Текст книги "Четырехкрылые корсары"

Автор книги: Иосиф Халифман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 25 страниц)

V. ПОЛЕТ ОС

Глава 21

О том, когда и зачем вылетают осы из гнезд, а также об их лётном оснащении

Владимир Борисович Чернышев, научный сотрудник кафедры энтомологии Московского университета, был еще начинающим натуралистом, когда ему потребовались для работы живые осы Веспа вульгарис. Он присмотрел ход в подземное гнездо и отправился к нему августовским утром во время раннего заморозка. Это было сделано с расчетом: не станут же осы вылетать на мороз!

Расчистив посеребренную инеем траву, натуралист протянул к ходу в гнездо пинцет, чтоб убрать сторожа. Не успела рука дотянуться к летку, как в глубине раздался глухой гул и в воздух поднялась первая оса, рванулась и сразу упала обратно.

Следом взвилась и, сраженная холодом, спикировала вниз вторая. Зев скрытого в земле гнезда одну за другой извергал освирепевших ос. Но, во мгновение полета израсходовав запас тепла, унесенного из дому, они одна за другой падали обратно, словно втянутые в спасительное жерло тугой резинкой.

Пришлось пустить в ход старый способ охоты – сачок. Пленницы сразу застывали, и их можно было спокойно ссыпать в стакан. Тепло лаборатории быстро их оживило.

Итак, обитательницы подземных гнезд, как и их близкие родичи, селящиеся надземно, летают лишь при достаточно высокой температуре…

Одиночная оса из рода бембексов, мы уже отчасти знакомы с их нравами, выкармливает молодь обычно мухами и другими двукрылыми. Примечательна повадка одного из распространенных в прошлом крупных бембексов. Говорят, в Англии его называли «друг возниц», «выручалочка кучеров». Теперь этот вид почти начисто вывелся. В прошлом веке осы строили гнезда вдоль дорог в сельских местностях и несли здесь воздушную вахту на «своих» участках, сопровождая обозы. Конечно, не само по себе движение привлекало крылатый патруль бембексов: осы охотились на тех слепней, что донимали упряжных и верховых лошадей, проходивших по дороге в обоих направлениях.

Теперь лошадь заменена автомашиной, крупные слепни на дорогах редкость, а о дорожных бембексах – друзья кучеров разве только в старых книгах еще и прочитаешь.

Натуралист, много лет наблюдавший городской выгон, где паслись и отдыхали кони местных извозчиков и ломовиков, отметил в дневнике: «В этом году вылет состоялся 16 июня. За последние двенадцать лет явление четыре раза пришлось на эту дату. Еще накануне, хотя участок был многократно исхожен вдоль и поперек, здесь не попадался на глаза ни один бембекс. Даже сегодня утром все было пусто, голо, вытоптано… И вдруг буквально за несколько минут приземный слой воздуха над выгоном заполнился летающими осами. Трепеща крыльями, носились они, чуть не задевая друг друга. Весь участок словно затянуло стелющейся пеленой желто-зеленого тумана. Дружность, с какой вылетают бембексы, поразительна!»

Первое условие лётной погоды – тепло. Его нехватка – мы видели – с порога дома загоняет осу обратно в гнездо. Достаточно прогревшаяся почва – сигнал, он высылает или вызывает доспевших в норках бембексов, и те, словно ждали под землей команды, дружно выбираются на поверхность.

Многие осы, даже общественных видов, прежде чем взлететь, переходят с затененных на открытые, освещенные солнцем площадки, запускают в работу крылья, но не двигаются с места. Так прогреваются грудные мышцы. Прогреваются и вертикальные столбики поперечных волокон, поднимающих крылья, и продольная спинная мышца – главный опускатель крыльев.

– Но так ведь и мы предварительно мотор прогреваем! – заметил старый летчик, смотревший фильм о полете насекомых.

Влажность воздуха менее существенна. Осы летают и в пасмурную погоду, не было б только слишком ветрено. Особенно неприхотливы осы к лётным условиям в пору, когда растения выделяют медовую росу – падь. Тлей, выделяющих падь, осы не тревожат. Но когда появляется крылатое поколение тлей, уже не дающих пади, те же осы ловят их на лету, как любую дичь, и на лету же обрабатывают, превращая в корм для личинок.

Осы охотно собирают и сладковатый березовый сок, и вообще сок многих древесных пород. К местам плача березы слетаются на пирование и другие сластены.

Так что тут для ос и питательный родник, и приманка для дичи.

