Текст книги "Зелен камень"
Автор книги: Иосиф Ликстанов
Жанр:
Прочие приключения
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)
Вопрос.Остановитесь на обстоятельствах вашего первого приезда в Россию и знакомства вашего отца Ричарда Прайса с инженером Петром Павловичем Расковаловым и жителем города Горнозаводска Халузевым Никомедом Ивановичем.
Ответ.В Россию меня привез в 1911 году муж моей тетки Самюэль Гриншоу, занимавший видный пост в «Нью альмарин компани». Я жил в Новокаменске, в семье Гриншоу, девять лет, с восьмилетнего до семнадцатилетнего возраста. В 1913 году за мной приехал мой отец, торговец драгоценными камнями Ричард Прайс. Соблазненный хорошей медвежьей охотой, он задержался в Новокаменске, случайно познакомился с Халузевым и стал его компаньоном по некоторым торговым операциям.
– Что надо понимать под «некоторыми торговыми операциями»?
– Отец скупал в компании с Халузевым альмарины, отдавал их в огранку и затем отвозил партиями в Петербург. Несколько раз он возил камни также в Амстердам и Лондон.
– Это надо уточнить и дополнить: ваш отец в компании с Халузевым скупал и перепродавал хищенные альмарины; через его руки также проходило золото, похищенное на приисках. Кроме того, у вашего отца был и еще один источник обогащения – охота за удачливыми хитниками.
– Я этого не знаю.
– Халузев и врач Абасин утверждают, что ваш отец привлекал и вас к этому делу, чтобы «укрепить» вашу руку. Халузев утверждает, что во время одной из этих экспедиций вы были захвачены хитниками, избиты, но оставлены в живых; хитники, эта «двуногая дичь», человеколюбиво приняли во внимание вашу молодость. Это было так?
– Не помню…
– Остановитесь на истории отношений вашего отца и Халузева с инженером Петром Расковаловым. Предупреждаю, что по этому вопросу уже имеются полные показания Халузева, и рекомендую не отклоняться от истины.
– Знакомство моего отца с Расковаловым началось в доме Самюэля Гриншоу на одной из вечеринок. Здесь Расковалов резко оскорбил моего отца, который непочтительно отозвался о геологических теориях Расковалова. В результате этого скандала мой отец и Расковалов стали врагами. Примирились они через несколько лет при необычных обстоятельствах. Во время одной из поездок в тайгу отец и Халузев поссорились с группой хитников. В критический момент появился инженер Расковалов, которого хитники считали своим защитником. Он приказал хитникам оставить моего отца и Халузева в покое. С тех пор между моим отцом и Халузевым, с одной стороны, и Расковаловым, с другой стороны, установились более мирные отношения. Убежденность Расковалова в том, что он близок к открытию «альмаринового узла», передалась Халузеву, а от Халузева – моему отцу.
– Как и при каких обстоятельствах Халузев и ваш отец стали владельцами Южнофранцузской, так называемой Клятой шахты?
– За несколько лет до приезда в Россию моего отца Клятой шахтой заинтересовался крупный рижский делец, работавший на Урале. Он приобрел это мертвое предприятие у прежнего владельца, но вскоре разочаровался в Клятой шахте и за бесценок уступил ее «Нью альмарин компани». Обществу также не повезло: шахта давала малоценный, плохо окрашенный альмарин. Вот почему общество продало шахту Никомеду Халузеву, который официально выступал единоличным покупателем предприятия, причем одновременно был составлен частный акт между Халузевым и моим отцом о совместном владении ими Клятой шахтой.
– Чем объясняется то, что ваш отец, Ричард Прайс, не выступил открыто в роли покупателя?
– Это было сделано для того, чтобы не бросать тень на Гриншоу, который содействовал сделке явно в ущерб «Нью альмарин компани».
– Имелось и еще одно соображение. Вы подтверждаете следующее показание Халузева (см. лист дела 254)?
