Текст книги "Медовый месяц"

Автор книги: Ирина Лобановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 20 страниц)

7

Катя Полонская всегда выделяла Сашу Гребениченко среди одноклассников. Но тихо, про себя, не показывая виду. Демонстрировать свои чувства Катя никогда никому не собиралась, но ощущала в Александре какую-то силу, большие возможности, которые должны раскрыться позже, потом, но обязательно. Такой мощи не было ни у Сани Наумова, ни у Шуры Умберга, неразлучных друзей Гребениченко, ни у других мальчишек. Да и красив Сашка был потрясающе: статный, с крупными, по-мужски резковатыми чертами, мастерски созданный цветовыми контрастами: светлые волосы – карие глаза. К сожалению, он довольно долго не обращал на Катю внимания. Или искусно притворялся, что она ему глубоко безразлична.

Катя измучилась, буквально вся вывернулась наизнанку, чтобы ему понравиться, но никакого толка. Гребениченко оставался безучастным к ее завлекалкам, как фундаментально и безнадежно женатый мужик. Гиблое дело, в отчаянии думала Катя. Весь девятый класс она изводила родителей, требуя себе то новые брюки, то другой свитер, то еще одну пару туфель. А в десятом окончательно потеряла всякие границы запросов и капризов.

– Ты просто одурела! – наконец вышла из себя мать, главный бухгалтер крупного гастронома. – Мы с отцом для тебя ничего не жалеем, ты знаешь! Но нельзя же садиться нам на шею и заниматься откровенным вымогательством!

Катя неожиданно бурно расплакалась, чем страшно перепугала мать, души не чаявшую в единственной дочке.

– Что ты, Катюша? – залепетала Неля Максимовна. – Успокойся, прошу тебя! Глазки будут красные! Голова разболится! Не плачь! Я все для тебя сделаю! И колечко тебе купим с изумрудом, и сапожки австрийские! Я достану что угодно. Только перестань!

Но Катя продолжала реветь еще громче.

– Да что же такое случилось?! – в ужасе воскликнула мать.

– Он… меня… совсем… не замечает! – прорыдала Катя сквозь всхлипывания.

– Негодяй! Подлец! Скотина! – искренне вознегодовала Неля Максимовна, даже примерно не представляя, о ком речь. – Как он смеет тебя не замечать?! Тебя, мою красу ненаглядную!! Мою красавицу несравненную! Да лучше тебя ему никогда нигде не найти и ни за что не встретить!!

– Я тоже так думаю! – заявила Катя и перестала реветь так же внезапно, как и начала. Она старательно вытерла ладошками мокрые щеки и преданно взглянула на мать. – Мама, а как правильно соблазняют мужчину?

Неля Максимовна растерялась. Она ожидала от дочки чего угодно, но не подобного вопроса. Лучше бы Катюша попросила еще одни серьги с аметистами…

Пока мать обдумывала ответ и собиралась с мыслями, Катя ловко подкинула ей новый вопросик, не менее каверзный:

– А разве тебе никогда не приходилось никого соблазнять? Это странно в твоем возрасте… У кого же мне тогда спрашивать совета и консультироваться? Подружки тоже ничего еще не знают. К кому мне обращаться?! Писать в «Комсомольскую правду»?

Неля Максимовна вновь ужаснулась. Она не собиралась отправлять свое единственное чадо за консультациями к кому попало. Тем более по столь скользкому, деликатному вопросу.

– Доченька, кого же ты собралась соблазнять? – робко спросила несчастная мать.

– Его! – лаконично ответила дочь.

– Это тебе так необходимо? – осторожно справилась Неля Максимовна.

– Это вопрос всей моей жизни и смерти!

– Ну раз все столь серьезно, и дело зашло так далеко…

Она понимала, что, в общем, все еще не добралось до своего логического конца, но чувствовала в нездоровом – или чересчур здоровом? – по ее мнению, стремлении дочери нечто опасное и непредсказуемое. Неля Максимовна запуталась.

– Я должна немного подумать, и потом тебе все объясню.

– Только недолго, – распорядилась Катя. Она часто разговаривала с родителями в приказном порядке. – А то у меня совершенно нет времени на твои размышления.

Куда она так торопилась?

