Текст книги "Куколка (СИ)"

Автор книги: Ирина Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 13 страниц)

Они все вместе вышли из театра и отправились вдоль набережной. Близняшки искали на карте ближайший бар с танцплощадкой. Даша писала кому-то сообщение, уйдя назад. Татьяна с Муравьевой шли впереди всех.

В лицо ударил свежий речной воздух остывающего дня. Солнце уже было на закате. Небо окрасилось в теплые краски: желтый и оранжевый с розоватыми оттенками. На горизонте плавала небольшая кучка туч, но они уже не представляли угрозы. Было светло, свежо и тепло. Приятнее вечера для прогулок не дождаться. Татьяна вдохнула полной грудью городской воздух. Он, как и всегда, был сперт, немного токсичен и плотен, но благодаря легкому ветру, несущему влагу с поверхности реки, казался свежим.

Как выяснили близняшки, ближайший бар с танцплощадкой находился неподалеку от академии и назывался «Дирижабль». В памяти Татьяны тут же всплыло огромное мозаичное панно, изображающее дирижабль, на стене в баре, где работал Вадим. Это ее насторожило, хоть она и не запомнила название. Вероятность попадания в точку казалась высокой, поэтому она молилась, чтобы Вадим хотя бы сегодня не работал.

– Ты чего такая напряженная? – спросила Муравьева.

– Да нет, ничего, – нелепо ответила Татьяна, отвернувшись.

– В этом баре твой парень работает?

Муравьева спросила негромко, но остальные это услышали.

– Ага, вот в чем дело! – воскликнула Даша и приобняла Татьяну за плечи. – Значит, идем к твоему поклоннику с подсолнухами!

Даша с близняшками посмеялись. Глаза подруги при этом загорелись нехорошим, даже дьявольским огоньком. Татьяне стало нехорошо.

– Я не знаю, где он работает, – устало ответила она. – Может и не там.

– Ты нас не обманешь, Буравина.

Даша погрозила ей пальчиком.

Татьяна набрала в грудь побольше воздуха и выдохнула через секунду. Она досадовала, что Муравьева это спросила, досадовала, что выдала себя сама, но делать было нечего. Девчонки теперь загорелись идеей пойти именно в этот бар. Им все это было потехи ради, а Татьяна с этим ничего не могла поделать. Просто взять и уйти она тоже не могла себе позволить. Оставалось только надеяться, что у Вадима сегодня выходной.

Близняшки с трудом вдвоем открыли входную дверь. Уши сразу же оглушила громкая музыка. Столы все были заняты большими и маленькими компаниями. Однако у барной стойки оказалось достаточно места для пятерых. Девушки, все как на подбор изящные, грациозные, в ярком вечернем макияже, оставшемся после спектакля, стройным рядом прошли к стойке, привлекая к себе всевозможные взгляды посетителей. Татьяна перед самой барной стойкой закрыла глаза, чтобы отдалить ужасный момент и в последний раз обратилась к небесам с просьбой, чтобы у Вадима сегодня был выходной. Но вселенная не услышала ее и в этот раз.

Как только они подошли к бару и уселись на стулья, Вадим вынырнул из-под барной стойки и чуть ли не уткнулся лицом в Татьяну. Он сам опешил от такой внезапной встречи так же, как Татьяна, когда пришла сюда в первый раз. Все, кроме Муравьевой, засмеялись из-за такого забавного маневра. Осмотрев всех пятерых девушек, Вадим все понял и тяжело вздохнул. Правая рука его крепко сжала в кулаке вафельное полотенце. Он несколько секунд смотрел Татьяне в глаза, а потом, видимо, вспомнив, что на работе, спросил у девушек, что они будут пить.

– А мы тебя помним, – игриво сказала Даша, чуть вытягиваясь вперед, чтобы лучше видеть бармена. – Ты вчерашний Танькин фанат с подсолнухами! Ты нас повеселил!

– Спасибо, я старался, – холодно ответил Вадим. – Что все-таки будете пить?

– Мне интересно, где ты взял подсолнухи? Наверное, половину своей зарплаты на них потратил! – продолжала насмехаться Даша. – Как тебе повезло, Танька! Настоящий фанат! Ничего не пожалел ради кумира!

