Текст книги "Предел бесконечности (сборник)"
Автор книги: Ирина Крупеникова
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 24 страниц)
Нехотя уходили снега. Гигантский лес шумно дышал весенними ветрами и приветствовал первых отважных птиц, сквозь холода и непогоды возвращающихся в родные гнезда.
– В полынью не провались ненароком. У нас тут с апреля по ноябрь – сплошное болото. За мной давай, след в след.
Глеб осторожно перенес вес тела на левую ногу. В самодельных снегоступах на обманчивых рыхлых сугробах он чувствовал себя как стреноженный. Борис Сергеевич напротив, ловко перебирался через валежник и кусты, помогая себе палкой, и вдобавок нес на плече видавшее виды ружье.
– Работа лесника, парень, дело тонкое, – продолжал он. – Дозволено многое, а вот делать можно не всё.
– Почему? – Глеб перевел дух. На лбу рассыпались бисеринки пота: сознательно контролировать физиологические процессы не удавалось.
– Чтоб лес не обиделся. Пока ты с ним душа в душу живешь, все в порядке. Он и прокормит, и вылечит, коли чего. Вон Кожемятовы, к примеру: ради старшего пацана сюда пришли. Лесом лечили. А Димка уже у нас родился – чудо-малец, здоровехонький! Но не моги лишнее дерево срубить! Рассердится матушка-земля.
– А как угадаешь, какое рубить, какое нет?
– А-а, тут-то собака и зарыта! – Борис Сергеевич закряхтел: так он изображал тихий смех. – Поди сюда. Руку к стволу приложи… Вот так. Что чуешь?
Глеб погладил шершавую кору.
– Что-то… не понимаю.
– А ты не рассуждай. Теперь это тронь. Сечешь?
Другое дерево вызвало чувство, похожее на падение в пустоту. Оно доживало свой век, о чем свидетельствовали прерывистые слабые импульсы энергии. Известных рецепторов, способных уловить подобное, в доступной части разума не нашлось. И Глеб, как повелось, слепо поверил таинственному спутнику рассудка, стремительно растущему в глубинах своего существа.
– Умирает, – проронил он.
– Точно! – Борис Сергеевич широко улыбнулся. – Вот его-то мы с тобой и отметим… Ты, парень, сам себя еще плохо знаешь. Ты будто от самой земли возрос, из самого ее чрева родился. Ты ее, матушку, сердцем слушай. Плохому не научит!
Деревня просыпалась вместе с природой. Монотонные вечера и долгие ночи сжимались и таяли, уступая место серым рассветам и наполненным весенними заботами дням. По улице потекли робкие ручьи, и неказистый бумажный кораблик отправился в плавание, подгоняемый восторженными криками десятилетнего Димки Кожемятова. Под крыльцом у Бориса Сергеевича каждое утро теперь слышался настойчивый писк. Облезлая полосатая Мурка исчезала в щели с очередной придушенной мышью в зубах и, накормив детенышей, деловито отправлялась в сарай на новую охоту. Вот и самый смелый котенок выполз вслед за матерью и, покачиваясь на тощих слабеньких лапах, встретил яркий апрельский полдень.
Тамара и тетя Вера раскладывали консервы и пакеты с продуктами в шесть аккуратных кучек. Самая большая для семейства Кожемятовых, три поменьше – для стариков Воеводиных, бывшего адвоката Карпова с женой и Семеновых – матери и дочери. Две маленькие корзины предназначались бобылю Бабаеву и Вовке по прозвищу «урка».
– Борис, не маловато ты привез? – ворчливо окликнула жена. – Дорогу-то не сегодня – завтра совсем развезет. Когда ж ты теперь в село поедешь?
– Сколько дали, столько и привез, – буркнул тот из недр задурившего мотора. – Глеб! Вылазь сюда. Я эту хреновину больше видеть не могу!
Парень выполз из-под железного брюха грузовика.
– Нижний кран радиатора протек, Борис Сергеевич. Я вам еще на дороге говорил. Хорошо хоть до дома дотянули.
– Тьфу, ядрена-вошь!.. Ну оживи ты его, сынок. Ты в его потрохах лучше всех сечешь!
Глеб вздохнул. Нелегко быть последней надеждой. А именно в этой роли ему приходилось сейчас выступать, не имея под рукой ни одной запасной детали для починки потрепанной машины. Без старого грузовика деревня была обречена на полную изоляцию от цивилизации. Затерянное в самом сердце лесов и болот это селение не значилось ни в одном реестре населенных пунктов. В лучшем случае о нем изредка вспоминали в районном центре. И то лишь во время дежурных губернских проверок.
