Текст книги "Четырехкрылые корсары"

Автор книги: Иосиф Халифман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 25 страниц)

Значит, сравнение можно перевести в другую плоскость. Виды одиночных ос – корсаров – представляют обычно более или менее выраженных монофагов, способных продолжать род только на единственно необходимой для выращивания молоди пище. А ос общественных видов правильнее рассматривать как полифагов, они, подобно пиратам, готовы напасть на первого встречного, был бы только шанс осилить.

И корсары и пираты водились не только между тропиками Рака и Козерога в морях жарких стран… Царь Иван Васильевич Грозный содержал целую корсарскую флотилию на Балтике.

Некоторые морские пираты создавали общины, именовавшиеся даже государствами… Конечно, общины ос недолговечны: рождаются весной, распадаются осенью. Так ведь и общины пиратов были эфемерными. Но среди них известны и довольно примечательные. Вспомним историю Миссона и его советника – бывшего францисканского монаха Караччиоли. Это конец XVII века. Подняв бунт на «Триумфе», они объявили корабль плавучей республикой, управляемой на основе законов равенства и братства, «Триумф» стал нападать на корабли, перевозившие в Северную Америку черных африканцев, команда освобождала пленников, выбрасывала цепи за борт.

Позже Миссон и его сподвижники основали на севере Мадагаскара, вблизи Диего-Суарес, республику Либерталия – страну Свободы.

Еще одну такую республику основали бежавшие в конце XVIII века после восстания в Большерецком остроге на Камчатке русские ссыльные, солдаты и матросы, во главе с польским полковником Беневским. После многотрудных плаваний по Японскому морю, Тихому океану беглецы оказались в конце концов на том же Мадагаскаре, попытались повторить опыт Либерталии…

В обычных пиратских поселениях шатались всякого рода темные личности с серьгами в ушах, с яркими платками на голове. Нарисованный Корнеем Ивановичем Чуковским в его книжке для детей «Пираты. Людоеды. Краснокожие» капитан Карамузо, по кличке Дьявол, постоянно был «весь в золоте, кружевах и драгоценных камнях». Разодетые в шелка и бархат, пиратские шайки кутили в заезжих домах и трактирах, орали песни, опивались вином из золотых и серебряных кубков, ели с золотой и серебряной посуды, сорили дукатами.

Ничего подобного не было в пиратских Либерталиях. Всякая роскошь считалась преступлением, здесь не признавалась частная собственность, все соблюдали дисциплину, основанную на законах равенства и братства.

Не зря Виктор Рандю, автор сочинения «Ум животных» (оно вышло в Париже и 1864 году), писал: «Управление осиным общежитием служит примером… Каждый свободно живет в свободном граде, где от него требуется одно: не быть в тягость другим. Все действуют согласно, ни у кого нет ни на что ни привилегии, ни монополии. Над всеми господствует закон, великий закон общественного благополучия. От соблюдения этого закона не освобождается никто…»

Не зря современник Рандю – автор многотомных «Истории Франции» и «Истории французской революции» Лун Мишле, перу которого принадлежит также, что менее известно, том «Царство насекомых. Общепонятное чтение для всех сословий и возрасти» – включил в это свое изящнейшее сочинение главу: «Осы. Их ярость и неутомимая деятельность».

И знаете, что он здесь пишет? Он находит в этих созданиях – повторяю буквально: «может быть, самые высшие силы природы».

