Текст книги "Куколка (СИ)"

Автор книги: Ирина Воробей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Привет, Подсолнух! – сразу начал обзываться парень, тот самый рыцарь из автобуса. – Меньше всего ожидал тебя здесь увидеть. Чего желаешь?

Татьяна только раскрыла рот от удивления и возмущения его фамильярностью, но не нашла, что сказать, поэтому закрыла рот обратно. Парень нагло, но задорно улыбался, не отрывая глаз от ее слегка порозовевшего от негодования лица. Почти бессознательно девушка оценивала его внешний вид, здоровье и генофонд на предмет соответствия своим требованиям. По всем параметрам на задворках разума проставились галочки, но сознательно Татьяна не хотела этого признавать и старалась отогнать навязчивые мысли о том, какие у него глубокие и добрые глаза, какая искренняя и теплая улыбка, какие сильные и мускулистые руки. Ей бы хотелось, чтобы такие руки крепко сжали ее, хрупкую и тонкую, в своих объятиях. Она вдруг осознала, что в ее жизни не было таких красивых и сильных рук, которые бы ее обнимали. Но дымка слабости тут же развеялась. Девушка кашлянула для уверенности и, стараясь не отводить взгляда, ответила:

– Во-первых, мы с вами не знакомы, чтобы вы обращались ко мне на «ты». Во-вторых, я – не подсолнух! В-третьих, полагаюсь на ваш вкус.

– Окей. Мне нравится «Секс на пляже», сделаем? – парень намеренно проигнорировал ее замечания.

– Что?! – Татьяна недоуменно покосилась на бармена.

В ее голове в одну секунду пробежала целая тысяча мыслей, среди которых было и разочарование. Она ведь полагала, что этот парень – рыцарь, а он ей сразу такое предлагает, ни капельки не краснея. Хотя на заднем плане также пробежала потаенная мысль согласиться на такое дерзкое предложение, но она осталась Татьяной незамеченной.

– Я польщена, что вы информируете меня о своих интимных предпочтениях, но я хотела бы что-нибудь выпить.

Бармен в голос рассмеялся.

– Это коктейль... так называется. Тропический, свежий, сладковатый. Солнечный, как и ты.

Он подмигнул девушке. Татьяна насупилась, поняв, что оплошала. “Кто придумывает такие дурацкие названия?” – подумала она с досадой. Но потом, успокоительно кивнув, согласилась. Жар стыда от собственного невежества выступил румянцем на ее худых щеках.

– Хорошо, давайте, – хмуро ответила она, не поднимая стыдливых глаз.

– 600 рублей, – просто сказал бармен.

Татьяна не ожидала такой высокой цены, но не стала подавать виду. Она и так опозорилась ниже плинтуса, поэтому молча и с неохотой расплатилась картой. Стипендию ей особо тратить было не на что, но на нее с такими ценами она здесь вряд ли могла напиться. Оплатив заказ, девушка демонстративно отвернулась, делая вид, будто в телефоне ее ждут какие-то важные сообщения и письма, но, на самом деле, она просто начала просматривать спам по электронной почте. Такая внезапная встреча ошеломила Татьяну настолько, что она даже забыла, зачем и почему сюда пришла. Сердце ее по-прежнему не находило себе места, заставляя сильнее пульсировать вены и повышать давление. У нее немного вспотели ладони, а щеки продолжали гореть и румяниться. На ее бледном личике румянец всегда очень сильно выделялся, поэтому Татьяне оставалось уповать только на приглушенный и неотчетливый свет дизайнерских ламп.

Вскоре перед ней появился холодный фигурный бокал с оранжевой жидкостью и со льдом внутри. На стенке бокала висела крупная долька апельсина. Из жидкости торчали две оранжевые трубочки: одна – прямая, а вторая – изогнутая буквой «Г», и голубой бумажный мини-зонтик. Татьяна уже хотела подумать, что он специально вставил две трубочки, ведь она видела в кино, как парень с девушкой флиртуют, пока пьют коктейль из одного бокала, но, осмотревшись по сторонам, поняла, что у всех посетителей с коктейлями так. У кого-то их было даже три. Она сделала первый глоток через прямую трубочку. Спирт почти не ощущался, его перебивали свежие и сладкие вкусы соков и сиропов. Вкус был немного экзотический и насыщенный. Захотелось еще, и Татьяна сделала еще один большой глоток.

