Текст книги "Куколка (СИ)"

Автор книги: Ирина Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)

Он начал ей показывать, что, зачем и как нужно делать. Осколки он брал очень аккуратно, обращался с ними, как с хрустальными бабочками, что могли рассыпаться от одного касания. С воодушевлением рассказывал полный процесс работы над мозаикой. Чувствовалось, что он хорошо разбирается в теме, набил уже немало шишек в процессе создания предыдущих проектов и теперь со знанием дела пояснял, как лучше не делать или почему нужно делать именно так. Как объяснял Вадим, они использовали метод обратного набора, накладывая осколки на полотно лицом вниз, потому видели обратную сторону изображения. Зато потом такая мозаика заливалась специальным составом и обрабатывалась, а на выходе получалось плоское, ровное и гладкое изображение.

Сразу бросалось в глаза, что ему нравилось это, казалось бы, муторное занятие. Он был щепетилен к деталям и требовал этого же от Татьяны, в шутку ругая ее за каждую оплошность, но не уставал повторять одно и то же, иногда, если получалось, переделывая неудачно выполненную девушкой работу. Мозаика была мелкой и требовала хорошей моторики. Татьяна в академии изучала игру на фортепиано и достаточно неплохо играла, но ей все равно было тяжело быть аккуратной в этом деле, поэтому она часто плошала.

– Почему ты этим занимаешься? – спросила она, в очередной раз неудачно положив тессер на пленку.

– Наверно, потому что нравится, – усмехнулся он. – Вот ты балетом почему занимаешься?

Он поднял глаза с маленькой плиточки, площадью в один квадратный сантиметр, от которой только отколол острый угол, и посмотрел Татьяне в лицо. Девушка вздохнула. Она теперь и сама не могла ответить на этот вопрос.

– Наверное... из-за отца...

Парень подарил ей понимающий взгляд и снова переключился на плиточку. Татьяна смотрела в ящик со стеклышками голубого цвета, которые должны будут превратиться в небеса на картине. Она вспомнила об отце и снова опечалилась. Однако процесс обучения укладывания мозаики завлек ее, разогнав все мрачные мысли. Сейчас ей было комфортно, уютно и даже интересно, несмотря на монотонность такой работы. В монотонности кроилось успокоение. Хотя она знала, что отец сейчас обижен на нее и, наверное, материт ее всеми возможными матами, которые есть в русском, английском и французском языках, потому что он хорошо говорил на всех трех.

– На самом деле, можно сказать я тоже начал этим заниматься из-за родителей, – прервал грустное молчание бармен и привлек тем самым рассеянный взгляд Татьяны. – Мои родители часто ссорились, пока еще жили вместе.

Татьяна проследила за его удаляющимся вглубь собственного нутра взглядом, прислушавшись внимательнее. Они оба замерли на мгновение. Вадим думал над тем, что сказать или вспоминал то, о чем говорил, а Татьяна ждала дальнейших откровений.

– Мама в истерике била посуду. И не только, – сказал он с печальной усмешкой на лице, глядя на свою работу. – Помнишь блюдо на кухне?

Парень посмотрел Татьяне в лицо, ожидая реакции. Она кивнула. Он продолжил.

– Мама однажды и его разбила. Сервиз с этим блюдом им подарили на свадьбу. Дело уже шло к разводу, – сказав это, бармен вздохнул, будто переводил дух. – Она тогда, плача, объяснила мне, что их с папой брак разбился и что его уже не собрать, как и это блюдо, якобы поэтому они должны разойтись. Я, мелкий дурак, – парень усмехнулся образу из воспоминаний в стене, – подумал, что если я склею блюдо, то они с папой не разойдутся.

Татьяна слушала, пристально глядя в его меняющееся лицо, будто боялась пропустить каждую микроэмоцию, что он испытывал от своих воспоминаний. Парень почти никак не выдавал себя, только делал внезапные короткие паузы, вздыхал, а потом продолжал говорить спокойным тоном.

– Я собрал все-все осколки до единого и аккуратно их склеил обратно. Это стоило мне много крови, труда и времени, но я очень не хотел, чтобы они разводились. Ну, вот, склеил и принес им это блюдо, довольный собой, думал, спас семью, – он снова усмехнулся. – Они рассмеялись оба. И, действительно, на какое-то время это помогло. Но ненадолго.