На этой и следующей странице – экспонаты из необыкновенной коллекции ленинградца В. 3. Бульванкера. Со всего света собирает он фотографии памятников животным. Слева – основатель первой в Японии промышленной пасеки Хироши Ватанабе; его стараниями сооружена и воздвигнута скульптура в честь медоносной пчелы. Она видна на заднем плане. Справа – холл, построенный в австралийском городке Бунарга в честь бабочки кактобластис, и окруженный фонтаном монумент в честь долгоносика – «единственная в мире статуя, прославляющая вредное насекомое», как говорится в листовке коммунальных властей города Энтерпрайз. Алабама. США…

Занятные речи ведет осиная царица, не правда ли? И самое удивительное, сообщения ее, в общем, верны, хотя в них есть и неточности. И, конечно, здесь ни слова нет о новых и новейших исследованиях. А надо сказать, тайны жизни ос открывались ученым не случайно и не так же просто, как история «Золотой цепи» – Санди, затаившемуся в пустом библиотечном шкафу, или тайны пиратов – Джиму, спрятавшемуся в пустой бочке из-под яблок на палубе «Испаньолы». Осы не спешат открывать свои секреты. Не всех исследователей ожидают в изучении ос одни лишь легкие и счастливые удачи…

Присланная мне книга обрывалась на весьма важном вопросе: заслуживают ли вообще насекомые того, чтобы исследованию их человек посвящал жизнь, которая каждому дается лишь однажды?..

И оказалось, сомнение это тревожит не только вымышленную осиную царицу, а и вполне реальных только начинающих свой самостоятельный путь молодых натуралистов.

Для Лены Гречки, с которой мы знакомы по первой главе, такие вопросы не существовали.

Но вспоминаются и другие письма.

Ижевский девятиклассник Володя Прокушен с гордостью сообщал, что уже три года занимается энтомологией. «Взялся за дело всерьез». Поначалу просто собирал насекомых, учился пользоваться определителями. Тут не все гладко: до сих пор в коллекции много образцов, оставшихся неопределенными. «Такое пособие должно быть настольной книгой для натуралиста, работать с определителем в библиотеке чистое мучение. Все время опасаешься, что тебя с твоими коробочками выставят из читального зала. Да и в школе одни подтрунивания. Но они меня не расхолаживают. Продолжаю заниматься, а критикам отвечаю: «Хихикайте, сколько вам угодно! Мое будущее ясно. Не то что – не хочется называть поименно – те, которым все равно, но какой дороге податься, кем стать: агрономом или астрономом, геологом или гидрологом. Я таким «всёравношникам» даже сочувствую…»

Или:

«Есть у нас в классе девчонка, ничего не скажу, чертовски способная, круглая отличница, по-французски так и чешет, это давно знали; но вдруг навестила школу польская делегация, оказывается, она и по-польски тараторит, – рассказывает одесский восьмиклассник Коля Кривенко и со вздохом добавляет: – Однако язва, каких мало, ехидна, колючка, пересмешница. Принесла как-то в класс старую французскую книгу. Книге больше ста лет, а на вид новенькая, коленкоровый переплет страницы с золотым обрезом. На большой перемене стала показывать картинки, все парту окружили, а Люда – так ее зовут – картинки поясняет. И вдруг слышу, спокойненько выговаривает слова: «А это мсье Буайе, простой фармацевт из города Экс. Чем прославился? Видите, на носу у него букашечка? Цикада, такая же, как наши, которые по вечерам трещат. Почему на носу? Он сам ее сюда посадил. Дли какой цели? Мсье Буайе не только лекарства умел изготовлять от кашля, от лихорадки, слабительные. Он умел еще и особенно свистеть. Свистнет, а цикада на носу затрещит в ответ. Здесь так и написано, что он с цикадой вроде разговаривает. А еще сообщается, что об этом фармацевте профессор Солье в ежегоднике научного общества целую статью напечатал, объявил: «замечательное событие в энтомологи».

Тут все сразу загалдели: «Ого, Коля, слыхал, что настоящие энтомологи умеют?». «А ты мухе хотя бы свистни!», «Он пауков предпочитает…» и все в таком духе. А я стараюсь выдержку сохранить, замечаю: «Между прочим, паук не насекомое…»

«Некоторые мои подруги, узнав, что решила во что бы то ни стало быть энтомологом, не скрывают удивления: как можно такую неприятную специальность избрать «Они ведь противные, твои насекомые, – копошатся чего-то», – убеждают они меня», – писала тюменская абитуриентка Серафима Ермакова.