Тут бармен снова подал голос:

– Интересно, а на «Поцелуй на пляже» ты бы согласилась?

Парень заманчиво улыбнулся. Стоило признать, что улыбка его, белоснежная, хоть и неровная, с выступающими вперед верхними клыками, вызывала приятные эмоции и даже немного волновала Татьяну. Снова где-то глубоко на дне подсознания она ответила «да», но внешне сохраняла холодное спокойствие, как она привыкла делать всегда, когда парни пытались с ней заигрывать. Отец учил ее, что настоящая женщина всегда должна немножко пренебрегать мужчиной, чтобы у него подольше сохранялся к ней интерес. На собственном же опыте она чаще сталкивалась с обратным эффектом: видя ее неприступность, парни быстро от нее отставали. В большинстве случаев это был желанный результат, но иногда хотелось, чтобы парень пытался еще. Сейчас был как раз тот самый случай, хоть Татьяна себе в этом не признавалась.

Девушка хмыкнула, одарив бармена коронным высокомерным взглядом.

– А что, есть и такой коктейль? – спросила она, довольствуясь своей находчивостью.

– Сейчас будет, – усмехнулся он.

Парень отошел к зеркальной стене, полностью завешанной стеклянными полками и уставленной самыми разными бутылками со всеми видами спиртных напитков и не только. Он взял несколько из них, уже опустошенных наполовину, и начал смешивать в шейкере. Затем порезал какие-то фрукты туда же, добавил пару специй, расколол лед и начал все это трясти. Через пару минут перед Татьяной возник второй коктейль. Он был розоватого цвета, тоже со льдом, но теперь помимо трубочек его украшала долька лайма, а в самом коктейле плавали кусочки зеленого винограда.

– Комплимент от шеф-бармена, – с самодовольной улыбкой сказал парень. – Попробуй. Если понравится, включим в меню.

Татьяна еле сдержала улыбку в уголках губ. Ей понравилось, как он быстро и ловко, всего за пару минут, придумал и сделал новый коктейль. Специально для нее. Но голос отца в голове звенел как пожарная сигнализация и предупреждал: «Будь сдержанней! Пренебрегай!». Поэтому прежде, чем сделать глоток, она спросила о цене.

– Это же комплимент, – улыбнулся парень и, раскрывая перед ней ладонь, как бы жестом показывал, что все даром, но тут же опроверг свои действия. – Поэтому всего 500 рублей.

Татьяна нахмурилась и отодвинула бокал от себя. Флирт на этом мог бы закончиться, но парень весело засмеялся и пододвинул бокал обратно к девушке.

– За счет заведения. В целях дегустации.

Татьяна еще раз недоверчиво взглянула на весельчака и попробовала новый напиток. Он оказался еще вкуснее и насыщенней, чем предыдущий. В нем было все ровно то, что нравилось Татьяне: и сладость, и кислинка, и свежесть. Но признаться в этом она посчитала лишним. В приверженности стратегии отца самым верным шагом ей показалось отвергнуть этот комплимент.

– Ну, как тебе «Поцелуй на пляже»?

– Приторно. «Секс» лучше, – выдала она свое экспертное мнение.

– Полностью с тобой согласен, – с энтузиазмом подхватил бармен. – Секс всегда лучше поцелуя.

Татьяна опять с трудом сдержала застывшую на губах улыбку, хоть в уме и пристыдила его за похабную шутку. Ему же в лицо она только закатила глаза и продолжила пить свой “Секс на пляже”, который после “Поцелуя” казался пресным. Однако парень смотрел на нее так, будто уловил легкое подергивание уголков ее губ наверх.

