Текст книги "Медовый месяц"

Автор книги: Ирина Лобановская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 20 страниц)

13

Минут через пять после визита идиота-точильщика Кате очень захотелось плакать, а еще через три – рыдать в голос.

Гребениченко не появлялся. И не звонил. И Катя уже воспринимала происходящее как личное тяжкое оскорбление. Она демонстративно – демонстрация перед самой собой! – достала из холодильника торт и отрезала себе здоровенный кусище. Плевать на все! Сегодня можно позволить многое, забыв о фигуре. Кроме того, где-то она слышала, что сладкое успокаивает нервы. То, что ей сейчас надо.

Перемазанная кремом, с тарелкой в руке, изнервничавшаяся Катя, пытаясь успокоиться, стала вновь бродить по квартире из угла в угол. И снова украдкой – видимо, от самой себя – подошла к окну. Никого… Дети в песочнице, мамы на скамейке, собаки с хозяевами на прогулке… И ни малейшего намека на Гребениченко…

В дверь позвонили.

«Убью! – решила Катерина. – Но сначала поточу у него все ножи-ножницы, а уж потом прирежу им же наточенным инструментом!»

Она вышла в переднюю, держа в руке тарелку, и снова прилипла к глазку. За дверью стоял ухмыляющийся Саша. Катя резко открыла дверь.

– Посмотрела из окна Катюша на красивый дворик золотой, – промурлыкал Гребениченко, входя. – Привет!

Катя смутилась. Значит, он успел все-таки ее заметить за шторами… Как же она его пропустила?..

Саша весело взял с тарелки застывшей в руках совершенно растерявшейся хозяйки торт, отрезал приличный кусок и сунул себе в рот.

– Ничего! – одобрил он. – Вкусно! Встречаешь со жратвой и прямо с порога угощаешь! Никогда еще такого не видал! Похлеще, чем кофе в постель! Из тебя, Катерина, получится первоклассная жена! Будем посмотреть… Представляешь – я возвращаюсь домой с работы, усталый, голодный и злой, а тут ты на пороге! Эти глаза напротив… – Сашка хитро глянул на окончательно замороченную Катю. – В фартучке с оборочками или в чем-то там еще, таком же домашнем и милом… Сила вещей… – Он внимательно и оценивающе оглядел Катю с ног до головы. – Эта одежка на тебе тоже ничего, вполне сгодится. Да, так вот… – Гребениченко дожевал и отправил себе в рот новую большущую часть торта. – И в руках у тебя… – Он мечтательно зажмурился. – Поднос с разной кормежкой прямо с плиты! Исходящей паром и теплом! Грибной суп! Гуляш! Антрекоты! Поджаренная картошка! И салат! – Сашка в восторге щелкнул языком и схватил еще кусок торта.

– Ты голодный, что ли? С утра не ел? – с трудом пришла в себя Катя. – Давай я тебя накормлю… У меня много всего есть… А ты любишь грибной суп?

– Это я просто так сказал, к слову. Ты, Катенок, через букву «а», просто клад! – продолжал разглагольствовать Саша, направляясь за ней на кухню. – Откуда что берется? А я ведь держал тебя за балованную мамину-папину дочку! Думал, ты и поварешки в руках держать не умеешь!

Катя слегка смутилась. Насчет поварешки он угадал.

– Ты прости, я тут малость подзадержался! – Саша нахально развалился на стуле. – А квартирка у вас ничего! Будем посмотреть… Мне подходит! Чем угощать будешь, хозяйка?

Катя, нервничая, торопливо, под его испытующими взглядами накрывала на стол. Конечно, ей нужно было всему научиться раньше. Но это сделать никогда не поздно. Чтобы потом встречать его на пороге в фартуке с оборочками и с подносом…

– И меню вполне на уровне! Это что? А это? А тут что? – Сашка полез носом в салатницы и миски и остался доволен. – Класс! У тебя, видно, блаток в местном магазине! Иначе откуда такая роскошь?

– Да, – не стала скрывать Катя. – И не в местном тоже…

– Это как раз то, что мне нужно, – радостно поделился Сашка, густо намазывая огромный ломоть хлеба маслом и икрой. – Люблю, когда всего много! У нас дед, когда перед смертью тяжело болел, голосовал дома. К нам приходили из избирательного участка. Звонок в дверь. Открываю… А там – две красивые молодые девушки в коротких красных юбочках и жакетиках. А за ними – мужчина с урной в руках. Но я его сразу за ними не увидел и решил, что обе девицы ко мне!! Представляешь, как обрадовался? Но мимо сада… Книжки прочитала?