Близняшки прыснули от смеха, как будто эта шутка прозвучала из уст какого-нибудь остроумного комика. Муравьева даже мускулом не пошевелила, молча глядя с Татьяны на Вадима и обратно. Татьяна смотрела в сторону, боясь снова зацепиться за пристальный взгляд бармена, от которого у нее дубело сердце. Сначала он взглянул на Татьяну, но, не поймав ее глаз, стал молча глядеть на Дашу в ожидании, пока она успокоится и закончит хохотать. После он еще раз спросил, что она будет пить. Подружки заказали коктейли, каждая разный. Муравьева сказала, что пьет только сухое вино. Когда очередь дошла до Татьяны, девушка разглядывала интересные часы, сделанные из труб и лампочек накаливания, что висели над входом в служебную зону. Вадим снова смотрел на нее пристально, но не в глаза, а разглядывал фигуру в целом, то есть часть от бюста до макушки, что возвышалась над стойкой.

– «Секс на пляже», – смущенно ответила Татьяна, не глядя на Вадима, хотя глаза непроизвольно стремились к приятному для себя, каким было его лицо, даже если оно приняло неприветливое и отчужденное выражение.

Парень молча отправился исполнять их большой заказ. Татьяна проводила его долгим печальным взглядом. Она не хотела смотреть ему вслед, как собачонка, которую бросил хозяин, но вся его фигура воздействовала на нее силой магнетизма, о природе которой она только начала догадываться.

– Какой суровый, – с ехидством подметила Даша. – А вчера с подсолнухами таким милым казался!

Девчонки опять посмеялись. Татьяна не могла найти в этих замечаниях ничего остроумного, но они все равно ее кололи, хоть и обращены были не совсем к ней. Татьяна сейчас ненавидела их за это. Они специально вели себя так, чтобы смутить и ее, и его. Это было так по-детски вредно, но ругаться прилюдно по этому поводу было еще смешнее и бессмысленнее.

Бармен принес по очереди каждой их бокалы с напитками и ушел в другой конец болтать с коллегами. Татьяна проводила его грустным взглядом. Но он выглядел бодро, ни капельки не смущенно, так же свободно, как чувствовал себя всегда до этого. Он весело смеялся с коллегами, протирая бокалы под вино. Через какое-то время один из его коллег присмотрелся к Татьяне и что-то спросил у Вадима. Тот кивнул. Тогда коллега похлопал его по плечу по-дружески, как будто в знак утешения. Вадим снова остановил свой взгляд на девушке. Взгляд этот не был больше ни веселым, ни холодным. Грустным этот взгляд тоже назвать было нельзя. Скорее, задумчивым. Потом, поймав на себе взгляд Татьяниных подруг, она догадалась об этом, потому что он быстро взглянул в их сторону, Вадим развернулся к ним спиной и начал что-то делать руками.

Поняв, что бармен для издевок пока недоступен, Даша переключилась на Муравьеву и начала неискренне и с подковырками восхвалять ее сегодняшний дебют. Муравьева, в отличие от Татьяны, вела себя достойно, не краснела и не пыталась увиливать от взглядов. Она по-прежнему держала спину прямо, подбородок чуть выше обычного и просто скромно улыбалась на все их нападки. Даша из-за этого бесилась, но заметить это можно было только по едва дрожащим уголкам глаз и губ. Потом стали обсуждать будущее. Татьяна снова не участвовала в этом разговоре, ибо ей говорить было нечего. С Муравьевой все было понятно, ее уже пригласили в театр, в котором они сегодня выступали. Близняшки мечтали перебраться в столицу. Спрашивая у всех обо всем, про свои планы Даша ничего не рассказывала.

Вечер нельзя было назвать веселым. Они пили уже по третьему коктейлю. Татьяна потратила большую часть стипендии. Сначала Даша пыталась обсудить со всеми очередную новомодную выставку-перфоманс, проведенную на днях на главной площади города, но мало кто заинтересовался этой темой, потому что все были заняты только подготовкой к спектаклю и о событиях внешнего мира не знали ничего. Потом они с близняшками стали обсуждать каких-то парней. Эта тема явно являлась животрепещущей для сестер, зато Даша при этом заметно поскучнела. Татьяна с Муравьевой по большей части сидели молча. Татьяна чувствовала легкое опьянение. Муравьева выглядела трезвой как стеклышко.

