Текст книги "Предел бесконечности (сборник)"

Автор книги: Ирина Крупеникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 24 страниц)

У Алексея Жулавского не было ни «тепла», ни потребности движения, ни способности разглядеть человека. Он застыл на достигнутом, как каменная самодовольная статуя на вершине выстроенного тщеславием пьедестала. И все, кто его окружали, невольно застыли вместе с ним: Антон, домработница Полина, безымянный лаборант.

Жулавский не встретил меня, и я не попал в тень его могучей холодной воли, – Глеб привалился спиной к стене. О том, что случилось бы в противном случае, он не решался подумать. – Страх одиночества заставил меня искать человека. И я нашел «тепло» в голосе на аудиодиске, в реке, в лесу… в земле. То было семечко моего цветка. А почву что-то формировало в капсуле. Но что?!

Он упирался в пустоту на месте загадочного звена бесчисленное количество раз и с досадой отступал перед очевидной лакуной. Сейчас было особенно больно, поскольку реальные шансы отыскать нечто, породившее альтернативное начало жизни, неотвратимо сходили на нет в гулкой тишине омертвевшего дома.

В гостиной Глеба ожидало первое существенное открытие.

Девушки дружно сидели на ковре и гладили пса, который, лежа на спине, играл собственным хвостом и был на седьмом собачьем небе от счастья.

– У него следы уколов! – сообщила Анна.

Она не ошиблась. На задних лапах, там, где шерсть превращалась в щетину, виднелись три отчетливые красные точки.

– Сделаны толстой иглой не далее как сутки назад, – добавил Глеб, осмотрев собаку. – А вот и более старый след. И еще один. Ого, Черныш! А ты бы мог нам многое рассказать!

– Ты думаешь, кто-то живет в доме? – у Анны перехватило дыхание. – Антон?

– Не знаю. Видишь, на инъекции не похоже. Диаметр иглы больше подходит для забора крови. Проверим. Вот здесь вена, – он зажал пальцами собачью лапу на середине голени, и припухлости венозных сосудов проступили под шкурой. Следы иглы пришлись точно на сосуд. Пес недовольства не проявил. – Э, приятель, а ты привык к медицинским процедурам!

– Глеб, надо искать! – Анна вскочила. – Антон здесь, в доме!

Черныш перевернулся на живот и нетерпеливо гавкнул. Тамара принялась тискать его за загривок. Игра на ковре возобновилась.

– Зачем Антону донор? – Глеб поднялся.

Вопрос прозвучал риторически, но журналистка откликнулась:

– Я слышала как-то раз, или он сам говорил, не помню, что отец периодически проводил ему «реставрацию» жидких тканей. Или что-то в этом духе. Наверное, Антон нашел способ поддерживать себя самостоятельно!

– Ты куда, Черныш? – удивленный возглас Тамары прервал разговор.

Пес ни с того ни с сего подскочил и помчался в коридор.

– Я не сделала ему плохо! – Тома хлопала глазами.

– Конечно, нет, кнопка, – Глеб просветлел. – Черныша позвал хозяин.

– Что? – вырвалось у Анны.

– За ним!

Черный хвост мелькнул в сумраке холодного дома и исчез. Глеб затормозил, едва не врезавшись в глухую стену. Подбежала Анна, за ней Тамара.

– Где-то тут потайная дверь, – парень судорожно ощупал стенные покрытия и, не найдя никаких следов, крикнул. – Антон! Антон, это я, Глеб! Отзовись, наставник!

Несколько секунд протянулись в полной тишине. Люди ждали. И вот из-под плинтуса показался свет. Половица повернулась ребром, приоткрылся узкий длинный лаз. Пахнуло теплом и застоявшимся духом медикаментов.

– Туда только собака пролезет, – прошептала Анна.

– Посмотрим, – и Глеб лег на живот.

