Текст книги "Предел бесконечности (сборник)"

Автор книги: Ирина Крупеникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 24 страниц)

– Ты сильный человек, – произнес над поверженным искусственный красавец. – Но ты не опасен.

– Это мы еще посмотрим, – процедил сквозь зубы Глеб, силясь привстать. – Индивид, кому ты служишь?

Тот не ответил, неторопливо повернулся и пошел к автофургону, притаившемуся за деревьями.

– Кому ты служишь? – из последних сил крикнул ему вдогонку Глеб.

Взревел мотор. Фургон вырулил на дорогу и скрылся из вида. Несколько секунд спустя лес содрогнулся от гулкого взрыва. Волна жара опалила снег. Оглушенный, Глеб инстинктивно вжался в землю. Когда он поднял голову, от автомобиля Анны и двух машин похитителей остались только обгорелые остовы. Всё было кончено.

Глава 15. Пленники

Комната оказалась довольно уютная и со вкусом обставленная. Из невидимых кондиционеров струился теплый приятный воздух. Анна не помнила, кто и когда принес ее сюда, поэтому не спешила подавать откровенные признаки жизни. Она еще раз внимательно осмотрела помещение, стараясь двигаться как можно меньше, и, не обнаружив окон, остановилась на мысли, что находится в камере для пленников.

За спинкой кровати блеснул огоньком непонятный датчик.

«Да все равно за мной следят!» – с досадой подумала журналистка и откинула одеяло.

Она лежала на белоснежных простынях в красивой шелковой пижаме. Трусики и лифчик остались на ней, а остальная одежда аккуратной стопкой разместилась на низком пуфике поодаль.

Первым делом Анна перетрясла жакет и брюки. Мобильник исчез, как и предполагалось. Сапожки тоже исчезли, зато вместо них возле стенного шкафа стояла пара туфель на высоком каблуке. Девушка примерила одну. Туфли сидели на ноге прекрасно. Более того, фасон колодки был такой же, что и у сапожек.

«Какая пунктуальность», – Анна хмыкнула и стала переодеваться.

Раздался мелодичный синтетический перезвон, затем появился незнакомый мужской голос:

– Анна Алексеевна, к вам можно войти? Нажмите кнопочку на переговорном устройстве, оно возле кровати, и можете отвечать, я вас услышу.

– Как мило, – проворчала журналистка, но селектор включила. – Я еще не оделась, – резко сообщила она невидимому собеседнику. – Вы позволите мне привести себя в порядок?

– Конечно, какой может быть разговор. Когда будете готовы, сообщите…

Перезвон возвестил об окончании связи.

«Значит, камер слежения нет… Или мне дурят голову, – Анна причесалась и с удивлением обнаружила на туалетном столике помаду нежно-брусничного оттенка, которой обычно пользовалась. – Все обо мне знают…».

Она еще раз критично осмотрела свое отражение. Лицо бледное, а в целом ничего страшного.

«Интересно, а где Глеб и Тамара? – наконец, вспомнила журналистка. – Очень надеюсь, что где-нибудь рядом».

Она уверенно нажала на кнопку вызова.

– Я готова. Заходите.

Дверь бесшумно открылась. На пороге стоял крупный высокий мужчина лет тридцати пяти. Его большую голову венчал белобрысый мальчишеский «ежик», а на жизнерадостном круглом лице торчали нескладные соломенные усы.

– Приветствую, Анна Алексеевна. Простите за этот… В общем, за такое невежливое приглашение…

– Вы, собственно, кто? – перебила Анна. – И где я нахожусь?

– Меня зовут Стас. А находитесь вы в полной безопасности.

– Изоляции, вы хотели сказать?

– Ух. Меня предупреждали, что вы дама прямолинейная. Как же нам с вами найти общий язык?

– Понятия не имею, – Анна вызывающе сложила руки на груди. – Вернее всего – никак, пока вы лукавите.

– Ну, что вы. Я честен, как… стеклышко.

– То, что вы трезвый, как лабораторное стекло, я уже поняла.

Стас закрыл лицо рукой и тихо засмеялся.

– Кое-кому неплохо иметь ваше чувство юмора.