Непоседа Димка висел на заборе и наблюдал за неравной борьбой людей с капризной техникой. Когда Глеб остался один на один со строптивым грузовиком, пацан деловито посоветовал:
– А ты подвеску с трактора сними.
Это было единственное, что он запомнил из разговоров отца о машинах.
– Иди гуляй, умник!
Димка как будто не расслышал.
– Ты мне книжки привез?.. Глеб, ты обещал!
– В сумке на верстаке. Возьми сам, у меня руки, – он продемонстрировал перемазанные мазутом ладони.
Мальчишка присвистнул и сиганул через калитку. Восторженное «о!», «вот это класс!», «здорово!» немедленно донеслось из сарая. Глеб улыбнулся, прогоняя накатившую тоску. Глядя на беспечного мальца, он невольно вспоминал Ивара. Было нечто общее у этих разных во всех отношениях людей. Куда бы привела дорога, успей он тогда скрыться вместе с юношей от Северянина и его подручных? Но колея, круто повернув однажды, не допускала возврата, а память не имела ни единого шанса изменить минувшее.
– Дима, захвати маме продукты, – окликнула с крыльца тетя Вера. – Томочка, а ты Семеновым корзинку занеси.
Тамара, в высоких резиновых сапогах не по размеру и в накидке до пят, остановилась в палисаднике.
– Я к ним не хочу. Они на небо смотрят. Я не люблю, когда они говорят с небом.
– Я сам к Семеновым зайду, – поспешил выручить девочку Глеб. – Через полчаса. Ладно?
Тетя Вера пожала плечами.
Дом Семеновых стоял на окраине деревни в компании двух заброшенных изб. Его окружал сгнивший до основания забор и густая сетка голого кустарника. Навстречу Глебу вышла молодая деваха в розовом платочке.
– Привет, – она застенчиво опустила глаза.
– Пригласи человека в дом! – раздался из курятника строгий голос матери.
– Проходи, Глеб, – девушка посторонилась, не отрывая взгляд от сломанной ступеньки.
– Спасибо, – он сделал несколько шагов в сенях. – Борис Сергеевич привез продукты. Это вам.
– Благодарствуйте. Ты не был у нас в горнице? Проходи, проходи. Господь велит встречать каждого, кто постучался в дверь.
Елена мягко переступила порог следом за гостем и, обратясь на передний угол, поклонилась изображению женщины в старинных одеяниях, держащей на руках голого младенца. Глеб впервые воочию увидал икону, ставшую притчей во языцех для всей деревни. Что-то в изображении ему не понравилось. Он попробовал с помощью аналитики выгрести из памяти все, что встречал на тему иконописи, но в последний момент ограничился простецким вопросом:
– Православная богоматерь?
– Да. Пресвятая Дева Мария.
Повеяло холодом. Нечто мерзлое таилось в прозвучавших словах, в гармоничном на первый взгляд изображении, в стенах и предметах горницы. Глеб вспомнил величественные златоглавые храмы, истерзанные временем деревенские церквухи и людей, входящих в божьи обители. Оглядываясь назад сейчас, с высоты взятых рубежей, он определил, что ощущения, полученные в результате наблюдений за верующими, были неоднозначные. Некоторые представлялись ему «теплыми», большинство – обычными, нейтральными. Но ни разу еще ему не приходилось встречать явственный колючий «холод».
На улице под старательным апрельским солнцем Глеб почувствовал себя значительно свободнее и еще раз оглянулся на избу Семеновых.
– Форма и содержание, – подытожил он вслух. – Форма поддерживается искусственными правилами, в том числе – религиозными. Так общество сохраняет видимую целостность. А содержание зависит исключительно от человека и от его места в системе «человек – земля».
Он поискал глазами собеседника, но кроме кошки на завалинке, занятой своей особой, поблизости никого не оказалось. Рассуждать мысленно было неприятно, и все же Глеб вернулся к прежнему способу построения выводов.
Под формой можно тщательно упрятать содержание, как под маской спрятать лицо. Но я сейчас каким-то образом увидел именно лицо. То, что всегда видит Тома… И почему я до сих пор не понимаю, что такое тамарин «цветок»? Прочему она продолжает говорить о поисках дивного дома? Не потому ли…
Ответ обрушился как гром среди ясного неба.
Тамара живет внутри земли, а не смотрит со стороны, как большинство людей. Она берет из нее силы и отдает ей свои через человека, через животных и растения. Бориса Сергеевича по праву считают старостой – старшим из равных, потому что он черпает мощь из природы и из человеческого сообщества и своим «теплом» поддерживает односельчан. Логики в этом нет, зато есть диво земное, объединяющее всех в одно целое.