– Да, теперь я вспоминаю, что Расковалов соглашался взять на себя управление Клятой шахтой лишь при том условии, если Халузев будет единоличным владельцем предприятия. Зная, что мой отец и Халузев компаньоны, он требовал, чтобы для данного случая компания была нарушена. Он объяснял это тем, что не хочет добывать зелен камень для Прайса. Лишь впоследствии, незадолго до ликвидации шахты, Расковалов узнал, что мой отец является совладельцем шахты, и примирился с этим.
– Итак, Расковалов не был совладельцем шахты?
– Нет. По контракту, заключенному им с Халузевым, он в случае нахождения «альмаринового узла» должен был получить пятнадцать процентов от добычи камня в натуре.
Оставив работу в «Нью альмарин компани», Расковалов перебрался на Клятую шахту в звании управителя. Это было в тревожное время революции и гражданской войны, нужно было спешить с поисками «альмаринового узла». К работе Расковалов привлек четырех забойщиков – преданных ему хитников.
Предположения Расковалова подтвердились. Однажды он с полной уверенностью заявил, что держит «альмариновый узел» в руках. Время было настолько тревожное в политическом отношении, что отец немедленно принял меры предосторожности: все жители рудничного поселка – впрочем, к тому времени их осталось очень немного – были удалены, жилые и поверхностные шахтные строения были сожжены, отец подготовил необходимые материалы для взрыва шахтного ствола.
В эти дни забойщики подсекли невероятно богатую альмариновую жилу и начали ее разборку. Отец окончательно отрезал шахту от остального мира. Роман Боярский, лесник и хитник, доставлял в шахту вино и продукты, а мы с отцом и Расковаловым не выходили из забоя. Горняки работали в пьяном угаре. Несколько раз Расковалов увозил в Горнозаводск камень, предназначенный в огранку.
Этим делом в доме Халузева занимались три гранильщика, в том числе знаменитый Пустовалов. Забой давал крупные и полноценные камни удивительной красоты.
Однажды Халузев через Расковалова, довольно далекого от политики, сообщил, что положение Колчака предельно обострилось, что со дня на день можно ожидать крушения белогвардейской власти на Урале. Было решено кончать с Клятой шахтой. В то время как в забое продолжалась работа, мы с помощью Романа Боярского подорвали в двух местах ствол, проникли в шахту через один из продушных ходков; отец пообещал встревоженным забойщикам в конце дня вывести их на-гора и устроил отвальную попойку. Забойщики напились до полного беспамятства и были уничтожены моим отцом и Расковаловым. Вслед за этим мы трое пробрались в Горнозаводск и вскоре втроем выехали на восток, чтобы через океан отправиться в Америку. Неподалеку от Владивостока мы попали в железнодорожную катастрофу, организованную красными партизанами. Расковалов погиб и был похоронен в общей Могиле. Мой отец сообщил об этом случайной оказией на Урал его жене и Халузеву.
– Сколько забойщиков было занято разборкой жилы?
– Я уже сказал – четыре.
– Халузев утверждает, что их было три.
– Старику изменила память: сосчитайте черепа в «печи».
– Да, в забое, за барьером отваленной породы, действительно обнаружены останки четырех человек, но один из них не был забойщиком.
– Не понимаю…
– Нет, понимаете! Вам не приходилось видеть этот медальон?
– Никогда.
– Не можете ли вы сказать, чей портрет в медальоне? Кто эта женщина?
– Я не знаю ее.
– Это жена Расковалова, Мария Александровна, и вы, вероятно, ее встречали в Новокаменске. Медальон составляет часть браслета, который Расковалов носил на руке, над локтем. Уничтожив все, что могло бы помочь опознанию личности четвертого «забойщика», ваш отец и вы не заметили этого браслета, как и этих золотых часов, выпавших из кармана Расковалова, когда вы переносили его труп в «печь».
– Хорошо… В таком случае, все начистоту. Расковалова, как и забойщиков, убил Роман Боярский.
– Убил по приказу вашего отца?
– Да…
– Как неосмотрительно поступили вы, Роберт Прайс, добив полумертвого Романа Боярского, уничтожив человека, который смог бы подтвердить этот пункт! Но вот что интересно – Романа Боярского вы убили тем же способом, каким убиты забойщики много лет назад с помощью серебряного трехзубого кастета – любимого оружия вашего отца, по словам Халузева. Забойщиков убил ваш отец – это несомненно. Кастет перешел к вам по наследству от вашего отца, Ричарда Прайса?