– Кому же?

– Филиппу Алексеевичу. Собственно, я должен был выступать речью от имени вашего брата, но вы испортили мне весь монолог.

– Ах, Филипп! – просветлела Анна, но в глазах ее поднялась тьма. – Так вот чьих рук это дело! Негодяй!

– Анна Алексеевна, поверьте, у нас не было другого выхода. Мы не могли пригласить вас легально, – Стас постарался говорить быстро и без остановки, чтобы его вновь не перебили. – Эта лаборатория засекречена. Все, кто здесь работают, не имеют права даже позвонить домой, не говоря о том, чтобы куда-то выехать. Мы с вами находимся в зоне секретного объекта. Вот почему мы вынуждены были обставить ваш приезд, как похищение.

Анна внимательно посмотрела на сломанный в суматохе ноготь и как бы невзначай спросила.

– А что, похищение включало нападение на моего друга? Кстати, где он? И где девочка, которая была со мной.

– Девочка, ваша подружка?

– Ну, это сестренка моего приятеля. Они здесь?

– Хм… В соседней комнате. Прошу.

Стас открыл перед дамой дверь. Анна скроила пренебрежительную гримасу и не спеша вышла в коридор, краем глаза отслеживая поведение белобрысого провожатого. Скованность в его голосе, появившаяся после вопроса о Глебе и Тамаре, не ускользнула от внимания журналистки.

– Чуть не забыл, – Стас порылся в карманах рубашки и достал стандартную для научных институтов карточку-бадж. – Приколите на видное место. Тут ваш местный код. Чтобы попасть в свою комнату, используйте магнитный ключ, вот так.

Он продемонстрировал, как с помощью карточки открывается дверь.

Анна молча прицепила бадж на жакет. Суровая мина, которую она избрала в начале разговора, уверенно держалась на лице.

– Ну и куда идти?

Стас что-то пробормотал в ответ, прошел несколько шагов по пустому коридору со множеством безликих дверей, и остановился возле одной.

– К сожалению, девочка еще не пришла в себя. Доза транквилизатора оказалась слишком большой. Исполнители не учли ее вес и возраст.

Анна заглянула в открытую Стасом комнату. Тамара лежала на кровати мертвенно бледная, неподвижная и осунувшаяся.

– Вы не знаете, Анна, – журналистка подметила, как Стас, будто ненароком, убрал из обращения отчество. – У нее нет аллергии на какие-либо препараты?

– Она выросла в глухой деревне, насколько мне известно. Скорее всего, она вообще не знает лекарств. А что вам мешает провести анализы?

– Сканирование аномалий не показало. Но странное дело! Она не дает взять у себя кровь. Как будто сжимается вся, и из вены – ни капли.

Анна внутренне вздрогнула: «Неужели все-таки индивид?» – Такое бывает у опытных людей, – продолжал Стас. – Но обычно это делается сознательно, и предполагает долгие тренировки. Здесь мы столкнулись с феноменальными явлениями подсознательного управления организмом.

– У Томы не все в порядке с головкой, – Анна неохотно поделилась информацией. – У нее сознание семилетнего ребенка. Говорит невпопад, поет песенки и все такое.

– Как вы думаете, вам удастся ее разбудить? Возможно, она среагирует на ваш голос.

– Позже, – отрезала Анна. – Сначала я хочу поговорить с братом. Хочу послушать, как он объяснит, какого черта приволок меня сюда. Кстати, вы собирались отвести меня к Глебу. Надеюсь, в его случае с транквилизаторами вы не переборщили?

Стас нахмурился и плотно закрыл дверь в комнату Тамары.

– Получилась очень неприятная история, Анна. Невзирая на уговоры, он продолжал оказывать сопротивление. И наши мальчики… – его взгляд гулял по пластиковым плинтусам. – В общем, я вынужден сообщить… Он погиб.

– Что?… Вы уверены?

– Увы. Мне правда очень жаль, – Стас рискнул поднять глаза. – Ребят мы, конечно, наказали. Но, сами понимаете. Человека уже не вернуть.