Со стороны казалось невероятным, что взрослый мужчина атлетического телосложения просачивается в отверстие шириной менее четверти метра. Но он без видимых усилий опустил вниз обе ноги, бедро и левое плечо, поднырнул под стенную панель и исчез в тайнике. Тамара, не раздумывая, последовала за ним. Анна нерешительно помялась на месте, сняла пальто и, стараясь повторять движения товарищей, неловко протиснулась в щель. Ухнув в пустоту, она вскрикнула и… очутилась на руках своего телохранителя. Он бережно поставил девушку на пол.

Комната, устроенная в цоколе здания, представляла собой двухметровый куб без окон и дверей. Предметов здесь было так много, что журналистка разглядела дряхлого старика, лишь когда раздался его сиплый невнятный голос:

– Я рад видеть вас. Анна. Глеб.

– Антон! – она с трудом узнала в сгорбленном существе верного помощника отца.

– Не пугайся, я все еще существую, – Антон еле заметно кивнул головой.

– Антон! – Глеб приблизился к индивиду и опустился перед ним на колени, чтобы заглянуть в глаза. – Как ты здесь, наставник?

– Все информационные носители изъяли, а меня не нашли. Где Алексей Андреевич?

– Он умер в тюрьме, – сообщила Анна, робко изучая старика издали.

– Индивиды уничтожены, – тихо добавил Глеб.

– Я предполагал с вероятностью 92 процента. Я тоже погибаю. Состав для реабилитации закончился. Я получил временный заменитель на основе белковых соединений из крови собаки.

Антон глазами показал на Черныша, который притих в противоположном углу комнатки вместе с Тамарой.

– Кто эта девочка?

– Для меня и для всех она моя сестра. Мы прошли рука об руку много дорог, – ответил Глеб и, опомнившись, поспешил вернуть наставника к волнующей теме. – Антон, возьми в качестве донора меня. Человеческие клетки по всем параметрам ближе тебе, чем собачьи!

Старик внимательно осмотрел его с ног до головы.

– Ты прав. Организм здорового индивида содержит все требуемые мне вещества. Анализ и клонирование элементов займет определенное время…

Парень с готовностью вскочил, но вдруг понял, что Антон имеет в виду отнюдь не человеческие ткани.

– Но я…, – он запнулся, подбирая слова, – я больше не индивид.

– Какие факты лежат в основе твоего вывода?

Глеб опешил от идеальной линейности вопроса. Начинать жаркие словесные пояснения показалось нелепо. Он нашел на столе рядом со штативом скальпель и, не дрогнув, рассек себе запястье.

Напряженный взгляд индивида опустился в пол вместе с темно-бардовой каплей, сорвавшейся с руки.

– Как это случилось, Глеб? – в голосе появились признаки эмоций.

– Оно копилось годами. В какой-то момент я понял, что для меня земля и кто я для земли и для людей. Это было похоже на… прозрение или озарение. Я не знаю, какими словами это описать. А потом обрушился миг рождения. Помню только, что было ужасно больно внутри и… жар, как от огня.

Безмолвный аналитический процесс занял у Антона несколько секунд.

– Твой организм мутировал, – вслух подытожил он. – Твоя кровь мне не поможет. Будь внимателен: ты нанес себе опасную рану, повреждена вена.

– Ерунда. Смотри… – Глеб расслабил мышцы и легко погрузился в себя. Кровотечение остановилось, кожа вокруг пореза побледнела, и вскоре вместо открытой раны на кисти остался багровый рубец.

Тамара не проявила интереса к происходящему, зато Анна смотрела на «чудо» во все глаза.

– Ты сохранил способность к регенерации? В условиях принципиально отличного метаболизма? – заметно удивился Антон.

– Нет. Я научился использовать внутренние возможности человека! Тайские монахи совершенствовали управление собой с древних времен. Филиппинские медики делают операции голыми руками, не оставляя на теле больного даже шрама. Опытные знахари применяют психоэнергетическое воздействие на пациента и будят в нем скрытые силы, чтобы тот сам поборол болезнь. Как видишь, я не изобрел ничего нового! Человеческий организм – это сильная, устойчивая система, созданная природой… Не пытайся взывать к логике, наставник. Логика здесь бессильна. Природе нужно просто поверить.

– Алексей Андреевич утверждал, что создает законченный образец альтернативной жизни, – медленно выговорил индивид.

