Текст книги "Мифы и легенды народов мира. Том 6. Северная и Западная Европа"

Автор книги: Ирина Токмакова

Соавторы: Ольга Петерсон,Е. Балабанова,Петр Полевой
сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 28 страниц)

Шериф все время вытягивал шею, как гусь, стараясь разглядеть среди лучников Робин Гуда. Но не было никого, кто был бы одет в зеленое линкольнское сукно. Нигде не мелькала светло–русая бородка.

«Все равно, – думал шериф, – надо быть начеку, он может где–нибудь ошиваться. Подождем, когда стрелять будут десятеро, тогда легче будет узнать. Не может он, тщеславная тварь, ну просто не может упустить такой шанс. Или я его плохо знаю».

Тем временем лучники начали стрелять. Право же, добрые люди давно не тешились таким зрелищем. Отличнейшие были стрелки. Ну просто на удивление! Когда все выстрелили по разу и определились десять лучших, шериф занервничал. Да что же это, где же этот негодяй?! Неужели почел за благо отсидеться под кустом, как заяц? Он вроде бы не трус, этот мерзавец.

Из десятерых шестеро были хорошо известны всей стране! Джилберт Красный Колпак, Эдом из Тумворта, знаменитый стрелок Диккон, Вильям о'Лесли, Губерт о’Клауд и Суизин из Хертфорда. Еще двое были веселые йоркширцы, и еще один в голубом, высоченный, сказал, что он из Лондона, и последний, довольно обтерханный, в красной линялой робе, с темно–каштановой бородой и черной повязкой на одном глазу.

Все десятеро выстрелили по два раза. Все стреляли хорошо, но остались на третий тур трое самых лучших. Один – Джилберт Красный Колпак, второй Эд из Тумворта и одноглазый.

Этот обтерханный, когда дошла его очередь, натянул тетиву хорошего тисового лука и так быстро спустил стрелу, что вдохнувшие и выдохнуть не успели. Но при этом его стрела оказалась к центру мишени ближе других примерно на длину двух ячменных зерен.

– Клянусь всеми святыми в раю! – воскликнул шериф. – Вот это выстрел так выстрел!

Претенденты выстрелили по второму разу. И опять одноглазый стрелял лучше, чем Джилберт и Эд.

С третьего выстрела Джилберт чуть было не угодил в самую точку, которая отмечала центр яблочка на мишени.

– Молодцом, Джилберт! – воскликнул шериф. – Ну а теперь ты, нищий бродяга, поглядим, на что ты способен. Попробуй–ка выстрелить лучше!

Одноглазый в красном залатанном плаще промолчал. В наступившей тишине он занял свое место. Казалось, никто просто не дышит. Незнакомец оттянул тетиву. Он постоял неподвижно – вроде бы досчитал до пяти, – после чего послал стрелу в цель. Его стрела сшибла оперение с Джилбертовой стрелы и вонзилась в обозначенный точкой центр мишени. Там она дрогнула и замерла.

Из публики не раздалось ни единого возгласа, все молча, недоуменно глядели друг на друга.

Так же молча, шелестя своими бархатами и шелками и позвякивая золотой цепью, шериф слез со своего помоста и направился к одноглазому бродяге.

– Вот, парень, – сказал он. – Получи свой приз. Как тебя зовут?

– Джок из Тевиотдейла, – ответил одноглазый.

– Клянусь Пресвятой Девой, Джок, ты самый лучший стрелок из лука, кого мне за всю жизнь приходилось встречать. Если ты согласишься пойти ко мне на службу, то я тебя приодену, да и есть будешь с моего стола. Говори, согласен ли ты стать моим слугой?

– Благодарю покорно, ваша милость, – сказал одноглазый, – но лучше я останусь ничьим слугой. Не родился еще человек в нашей доброй Англии, чьим слугой мне захотелось бы стать.

– Ну, тогда катись отсюда! – багровея от злости, закричал шериф. – Убирайся, чума тебя разрази!

Одноглазый никак не отреагировал на шерифову грубость. Люди молчали. Только за перилами, там, где располагалась простая публика, вдруг залаял чей–то пес.

На небе румянилась вечерняя заря. Несколько человек в костюмах из светло–зеленого линкольнского сукна шагали по лесной дороге, весело переговаривались. Каждый из них нес закинутый за плечи лук, а в руках – узелок с одеждой, кто с черной сутаной, кто с красным плащом…

– Как же тебе удалось так стрелять с одним–то глазом, Робин? – смеялся Вилли Скарлет.