Тут сидящая рядом пара попросила повторить им напитки, и парень принялся исполнять заказ, уйдя в другой конец барной стойки. Татьяна без стеснения начала наблюдать за ним: как резко он двигается, как небрежно подкидывает фрукты, как успевает параллельно посмеяться с уже пьяными девушками, стоящими по другую сторону стойки, как что-то объясняет своим коллегам, то и дело отвлекающим его от работы. Его свободные и четкие движения ее завораживали. Он совершенно не стеснялся себя, не держал спину идеально прямо и не беспокоился по поводу того, как уложены его волосы. Они торчали во все стороны, и это не смотрелось уродливо. Напротив, даже лучше, чем вылизанная гелем и аккуратно укладываемая часами прическа. Мятное поло без каких-либо рисунков и логотипов следовало бы погладить, а лучше выбросить, ибо оно уже почти выцвело (у Татьяны имелись небезосновательные подозрения, что раньше оно было насыщенно зелёным), но и это его не смущало. Несмотря на весь свой несовершенный вид, он держался уверенно и, что самое главное, свободно. Татьяне этого не доставало. Чтобы чувствовать себя комфортно, ей приходилось долго и упорно приводить внешний облик в порядок: вещи она просила стирать только с использованием специальных средств для мягкости и сохранения первозданного вида, потом сама наглаживала их до удаления последней складочки, носила все это очень аккуратно, боясь прижаться или сесть случайно не в том месте, всегда поправляла платья, блузки и юбки, чтобы они, не дай бог, не свернулись или не сложились как-нибудь не так. Аккуратности от нее требовали преподаватели, отец и даже друзья, которые сами страдали от того же, но больше всего требований предъявляла к себе самой она. Поэтому Татьяна смотрела на бармена широкими глазами, будто он был представителем иной цивилизации.

Она думала, что он не замечает ее, но потом он вдруг подмигнул ей из противоположного угла. Татьяне тут же захотелось спрятаться под стойку. Она сделала вид, что уронила что-то и наклонилась за этим, чтобы перевести дух. Щеки ее уже обжигали своим жаром. Кожа в мгновение стала пунцовой. Наклон был не самым лучшим выходом в этой ситуации, ведь кровь еще больше прилила к голове, но Татьяна осознала это только, когда поднялась. Бармен уже стоял напротив нее.

– Нашла, что искала? – спросил он, пытаясь подглядеть, что там такое было за стойкой. Но стойка была высокая и широкая, поэтому даже с высоты его роста это бы не удалось сделать. Впрочем, его самодовольная улыбка показывала, что он все равно обо всем догадался.

– Да, спасибо, – тихо ответила девушка, поежившись на стуле, и начала поправлять белое обтягивающее платье в крупный желто-оранжевый цветочек.

Чтобы хоть как-то отвлечь от себя внимание, она отвела глаза и потянула из трубочки коктейль, да так сильно, что выпила за раз почти все. В бокале остался один только лед.

– Повторить?

– Да, пожалуй.

Татьяна уже и забыла, почему хотела напиться, но то, что хотела напиться, не забыла. Теперь у нее появился новый повод. Ей стало стыдно, что он так легко словил ее на подглядывании. «Пренебрегай! Он же тебе никто! Почему ты волнуешься?» – пыталась настроить она себя на нужный лад. Пока бармен готовил ей коктейль, она хотела оглядеться по сторонам, посмотреть на людей, что они делают, что они пьют, кем они друг другу приходятся, но взгляд ее постоянно возвращался за барную стойку. Все остальные казались не интересными. Татьяна винила в этом громкий шум перемалывания льда в шейкере, но понимала, что это не правда. Ведь параллельно с ним работали еще два бармена, и каждый из них делал то же самое. Почему-то они ее мало интересовали. Пользуясь моментами, пока он разговаривает либо с другими посетителями, либо с коллегами, она с неприкрытым любопытством наблюдала за ним. Рассматривала его мимику, искренний смех, резкие жесты, татуировки на руках. Понять, что там было наколото, ей было не по силам, ибо это была сущая разноцветная каша. Единственные очертания, которые она смогла разобрать, и то ввиду выделяемости красного цвета, это хвост дракона, но вот его морду найти уже не удалось, потому что парень пропал за шторками, ведущими в служебные помещения.