– Почему вы не допускаете, что у Романа тоже был кастет?
– Роман был хитник, но не разбойник, не душегуб Трудно предположить, чтобы он решился на такое преступление да к тому же одолжил кастет у вашего отца. Кастеты бывают очень разнообразными по форме, и следствие показало, что забойщики в шахте и Роман в своей избе убиты одним и тем же прайсовским кастетом. Но с помощью кастета в шахте были убиты лишь забойщики. Петр Расковалов убит тремя выстрелами в голову из нагана. Халузев утверждает, что револьвер системы «наган» был вашим любимым оружием. Ваш отец из огнестрельного оружия предпочитал «кольт». Итак, Роберт Прайс, очевидно, что забойщиков и Расковалова убили вы с отцом. Настойчиво рекомендую вам прекратить запирательство и рассказать все, что вам известно по делу Клятой шахты. – Хорошо…
Из скупой записи допроса перед Павлом встала последняя страница горной драмы, разыгравшейся в Клятой шахте. Прайс-отец, покончив с тремя забойщиками и набив свою трубку (также найденную впоследствии на месте преступления), закурил в ожидании сына, который должен был помочь ему перенести трупы в «печь». Помехи он не боялся. Расковалов уехал в Горнозаводск, с тем чтобы провести день возле своей больной жены.
После шума пьяных голосов в забое наступила тишина, лишь из-за поворота штрека по временам доносились голоса сына и Романа Боярского, подготавливавших завал. Ричард Прайс был спокоен – все шло по намеченному. Роберт должен был подготовить завал и выстрелом сзади покончить с хмельным Боярским. Прайс был уверен в своем сыне: мальчик обещал стать «настоящим человеком». Шрам на подбородке немного обезобразил его, но сделал лицо мужественным, а это не мешает жизни.
В это время в шахту совершенно неожиданно вернулся Расковалов.
Поравнявшись в штреке с молодым Прайсом и Романом Боярским, подняв лампочку над головой, он спросил, что они делают, выслушал ответ Роберта и, не сказав ему ни слова, обратился к Роману:
– Немедленно отправляйся в Конскую Голову, там в твоей избе сложено все, что я привез из Горнозаводска. Принеси через болотный ходок хлеб и мясо. Пить не смей, пока не вернешься в шахту.
Приказания этого человека выполнялись беспрекословно: Роман исчез в штреке. Расковалов двинулся к месту работ. Почему Роберт не сделал того, что он не успел сделать с Боярским: разрядить свой наган в затылок удалявшемуся Расковалову? Ведь он знал, что это входило в планы отца. Он боялся промахнуться и остаться с глазу на глаз с могучим, бесстрашным человеком; боялся он и того, что Роман может услышать выстрел и вернуться.
Молодой Прайс последовал за Расковаловым.
Появление Расковалова поразило Ричарда Прайса: он рассчитывал покончить с шахтой задолго до возвращения Расковалова из Горнозаводска, встретить Расковалова на глухой дороге между Конской Головой и Кудельным и кончить игру с этим чудаком. Иного выхода не было. Фантазии Расковалова с каждым днем становились все опаснее: он был против уничтожения Клятой шахты; он однажды сказал, что в случае победы советской власти права владения шахтой законно перейдут к, народу. Он решительно отвергнул предложение Прайса составить ему компанию и эмигрировать в Америку; однажды в споре с Прайсом он назвал Клятую шахту «своим» делом, желая этим сказать, что открытие «альмаринового узла», основанное на геологическом предвидении, – это дело его жизни, что он не позволит погрузить в темноту, в забвение свою изумительную находку. От Расковалова «все сильнее пахло красным».