– Борода–то, борода как потемнела от сока молодых орехов!

– А шериф все крутил головой, все высматривал Робина, и ищейки его шныряли и среди стрелков, и среди публики.

– Молодец наш Робин!

Робин шел притихший. Он был доволен, что выиграл серебряную стрелу, состязаясь с лучшими стрелками Англии. Но одна мысль его тревожила: на состязаниях не было сэра Гая Гисборна, а он обычно не пропускал таких оказий. И, надо сказать, частенько выигрывал. Не было ли в этом какого–нибудь умысла, не затеял ли он что против Робина? Сэр Гай и умен и хитер.

Не успел Робин додумать свою мысль до конца, как Мач, сын мельника, воскликнул:

– Смотрите! – указывая на густые заросли жимолости.

В тот же миг кусты зашевелились, и несколько всадников во главе с сэром Гаем выскочили на дорогу.

– Сдавайся, Робин Гуд! – вскричал Гай Гисборн. – Мои люди окружили вас, и податься вам некуда. Вам всем конец!

– Все в руках Божьих, не в твоих! – ответил Робин Гуд.

Его стрела ударилась о металлический шлем рыцаря. Пробить его она не смогла, но удар был таким сильным, что Гай Гисборн повалился с седла навзничь на желтый ковер из лютиков. Воздух в ту же минуту потемнел от летящих стрел. И один за другим воины, сопровождавшие Гая Гисборна, падали на землю, оглушенные или убитые.

Им было не устоять перед искусством зеленых стрелков, и довольно скоро уцелевшие пустились наутек, спасая свои жизни.

– Друзья мои, теперь бегом, что есть сил, – скомандовал Робин. – Сейчас они вернутся с подмогой от шерифа. Маленький Джон, что с тобой, ты что, окаменел, что ли?

– Милый друг Робин, – простонал Маленький Джон. – Оставьте меня и бегите. У меня прострелено колено. Я не могу передвигаться сам. А тащить меня – уж слишком тяжел кусок! Спасайтесь, ради Пречистой Девы!

– Робин Гуд никогда не предавал своих друзей, запомни, Маленький Джон! Эй, ребята, берись дружно, понесите–ка этого дурака. А там уж займемся его коленом. Поплюем, пошепчем, глядишь, и вылечим!

Конечно, передвигаться им пришлось медленно. И вот уже стали слышны звуки погони: крики, конское ржание и собачий лай.

– Взвалите–ка мне его на плечи, – скомандовал Робин. – Я понесу один. А вы приготовьте луки и стрелы.

– Глядите, глядите, – закричал быстроглазый Мач. – Вон я вижу огонек. Там впереди виднеется чей–то большой каменный дом.

– Если нас приютят там, то этим шерифовым псам не достать нас, – заметил Вилли Скарлет.

– Я узнаю, – воскликнул Робин, – это дом сэра Ранульфа, гордого сакса, который предпочел лишиться большей половины своих земель, но не склонил голову перед норманнским шерифом, подлым прислужником принца Джона, Симоном де Жанмером. Мы спасены!

…И не успел последний из лесных стрелков укрыться в стенах замка, как по захлопнувшимся воротам ударил ураган стрел. Но дубовые ворота, сверкавшие шляпками железных гвоздей, были прочны, а каменные стены – толстые и надежные. Вылетевшие из узких окон стрелы старого Гуго из Трента сразили сразу шестерых.

Враги отступили.

Воцарилась тишина. Луна выкатилась в небо. Она была как большая аппетитная поджаристая лепешка. Дым из каминных труб устремлялся прямо к луне. А это предвещало назавтра хорошую погоду.

Глава V
ОЧЕНЬ СТРАННЫЙ МОНАХ

Все в этом мире ходит следом одно за другим: свет и тень, успех и поражение, радость и печаль. Так уж этот мир устроен. Каменные стены сэра Ранульфа, прозванного благородным, спасли Робин Гуда и его товарищей. Это ли не радость? Но как гаснет веселый костер под проливным дождем, так их радость погасла от того, что сообщил им сэр Ранульф. От него впервые Робин Гуд и его друзья узнали, что их король Ричард Львиное Сердце попал в плен и что за него требуется непомерный выкуп.