Только теперь она смогла оглядеться. Взгляду зацепиться было не за что, хоть это и было новое место для нее. В баре сидели обычные люди в обычных одеждах с обычной внешностью и обычными разговорами. Парень с девушкой, что сидели рядом с ней, мило беседовали, по очереди задавая вопросы друг другу, вежливо и сконфуженно улыбаясь. Это явно была их первая встреча и она, как обычно бывало, проходила в формате собеседования. Следующая за ними компания из трех парней весело обсуждала какой-то зимний спорт, что было весьма неактуально, на Татьянин взгляд, в середине мая. Но все трое спорили друг с другом с жаром и неистовостью. За ними стояли те самые девушки, пытающиеся заигрывать с барменом. Они уже были заметно пьяны, но перед ними стоял целый ряд из трех коктейлей перед каждой. Видимо, вечер у них предполагался быть долгим.

– О чем пьешь? – внезапно спросил бармен, так же внезапно появившись перед ней, будто умел трансгрессировать.

– В смысле?

Девушка поежилась на стуле. Он сразу показался ей неудобным.

– Ну, повод есть?

– Это обязательно?

– В твоем случае, да, – со знанием профессионала проговорил парень. – Ведь ты явно пьешь в первый, максимум второй, раз в жизни. Пьешь одна. В незнакомом баре. Явно никого не ждешь. Судя по оптимистичному наряду похороны близкого отпадают. На отчаявшуюся девственницу, которая решила напиться и потерять невинность с первым встречным, ты не похожа.

– С чего вы взяли? Может, я как раз девственница, – нахмурилась Татьяна, натягивая платье поближе к коленям.

– Но не отчаявшаяся же, – усмехнулся парень. – В твои-то годы и с твоей-то внешностью.

– Видимо, стоит принимать это как комплимент? – непроизвольно кокетничала девушка, а потом сама себя остановила и опустила растерявшийся взгляд.

– Ну, если сойдет за комплимент, тем лучше.

Он снова широко улыбнулся.

– И все же? Я думаю, проблемы в учебе.

Татьяна не хотела изливать душу первому попавшемуся бармену, даже если он был так мил и красив. Тем более, потому, что он был так мил и красив. Ей не хотелось рассказывать ему, какая она неудачница.

– Не ваше дело, – хмуро ответила она, отвернувшись, и сделала глоток, который оказался уже последним.

Бармен это заметил и легким движением левой руки достал из-под стойки два шота, правой рукой схватил бутылку с прозрачной жидкостью и разлил по стопкам, разбрызгав при этом приличное количество на барную стойку. Потом таким же легким движением достал кофейное блюдце с уже нарезанными дольками лайма и солью. Еще более легким движением пальцев он обсыпал тонкие края солью и, подвинув один шот Татьяне, взял себе второй.

– Свое дело я делаю, – по-доброму улыбнулся он и, приподняв стопку в честь Татьяны, выпил залпом, не поморщившись, а затем высосал из лайма весь сок и кинул его куда-то под стойку, жестом показывая повторять за ним.

Татьяна не без опаски сделала то же самое. Жидкость на вкус была едкая, обжигающая, а вперемешку с солью давала двойной эффект. Пищеводом она чувствовала, как горечь опускается на дно почти пустого желудка. От этой ядовитости девушка зажмурилась и забыла даже взять лайм. Парень почти впихнул ей его в зубы. Кислота немного приглушила горечь, но послевкусие все равно было малоприятным.

– Что это было?

– Текила. Мексиканская водка.

– Гадость, – все еще морщась сказала Татьяна.

Наступила недолгая пауза. Парень как будто ждал ответа на ранее заданный вопрос, а Татьяна ждала продолжения разговора, но в другом русле. Однако бармен вдруг отступил назад и перестал брать на себя инициативу. От этого стало неловко. Но только ей. Бармен же безо всякого стеснения продолжал разглядывать ее с головы до груди, насколько позволяла барная стойка.

– А ты о чем пьешь? –спросила она с любопытством.