Глебу показалось, что тот расценил увиденное как сбой зрительной функции.

– Не самой жизни, Антон! – парень постарался изложить мысль четко и без эмоций. – Он создал альтернативное начало. Мы не рождались из капсул, мы входили из них, как эмбрионы со способностью анализировать и думать!

«Без эмоций» явно не удалось, и Глеб почувствовал, как между ним и индивидом вырастает стена непонимания. Он сделал последнюю попытку пробить логический заслон:

– Каждый индивид способен прийти к рождению, когда рядом с ним человек. Понимаешь, человеческое «тепло» будит настоящие, реальные ощущения. А не имитационные их формы, которые, как маску, предоставляет рассудок!

Непонимание достигло апогея. Лицо Антона стало непроницаемым. Глеб даже не был уверен, воспринял ли тот услышанные слова. Он сжал волю в кулак и приготовился к новой попытке, но тут задвигалась Тамара.

Девочка приблизилась к одряхлевшему индивиду, посмотрела на него с одной стороны, с другой, и выпалила.

– Тебе нужно дерево.

– Я не понимаю тебя, малышка, – в интонации Антона Анна уловила нотки, не раз ласкавшие ее слух в детстве.

– Тебе нужно дерево! – повторила Тамара. – Просто – дерево.

И она чинно удалилась в свой угол, где пригрел местечко задремавший пес.

– Антон, – журналистка улучила момент, чтобы перехватить разговор, – ты ведь знаешь, как отец создавал индивидов. Я ищу любые факты. Все, что осталось от знаний папы!

– Ты ставишь меня в сложные условия, Анна. Я дал слово Алексею Андреевичу, что никогда никому не предоставлю эту информацию, – произнес старик.

Смену темы он воспринял едва ли не с радостью, и Глеб молча признал свое полное поражение.

– Отец обещал посвятить меня в тайну индивидов, когда я вырасту, – не сдавалась Анна. – И вот я здесь, Антон. Спустя столько лет я вернулась, чтобы узнать. Ты остался единственным хранителем его тайны.

Натянулась пауза. Индивид задействовал логический процесс.

– Я передам тебе известные мне факты, – прозвучал его вердикт. – Анна, я верю, что твоя честность и преданность отцу не позволят случиться беде.

– Какой беде?

– Серийному производству индивидов. Когда Филипп высказал это предложение, Алексей Андреевич пришел в ярость. Он творил ради творчества, создавал ради создания. Таков был его девиз.

– Просто «творил», – мрачным эхом отозвался Глеб: его сложившееся представление о создателе подтверждалось.

Анна тронула товарища за плечо: мол, не перебивай.

– Алексей Андреевич занимался изучением горных пород, которые, по его убеждению, в редчайших природных условиях способны порождать биологические процессы. Таким образом, он поставил под сомнение «космическую теорию» зарождения жизни на земле и на опытах убедительно доказал свою гипотезу. Он создал изолированную систему, используя все химические элементы, которые присутствуют в живом субъекте, и активизировал процесс образования белковых соединений посредством специального модуля управления. Индивид развивался в замкнутой среде по заложенной программе. Спустя 6–7 месяцев капсула лопалась, и субъект обретал самостоятельность.

Антон замолчал, собираясь с силами. Глеб присел возле него и взял за руку, хотя понимал, что желание передать наставнику свое «тепло» навсегда останется сентиментальным желанием.

Анна стояла над онемевшим индивидом и с нетерпением вглядывалась в его неподвижное лицо. Взгляд старика ожил.

– Ты упомянул про модуль управления, – быстро задала вопрос журналистка. – Что это такое?

– Это главный элемент процесса создания. Модуль формировал структуру ДНК индивида и набор стартовых знаний.

Глеб насторожился: призрачное недостающее звено обретало контуры.

– Так что это физически? – Анна потрясла в воздухе открытой ладонью.

Антон боковым зрением проследил за жестикуляцией журналистки, помедлил и ответил.

– Со слов Алексея Андреевича мне известно, что изначально опыты приводили к появлению простейших белковых молекул. Затем Ольга Александровна стала принимать участие в его работах. Тогда был создан первый модуль для формирования индивида.