– Так… – скромно призналась Катя.

Сашка не удивился ее размытому, более чем расплывчатому ответу.

– Так – это как? Так – «да» или так – «нет»?

– И не то чтобы да, и не то чтобы нет! – заявила осмелевшая Катя.

Сашка хмыкнул:

– Примерно в подобном раскладе я и представлял себе ситуацию. А ты почему ничего не ешь? Угощайся! – И он широким жестом гостеприимного, хлебосольного хозяина подвинул Кате салями и сыр. – Мне все равно одному не справиться!

– Нет, – пропела Катя, – по-моему, ты себя недооцениваешь!

Саша посмотрел на нее пристально, вывалил себе в тарелку груду маринованных опят и очень серьезно заметил:

– А вот тут, Катенок, ты заблуждаешься! Недооценка мне не грозит! Для меня неактуально. Я уж скорее переоценю себя, чем наоборот! При всех обстоятельствах и любом раскладе!

Катя фыркнула:

– Ты честный!

– Стараюсь… Это куда проще, чем врать. А я всегда выбираю дороги поспокойнее. Так что там у нас с логарифмами?

Катя придвинулась к нему ближе. Какие у него смешные глаза… Словно в глубине вспыхивают и гаснут бенгальские огни…

– И ты всерьез думаешь, что я тебя пригласила заниматься математикой?

Саша вытер руки салфеткой и взялся за маслины.

– И близко не стоял к этой нелепой мысли… Теперь я знаю, что ты меня приглашала шикарно пообедать и заодно поужинать. А как насчет завтрака? – Он лукаво взглянул на Катю. – Завтрак у нас будет таким же роскошным? Будем посмотреть…

Катя секунду помолчала.

– Я вообще-то живу с родителями… Не забывай.

– Разве такое забудешь? Я тоже с предками. И еще с сестрой. Ну, ты Надьку знаешь. Ты тоже честная. Это к лучшему. Я сразу заподозрил, что ты чего-то темнишь с этими занятиями. Не так уж у тебя все плохо. Даже совсем прилично. Голова у тебя на плечах есть. Хотя и бестолковая, зато сидит крепко. Не оторвешь.

Саша снова хмыкнул.

– Бестолковая? – повторила за ним Катя, срочно размышляя, надо обижаться или не стоит.

Он не обратил на нее внимания. Наелся и отвалился от стола. Наконец-то…

И стал пристально изучать глазами Катерину. Девка вполне ничего, приличная… Все при ней… И одежка, и косметика… И сидит красиво, как надо – ровненько, спину держит прямо, заодно эффектно, соблазнительно развалив на стуле попку.

– А скажи мне, честная, чего ты хочешь?

Такой чересчур прямой постановки вопроса не вынесла даже отважная и дерзкая Катя. Она полыхнула помидорным румянцем и стала собирать со стола грязные тарелки. Саша остановил ее, взяв за руку.

– Сядь! То, что ты хочешь вымыть посуду, я понял. Это похвальное желание. А никаких других у тебя в запасе не имеется? Или, может, они все-таки планировались? Будем посмотреть…

Он пристально нагло уставился ей в глаза. И Катя опять не выдержала.

– Отстань! – буркнула она, вставая.

– Как это? – делано изумился Сашка. – Да сядь же, я сказал! Что ты все с этими тарелками колбасишься? Неймется тебе? Угомонись! Слушай сюда! Если сахар не размешать, он останется на дне чашки… Поэтому давай разберемся, Катенок, чтобы дальше головы друг другу не морочить. Сначала – кто к кому пристал? Я к тебе или ты ко мне? Это номер раз. Номер два. Тебе совершенно не хочется, чтобы я от тебя сейчас отстал. И в ближайшем будущем тоже. Это у нас нынче не актуально. Я не прав?

Катя почувствовала себя загнанной в угол.

– Прав… – пробормотала она, стараясь не встретиться с Гребениченко глазами.