– Ни о чем, – удивился парень. – Я же бармен.

– Мне кажется, это уже повод напиться.

Он вопросительно взглянул на нее, чувствуя какой-то подвох в этом выражении, но не до конца понимая, в чем.

– Ну, неужели ты доволен своей жизнью?

– Ты ничего не знаешь о моей жизни. С чего бы мне быть недовольным?

– Ну, хотя бы с того, что ты бармен.

Он поднял одну бровь вверх и еще раз вопросительно посмотрел на девушку, только теперь лицо его приняло выражение недоумения вперемешку с сомнением.

– Поясни.

– Ну, ты всю жизнь планируешь быть барменом? Папа всегда говорил мне, что эта работа является дном социальной лестницы и без возможности подняться наверх. Он подрабатывал в молодости. Он знает, о чем говорит.

Она с вызовом посмотрела на него. Парень немного опешил. По лицу пробежала микроэмоция гнева, но он тут же пришел в себя и усмехнулся. Татьяна осознала свою грубость и покраснела. Он не заслужил такого обращения. Да он был барменом, обслуживающим ее, у него не было перспектив на будущее, он навсегда останется на дне общества, если не займется чем-нибудь другим, но это не повод его оскорблять. Отец учил ее, что к таким людям нужно относиться снисходительно. Но, глядя на него, Татьяна не могла его жалеть. Он был красив, молод, пышел здоровьем и харизмой и совсем не производил впечатления несчастного неудачника. Она и сама не понимала, почему вдруг начала говорить об этом. Наверно, во всем виноват алкоголь. И в глубине души ей хотелось его задеть, правда, струну она выбрала неправильно.

– Папа, разумеется, херни не скажет. Но ты не думала, что это только лишь его опыт? Что у других людей может быть другой опыт и другой взгляд на одну и ту же вещь? Я не говорю, конечно, что меня впереди ждут заоблачные перспективы, горы золота и всемирный почет, но, судя по опыту моих знакомых, успеха можно добиться в любой области, – рассудительно парировал бармен. – И, вообще, все в жизни субъективно. Главное, жить так, чтобы тебе было комфортно. Не все гонятся за славой и деньгами. Мне сейчас комфортно на моем месте. Я стараюсь жить так, чтобы в будущем не жалеть о месте, в котором находился. И пока все так и происходит. Я еще ни разу не жалел о том, что делаю. Может, стандартного успеха, выражаемого в деньгах, я пока не добился, но не обязательно всем добиваться успеха, если понимать успех только как результат.

– Ну, почему сразу в деньгах? Успех может выражаться в уважении, в признании публики, – возражала Татьяна, а у самой в голове крутилась фраза “Не обязательно всем добиваться успеха”. Эта идея была новой для нее. Это нужно было осмыслить.

– И не только в этом. Успех тоже субъективен. Он может выражаться даже в чужих успехах. Как например, у моего друга-тренера по шахматам. Для меня успех может заключаться и в самом процессе, если он приносит удовольствие.

Одурманенный текилой мозг Татьяны глубоко задумался над этими словами. Девушка зависла и перестала реагировать на бармена, углубившись в свои переживания. Парень только хмыкнул и снова отошел выполнять чей-то заказ. Две девушки с противоположного края барной стойки снова начали к нему приставать. Одна из них уселась на стойку, выпячивая свои прелести наружу, чуть ли не ему в лицо. Бармен только посмеивался, но реагировал на такой откровенный соблазн весьма спокойно, видимо, уже немало насмотрелся.

Мысли крутились бешеным хороводом в голове Татьяны, но ни одну она не могла поймать за хвост и додумать. Они просто то выныривали из общего потока на секунду, ошеломляя ее, то пропадали вновь, погружаясь на самое темное дно души. Думалось сразу обо всем, вспоминались какие-то фразы, среди них крутилась и фраза бармена о необязательности успеха и концепции успеха как процесса. Она прокручивала ее раз за разом, словно пыталась изучить со всех ракурсов, но осознать ее пока была не способна.