Но Робин Гуд грустил недолго. Он принял решение. И оно вселило в него бодрость.

– Вот что, друзья мои, – сказал он. – Какое бы имя ни носил сейчас Роберт Фитцутс, граф Хантингдон, ни он, ни его верные стрелки не дадут погибнуть законному королю. Пусть трепещут все, у кого в кошельке звенят неправедные деньги. Отныне ни один из них не пройдет и не проедет свободно по Королевской дороге. И все деньги пойдут на выкуп короля Ричарда Львиное Сердце. Так ли я говорю?

– Так, Робин!

– Поможем королю!

– Да здравствует Кер де Лион, законный король!

Цель была ясна. К зеленым братьям вернулось хорошее расположение духа.

Дело близилось к осени, и листья в Шервудском лесу уже тронуло красным и желтым. Робин Гуд, Маленький Джон, Вилли Скарлет и еще несколько стрелков, отправившись на охоту, дошли аж до Бернесдейлского леса в Чешире. Куда–то запропастились олени, ну никак не было им в этот день охотничьей удачи!

И вот наконец что–то зашелестело в густых кустах лещины. Вилли Скарлет мгновенно выстрелил, почти наугад, и было слышно, как в кустах что–то тяжелое рухнуло на землю. Это оказался крупный олень–самец.

– Ну, брат Вилли, ты так метко стреляешь, тебе мог бы позавидовать сам Робин Гуд, – засмеялся Робин.

– Это что! – отозвался Вилли. – Вот знал я тут одного монаха. Тот, я тебе скажу, стрелок так стрелок. Ему, пожалуйста, завидуй, я разрешаю.

– Интересно! Как это – монах и вдруг – стрелок?

– И не только. Он и на дубинках драться мастер, и мечом владеет не хуже рыцаря–крестоносца.

– Ну, ты раззадорил меня, Вилли. Я хочу с ним познакомиться. Непременно. Не знаешь ли, где его найти?

– Говорят, он живет отшельником в пещере на правом берегу реки возле Кемпенхерста. Отшельникто он отшельник, но он там еще держит на реке переправу.

– Ох, дивны дела твои, Господи, – засмеялся Робин. – Чего только не бывает в доброй веселой Англии!

Наутро Робин Гуд оделся менестрелем.

– Робин, ты что, собираешься бродить от замка к замку и услаждать баронские уши пением старинных французских баллад? – с насмешкой заметил Кеннет Беспалый. – Не забудь прихватить с собою лютню!

– И еще для смягчения голоса проглоти десяточек сырых яиц! – подхватил Вилли Скарлет.

– И шелковый платочек возьми – утирать слезы красоткам! – съязвил Маленький Джон.

– Нет, братцы, я иду искать того монаха. Всегда лучше для начала притвориться кем–нибудь другим. Не обязательно всем знать, кто ты есть. Запомните этот добрый совет на будущее!

– Не искушай судьбу, Робин, – пробормотал Скарлет, сразу сделавшись серьезным.

– Послушай, давай я пойду с тобой, – предложил Маленький Джон. – Говорят, монах–то здоровенный, и отчаянный драчун.

Но Робин любил рисковать. Он никогда не испытывал страха. Это чувство «небоязни» было ему самому приятно. Оно вселяло в него веселость и давало ему ощущение полноты жизни.

Он помахал друзьям рукой, и тут же его статная фигура скрылась в густой зелени.

Робин шел по лесу напрямик по направлению к Гэмвеллу. А дойдя до реки, пошел вдоль берега, надеясь выйти к Кемпенхерсту. Там где–то должен быть брод. Видимо, странный монах как раз там и обнаружится.

Он шел и потихоньку напевал:

 
В зеленом Шервудском лесу
Звучит призывно рог. —
Несутся сорок молодцов
Сквозь чащу, без дорог…
 

Под ногами шуршала доживавшая свой век трава. Высоко над головой проплыл клин. От реки доносился медовый запах почему–то запоздавшей в своем цветении таволги.

Вскоре он дошел до переправы. На противоположном берегу, привязанная к колышку, кормой по течению, покачивалась лодчонка, а рядом на дубовом пне восседал огромных размеров толстяк. На нем было коричневое монашеское одеяние, макушка была выбрита. Странно только, что поверх рясы был у него кожаный пояс, а к нему был приторочен широкий меч. Возле него никого не было видно, но монах с кем–то разговаривал. По тому, как он поглядывал на растущий рядом граб, казалось, что именно с этим деревом он и ведет беседу.