Перед глазами раскинулось мокрое поле, недавно сбросившее с плеч ледяной покров зимы.
– Я знаю дорогу к горизонту, земля! – сильный голос раскатился по непаханому простору. – Возьми меня и позволь мне войти.
Всё в Белкове походило на необитаемый остров, где однажды собрались пятнадцать человек, потерпевших кораблекрушение в волнах цивилизации. Каждый со своей разбитой лодки, они попали сюда и сумели выжить благодаря собственным силам и чувству плеча. Глеб стал родным для этих людей. Пожилые обращались к нему «сынок», десятилетний Димка все вечера напролет слушал его уроки, и даже глухонемой Андрей, старший сын Кожемятовых, начал понимать то, что парень старался ему втолковать знаками, записками и губами. Елена застенчиво отпихивалась от грубых домогательств Вовки-урки и исподтишка подсматривала за синеглазым молодцем с неизменным «хвостом» черных густых волос на затылке. Ее чувственные взгляды Глеб не замечал. Он без устали трудился вместе с мужиками на посевной, обновлял кровлю избы Бориса Сергеевича, чаще называемого здесь «Батяней», помогал деду Воеводину перекапывать огород, возился с трактором в гараже у Кожемятова, ставил сети и переметы под дотошным руководством Карпова и, засыпая с чувством переполняющей силы, видел добрые сны…
Борис Сергеевич с сожалением погладил капот грузовика и еще раз просмотрел список деталей, необходимых для починки.
– Мы столько денег не наскребем, сынок, – тяжело вздохнул он. – Даже если Гнедого запряжем и до рынка осенью дотащимся. У нас урожая такого не будет, чтоб продавать! Сам видал, какая тут земля. Изголодалась, милая, плохо родит.
– А трактор? – Глеб не желал принимать поражение. Все, что он мог сделать с машиной, он уже сделал. Но загубленный мотор окончательно и безнадежно сдох. Оставалось либо чудо, либо поездка за запчастями в поселок.
– Да ты лучше меня знаешь, что трактор не поможет.
– Надо бы в Давыдовку сходить, – предложил бывший адвокат Карпов. Попавший в какую-то подозрительную историю, он уже десяток лет жил в Белкове. Поговаривали – поначалу скрывался, а потом земля притянула. Осел, хозяйство завел.
– Что еще за Давыдовка? – оживился Глеб.
– Вымершая деревня, – неохотно ответил Борис Сергеевич. – Отсюда километров семь через болото. Жили там три-четыре семьи, и вдруг в один год все перемерли. То ли болезнь какая, то ли время им пришло. Плохое место.
– У них был автомобиль и гидравлический насос, – продолжал Карпов. – Я к ним захаживал, видел.
– Растащили давным-давно все насосы, – проворчала тетя Вера, кормившая поросят. – И вообще. Заразу какую-нибудь притащите оттуда, греха не оберемся.
– Я один пойду, – заявил Глеб.
– Вот еще! – одернул Борис Сергеевич.
– Батяня, меня никакая зараза не возьмет!
– Эва, разошелся! Ты ж тропы не знаешь.
– Без машины мы пропадем зимой!
Опустилось тягостное молчание, только старый забор продолжал свой бесконечный спор с разыгравшимся ветром.
– Ладно, парень, валяй. Михалыч?
Карпов почесал бороду.
– Провожу, а как же. Кожемятова позовем – втроем сподручнее. А ты дома отогревайся со своим радикулитом.
В компании двух закаленных жизнью мужиков Глеб чувствовал себя не хуже, чем с Тамарой и бесхитростным Димкой. Шли осторожно, неспешно. Мужчины поначалу говорили каждый о своем хозяйстве, потом о рыболовных сетях и донках, затем разговор перекинулся на технику, и Глеб незаметно сделался лидером. На вопрос – откуда столько знаешь, он честно ответил, что был мотогонщиком на тотализаторе.
Тропа виляла среди кочек, а писклявое комарье тучей поднималось из травы, почуяв приближение людей. То и дело раздавались звонкие шлепки. Прихлопнув на себе несколько кровососов, Глеб не без удивления обнаружил повышенный интерес насекомых к своей персоне. Обычно мошкара и слепни на него не покушались. Даже пчелы на пасеке Бабаева держались подальше от странного тела.