– Я так и думал, – удовлетворенно произнес Сашка. – Еще бы не так… Чего тут и думать… С этим все абсолютно ясно. До чего ты сейчас похожа на томатик вот из этой банки! Прямо вылитая! Двигаемся по нашей дороге дальше. У тебя парни были?

Катя от смущения просто перестала дышать. И это надменная, гордая Полонская… Посмотрели бы на нее сейчас одноклассники…

– Ну ты хоть целоваться умеешь? – Саша вспомнил разговор с приятелями в школьном коридоре, Санькино предположение и ухмыльнулся. – «Встретились бяка и бука…» Тогда будем посмотреть…

Катя молчала, рассматривая грязную посуду. Как противно ее мыть каждый день… А ведь придется… Мама моет…

Но посуда находилась чересчур далеко от поцелуев…

– Я видела… – промямлила Катя. – В кино…

– Катерина, это позор! – устрашающим шепотом пробормотал Саша. – Это настоящий, жуткий позор для такой девушки, как ты! Видеть в кино и не уметь?! Да ты что?! Никто не поверит! Иди сюда!

Не дожидаясь ответной реакции малость очумевшей Кати, Саша схватил ее за плечи и потянул к себе. Действовать надо было быстро и напористо. В соответствии с его личными рекомендациями. По прямой и по касательной. Иначе ничего не получится.

– Да не бойся ты! Чего ты словно каменная? Вот глупая… Ведь ты же сама этого хотела! Катя… Катюша… Да что с тобой?.. – Он ласково вытер ей слезы. – Это я тебя напугал… Все-таки странная ты… И не то чтобы да, и не то чтобы нет… – Он заглянул ей в глаза. – Так как же все-таки – да или нет?.. Решай, бестолковая… Сама меня звала…

Катя зажмурилась.

– Да… – прошептала она. – Только я ничего не умею… Ты ведь знаешь…

– Сначала все ничего не умеют, – философски заметил Сашка, расстегивая пуговки лилового классического костюма. – И когда-то всем приходится учиться… И надо же когда-нибудь начинать… Правда?.. А ты бы стерла свою помаду, Катенок… Иначе перемажешь меня всего… Потом не отмоешься… Слушай сюда… Вовремя раздетый гость может доставить уйму удовольствия… Главное – не растеряться. Это истина…

– А ты пошляк… – пролепетала Катя.

– И близко не стоял… – глухо отозвался долгожданный гость.

Они стали «заниматься математикой» постоянно. Родители были довольны – дети при деле, а не шатаются по улицам и кафешкам. Особенно радовалась Неля Максимовна, замечая, как сразу успокоилась, перестала психовать и пришла в себя дочка. Варвара Николаевна, правда, слегка кривилась и передергивалась при упоминании Катиного имени, но быстро смирилась и в конце концов махнула на сына рукой. Мальчик взрослый, самостоятельный, пусть решает и осмысливает свою жизнь как хочет и как ему нравится. Да и муж советовал Варе не возникать, а предоставить событиям развиваться по их собственному личному сценарию и течь себе свободно в строго заданном и обдуманном детьми направлении.

Приятели быстро разобрались во всем и заметили новую расстановку сил и смену декораций.

– Ты с Люськой разбежался? – спросил любопытный Саня. – Навсегда?

– В общем, так оно и намечалось изначально, – рассудительно заметил Шура. – Вы с ней очень разные. И по социальному происхождению, и по образованию и культуре, и по способностям. Понимаешь, да? Хотя эта – законченный хомо стервозус. Исключительный экземпляр.

Сашка хмыкнул.

– Ну, положим, в Люськиных способностях ты не больно разбираешься. Откуда тебе о них знать? Мимо сада… – проворчал он.

– Если ты имеешь в виду те самые, то да, конечно, – невозмутимо кивнул Шура. – И не рвусь узнавать. И вообще не учи дедушку кашлять!

Санька захохотал:

– А у меня другое мнение! Я бы как раз попробовал.

– Да, ты у нас известный экспериментатор и тянущийся к знаниям ученик! – насмешливо пробормотал Шура. – Лишь бы познать что-нибудь новое! И учителей себе всегда запросто находишь…

– И учительниц, – охотно добавил Саня и прямо, с некоторой издевкой и вызовом, пристально взглянул на Сашу: – Так как, мужчина Саша? Отдашь мне Людмилу добровольно или придется брать приступом и осадой?