– Мама? Разве она была ученым?

– Я так не думаю. Она оперировала не фактическими данными, а ей одной понятными абстракциями. Информация о модуле управления в базах отсутствует. Алексей Андреевич никогда не оставлял записей о нем. На полке слева портативный компьютер. Я не пользовался им, поскольку генератор производит минимум энергии. Однако мне известно, что часть геологических разработок твоего отца сохранилась на жестком диске. Анна, компьютер твой.

– Антон, – Глеб поднялся и таким образом заслонил спиной разочарованную журналистку. – Тебе нужно отдохнуть.

– Ты прав. Я давно не говорил. Пора провести реабилитацию. Пес здесь.

– А может быть все-таки моя кровь…

– Нет, – в осипшем голосе появилась тоска. – Я долго тестировал процесс на клетках собаки. Чужеродный материал в настоящих условиях использовать невозможно.

Анна вернулась в машину. Тамара и Глеб остались с Антоном, и это пришлось весьма кстати. Она выдернула из панели в кабине терминал и влажными от волнения руками вставила разъемы в гнезда портативного компьютера, который подарил ей индивид. Экран засветился. Возникла знакомая картинка старой операционной системы, и Анна облегченно вздохнула. Получилось. Она принялась просматривать файлы. Формулы, схемы, списки и расчеты – она не понимала, что к чему, однако несколько моделей выглядели привлекательно. Анна сняла изображения в память электронного блокнота. Туда же отправились файлы с перечислением химических элементов и парочка схем. Решив, что этого на первый раз хватит, Анна восстановила порядок в машине и оглянулась на дом. Ни света в окнах, ни движения.

«Надеюсь, еще полчаса Глеб будет торчать у старика», – подумала журналистка.

Предыдущие звонки с мобильника неприятностей не повлекли, и Анна смело взялась за телефон. Настроить радиомодем оказалось сложнее, чем она думала, но прибегнуть к помощи Глеба, не объясняя причину передачи, невозможно. Она возилась минут пятнадцать, пока не «достучалась» до спутника.

«Интересно, а справился бы Глеб с модемом? Он же настоящий деревенский парень!» – Анна с удовольствием представила озадаченную физиономию товарища.

Оснований сомневаться в способностях молодого человека у нее не было, но, подстегивая свое воображение, Анна начинала чувствовать себя творцом, подобно отцу. В такие моменты – а они случались нередко – образы, как куклы, обретали желаемые формы и покорно подчинялись прихотям хозяйки. А когда на стол ложилась свеженькая газета с обширным заголовком и длинными столбиками статьи, журналистка ликовала: в ее руках трепетали человеческие умы, которые она одним изощренным взмахом пера загоняла в просторы своих фантазий и измышлений.

В прекрасном расположении духа Анна набрала номер господина Бурмистрова.

– Я готова передать вам два файла, – заявила журналистка, заслышав ответ абонента. И не дав Павлу Аркадьевичу рассыпаться в восхищениях, продолжала. – Это списки компонентов среды, в которой проходило развитие индивида. Второй файл – модель капсулы, где формировалось тело. Остальное при личной встрече.

– Анна Алексеевна, вы превзошли все мои ожидания!

– Включите модем. Передача начнется через десять секунд.

Она проследила, как индикатор отправки корреспонденции ползет по экрану.

– И сделала я всё сама, – прокомментировала Анна вслух.

Глава 14. Тайна

В фургоне, битком набитом аппаратурой, висел мутный полумрак. Индикаторы лениво подмигивали разноцветными глазами, урчал генератор, медленно ползали по крошечным экранам биометрические графики Продуктов. Орион ослабил узел галстука. Бесполезный предмет одежды мешал в движениях, но имидж был однажды выбран и, следовательно, изменениям не подлежал.

Шесть единиц Продуктов сидели на лавке напротив и тупо смотрели перед собой. Диагностика предоставила данные состояния среды: сильный запах пота. Тучные тела независимо от внешних условий источали один и тот же дух, улавливаемый обонятельными рецепторами.

