Текст книги "Семь стихий мироздания"

Автор книги: Ирина Крупеникова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 39 страниц)

18

Время тянулось или летело – Белый князь не мог за ним уследить, пока ярко-рыжий диск солнца не появился в окне. Как стрелка по циферблату, светило ползло по своему пути, неотступно приближая роковой час.

После попытки добиться от пленника повиновения, сыграв на человеческом тщеславии и, в результате, получив бесстрастный отказ, Каллист больше не появлялся. Оливул стоял один, окруженный воздушной полусферой, не имея возможности ни коснуться каменной стены, ни опуститься на гранитные плиты пола. Оставалось лишь гадать, что навело колдуна на мысль создать столь изощренную тюрьму. По мнению Оливула, экзистор не подозревал о его связи с Твердью, но так или иначе, возможности обратиться к Стихии через ее мирское воплощение он был лишен.

Чувство беспомощности жалило больнее, чем тупая холодная игла в груди. Дурманящую липкую пленку, стягивающую рассудок, разорвать становилось труднее и труднее, но Оливул заставлял сознание жить и упорно продолжал искать средства спасения. И чем ближе к горизонту опускалось солнце, тем отчетливее проступало: только сущность дракона победит убийственный яд, ждущий своего часа на подступах к сердцу.

«Прости, Грег-Гор, я не позову тебя… Я стану драконом, пусть смерть отойдет, Донай, уведи ее… – Бер-Росс, опомнившись, удержал мысль, едва не скатившуюся в варево бреда. – Каллист, видимо, получит то, что желает. Я не вправе потерять жизнь, ибо Твердь доверила мне как полководцу управлять ее воинством… О, Мать Драконов, надели силой блудного сына своего»…

Скрипнула дверь. Приглушенные шаги. Белый князь тяжело поднял голову. Каллист стоял перед ним, нервно перебирая пальцами резное кнутовище.

– Не хочешь принять облик дракона сам, – быстро заговорил он, увидав, что пленник очнулся, – так знай: ради твоего же блага я заставлю тебя это сделать. Ты не видел еще всей моей мощи!

– Ты собираешься обмануть Мир, наложив на меня образ? – усмехнулся Оливул.

– Подумай, Каллист. Изменить облик – совсем не то, что изменить сущность.

– Замолчи, – оборвал колдун и поднял перед собой кнут, на глазах перевоплощающийся в магический жезл. – Властью земли и воды, силой ветров, заклинаю дух твой…

Внешние звуки вдруг потерялись перед отчетливым: «Держись! Я рядом!», и Оливул ощутил приближение Смерти. Той самой Смерти, которая неотступно следовала за Стихией, чью форму избрала для начала и завершения круга бытия. Спасительная идея озарила внезапно, и ее кажущаяся очевидность отодвинула на второй план всю величину риска.

– Довольно, Каллист, – как можно громче произнес Бер-Росс. – Твоя околесица – пустая трата времени. Ты неплохой экзистор, но ты лепишь формы из того, что уже получило выражение в Мире. А истинные лики Сил Мироздания не ведомы тебе.

Колдун оборвал заклинание на полуслове.

– На что ты рассчитываешь? – крикнул он, потеряв терпение. – Тебе осталось жить несколько минут!..

В следующее мгновение лицо-маска перекосилась от ужаса, ибо башня пошатнулась, и из щелей между плитами поползли вязкие струи черноты.

– А, я понимаю! – Каллист старался скрыть страх, но слова терялись в горле. – Ты решил уйти в могилу, забрав с собой меня!

– Ну, нет! – прогремел из темноты голос Доная. – В могилу ты отправишься в гордом одиночестве. Это я тебе обещаю!

Меч Смерти грозовым заревом прорвал неестественную тьму, и Синий князь вплотную шагнул к чародею.