Саша поморщился. Ему очень не нравился этот балаган.

– Люся – не вещь, чтобы ее отдавать и забирать, – логично заявил он.

– Разумно, – согласился с ним Санька. – Но пока что ты имеешь на нее кое-какие права. И между вами еще не разорвалась эта ниточка… Мне будет трудно вмешаться и что-нибудь изменить. Кроме всего прочего, ты мой друг, Арамис. И мне неудобно…

– Да тебе неудобно только на экскаваторе в свою квартиру въезжать! – не выдержал и заорал Саша.

Удивленные и слегка испуганные прохожие оглянулись на него. Разговор происходил на лавочке узкого бульвара Университетского проспекта недалеко от школы.

– Ты ведь Людмилу даже не видел! А может, она крокодил из крокодилов?! Или точь-в-точь Милляр в роли Кощея Бессмертного?!

Санька безмятежно махнул рукой:

– Во-первых, я ее видел. И даже очень хорошо рассмотрел. Что я, в магазины не захожу? А даже если бы и не видел… Ты ни за что не выбрал бы себе крокодила! Уж это мне распрекрасно известно! Какой там Кощей Бессмертный!.. Чушь и ерунда! Вполне симпатичная девица… Вся в кудрях. Мне понравилась.

– Справедливо, – усмехнулся Шура. – Ты, Сашок, действительно имеешь неплохой вкус от природы. Это врожденное качество. И твой плюс. Понимаешь, да? К сожалению, почти единственный. – И, увидев, как еще больше взъерепенился приятель, быстро прибавил: – Не кипятись. Еще ты очень умный и способный. Но больше ничего положительного в тебе нет. Уж извини! Надеюсь, со временем улучшишься.

Саша сжал кулаки:

– Ну какие же вы гады! Только и ждете, чтобы укусить!

– Вот видишь, – разумно подметил Шура, – как быстро ты выходишь из себя и готов облаять и оскорбить даже самых близких и лучших своих друзей! А что уж тут говорить о людях, к тебе не имеющих отношения! Почти для тебя посторонних! Тех ты вообще в грош не ставишь и готов облить помоями в любой момент! Надо учиться держать себя в руках и уважать чужое достоинство и честь. Вообще учиться жить с людьми.

– Значит, по-твоему, я с ними жить не умею? – еле сдерживаясь от крика, прошипел вне себя от ярости Саша.

– Пока не научился, – миролюбиво объявил Шура. – Но ты не мучайся. Зачем так переживать и страдать? У тебя впереди уйма времени. Успеешь научиться. И обращению с людьми тоже. Главное – захотеть и понять, чего ты не умеешь.

– Да, – тут же вставил неугомонный Саня, – но научился сам – научи товарища! Как там насчет меня?

– Отстань, надоел! – заорал Саша.

– Я тебя не понимаю, – безмятежно протянул Санька. – Ты что, до сих пор не можешь выбрать между Люсей и Катериной и сообразить, кто из них тебе нужнее? Или собираешься их совмещать? Так этот номер здесь не проходит! Обе девицы с характерами. Эти две фики-феки своего не упустят и твоего не отдадут. И делить тоже ничего и никого не станут. Ты хотя бы это понимаешь?

Саша несколько поостыл.

– Ты противоречишь сам себе. Три минуты назад утверждал, что я умный.

– Я ничего не утверждал, это Шурка! Ты малость перепутал, – хмыкнул Саня. – А у меня есть на этот твой счет собственное и, может быть, совершенно противоположное мнение.

– Противоположное? – снова закипел Сашка.

– Ну ладно, успокойся! Чего ты, в самом деле, такой нервный? – пошел на попятную Саня. – Как красна девица… Я же сказал – собственное… И вообще, мы, по-моему, удалились куда-то в сторону от первоначальной темы нашего разговора. Я так и не получил ответа на свой животрепещущий вопрос – ты с Людмилой разошелся или думаешь?

– Думаю, – буркнул Саша. – Не так все просто, как кажется…

– А ты не думай. Ты делай, – безмятежно посоветовал Саня. – И поскорее. Чего зря рассусоливать и время терять?

Шура улыбнулся:

– Не торопи его. Это очень серьезно. У него, может быть, кто знает, сейчас решается вся дальнейшая жизнь. Понимаешь, да?