От искусственного гнезда (оно стоит рядом с подоконником, разумеется, при закрытом окне) две прозрачные пластмассовые трубки ведут к прорезям в раме. В одной осы пробегают из гнезда к выходу, в другой – с воли в гнездо. Осы определенно придерживаются правил одностороннего движения в трубках. Как этого добиться?

Переднее крыло ископаемой осы Куриозивеспа магна Расницын, относимой систематиками к числу складчатокрылых, близких к семейству цветочных ос мазарид, с которыми читателю дальше предстоит познакомиться подробнее. Найдено в Кзыл-Жаре – на северных отрогах хребта Киратау. Этот район известен как место обнаружения большого числа остатков и отпечатков ископаемых растений и животных, относимых к эпохе так называемого «позднего мела» – 88–94 миллиона лет тому назад.

Очень просто! Вход из гнезда в одну трубку прикрыт неплотно смыкающимися целлулоидными пластиками, такими же, как те, что прикрывают выход из второй трубки. Пластинки слегка отогнуты по ходу движения ос и свободно пропускают бегущее насекомое, но никому не позволяют войти в трубку против угла наклона преграды. Сечение трубок рассчитано только на одну осу. А каждая трубка связана с электрическим глазом. Он без пропусков регистрирует и подсчитывает всех проходящих. «Автоматический исследователь», оборудованный также часовым механизмом, самописцами, регистрирует на бумажных лентах интенсивность света, наружную температуру, влажность воздуха, силу и направление ветра, свидетельствуя, что днем гнездо ос живет в наиболее напряженном режиме.

Если превратить обе трубки в ловушки для покидающих дом и возвращающихся, можно определить, какая чем занята в течение дня. На одну осу, вернувшуюся без груза, приходилось почти 20 с ношей: в их числе три со строительным материалом, еще одна – с водой (водовоз, вернее, водолет), остальные – с кормом, причем две – с сухим.

Продолжительность пребывания осы вне гнезда составляет в среднем 13 минут.

Кадры киноленты, заснятой методом сверхскоростной съемки, полета осы Пapaвecпула вульгарис. Съемка производится на освещенном фоне. Живая оса закреплена, и, работая крыльями, остается на месте.

_{Съемка О. М. Бочаровой-Месснер.}

Ольга Михайловна Бочарова-Месснер – старший научный сотрудник Института эволюционной морфологии животных имени А. Н. Северцева в Москве – на протяжении многих лет изучает механику полета насекомых и детали строения «насекомоплана», в частности структуру поверхности крыльев.

Разумеется, эти показатели не для всех условий верны. Их можно рассматривать только как результат одного исследования одного вида ос, а колебания и различия в поведении зависят от многих условий.

«Почерк» полета всякого крылатого существа очень различен. Тихо шелестя крыльями, носится в бреющем полете непревзойденно быстрый среди насекомых летун – стрекоза. Беззвучно зависла в воздухе муха-сирфида, видно только ее узкое тельце и мерцающие с двух сторон полукружия нимба (около 400 взмахов крыльями в секунду!), миг – и она метнулась, исчезла из поля зрения, возникая в стороне неподалеку. Гудя, набирает высоту грузный жук. Неслышно, беспорядочно порхает мотылек, чертя

 
…изломами полета
Тонкого рисунка кружева.
Словно за собой манил кого-то
И писал незримые слова.
Разгадать кому бы не хотелось
Сеть его таинственных письмен.
Бабочки порывистую смелость
Разумом поймать в простой закон…
 

Это из стихотворения «Бабочка» Всеволода Рождественского.

Исследователи давно стремятся «разумом поймать в простой закон» хотя бы главные отличия полета насекомых – парашютного, планирующего, гребного, стоячего…

Совсем это не просто, если учесть, что летают сотни тысяч видов – от еле отличимого невооруженным глазом, скажем, наездника из числа Мимарий или Трихограммы эванесиенс (она не крупнее микроскопической туфельки-парамеции) до имеющего около трети метра в длину палочника, или не уступающей ему при раскрытых крыльях южноамериканской бабочки тизании, или слоновидного листоеда размером в добрых два кулака. И у каждого свое лётное оснащение, свой лётный закон.

Размеры самого крошечного и самого крупного из летающих насекомых соотносятся как 1:1500. Уж на что шагнула в наше время авиация, а такого размаха в различиях габаритов летательных машин еще не достигла. Рост здесь пока главным образом односторонний: новые модели становятся все длиннее, все шире в размахе крыльев, хотя крылья и скашиваются. Миниатюризация летательных устройств несоизмеримо отстала.