– Невероятно! – вскричал Каллист, отступая. – Бездна Смерти…

– Не учите щуку плавать, – изрек Донай и одной рукой поднял мага за меховые отвороты накидки. – А теперь посмотрим, как тебе понравится твое творение при контакте близкого вида.

С этими словами Ви-Брук поднес онемевшего колдуна к разверзшейся дышащей смрадом пасти колодца, ради собственного удовольствия подержал над дырой, как бы размышляя, отпускать или не стоит, а затем не спеша разжал руку. Короткий вопль канул в гробовое молчание, и плиты сомкнулись.

Магическая полусфера лопнула, освободив пленника от воздушных оков. Белый князь привалился к стене, но на ногах не удержался и медленно осел на гранитный пол.

Подскочил Донай.

– Ты как? Живой? – спросил он, явно ожидая положительного ответа.

Оливул посмотрел на небо. Краешек солнечного диска покачивался над горизонтом, даря земле последние лучи.

– Донай, женщина-змея отравила меня ядом. Я умру, когда наступит ночь…

– Что? – пробормотал тот, машинально опускаясь рядом с братом на колени.

– …если ты, – Оливул умолк, подыскивая подходящие слова.

– Ради всего святого – что я должен делать?! – Ви-Брук стал белее мела.

– Пообещай исполнить все, что я скажу.

– Я клянусь, брат!

Донай испуганно следил, как солнце соскальзывает за край земли.

– Ты должен меня убить.

Синий князь оцепенел.

– Оливул, ты бредишь, – прошептал он.

– Доверься мне. Слушай: ты прикажешь Мечу Смерти забрать мою жизнь. Ненадолго, всего на несколько минут. Дождешься, когда солнце сядет, и тогда Смерть освободит меня. Донай, нет другого выхода…

Свет перед глазами потускнел. Белый князь откинулся на идеально отшлифованные плиты, не ощутив ни удара о гранит, ни холода его мертвой поверхности. Коварный яд начал путь к сердцу. Брат что-то кричал, но смысл слов оставался уже за границей понимания.

– Я погибаю, Донай… – сумел выговорить Оливул.

Его голос, всегда твердый и уверенный, потерялся в угрожающей тишине.

– Нет, – Ви-Брук отдал бы сейчас всё, лишь бы реальность обернулась сном.

– Оливул, нет!!

От собственного крика, прогремевшего по всей башне, он пришел в себя. Каленый клинок замер в руке, и вместе с ним замерла, ожидая приказаний, темная холодная туча. Донай подвел острие меча к груди брата.

– Смерть! Сохрани его жизнь.

Слова не поспели за волей. Стоило клинку дотянуться до тела Оливула, его лицо окаменело, полуоткрытые глаза закатились, и тихий вздох сорвался с побелевших губ. Синий князь выронил меч. Солнце уплыло за лес, и землю укрыла непроглядная мистическая тьма.

Останься у Доная время на раздумья, он никогда не решился бы на шаг, который только что сделал. Но тело Оливула лежало на его руках, и он, упрямо отгоняя мысли о роковом конце, отсчитывал в уме секунды. Белый князь сказал – всего на несколько минут. Но где они, эти минуты? Пронеслись и растворились в реке времени, или тянутся до сих пор, будто старые клячи вдоль берега? Донаю подумалось вдруг, что если он на мгновение поспешит или опоздает, жизнь брата, крошечным огоньком теплящаяся на конце Меча, тотчас уйдет в камень, и тогда трагедия утвердится окончательно и бесповоротно.

По спине пробежала дрожь. Ви-Брук в зародыше уничтожил страх и прошептал, обращаясь к бесформенному темно-синему нечто, замершему среди густой темноты.

– Я Витязь Меча Смерти. Ты выбрала меня, и ты будешь служить мне так же, как я служу тебе.

Тень отделилась от стены. Огонь двух факелов в канделябрах раздвинул тьму, и стали видны контуры призрачной фигуры, похожей на силуэт одинокого берегового утеса.