Наступила короткая пауза. Татьяна поджала губы, не зная, нужно ли ей что-то отвечать, задавать вопросы или высказать как-то иначе свою поддержку, поэтому она молчала в растерянности. А парень снова заговорил.

– Через год они развелись, продолжая в течение всего года ругаться и бить посуду. Я собирал все осколки и просто, чтобы абстрагироваться, склеивал их обратно в предметы. Сначала я старался вернуть форму, но это редко, когда удавалось сделать полностью, какие-то осколки пропадали, какие-то были слишком мелкими. И я начал собирать из них что-то новое. Родители разъехались, а хобби осталось. Хоть что-то хорошее от них осталось, помимо квартиры.

Он снова выдавил мелкий смешок и начал выбирать из ящика подходящие белые стеклышки для световых лучей.

– Они умерли? – с осторожностью спросила Татьяна, не зная, как лучше сформулировать такой вопрос.

– Нет. Отец живет в другой стране, мать – в другом городе. У каждого своя жизнь.

– А что, они бросили тебя?

Девушка вылупила на него встревоженные глаза. Ей казалось такое диким и невозможным.

– Нет, конечно, – усмехнулся парень. – Они постоянно меня делили, продолжая ругаться. Я жил то тут, то там, пока не надоело. Мы когда-то все вместе жили здесь. Потом отец оставил нас, уехал сначала в Москву, потом в Финляндию. Мать повторно вышла замуж, снова развелась и в итоге тоже уехала в Москву. А я остался здесь учиться.

Татьяна только протянула: «Мм», кивая, поскольку не знала, что тут можно еще сказать.

– Предваряя твои расспросы, сразу скажу, что мы общаемся. Но сейчас я живу полностью самостоятельно.

Он снова склонил голову и начал наклеивать выбранные стеклышки. Девушка поняла, что продолжать тему бессмысленно, но и начинать новую она не умела. Она никогда не умела так легко перескакивать в разговоре с одного на другое, поэтому молча принялась повторять за ним. Через какое-то время он сам начал говорить о мозаике. Рассказывал, какие бывают техники, какие мастера ему нравятся, критиковал мозаику, что имелась на вновь построенной станции метрополитена, а старую, что делали еще в советское время, наоборот, расхваливал. Татьяна его внимательно слушала, хотя история русской школы мозаики ее мало интересовала и вряд ли когда-либо могла пригодиться.

– А что мы сейчас делаем? – спросила она. – Что там будет изображено?

– Нуу, – протянул парень, надув щеки, не поднимая головы, – думаю, должна получиться планета, поделенная на участки, как бы сектора, которые страдают от всякого, типа, ураганов. А один сектор будет нормальный, где все хорошо. Его мы как раз клеим.

Он указал на три верхние линии голубого цвета, к которым Татьяна только что присовокупила еще один осколок.

– И что это значит?

– Не знаю, – вздохнул парень. – Меня на это вдохновила одна статья по экологии, суть которой сводилась к тому, что планета все равно круглая и не получится на ней сделать так, чтобы в одном государстве был эко-рай, а в другом эко-ад. Все взаимосвязано. И только всеобщая солидарность может спасти планету. Пока пытаются лишь немногие. Все остальные живут так, будто уверены, что их это не коснется. Я не знаю, от чего это: от того, что у них ограниченный кругозор, или от того, что просто похрен.

Он слегка поморщился на последней фразе.

– Я хотел изобразить этот ограниченный кругозор и нездоровый пофигизм. Типа, в этом секторе полная безмятежность, а во всех остальных – тотальная разруха. Но все равно разруха и до него доберется, потому что планета круглая. И мнимая безмятежность обернется кошмаром.

Татьяна посмотрела на него внимательно, приложив указательный палец к губам, и закивала. Она не разбиралась в проблемах экологии, но объяснял он доступно. С этой идеей трудно было спорить, да и не хотелось. Ей показалось удивительным, что обычного бармена терзают такие вопросы.

Татьяна взяла следующий осколок из ящика и спросила:

– А как назовешь?