– Охой! Перевозчик! – позвал его Робин. – Переправь меня через реку!

– Все в свое время, сын мой, все в свое время, – отозвался отшельник.

Прежде чем сесть в лодку, монах вырезал увесистую дубинку. Ею он и оттолкнулся от берега.

Причалив, святой отец оглядел Робина и скорчил гримасу.

– У–у-у, всего–то менестрель! У вас, бродячих певцов, разве когда–нибудь бывают деньги?

– Как, милый добрый отшельник, – улыбнулся Робин, – уж не собираешься ли ты меня ограбить?

– Нет, не собираюсь. Но вроде бы так ведется, что Божьи люди могут рассчитывать на милостыню.

– Кто же милостыню требует? Давать или не давать – это дело совести каждого.

– Ну, вот я и собираюсь, как служитель церкви, пробудить у тебя совесть, – сказал монах, косясь на свою дубинку.

– Ну, пожалуйста, сделай одолжение, я разрешу тебе порыться в моем кошельке.

И Робин притворился, будто отстегивает кошелек. Монах отложил по этому случаю в сторону свою дубинку, а Робин молниеносным движением выхватил меч из ножен и приставил его к толстой шее монаха.

– А вот теперь, Божий смиренник, ты переправишь меня на тот берег, и не в лодке, а в качестве коня.

Как будешь возражать, коли острый меч приставлен к твоему горлу?

– Охотно, – сказал монах, подставляя свою могучую спину. И, погрузившись по пояс в воду и намочив и рясу и исподнее, он живо перетащил Робина на другую сторону реки. Но, выйдя на берег, он так ловко передернул плечами, что Робин оказался распростертым на земле.

– Ну что, паренек? – спросил монах с издевочкой, наступая на лезвие его меча и выхватывая свой. – А теперь ты повезешь меня на тот берег – за лодкой. А то без лодки какой же я перевозчик!

И вся эта гора мяса и жира навалилась Робину на плечи.

– Ух! – только выдохнул Робин и побрел по воде. Но, дойдя до середины реки, он повторил жест толстого монаха и, передернув плечами, свалил его прямо в воду.

– Ну, молодец, ну, молодец! – бормотал монах, выбираясь на берег. – Ну, хороший парень, ну, сейчас я раскрою тебе череп дубинкой, да и дело с концом!

– Дубинкой так дубинкой, – весело откликнулся Робин. – Но, святой отец, прежде чем ты доберешься до моего черепа, дай–ка мне поесть, я голоден, как шерифова кошка.

– Ну что ж, сын мой, – согласился монах, откладывая дубинку в сторону и отжимая полы своей рясы. – Давай на этот раз – в лодку.

На той стороне оказалась сухая уютная пещерка, где толстый инок проводил свои дни в молитвах.

Он поставил на грубо сколоченный стол глиняную миску с вареными бобами и ковшик воды. Робин, давясь и икая, попробовал это есть.

– Да, святой отец, – сказал он. – И возлюбил же тебя Господь, что поддерживает такое огромное тело только водой и вареными бобами. Но, думается мне, что для заглянувшего к тебе прохожего, у которого водятся денежки, должна же быть у тебя какая–то более мирская пища, а?

И он показал монаху золотую монетку.

– Как не быть, – откликнулся монах, протягивая огромную свою лапищу за монеткой. – Как не быть!

Он отошел к стене пещеры и открыл искусно замаскированную кладовочку. Оттуда он выволок огромнейших размеров пирог с олениной и кожаную бутыль, в которой булькало не иначе как вино.

– Хо–хо! Вот это другое дело! – обрадовался Робин и принялся уписывать пирог с такой скоростью, что круглое лицо монаха стало на глазах вытягиваться огурцом.

Робин сжалился над ним.

– А ты, как видно, давно живешь отшельником, отец мой, – сказал он. – Ты забыл, что хотя бы простая вежливость требует, чтобы хозяин разделил трапезу с гостем. Это только докажет, что угощение доброкачественно и его безопасно есть.

– И в самом деле забыл! – засуетился монах. Он тут же отхватил кусок пирога и наполнил два рога из кожаной фляги.

– Уважаемый гость, – обратился монах к Робину, протягивая рог с вином. – Тебе не кажется также, что воспитанному гостю стоило бы представиться и назвать свое имя?