Он отвел взгляд от бестолковых гладких лиц. В потоке грубых эмоциональных выражений создатель употребил слово «евнух». Орион активизировал фактический анализ. Обозначение на восемьдесят три процента соответствовало действительности.

Мысли незаметно вернулись к объекту наблюдения. Анна. Орион не менее десяти раз за последние три часа усилием рассудка разворачивал нестройные рассуждения в другое русло. Но думы о девушке упрямо возвращались в мозг из неопределенного источника, природа которого оставалась вне границ понимания. Медленно и непроизвольно из памяти поднимались ее слова, движения, мимика. Он отчетливо видел ее губы, покрытые тонким слоем помады нежно-брусничного тона. Румянец на щеках и блестящие грустные глаза. Каплю-кулон, опущенную в открытую изящную ладонь.

Индивид опомнился и удивленно посмотрел на свою руку, сжимающую трубку мобильного телефона. Зачем он взял аппарат, анализатор не определил. Запросив диагностику состояния, Орион убедился, что организм функционирует нормально. Уровень усталости колебался в допустимых пределах. Ранее он замечал за собой выплески неосознанных действий. Причем Стас не однажды хлопал его по пальцам, если он принимался вертеть ручку или карандаш. Это обычно сопровождалось нравоучением: «Не цепляй мои дурные привычки! В будущем тебе вдоволь хватит своих».

Орион посмотрел на часы. 0:45. Стас уже спит. Значит, при попытке связаться с базой, сигнал примет доктор Жулавский. Он, как правило, работает в своем кабинете до утра. Просканировав себя, индивид определил, что не желает разговаривать с создателем.

Время поползло в ночь.

Пробуждение после короткого глубокого сна произошло вдвое быстрее обычного. Взгляд уперся в неподвижную точку на размеченном сеткой окне радара. Он понял вдруг, что не дает покоя. Капля-кулон – изысканное украшение и не менее изысканное средство слежения. Анна приняла его как подарок. Обман. Отсюда следует, что неудобство в сознании вызвано «угрызениями совести». Из нового источника информации в рассудок протиснулось некое намерение. Аналитика преобразовала его в словесный ряд: набрать ее номер и… Что именно он хочет ей сказать, Орион не довел до ума. Логика остановила опасный проект: связь через спутник отслеживается в оба конца при условии, если заинтересованный субъект достаточно осведомлен в технической стороне вопроса. В случае Анны условие не выполнялось. Однако в уравнении четыре дня назад возникла новая неизвестная: молодой человек, сумевший победить в драке с тремя Продуктами, ловко и надежно упрятавший автомашину от всевидящего ока спутниковой системы дорожной безопасности, и, наконец, показавший на скоростной трассе высший пилотаж.

Стас посоветовал Ориону оставить попытки проследить «звонки» журналистки и быть предельно внимательным, если придется лично общаться с подозрительным умельцем. «Приглядись к парню, – сказал он. – Вдруг братца в нем узнаешь. Если так, тащи его сюда под любым предлогом». Индивид понял мысль без дополнительных пояснений и установил рекомендациям высший приоритет. Приказ доктора Жулавского отошел на второй план, как нарушающий правовые и моральные нормы. Поскольку создатель, фактически, распорядился уничтожить спутников Анны.

* * *

Антон сидел неподвижно. Жидкость в резервуаре капельницы закончилась, а видимых изменений на лице индивида Глеб не находил. Тамара невнятно пела свои стишки дремавшему подле нее Чернышу.

– Мне Черныш нравится, – вдруг заявила она. – Он умеет дружить. А кошки не умеют. Глеб, давай возьмем его с собой? Он будет дома охранять. Чтобы никто деревне не сделал плохо.

Парень посмотрел на пса. В Белкове после смерти всеобщего любимца Снежка, вспоминая которого Димка всякий раз хлюпал носом, собак не заводили. Поговаривали по весне щенка в городе купить, да руки не дошли. А собака могла бы предотвратить и злосчастный пожар, и другие возможные неприятности.