Вадим молча пожал плечами. Девушке в голову сразу пришла, на ее взгляд, гениальная идея, которую она не преминула озвучить.

– Б – безмятежность.

Вадим взглянул в ее одухотворенное лицо и заулыбался. Татьяна посмотрела ему в глаза, нахмурившись, вопрошая без слов: «Ты, что, сомневаешься?», а затем покачала головой, совсем как индийцы, показывая, что лучшего названия ему не придумать. Вадим откинулся назад, сев на пол и сложив руки на коленях треугольником, и посмеялся, мотая головой.

Они провели так несколько часов. За это время успели съесть по пачке картофельных чипсов, чего Татьяна до этого никогда не ела, выпить по несколько стаканов апельсинового сока, посмеяться, поругаться и снова посмеяться. Татьяне давно не было так уютно. Особенно последний год она каждую минуту ощущала многотонную тяжесть груза ответственности, что возложили на нее отец и академия.

Когда она после очередного промаха, наконец, удачно положила стеклышко в нужное место, парень улыбнулся горделиво и снисходительно одновременно, как улыбается мастер, чей ученик достиг должного уровня мастерства, и протянул Татьяне свою большую костлявую руку ладонью верх. Девушка тоже улыбнулась и мягко положила свою руку поверх. Парень аккуратно и слабо сжал ее на секунду и выпустил, оставив теплый след после этого легкого прикосновения. Пальцы его руки хоть и были длинными и костлявыми, по ощущениям оказались мягкими, сухими и теплыми. Татьяна даже пожалела, что пожатие это продлилось так недолго.

Но тут раздалась громкая рок-н-ролльная мелодия из его телефона. Он машинально поднял трубку. Незнакомый номер не смутил его. Татьяна услышала, как отец аж задохнулся от такой неожиданности и какое-то время не мог ничего сказать.

– Я – отец Татьяны, она с вами сейчас? – говорил уже собранный, но все еще взволнованный голос в трубке.

– Д-да, – растерявшись, ответил парень, осознав свою ошибку и с ужасом посмотрел во встревоженные глаза девушки.

Она вырвала у него телефон от волнения и сразу же начала оправдываться, путаясь в словах.

– Пап, это то, что... то есть... это не что... это не то... ты не так подумал!

Телефон дрожал в ее тонких пальцах.

– Видимо, я как раз все так подумал! – грозно надавил отец. – Так и знал! Так и знал! А, ну, быстро дуй домой! Нам предстоит серьезный разговор!

И резко пошли короткие гудки. Татьяна опустила плечи, тяжело вздохнула и посмотрела на парня.

– Вызови мне такси, пожалуйста, – с неохотой выговорила девушка и начала собираться.

Пока она переодевалась в ванной, бармен уже выполнил ее просьбу. Такси должно было приехать через 5 минут.

– Он тебе, что, не разрешает ни с кем встречаться? – спросил он, наблюдая за тем, как Татьяна расчесывает волосы у зеркала в прихожей.

Она собрала их в аккуратный пучок при помощи тонкой резинки и шпилек и натянула поверх желтую шляпу, в которой, как только что осознала, действительно, была похожа на подсолнух.

– Дело не в этом... – неуверенно ответила девушка, стараясь не смотреть на него. – Просто я впервые ночевала вне дома. И даже не у подруги. А, вообще, у какого-то незнакомого бармена из первого попавшегося бара. Не могу же я признаться, что напилась до такой степени, что потеряла сознание и незнакомец увез меня к себе домой. Представляешь, как это будет выглядеть в его глазах? Я ведь... я ведь даже...

Она смутилась, опустила глаза на глянцевые пуговицы плаща, чтобы скрыть свое стеснение, и начала их застегивать.

– … ни с кем не целовалась, а тут целая ночь… Он мне не поверит, что… ничего не было.

– Ну, я могу это подтвердить, – пожал плечами парень.

– Тем более не поверит! – с чувством воскликнула Татьяна.

– Странный у тебя отец.

– Просто он очень заботится обо мне. И беспокоится.

– Мне кажется, ты путаешь заботу с гиперопекой.

В этот момент приложение для вызова такси прислало уведомление о том, что машина уже подана и ожидает пассажира. Татьяна быстро впихнула ноги в балетки, схватила сумочку, проверила, не забыла ли чего-нибудь, и направилась к двери. Но перед самой дверью вспомнила, что не поблагодарила его, и обернулась.