Выйдя из своего транса и увидев, как девушки заигрывают с барменом, Татьяна только фыркнула от такой пошлости и отвернулась. Ей вдруг стало неловко за представительниц своего пола. Но, с другой стороны, она им даже завидовала, тому, что они могут вести себя так раскрепощенно и не стыдиться этого. Она же себе такого ни в каком пьяном угаре позволить не смогла бы.

Поскольку коктейль закончился, она с желанием принялась за тот «приторный», пользуясь моментом, пока бармен ее не видит. Алкоголя в нем было явно больше, потому что он чувствовался на вкус. Обрамлял его дынный сироп. Свежести добавляли мята и арбуз. Лед уже немного подтаял и разбавил коктейль пресной водой, но в сладости он потерял немного. Люди вокруг продолжали отдыхать и веселиться. Справа большая компания поразила весь бар громогласным хохотом, разразившимся как раз в тот момент, когда одна песня сменяла другую. Потом их гогот приглушила мелодичная музыка в стиле бальных латиноамериканских танцев. Под такую бедра сами шли в пляс. Танцплощадка в центре бара начала потихоньку заполняться людьми. Татьяна тоже стала покачивать головой в такт музыке.

– Я смотрю, от безысходности тебе пришлось выпить и «Поцелуй»? – услышала она возле уха уже знакомый саркастичный голос. – Бедняжка.

– Кхм-кхм. Я просто хотела напиться. А так он отвратительный!

В подтверждение своих слов девушка с напором отодвинула от себя почти пустой бокал и скрестила руки на груди.

– Если хочешь быстро напиться, мой способ эффективнее. И не такой приторный, – бармен подмигнул ей. – Еще по шоту?

Девушка кивнула. Парень повторил все те же самые манипуляции с шотами и текилой. Они снова выпили. На этот раз Татьяна заранее приготовила дольку лайма и успела сразу им закусить горечь мексиканской водки. Так было чуточку вкуснее. Действительно, текила работала быстро и качественно. Девушка почти сразу начала испытывать легкое головокружение и заметила за собой, что говорить ей стало сложнее, а хоровод мыслей в голове начал превращаться в ураган.

– Так о чем все-таки пьешь? – повторил свой вопрос бармен трезво и настойчиво.

В сознании Татьяны все стало немного расплываться. Голова постепенно тяжелела. Захотелось подпереть ее одной рукой, а самой облокотиться на стойку. Боль, которую она тщательно пыталась скрыть от всех и, в первую очередь, от себя самой, начала притупляться. И все воспринималось теперь не таким важным, каким было всего пару часов назад.

– Будущее свое хороню, – неожиданно для самой себя высказала Татьяна самую сокровенную мысль.

– А вскрытие что показало?

Девушка улыбнулась такой постановке вопроса. Парень был совершенно серьезен и даже немного напряжен. Он напряг слух, чтобы услышать ее тонкий голос из-под насыщенной тяжелыми битами музыки, потому что Татьяна начала говорить откровеннее и тише. Он уперся обеими руками в барную стойку, а глазами впился в ее красное от духоты и алкоголя лицо.

– Врожденный порок неудачницы, – произнося эти слова, девушка зажмурила глаза, чтобы сдержать слезы, которые от такого давления, наоборот, выкатились из глаз. Одна из них разбилась о барную стойку, а вторая впиталась прямо в цветоложе одного из подсолнухов на платье.

– Я знал, что дело в учебе.

На лице бармена промелькнуло выражение торжества и застыло в самодовольной улыбке.

– Не совсем,– сказав это, девушка начала плакать.

Зажмурив слезливые глаза, она вспомнила, как отец впервые поставил ее у станка. Она была тогда еще в том возрасте, когда воспоминания не сохранялись. Но это она помнила. Всего один эпизод: молодой отец улыбается, подводит ее к перекладине на двух ножках, похожей на маленькую вешалку, и показывает, как вставать в первую позицию. Ей больно и неудобно, и она плачет. Дальше она помнила себя уже лишь такой, которая легко могла вставать не только в первую, но и во вторую, и в третью позиции.