Организм претерпевает изменения, я почти потерял над ним контроль, – тревожно подумал он, наблюдая, как голодный комар впился в кисть руки. – Видимо, это неизбежно, коли я открылся земле. Защита существует до тех пор, пока мозг полностью не адаптируется к человеческому образу жизни. Скоро моя капсула развалится окончательно. И тогда… – он почувствовал легкий укол страха. – Тогда состоится настоящее рождение. Жулавский считал, что творит альтернативную жизнь. Почему же он так и не понял очевидного? Он создал не жизнь, а альтернативное ее начало.
Спустя час Глеб стал замечать постороннее присутствие. Ощущение пришло от ужившегося в лабиринтах сознания «спутника», которого наука от бессилия перед лицом непознанного обозвала «шестым чувством».
– За нами кто-то идет, – вполголоса произнес парень.
Мужики дружно оглянулись. Кожемятов молча снял с плеча ружье.
– Подождите… это кто-то из наших, – Глеб силился разглядеть субъекта в чаще леса. Образ мальчишки встал перед глазами, как наяву. – Димка! – сомнений не осталось. – Димка, а ну выходи!
Пацан показался из-за кустарника. Натолкнувшись на суровый взгляд отца, он вобрал голову в плечи и бочком приблизился к мужчинам.
– Как это понимать? – старший Кожемятов навис над сыном.
– Я с вами… – промямлил Димка и с надеждой посмотрел на Глеба. – Ладно?
Отказать ему не могли. Половина пути была пройдена, а оправлять пацана назад одного по болотной тропе отец не решился. Отвесив мальцу подзатыльник, он подтолкнул его вперед.
– Дома поговорим, топай… Но смотри у меня!
Обещание взбучки не произвело на мальчишку должного впечатления.
– Как я от вас спрятался, а! – гордо заявил он, ухватив Глеба за руку. – Ведь вы не заметили, да? Ведь не заметили! А я как Чингачгук.
– Нет, от Чингачгука ты существенно отличаешься, – серьезно ответил парень, но руку не высвободил.
– Почему?
– Потому что он никогда бы не поставил под удар мероприятие товарищей ради своих амбиций.
Мужики позади Глеба с удовольствием хмыкнули. Димка повесил нос.
Заброшенная деревня порождала тягостные ощущения. Глебу казалась, что за каждой дверью его ожидает след смерти. Фантазии были весьма банальными, но в одном из сараев разыгравшееся воображение продемонстрировало ему истлевший скелет. «Голым черепом» оказались разбитый глиняный кувшин, а «костями» – ржавая проволока. Парень оборвал бестолковую игру с самим собой и мысленно обругал пацана, который взял моду каждый вечер требовать новую историю про призраков и инопланетян.
Поход в Давыдовку стал не напрасным. Пресловутый насос был обнаружен в целости и сохранности, а детали, снятые с небольшой автомашины, Глеб определил вполне подходящими для батяниного грузовика.
Мужчины аккуратно упаковывали находки по рюкзакам, когда издалека донесся сдавленный вскрик.
– Слыхали? – насторожился Карпов.
– Димка! – вскочил Кожемятов.
Крик не повторился.
– Он там! – Глеб стремглав бросился за сараи, перемахнул через остатки забора, вломился в бурьян заросшего огорода и невольно застыл.
Бесспорно, голос раздался отсюда. Вот и следы: сломанный репейник, помятая лебеда. И всё. Пацан как сквозь землю провалился.
– Димка! – побледневший запыхавшийся Кожемятов озирался по сторонам. – Димка, кончай дурака валять!
– Ему больно, – выговорил Глеб. Чужая беда ворвалась в распахнутые земле и людям врата его существа. – Сознание гаснет…
Он явственно ощутил в себе все, что испытывал в эту секунду ошеломленный паренек: боль, холод и страх, вдруг превратившийся из забавной игры в бесповоротную реальность.
Справа метался в поисках сына перепуганный отец. Глеб постарался сосредоточиться. Личина опасности не прорисовывалась в деталях, но интуиция взывала к осторожности. Он медленно переместился вперед и раздвинул руками колючие стебли… Ничего. Еще шаг. Второй…
Неожиданно трава расступилась, и под ногами разинула коварную пасть черная дыра заброшенного колодца. Без остова и сруба источник жизни обернулся смертельной западней.
Ни мгновения на раздумья. Глеб сиганул вниз. Холодная вода мертвой хваткой сковала движения, и колодец потянул ко дну. Нога попала в щель между прогнившими бревнами. Он потерял равновесие и навалился на обмякшее тело. Поднырнул, зацепил непослушной рукой складки одежды, изогнулся, как змея перед броском, и что было сил вытолкнул на поверхность. Следующим рывком всплыл сам, поймал ребенка на грудь, заглянул в лицо.