– Спасибо тебе за все, – негромко сказала она, улыбаясь.

– Да не за что, – просто, без всяких эмоций и даже улыбки ответил парень.

Сказать ей было больше нечего, но несколько мгновений она ждала от него каких-либо действий. В романах мужчины всегда как-нибудь останавливали своих женщин, любая сцена прощания превращалась в драму со слезами и криками, сомнениями и неловкостями, но он был абсолютно спокоен и не был похож на нерешительного человека, который хочет что-то сделать, но не может. Она поняла, что ждать ей больше нечего, поэтому развернулась и вышла из квартиры.

Пока Татьяна ехала в такси, ей было относительно спокойно. Она с тяжестью в груди думала о том, что и как говорить отцу, пыталась придумать более-менее адекватное оправдание всему тому, что с ней случилось за последние сутки, хоть как-то смягчить свой проступок, но ничего гениального в голову не приходило. Доехала она быстро. Девушка даже не сразу поняла, что она уже находится в своем дворе, пока таксист специально для нее не обозначил, что они приехали. Тогда она потянулась за кошельком, чтобы расплатиться.

– Сколько с меня?

Водитель недоуменно на нее посмотрел, потом мигом взглянул на телефон и снова непонимающе уставился на пассажира.

– Сколько стоила поездка? – уточнила Татьяна, немного раздражаясь его несообразительностью.

– Ну, 349 рублей. Но… так у вас же через приложение по карте все оплачено, – пояснил он, без раздражения удивляясь ее непоследовательности.

– Да? – скорее себя, чем его, спросила девушка и сообразила, что бармен не стал менять способ оплаты на наличные и, получается, оплатил ей такси. Маленькая улыбка промелькнула на ее лице, но тут же исчезла.

Она освободила салон автомобиля и направилась к своему подъезду. И тут ее охватила паника. В горле снова образовался ком, руки задрожали, ноги стали подкашиваться, сердце неистово колотилось. Мозг, наконец-то, начал судорожно соображать, что сказать. Но времени было уже мало. Однако в самый последний момент, когда Татьяна уже стояла у двери и мялась, боясь войти, одна идея на ум все-таки пришла.

С трудом попав в замочную скважину ключом, Татьяна открыла дверь. В квартире как обычно пахло чем-то стряпным и кофе. Отец всегда оставался собой. Что бы ни случилось, он никогда не забывал ухаживать за собой, тренироваться и готовить. Эти три фундаментальные бытовые вещи он выполнял всегда, как самые жизненно необходимые. Такой у него был характер. Этому он научил и Татьяну. И сегодня она впервые вышла из привычного графика и заметила за собой, что ей понравилось. Но за все приходилось расплачиваться.

И вот она стояла в прихожей, понурая, виновная по всем пунктам, склонившая голову, даже не сняла шляпы. Отец вылетел из кухни пулей и сначала молча, но очень грозно смотрел на нее в упор. Он, видимо, ждал, когда она начнет оправдываться, а она ждала, когда он начнет ее допрашивать. Так продолжалось минуту.

Ну, и как ты это объяснишь, Куколка? Кто этот молодой человек? И где ты шлялась со вчерашнего вечера?

Отец оперся плечом о дверь в ванную, устрашающе скрестив руки на груди. Но устрашающе он выглядел только для Татьяны. На самом деле, в его домашнем виде было немало нелепостей, таких как хлопчатобумажное платье в разноцветный цветочек, большие мягкие тапочки на волосатых ногах, блестящая лысина на макушке. Фартука на нем уже не было. Но на одну руку была надета прихватка в виде рукавицы.

– Я боялась тебе сказать... За мной кое-кто ухаживает. Я ночевала у него.

– Что?! – отец непроизвольно разинул рот.

Голова его завертелась в разные стороны, взгляд метался вокруг в поисках какого-нибудь сиденья. Татьяна с опаской наблюдала за ним, непроизвольно щурясь и съеживаясь.

– И как давно? Почему я узнаю об этом последний? Почему ты не спросила моего разрешения? Кто он такой? И как все это понимать? Ты что с ним переспала?!!