«Боюсь, меня посчитают опоздавшим родиться Паганелем, если я признаюсь, что хочу изучать насекомых», – писал вологодский юннат Сергей Машинцев.

«В книге «Фабр» авторы Васильева и Халифман рассказывают, что Фабра в школе дразнили «Мухой». И меня так дразнят. Даже стихи-дразнилку сочинили. Принес я в школу книжечку Фриша «Десять маленьких непрошеных гостей», и на меня придумали песенку.

 
Мудрый наш Сергей Арканов
Развел в банке тараканов.
Все дивятся: вот те на-кось,
Зачем Сержу така пакость?
И действительно, к чему
Прусаки му-дрей-ше-му?
 

жалуется еще один Сергей, из-под Ленинграда.

«Прожить жизнь надо с пользой для людей. Но что может дать изучение козявок? – корят меня товарищи. – Зачем вступил в кружок юных энтомологов при нашей городской биостанции?» – сообщает восьмиклассник Давид Тевосян.

Что же, может, эти сомнения не так уж и безосновательны? Может, изучение насекомых не способно принести радость исследователю и не столь уж важно для людей?

…Среди памятников, воздвигнутых разными народами в разное время, существуют памятники животным. Больше всего их сооружено в честь собаки. В Японии в Токио, очень популярна скульптура, изображающая упряжку из пятнадцати полярных ездовых собак, погибших в одной из антарктических экспедиций. На окраине Парижа стоит памятник сенбернару Барри. Много сотен людей терпевших бедствие во время снежных бурь в Альпах, спасены этой замечательной породой, вот уже сколько десятилетий разводимой в специальном питомнике в Швейцарии. Надпись на цоколе монумента гласит: «Он спас сорок человек и погиб при спасении сорок первого».

И японский и французский памятники поставлены конкретным собакам. «Пусть собака, помощник и друг человека с доисторических времен, приносится в жертву науке, но наше достоинство обязывает нас, чтобы это происходило непременно и всегда без ненужного мучительства» – таков завет великого И. П. Павлова, начертанный на одном из барельефов, образующих пьедестал памятника лабораторной собаке, воздвигнутого в 1935 году перед зданием Института экспериментальной медицины в Ленинграде. В Ленинграде же у подножия бюста знаменитому путешественнику Н. М. Пржевальскому словно отдыхает навьюченный бронзовый верблюд – память о тех кораблях пустыни, что не вернулись из экспедиции ученого в глубь центральноазиатских пустынь.

В Якутске перед институтом мерзлотоведения стоит памятник мамонту, а у поселка Кулешово, Сумской области, недалеко от места, где в конце прошлого века также были найдены останки гиганта, высится обелиск, воздвигнутый в ознаменование исторической находки.

Есть в разных странах памятники лошадям – скакунам и тяжеловозам, коровам-рекордисткам, свинье с поросятами, даже зайцу, даже воробью: об этих памятниках написаны книги, в которых неожиданностей не меньше, чем в ином приключенческом романе. Но мы расскажем о памятниках насекомым. Их пока совсем немного.

На одной из площадей в городе Энтерпрайз, штат Алабама, США, установлена в 1919 году окруженная фонтаном колонна, несущая четырехметровую фигуру богини плодородия Цереры. В поднятых руках Церера держит отлитого из металла хлопкового долгоносика – злейшего вредителя хлопковых плантаций. Но надпись на пьедестале гласит: «В знак глубокой признательности хлопковому долгоносику – предвестнику расцвета – воздвигнут сей памятник благодарными гражданами Энтерпрайза, округ Коффи, Алабама».

Памятник в честь жучка да еще – вредителя?! До первой мировой войны фермеры Алабамы из года в год высевали на своих полях хлопчатник. В результате сильно размножился долгоносик, с которым не могла справиться и истребительная химия.