Прайс уже давно знал, что с Расковаловым они мирно не разойдутся. Неминуемую и роковую стычку с Прайсом предвидел и Расковалов. Решительно отвергнув предложение Прайса уехать за границу, он в то же время, к удивлению Халузева, «на всякий случай» составил завещания…
Когда Расковалов, только что вернувшийся из Горнозаводска, появился в забое, Прайс подумал, что прежде всего разразится буря по поводу подорванного ствола, но, по-видимому, Расковалов, проникший в шахту через Клятый лог, не знал еще, что шахта убита.
– Где забойщики? – спросил он у Прайса, удивленный тишиной в забое.
– Спят, – ответил Прайс. – Хотите выпить?.. Что слышно в Горнозаводске?
Не ответив ему, Расковалов направился к тому месту, где обычно отдыхали забойщики, и приблизил лампочку к лицу первого из увиденных им мертвецов. Он понял все сразу, отбросил лампочку, выхватил револьвер и крикнул Прайсу из темноты:
– Если тронешься с места – убью!
Прайс знал, что будет убит при первой же попытке погасить лампочку, стоявшую на камне в двух шагах от него; он и не сделал этой попытки.
– Оставьте, Петр, – сказал он. – Вы прекрасно понимаете, что иначе я не мог поступить. Либо никто, кроме Прайса, вас и Халузева, не будет знать об «альмариновом узле», либо «альмариновый узел» попадет в руки большевиков. И оставьте сентиментальности!
Молчаливый и потому еще более страшный, Расковалов приближался к Прайсу.
– Бросьте дурить! – крикнул Прайс и упал.
Он сделал это своевременно: пуля пролетела мимо.
– Роберт, на помощь! – крикнул Прайс. Расковалов уже склонился над Прайсом.
– Встань! – крикнул он, взбешенный. – Встань! Я не хочу убивать лежачего, а тебя надо убить трижды за этих людей! Подлая собака! Мало тебе нашего зелен камня, тебе нужна еще и русская кровь!
Он заставил Прайса подняться на ноги и тряс его с яростью, забыв о существовании Прайса-младшего, юнца со шрамом на подбородке, достойного сына своего отца. Роберт выстрелил сбоку – Расковалов упал, увлекая за собой Ричарда Прайса. Роберт выстрелил еще два раза в голову Расковалова. Затем Прайсы перетащили трупы в «печь», отвалили лестницу, хотели сжечь ее, сжечь тачки, подорвать «печь», уничтожить все следы преступления, но в это время возвратился Роман с пустыми руками.
– Где хозяин? – спросил он, так как признавал своим хозяином только Расковалова. – В Конской Голове хитники пируют. Нельзя из моей избы поклажу вынести, проследят. До ночи ждать надо.
– Петр Павлович повел забойщиков на Баженовку через пещеры, – спокойно ответил Ричард Прайс. – Идем делать завал.
Роман почувствовал неладное. Встревоженный, он недоверчиво пошел вслед за господами со своей страшной берданкой наперевес. Когда были подорваны динамитные шашки, когда на подбитые стойки рухнула кровля штрека, Ричард Прайс решил, что этого достаточно. Правда, оставалась неразрушенной вертикальная выработка – так называемая восстающая, – служившая для вентиляции забоя, но она проходила в слабом грунте, была не креплена, и Прайс надеялся, что она завалится сама собой. К тому же Прайсов тревожило поведение Романа. По мере того как проходил хмель, он становился все недоверчивее и мрачнее. Когда молодой Прайс хотел зайти ему в тыл, он крикнул: «Эй, не балуй!» и поднял берданку. Этот великан был страшен.
Через болотный вентиляционный шурф люди вечером вышли на поверхность, выбрались на тропу.
– Прощай, Роман, – сказал Ричард Прайс. – Ты получил от Расковалова все, что тебе полагалось. Живи и жди нас… Мы вернемся, когда с красными будет покончено. Жди нас и молчи. Ты будешь молчать, потому что красные не простят тебе, что ты разрушил шахту. Понимаешь? Иди в Конскую Голову, мы пойдем в Баженовку. Все, что оставил Расковалов в твоей избе, – твое. Выпей за наше здоровье!