А сегодня она стояла у станка в экзаменационном зале, как та трехлетняя девочка. Ей было больно и неудобно, хотелось плакать. Но рядом был уже не отец, а пятеро малознакомых ей людей, суровых, ожидающих от нее великих свершений и превосходного мастерства, которым она не владела. Она упала аж два раза, растеряла по дороге свою артистичность. Вставая после падения, она услышала очень тихое замечание от Прохорова: “Кривоножка”. В конце танца в глазах уже стояли слезы, а в горле – острый комок боли. По их опустошенным, потерявшим всякий интерес, даже экзаменаторский, к ее выступлению взглядам, она уже поняла, что не сдала, даже не на тройку. Дав ей все-таки закончить, Афанасий Семенович тяжело вздохнул, стараясь не смотреть на Татьяну, будто видеть ее больше не мог, и сухо попросил позвать следующего.

Алкоголь все еще приглушал боль, горящую адским пламенем где-то на дне души, но этот же алкоголь развязывал ей язык, расслаблял нервы и выпускал эмоции наружу. Татьяна сама не понимала, что с ней происходит. Она ведь никогда до этого не была пьяна и не думала, что может так запросто взять и расплакаться перед незнакомцем в незнакомом месте, наполненном незнакомыми людьми.

– Кто ему дал право называть меня «кривоножкой»? Да, я упала, но с кем ведь не бывает. Он же педагог, в конце концов! – возмущенным тоном начала Татьяна, но постепенно скатилась на жалостливый писк и всхлипывания. Весь тот хоровод мыслей, что крутился у нее в голове, теперь, почти неосознанно, начал вытекать наружу. – А Муравьева спросила у меня потом: «Может, балет – это не твое?». Да какого черта?! Это не ей решать, мое это или нет. Но самое обидное, что она, возможно, права. Это не я!

Девушка ударила ладонью о стол и продолжила рыдать.

– Это все отец. Он хотел, чтобы я стала прима-балериной, раз у него не получилось. А я... я его подвела... Он делал все, чтобы я только занималась, он так в меня верил, единственный, кто верил в меня до последнего. Я разбила ему сердце. Он меня не простит. Я должна была лучше стараться. Но я не могла. Я и так из последних сил танцевала. Я, правда, я, правда, не могла... Муравьева – балерина от бога, а я так... Никчемность!! Неужели все это было зря?! Столько сил! У меня ведь даже детства нормального не было. Только балет. Эти вечные тренировки, репетиции, спектакли. Жесткий график, жесткие диеты. И все только смеются над тобой. Даже подружки... У меня и парня никогда не было. Из-за этого гребаного балета... А теперь все напрасно. Надо же так! Провалиться на госе! Меня теперь не допустят к выпускному спектаклю. И 8 лет – в трубу!

Девушка рыдала в голос, грудь ее сильно раздувалась и сдувалась, слезы уже текли ручьями. Люди в баре стали оборачиваться на них. Бармену стало неловко. Вид у него был потерянный и в то же время сочувствующий. Он достал из-под стойки бумажные салфетки и протянул Татьяне. Она их не видела, потому что глаза у нее были почти закрыты и затоплены слезами. Тогда он помог ей вытереть слезы одной рукой. Девушка взяла салфетки и начала в них сморкаться.

– Еще шот, – слегка успокоившись, сказала она.

Парень убрал грязные салфетки и положил перед ней почти целую пачку чистых, а затем приготовил еще один шот текилы.

– А ты? – жалостливо спросила она, глядя на одинокий шот перед собой.