– Ну, это ты загнул! – протянул Санька. – Нам ее решать рановато.

Но Шура был прав.

Саша действительно оказался на перепутье – возле сказочного камня, на котором грозно начертано три предупреждения-дороги: налево пойдешь – Людмила, направо – Катерина, а если прямо… Если прямо, то вообще неизвестно кто, но, скорее всего, уже третья в его жизни кокетка, обаяшка и красотка, такая необходимая и такая непонятная…

Саша не знал, что делать.

– Кстати, Санек, – вдруг хитро прищурился он, – а как же моя сестрица? Ты ведь, кажется, с ума сходил по ее пальчикам на клавишах? Остыл? А еще меня упрекаешь в двоеженстве!

Шура ухмыльнулся. Саня помялся.

– Это разные вещи, – наконец недовольно пробурчал он. – Совсем… И одно другого не исключает… И вообще, Гребенка – это мое будущее, а Людмила – настоящее. Дошло?

– Казуистика, – проворчал Саша. – Ты ловко умеешь изворачиваться, Портос… Нет, все-таки я предпочитаю обманываться только в одном доме! И этот дом – дом Полонских…

14

Маленький Саша оставлял Варю до обидного равнодушной. И поделать с собой она, его родная мать, ничего не могла. А главное, это было очень заметно и бросалось в глаза всем – и Володе, и его отцу, и тете Нюре, и тете Жене… Даже Вариным родителям сразу показалось что-то не то.

Проведав пару раз дочь, мама Паульсен заметила:

– Тебе, Варвара, не стоило рожать. Жила бы в свое удовольствие! Со своими книгами в обнимку.

Варя обозлилась. Все давно уже ясно, но зачем так афишировать?!

Она обиделась, замкнулась и решила родителей к себе больше не приглашать и по возможности избегать. Если захотят, могут пообщаться с внуком. Все равно ее дом теперь на Никольской, а не в Лефортове, где когда-то Петр Великий муштровал своих солдат. И где была Варина малая родина… Но Варенька ее поменяла на другую. И ничего особенного и страшного не произошло. Обычный переезд.

Рос Сашка ужасным почемучкой, чем радовал Володю – любознательный парень! – и раздражал Варю. Она безумно уставала от его бесконечных вопросов, и отвечать на них ей надоедало.

Говорить Саша начал рано, хотя тетя Женя уверяла, что для мальчиков это не типично. Тотчас начал сыпать целыми фразами, приставать ко всем и забрасывать всех вокруг вопросами.

– А почему здесь асфальт, а на даче земля?

– А где живет сон, который приходит ночью?

– А зачем собачка залезла на другую собачку?

При этом Варя покраснела, и, пока собиралась с мыслями, Сашка бойко сам нашел выход из положения и вполне разумный и логичный ответ:

– Они, наверное, так решили поиграть, да, мама? Я ведь тоже дома залезаю на диван, а потом с него прыгаю! Здорово получается!

Вообще Саша всегда старался самостоятельно подыскать более-менее приемлемое объяснение любой возникшей проблемы. И только потом словно сверял свой ответ с родительским или других взрослых. Они нередко не совпадали, и тогда Саша со свойственной ему с детства самоуверенностью думал, что старшие ошиблись или соврали. Варя иногда пыталась понять, зачем сын так дотошно выспрашивает обо всем. Ведь у него всегда есть четкое мнение о чем угодно и соглашаться с чужим он не намерен. Вероятно, хотел лишний раз убедиться в несостоятельности и глупости взрослых и в личном уме и догадливости.

Очень быстро сын начал собственные филологические и политические изыскания. Ну, это уже исключительно под влиянием профессора Гнома, который, по мнению и убеждению Вари, плохо оценивал возрастные особенности и возможности внука.

– Чем отличаются матросы от матрасов? – спрашивал Сашка и тотчас растолковывал для несообразительных. – У матрасов полоски вдоль, а у матросов – поперек. Правильно?

Варя раздраженно отмахивалась от всех полосок оптом.

– Я раньше думал, что «пороша» – это ласковое название поросенка. А ты, мама, песню «Стоит над горою Алеша» слышала? Она начинается со строки «Белеет ли в поле пороша». Потом мне все дед объяснил. И я уже больше не удивляюсь, при чем там поросеночек и откуда он в поле вдруг появился.