«Не может быть! Вранье! Глупости! – мысли метались у Анна, как теннисные мячики по корту. – Хотя, если его можно ранить, значит можно и убить… Нет. Он наверняка выжил, только здесь об этом не знают… А что если его кремировали?»

– Анна, – рука Стаса сжала ее локоть, – ваш парень…

– Он был другом моего детства, – сухо произнесла журналистка. – Не вздумайте сказать о гибели Глеба Тамаре. Девочка просто умрет от горя.

– А что же ей сказать? – Стас опешил от хладнокровия, с которым Анна выдала последнюю фразу.

– Да что угодно – сбежал, лежит в госпитале. Хотя нет. Скажите, просто пропал. Пусть ждет.

Пока в коридоре жилого крыла базы Стас говорил с Анной, в кабинете доктора Жулавского состоялся другой разговор.

– Филипп Алексеевич, я не могу присутствовать при вашей встрече с сестрой,

– Орион прямо смотрел на создателя, стоя на вытяжку перед рабочим столом.

– Что еще за фокусы? Ты мне нужен здесь!

– Узнав меня, Анна Алексеевна окажется под влиянием эмоций. Это затруднит ваше общение.

– Я сказал, будешь тут торчать! – Филипп оторвался от кресла.

– Филипп Алексеевич, вы рассуждаете нелогично.

– Тьфу! Сколько раз тебе говорить: не смей меня поучать!

По интонации босса индивид определил, что его предложение уже принято. Все остальное – присущее человеку упрямство.

– Ладно, проваливай к себе… Эй, стой! Точно мне скажи, что ты сделал с трупом и с машинами?

Ориону пришлось вернуться и изложить историю слово в слово в четвертый раз за истекшие сутки.

– Тело человека поместили в салон автомобиля Анны Жулавской на место водителя. Ее машина и две машины, предназначенные для захвата, были взорваны по истечении 30 секунд с момента отъезда. Применена взрывчатка…

– Всё, дальше не нужно, – оборвал Филипп.

Накануне, когда Стас и Филипп потребовали повторить сцену похищения в деталях, Орион предположил, что его заподозрили во лжи. Он тщательно проверил память пятерых Продуктов, задействованных в операции, и даже исследовал останки «списанного» шестого, которому отважный телохранитель журналистки сломал хребет. Утечка информации исключалась. Продукты-бойцы были сконструированы так, чтобы не запоминать происходящее без специального приказа. Тогда Орион пришел к выводу: создатель боится юридических последствий якобы произошедшего убийства.

Индивид давно понял, что законы в официальных документах и законы, существующие в человеческом обществе, имеют большие различия. То, что на бумаге называлось «преступлением», часто считалось «объективной необходимостью». Дальнейшие рассуждения привели к построению достаточно простой схемы: в обществе наличествуют несколько множеств субъектов, которые а) исполняют закон, б) прислушиваются к законам и в) игнорируют законы в соответствии с собственными правилами. Критерием принадлежности к каждому из множеств был уровень обладания властью. Орион оказался среди субъектов, однозначно относящихся к множеству «в». Следовательно, обязанности «исполнять закон» у него не было, и опасения доктора Жулавского являлись безосновательными.

Однако что-то все-таки остановило его палец, до определенного момента уверенно лежащий на курке. И это «что-то» не поддавалось логическому разбору так же, как движения и мысли, возникающие под воздействием воспоминаний об Анне. Индивид допускал, что его поступок возымеет неприятные последствия, но временно отложил самоанализ по причине недостатка данных.

Оставался другой, более актуальный вопрос: что заставило его привезти на базу девочку с неадекватным мышлением. Версия для босса звучала так: «Ошибка идентификации – неверно определен возраст. Посылка: несовершеннолетний ребенок женского пола один в безлюдной местности. Следствие: физическая гибель с вероятностью семьдесят пять процентов. Вывод: доставить на базу для дальнейшего проживания».

Орион предвидел, что выслушает от создателя в ответ на заготовленную речь. Но дело сделано, и девочка находится в лаборатории. С ней предстоит наладить контакт. С какой целью? Он не решил. Хотя где-то глубоко в мозгу, независимо от рассудка, ответ уже имелся. Раздвоение мышления, замеченное вскоре после первого контакта с Анной Жулавской, индивида серьезно беспокоило.