Он сделал шаг вперед на последнем вопросе и уставил руки в бока. Татьяна вжалась в дверь.

– Нет, конечно! Мамой клянусь! Ничего не было! Я просто переночевала. Я просто расстроилась из-за экзамена. Боялась тебе сказать. И не хотела идти домой.

Татьяна вытянула шею и приложила шляпу к груди обеими руками в жесте мольбы для пущей убедительности. Клятва матерью подействовала на отца. Тем более, о главном Татьяна не лгала и потому могла открыто смотреть ему в глаза. Отец долго вглядывался в них, глубоко дыша и прищуриваясь. Потом помотал головой, словно сбросил лапшу со своих ушей.

– Вот, значит, кто причина твоих бед на экзаменах! – воскликнул отец, скрестив руки на груди. – Из-за него ты начала плохо заниматься?! Кто он такой, вообще? Откуда взялся? Как давно вы встречаетесь? Почему ты скрывала это от меня?!

Он потряс руками в воздухе, взывая к небесам. Прихватка при этом движении слетела с руки на пол. Но этого никто не заметил. Все были слишком взволнованы.

– Мы познакомились в автобусе... – неуверенно начала Татьяна, но потом подключила свою фантазию, вспомнив все перечитанные романы. – Это было... два месяца назад. Он помог мне в автобусе не упасть, мы разговорились. Мы не то, чтобы прямо встречаемся. Я просто принимаю его ухаживания. И не хотела тебе о нем говорить, потому что... у нас с ним ничего не получится... я это знаю... Ведь он … – Татьяна набрала в грудь побольше воздуха для храбрости и на выдохе продолжила. – ...бармен. Ну, и он мне не нравится, на самом деле... Мне просто было приятно, что за мной ухаживают... ну, знаешь, комплименты, цветы, подарки...

Она украдкой поглядывала на отца, будто проверяя, насколько он ей верит и верит ли, вообще, хоть на сколько-нибудь. Он снова стоял со скрещенными руками и с бдительным прищуром в глазах.

– А ночевала я у него только потому, что не хотела идти домой... Прости, пап, пожалуйста... Мне было очень стыдно из-за того, что я провалила экзамен. Это было так... – на этом моменте у нее ком застрял в горле и из глаз неконтролируемо потекли слезы.

Продолжать она не могла. Из груди вырывались рыдания, по щекам текли соленые ручьи, стало тяжело дышать носом. Отец смотрел на это с суровым видом с полминуты, но все-таки смягчился и обнял ее. Поглаживая дочь по голове, он сообщил, что уже уладил этот вопрос, воспользовавшись своим знакомством с Прохоровым, и Татьяне дали шанс выступить в выпускном спектакле. Она разрыдалась еще сильнее.

– Прости меня, пожалуйста. Прости, я тебя подвела. Я не хотела... Я так волновалась... Для меня это было так важно... А они... они смотрели на меня, как на пустое место... А Муравьевой, как всегда, аплодировали.

– Ничего, ничего, – приговаривал отец. – На выпускном спектакле себя покажешь. И больше не скрывай от меня ничего. Ты же знаешь, я этого не выношу. И тем более, если у тебя что-то не получается, ведь я могу помочь. Как с экзаменом, например. Хорошо, что я Даше позвонил вовремя, она мне все рассказала, я сразу набрал Прохорова. А то сегодня было бы уже поздно решать этот вопрос. Ты меня поняла, Куколка?

– Поняла, – сопливо протянула Татьяна, вытирая слезы. – Я больше не буду так.

– Вот и отлично. А по поводу бармена этого... Тебе некогда отвлекаться на всякую шелупонь. Ты достойна лучшего. Тебе нужен перспективный молодой человек, занимающийся нормальными вещами. Я же тебе много рассказывал о барменах. От них не стоит ждать ничего хорошего. Прекрати с ним общаться. Немедленно. Видишь, как это отразилось на экзаменах. Но спектакль уже провалить нельзя. Там ты должна выложиться в полную силу.

– Хорошо, пап.

Татьяна утерла последнюю слезинку.

– А чтобы тебя ничто не отвлекало, до спектакля без интернета!