Лишь когда фермеры, поняв ошибку, перешли на правильней севооборот, начали возделывать также и другие культуры: кукурузу, земляной орех, картофель, сеяные травы, – долгоносик исчез, а фермеры стали собирать богатые урожаи. Вот чем заслужил хлопковый долгоносик признательность – он преподал земледельцам целого штата дорогую, ценную науку.

Долгоносик не единственное насекомое, удостоенное памятника. В 1960 году исполнилось 75 лет одному из пионеров японского пчеловодства Хироши Ватанабе. По его почину и благодаря его заботам в городе Гифу сооружен превосходно задуманный и исполненный памятник… На мраморной плите, верх которой оплетен шестиугольными контурами пчелиных ячеек, в двух неровных бронзовых кольцах изображена летящая пчела. Три фигуры – отца, матери и ребенка – прислонились к плите. Они смотрят на горящее золотом изображение удивительного насекомого, которое, собирая сладкий нектар, превращает завязь цветков в тяжелые, сочные плоды и ягоды, в увесистые арбузы и дыни, в полные семян корзинки подсолнечника, в темно-коричневые семена гречихи, в гладкие семянки льна, в опушенные ватой семянки хлопчатника, в семена кормовых трав…

Изображение перепончатокрылых на таблице, приложенной к старинному изданию книги Карла Линнея, – здесь и наездники, и осы, и пчелы, и шмели…

А вот в честь завезенной из Южной Америки бабочки кактусовая огневка (Кактобластис какторум), чьи гусеницы очистили земли Австралии от сорных кактусов опунций, в Бунарга, вблизи города Чинчилла, воздвигнут мемориал – скромное сооружение для концертов и собраний «Мемориал Холл», «Boonarga, kaktoelastis memorial Hall». Бронзовая доска на стене здания напоминает о помощи, оказанной фермерам Австралии огневкой, начисто уничтожившей дикие чащи, с которыми не могли сладить агрономы: никакая отравляющая химия их не брала, они и в огне не горели.

Пока только три памятника насекомым известны на нашей планете. Впрочем, люди еще очень мало знают о насекомых, очень неясно представляют себе, какое место занимают эти существа и в жизни природы, и в их собственной жизни.

Углубляясь в изучение любого насекомого, иной раз ловишь себя на мысли, что это занесенный на нашу планету пришелец, пришелец из неведомого, необычного мира, – мира, может быть, принадлежащего другой галактике.

Попробуйте хоть приблизительно нарисовать себе окружающее таким, как оно может восприниматься органами чувств насекомых. Совсем непросто представить себе мир жука, бабочки, мухи, муравья, осы.

Однако непросто – не значит невозможно. Теперь дотошно изучаются даже такие уголки и такие стороны мира насекомых, куда люди непосредственно заглянуть не способны, которых не могут ни слышать, ни обонять, ни осязать, – даже такие, о самом существовании которых мы можем только догадываться.

Вообразите себе, Вы в очках, а стекла очков сложные: составлены из трех-четырех полосок стекла, все вместе подобны радиоприемнику, который работает на разных диапазонах, или вроде телевизора, который принимает несколько программ, – пропускают световые волны разной длины и вовсе не различают, скажем, некоторых краток или их интенсивности. Ваши уши заменяет пара слуховых трубок, которые так процеживают и распределяют доходящие до барабанных перепонок шумы, что ультразвук, к примеру, слышен, но многие обычные частоты вовсе не воспринимаются. Дышите вы сквозь маску, а она пропускает к обонятельным клеткам лишь определенные, даже если примесь их в воздухе ничтожна, запахи. Это не всё. Ноги ваши обуты в башмаки, которые чутче любого сейсмографа регистрируют колебания почвы.

Этими фотографиями, напечатанными в «Жизни животных», известный советский исследователь зрения насекомых профессор Г. А. Мазохин-Поршняков наглядно показал, какой видит бабочку человек и какой она воспринимается сложными фасетчатыми глазами насекомого.