В Горнозаводске Прайсы провели у Халузева всего несколько часов. На вопрос Халузева, где Расковалов и придет ли он на Мельковку, Ричард Прайс ответил, что Расковалов все же решил эмигрировать, что он пошел проститься со своей больной женой и сыном и от них поедет прямо на вокзал, где его будут ждать Прайсы.
– Как же так? А завещания, которые он оставил у меня? А кисеты? – удивился Халузев. – Он хотел сегодня передать завещания нотариусу.
Халузев рассказал Прайсу, что душеприказчиком по завещаниям Расковалова, составленным в пользу сына и жены, Расковалов назначил его, Халузева, и что завещанное – камни, запечатанные в двух кисетах, почти все, что пришлось на долю Расковалова из добычи – пока также доверено Халузеву.
– Жена Расковалова больна, а полагаться на нотариусов сейчас рискованно, – сказал Прайс. – Храните все, что оставил вам Расковалов. Как только в России будет наведен порядок, мы с Расковаловым вернемся.
Никомед Иванович попросил Прайса передать своему спасителю, что он свято выполнит клятву в отношении сына и жены Расковалова.
Закончив все расчеты с Халузевым, получив свою долю ограненных камней, Прайс и его сын выехали на восток. На тот случай, если бы Ричарду Прайсу удалось вернуться в Россию и встал бы вопрос о судьбе Расковалова, он передал с дороги в Горнозаводск ложную весть о случайной гибели Расковалова в Сибири.
– Акционерное общество уральского бизнеса под названием «Новоуральская объединенная компания» было организовано мною в начале второй мировой войны по совету моего отца, уже находившегося при смерти. Особенно широко развернуло общество свою деятельность в тот период, когда стало ясно, что Америка и Англия сумеют повернуть германский фашизм на восток. Мне удалось привлечь к участию в обществе несколько финансовых деятелей, главным образом в Англии и США. Общество ставило своей задачей приобретение акций уральских горнозаводских обществ, чья деятельность была прекращена Октябрьской революцией. Совершенно обесцененные фонды этих обществ, уже выведенные из биржевой котировки, приобретались нами тайно через подставных лиц. Особенно охотно общество покупало бумаги акционерных обществ, в которых активно участвовал иностранный капитал, главным образом английский, – я подразумеваю Кыштымское общество, Симское общество, Общество сысертских заводов, Южноуральское горно-промышленное общество, Общество лысьвенских заводов, Общество северных заводов, Общество верх-исетских заводов, Невьянское общество.
К тому времени, когда наше общество юридически овладело весьма значительной частью промышленности Урала, разразилась сталинградская катастрофа немецкой армии. Стало ясно, что наша ставка на поражение Советской Армии бита. Уральские акции снова на некоторое время превратились в груду бумажного хлама.
К счастью, мне удалось заинтересовать в судьбе «уральского портфеля» мистера Н., одного из крупнейших финансовых деятелей США. Он согласился принять участие в «Новоуральской объединенной компании», но лишь при условии главенствующей роли в этом деле. Материальные обстоятельства вынудили администрацию общества пойти на это условие. Во главе администрации остался я.
– Что побудило вас приехать в Россию?
– В последние военные месяцы и в первые послевоенные годы мистер Н., уже по своей инициативе, стал форсировать рост «уральского портфеля». На биржу проникли слухи о деятельности общества. Ко мне обращались бывшие владельцы уральских предприятий, предлагавшие уступить свои права, однако мистер Н. заявил мне, что мы не имеем возможности «покупать кота в мешке», что нужна полная информация о нынешнем состоянии тех или иных предприятий на Урале и, в частности, о том, насколько велики капиталовложения, сделанные советским правительством в эти предприятия.
– Причем, конечно, предполагалось, что потерявшие всякую ценность бумаги, приобретенные «Новоуральской объединенной компанией» чуть ли не по цене бумажной макулатуры, рано или поздно позволят мистеру Н. овладеть предприятиями, в которые советский народ вложил большой труд и громадные средства?
– Да.
– Вы приняли предложение мистера Н. о поездке на Урал, зная, что собирание экономической информации в чужой стране без разрешения и даже без ведома правительства этой страны называется шпионажем?