– Справедливо, – согласился Робин. – Но хозяину приличествует сделать это первому.

– Зови меня отец Тук. Я живу здесь отшельником, потому что не могу выносить подлостей аббата из аббатства Святого Квентина.

– Эту змею я знаю хорошо, – сказал Робин тихо, как бы про себя.

– Алчность и злоба, и прислуживанье власть имущим, и жестокость, и грубость – вот что цветет в аббатстве. И знаешь, сын мой, подумал я, а разве лес – не храм? Разве Богу менее угодно, если с Ним будут разговаривать под куполом небесным, хоралы будут распевать птицы? Ты ведь читал в Писании: «Дух дышит, где хочет», а значит, и в лесу.

– Позволь мне спросить тебя, отец Тук. Когда я подошел к реке, мне показалось, что ты разговаривал с грабом.

– И ты решил, что я тронулся умом? – засмеялся отец Тук. – Нет, милый. И деревья говорят, и травы, и звери. Все мы – творение Божье и должны друг друга понимать. Только в грехах мы погрязли и общий наш язык забыли.

– Ты хорошо говоришь. Ну а как же все это? – Робин кивнул на остатки пиршества.

– Душа не гибнет от хорошей еды, уверяю тебя, сын мой. Но ты–то все–таки кто такой? Сдается мне, что не бродячий певец, а?

– И у меня так же, как и у тебя, было раньше другое имя. Я узнал тебя, отец Майкл. Ты не просто монах, ты священник, удравший от ненавистного аббата. А я – Робин Гуд. Так зовут меня теперь.

– За здоровье Робин Гуда! – поднял отец Тук полный рог вина.

– Послушай, святой отец. Нам в Шервудском лесу нужен священник. Не безбожники же мы, в самом деле. Некому нас наставить на путь спасения! Пойдем со мной. И оленина на лесном костре отлично прожаривается и попахивает дымком. И шотландского эля у нас вдоволь. И молодцы мои – люди верные, надежные и веселые. И уж спуску не дадут аббату, попадись он только! Право же, пойдем. Прямо сейчас. А подраться на дубинках мы еще успеем.

– Ну что ж, – сказал отец Тук. – Пусть будет потвоему. Только погоди минутку. Не пропадать же в самом деле доброму вину.

И, вновь наполнив оба рога, он протянул один Робину и запел во всю свою могучую глотку веселую песню:

 
Что важно, скажи, для святого отца?
На свете прожить, не теряя лица.
Молиться? – Молиться!
Поститься? – Поститься!
А также отведать мясца и винца!
Запомни, дружок, и всегда повторяй:
Ты только для дела свой рот отворяй.
Не вредно для духа
Втолкнуть в свое брюхо
Побольше мясца и побольше винца!
 

Глава VI
СЭР РИЧАРД ЛИ

– Поститься очень полезно для здоровья, – сказал Робин Гуд.

На лице у отца Тука изобразились сомнение и тоска одновременно.

– Но! – сказал Робин. – Я пропостился уже целых три часа и думаю, самое время пообедать. Отец Тук, пригляди, чтобы ребята как следует накрыли на стол. А ты, Маленький Джон, давай–ка схлопочи гостя к обеду.

– Охотно, Робин.

– Да прихвати с собой Вилли. Мач, и ты собирайся. Только смотрите, не трогайте честных йоменов, бедных тружеников, и дайте спокойно проехать или пройти любой компании, в которой есть женщина. Поняли? Пусть она будет хоть норманнская баронесса.

– Так какого ты ждешь гостя? – спросил отец Тук у Робина. Он не очень еще привык к Шервудским обычаям.

– А птицу пожирнее! – засмеялся Робин. – Аббата. Или епископа, к примеру. И шерифа изловить тоже была бы удача. Его кошель никогда не бывает пустым. Сойдет и какой–нибудь рыцарь.

Маленький Джон, Вилли Скарлет и Мач, сын мельника, прихватив луки, как всегда, неслышно ступая в своих мягких остроносых сапогах, двинулись в сторону дороги, ведущей в Уотлинг. Это была старая дорога, построенная в незапамятные времена еще римлянами. Начиналась она в Дувре и дальше вела в Лондон, и, кажется еще дальше, через леса Средней Англии на Честер.

Дойдя до дороги, вся троица притаилась на опушке, но, как они ни вертели головами, ни с востока, ни с запада никто не появлялся.