«Яд ушел», – непроизнесенные слова просочились сквозь каменное безмолвие.

Донай, не сводя глаз с мрачного образа, бережно опустил тело брата, нащупал эфес меча, встал во весь рост и вскинул клинок.

– Верни его жизнь.

Сталь заискрилась, и бледная голубая струйка света стекла на грудь Оливула. Ви-Брук затаил дыхание.

Ничто не менялось.

– Верни его жизнь, – медленно, чеканя каждое слово, повторил он и в упор грозно посмотрел на фантом Стихии.

Бер-Росс содрогнулся, и до Доная долетел смешанный со стоном вздох. Меч, отпущенный Витязем, лязгнул о камень.

В свете факелов, отраженных от зеркальных гранитных плит, Ви-Брук видел, как качнулись веки брата, и едва-едва приоткрылись бескровные губы. Донай торопливо расстегнул белые одежды, опустил руку на грудь и, раздвинув грани сознания, открыл свое «я». Энергия сущности полилась в оживающее тело.

Белый князь глубоко вздохнул.

– Оливул, – негромко позвал Донай, наклонившись к выбеленному лицу, – ты слышишь меня?

По шевельнувшимся губам он прочел ответ: да.

– Возвращайся, брат, возвращайся! – настойчиво продолжал Ви-Брук. – Открой глаза… Вот так. Молодец.

– Не тревожься, – беззвучно произнес Оливул, – все в порядке.

– Другого я и не ожидал услышать, – сказал Донай, силясь выдавить из себя улыбку. – Не молчи, Оливул, говори со мной, – в потемках ему показалось, что тот вновь опускается в манящие волны опасных грез. – Оливул, не засыпай!

– Я здесь, – выговорил Бер-Росс и сжал его руку. – Спасибо, брат.

У Доная отлегло от сердца: голос Белого князя был по-прежнему тверд.

– Да я-то не при чем. Твоя идея! – Ви-Брук снял с плеч плащ, наспех свернул и подложил под голову Оливула, затем присел рядом с ним и продолжал. – А знаешь, я думал до этой ночи, что ничего не боюсь. Ты первый человек, кто так меня напугал.

– Всё прошло, Донай. Всё позади. И поверь, другого выхода не было…

В окно, не затянутое слюдяной пленкой, ворвался ветер. Факелы полыхнули под его порывом, и цвета, изуродованные сумерками, на несколько мгновений обрели истинные тона. Среди огненно-рыжих длинных косм Доная промелькнула серая дорожка. Поймав на себе ошеломленный взгляд брата, Ви-Брук на всякий случай огляделся по сторонам и тронул его за плечо.

– Оливул?

– Твои волосы, – тихо произнес тот, – у тебя поседела целая прядь.

Донай поспешно тряхнул головой. Белесый жгут упал на лицо, и вместе с ним эхо пережитого ужаса, восстав из памяти, захлестнуло мозг.

– Прости меня, Донай.

Синий князь опомнился.

– Да что ты, Оливул! – горячо воскликнул он. – Это я должен просить у тебя прощения. Это меня не оказалось рядом в критическую минуту. Клянусь, такого не случится впредь никогда! Живой или мертвый, в любом бою я буду с тобой до конца.

Оливул опустил ладонь на его руку, отчаянно сжимающую эфес Меча.

– Не нужно клясться дважды, брат. Ты однажды дал эту клятву и остался ей верен.

Под добрым взглядом Белого князя буря в душе Ви-Брука утихла в одно мгновение.

– Смерть сказала тебе? – помедлив, еле слышно спросил он.

Оливул неопределенно качнул головой и, привстав, прислонился к стене. За окном висела та же неестественная темень, а в зале нагнеталась странная тишина, рожденная тоскливым лунным светом, трепещущем на полу. И хотя кроме братьев здесь не было ни души, присутствие разума не давало покоя ни ночному безмолвию, ни застывшему тяжелому воздуху, ни неподвижному мрамору.