– А почему говорят «это злободневно»? Значит, это такой злой день? А почему он злой?

– Кариес – какое красивое слово… – Очень мечтательно. – А на самом деле жуткая гадость и страх… Почему? Ты меня больше к зубному врачу не води!

– А что значит «заматеревший холостяк»? Это человек, который живет и превращается потихоньку в свою мать?

– Мама, а ты знаешь, почему революционные матросы в Зимнем дворце били зеркала? Им собственные лица казались мерзкими!

После этого безапелляционного заявления Варя вынуждена была побеседовать со свекром. Профессор Гном крайне удивился:

– Возможно, я что-либо подобное и сказал когда-нибудь при Саше… Не помню… Странно, что он это зафиксировал… У мальчика феноменальная память! Это просто здорово!

Варя и на это тоже безнадежно махнула рукой.

Потом в присутствии Саши тетя Нюра зачем-то спела «Мурку», очевидно желая развлечь ребенка. Дитяти понравилось, и он попросил повторить на бис.

Тетя Нюра смутилась:

– Ну знаешь, Сашок, это блатная песня! Я просто так спела, тебя повеселить, а уж повторять ее… Блатная песня-то!

– А для кого она блатная? – спросил Сашка.

– То есть как – для Кого? Да просто блатная!

– Значит, ее поют какие-то начальники?

Ребенок знал значение слова «блат» только в одном смысле – «достать по блату».

В общем, Сашино домашнее семейное дружное воспитание Варю совсем не радовало.

Однажды тихим воскресным апрельским утром, когда земля уже выспалась и протерла глаза, почувствовав настоящую весну, Варя взяла Сашу и отправилась с ним гулять. Именно прогулки с сыном и были ее основным занятием. Остальное делали тетя Нюра, Володя и старый профессор Гном. Хотя тогда еще не такой старый.

Гребениченко уже готовились к летнему переезду на дачу, поэтому Володя с отцом собирали необходимые вещи. Если погода позволит, планировали уехать сразу после майских праздников.

Саша плохо помнил прошлое лето – он был еще слишком мал. Но заранее радовался даче, переезду, всему новому и замечательному, что сулила летняя жизнь.

– Куда пойдем? – спросила сына Варя, выйдя с ним из подъезда и крепко ухватив за руку.

Она даже тогда предпочитала спрашивать у Саши о его желаниях и настроениях. Потому что никогда, ни с кем и ни при каких обстоятельствах не хотела ничего решать самостоятельно. А Сашка, как любой другой нормальный мужчина, хотел. И даже на этом настаивал и нагло предъявлял свои права.

– В Кремль! – заявил сын.

– Ну уж нет! – нашла в себе силы запротестовать Варя. – Мы с тобой без конца туда ходим! Тебе не надоело? Ты там каждую бойницу и пушку наизусть знаешь!

– В Кремль! – настойчиво повторил Сашка.

Он не привык и не собирался даже по малолетству сдаваться и уступать свои твердо завоеванные позиции. И отлично знал, что матерью управлять очень легко.

Варя вздохнула и пошла по направлению к Красной площади привычным маршрутом. Вокруг мельтешили экскурсанты, нарядные дети и молодые симпатичные парочки, наметившие себе в этот милый день гулянье в центре столицы. Прямо в самом ее сердце, как патетически, с ложным пафосом восклицали и повторяли по радио.

Сашка промчался через весь Александровский сад с диким визгом и криком, на манер индейских вождей. Не хватало только перьев в голове да боевой раскраски. И ворвался, не дожидаясь матери, с трудом поспевающей за ним, на территорию Кремля, где тотчас стал карабкаться на одну из невысоких пушек, пытаясь ее оседлать. Раньше от этих восхождений его постоянно удерживала Варя.

Стоящие неподалеку два юных охранника пришли в ужас. Они никак не могли сориентироваться в нетипичной, чересчур нестандартной ситуации и решить, что же им предпринять и как реагировать на бойкого ребенка.

Варя подоспела вовремя. Один из солдатиков совсем одурел от воинственных кличей Сашки и готовился либо упасть в обморок – на солнце начинало припекать! – либо немедленно кликнуть на помощь военное кремлевское начальство и опозорить себя на век до самого конца службы. С трехлетним пацаном не справился! Он на глазах у охраны на пушку залез!