– Ну, паап, – снова протянула Татьяна, только с ноткой фальшивой обиды. На самом деле она даже обрадовалась, что отделалась таким легким наказанием.

Он еще раз крепко ее обнял и отвел на кухню, где их ждал уже остывающий черничный пирог с творогом. Выпечка у отца получалась отменной. Татьяна всегда поражалась, почему он не стал пекарем, ведь ему это так нравилось. Он готовил всегда: для развлечения, для расслабления, для себя и для других. Но почему-то связал себя балетом, в котором целую декаду танцевал в кордебалете, а потом пошел преподавать в хореографическую студию. Пару лет назад он стал директором этой студии, но почему-то не считал для себя это успехом, ведь родители умерли еще тогда, когда он был артистом балета, и потому клеймо неудачника осталось выжженным на его сердце навечно. Так он выражался сам иногда, когда позволял себе в пятницу вечером пропустить пару бокалов вина.

Сегодня вечером, хоть завтра был понедельник, он тоже позволил себе немного расслабиться, видимо, из-за пережитого стресса. Татьяна пила чай с пирогом. А он, как обычно, сидел на последней новомодной диете и потому только пил. Пил и рассказывал. О своем детстве, юности, молодости. Вспоминал мать. Восхищался тем, какой превосходной балериной она была. В который раз рассказывал, что они дружили с детства, что каждый из них в молодости страдал от безответной любви, в результате чего, не найдя по отдельности счастья, они решили создать семью. И тогда получилась Татьяна, что сразу перевернуло мир обоих. Они, конечно, не могли любить друг друга, но понимали с полуслова. До рождения Татьяны отец считал, что не достоин любви, что уже никогда и никого не будет любить, но как только у него появилась Куколка, сердце воспрянуло, появился тот, кого можно было обожать, не стесняясь, о ком можно было заботиться и кто отвечает полной взаимностью. Тут он обнял свою дочь, крепко сжав ее плечи, и начал немного покачиваться на кухонном диванчике, на котором они сидели. Наверное, его одолели воспоминания и чувства, потому что он больше ничего не говорил. Татьяне после этого стало гораздо легче. Это означало, что отец ее простил. Она гордилась тем, как выкрутилась из ситуации. Но кое-что ее все равно волновало. Она вспоминала сегодняшний день и сожалела, что именно этот бармен – не перспективный молодой человек и занимается ненормальными вещами. Хотя представления о том, что такое нормальные вещи, она тоже не имела. Но отчего-то это казалось ей таким ясным, понятным и простым, что не требует конкретизации.

***

«Я только верну деньги, – думала Татьяна по дороге в тот самый бар, в котором она в субботу напилась текилы до беспамятства. – Это просто будет формой вежливости. Он же не должен был за меня платить. Он и без того мне помог». Она повторяла это как «Отче наш», словно пытаясь убедить саму себя. Хотя само это действие заставляло ее нервничать, даже несмотря на то, что она этого хотела. Однако свое желание она оправдывала только стремлением не быть обязанной. Эти мысли полностью поглотили девушку. Она чуть не прошла мимо нужного бара. И только, когда она уже открывала тяжеленую дверь, ей пришло на ум, что он сегодня мог не работать. Но делать было нечего. Татьяна решила для себя, что, если его не будет, то она просто выпьет фрэш и пойдет домой. В последние секунды она уже молилась, чтобы он сегодня не работал. Но это не помогло.

Бармен заметил ее сразу, от двери. Татьяна тут же пересеклась с ним взглядами. Его глаза улыбались. Бар был абсолютно пустой. Девушка сначала удивилась, а потом поняла, что завсегдатаи баров, наверное, ждут конца рабочей недели, а в понедельник у них много других важных дел. За барной стойкой был только он один. Девушка сразу вся покраснела и опустила взгляд в пол. Но походка у нее оставалась такой же плавной и гордой. Этого она изменить уже не могла. Она медленно подошла к стойке, не снимая шляпы, и села напротив парня. Он широко улыбался, потирая хрустальные бокалы, словно делец ладони друг о друга после удачной сделки.

– Привет, Подсолнух!

– Меня, вообще-то, Татьяной зовут, – не без высокомерия произнесла девушка и, наконец, положила шляпу на стойку.