– Что ты сделал с Каллистом? – задал вопрос Бер-Росс.

– Отправил на свидание со старушкой-Смертью, – усмехнулся Донай. – Ему повезло. Знай я заранее, что он хотел с тобой сделать, я бы ему сразу руки пообрывал!

– Ты не заметил поблизости жезл?

– Что? – не понял Ви-Брук и в следующий момент почувствовал, как вокруг возобновляется движение экзорных потоков.

Оливул, опираясь о стену, начал вставать, и Синий князь поспешно подставил ему плечо.

Колокол Тверди гудел внутри камня, набирая мощь с каждым мгновением. Он раскачивал стянутые Игрой плиты, ломился в сознание и призывал избранника возглавить зарождающуюся битву.

– Жезл Каллиста – материальный облик его Экзистедера! – как мог громко произнес Оливул, стараясь заглушить голосом слышный ему одному набат. – Он должен быть где-то здесь. Донай, найди его, скорее!

Ви-Брук после секундной заминки оставил брата и прошел к центру зала, где, как ему казалось, лежал магический атрибут колдуна. Взгляд наткнулся на Меч. Клинок, опутанный черными струями, сиял и звенел, вторя громогласному призыву Тверди.

– Оливул, что происходит?!

– Стихии восстали против Игры… Берегись!

Его возглас на мгновение опередил мощный подземный толчок, потрясший башню в самом основании. Доная сбило с ног. Отшлифованный до зеркального блеска пол заскрежетал и во мгновение ока превратился в гранитные глыбы. Синий князь броском через плечо вскочил и подхватил Меч. Башня накренилась и треснула надвое, под ногами разверзся камень. Он чудом успел перепрыгнуть через растущую пропасть к стене, где стоял Оливул. Рухнул потолок. Донай прикрыл брата собой от града осколков, но порыв ветра вперемешку с дождем отбросил обоих на площадку перед щелью, которая некогда была окном.

За разваливающейся крепостью колдуна бесновался океан. Разгневанный ветер рвал пелену колдовского тумана и подстегивал исполинские волны, будто норовил разбудить безучастную луну, кидая ей в лицо клочья морской пены. В шеренге окруживших островок грозовых туч полыхали огненные молнии.

– Экзорный поток сейчас лопнет! – воскликнул Донай, когда вместе с братом оказался на относительно крепком выступе скалы, вернувшей себе первозданный лик. – Кажется, этот параноик задумал разрушить Мир!

– Он пытается удержать свою власть! – крикнул в ответ Белый князь. – Подстрахуй меня, я должен услышать Твердь!

Ви-Брук не долго думая вогнал меч между обломков гранита и, перехватив эфес, свободной рукой обнял Оливула за плечи. Белый князь вжался спиной с неровный срез утеса, прикрыл глаза и замер, как врос, в камень.

Отдавшись Стихии, он мгновенно испытал на себе всю мощь ее легионов, сражавшихся с властной мыслью. Бок о бок с Твердью бились мирские воплощения Воды, Воздуха, Огня, Жизни и Смерти. Многоликое войско шло к победе во имя торжества природы. Игра сжималась под натиском истинных властителей Мира, отступала к создателю, но не теряла былые силы. Оливул последовал за своей Стихией. Твердь пробила дорогу среди нагромождений пустых, потерявших смысл созданий тщеславного разума к самому сердцу Игры.

Потенциал Экзистедера оставался в руках колдуна. Гигантская мощь, запертая в одиноком образе – на конце тонкого жезла. Опасность Бер-Росс оценил с первого взгляда. Жезл светился белым угрожающем пламенем. Экзистедер требовал выхода, но Стихии Мироздания, занявшие отвоеванные плацдармы, надежно защищали Мир, не оставляя Игре ни единой лазейки. Конфликт с минуты на минуту грозил разразиться катастрофой.