Наконец Вилли Скарлет заметил рыцаря, едущего верхом на коне.

Но, Боже мой, что это был за рыцарь и что это был за конь!

Седок уныло глядел перед собой, взгляд его застыл, и, казалось, он не видит дороги и не замечает ничего вокруг. На нем был какой–то изодранный плащ с капюшоном и сапоги, на которых никаким чудом не удержались бы шпоры, так они были разношены. У бедной лошади ввалились бока и торчали ребра. В нечесаной гриве было полно репьев. От обоих веяло такой тоской, такой неизбывной бедой, что Маленький Джон засомневался было, уж не оставить ли бедолагу в покое. Но Маленькому Джону очень хотелось есть, а Робин велел непременно кого–нибудь привести к обеду. Он вышел на дорогу и схватил лошаденку под уздцы.

– Добро пожаловать в наши леса, сэр рыцарь, – сказал он учтиво. – Мы тебя давно уже поджидаем. Наш хозяин в рот ничего не берет, все ждет тебя к обеду.

Рыцарь откинул капюшон. Это, безусловно, был сакс, потому что норманны брили бороду, а у этого была курчавая, русая с проседью бородка, светлые глаза и очень мягкая, добрая улыбка.

– Ты принял меня за кого–то другого, приятель. Меня никто не знает в этих краях. И поэтому никто тут ждать не может.

– Уверяю тебя, я послан именно за тобой. Окажи нам честь и отобедай с нами.

– Но кто же послал тебя? – недоумевал рыцарь.

– Меня послал Робин Гуд. Знакомо ли тебе это имя?

– Я слышал о нем, – отвечал рыцарь. – Люди говорят о Робин Гуде как об отважном и независимом человеке, который не покоряется ни аббатам, ни норманнским баронам. И еще ходят слухи, что он помогает простым людям и многих уже выручил из беды.

– Все это – чистая правда, сэр, а потому не будем больше мешкать.

Сильная рука верзилы крепко держала уздечку его коня. К тому же рыцарь действительно был голоден.

– Ну что ж, – согласился он. – Я последую за тобой, если ты укажешь мне путь.

– Добро пожаловать, благородный рыцарь!

Так приветствовал прибывшего Робин Гуд, когда Маленький Джон, Вилли Скарлет и Мач доставили грустного седока на поляну, где в самой глуши леса рос огромный дуб.

– Ты, верно, долго был в пути, – продолжал Робин. – У тебя усталый вид. Прошу тебя, будь нашим гостем. Обед уже давно готов.

И он подвел прибывшего к столу.

А на столе были разложены горы хлеба, и стояли большие кожаные бутыли с вином, и было сколько душе угодно жареных лебедей и фазанов, и много рыбы, выловленной в прозрачных водах лесного ручья, не говоря уже о запеченной на вертеле оленине. Как принято с давних пор говорить в Англии – стол стонал от изобилия.

– Спаси тебя Господь, Робин Гуд, а также всех твоих молодцов. Давно уже не приходилось мне сидеть за таким роскошным пиршественным столом. Знай, что я бедный и несчастный рыцарь, сломанный жизненными напастями. Зовут меня сэр Ричард Ли.

– Расскажи нам потом о себе, – сказал Робин, – но сначала утоли голод.

Отец Тук, умильно сложив руки на животе, прочел молитву, и все принялись за еду.

И был этот пир таким дружеским и веселым, что сэр Ричард Ли ненадолго забыл о своих печалях.

А Робин все подкладывал и подкладывал ему на большую деревянную тарелку самые лучшие кусочки.

– Благодарю тебя, благородный Робин Гуд. Я не ел так много аж с самого Михайлова дня. Если Бог даст мне снова жить в этих краях, я угощу тебя столь же роскошно, поверь мне.

И сэр Ричард Ли стал собираться в путь.

– Повремени немного, рыцарь, – сказал Робин. – Наш обычай таков – всякий, вкусивший хлеба за нашим столом, оставляет за это плату.

Рыцарь ответил ему горьким смехом.

– Мне не хватит средств расплатиться хотя бы за один кусок, не говоря уже о столь богатом угощении. Вмоем кошельке – всего десять серебряных шиллингов.

– Пожалуйста, не прими это в обиду, рыцарь. Но у нас принято проверять, правду ли говорит наш гость. Пойди, Маленький Джон, отвяжи поклажу от седла и проверь содержимое.