Несколько дней назад Катя, глянув в очередной раз на неприступного и холодного Гребениченко, вдруг поняла, что пора действовать наступила. Теперь – или никогда. Надо поспешить. Но как заставить его повернуться к ней?! Как вынудить увлечься ею, заинтересоваться, остановить на ней свой выбор?!

Катя не знала, как этого добиться. Но мечтала лишь об этом.

Примерно в то же время Александр огорошил родителей неплохим вопросом. Что называется, прямо под дых.

– Вы не собираетесь стать дедом и бабкой? – беззаботно спросил он их за завтраком.

Родители перестали жевать и переглянулись.

– А что? Есть такая возможность? – осторожно поинтересовался Владимир Александрович.

– Возможность, конечно, есть, но не в ней суть, – строго объяснил сын. – Значит, так… Если пока не хотите, вроде вам еще рановато, то тебе, папа, придется купить мне в аптеке пакетики, или резинки, как они там называются… Я стесняюсь спрашивать.

– А ничего другого делать ты не стесняешься?! – не выдержала Варвара Николаевна. – То, для чего эти пакетики предназначены?! Не рановато тебе?!

Сын не удостоил ее взглядом. Муж замахал руками, умоляя замолчать.

– Мне пора, я в школу опаздываю, – безмятежно произнес Сашка, вставая. – Я вас предупредил!

После лекций в институте Владимир Александрович поспешил в аптеку, а вечером вручил сыну то, о чем он просил. Сашка, не глядя, равнодушно сунул покупку в карман и небрежно обронил:

– Спасибо…

Расспрашивать о подробностях его подростковой – и подрастающей как-то странно, по мнению родителей, – жизни Владимир Александрович не решился. Вероятно, напрасно. Только все равно Сашка вряд ли что-нибудь толком расскажет отцу.

Прошлой весной в Сашкину юность смело ворвалась Люся. Первая женщина. В общем-то девчонка. Но очень разбитная и без комплексов. Она работала продавщицей в ближнем от школы гастрономе, куда Сашка зашел однажды купить матери и младшей сестре подарки к Восьмому марта. Эта обязаловка его всегда раздражала, но приходилось подчиняться общепринятым правилам и дурацким нормам.

Люся стояла за кондитерским прилавком и улыбалась всем и никому. Кругленькое милое личико, явно выкрашенные под блонд кудри и смелые развеселые глаза неопределенного цвета. Девушка Сашке понравилась.

– Что будем брать, молодой человек? – залихватски справилась юная продавщица.

– Вас! – не растерялся тоже достаточно находчивый Сашка.

Девица довольно расхохоталась, показав изумительные, крепенькие от природы зубы, еще не ведавшие в те времена никакого «Орбита» и «Блендамеда».

– Ух ты! Лихо! Во покупатель пошел! Ах-ах-ах! Прямо зверь! Тигра полосатая!

В этот момент ее слишком не вовремя отвлекли двое седовласых шамкающих мужчин пенсионного возраста, попросивших каких-нибудь конфеток подешевле.

Кудрявая продавщица повернулась и крикнула напарнице звонко и совершенно серьезно:

– Оля! Тут два молодых человека конфеты спрашивают! Обслужи! А то у меня еще один очень солидный покупатель намечается!

К старичкам тотчас подошла полненькая Оля, напоминающая симпатичный колобок, а круглолицая целиком и полностью сосредоточилась на Александре.

– Так ты, стало быть, желаешь меня? – на всякий случай уточнила девушка. – Ах-ах-ах!

– Да! – смело повторил Сашка.

Кудрявая хитро прищурилась. Лукавые глазки внимательно оценивали Сашку и вычисляли его подлинную стоимость.

– А сколько дашь?

– А сколько попросишь! – с молодецкой щедростью, удалью и безудержностью заявил Сашка.

– Ого! – уважительно и удивленно протянула круглолицая. – Ну ты даешь! Врешь, поди? Воруешь, что ли? Меня зовут Люся.

– Александр, – представился юный ухажер. – Я учусь неподалеку. Живу в центре. А ты?

Продавщица погрустнела. Сообразительная Оля-колобок привычно быстро обслуживала покупателей, ловко перекатываясь за прилавком и давая возможность подруге покадриться. Вдруг это ее шанс?!