– Заверши Игру, Каллист! – крикнул Оливул. – Заверши Игру, пока еще есть время. Ты погубишь и себя, и Мир!

– Этот Мир мой! – голос чародея прокатился среди волн, грозы, ветра и скал. – Я творю его судьбу!

Эхо понеслось по пространству и внезапно разбилось о черную чешую.

«Самозванец! Ты не получил право быть владыкой Мира!»

– А, это ты, Черный дракон! Ты будешь талисманом моего могущества!

«Я отправлю тебя в бездну небытия!»

– Грег-Гор, осторожнее! – грохнул где-то над ухом Оливула Донай.

Каллист поднял жезл. Дракон пошел на крутой вираж. Блистающий как звезда шар и две струи огня ринулись навстречу друг другу. Белый князь распахнул Надмирье…

19

Донай точно знал: шагнуть за границу Мира не успел. Однако, после секундного замешательства он обнаружил, что стоит на слепом ответвлении Пути, а Данила настойчиво трясет его за локоть.

– С мечом поаккуратнее! – предупредил Гаюнар, когда взгляд друга стал более осознанным.

Ви-Брук торопливо посмотрел по сторонам, обнаружил в двух шагах от себя Оливула, обнявшего румяную от волнения Юльку, и чуть дальше – Грега и Гора, которых держала за руки Каляда.

– Как мы тут оказались? – неуверенно улыбнувшись, спросил он.

– Лично тебя я выдернул за шкирку, – усмехнулся Данила. – Не в обиде?

Донай посчитал данный факт меньшим из всех возможных зол, поскольку сразу вспомнил, как сам вызволял товарища из Игры внемиренцев кланоида. Он мог бы задать Гаюнару еще массу вопросов, но не успел: по Надмирью пролетел испуганный возглас Пэра.

– О, мой бог! Кто это?!

В нише между двумя сплетенными Путями ничком лежал человек. Призрак, взявшийся было приводить его в чувство, опасливо стоял поодаль. Друзья в полном молчании обступили поверженного экзистора.

– Грег-Гор, ты одержал свою первую победу, – произнес Оливул. – Твой огонь поглотил Игру экзистора, подчинившего себе немалую страну. Племя будет гордиться тобой, брат!

Близнецы смущенно переглянулись.

– Славно ты его отделал! – с удовольствием подхватил Донай.

– Эй, он вроде бы живой! – воскликнула Юлька.

Пэр предусмотрительно отвернулся, когда колдун начал подниматься на ноги. Вот он тяжело выпрямился; вскинул голову. Серые клочья волос, обрывки плоти на щеках, почерневшие кости вместо скул. Юльке потребовалась вся ее выдержка, чтобы не вскрикнуть от ужаса.

– Твоя работа? – тихо спросила Серафима, обращаясь к Черному князю.

– Нет-нет! Мы всего лишь погасили его потенциал, – Гай-Росс не сразу отвел взгляд от изуродованного лица. – Его постигло проклятие Матери Драконов. Так Племя мстит за убийство своего собрата.

В обожженных глазницах вспыхнул отчаянный взор.

– Не дождетесь, я не стану просить пощады, – процедил Каллист. – Теперь я вижу ваши лица, слуги Сил Мироздания. Я правил природой, я правил всем сущим в Мире, пока вы… вы не появились в моей стране!

– Тебе надо было не править природой, а играть по ее правилам, – презрительно перебил Данила.

– Молчи, Жизнь. Я знаю боль, которую ты несешь с собой. Я отрекаюсь от тебя!

И он отвернулся от Гаюнара так, будто его не было и в помине.

– А как насчет Смерти? – подал голос Ви-Брук.

– Донай, оставь его, – шепнул Оливул.

Но Синий князь сказал достаточно, чтобы подтолкнуть колдуна на следующий шаг.