Край верхнего переднего крыла осы обыкновенной (вульгарис). Увеличение в 50 раз. Ниже – то же при увеличений в 200 раз. Отчетливо видно, что все волоски на крыле наклонены в одну сторону. Это снимки с верхней стороны крыльев, подобные волоски имеются и на нижней их стороне. Считается, что волоски облегчают полет, предотвращая возникновение на поверхности воздушных потоков, мешающих работе крыльев.

Tо же, что на предыдущей полосе, но при увеличении в 5000 раз.

Детали устройства для сцепления во время полета переднего и заднего крыльев в одну рабочую плоскость. Увеличение: слева в 100, справа в 500 раз.

Да ведь, если разобраться, и механизм полета шестиногих до сих пор изучался преимущественно на насекомых крупного размера.

В технике этих исследований ведущую роль давно заняла сверхскоростная киносъемка, так называемая рапидсъемка – 3–4 тысячи кадров в секунду. Последующий просмотр ленты при нормальной скорости воссоздает картину непрерывного замедленного движения и делает этот способ сверхмощной лупой времени.

Нечего говорить: подобный аппарат мало похож на обычную кинокамеру. Это целая лаборатория со сложнейшим оснащением. Некоторые явления исследуются при еще бóльших скоростях.

Но вернемся к полету.

Ольга Михайловна Бочарова-Месснер, научный сотрудник одного из биологических институтов Академии наук СССР, смонтировала целый фильм из лент, запротоколировавших рапидсъсмкой полет нескольких по-разному летающих, по-разному работающих крыльями насекомых. Здесь среди прочих и бабочка, и крупный южно-американский таракан, как бы специально созданный для таких съемок. Кто не видел подобных фильмов, тому непросто представить себе возникающее на экране зрелище движений, для которых секунда так волшебно растянута.

…Медленно, плавно смыкаются верхушки изящно изгибающихся крыльев над телом и так же медленно, изящно разводятся в стороны и дальше опускаются вниз, опять почти смыкаясь. Неужели это полет?..

Реактивная авиация, вывод на околоземные орбиты рукотворных «Метеоров» и «Спутников» тоже победа над временем. Движение, расчлененное рапидсъемкой, существенно ту метеорно-спутниковую победу дополняет. Оно словно микротом – нож, производящий тончайшие срезы для изготовления прозрачных препаратов. Их, если надо – окрашивая, ученые и рассматривают на предметном столике под объективом… Вполне возможно, что с помощью микрохроноскопов рассмотренные сквозь телескопы фотокамер кинопротоколы полетов трихограмм, мокрецов, галлиц и прочей энтомомелюзги откроют для авиаконструкторов патентные кладовые таких природных устройств, о которых сегодня еще и не догадываются.

Стоит напомнить: насекомые порхали и летали за сто миллионов лет до того, как в воздух поднялись прапредки современных птиц – археоптериксы…

Кто подозревал в прошлом, что концы крыльев насекомого описывают в полете восьмерку?

Тонкие полоски сусального золота приклеены к концам крыльев осы. Оса закреплена неподвижно, и ее вынуждают работать при сильном освещении. Такова схема известного опыта, с помощью которого К. Марей показал: «Блестящее золото вычерчивает всю траекторию отчетливо, как тлеющий уголек, которым быстро машут в темноте». К разным местам крыльев подносят закопченные стеклянные пластинки, и слой сажи сметается подтверждай, что концы правого и левого крыльев действительно описывают в начете подобие удлиненных восьмерок.

Крылья перемещаются при полете вверх и вниз, вперед и назад, одновременно служа и пропеллером (когда он загребает воздух) и элеватором (когда поддерживает летящее насекомое). А так как крылья работают на большой скорости, то гребной и планирующий полет словно сливаются.

Стрекоза, как уже сообщалось, летает весьма быстро. Пока самолеты покрывали в час всего 100–150 километров, иные стрекозы могли на короткой дистанции с ними состязаться. Оса делает в единицу времени в четыре раза бóльше взмахов, чем стрекоза. Но скорость полета зависит не от одной только частоты взмахов. Важны здесь также отношение площади поверхности крыльев к весу тела насекомого, отличия между передними и задними крыльями, форма и способ сочленения крыльев с грудью…

Как и у многих других четырехкрылых, каждая пара крыльев ос – левая и правая – образует в полете общую рабочую поверхность. При этом задний край переднего и передний край заднего крыльев связываются разного устройства сцепочным аппаратом: рядами крючков и загнутыми складками. В покое крылья уложены на спине двумя слоями: сверху – верхние, под ними – задние. Укладка крыльев в два слоя – важное приспособление для насекомых, живущих в норках и гнездах. Крылья растопыренные быстрее изнашивались бы в тесноте по краям, и гнезда приходилось бы строить более просторные, тратя на это время и силы.