Анна шагнула в кабинет и застыла. Ей показалось, что за столом у противоположной стены сидит отец. Мужчина поднял голову, и Анна вздохнула. Филипп походил на отца разве что фигурой. Во всем остальном близкое сходство с Алексеем Жулавским отсутствовало.

– Анна! – Филипп встал ей навстречу.

– Здравствуй, братец, – она постаралась придать своему голосу как можно больше холода.

– Как я рад тебя видеть! Располагайся, – Филипп показал сестре на кресло. – Ты, кажется, куришь? – он придвинул ей распакованную, но полную пачку сигарет.

Анна медленно, демонстрируя длинные ногти с хорошим маникюром, выдернула одну и прижала губами. Брат, неуклюже перекинувшись через стол, чиркнул зажигалкой.

– Ты стала прямо красавица, Анюта!

– Ты приволок меня сюда, чтобы полюбоваться? – Анна затянулась и выпустила облачко дыма.

– Я искал тебя. Мы не виделись десять лет!

– Одиннадцать.

– Какая разница! Я рад, что ты здесь. Где ты пропадала? Ты исчезла из всех баз данных, из всех адресных книг!

– Меня спрятали незадолго до ареста отца.

Филипп нахмурился. Анна тоже изобразила на лице горечь потери.

– Как все глупо получилось с папой, – произнес доктор Жулавский. – До сих пор в голове не укладывается. Последнее, что он успел сделать в жизни, так это уберег тебя от клейма позора.

– Последнее, что он сделал, это довез меня до автобусной остановки, чмокнул в лоб и велел хорошо учиться, – отчеканила Анна. – А спрятал меня Антон. И давай не будем играть в добропорядочных детишек. Отцу уже не поможешь.

Филипп не ожидал такого напора и слегка растерялся.

– Как хочешь… Ты не знаешь, Антон остался жив после повсеместной «чистки» индивидов? Я нигде не нашел упоминания о нем.

Анна отрицательно качнула головой.

– До того, как твои вонючие грубияны накинулись на нас в лесу, я была в отцовском доме. Там пусто, как на кладбище.

– Да, – вздохнул Филипп. – Кое-что мне удалось раздобыть, но далеко не все. Ты знаешь, чем я занимаюсь?

– Осторожнее, Фил, ты говоришь с журналистом, – усмехнулась Анна.

– Причем с отличным журналистом! – рассмеялся брат, хотя ничего смешного девушка не видела. – Ты прирожденный журналист. В жизни не встречал более любопытной и изворотливой девчонки. Сколько раз я, помнится, выпроваживал тебя из шифоньера в моей комнате!

– Я была ребенком. Так чем ты занимаешься?

– Я создаю сверхчеловека. Да-да! Это не громкие слова. Ты видела ребят, которые захватили тебя на дороге? Они сделаны в моих лабораториях.

– А как у них с мозгами? – Анна скривилась от воспоминания о потных «боровах».

– Эта партия разрабатывалась как средства охраны и сопровождения. Мозги им не нужны. Сейчас проводится работа над офисными служащими – секретари, клерки, рассыльные. У них будет развитый интеллект.

– Фил, ты открываешь мне карты, потому что уверен в полной герметичности этого «почтового ящика»? – поинтересовалась Анна.

– В общем, да, – Филипп потер ладонями стол. – Я хочу повторить опыт отца.

Резкая смена темы явилась для журналистки совершенной неожиданностью. Казалось, что доктор Жулавский действительно играет в открытую.

– И что? У тебя есть результаты? – осторожно спросила она.

– Кое-какие есть. Но об этом потом. Я должен многое тебе показать и рассказать.

– Зачем?

– Я хочу, чтобы мы объединили силы, Анюта. Ты же первая в полный голос заговорила об отце! Ты разрушила миф, годами создававшийся вокруг его идеи! Теперь мы можем двигаться дальше. Наука в наших руках! Суперчеловек родится здесь, у нас – в России! Индивиды сохранят и пронесут сквозь столетия человеческие знания, всё, что создала цивилизация! Египтяне спрятали свои секреты в пирамидах, и никто вот уже четыре тысячи лет не может их расшифровать. Я поступлю иначе. Я создам суперлюдей: сильных, выносливых, умных, способных устоять перед любой всемирной катастрофой, когда бы она ни состоялась. Они доживут до светлых дней и поведают новой цивилизации всё, накопленное нашей. Без секретов и шифров. Они будут жрецами знаний! Они будут учить новое племя!