– Ну, Гле-еб, – почуяв его сомнения, протянула девочка.

– Нельзя, кнопка. Черныш нужен Антону.

– Антону нужно дерево! – упрямо повторила Тамара и надулась.

– Реабилитация завершена, – послышался слабый голос индивида.

– Тебе стало лучше? – Глеб присел рядом с ним.

Антон растянул губы в улыбке.

– Ты рассуждаешь, как заботливый человек. Я не ощущаю боли. Я определяю себя… законченным.

– Антон, я что-нибудь придумаю для тебя.

– Ты следуешь опасному человеческому пороку: упрямству.

– Упрямство – порок для дураков, – бросил Глеб в ответ. – А для тех, кто мыслит, это двигатель! Пойми, Антон. Или просто поверь! Ты мне дорог. Ты мой наставник.

– Я учил тебя использовать логический вывод. В тебе теперь нет моих уроков. Ты человек. Вот индикатор твоей человечности, – старик показал на Тамару. – Я не могу проанализировать слова девочки. Я никогда не мог проанализировать Ольгу Александровну. Они обе рассуждают иначе, чем стандартный человек. А ты способен понять.

– Антон, я пришел сюда, чтобы узнать, какой дорогой мне идти дальше. Что я должен сделать на земле? – Глеб опустил голову на грудь и добавил. – И я не узнал.

– Я выбрал некорректный образ, когда обозначил твою цель пределом бесконечности. Ты добился цели. Ты человек.

– Но этого мало! Посмотри на меня. Я умею думать сердцем и душой, я достиг осознания своего человеческого «я», и тело мое, повинуясь рассудку, перестроило все жизненные процессы. Я родился для земли. Помнишь, ты мне сказал, что я выбрал дорогу к диву? Разве моя дорога кончается рождением? Человеческое общество едино. Земля терпит нас всех – и тех, кто живет с ней, и тех, кто давно не заглядывал к ней в душу. Есть города и деревни. Есть обыватели и поэты. Есть те, кто любит, и те, кто играет в любовь. Так что же позволяет нам существовать вместе? И зачем в мире, где всё делают упрощенным и искусственным, искусственно создали меня, достигшего в конце концов естественного чувства жизни?

Потекли минуты без слов.

– Если бы Ольга Александровна дождалась тебя, она бы никогда не покинула нас, – вдруг прошептал Антон и медленно поднялся.

Едва передвигаясь на негнущихся старческих ногах, индивид подошел к лабораторному шкафу. Зазвенели пробирки под неуверенной морщинистой рукой, упала и вдребезги разбилась пустая колба. Завороженный, Глеб смотрел, как Антон извлекает из-под груды бесполезного хлама пеструю картонную коробку.

– Это всё, что я успел сохранить, – он опустил, почти уронил коробку на стол.

Глеб помог наставнику добраться до кресла и оглянулся на Тамару. Девочка бережно раскладывала перед индивидом на полу содержимое заветного хранилища.

То были выцветшие фотографии и карандашные узоры на листочках из старых школьных тетрадей. Последним девочка достала маленький, не больше сантиметра, осколок темного минерала.

– Дай мне, пожалуйста, малышка, – Антон чуть подался вперед.

Тамара аккуратно вложила в сухую старческую руку черный непрозрачный кристаллик.

– Это – незавершенный модуль управления. Последнее детище Алексея Андреевича.

Взгляд Глеба пристыл к кристаллу, на сколотой поверхности которого виднелись бороздки и точки, нанесенные иглой.

– Алексей Андреевич выжигал на камне линии, – продолжал Антон, – затем опускал в пробирку с родниковой водой. Прежде, чем закрыть готовую капсулу, он помещал в нее этот предмет. Дальнейший процесс невозможно логически объяснить.

– Должно быть, рисунок имеет значение, – пробормотал Глеб. – Если представить, что на уровне кристаллической решетки задан новый порядок, минерал приобретет свойства, которых у него нет в естественной природе…

– А это кто? – беззастенчиво перебила Тамара, держа в руках фотографию молодой белокурой женщины.

– Это Ольга Александровна, мама Анны и Филиппа Жулавских.