– Я почти за городом живу, – призналась Люся. – Ездить далеко. Вот с Олькой здесь снимаем комнату. У одной бабули. Подешевле. А тебе небось подарок нужен? Для любимой или для мамаши?

– Для матери и младшей сестры, – уточнил Саша. – Любимой пока нет. И близко к ней не стоял… Может, попробуешь ею поработать? Я ведь уже предложил.

– Ах-ах-ах! Какой проворный мальчик! – вновь почтительно пропела Люся. – Прямо подметки на ходу рвет!

– А другой бы тебе не подошел! В здешней местности это не актуально! – объявил смышленый Сашка. – Я не прав? Слюнтяи здесь не ходят!

Люська довольно фыркнула:

– Еще как ходят! Так и мелькают целый день! Но не проходят! Ты угадал прямо с ходу! Умный! – В ее взгляде вновь проскользнуло уважение. – А учишься где?

– Заканчиваю. – Сашка не стал вдаваться в подробности своего еще не законченного среднего образования и возраста. Очень хотелось казаться старше.

Он вырвал листок из записной книжки.

– Вот мой телефон. А твой?..

– Я дам бабулин, – неуверенно протянула Люся. – Но лучше не звонить, а просто заходить. С девяти до шести. Обед с часу до двух. А подарки? Забыл?

Саша засмеялся.

– Рядом с тобой забудешь все на свете! – отпустил он первый в своей жизни, а потому на редкость банальный комплимент.

Люся удовлетворенно хохотнула.

– Чего возьмешь? – Она широким жестом обвела свой не больно богатый прилавок, еще не мечтающий и даже не подозревающий о грядущих рыночных временах. – Может, все-таки лучше духи? «Парфюмерия» через дорогу. Но там тоже одно говно…

Сашка усмехнулся:

– Тогда посоветуй! Что там нынче у вас актуально…

Люся заговорщицки наклонилась к нему из-за прилавка:

– Я тебе сейчас из подсобки кое-чего принесу. Завернутое в бумагу, чтобы никто не зырил. Деньги мне отдашь. На обертке будет написано сколько. Лады?

Для начала они традиционно прогулялись в кино на последний сеанс.

– Прости, – повинился Сашка, – на другое просто фантазии не хватило.

Люся великодушно простила, поглядывая хитрыми бойкими глазками.

Потом Саша проводил Люсю до вокзала и задумчиво посмотрел ей вслед. Он совершенно не представлял, что делать дальше. Зато это очень хорошо представляла себе Люся.

– У тебя дома кто? – спросила она еще перед началом сеанса.

– Родители и младшая сестра, – грустно признался Сашка, покупая Люсе в буфете бутерброд и пирожное. – Полным-полна коробочка… И практически никогда никуда не уходят. Разве что к тете Жене… Это тетка отца. Но очень редко.

– Да, полный затык, – протянула Люся. – А говорил – «беру»! Куда меня брать-то собирался? Разве что в жены… Ах-ах-ах!

Она испытующе взглянула на кавалера. Ну да, конечно, какие там жены… Дожидайся… Она так и думала. Эта мечта навсегда останется с Людочкой… Да и не нужна такая супруга этому юному фраеру! Наверняка он из обеспеченной и интеллигентной семьи. Там выбирают совсем других жен, вовсе не из-за прилавков магазинов…

Сашка виновато вздохнул. Чего по молодости и по дурости не брякнешь! Тем более с влюбленных глаз!

– Ладно, что-нибудь придумаем, не кисни! – бодро утешила Люська, отправляя в рот сразу полпирожного. – Вкусно!.. У нас в магазине хуже. У тебя вообще-то девушки уже были?

– Нет, – нехотя признался Сашка. – И близко не стоял…

– Ага! – Люська с удовольствием доела пирожное и принялась за бутерброд. – А сам почему не ешь? Экономишь? Понятно, родители жидятся, выдают скупо, на кино да на мороженое… От денег на обеды приберегаешь… Да ты не тушуйся! Так все делают! Ничего, вот на ноги встанешь, заработаешь сколько нужно! Только профессию подбери подходящую. Шофер, например, или зубной техник. У этих всегда денег навалом. Еще, говорят, юристы много зарабатывают. Но на них небось долго учиться надо. И трудно. А вообще ты умный парень, башковитый, справишься.