– Да.
– Очутившись на территории Советского Союза, вы интересовались только теми предприятиями, которые существовали до революции, или же интересовались также предприятиями, целиком построенными за годы советской власти?
– Я не желаю останавливаться на этом!
– Но мы вынуждены будем еще вернуться к вашей так называемой «экскурсионной поездке» по Уралу.
– Обратиться к Халузеву меня заставила необходимость, так как я вскоре после приезда на Урал был выслежен и при известных вам обстоятельствах лишился находившихся при мне средств. Бывший компаньон отца встретил меня неприветливо, предоставил мне приют лишь на два дня и просил найти другое пристанище.
Халузев, которого я в юности знал уже пожилым человеком, теперь произвел на меня впечатление совершенной развалины, тем более что он еще не совсем оправился после воспаления легких. Он был уверен в своей близкой смерти, много молился, вообще казался совершенно отрешившимся от жизни. При первом же разговоре он сказал мне, что убежден в незыблемости советской власти, не верит в возможность ее ликвидации насильственным путем.
Недостаток средств вынудил меня поставить вопрос о передаче мне части тех камней, которые были доверены Халузеву Расковаловым для вручения его сыну и жене.
Халузев решительно отказался сделать это. Он ограничился выдачей незначительной суммы и посоветовал мне скорее уехать из России. Старик навязчиво расспрашивал меня об обстоятельствах гибели Петра Расковалова в Сибири, явно не веря мне. Он много рассказывал мне о Павле Расковалове, «замечательном молодом человеке», который, по мнению Халузева, обещал в отношении горного искусства не меньше, чем его отец.
Мое появление в доме Халузева пришлось на канун того дня, когда Павел Расковалов получил инженерский диплом. Халузев не скрыл от меня, что послал Павлу Расковалову письмо-приглашение и намерен вручить молодому инженеру завещание и ценности, завещанные отцом.
На все мои уговоры не делать этого, так как Павел Расковалов может заинтересоваться происхождением камней и указать советской власти «альмариновый узел», Халузев ответил, что «чему быть, того не миновать», что Халузев лично поставил уже крест на Клятой шахте и убежден, что это дело пропащее, заявил, что не хочет умереть клятвоотступником и не боится возможных последствий передачи камней Расковалову. Все же Халузев пообещал мне, что посоветует Расковалову «призадуматься» над камнями, и тут же высмеял меня, когда я выразил надежду, что в Расковалове при виде сокровища проснется жажда богатства.
«Не знаете вы, какие нынче в России молодые люди пошли, – сказал он. – Не о своей пользе думают. Им лишь бы большевикам услужить, да и сами они сплошь большевики. Только для пятилеток этих стараются».
Вечером следующего дня состоялась встреча Расковалова с Халузевым. Во все время их свидания я находился в соседней комнате – спальне Халузева – и, приоткрыв дверь, соединявшую спальню с гостиной, слышал каждое слово. Голос Расковалова показался мне чрезвычайно похожим на голос его отца. Вел он себя независимо, с большим достоинством.
Прежде чем отправиться во двор, где были спрятаны ценности, Халузев зашел в спальню со стороны коридорчика и попросил меня держаться потише. В последний раз я попробовал отговорить Халузева от опасного шага, но он не захотел меня слушать. По-видимому, звук наших голосов донесся до Павла Расковалова. По шуму шагов в гостиной я понял, что он ходит из угла в угол. Из осторожности я припер дверь плечом. Действительно, Расковалов сделал попытку открыть дверь и нажал на нее. Еще немного, и я должен был бы уступить. К счастью, в дом вернулся Халузев, и Расковалов оставил дверь.
«Все же интересно, что сделает Расковалов с камнями», сказал я после ухода Расковалова.
«Что бы ни сделал – не моя печаль», ответил Халузев.
Через час я уехал в Баженовку, решив на некоторое время скрыться в глухих гилевских местах. В Гилевке я устроился счетоводом при каменоломне местпрома, которая понемногу подготавливалась к пуску после длительной консервации. Спустя немного времени ко мне присоединились мистер Х. и мистер Р.