Анна слушала и с тоской думала: «Господи, куда черт меня занес? Неужели ради этого бреда Филипп угробил столько лет своей жизни! А теперь еще и меня запер в своем сумасшедшем доме».

К счастью, доктор Жулавский не собирался разглагольствовать до ночи. Сославшись на срочную работу, он попрощался с сестрой и предложил ей погулять по базе.

– Стас тебе всё покажет. Эксплуатируй его на полную катушку, – добавил он напоследок. – Если надоест, вот мой код. Можешь вызвать меня с любого терминала. Их тут полно! Отдыхай.

Анне ничего не оставалось, как отправиться на экскурсию.

Стас оказался прекрасным экскурсоводом. Он отвечал на все вопросы Анны, деликатно объяснял, почему в некоторые стерильные лаборатории нельзя заходить без специального пропуска, показал обширную оранжерею – место отдыха персонала базы, и небольшой спортзал, заставленный изощренными тренажерами.

– Я нигде не заметила выхода на улицу, – сказала журналистка, когда путешествие по «почтовому ящику» подошло к концу.

– Мы засекречены по самые уши, – смущенно улыбнулся помощник доктора Жулавского. – Никто из работающих здесь не знает даже приблизительного географического расположения объекта. Так решила фирма. Каждый год состав лаборатории меняется. Все, кто желает остаться, продлевают контракты, других увозят по домам с соблюдением полной секретности. Люди не возражают, они полностью осознают особенности нашей работы.

– А вы насколько это осознаете?

– У-у! – Стас закатил глаза. – В некотором роде, ваш брат стал пленником собственной идеи. Но он гениальный ученый. Он своего добьется.

– Пожалуй, – Анна, державшая себя до недавнего времени, как каменная дама со стальными нервами, решила сменить гнев на милость. «В ближайшие дни мне отсюда не сбежать. Пусть считают, что я на их стороне», – подумала она.

– Филипп говорил что-то о мировой катастрофе, – Анна открыла новую тему для обсуждения. – И о пирамидах. Это он серьезно?

Стас погладил усы.

– Как вам сказать… Пирамиды, жрецы и фараоны – это его давний пунктик. Поначалу он часто задавался вопросом – зачем нужен суперчеловек. Наши Продукты призваны выполнять второстепенные функции в обществе. Но суперчеловек – нечто большее. Однажды в баре он снюхался… О, простите!

Анна с улыбкой махнула рукой.

– Словом, он познакомился с Сократом.

– С кем? – журналистка совершенно естественно вытаращила глаза.

– Парень называл себя «Сократом», по специальности он математик. За непристойное поведение вылетел с работы и занялся исследованиями космоса. Он утверждал, что очень скоро земля перевернется «вверх тормашками» и начнет вращаться в противоположную строну, как китайский волчок. По его мнению, такое уже происходило. В результате погибла Атлантида, а остальное поглотил всемирный потоп… Анна, что с вами? Вы всерьез меня воспринимаете?

Журналистка зябко передернулась.

– Я однажды слышала что-то в этом роде, когда начинала работу в газете. Моя интервьюируемая ссылалась на исследования какого-то разумника, опубликованные в конце прошлого века. Надеюсь, это бред сивой кобылы.

– Откровенно говоря, я тоже надеюсь, – поспешно согласился Стас.

– Давайте пойдем к Тамаре, – Анна уверенно завладела инициативой. – Попробую с ней поговорить.

* * *

Женщина появилась из туманной пелены. Белые пышные кудри, платье цвета ясного неба, шелковый шлейф на ветру, будто крылья синей птицы. Она плавно качалась в пустоте и без движения приближалась.

– Просыпайся, тебя зовут, – мелодичный перелив проступил из тишины.

– Где я? – вроде бы спросил Глеб.