– Красивая… А я видела ее портрет на стене в гостиной!

– Какой портрет, малышка? – ласково спросил Антон.

– Ну, портрет! Она там думает о чем-то очень большом, – Тамара взмахнула руками, – как майское небо! Там много красивых белых и голубых пещер. Там много людей с огромными цветами. Только люди не двигаются. Они стоят и чего-то ждут. Она тоже ждет. Она очень хорошая, но… чужая.

– Я не понимаю, о чем говорит девочка, – Антон повернулся к Глебу. – Что с тобой?

Шальной взгляд парня метался от кристалла к разбросанным рисункам.

– А я начинаю понимать… Тома, посмотри сюда, пожалуйста. Тут тоже нарисован портрет?

И он поднес к глазам Тамары таинственный модуль управления. Девочка долго разглядывала линии и точки.

– Портрет. Но его не дорисовали… – она быстро переворошила бумагу на полу. – Вот этот!

И победно подняла клетчатый листок с хаотичным цветным узором.

– Этот рисунок я взял с рабочего стола Алексея Андреевича вместе с незавершенной работой, – подтвердил Антон. – Какие выводы ты делаешь?

Глеба смотрел в узор. От разноцветных линий будто веяло «теплом». Портрет, цветок… Узор изображал «тепло»! На короткий миг он разглядел человека в глубине ожившего орнамента.

– Ольга каким-то непостижимым образом рисовала человеческую сущность, – проговорил он. – Жулавский переносил изображение на осколок минерала, а земля создавала организм, взяв за основу портрет. Так появилось альтернативное начало жизни!

– Твои суждения не логичны. Ты фантазируешь.

Глеб встрепенулся.

– Между фантазией и реальностью очень тонкая грань, Антон!

Тамара уснула здесь же, прямо на полу, отказавшись от подушки и одеяла, предложенные Анной. Журналистка провела время до рассвета в своей детской комнате, мужественно стерпев отсутствие электроэнергии и тепла. А Глеб и Антон общались всю ночь. В основном говорил Антон. Глебу казалось, что наставник старается отдать ему свою память. Попытки развернуть разговор на настоящее или будущее успеха не возымели. Единственной темой, породившей проблеск надежды, был вопрос индивида о дереве. Глеб клял себя за то, что так и не научился доводить до ума все «странности», выплескиваемые Тамарой. Конкретного ответа он не нашел. Но пообещал вернуться в дом Жулавского, как только будет уверен в безопасности Анны.

В машине, когда журналистка принялась выспрашивать у товарища, о чем они разговаривали с индивидом в ее отсутствие, Глеб, не зная почему, замкнулся. Ответив что-то дежурное, он устроился на заднем сидении, прикрыл глаза и задремал: сказалась бессонная ночь. Тамара без остановки болтала о портретах, похвасталась, что Антон назвал ее похожей на Ольгу, но про узор на камне не вспомнила. Зато с чувством пропела Анне очередную песенку:

– Сказка не кончается, Сказка повстречается, Коль дорогою чудес Нас ведет могучий лес, И широкая река, И густые облака.

Журналистка вела автомобиль по раскисшей дороге и искоса поглядывала на умолкшую Тамару. Стишок незаметно пробрался в душу и разбередил воспоминания безвозвратно потерянного детства. Когда-то похожие песенки напевала ей мама. В девочке и впрямь крылось нечто, неуловимо схожее с Ольгой. Анна дрогнувшей рукой достала подаренную Антоном фотографию и положила перед собой на панель. Чем дольше она смотрела в невинное лицо матери, тем больше находила в нем черт, присущих Тамаре. Некстати пришла на ум одна из первых статей о переселении душ. Анна пригляделась к девочке: по словам Глеба, ей было что-то около семнадцати, и если бы не маленький рост, тощие косички и детские речи, она заняла бы достойное место среди своих ровесниц. «Тамара младше меня на восемь или девять лет, то есть она родилась в тот же год, когда пропала мама…», – сердце у Анны екнуло и отчаянно затрепетало. Воображение разыгралось настолько, что стало казаться, будто мать смотрит на дочь из больших синих глаз слабоумной девчушки.