Анатомическое строение отдельных омматидиев, из которых состоит сложный глаз, подсказало инженерам конструкцию измерителя скорости самолетов. Один элемент устройства находится в передней части аэроплана, второй – в хвосте, оба нацелены вниз, на землю. Время, в течение которого участок земли перемещается от одного звена устройства до другого, измеряется электронной схемой, а данные измерений – автоматически соотносятся с высотой, на какой идет полет. В результате скорость перемещения определяется в километрах за час.

Дендрограмма… Это слово состоит из двух греческих корней: дендро – дерево, грамма – рисунок, изображение. Ни дендрограмме работы художника В. С. Гребенникова показаны родственные отношения между главными группами жалоносных перепончатокрылых. Надо только иметь в виду, что не все ученые одинаково представляют себе разные участки «древа жизни».

На плечах у вас куртка, подкладка ее измеряет силу и засекает направление вибраций в субстрате, а верх – на солнце обогревает, точнее, прогревает вас насквозь, зато в тени не то что не греет, наоборот, излучает внутреннее тепло тела, остужая его. Перчатки позволяют вашему осязанию различать, скажем, шероховатую сладость, гладкую горечь, душистые плоскости, лишенные запаха углы. И вы воспринимаете также воздействия силовых линий в магнитных полях.

Диковинно и странно подобное восприятие мира, а у каждого вида насекомого оно чем-нибудь отличается от других, так что есть не один мир, как мы часто говорим, насекомых, но разные миры в восприятии разных видов. Они сосуществуют одновременно – бесчисленные, несчетные, разнозначные, как и сами виды, чьи различия наглядны и неоспоримы даже для совершенно несведущих в энтомологии.

Всегда надо помнить: насекомое, пусть оно рядом с нами, может видеть другие краски, слышать другие звуки, ощущать иную температуру, все воспринимать по-своему. Даже время в их жизни течет не так, как у людей, в поведении своем они подчиняются иногда каким-то нам еще неведомым влияниям.

Но тогда, если вдуматься, шестиногие козявки способны открывать людям глаза на какие-то грани явлений и процессов, протекающих вне нашего физического поля зрения. Значит, мы вправе увидеть в шестиногих многообразные исследовательские приборы и орудия тончайшей чуткости, ключи к расшифровке тайн живой природы, ее истории, прошлого, настоящего, будущего. Вот, оказывается, как далеко способна заглядывать наука о существах, чья хрупкая жизнь столь недолговечна.

Но и насекомые оказывают многообразное воздействие на внешний мир. Мы имеем в виду не только выпитое вредителем в колосе зерно, не только источенные гусеницами плоды, скелетированные листья, поеденный молью мех, просверленное во всех направлениях личинками жука-типографа бревно, опыленную шмелем головку красного клевера… Эти и подобные им воздействия давно известны, наглядны, лежат на поверхности. Здесь мы говорим о других, еще очень мало известных, вообще говоря, просто незаметных, однако все же точно установленных наукой фактах.

Оказывается, к примеру, движение крыльев в воздухе, омывающем опушенное полосками тело летящего двукрылого, четырехкрылого, веерокрылого (есть и такие!), образует электромагнитные поля. Эти поля относятся к числу так называемых ауральных. Часть их порождается внутренними органами живых существ, другие возникают на поверхности тел частично под воздействием электрического поля атмосферы. Все относящиеся сюда вопросы исследуются новой наукой ауратроникой. Современные приборы, регистрирующие потенциалы насекомых, воспринимают колебания, исходящие с расстояния в метр!

Во многих планах сами насекомые становятся для человека миниатюрным прообразом конструкций разного назначения. Таким образом, наука о существах, снисходительно, а то и пренебрежительно именуемых козявками, способна давать непредвидимый урожай идей и для техники и для естествознания. Помогая глубже познавать природу, они помогают в то же время человеку овладевать ее силами.

Всего один только класс животного мира из примерно 60 известных на земле представляют насекомые. Зато класс этот не имеет себе подобных по численности, разнообразию и богатству форм.