– Ты идешь к Диву.

Пустота расступилась. Он увидел высокую пещеру с сияющими голубыми стенами и группу людей, ожидающих на пороге. Лица терялись в тумане.

– Ты нужен им, – вновь возник музыкальный голос. – Они встречают тебя.

Теплая влажная рука коснулась щеки, погладила лоб, тронула замерзшую грудь.

– Кто ты? – обратился Глеб к женщине и…

Очнулся от собственного стона.

Призывное «гав!» врезалось в барабанные перепонки. Пес снова приложился горячим языком к шершавой щеке и бодро завилял хвостом.

– Черныш? – Глеб приподнялся и заметил на спине собаки крепко привязанную сумку. – Антон!..

Осознание пронеслось стремительно и горе захлестнуло рассудок.

– Антон, зачем же ты!.. Нет! – он ударил кулаком в снег.

Пес отскочил, непонимающе заскулил и подполз к Глебу, норовя лизнуть в руку.

– Прости, приятель, – парень потрепал его по загривку, – это не к тебе…

Проснулась боль. В висках бессознательно застучало:

Тома, Тома, Томочка…Где ты, сестренка?.. Тома… Антон…

Он усилием воли придушил отчаяние, подтянул к себе собаку и онемевшими пальцами распустил ремни брезентовой сумки. Пес, освободившийся от непривычного предмета, запрыгал перед человеком, демонстрируя бурную радость. Глеб слегка отодвинул разыгравшегося пса со словами – не сейчас, малыш – и исследовал содержимое посылки. Там оказался набор первой медицинской помощи, несколько старых банок с консервами, два складных ножа, спички и сложенный вдвое листок бумаги.

«Глеб, я слышал взрыв в лесу и послал на помощь собаку, – гласила записка. – Пес прекрасно берет след, используй его. Береги Тамару и Анну. Не беспокойся за меня. Я долго буду жить возле родного дома. Антон».

Глеб механически сложил письмо и убрал за пазуху. Понять сообщение можно было двояко, однако на душе стало спокойнее.

«Возле дома», «ему нужно дерево», – он напрягся. – Может быть он все-таки разгадал, о чем твердила Тамара?

Воспоминание о девочке опять сжало грудь. Глеб зажмурился.

Я найду тебя, хоть на краю земли, Тома! Держись, родная, жди и держись…

Прежде, чем что-либо предпринимать, Глеб внимательно осмотрел себя. По его подсчетам без сознания он пролежал не менее суток. Столь долгой «отключки» он не планировал, когда отползал подальше от дороги и устраивался в корнях сосны, но организм решил по-своему. Ушибы и ссадины уже не беспокоили, голова не кружилась после приличного сотрясения, сломанные ребра можно было пережить, а вот разбитое колено составляло нешуточную проблему. Попробовав согнуть левую ногу, Глеб взвыл и долго лежал плашмя, тяжело переводя дух. Отдышавшись, он сделал себе три инъекции обезболивающего, с грехом пополам вправил выбитые кости и наложил тугую повязку.

Дом Жулавского остался в двадцати километрах к югу, шоссе находилось на севере, и путь к нему даже прямиком через лес занял бы четыре-пять часов, а в нынешнем состоянии Глеба и того больше.

С момента похищения минули сутки, – размышлял парень. – За это время фургон мог укатить к черту на кулички. Направления я не знаю. Обращаться в правоохранительные органы бессмысленно, у меня нет ни доказательств похищения, ни собственных документов. Мне никто не поможет… – Глеб посмотрел на собаку. – Антон написал, что пес умеет брать след… Других вариантов у меня все равно нет. Завтра попробуем этот.

Он прижался спиной к стволу дерева. Энергия леса текла отовсюду, и Глеб открылся, подставляя себя под незримые струи тепла, как под потоки свежего ветра. Земля обнимала человека и баюкала на могучих руках, как мать баюкает больное дитя. Дух весенней влаги остужал боль, шелест пробудившихся после зимних холодов сосен навевал добрый сон, солнечные лучи рисовали на снегу черные прогалины, и юные зеленые ростки храбро тянулись к свету. Первый день апреля отвоевывал у зимы свои законные права.