В главе об эвменидах уже говорилось об осах складчатокрылых. Благодаря прямой продольной линии переднее крыло у них сгибается так, что в покое крылья уложены на спине даже в три слоя. Это словно прототип крыла с переменной геометрией поверхности, меняется она не для уменьшения плоскости крыла в полете, что ослабило бы силу противодействия воздуха. Наоборот, складчатокрылые осы, изготовляясь к полету, развертывают свои три слоя крыльев в общую плоскость, в покое-же укладывают их поуже: в тесноте норок и гнезд широко расставленные крылья, само собой, ни к чему.

Расчеты аэродинамического эффекта движения… Хитроумные приемы, позволяющие проследить и измерить направление к силу токов воздуха в зоне работающих крыльев… Со всевозможных точек зрения освещается лучами научного исследования маленькое хитиновое тельце летящего создания…

Дж. Алькок изучал в одной местности штата Аризона (США) одиннадцать видов роющих ос, провиантирующих норки в разное время разной добычей. Оказалось: манера их полета и лётные маневры на охоте обязательно хоть чем-то разнятся. Особенно значительны различия при обратном полете ос к своей норке.

Но эта тема – обратный полет – заслуживает специального рассмотрения. Полнее всего ориентировка в полете и особенности топографической памяти исследованы на филантах. Этим осам посвятил первые годы своей научной деятельности уже упомянутый в предыдущей главе профессор Нико Тинберген.

Глава 22

О том, что знал о филанте Фабр, о первой встрече с филантом Тинбергена и о том, как ученый нашел способ обманывать пчелиного волка

Еще в молодости отметил Тинберген филанта-пчелоеда – сфекоидную осу, которой в свое время много занимался также и Фабр. По классификации С. И. Малышева поведение этой осы характеризуется формулой:

B + AC + D + (AC)n + C.

В своих «Энтомологических воспоминаниях» Фабр назвал пчелиного волка – Филантус апиворус – бандитом, убийцей, разбойником, даже «отвратительным мародером». И Фабр не знал еще того, что оса убивает пчел ядом, который, как недавно установлено, сродни одному из самых страшных – ботулиновому.

По правде говоря, пчелиного волка вернее бы называть пчелиной волчицей: пчел зажалнвают насмерть самки, самцы же вполне безобидны. Тем не менее именно самки филанта названы волком, и где их много – горе пчелиным пасекам: филанты на лету перехватывают пчел, сшибают, зажаливают, вводя стилет под подбородок, где хитин тонок. Отсюда яд быстрее проникает в область головного нервного узла.

Это и делает атаку молниеносной.

Последние моменты схватки описаны Фабром весьма драматично. Пчела, только что слетевшая, не чуя беды, с цветка розмарина, брошена наземь и зажалена; теперь филант прижимает жертву, можно сказать, лицом к лицу; если стоит на почве, то опираясь, словно треножником, на лапки задней пары ног и на концы плотно сложенных крыльев. Потом пчелиный волк швыряет жертву, переворачивает на спину и, не выпуская из шести ножек, впивается челюстями-жвалами в шею, отчего у еще не оцепеневшей, но уже мертвой пчелы выпрямляются хоботок и язычок. Филант стискивает брюшко пчелы, и язычок ее покрывается медом, выдавленным из зобика.

Филант того и ждет. Он обсасывает пчелиный язычок и продолжает сдавливать жертву, словно выжимая содержимое из тюбика.

Вот эта-то повадка – грабеж убитых, опустошение их зобиков – дала натуралисту повод окрестить осу не только разбойником и убийцей, но также и мародером.

Осы-филанты – пчелиные волки, пчелоеды, как их еще называют, подкарауливают и атакуют пчел на цветках.

Филант (увеличено).

Много часов провел Фабр в полевых наблюдениях, раскапывая гнезда, а также в дежурствах у стеклянных сосудов, куда он собирал личинок филанта и где можно было следить за всем, что они делают, за всем, что с ними происходит.