Затем, снова повернувшись к гостю, Робин продолжал:

– Если ты сказал правду, ни одного пенни из твоих денег мы не тронем. И если тебя в самом деле одолела нужда, мы готовы помочь тебе, чем сможем. Никто из обитателей Шервудского леса никогда не относился к благородному рыцарю с презрением изза его бедности.

Тем временем Маленький Джон расстелил на траве плащ и вытряхнул на него содержимое седельных мешков. Оттуда вывалились скудные пожитки рыцаря и выкатились ровно десять серебряных монеток. И не было в этих мешках решительно ничего, что имело бы какую–либо ценность.

Маленький Джон поспешил доложить:

– Рыцарь сказал истинную правду. Я ничего не обнаружил, кроме объявленных десяти шиллингов.

Робин кивнул и обратился к гостю:

– Скажи же, благородный рыцарь, почему же ты так обеднел? Разбазарил свое имущество на женщин? Проиграл в карты? Неумело вел хозяйство?

– Нет, клянусь святым Бернардом, Робин Гуд, все обстоит вовсе не так. Дело в том, что моего близкого друга, сэра Энгельрика, взяли в плен сарацины. Он сопровождал его величество короля Ричарда Первого в походе за освобождение Гроба Господня. И вот эти нехристи потребовали за него выкуп. Надо было отдать шестьсот золотых, а я смог набрать только двести.

– Да, – вздохнул Робин. – Нам всем тоже предстоит собирать выкуп, да побольше, чем шестьсот золотых. Наш король пленен. Но не в Палестине, а в Европе. И находится в неизвестном месте. А выкуп требуется огромный.

– Увы, – вздохнул рыцарь.

– Но что же было дальше? – спросил Робин. Зеленые стрелки окружили Робина и рыцаря, с сочувствием слушая его историю.

– Я заложил одному аббату за четыреста золотых свой замок и родовые земли и выкупил друга. Но завтра в полдень истекает срок моей закладной. А я не смог собрать к сроку эти четыреста золотых, и вот завтра, если аббат не даст мне отсрочку, я остаюсь гол, бесправен и нищ.

– И нет у тебя друзей, которые могли бы тебя выручить? – поинтересовался Маленький Джон.

– Были, – отвечал рыцарь. – Много их было, когда я был весел, богат и щедр.

– А что за аббат, который дал тебе мизерную сумму в четыреста золотых за родовой замок и наследственные земли? Кто этот сквалыга?

– Настоятель аббатства Святого Квентина в Йорке.

– Так вот это кто! – воскликнул Робин.

– Ты встречался с ним?

– Встречался. И надеюсь встретиться еще, – посуровев, ответил Робин Гуд.

Всех очень растрогала печальная повесть, которую поведал о себе благородный рыцарь сэр Ричард Ли. Вот как об этом поется в одной старинной балладе:

 
И Маленький Джон слезу смахнул,
И Вилли Скарлет, и Мач.
Им рыцаря жаль.
Не скрыли печаль
Что мальчик, что бородач…
 

Робин Гуд поднялся из–за стола. Его щедрое сердце не выдержало:

– Маленький Джон! Отправляйся в пещеру и отопри тот самый сундук. Ни аббат, ни епископ, никто не посмеет сделать благородного сакса нищим.

Маленький Джон удалился и вскорости вернулся с двумя увесистыми мешочками.

– Ты посчитал как следует, друг мой?

– Да, Робин. Весь долг и еще немножечко, чтобы рыцарю продержаться какое–то время.

– Хорошо! – одобрил Робин. – Но приличествует ли рыцарю щеголять в таком изношенном одеянии? Отмеряйте ему как следует зеленого и красного линкольнского сукна. И выдайте–ка ему пару новых сапог и к ним – золоченые шпоры.

Вилли Скарлет и Мач кинулись к запасам сукна.

– Давай–ка, Мач, мой мальчик, разматывай сукно да отмеряй пощедрее!

– Чем же мы будем мерить, Вилли?

– А добрый лук, по–твоему, плохая мера?

И они стали весело отмерять и зеленое и красное сукно, наматывая его на лук.

Они принесли сукно, и еще роскошный пурпурный плащ, и пару добротных сапог, и к ним – звонкие золоченые шпоры.

Рыцарь то смеялся, то плакал от счастья.

– Когда мы снова увидим тебя, сэр Ричард? – спросил Робин.