Вдруг наперерез автомобилю откуда ни возьмись вылетела черная машина с тонированными стеклами.

– Глеб!! – Анна ударила по тормозам.

Он навис над водительницей и перехватил руль, но исправить положение не успел. Несмотря на небольшую скорость, машину занесло, и бампер уперся в сугроб.

– Задний ход! – крикнул парень, оглянулся и увидал второй автомобиль, преградивший путь к отступлению.

В следующую секунду из машин выскочили четверо, одетые в псевдовоенные комбинезоны. Дверцу со стороны шофера распахнули мощным рывком.

– Анна! – Глеб метнулся к выходу, но здоровенный детина уже хватался за ручку снаружи. – Тома, беги, прячься!

Глеб вышиб противоположную дверь, вывалился в мокрый снег и, сиганув через крышу автомобиля, что было сил саданул детине ногами в лицо. Анну скрутили двое других. Парень заметил в руке одного направленный на женщину аэрозольный баллончик.

– Анна, задержи дыхание!

Какое там! Журналистка вскрикнула и осела в лапах похитителей.

На Глеба кинулись сзади. Воняющий здоровяк сжал его плечи так, что захрустели кости. Парень извивался в железный хватке и почти выскользнул из капкана, когда перед ним вырос еще один верзила и безжалостно ударил по голове. В глазах на мгновение помутилось.

Не терять контроль! – приказал себе Глеб.

Хватку ослабили. Парень моментально вывернулся, нырнул между ног свинорылого здоровяка, вскочил и без зазрения совести нанес мощный удар локтем в основание позвоночника. Амбал рухнул. Оставшиеся навалились на Глеба, опрокинули в снег и начали избивать. Он успел сгруппироваться, но сознание неотвратимо меркло. Острая боль в колене вонзилась в мозг, и это стало последней каплей. Глеб отключился.

Ему показалось, что прошло несколько часов прежде, чем чувства вернулись. Но, приподняв голову, он увидал над собой все тех же амбалов, выстроенных в шеренгу. Пятеро. Шестым стоял высокий молодой человек с аккуратной короткой стрижкой на непокрытой голове, в элегантном костюме с темно-коричневым галстуком. Холодные глаза внимательно изучали избитое в кровь лицо телохранителя, а рука недвусмысленно пряталась в глубоком кармане распахнутого пальто.

Пистолет, – Глеб заставил себя сосредоточиться. – Решили меня убрать… Древние йоги умудрялись лежать на гвоздях, не получая порезов. Интересно, что бы они сделали перед летящей в лоб пулей?

Парень прекрасно понимал, что подобных рекомендаций ему никто не даст. Кроме, пожалуй, наиболее банальной: бежать со всех ног. Но бежать он не мог. Боль в колене однозначно говорила о серьезном переломе.

– Свободны, – произнес тем временем молодой человек с галстуком.

Верзилы как куклы-истуканы зашагали к машине.

– Глеб! Глебушка!!

У него ухнуло сердце. Тамара.

Девчонка вылетела откуда-то сбоку – видимо, пряталась за машинами – и опрометью кинулась к Глебу. Упала на колени рядом, подняв фонтан мокрого снежного крошева, и отчаянно заслонила брата своим худеньким телом.

– Не трогай его! Не трогай!! – кричала она обладателю бесстрастного лица и коричневого галстука.

– Тома, уходи! Прочь отсюда! – Глеб тщетно старался оттолкнуть девочку.

– Не смей его трогать! – продолжала выкрикивать Тамара. – Ты злой! Твой цветок никогда не родится! Тебя неправильно нарисовали!

Индивид? – несмотря на весь драматизм ситуации и стонущее от побоев тело, Глеб не перестал соображать.

Красавец с галстуком шагнул к девочке и легко поднял ее за шиворот.

– Нет! – Глеб рванулся вверх и перехватил его руку.

Произошла короткая неравная борьба, и парень вновь оказался на земле. Тамара лягалась и визжала, переданная одному из амбалов. Ее голос удалялся.