Тогда окончательно оформилась у Александра давно блуждающая смутная мысль о том, что родители мало получают и бедно живут. Что ему действительно необходимо жить совсем иначе, по другим законам и правилам, с другими деньгами. Именно тогда Сашка начал жестко предъявлять отцу свои новые требования, заводить выматывающие родителям души дискуссии об их прожиточном минимуме, который минимальнее любого допустимого… В то время Владимир Александрович совершенно неожиданно сломался. Жена от него ждала совсем другого, в частности сурового отпора сыну. Но старший Гребениченко пошел на поводу у младшего и начал подрабатывать чужими диссертациями, забросив свою докторскую.

Как ни странно, заказов оказалось хоть отбавляй.

Сначала Владимир Александрович робко, смущаясь и краснея, обратился за советом и помощью к своему бывшему аспиранту, ушлому тридцатилетнему Илье, жуткому пройдохе. Гребениченко его не любил, но жизнь заставила забыть о своих антипатиях.

– Правильно надумали! – весело одобрил идею наставника никогда не унывающий Илья. – А желающих я вам найду сколько угодно! Успевайте только темы выдумывать да писать! Да, еще… Смотрите не продешевите! – Он строго погрозил пальцем. – Я вас хорошо знаю, деликатны да скромны чересчур. А в этом деле тактичность ни к чему. Сильно мешает.

– А сколько это может сейчас стоить? – стыдливо поинтересовался Владимир Александрович.

Илья наклонился к самому уху бывшего научного руководителя и прошептал цену.

– Да ты что?! – в ужасе от внушительной суммы замахал руками Владимир Александрович.

– Ну, я так и знал! – заголосил Илья. – А за меньшие деньги и браться нечего! Чего зря за гроши морочить себе голову и тратить драгоценное время?! Нет, или вы берете нормально, прилично, как другие, или отказываетесь и говорите себе, что этот заработок вам не подходит!

Владимир Александрович скрепя сердце согласился. И посыпались телефонные звонки от каких-то подозрительных приятелей и темных знакомых Ильи. Владимир Александрович им не слишком доверял, брезговал, после их посещений ему упорно хотелось вымыть руки. Но деньги эти потенциальные «научные кадры» платили исправно и без всяких возражений, хотя начинающий разработчик диссертаций с огромным трудом и в непосильных муках сконфуженно выговаривал требуемую сумму, смущенно поправляя на большом носу сползающие очки.

Зато жить сразу стало полегче. Точнее, стало проще удовлетворять запросы сына. Надя не предъявляла родителям, во всяком случае пока, никаких требований по части одежды, еды и увеселений, никогда не стыдилась родительских квартиры, дачи и машины и, в отличие от брата, ничего запредельного не хотела. Что есть – то и хорошо.

Варвара Николаевна стала непедагогично и сурово приводить ее Сашке в пример.

– Посмотри на сестру! – однажды строго заявила она. – Девочка, не намного тебя моложе, а не просит ни модных тряпок, ни дорогих украшений! Хотя ей ли не наряжаться?! А ты, молодой мужик, просто помешался на деньгах! Стыдно! Настоящий позор семьи!

Саша скорчил пренебрежительную гримасу:

– Позор… Позор жить так, как живете вы! Мне девушку не на что сводить в приличный ресторан!

– А почему твоя девушка не в состоянии обойтись без ресторанов? Отчего ей так необходимо ужинать именно там?

– Да это не ей необходимо, а мне! – заорал Сашка. – Как вы не понимаете?! Это нужно мне!! Сила вещей!

– Мы понимаем, – грустно и холодно отозвалась мать. – Вот только, по-моему, ты все еще не разберешься, что имеет действительную ценность в жизни.

– Это лишь по-твоему, – подвел сын итог беседе. – Я давно во всем разобрался. И у меня совершенно противоположные взгляды. Другие, ясно?!

Люська нашла прекрасный, как она считала, вариант – подсобку в магазине. Сашка взглянул и брезгливо поморщился.

– А что тебе не нравится? – искренне удивилась Люся. – Не бойся, сюда просто так никто не войдет. Вечерами в магазине вообще остается один сторож Макарыч. Который напьется и спит. Да и ключ имеется. Здесь тепло, чисто…

Саша еще раз осмотрелся с тяжким вздохом. В этой теплой и чистой подсобке кто только не перебывал… И сама Люська наверняка не один раз с самыми разными ухажерами. Да, совсем не таким он планировал себе и представлял свой первый роман… Все радужные планы полетели в тартарары.