– Даю вам всем свое рыцарское слово, что ровно через год я верну вам долг. Сэр Ричард Ли еще ни разу в жизни своего слова не нарушил.

И он отправился в аббатство Святого Квентина счастливый и окрыленный.

Аббат, настоятель монастыря Святого Квентина, сидел за изобильно накрытым столом. Напротив восседал лорд судья, которого он пригласил не только ради того, чтобы он разделил с ним трапезу. Судья мог понадобиться, чтобы быстро оформить бумаги на владения сэра Ричарда в том случае, если он не успеет вернуть долг. Время близилось к полудню, и настроение аббата улучшалось и улучшалось.

– Если он не покажется сегодня, то лишится всего своего имущества. Но так ему и надо, этому гордецу, – разглагольствовал аббат.

Его помощнику, отцу приору, было все–таки жаль рыцаря.

– Но ведь он одолжил деньги для благородного дела, – сказал приор. – Что, если он еще не вернулся из Палестины, куда он повез выкуп?

– Вам бы лучше помолчать, – сердито отозвался аббат. – Разве закон не на нашей стороне?! И в результате аббатство станет еще богаче. Вам что, это в убыток, что ли, отец приор?

– Почем знать. Может, его уже давно убили сарацины или разбойники повесили в лесу на дубовом суку? – меланхолично заметил келарь, толстенный монах, который заведовал в аббатстве продовольственными и винными погребами.

– Что вы обо всем этом думаете, лорд судья? – спросил аббат.

– Да ничего не думаю, – отозвался судья. – Не придет он, и все.

Затем, слегка подумав, он оторвал кожу от дикой утки и положил ее перед собой на глиняную тарелку. И всем им было невдомек, что в это самое время сэр Ричард Ли уже подъезжает к воротам аббатства. Скинув малиновый плащ, он оказался в прежнем своем – ветхом и драном. Спрятав мешки с золотом под полой, рыцарь вошел в трапезную. При виде его аббат побледнел, и лицо его вытянулось.

– Принес денег? – резко спросил он, не отвечая на приветствие вошедшего.

– Ни пенни.

– Ага.

На жирное лицо аббата вползла улыбка, и он, отрезав себе хороший кусок сочного мяса, насаженного на вертел, набил им рот и начал жевать.

– Зачем же ты явился сюда? – заговорил он с набитым ртом.

– Просить отсрочки.

Сэр Ричард Ли опустился на колени.

– Ни дня, ни часа, ни минуты!! – взревел аббат. – Вот тебе десять золотых, – обратился он к судье, – займись, пожалуйста, бумагами, перепиши имения и замок Ричарда Ли на аббатство Святого Квентина.

Лорд судья радостно схватил деньги и выпил винца за здоровье аббата.

– Разве вы не вступитесь за меня, высокочтимый лорд судья? – умоляющим голосом спросил сэр Ричард.

– Как же я могу, раз аббат мне уже заплатил? – возразил судья.

– Убирайся отсюда, ты – лживый рыцарь, не выполняющий своих обещаний. Вон!

Сэр Ричард вскочил с колен и придвинулся к аббату, сжимая кулаки.

– Лживым я никогда не был. На! Возьми свои деньги и немедленно верни мне закладную! – прокричал он в гневе, один за другим швыряя на стол оба мешочка с золотом. – Никогда, никогда не достанутся земли Ричарда Ли тебе, бесстыдный и безжалостный аббат!

Проговорив это, сэр Ричард вырвал из рук судьи свою закладную и поспешно покинул аббатство.

На зубчатой стене замка стояла женщина, красивая и печальная, и пристально глядела на дорогу. Неделю назад ее муж, сэр Ричард Ли, отправился в аббатство Святого Квентина в Йорке просить отсрочки уплаты по закладной. Она знала, что аббат – алчный, крутой, жестокий человек. Надежды было мало. Она была готова встретить своего мужа и остаться с ним на всю жизнь в нищете. Она любила его. Но она не переставая молила Господа о чуде и в глубине души в это чудо верила.

Под вечер она услышала цокот копыт, и был он какой–то неожиданно звонкий, добрый и веселый. Стражник трижды протрубил в рог, что означало, что прибыл сам хозяин, и опустил подъемный мост. Ворота замка распахнулись, и рыцарь въехал во внутренний, мощеный двор.

Супруга, опережая слуг, первой выбежала ему навстречу.