Второй караульный оказался покрепче и куда более стойким и выносливым. Но сойти с места – а как же вверенный ему пост? – он не смел. Поэтому, сурово нахмурив для устрашения брови, юный солдатик лишь посылал Сашке грозные взгляды, которые дерзкий резвый ребенок попросту не замечал. До взглядов ли ему, когда, наконец, удалось осуществить заветную давнишнюю мечту – забраться на пушку! А вот если бы еще выстрелить из нее…

Примчавшаяся Варя решительно сдернула сына с орудия и молча показала ему кулак. Ну, понеслось, подумала она. Уставший беззащитный караул вздохнул с облегчением. «Есть женщины в русских селеньях…» И в Москве тоже они есть. Что бы без них делали мужики?! Очевидно, писали бы исключительно печальные, горестные стихи, где тосковали бы по силе женской… Все как обычно.

Но Сашка ничуть не смутился оттого, что на помощь безынициативной, безвольной и бесхребетной охране прибыло мощное подкрепление в виде матери, и перешел к более активным боевым действиям. Он легко вырвался из материнских, тоже не больно-то сильных рук и подлетел к караульным. Те окончательно растерялись. Даже второй, что казался предприимчивее.

– Малец, кыш отсюда! – страшно насупившись, прошипел, нарушая устав, второй охранник, пока первый вновь спешно готовился к новому обмороку. – Вон мамка твоя бежит! Дуй к ней, да поскорее!

Сашка думал абсолютно иначе. И пока Варя не подоспела на выручку солдатикам, он ловко схватился за оружие первого, чутко угадав слабейшего, и рванул на себя, пытаясь отобрать. Поскольку тогда еще никакие камикадзе и шахиды были не в моде и ни о каких террористах слыхом не слыхивали, то караульные – теперь уже оба – были близки к шоку.

«Куда это смотрят врачи? – удивилась Варя, подлетая к сыну. – Какая медкомиссия и какие психиатры могли разрешить таким мальчикам охранять важнейший объект страны?! Додумались, кого здесь поставить! Суток пять размышляли да вычисляли, наверное! А то и больше!»

Но долго раздумывать по поводу недальновидности советских медиков казалось непозволительной роскошью. Требовалось немедленно спасать от ребенка бравую гвардию Кремля.

– Немедленно отцепись от солдат и дай мне руку! – скомандовала Варя и сама тотчас твердо завладела этой детской проворной рукой. – Ты что себе позволяешь?! Больше в Кремль ни ногой! Никогда не поведу! И не надейся!

Услышав ее громкое заявление, солдаты дружно выдохнули, словно по приказу. А Варя, не выпуская Сашкиной ладони, потащила его прочь из Кремля. Сын не очень сопротивлялся, шел довольно послушно и смирно – понимал, на чьей стороне сила и что его поведение оставляло желать лучшего. «Ничего, – спокойно думал Сашка, – мама все забудет и простит. Она забывчивая и рассеянная и любит утыкаться в свои книги. А папа и дед тем более. В следующий раз приду сюда с дедом или с папой и уж тогда точно отберу у военных пистолет. Надо, наконец, посмотреть, как он устроен».

– Безобразие! – зудела у него над ухом нудной осенней мухой мать. – Ты просто какой-то завоеватель! Просто викинг какой-то!

Сказала и споткнулась. Осеклась, подавилась своими словами… И замолчала. Сашка внимательно снизу взглянул на мать, чутко рассмотрел в ее лице что-то нехорошее, необычное и разумно решил со своими экспериментами немного повременить.

Они вышли из ворот и остановились ненадолго, вместе обдумывая, куда бы еще пойти погулять. День только начинался. Очень хороший теплый апрельский день. И возвращаться домой им обоим не хотелось.

– Варьюша… – сказал кто-то рядом, совсем близко. – Варьюша… Ну вот я и нашел тебя… А это, значит, твой сын…

Варя резко повернулась. Неужели прошло столько лет?.. Не может быть… А он, кажется, совсем не изменился, все такой же молодой, загорелый, веселый… Так сильно выделяющийся своим иностранным обликом и одеждой среди москвичей и гостей столицы, аккуратно, осторожно и даже боязливо обтекающих его с обеих сторон…

– Ты совсем не изменился, викинг… – пробормотала Варя. – Все такой же молодой и загорелый…

– Ты тоже, – усмехнулся он. – Но не загорелая. Мне нравится, как ты меня называешь.