– Мне не нужна Смерть! Мне не нужны вы все! Я сам создам себя в своем Мире! Земля, Вода, Воздух, Огонь! Я отрекаюсь от вас.

Каллист повернулся и пошел по Пути, не замечая, что при этом так и не двинулся с места.

– Он заблудился внутри собственной Игры, – пробормотала Юлька, с некоторой жалостью следя за колдуном.

– А по-моему, он вполне счастлив, – пожал плечами Пэр.

– Ну как, пора на Волка, капитан? – спросил Донай.

Серафима, скрестив на груди руки, смотрела на изуродованного чародея.

– Было бы бесчеловечным бросить его здесь в таком состоянии, – сказала она.

– С ним еще мягко обошлись, – проворчал Ви-Брук, покосившись на Грег-Гора.

Каляда качнула головой, давая понять, что придерживается иного мнения, и неторопливо направилась к Каллисту.

Заметив нежданного персонажа в лоне своего искусственного одиночества, экзистор долго не мог сконцентрировать мысль, чтобы подобрать подходящий образ.

– Кто ты? – спросил он, оставив тщетные попытки обозначить женщину чем-либо земным.

– Я то, что дает возможность путешествовать в Путях Судьбы и творить Миры. Я Космос. Однако без отвергнутых тобой Стихий я представляю миф, невостребованную идею, я теряю целостность бытия. Посмотри: ты идешь, и не двигаешься; ты мыслишь, и не обретаешь решений, созданные тобой образы не находят воплощения. Такой Мир ты хотел построить для себя?

Каллист опустил голову.

– Я отрекаюсь и от тебя,… Космос, – глухо произнес он.

– Ты желаешь прекратить свое существование?

– Это существование?! – он поднес обнаженную до костей руку к изувеченному лицу. – Когда я проиграл первый раз, огонь дракона сжег мою плоть. Сегодня он сжег мою душу!

– О, да. Огонь умеет разрушать. Но на очищенной им почве вырастают плодоносные деревья и прекрасные цветы, а на пепелищах городов те, кто в борьбе обрел силы, выстраивают новые, еще более совершенные города. Стихии дают тебе шанс обрести себя, Каллист.

Друзья ожидали капитана, собравшись тесной группой возле покрытого иллюзорным туманом Крылатого Волка. Приближаясь к ним, Каляда чувствовала за спиной растерянный взгляд колдуна.

– Его гордыня умерла, – произнес Оливул, когда женщина вошла в тень корабля. – Он только что сломал Игру, в которой отрекался от Стихий.

– Пусть его охраняет Вода, – выпалила Юлька и, испугавшись собственной торопливости, вопросительно посмотрела на Белого князя.

– И Твердь, – поддержав подругу взглядом, добавил Бер-Росс.

– И Воздух, – улыбнулся Пэр.

– С чего он взял, что Жизнь несет боль? – Данила потрепал по холкам Аполлона и Артемиду. – Впрочем, она сама его разубедит.

Ви-Брук хмыкнул и демонстративно вложил Меч в ножны. Возникло ощущение какого-то неудобства. Некая мысль, не то своя, не то пришедшая извне, плутала между пластов сознания.

– Донай, – Белый князь прямо посмотрел брату в глаза.

Тот понял, что от него, Витязя Смерти, ждут слова.

– Ладно, – бросил он. – Но я делаю это лишь потому, что ты так хочешь, Оливул. Смерть да прибудет с ним.

Гай-Росс сделал шаг вперед.

– Именем Племени Драконов! Отпусти его, Огонь!

Марево Надмирий прорезала огненная струя. Пылающий туннель захватил в себя Каллиста и понес сквозь пространство к далеким Мирам.

– Куда ты отправил его, Грег-Гор? – Оливул тревожно следил за нескончаемым мостом, окруженным языками пламени.