Бармен молча налил себе тоже. Также молча они выпили. И потом еще какое-то время молчали. Парень смотрел на Татьяну с любопытством и эмпатией, а она отводила опухшие красные глаза. Ей было стыдно и за то, что она неудачная балерина, и за то, что она расплакалась перед ним, и за то, как она сейчас выглядела. Она представляла себя размякшей помидориной, увлажненной рассолом из слез. К ее счастью, бармена позвали две девушки с другой стороны стойки, теперь еле стоящие на ногах. От них исходил пар – они только что вернулись с танцпола. Щеки у обеих были красные, волосы растрёпаны, юбки, и без того мини, задраны до неприличия. К ним тут же подошла пара парней, тоже пьяных, но более сообразительных. Они оплатили девушкам коктейли и начали о чем-то расспрашивать. Девушки кокетливо, хоть и не отчетливо, что-то им пытались отвечать, держась за барную стойку обеими руками и то наклоняясь, то отдаляясь от нее. Их заметно шатало. Татьяна испугалась, что может довести себя до такого же состояния. Теперь ей ничто не казалось невозможным. Она осмотрелась по сторонам. Танцпол уже под завязку заполнился опьяневшей толпой, которая напомнила ей своими движениями банку с червями. Давно в детстве, еще до академии, дед возил ее с собой на рыбалку и просил копать червей для приманки рыб, хотя она всегда делала вид, что не находит их, чтобы они не умирали. Впрочем, это не помогало. Дед находил их сам и скидывал в кучу в тесную банку, где они извивались, ползая друг по другу. Люди в толпе также нелицеприятно извивались под плавную музыку, чуть ли не обвивая друг друга. Но по их лицам было видно, что им нравится. Толпа заряжала весь бар своей энергетикой. Девушка заметила, что даже те, кто сидели за столами, тоже двигались в такт музыке: кто-то качал головой, кто-то топал ногами, кто-то махал руками, а кто-то и всем корпусом извивался вместе с танцующими.

Потихоньку вся эта плавная музыка, эти стягивающие движения, духота, куча смешанных в единый угарный газ запахов и больше всего алкоголь начали расплавлять Татьянино сознание. Девушка уже лежала головой на барной стойке. Ей уже было плевать, что стало с ее любимой шляпой, и с сумочкой, и, наконец, с ней самой. Вдруг она почувствовала сзади объятие чьих-то потных рук. Кто-то что-то говорил ей на ухо, наподобие “Привет, красотка! Отдыхаешь?”. Потом она услышала знакомый, но едва узнаваемый за приступом гнева голос бармена. Руки тут же отлипли от нее. Где-то на заднем фоне девушка еще различала звуки музыки вперемешку с криками. Видимо, случилась небольшая перепалка. Потом сухие мягкие руки подняли ее голову, бармен что-то озадаченно говорил ей в лицо, но Татьяна уже не разбирала и отключилась.

***

Первым, что в ней проснулось, был желудок. Он заурчал вперед того, как она открыла глаза. А потом о себе сразу же дала знать голова, точнее раскалывающаяся на тысячи мелких кусочков черепная коробка. Складывалось стойкое ощущение, что мозг весь вытек и внутри образовался вакуум. Голова кружилась, как в невесомости. По крайней мере, Татьяна так себе невесомость представляла. Девушка перевернулась на бок и только потом открыла тяжелые глаза, которые, явно, до сих пор были опухшими. Постельное белье пахло очень химическим морским ароматом кондиционера не лучшего качества. Она поморщила свой маленький носик и протерла руками глаза. Приподнявшись на локте и схватившись за голову, она осмотрелась.

Татьяна лежала на раздвижном диване, стоящем вдоль стены напротив окна, зашторенного плотными портьерами шоколадного цвета. Стены были светлые, с едва различимым геометрическим узором на обоях. Кое-где обои начали отклеиваться. Пол был покрыт потертым древесно-серым ламинатом. Сбоку от дивана стоял компьютерный стол с ноутбуком и всякой мелочью. Стол был из ДСП, цвета дешевого дерева, противно желто-коричневый с узором, имитирующим фактуру доски. Над ним висел плоский, но масштабный телевизор. Провода от него уходили куда-то вниз под стол. Посредине стены стоял трехстворчатый шкаф-купе с одним зеркалом. А за ним, по правую сторону окна, находился стеллаж с книгами, разными сувенирами, мятой бумагой и разбросанной канцелярией (сломанными ручками, погрызенными карандашами, полу обрубленными мелками и даже акварельными красками). С другой стороны окна стояла кровать, точнее кресло-кровать. И на ней кто-то спал. Татьяна непроизвольно громко ахнула и тем самым разбудила его.