– После ночи, проведенной вместе, ты все-таки решила представиться. Я польщен, – отшутился парень. – Ну, что ж, Вадим, очень приятно.

После шляпы ей было нужно поправить волосы, чем она и занялась. Вадим протянул ей руку в знак приветствия. Татьяна взглянула на костлявые пальцы и аккуратно положила на них свою маленькую ладонь. Рукопожатие снова было едва уловимым, секундным и приятным. Он мимолетно сжал ее руку и тут же выпустил, разжав пальцы. Татьянина рука застыла на мгновение в той же позиции, пока девушка, опомнившись, не убрала ее под стойку. Вадим продолжал с улыбкой на нее смотреть, не отрываясь.

– О чем пьешь в этот раз? Собственные поминки отмечаешь после встречи с отцом?

– Очень смешно, – хмыкнула девушка. – Но я не пить пришла. А вернуть деньги за такси.

Она достала кошелек из сумочки и отсчитала ровно 349 рублей. Деньги она специально сегодня снимала и разменивала, чтобы вернуть четко ту сумму, которую он оплатил за нее.

– Оу-кеей, – поджав подбородок, протянул парень и принялся собирать монеты со стола.

Наступила неловкая пауза. Вадим медленно, по монетке собирал деньги с невозмутимым видом. Татьяна не знала, что делать дальше. Она явно рассчитывала на его профессиональную разговорчивость, на какую-то непринужденную беседу для заполнения паузы, хотя бы на вопрос “Как дела?”, но парень молча считал деньги и даже не поднимал на нее глаз. С половину минуты она смотрела то на деньги, то на него и обратно, пока не поняла, что на этом все – пора уходить. Она взяла со стола шляпу и начала слезать с высокого стула.

– Ладно, я пошла, – лишь сказала она в последней отчаянной попытке как-то продвинуть историю.

– Окей, тебе вызвать такси? – легко спросил Вадим и, наконец, посмотрел ей в глаза. – Чтобы ты завтра тоже пришла?

Парень расплылся в самодовольной улыбке. Татьяна немного опешила, покраснела, возмутилась и не нашлась, что ответить, потому ответила просто, но с нажимом.

– Нет, спасибо.

Она не без усилий слезла со стула и медленно, нехотя, направилась к выходу. Казалось, неведомая сила замедляет ее, хотя никакого встречного ветра тут и быть не могло. Она только чувствовала на себе его внимательный взгляд, и от этого становилась неуклюжей. Мозг уже отдал команду двигаться к двери, но сам судорожно искал повод задержаться. Татьяна злилась на бармена за то, что он ничего не предпринимал, не пытался ее остановить, окликнуть, хотя бы сказать, что она недодала ему рубль или что-нибудь в этом роде. Но тут ее предприимчивый мозг сгенерировал новую идею. Девушка вспомнила, что хотела забрать у него DVD-диски с мультфильмами, которые она еще не смотрела. И эта мысль тоже показалась ей вполне вразумительной и логичной, ведь на ближайшее время она лишена доступа в интернет, ей нечего будет смотреть по вечерам и выходным. Она любила репетировать дома под какой-нибудь мультфильм или хорошее кино. Развернувшись, она громко, заглушая музыку, спросила:

– А ты можешь дать мне несколько дисков из своей коллекции?

Парень заулыбался еще шире. Его самодовольный взгляд ясных, слегка прищуренных глаз стрелой сквозь сердце пронзил ее, отдаваясь во всем теле слабыми разрядами тока. Однако это было приятное ощущение.

– А ты сходишь со мной в кино?

– В к-какое к-кино? – растерялась девушка.

«Как это воспринимать? Свидание? С ним? Он же бармен! Папа будет против. Я не могу. Как бы то ни было, я должна отказать. С другой стороны, это же просто поход в кино…» – молниями сверкали в ее голове эти мысли.

– Не знаю, можно в кинотеатр, что здесь в торговом центре неподалеку. Сейчас как раз в прокате новый фильм Уэса Андерсона “Остров собак”. Он анимационный.

Пока он отвечал, Татьяна собрала все свои эмоции в кулак. Заодно собрались и мысли.

– У меня нет времени ходить в кино, – сказала она правду, но в ее голосе почти не слышно было нот сожаления, которое она сейчас остро испытывала.