Раскопка норок пчелиного волка, иной раз довольно глубоких, до метра, показала: пока личинка филанта растет, она поедает зажаленных пчел. Можно сказать и по-другому: пока личинка поедает зажаленных пчел, она продолжает расти.

Фабр первый выяснил, почему филант не парализует жертву, как это делают другие осы. Оказалось: из парализованной пчелы весь запас меда никак не выжать.

Филант пьет также нектар из цветков. Самец этой осы одним лишь нектаром цветов и питается. Самки чаще выбирают мед из зобиков медоносных пчел.

Почему все же снабжают филанты своих личинок пчелами, выжатыми досуха, без следов меда?

Разобравшись в причинах, Фабр признал, что был неправ, объявив филанта разбойником и мародером. Он даже публично – в очередном томе «Энтомологических воспоминаний» – принес свои извинения безосновательно и незаслуженно осужденной им осс.

Да может ли она поступать иначе если ее личинки, выращиваемые в стеклянных чашках, где они были на виду, пренебрегают пчелами, чьи зобики полны нектара?

Основные моменты естественной истории пчелиного волка, изображенные на гравюре прошлого века. Здесь и летящие филанты, и филанты, груженные добычей, складываемой в гнездо, и подземные норки с растущими личинками и зреющими куколками хищной осы.

Нервная система медоносной пчелы. У основания головы четко виден относительно крупный надглоточный узел – головной мозг. Сюда и проникает ядоносное жило филанта, поражающее главный жизненный центр пчелы. В отличие от других ос, филант не парализует жертву, чтобы отложить в запас для своего потомства не загнивающую, не плесневеющую и не сохнущую пищу, но убивает наповал. Зато ему и приходится впоследствии подкладывать в ячеи с растущими личинками свежий корм – только что зажаленных новых пчел.

Фабр сам снимал пчелиных сборщиц с цветков розмарина, умерщвлял и подкладывал в чашки с филантовыми личинками. Личинки поначалу принимались кормиться мертвыми пчелами, но вскоре оставляли их и, если ничего другого не получали, чахли. Ни одна не окуклилась, все погибли, не успев свить кокон.

Фабр предлагал личинкам филанта пчел, только что убитых и смазанных тонким слоем меда. Личинки со всех сторон стягивались к предложенному корму, но не прикасались к нему. Проходил день, другой, личинки погибали голодной смертью, так и не дотронувшись до корма.

– Какое странное изменение вкусов! – дивится Фабр. – Голодающая, гибнущая личинка отказывается от того, что жадно поедала мать.

Действительно, интересная тема. Но не она привлекла к филанту внимание другого, только начинающего зоолога.

«Осмотр гнезда филанта, – писал Фабр, – очень неудобен. Норка его спускается вертикально и глубоко, иногда почти на метр… В конце этого длинного ходи помещаются ячейки, овальные комнатки с большом осью, лежащей горизонтально, но число их и расположение ускользает от меня. Одни ячейки уже содержат кокон, тоненький, прозрачный… В других более или менее разлитые личинки. Каждая жует принесенную последней пчелу, и вокруг лежат остатки, съеденной дичи. В некоторых ячеях можно видеть лишь пчелу, еще нетронутую, а на груди ее уже отложенное яичко…»

Молодой человек недавно окончил университет, учился ни шатко ни валко. Сказать по правде, трудно было ожидать, что из этого шалопая выйдет толк. Увлекался он больше хоккеем, прыжками с шестом, коньками, туризмом, охотой с фотоаппаратом.

Профессор, при кафедре которого специализировался наш студент, махнул на своего ученика рукой. Студент, однако, хотя и вел себя не слишком собранно, присматривался к птицам, к их поведению. Впоследствии он занялся ими всерьез, но то впоследствии. А. на первых порах он еще только искал то, что позже стало делом всей жизни.

Как оно произошло, он вспомнит позже: «Однажды в прекрасный солнечный день летом 1929 года я бесцельно бродил по пескам одной из наиболее пустынных областей маленькой перенаселенной Голландии, бродил в довольно скверном и тревожном настроении. Я только что сдал выпускные экзамены, подыскал место с неполным рабочим днем и подумывал взяться за докторскую диссертацию. Хотелось заняться какой нибудь проблемой поведения животных… Я все еще не знал, однако, на чем остановить свой выбор…»

Тут-то он увидел осу, которая рылась в почве…

Заслуживает ли эта встреча начинающего зоолога с живым насекомым того, чтоб о ней рассказывать? Еще бы, ведь именно с взгляда, упавшего на осу, которая рылась в песке, началась история тех исследований навигационно-штурманских талантов филанта, которыми заинтересовался ищущий темы для докторской диссертации молодой ученый. А ученым этим и был ныне, прославленный Нико Тинберген. Он некоторое время наблюдал за осой, которая рылась в земле. Поначалу она пятилась и отбрасывала ножками песок из норки, а потом повернулась головой от входа и с той же энергией теми же ножками стала засыпать только что проложенный ею ход.