– У тебя интересный отец, – сказала она совершенно неожиданно.

– Если ты про его ориентацию, то в этом мало чего интересного, – ответила Татьяна.

– Нет, конечно. Я о его артистичности и чувстве стиля. Он тоже танцовщик?

– Да. Сейчас преподает, точнее, руководит студией.

– Руководит студией, а даже на репетицию пришел, – усмехнулась она, как будто говорила себе, а потом снова повернулась к Татьяне. – А мама твоя?

Татьяна ожидала такого вопроса. Незнакомые люди даже не подозревали, что это для кого-то может быть больной темой. Не то, чтобы Татьяна страдала из-за отсутствия матери, но говорить о ней она не любила, хотя бы потому, что совсем ее не помнила.

– Она тоже была балериной. Они с папой вместе учились. Но она умерла, когда мне было три.

– Прости, – сникнув, сказала Муравьева.

– А твои родители?

Татьяне попросту хотелось о чем-то поговорить, пусть даже о родителях, хотя она всегда избегала подобных разговоров.

– Они в другом городе живут. Бедно. Не смогли даже приехать на выпускной спектакль, хотя копили специально деньги, но отец пропил благополучно.

По гладкой белой щеке Муравьевой потекла скупая слеза. Кажется, это был предел ее эмоций.

–Очень жаль.

Татьяна почувствовала острую неловкость. В каждой семье были свои потемки, о которых она не любила разговаривать и, тем более, необычно было говорить об этом с Муравьевой. Она казалась идеальной, успешной, сильной. Татьяна никогда даже не думала об ее семье, что у нее могли быть там проблемы, да и не должна была думать. И сейчас тоже не хотела вдаваться в подробности ее тяжелого детства. Она сделала последний глоток своего третьего «Секса на пляже». Муравьева сделала глоток красного вина. Он тоже был последним. Тут же по профессиональной чуйке перед ними возник Вадим.

– Повторить? – спросил он, глядя то на одну, то на другую девушку.

– Да, пожалуйста, – ответила Муравьева.

– Таня? – спросил бармен, видя как девушка выворачивает шею, лишь бы не смотреть на него.

Произнесенное имя заставило ее невольно обернуться. Он обратился к ней по имени и как будто без обиды, почти ласково. В конце туннеля сверкнул лучик надежды.

– Еще будешь?

– Текилы, пожалуйста.

Парень едва заметно улыбнулся. Лучик надежды снова замелькал перед глазами. Через минуту у Муравьевой бокал был наполнен вином, а перед Татьяной стоял шот с прозрачной жидкостью и блюдце с лаймом и солью. Вадим приготовил шот и для себя. Он поднял его в сторону девушек и, сказав: «За мое растоптанное сердце», выпил залпом. Муравьева, элегантно сделав небольшой глоток, улыбнулась и посмотрела на Татьяну, которая буквально вбросила в себя неприятно жгучую смесь, закусив после долькой лайма. От горячей текилы на душе потеплело. Татьяна хотела так думать, хотя догадывалась, что первопричиной этого является его улыбка, широкая, добродушная и искренняя. Вадим подмигнул девушкам и удалился работать. Надежда озарила весь Татьянин горизонт.

– Я думаю, на самом деле, каждая девушка в нашей труппе тебе вчера немного завидовала, – заметила Муравьева, сделав еще глоток. – Себя я тоже не исключаю.

– Ты о чем?

– О нем. Редко такие встречаются... которые приходят на твои репетиции с букетом подсолнухов и дарят их, несмотря на то, что все остальные смеются.

Татьяна опять нахмурилась, потому что снова затронули больную тему. На этот раз продолжать ей не хотелось. Она предпочла бы неловко молчать, что и делала. Муравьева долго с интересом смотрела на нее в ожидании ответа либо в желании что-то еще добавить, но Татьяна уткнулась в пустое дно маленького стаканчика, снова переживая вчерашний позор. Муравьева поняла, что Татьяну не разговорить.