Люська проворно закрыла дверь на ключ и начала целоваться. А делала она это восхитительно умело, затягивала за собой в неизведанные еще, до сих пор не решенные уравнения с несколькими неизвестными, в задачки, настаивающие на немедленных ответах, и в пока не открытые или непознанные законы… И Сашка радостно и охотно подчинился.

Первый опыт, очевидно весьма удачный – Люська осталась довольной, это было сразу заметно! – поднял Сашку на недосягаемую высоту. Он так начал гордиться собой, что его задранный нос сразу обратил на себя внимание родителей и друзей. Всю весну приятели подозрительно присматривались к Гребениченко, а осенью десятого класса не вытерпели и прицепились с вопросами.

Двум верным неразлучным друзьям еще с восьмого класса – Сане Наумову и Шуре Умбергу – хотелось выведать причину столь резкого изменения Сашки.

– Выиграл в лотерею? – спросил Саня.

– Решил теорему Ферма? – поинтересовался Шура.

– Фигня все это – и лотереи, и теоремы! – снисходительно и нарочито равнодушно махнул рукой Саша. – Не актуально нынче…

– А что не фигня и актуально? – не отставал Шура.

– Шерше ля фам, – важно произнес Сашка. – Усекли?

Приятели дружно кивнули, но Шура больше вопросов не задавал, а Саня, наоборот, прилип к Гребениченко намертво.

– Ты мне должен рассказать, – заявил он, – как все происходит… И что ты чувствуешь… Прямо сейчас. И со всеми подробностями.

Сашка заломался как красна девица на выданье. Ему страшно льстило, что он опытнее друзей и может поделиться знаниями, которых у них пока нет.

– Ну, это как-то неудобно… – начал он. – Даже не знаю, с чего начать… Вот пристал!.. Ну ладно, слушай сюда!

И краем глаза подметил, что Шура не ушел, а стоит поодаль, напряженно и усиленно навострив любопытные, горящие от внимания уши.

– Шурка, иди к нам! – позвал его Саня. – Тебе ведь тоже интересно, я знаю! А как ее зовут? И где ты, мужчина Саша, с ней познакомился? И вообще, как правильно надо с девушками знакомиться? Я не умею…

Шура пробормотал:

– Не учи дедушку кашлять! – но нехотя приблизился.

И тогда ликующий, переполненный собственной значимостью Сашка начал рассказ:

– Значит, так… Знакомиться, парни, надо нахрапом и предельно смело. Просто нагло. Словно ты ни одной минуты не сомневаешься в ее согласии.

Шура недоверчиво хмыкнул.

– Да-да! – воодушевленно продолжал Саша. Это единственно верный и безошибочный путь! Уж я-то знаю!

Он, конечно, не собирался рассказывать о том, что оказался даже не в состоянии найти места для встреч. Эти нюансы и детали не для ушей его приятелей-несмышленышей.

– Очень хорошо сразу ее обнять, ну, или там погладить по щеке, по ладони, по плечу… В общем, действовать надо исключительно по прямой и по касательной. – Сашка хохотнул. – Девицам это всегда нравится. Вообще они поощряют и приветствуют любые к ним прикосновения, всегда относятся к этому положительно и одобрительно. Это для них всегда актуально. Хотя иногда могут и губки надуть. Дескать, чего лезешь? Но только для вида. Если сахар не размешать, он останется на дне чашки… Ну, поухаживаешь за ней там неделю-другую – затягивать это дело не стоит, я не советую! – и спрашивай в открытую, когда, мол, и где?

Скептик Шура снова недоверчиво хмыкнул.

– А ты не завираешь? – с сомнением уставился на него Саня. – Далеко не всякая сразу согласится. И потом… – Он чуточку помялся и смутился. – А если она девушка?..

Шура тоже с интересом уставился на Сашку. Что он теперь соврет? Как станет выкручиваться и что сочинять?