Богатство и разнообразие форм. Численность… По подсчетам одних, на земле существует около 600 тысяч видов насекомых. Другие находят возможным говорить о 10 миллионах! Ладно, допустим, их в самом деле только (500 тысяч. Но сколько же на планете не видов, а созданий, относящихся к классу насекомых?

Конечно, практически невозможно пересчитать их поштучно. Однако косвенный метод определении придумать удалось. Было бы слишком долго рассказывать, как вывели нужную математическую формулу. Применили ее, посчитали, получилась величина порядка миллиарда миллиардов, то есть в среднем 250 миллионов насекомых на человека. Даже если только один вид из ста относится, как полагают, к вредителям, и то хлопот окажется достаточно.

Основоположник современной энтомологии французский натуралист Жан-Анри Фабр писал в конце прошлого века: «В большинстве случаев, насекомые мало подвластны человеку. Мы не всегда в состоянии уничтожить вредных или увеличить количество полезных. Странное дело! Человек прорезает материки, чтобы соединить два моря, просверливает Альпы, определяет вес Солнца и в то же время не может помешать крошечной тле-филоксере губить его виноградники или маленькому червячку попробовать вишни раньше владельца… Гигант побежден пигмеем?»

А вот что по тому же поводу писал в середине нашего века профессор Карл Фриш, о котором мы тоже не раз еще вспомним дальше: «Если гусениц бабочки становится слишком много, человек посылает против них самолеты и распыляет над пораженными лесами ядовитые химические вещества. Целые армии людей стремятся подавить размножение колорадского картофельного жука. Иногда, чтобы надежнее искоренить вредителя, человек вынужден уничтожать растения, им же самим взращенные на полях. Люди не жалеют никаких затрат, применяют самые губительные средства и все же не в силах стереть с лица земли вредящих им насекомых. Иногда человек довольствуется тем, что сдерживает размножение некоторых видов в определенных границах, на каком-то определенном уровне. Но часто не удается и это».

Говоря уже о наших днях, профессор Реми Шовен характеризует положение короче, но в еще более тревожном тоне.

«Нарастающая подобно морскому приливу масса насекомых, – сигнализирует он. – угрожает человеческим цивилизациям».

Какое странное противоречие! Человек вышел в космос, ступил на Луну, летательные аппараты с Земли достигают далеких планет, научно-техническая революция открыла для человечества возможность использования морских и океанских приливов, атомной энергии, расцветают электроника и кибернетика, а пигмей-насекомое, хоть его ничего не стоит мизинцем раздавить, по-прежнему доставляет людям всех пяти континентов бесконечно много забот.

«В большинстве случаев, – повторим снова Фабра, – насекомые мало подвластны человеку…» ведь это написано об одним-единственном проценте видов, признанных вредными для людей.

Кто не слышал, скажем, о перелетной саранче! За последнее столетие не раз были зарегистрированы стаи из десятков миллиардов этих созданий.

Наглядный пример массы, какой могут достигать некоторые виды насекомых, представлен еще на одной иллюстрации из уже знакомой нам книги Фигье: туча саранчи.

В истории саранчовых нашествий отмечена среди прочих туча саранчи площадью в шесть тысяч квадратных километров и весом, превышающим вес всего количества меди, свинца и цинка, добытых людьми с начала XIX и до начала XX века. «И то была, – писал как раз по данному поводу академик В. И. Вернадский, – даже не одна из самых больших туч… Выраженная в химических элементах и метрических тоннах, она может считаться аналогичной горной породе, или, вернее, движущейся горной породе, одаренной свободной энергией».