– Мой вот даже на выпускной не пришел, – через несколько минут сказала она.

Хоть с виду она и казалась трезвой, однако, по разговорам чувствовалось, что алкоголь уже вовсю завладел ее мозгом. Татьяна не нашла, что ответить. Она даже с подружками не говорила о парнях, потому что ей нечего было говорить. Подруги просто иногда жаловались на своих кавалеров. Она их выслушивала молча. Обычно этого было достаточно. Всем нужны были просто внимательные уши. Подруги знали, что совета от Татьяны ждать не следует и, тем более, следовать ему не стоит. Муравьева, наверно, этого не знала. Татьяна опьяненной головой пыталась соображать.

– Наверное, он занят был.

– Навееерное, – протянула Муравьева и сделала еще один большой глоток вина.

Разговор явно не клеился, потому что Татьяна не знала, о чем говорить дальше. Она не хотела погружаться в личные проблемы Муравьевой, путаться в лабиринте ее сложных отношений с парнем и все время придумывать, что сказать на это и на то. Молчание по-прежнему было ее приоритетом. Муравьева же восприняла это как желание послушать и начала рассказывать совершенно ненужную Татьяне информацию. Но все равно ее история была интересней и приятней глупых шуточек подруг, которые все никак не могли отпустить вчерашний случай с подсолнухами. Татьяна в такие моменты не любила Дашу. Та обожала зацепиться за какую-нибудь слабость человека и могла мусолить это днями, а то и неделями. Скверный у нее был характер. Но Татьяна всегда терпела, потому что думала, что друзей не выбирают, что ничего в этой жизни не выбирают, что у каждого просто есть судьба, которой нужно следовать. А все остальное отдается на откуп везению.

– Но у меня никого, кроме него, сейчас нет. Наверно, поэтому я так за него держусь, так боюсь отпустить. Видимо, я этим своим страхом все сама же и испортила, – продолжала рассуждать Муравьева над своими отношениями. – Он, наверно, просто устал, захотел немного свободы. Я вроде бы все понимаю умом, но не могу ничего с собой поделать. У тебя такое было?

Татьяна отрицательно покачала головой. Всегда после долгого откровения наступала стадия вопросов: к собеседнику, миру, судьбе или богу. По большей части, такие вопросы были риторическими, что спасало, но иногда приходилось как-то отвечать, чего Татьяна не любила. Поняв, что вопросительная часть началась, девушка пожелала отойти в туалет.

Она не без труда слезла с высокого стула, взяла сумочку и отправилась искать дамскую комнату. Танцпол уже был наполнен людьми. Играла веселая мелодия на грани рэпа и рока. Это было странное, но очень танцевальное сочетание. Танцплощадка тут же расширилась под увеличившуюся толпу танцующих. Пришлось пробираться сквозь плотную массу прыгающих и дрыгающихся тел. Татьяна старалась обойти толпу по краешку, чтобы не угодить в эпицентр. Шла стремительно и ловко, пока не увидела в толпе своих подруг. Даша прыгала в толпе со всеми в пьяном угаре. Вокруг нее вились два молодых человека, оба в вареных джинсах и в белых рубашках с клетчатыми жилетами. Рубашки у горла были распахнуты. Лица и шеи у всех троих лоснились от пота, но им было весело.

А потом Татьяна обомлела. У края танцующей толпы, возле недлинного ряда столиков, она увидела Вадима, целующегося с Лизой. Одна рука у него была занята подносом с пустыми пивными кружками, а вторая – ведром с бутылкой от шампанского. Как только Лиза от него отстранилась, его лицо развернула к себе вторая близняшка и тоже поцеловала. У Татьяны чуть челюсть не выпала. Она не знала, что думать, а чувства забурлили в груди жгучим месивом, приправленные текилой. Вера целовала его долго, с жадностью и с явным намеком на продолжение. Татьяне было больно на это смотреть, но она с жадностью впивалась в пару глазами. Как только Вера отцепила от него свои пухлые губы, Вадим махнул кому-то головой и перед девушками возник второй парень, коренастый брюнет, в черном фартуке, тот самый коллега, что хлопал сегодня его по плечу. Тот очень легким касанием приобнял девушек, улыбаясь им нарочито, и, что-то им говоря, увел в сторону от Вадима. Тут парень увидел Татьяну. Взгляд у него был не просто злой, а бешеный, красный от напряжения и метающий молнии. Он головой показал девушке на выход. Татьяна забыла, что хотела в туалет. Она кивнула медленно и отправилась к двери.