– Да, тут есть некоторая небольшая проблема, – глубокомысленно изрек Сашка. – Надо учиться с ходу отличать девушку от женщины. Еще до всего остального…

– Ну, Гребенкин, ты даешь! – изумленно ахнул простоватый и наивный Саня. – И как же это сделать, мужчина Саша? В смысле, заранее?

– А так! Слушай сюда! И внимательно! – рванулся вперед без всяких тормозов Сашка. Его явно заносило в заоблачные дали и поднимало на опасные высоты, куда забираться ему пока не следовало. – Девушки – они всегда застенчивые, робкие… У них еще нос не дорос. А женщины все разбитные и твою руку с плеча никогда не сбросят. Даже очень ей обрадуются.

– Хочешь сказать, все без исключения женщины в любой момент готовы лечь в постель с кем угодно, например с тобой? – без обиняков уточнил Шура.

Сашка почувствовал, что зашел в тупик и несет ахинею. Но сдаваться не собирался.

– Примерно так! – заключил он.

– Бред! – отверг Шура. – Полная ерунда! Так не бывает и не может быть! Потому что еще есть взаимное влечение, симпатия и любовь, в конце концов! А ты толкаешь нам голую физиологию и пытаешься ее выдать за эталон! Ну и логика! Да в отношениях двоих людей вообще нет и не может быть стандартных образцов, кроме чувств! Понимаешь, да? И законы там чаще всего свои собственные.

Шура казался по-своему абсолютно правым.

– Ты ни в чем пока не разбираешься! – нагло заявил Сашка. – Вот найдешь себе девицу и тогда все уразумеешь! Жизнь заставит и научит!

– Ну ладно, не ругайтесь! Чего спорить по пустякам? – остановил приятелей Саня. – Ты давай, мужчина Саша, расскажи, как правильно целоваться. Можешь даже показать.

– На ком это? – растерялся Гребениченко.

– А на мне! – с ходу сориентировался Саня.

Сашка помялся:

– Ну, ты придумал… Как это?.. Мы с тобой ни с того ни сего начнем сейчас целоваться? А вдруг кто-нибудь увидит?..

– Да кто? – Саня повел рукой вокруг. – Никого нет! Все давно разошлись по домам!

Приятели стояли на заднем дворе школы.

– И ты не рассказал ничего о постели. Как ты чувствуешь, что уже можно и ты готов? – продолжал настойчиво допрашивать Саня.

Ну и дотошный…

Шура молчал, глядел насмешливо, но, видимо, тоже был не прочь услышать продолжение урока.

– А это тоже тебе показывать? – совсем перепугался Сашка. – Ты чего, Наумов, совсем сдурел?! Свою готовность ты вообще сам прекрасно почувствуешь… Вот тут… – он показал на себе рукой, – у тебя станет все твердое, как деревянное…

– Ну да? – не слишком поверил Саня. – Еще никогда у меня ничего не застывало… Надо попробовать потренироваться на какой-нибудь девахе постарше… Ты мне выбери, чтобы точно была женщина!.. Без ошибки! А теперь целуй…

– Ты опять, наверное, накурился? – брезгливо спросил Сашка.

Саня Наумов начал курить раньше всех в классе.

– А разве не бывает курящих женщин? – разумно спросил Саня. – Ты, Гребенкин, если взялся за гуж, так давай учи!

– Моя не курит! – пробурчал Сашка.

И нехотя подчинился. В общем-то ему нравилась роль опытного наставника, но его знания и умения не стоило преувеличивать, завышать и возводить в беспредельно высокую степень. Все-таки Саня мог бы ограничиться и остановиться на теоретическом материале. Более чем достаточно на первый раз. Однако друга усиленно потянуло к практике…

Пока Сашка передавал свой поцелуйный, не слишком пока богатый опыт Сане, Шура внимательно наблюдал за ними и тоже старался кое-что усвоить и запомнить, извлечь для себя некоторые детали.

Только трое друзей не подозревали, что из окна школы за ними в ужасе наблюдала одна из учительниц…

Назавтра Владимира Александровича срочно вызвали в школу.

– Ты что там натворил? – удивился он.

Саша учился хорошо и хулиганством никогда не отличался.

Сын недоуменно пожал плечами:

– Сам не пойму… Как-то очень странно…

Хотя один грешок за ним водился… На переменах младшеклассники часто играли в орлянку, иначе – в трясучку. И ловкий Гребениченко, пользуясь своей силой, увидев игру, тотчас отбирал у них деньги и каждый раз при этом заявлял:

– В фонд мира! Будьте сознательными!