– Но смотреть мультики у тебя же есть время?

Вадим поднял одну бровь вверх.

– Я смотрю на фоне, пока занимаюсь, – объяснялась Татьяна, опустив голову. – Мы сейчас репетируем выпускной спектакль. А я уже провалила экзамены. Мне надо усерднее готовиться. Я не могу отвлекаться. Ни на что...

– Ясно, – просто, но с небольшим недовольством ответил парень и тоже опустил голову.

Он начал усердно протирать столешницу тряпкой. Татьяна замялась, не понимая, готов ли он отдать ей свои диски, но он ответил сам через несколько секунд:

– Ладно. Только тебе придется опять прийти ко мне домой. За дисками.

– Х-хорошо. Когда тебе удобно?

– У меня завтра выходной. Приходи после обеда.

– У меня занятия. Я после четырех приду. Только напиши мне адрес.

– Дай свой номер, я тебе смской скину.

Татьяна забеспокоилась, машинально схватившись за телефон в кармане плаща.

– Зачем? Может, лучше на бумажке?

– Не бойся, спамить я не буду, – усмехнулся Вадим, посмотрев ей в глаза. – Нам в любом случае лучше завтра созвониться предварительно. Мало ли планы поменяются.

– Ладно, – сдалась Татьяна и продиктовала свой номер.

Вадим сразу записал его в телефон и сохранил контакт как “Подсолнух”, а потом набрал ее номер и позвонил. Татьяна достала телефон и сбросила звонок. Теперь ей тоже нужно было сохранить его в своих контактах, но она боялась, что отец может как-нибудь случайно или даже намеренно залезть в ее телефонную книжку и задаться вопросом «Кто такой Вадим?». Называть его как-то иначе она не могла, и это было бы глупо, и тем более подозрительно. Впрочем, она все равно мало звонила сама, еще меньше звонили ей, поэтому его номер она бы точно не потеряла, тем более что он пришлет ей смс с адресом. В общем, она решила его не добавлять. Вадим это заметил и хмыкнул.

– Только не звони мне сам, хорошо?

Она совершенно серьезно взглянула ему в глаза. Он странно на нее посмотрел, пытаясь по выражению ее лица прочитать мысли, но по выражению его лица Татьяне было непонятно, прочитал он их или нет.

– Как скажешь.

Он пожал плечами и продолжил вытирать стол.

– До завтра, – сказала Татьяна, чувствуя себя очень неловко, в особенности, потому, что Вадим не поднимал на нее глаз.

–До завтра, – спокойно ответил он, продолжая смотреть на стол.

На этот раз Татьяна точно решила выйти. Дверь поддавалась с трудом. И все это время, пока она ее открывала, Вадим тщательно натирал одно и то же место на столешнице, да еще с такой силой, будто там было годами нараставшее пятно, успевшее за это время стать частью столешницы. Она в последний раз взглянула на него, и сердце ее сжалось.

***

Татьяна в который раз перечитывала смс-сообщение от Вадима: «Уважаемый (-ая) Татьяна! Антикварный магазин “Никому не нужные диски” оповещает Вас о доставке заказа №87876 в пункт самовывоза по адресу: … Просим предварительно позвонить по этому номеру для уточнения режима работы». Эта чепуха казалась ей забавной. Тяжелый осадок, который остался у нее от разговора, растворился после прочтения этого сообщения. Она перечитывала его вчера весь вечер и сегодня весь день и улыбалась, как дурочка. Подружки, похихикивая, спрашивали ее об этой дурацкой улыбке, а Татьяна просто продолжала улыбаться им в ответ. Ей не хотелось рассказывать им о Вадиме, во-первых, потому, что он пока был ей никто и ничего не значил, и, возможно, их знакомство сегодня же и закончится, во-вторых, чтобы не стать опять объектом для посмешища. Близняшки, которые были самые свободные в плане сексуальных отношений, часто подшучивали над ее романтичностью, наивностью и неопытностью в этом деле. Стоило бы ей только заикнуться о каком-нибудь парне, просто о парне, имени которого она могла даже не знать, они сразу начинали уверять ее в том, что она влюбилась и ей надо ему отдаться и все такое прочее.