На улице было прохладно. Дул порывистый ветер, принося неведомо откуда не летний холод. У Татьяны пробежали мурашки по спине, ведь она была в легком ситцевом платье и босоножках. Небо уже было темное, близкое к сумеречному зимой, но для летнего периода ночное. Кое-где проглядывали тающие звезды. За Татьяной выбежали две девушки, обе потные, веселые, тяжело дышащие, отплясавшие не менее 10 песен подряд. На тротуаре возле бара стояло уже немало освежающихся. Многие курили и вели пьяные беседы. Татьяна отошла подальше ото всех, чтобы дым сигарет не дул ей в лицо. Вскоре перед ней появился Вадим. На его мятном поло уже образовалась одна дыра в районе живота. Фартук был в каких-то пятнах. Джинсы он носил все те же потертые. Татьяна догадалась, что это была его рабочая одежда. На ногах красовались новые разноцветные кроссовки для бега. В лицо она боялась ему смотреть, потому что каждой фиброй души чувствовала его негативную энергию. Вадим взял девушку под руку и завел за угол. Там было гораздо спокойнее. Только деревья над головой шумно шуршали ветками.

– Ты надо мной специально издеваешься?! – громко, но еще не криком спросил парень, пытаясь поймать Татьянин взгляд, который она прятала в тротуарной плитке.

Он вставил в зубы сигарету и поджог кончик зажигалкой. На Татьяну тут же поплыл серый вонючий дым. Она откашлялась.

– Прости за веник, я... – начала Татьяна, все еще не глядя на него. – Я растерялась... Отец не должен был быть на репетиции.

– Да хер с ним с веником! – нервно вскричал Вадим и сделал глубокий вдох, а потом выдохнул клубы дыма в сторону, чтобы девушка им не дышала. – Даже хер с ним, что ты подруг своих сюда привела. Но твои подруги ебнутые на всю голову... Как ты, вообще, до такого додумалась?

– Что?! Я?! – возмутилась Татьяна и прижалась спиной к стене здания.

– Знаешь, как это неприятно?! – Вадим ее не слушал. – Когда тебя трогают против твоей воли, а ты ничего с этим даже сделать не можешь? Ты на что рассчитывала? Что, я как кобель последний, поведусь? Сбагрить меня на них решила? Типа, не нужен, на-те, разбирайте!

– Да что ты такое говоришь? – продолжала возмущаться Татьяна. В ней вскипел гнев. – Неужели ты думаешь, что я ...? Ты совсем идиот? Зачем мне это делать?

Она, наконец, посмотрела ему в глаза.

– Откуда мне знать, зачем тебе это? Однако ты еще посмотреть специально пришла!

– Я, вообще, в туалет шла! И случайно на вас наткнулась. Думаешь, мне приятно было на это смотреть? Я сама была в шоке! Иду и вижу, как ты с кем-то целуешься! И сразу с двумя!

Они встретились глазами. Оба были возмущены, злы и тяжело дышали. Долгий и открытый взгляд друг другу в глаза помог обоим успокоиться.

– Какого хера тогда? – сдвинул брови Вадим.

– Близняшки могут иногда... эксцессы вытворять, – негромко ответила Татьяна. Ей стало стыдно за своих подруг.

–Блин... Извини... Я думал, ты меня окончательно добить решила.

Вадим попытался добродушно улыбнуться, но вышло плохо. Улыбка не лезла на его лицо. Татьяна ему ответила тем же.

– Это ты меня извини, – сказала она еще тише и потупила взгляд в землю. – За вчерашнее.

– Проехали, – легко произнес парень.