Но кажется, пока никто из ограбленных учителям не жаловался…

Завуч показалась старшему Гребениченко не похожей на себя. Непривычно нервничала и мялась.

– Владимир Александрович, – с трудом подбирая слова, заговорила женщина, – мы вас знаем не первый год… И всю вашу семью… Мы вас уважаем… У вас хороший мальчик… Саша всегда отлично учился и не беспокоил учителей своим поведением… Он идет на медаль…

Гребениченко слушал внимательно, все больше и больше настораживаясь. Не к добру такое длинное и пространное вступление… Что же случилось в школе?!

– Очевидно, сейчас он что-то натворил? – пришел на выручку завучу Владимир Александрович. – Иначе вы бы меня не вызвали. Да еще так срочно…

Завуч обреченно кивнула и прикусила губу.

– Ваш Саша привязан к Наумову… и Умбергу…

– Да, они дружат не первый год. Бывают у нас дома. Хорошие мальчики. – Владимир Александрович по-прежнему ничего не понимал. – Называют себя тремя мушкетерами. Атос, Портос и Арамис. Очевидно, ждут своего д'Артаньяна. – Гребениченко усмехнулся. – Это как-то связано с ними троими?

Завуч судорожно стиснула руки.

– Видите ли… Даже не знаю, как выговорить… У нас в школе еще никогда не было ничего подобного… Они любят друг друга…

Последняя фраза далась ей нелегко.

Владимир Александрович стал раздражаться:

– Да, мне это известно, я давно в курсе их привязанности. Это ни для кого не секрет. В чем все-таки дело? Что стряслось? Я не могу до конца уяснить.

Завуч сделалась белая, как школьный мел. Казалось, она вот-вот грохнется в обморок.

«Вот незадача, – с досадой подумал Гребениченко. – Что же такое приключилось с Сашкой? И так неожиданно… Неужели все-таки его пассия ждет ребенка?.. Вот негодяй! Убью! Зря я, что ли, старался и носился с вытаращенными глазами по аптекам? Небось фармацевты посмеивались над дедом, который боится за свою юную подружку…»

– Я же объясняю вам, – пролепетала умирающим голосом завуч. – Он влюблен в Саню… Как в девушку… Они любят друг друга… Целуются в губы… Взасос… Это гомосексуализм… Извращение…

Еле прошептав последнее слово, завуч искривилась, как лекало, и торопливо полезла в сумку, вытащила панель валидола и, быстро надорвав ее, нервно сунула одну таблетку под язык.

Наступила зловещая тишина. Владимир Александрович хотел попросить таблетку и для себя, но передумал.

– Вы соображаете, что говорите? Отдаете себе отчет? – резковато начал он. – Это слишком серьезное и ни на чем не основанное обвинение! Мальчики просто дружат!

– Не просто… – жалобно простонала завуч. На нее было больно смотреть, но Гребениченко не замечал этого. – И обвинение как раз очень даже основанное… Наша преподавательница математики видела их из окна школы… Как они целовались во дворе… Ей не могло померещиться… Если хотите, я приглашу ее сюда, и она вам все сама расскажет…

– Не хочу! – угрожающе произнес Владимир Александрович и резко встал. С него достаточно и одной угасающей на глазах дамы. – Я выясню все сам! Разберусь с сыном! А вас попрошу до поры до времени ничего не предпринимать и, главное, по возможности сохранить произошедшее в тайне.

Он слабо верил, что об этом уже не знает вся школа вплоть до гардеробщицы, но все-таки…

Завуч снова жалко кивнула и вскинула на Гребениченко страдальческие глаза.

Дома Владимир Александрович рассказал все жене сразу. Сашки дома не было. Вечно где-то шляется! Как только успевает отлично учиться?! Способный, поросенок, весь в деда…

Из большой комнаты доносились вальсы Шопена. Надюша, как всегда, сидела за роялем.

Выслушав мужа, Варвара Николаевна помрачнела.