– В Мир, где его постигло проклятие Матери Драконов, – ответил Черный князь слившимся воедино голосом.

«Теперь ему решать, как править колесницей своей судьбы, чтобы Племя посчитало его достойным и избавило от проклятия».

Юльке показалось, что это последнее произнес кто-то из друзей. Но после ответа Грег-Гора никто не проронил ни слова. Девушка обеспокоено посмотрела на Оливула и вдруг обнаружила, что знает все, что с ним произошло с момента, как Донай заметил на подоконнике зеленоглазых ящериц. Она вздрогнула. Ведь ящерок видел не Оливул, а Донай, значит… Бездна смерти, изнурительный подъем по отвесной стене. Перед глазами замелькали проносящиеся под крыльями ветра поля и леса, скалистая гряда с тенью дракона на камнях, выжженный солнцем двор и толпа разгневанных людей.

– Серафима, что это?

Поток образов, хлынувших на Юльку, был прерван возгласом Данилы. Девушка часто заморгала, испуганно огляделась и поняла: каждый из семерых испытал сейчас то же. Каждый, в том числе и Каляда.

– Ты сцепила наши мысли, капитан? – быстро спросил Донай.

– Единение… – пробормотала она и, спохватившись, ответила. – Это вызвала не я. Семь Стихий составляют одно нерушимое целое, и мы принадлежим им всем, как они принадлежат всем нам.

Наступило молчание. Серафима видела, что ее слова обрушились на друзей отнюдь не долгожданным подарком. Она знала, как тяжело Пэру, считавшему себя виновником свалившихся на команду бед; как боятся показать пережитую боль Оливул и Донай; как старается замкнуться Данила, чтобы никто не рассмотрел его нежной привязанности к брату, казавшейся, по его мнению, сентиментальной. Все они были людьми со своими мерками и принципами, с укрепившимися взглядами на жизнь. И пока ничто не посягало на сокровенные уголки разноликих душ. Но когда придет время раскрыть себя Первому Экзистедеру Великих, когда Судьба руками Избранников Стихий приведет в исполнение свой приговор, тогда им придется стать тем единым, что являют собой силы Мироздания. И, возможно, навсегда.

– Пора в Путь, – сказала Серафима, снимая сковавшее друзей напряжение. – Кочевники идут к Первому Экзистедеру. Наш долг защитить Структуру. У меня есть план, мы обсудим это в кают-компании.

Волк переступил через Надмирье. Близился час, когда он исполнит волю Великого, и с чужаками Судьбы будет покончено. Он смотрел на Избранников. Сомнение. То самое, зароненное словами Возничего Воздуха. Чужаки Судьбы? Он позволил существовать одному, через боль и страдания нашедшему себя. Масса должна быть уничтожена – это окончательная цель. Но почему Стихии не отвечают ему бесспорным согласием?

Космос смыл остатки фантомного образа, висящего над кораблем-Экзистередом, и Крылатый Волк предстал перед внемиренцами в обличии звездолета. Загудели генераторы, поднялись купола дистантерских башен, активизировались системы жизнеобеспечения, зажглись сигнальные бортовые огни.

– Моя очередь, – развел руками Пэр и начал рассеивать контуры.

Данила тревожно следил, как брат превращается в невесомую дымку. Зеленое облако заклубилось над обшивкой, растеклось по смотровой площадке, но не проникло в недра Волка.

– Он определил себя человеком, – произнес Оливул.

– Пэр! Довольно, Пэр! – крикнул Данила.

Призрак исчез из поля зрения и в следующую секунду оказался возле друзей. Блеклая пленка оттеняла застывшее в недоумении лицо.

– Я не сомкнулся с ним, – выговорил он. – Я даже не влился в бортовое покрытие!

– Ты нашел себя, Пэр, – Серафима ласково тронула его руку. – А Волк – он был только твоим вместилищем какое-то время. Не беспокойся об этом. Грег, Гор, спускайте трап!