Он встал с ней рядом и тоже оперся спиной о стену, продолжая дымить в сторону. Но ветер все равно приносил дым обратно к Татьяне. Молчание длилось секунд двадцать. Потом Вадим усмехнулся и повернул голову в сторону девушки. На его красивом лице снова сияла торжествующая улыбка.

– То есть ты приревновала? Мои страдания были не зря?

– Что? – снова возмутилась девушка, но улыбка еще оставалась в уголках ее губ. – Я так не говорила! Мне просто было... неловко... за подруг...

– Ясно, – кивнул Вадим, продолжая широко улыбаться. – Я так и хотел сказать. Слова перепутал просто. Как ты чувства.

Татьяна в немом возмущении раскрыла рот, но не смогла быстро сообразить, что ответить, поэтому просто толкнула его рукой в плечо. Парень пошатнулся, но не упал. Зато сигарета выскользнула из его пальцев. Но они оба продолжали улыбаться.

– Как ты, вообще, додумался принести подсолнухи на репетицию? – спросила Татьяна, наблюдая за тем, как парень выбрасывает выпавшую сигарету в урну, стоящую на углу тротуара.

– Ну, на сам спектакль ты бы меня, по-любому, не пригласила. Когда еще у меня была бы возможность подарить тебе цветы?

Он заглянул ей в глаза. Они тоже улыбались. Добродушие в его глазах ее успокаивало и заставляло хотеть всматриваться в них все дольше и глубже.

– А почему именно подсолнухи?

– Ну, а что я должен был подарить? Желтые тюльпаны? Цветы тоски и скорби?

– А что? Слишком обычно для тебя? – смеялась Татьяна.

– Нет, слишком обычно для тебя.

Вадим встал напротив нее в полуметре, разглядывая лицо. Странно, но Татьяна не ощущала неловкости, какую обычно испытывала, когда парни испепеляли ее глазами. Их взгляды ей не нравились. Они не были добрыми или внимательными. Они, наоборот, смотрели, чтобы привлечь внимание к себе, зачастую в таких взглядах можно было прочитать задние пошлые помыслы или вызов по типу «Ты – самка, я – самец, почему бы нам не совокупиться?». Вадим смотрел по-другому. Он щепетильно разглядывал каждую ресничку на ее веке, каждую пору на ее коже, каждую складку на губах, будто стараясь все это запомнить, чтобы потом воспроизвести. Татьяне казалось, что так художники разглядывают натурщиц, красотой которых восхищаются и по образцу которых затем создают шедевры. В эти минуты было хорошо. О душу никто не точил когти, все прошлые обиды были стерты и пугающее будущее еще не давило своей тяжестью.

Вадим приблизился к ней на один маленький шаг. Татьяна вся встрепенулась и приготовилась к самому страшному. Она уже представила, как он сейчас прижмет ее к стене, упершись руками с обеих сторон так, что ей некуда будет деваться, и против ее воли поцелует. Хотя она не хотела сопротивляться, но подумала, что должна. Так обычно делали девушки в мелодрамах. Однако парень остановился, продолжая разглядывать ее и улыбаться. Но это была уже не веселая улыбка. Она по-прежнему была искренней и доброй, но казалась серьезной. Такая улыбка появляется, когда человек смотрит на что-то для себя приятное и успокаивающее с желанием защищать и заботиться. Руки он положил на бока, ноги поставил в свободной позе примерно на ширине плеч, будто готовился к разминке. Было не похоже, что он собирается на нее накинуться. Татьяну постигло небольшое разочарование.

– Ты все равно собираешься вернуться к подругам?

Это был странный вопрос. И он был не кстати.

– Они же мои друзья все-таки, – пожала плечами Татьяна.

– Ты уверена, что друзья ведут себя так?

– У меня других нет, – с грустью ответила девушка и снова опустила взгляд. – И отца у меня другого нет. И не будет.