– Так ведь лето еще начинается, – отозвалась Варя. – Еще успею почернеть… Вот поедем на дачу… А потом я уже немного постаралась… Вот!

В доказательство своих слов она слегка сдвинула ремешок часов, чтобы продемонстрировать белый ободок.

– Это грязь! – усмехнулся Алекс.

– Что? – по-детски обиделась Варя. – Какая грязь? Думай, что говоришь!

– А я как раз думаю! У вас наверняка что-нибудь с горячей водой. Ее отключили на время или случилась очередная авария. Ты знаешь, Варьюша, к советским профилактическим летним отключениям горячей воды я уже привык и даже почти приспособился. Потому что бывал в Болгарии и Чехословакии, которые пошли исключительно вашим социалистическим путем. Но когда здесь в доме, где я жил, отключили заодно и холодную воду…

Варя засмеялась.

– Тебе смешно? – обиженно протянул Алекс. – А у меня был почти шок… Я никак не мог понять, как это можно лишить людей обычной возможности сходить в туалет… У вас особый менталитет и совершенно необычное сознание. – Алекс поморщился. Скорчил презрительную гримасу. – Да и насчет тепла… У вас это называется лето? Ерунда! Здесь нет даже настоящего солнца! Хотя, правда, у вас есть Кавказ, Средняя Азия, Крым… – Он хитро прищурился и взглянул на Варю. – Да, Крым…

Он говорил по-русски довольно чисто и почти без акцента, потеряв его за прошедшие годы.

– Мы живем в том обществе, в каком живем! – резко отозвалась Варя и замолчала.

Да, она давно догадывалась – что там догадывалась! – хорошо знала, в чем дело. Когда он успел всюду побывать?.. И где сумел так загореть в апреле?.. Ее арестуют за связь с иностранцем… Да что там с иностранцем, это еще полбеды… За связь с иностранным шпионом. И еще неизвестно какой страны… Ее родной Швеции или какой-нибудь другой… Вряд ли маленькая Швеция будет устраивать такие тайные вылазки. И все было так запутано, закутано паршивой секретностью и тайной… Зачем Алекс сейчас приехал в Москву? А впрочем, Варе все равно, совершенно безразлично – для чего и почему – и наплевать на свою судьбу. Вот только Сашка… Да, если бы не Сашка… Хотя его и без Вари прекрасно вырастят Гребениченко – Володя, его отец, тетя Нюра…

Они сейчас абсолютно не принимали Сашку во внимание, но он был не из тех, кого так просто забыть. Малец ловко вытянул свою ладонь из ослабевших материнских пальцев – она вообще стала какой-то рассеянной, – подошел к Алексу и дернул его за руку.

– Ты кто? Откуда приехал? Ты иностранец? А где ты познакомился с мамой?

Алекс присел на корточки рядом с Сашей.

– Я приехал издалека. Ты похож на маму. А как тебя зовут?

– Александр! – гордо заявил Варин сын.

Алекс задумчиво посмотрел на Варю. Она окончательно стушевалась.

– Значит, мы тезки, – заметил Алекс. – Здорово! Спасибо тебе, Варьюша!

– Но как бы ты меня нашел? – пробормотала она. – Мы ведь встретились случайно…

– Если не считать, что ты совсем рядом отсюда живешь, – перешел на английский Алекс. – И потом, ты же ходишь проверять мои письма на почтамт… Или уже перестала? А я отлично знаю, где он находится. День-два дежурства возле него…

Он пристально заглянул Варе в глаза, и она покраснела.

– Ходишь, – удовлетворенно повторил Алекс. – И довольно часто… Ну вот… Это просто, Варьюша… Мы с тобой встретимся завтра. Ты не возражаешь? В половине седьмого. Вот адрес и телефон. – Он протянул ей записку, и Варя быстро спрятала ее в сумочку. – Там никого нет. Кроме меня. И тебя…

Интересно, что подумал сын? И что он позже расскажет отцу и тете Нюре?.. Как Варе выкручиваться из этой ситуации?.. Встретила знакомого по издательству? Автора книги, которую переводила? Бывшего однокурсника, живущего за рубежом?.. От любого объяснения за версту несет неправдой…