Когда-нибудь этой энергией еще заинтересуются инженеры…

…Обратимся, однако, снова к статистике и попробуем определить, сколько видов насчитывают отряды, составляющие всю энтомофауну, так сказать – «насекомое» население земли. Всех отрядов класса – 25. Три первых места по числу видов занимают: колеоптера – жесткокрылые, проще говоря, жуки; ленидоптера – чешуекрылые, или бабочки; наконец, перепончатокрылые – гименоптера: муравьи, пчелы, осы: они лишь немногим обогнали по разнообразию диптера двукрылых, мух; крупным отрядом считаются гемиптера – полужесткокрылые, хоботные – клопы…

Не следует, однако, особенно доверяться этой сводке. Число зарегистрированных видов может и не соответствовать действительной массе их в природе. Оно и понятно: жесткокрылые и чешуекрылые – наиболее заметные, красивые, даже броские и яркие – исследованы куда полнее и лучше, чем другие насекомые. Любители-коллекционеры давно оказывают предпочтение жукам и бабочкам. Потому-то их больше всего и описано.

Осы появились на земле давно. Исследователи, изучающие древних насекомых, обнаружили в балтийском янтаре осу из числа сфецид, рода Пассалекус. Находки хранится в коллекции Института палеонтологии Академии наук СССР

Оса, показанная на фотографии выше летала над землей еще в доисторические времена. А вот эту осу энтомолог Виталий Танасийчук сфотографировал летом 1976 года

На первый взгляд все виды общественных ос Веспа неотличимо похожи один на другой. В самом же деле черно-желтый узор на брюшках разных видов далеко не одинаков. Здесь показаны брюшки самок – слева направо: обычной – вульгарис, немецкой – германика (не путать с так называемыми «немками»-мутиллидами, о них особо дальше), лесной – сильвестрис, норвежской – норвегика, красной – рифа.

А это брюшки самцов ос, они расположены в том же порядке: вульгарис, германика, сильвестрис, норвегика, рифа. Крайний справа аустриака, это осы-кукушки: самки аустриака откладывают яйца в гнезда других видов, своих же гнезд не строят. Если сравнить оба ряда рисунков, нетрудно заметить, что у ос мужского пола брюшко более продолговатое.

Александр Павлович Расницын – старший научный сотрудник Института палеонтологии Академии наук СССР. Работая в области палеонтологии и эволюции перепончатокрылых, Раеницын стал в некотором смысле историографом этого огромного отряда. В списках ископаемых ос, открытых за последние годы, уже имеются виды, которым присвоено имя Расницына.

Между тем специалисты убеждены: «Численность отряда перепончатокрылых громадна, и есть полное основание полагать, что эта масса представляет лишь незначительную часть того, что остается пока неизвестным». Существует даже мнение, что «видов перепончатокрылых сейчас не менее 250 тысяч, и, вероятно, оценка эта в ближайшем будущем покажется еще чересчур скромной». Именно в перепончатокрылых мы находим громадный и еще недостаточно исследованный массив форм живого.

Спустимся же еще на ступеньку и познакомимся с численностью подотрядов перепончатокрылых. Специалисты-систематики различают их прежде всего по форме соединения груди с брюшком, а во-вторых, по наличию яйцеклада. Правда, первое различие не всегда достаточно отчетливо, второе же и вовсе неясно. Но, как ни считать, видов, оснащенных яйцекладом (это наездники и орехотворки), во много раз меньше, чем жалоносных, а среди этих пчелы и муравьи, даже вместе взятые, уступают в числе осам.

Так что, в общем, если и не совсем прав, то довольно близок был к истине наш школьный природовед, учивший: когда перед тобой жалоносные перепончатокрылые и они не пчелиные и не муравьиные, то относи их к осиным, пусть даже по внешним приметам и повадкам они различны, как слон и моська!..

Тут мы подходим к самому трудному. Вот что говорится об этих созданиях в лучших трудах по энтомологии: «Несмотря на то, что сюда относятся весьма многие из наиболее важных и интересных насекомых, весь подотряд еще недостаточно исследован, и можно не сомневаться, что великое множество форм представляет большую редкость, а, наверное, еще целая масса подлежит открытию в будущем».

Виды роющих сфекоидных, одиночных эвменид, общественных веспоидных и полистовых – а эти группы составляют главную массу ос и осообразных – интересны сами по себе, но одновременно они как окна, распахнутые в полный естественных чудес мир, ожидающий рассмотрения, анализа, объяснения.