Она тяжко вздохнула. В этом вздохе выразилась вся ее скорбь в отношении ее бедственного положения меж двух огней. Неожиданно для Татьяны Вадим притянул ее к себе и обнял. Она услышала притупленный ритм бьющегося сердца в груди и на несколько секунд прислушалась к нему, успокаиваясь. Ее сразу обдало теплом его тела и ароматом ментола и хвои. Сначала он просто ласково поглаживал ее по голове, потом поцеловал в макушку. Затем горячими губами прижался к гладкому лбу, после чмокнул в носик. На этом моменте он поднял ее лицо к себе. Татьяна улыбалась. И, наконец, нежно прикоснулся губами к ее губам. Но едва он их коснулся, как раздался громкий звук рингтона. Татьяна тут же отпрянула от него и полезла в сумочку за телефоном. На экране светилась надпись «Папа». Вадим устало закатил глаза.

– Он, что ли, со спутников за тобой следит? – саркастично спросил парень, явно недовольный таким наглым вмешательством.

Татьяна только улыбнулась, облизав губы. Она ответила на звонок. Вадим в это время поцеловал ее в голову и шепнул, что пошел работать.

– Куколка, как вы проводите время? – спрашивал отец в телефоне таким тоном, будто стягивал маску с лица, которую всегда делал перед сном.

– Хорошо, – бодро ответила Татьяна, вспоминая свой первый, так и не случившийся, поцелуй.

– Ну, ты до самого утра-то не задерживайся. Давай, до трех ночи, а потом на такси домой.

– Да, пап. Я и не собиралась.

– И если ты там все-таки решила выпить, то не злоупотребляй. Ты это еще не умеешь делать без последствий. Парочки легких коктейлей тебе должно хватить.

Татьяна усмехнулась в уме.

– Конечно, пап.

– И если вы там с парнями будете знакомиться, ты знаешь, кто тебе нужен.

Девушка представила, как отец ей подмигивает.

– Но не поддавайся ни на какие соблазны и уловки! Помни, мужчинам доверять нельзя!

– Хорошо, пап.

– Ну, ладно, Куколка! Отдыхайте, заслужили, – ласково сказал отец и чмокнул свой телефон в область возле микрофона.

– Спасибо, спокойной ночи, – ответила Татьяна и завершила вызов.

Только теперь она почувствовала холод. Кожа уже вся покрылась мурашками. Захотелось сжаться и побежать, что она и сделала. Войдя в теплый бар, где температура раскалилась из-за активного движения на танцполе, Татьяна словно оттаяла и расслабилась. Подружек за барной стойкой уже не было. Вадим указал на большой стол у окна в правом углу бара, где сидела большая компания из 7 человек, трое из которых оказались ее подругами, а четвертой – Муравьева. Остальные трое были молодыми людьми, все как один, в джинсах, белых рубашках и клетчатых жилетиках. Татьяна вспомнила, что с ними танцевала Даша. Очевидно, знакомство затянулось, и парни пригласили девушек за свой стол. Все разбились по парочкам или даже по трио в случае близняшек (они проделывали ту же штуку, что и с Вадимом, с одним из «клетчатых жилетиков» – Татьяна не могла на это смотреть). Весь стол был заставлен грязной посудой: там и тут были разбросаны тарелки с приборами и стаканы для сока, в центре возвышалась опустошенная бутылка водки, а по краям обстановку дополняли наполовину полные бокалы вина.

– Ты точно хочешь туда? – спросил ее Вадим, подняв одну бровь наверх.

– Не очень, – поджав губы, ответила девушка.

– Еще текилы?

– Нет, мне сегодня хватит пить.

Девушка с отвращением взглянула на рядом стоящий ряд из шести шотов, приготовленных для ее соседей по стойке.

– Черт, мой план провалился, – с фальшивой досадой произнес бармен.

– Какой план? Напоить меня и увезти к себе?

– Вообще, я думал, и рабочая коморка сойдет, – шутливо ответил он, указывая на черные шторки, что скрывали вход в служебные помещения.

– Я не буду с тобой спать! – воскликнула Татьяна с таким же возмущением, как и тогда, когда Вадим впервые предложил ей «Секс на пляже», а потом более спокойным тоном добавила. – В коморке.

– Окстись! – притворился оскорбленным парень и вытаращил на нее глаза. – Я, вообще-то, оригами имел в виду. У меня есть инструкция, как делать слоника.