Мальчик не дышал. Приближалась смерть. Не грезы, не выдумка, не абстракция – жуткая реальная смерть вынырнула из ледяной скважины и потянула в небытие тоненькие ниточки детского «тепла».
В глазах у Глеба вспыхнуло белое и алое. И руки, раскинутые точно лебединые крылья.
– Нет!! – крик – трубный рев из недр колодца – взрезал мертвый покой пустой деревни. – Дыши! Димка, дыши!
Карпов рассказывал потом, что они с Кожемятовым стояли на четвереньках над черным провалом, будто два лунатика, и смотрели, как Глеб, упершись ногами в одну стенку и спиной в другую, держит мальчишку на себе и делает искусственное дыхание. Когда Глеб выкрикнул – он жив, мужики очнулись и принялись вытаскивать обоих наверх.
Димка ехал домой на руках отца. В падении он вдобавок к прочим неприятностям умудрился сломать ногу. Глеб двигался в полной прострации. Его трясло. То было отнюдь не последствие купания в колодце, как решил Карпов. Глеб чувствовал, как внутри что-то вот-вот взорвется, и миллионы осколков вонзятся в каждую клетку организма. Он сдерживал это как мог, и на подходе к деревне состояние частично стабилизировалось.
* * *
Анна на цыпочках вошла на кухню. Игорь сидел спиной к двери, теребил карандаш и задумчиво пускал кольца дыма в потолок.
– Гляди!
На стол перед журналистом шлепнулась толстая газета с аляповатыми заголовками. Игорь вздрогнул.
– Фу-у. Анют, ну ты даешь!
– Ага, напугался? Смотри сюда!
Она ткнула пальцем в колонку.
– И что тут у нас? – Игорь, безусловно, догадался о причинах подружкиного торжества, но продолжал сохранять наигранно серьезный вид. – Читаю: «Дом для потерянной души». Ого! Так… «В некотором царстве, в некотором государстве жила была прекрасная царевна. Жила она в красивом замке, окруженная заботой и вниманием. Но царевна грустила. Не было у нее любимого, единственного друга, с которым она связала бы свою судьбу. И вот однажды, повстречался царевне прекрасный юноша. Всем хорош он был, да отцу с матерью не приглянулся. Бедняк, без гроша в кармане. И решилась царевна убежать из замка. Юноша взял ее с собой в милый уютный домик в горах. И зажили они дружно и счастливо. Но царь-отец отыскал беглянку. Вернул в замок, а юношу приказал казнить. Не выдержало девичье сердце. От горя кинулась царевна в море и канула в пучине…
Грустная история, скажете вы. Я и сама плакала в детстве над такими сказками. Но конец этой сказки, оказывается, был еще впереди.
Живет рядом с нами обычный человек, красивая девушка. Учится в колледже, ходит в кино, играет с друзьями в теннис. И вдруг в один прекрасный момент чувствует, что она – это не она. Во сне видит девушка прекрасный замок со слугами и пышными красотами. И любовь ее рвется наружу, ищет своего, единственного юношу.
Я познакомилась с Диной (назову ее так, чтобы не смущать мою героиню) и мы долго беседовали. Оказалось, Дина прекрасно «помнит» все, что происходило сотни лет назад в древнем литовском замке. Она обрисовала расположение комнат, в деталях описала людей – отца, мать, назвала поименно служанок. Что это – бурная фантазия?
Я обратилась за помощью к историкам. Доктор исторических наук Г.К. Бауман любезно прислал мне копии нескольких документов, сделанных на основании изучения им летописей. Как же я была поражена, когда странный рассказ таинственной Дины нашел подтверждение в фактах!
Наши предки верили в переселение душ. Современная наука не может объяснить этот феномен, но он существует! Кто знает, вдруг именно эта потерянная душа обрела новый дом в наши дни! Пожелаем Дине-царевне воскресить свою любовь. Добро пожаловать, ваше высочество, в наш добрый мир!»
– Ну как? – Анна сияла.
– Начало длинновато, с историком не очень убедительно, восклицательных знаков в последнем абзаце много, фразы у тебя кочуют из статьи в статью, а в целом ничего.
– Тьфу! Нет, чтоб похвалить! Редактор прыгал в кресле, когда я ему принесла рукопись!
Игорь повертел в руках газету, где на первой странице блистал заголовок «Секс в крематории: признание мертвеца».
– Ладно. Молодец.
– Я хочу отметить! – потребовала Анна.
– Хорошо, хорошо. Мне надо закончить, тут совсем немного осталось. А потом пойдем в кафе.