– Это ты во всем виноват! – тотчас заявила она, даже слегка обрадовавшись. – Вот до чего доводит твое сентиментальное воспитание, твои вечные телячьи нежности! Без конца – Сашенька да Сашенька! Сплошные сю-сю да облизывания! А теперь, конечно, он уже целуется с парнями! Стыд и позор для мужика!

– При чем тут я?! – не выдержал и сорвался на крик Гребениченко, что позволял себе крайне редко, особенно в разговорах с женой и детьми. – Варя, думай, что говоришь!! Я что, учил его порокам?! По-твоему выходит именно так!

– Как бы у меня ни выходило, у него все уже прекрасно получилось! – философски заметила жена. – Не представляю, что мы теперь будем с ним делать…

Этого не представлял и Владимир Александрович. Он тяжко задумался, пока жена накрывала на стол. К ужину пришла и Наденька. Чуткая девочка, она сразу заметила необычно мрачное настроение родителей, но спрашивать ни о чем не осмелилась.

– У нас в музыкалке в субботу концерт, – доложила она. – Вы придете?

– Обязательно, – кивнул отец. – Когда начинается?

– Как всегда, в пять.

– Надюша, – внезапно решился Владимир Александрович, – ты ведь видишь Сашу в школе каждый день… С кем он там дружит?

Дочка взглянула на отца удивленно:

– Ты же знаешь… С Шурой и Саней. Они прямо неразлейки.

– А с девочками?

– С девочками? – недоуменно повторила дочь. – У Сашки другие девочки… – И засмеялась.

Родители обреченно сжались.

«Я так и знала! – хотела крикнуть Варвара Николаевна. – И главный преступник – это ты!!»

Она смотрела на мужа слишком выразительно и гневно. Нет, ну почему ее Володя такая шляпа? Шляпа круглый год, зимой и летом…

– А что за девочек ты имеешь в виду? – осторожно спросил Владимир Александрович.

Лучше услышать настоящую правду из уст дочери и ни в чем больше не сомневаться…

Надя засмеялась еще веселее, словно на что-то намекая. Понятно на что… Об этом уже знает вся школа. До родителей всегда все доходит в последнюю очередь.

– Саша на меня обозлится, если я вам все расскажу.

– Я тебя очень прошу, – подключилась к разговору Варвара Николаевна, у которой давно сложились близкие и доверительные отношения с дочерью. – Нам с папой необходимо узнать всю правду о Саше. Это действительно очень серьезно и важно. И для него самого в первую очередь. От этого зависит вся его дальнейшая судьба.

Надя заколебалась. Ей не улыбалось выдавать брата, тайну которого она узнала совершенно случайно, и не хотелось огорчать отказом родителей, явно обеспокоенных и чем-то взволнованных. Очевидно, из-за Саши.

– Ну хорошо… – неуверенно вздохнула Надя. – Только вы не говорите, что узнали все от меня. Он тогда меня съест! У него есть любовь – продавщица Люся из гастронома возле школы, на углу. Такая круглолицая и вся завитая. Я их однажды встретила вечером. Часов в девять. Они выходили из магазина. А я возвращалась от подружки по музыкалке. Они обнимались и прижимались друг к другу, как взрослые… Так показывают в кино… – Надя покраснела. – Сашка тут же взял с меня страшную клятву, что я никому никогда не проболтаюсь. Он велел мне поклясться моей жизнью. Я согласилась… А Люся все время хохотала… Она очень веселая.

Похоже, родителям тоже стало очень весело. Мать усмехнулась. Отец нервно засмеялся и стиснул руками виски.

– Вот как раз продавщицы нам еще и не хватало… Но это сильно меняет дело… Хотя я все равно не понимаю, при чем здесь Саня и Шура…

– А-а, так вы про тот случай возле школы? – безмятежно и невинно спросила Надя. – Спросили бы сразу… Это такая глупость! И ерунда! Санька Наумов уговорил Сашу показать, как надо правильно целоваться. Он не умеет. Вот Сашка и показал. Чего тут скрывать? Не зря его все зовут Арамисом. И все…

Отец уставился на Надю широко открытыми глазами:

– Показал?!

– Ну да! – невозмутимо пожала плечами Надя. – А что тут особенного? Учителям всегда из всего надо сделать событие, раздуть какой-нибудь скандал! Сразу появляется смысл жизни. Иначе им нечего делать и просто очень скучно и неинтересно жить!