Вадим достал из кармана бумажку и там, действительно, была пошаговая инструкция по созданию фигурки слона из листа бумаги. Татьяна расхохоталась. Потом стали болтать ни о чем. Бармен приготовил ей кофе, чтобы она не засыпала и развлекала его во время работы, а то ему было скучно общаться с «пьяными мордами». Хотя, скорее, это он ее веселил, говорил какие-нибудь забавные глупости или просто рассказывал случаи, которые происходили в этом баре за годы его работы здесь. Татьяна хохотала, как никогда. Даже при просмотре юмористических передач она так не смеялась. Так искренне, так громко и от души. Время от времени ему приходилось отходить от нее, исполнять заказы этих самых «пьяных морд», иногда разносить блюда по столикам, в том числе за стол ее подружек. Она слышала, как Даша и остальные подтрунивали над ним, называя его «подсолнечным официантиком». Каждый раз эти шутки кололи ее в самую печень. Ей было обидно за себя и за Вадима. Она со злостью вспоминала, как близняшки, которые сейчас смеялись над ним, над его работой, над его букетом, некоторое время назад сами к нему приставали. Но парень возвращался к ней такой же задорный, уверенный в себе и легкий. Казалось, его эти шуточки ничуть не трогали. Он продолжал широко ей улыбаться, и это сглаживало все остальное.

Пока Татьяна болтала с Вадимом, бар потихоньку пустел. Она совсем забыла, что обещала отцу вернуться в три ночи, но счет времени был окончательно потерян. Она даже успела протрезветь за это время не без помощи крепкого кофе и свежего воздуха. Они снова вышли с Вадимом на улицу: он – покурить, Татьяна – подышать. Уже начинало светать, но воздух еще оставался по-ночному холодным. Девушка ждала, когда он начнет действовать, чтобы закончить начатое, но Вадим закурил сигарету и начал дымить. Ей пришлось отворачиваться от дыма, который настырно поддуваемый ветром все равно проникал в ее легкие.

– Каковы мои реальные шансы? – спустя минуту молчания спросил парень, делая затяжку, при этом его щеки глубоко впали внутрь, осклабляя высокие скулы и мощные жилки.

Обыкновенно веселое лицо его приняло серьезную мину. Даже глаза не улыбались. Губы сжимали сигарету, а могли целовать ее. Желание снова попробовать на вкус его губы с каждой вспышкой сигареты разгоралось в душе Татьяны все сильнее.

– На что?

Она, действительно, не понимала, о чем он говорит.

– Иметь с тобой десять внуков к концу жизни, – усмехнулся Вадим и снова затянул сигарету.

Татьяна уставилась на него тупорыло. Холодный ветер начал проникать в душу вместе с дымом. Стена здания вибрировала от мощных басов очередной композиции. Татьяна скрестила руки на груди, продолжая недоуменно смотреть парню в глаза. Он опустил свой взгляд в землю, сделал еще одну затяжку, медленно выдохнул густой дым.

– Ну, чье мнение для тебя важнее: твоего отца или твое собственное?

Как всегда при нежелательных вопросах, Татьяна сжалась, втянула голову в плечи и потупила взгляд в землю. Оголенная ключица сильно выступила из грудной клетки, образовав глубокие ямки в плечах. При ее худобе это смотрелось не очень эстетично. Вадим подумал, что она замерзла, и накинул на нее свой фартук, который обладал малой согревающей способностью, но от ветра немного защищал. Татьяна не смотрела на него. Она думала над ответом. Ей хотелось ответить сразу, но она чувствовала, что в ее ответе что-то неправильно, хотя всегда ей казалось наоборот. Вадим был бы не рад такому ответу. И это ее останавливало. Его реакция для нее теперь тоже стала важна.

Он уже докурил сигарету и направился к урне на углу тротуара. Татьяна все еще молчала в задумчивости. В момент, когда Вадим тушил окурок о бетонный край урны, Татьяна услышала знакомые голоса. Вскоре из-за угла показались три стройные фигуры, чуть пошатывающиеся. Даша шла впереди всех и выглядела самой трезвой. Она первой увидела Татьяну и, как всегда, ехидно подметила:

– Воркуете, голубки?

Вадим с Татьяной ничего не ответили, потому что ни «да», ни «нет» не были правдой, которая всегда крылась где-то посередине.