Покончив с делом, оса поднялась в воздух, совершила над покинутым местом несколько расширяющихся кругов, наконец, взмыла вверх и исчезла.

Разные варианты изменения внешнего вида участка, где устроил гнездо филант. Черная круглая точки в центре или с краю двенадцати воспроизведенных здесь схем – ход в гнездо. Опыты показали: в ряду (А) филант одинаково быстро находит ход в гнездо, если место посадки окружено плотным кольцом из 16 сосновых шишек или редким сравнительно кольцом из 8 или если такие же 8 шишек лежат, полукругом, хоть с одной, хоть с другой стороны хода. На площадке в левой половине среднего ряда (В) филант уверенно садится в центр, невдалеке от хода. Изображенное далее справа кольцо из чередующихся белых и черных полос оси путает с кольцом из 16 плотно составленных шишек, пусть даже полосы положены на круг такой же высоты, что и шишки. В нижнем ряду (С): одноцветное кольцо воспринимается филантом, только если оно достаточно возвышается над поверхностью почвы, в противном случае филант лучше находит площадку, помеченную четырьмя шишками по углам. Но если сравнить притягательную силу 16 шишек, выложенных кольцом или сложенных в высокую кучку, то оказывается, что филант избирает кольцо.

Пока Тинберген обдумывал увиденное, оставаясь на месте, мимо пролетела, неся что-то, оса. Придерживая ношу средними и задними ножками, она стала передними скрести песок, открыла ход в норку и юркнула туда. Хоть Тинберген и увлекался хоккеем и коньками, «Энтомологические воспоминании» Фабра он читал и не сомневался ни в том, что наблюдает, ни в том, что в таких случаях полагается делать.

Дождавшись прилета следующей осы – гнезд вокруг было много, – он спугнул ее в момент приземления и отнял ношу: то была обычная медоносная пчела, разумеется, мертвая. Значит, оса – видимо, филант, пчелиный волк.

Все осы прилетали с юго-востока, с вересковой пустоши, на цветах которой трудились пчелы-сборщицы.

И тут молодой Тинберген почувствовал себя как Санди Пруэль из «Золотой цепи».

Помните, он в библиотеке, притянув за собой дверь, прыгнул в шкаф, который моментально осветился, обнаружив «лакированную геометрическую пустоту». Для Тинбергена пустота сразу зажглась вопросами, роем вопросов: откуда осы пронюхали, что на юго-востоке можно поживиться исконной своей добычей? И как оттуда возвращаются? И как среди массы гнезд узнают свой собственный дом? «Я увидел: передо мной открылась перспектива интереснейших исследований, и решил, что обязан найти ключ к осиным загадкам», – напишет Тинберген впоследствии.

С того дня он лето за летом навещал Долину филантов. Вскоре у него появились добровольные помощники – студенты. Каждый занимался своим делом, а всю разведку возглавлял Тинберген.

Клубок начали разматывать с конца.

Выбрав 25 гнезд, перенумеровав и нанеся их на карту, исследователи стали перехватывать выходящих из гнезд ос и наносили им на спинку индивидуальные цветные метки. После такой операции осы возвращались к прерванным занятиям, а на карте рядом с номером гнезда указывалась цветная метка осы-хозяйки. Теперь Тинберген мог лучше наблюдать квартал осиного городка с его обитательницами.

Покидая норки, меченые осы принимались засыпать ходы песком и сначала в бреющем полете, потом поднимаясь выше, кружили над домом, а на высоте 5—10 метров окончательно исчезали, устремляясь к юго-востоку, к вересковой пустоши.

Профессор Нико Тинберген, один из основателей науки о поведении животных, начал свой путь в биологию с изучения лётных повадок филанта, с которым впервые встретился еще в молодости на пустоши возле вересковых порослей в Голландии. В 1973 году Тинбергену присуждена были Нобелевская премия. В один и тот же год одной премией отмечены заслуги профессора Фриша, всю жизнь посвятившего изучению медоносных пчел, и Тинбергена, чьи первые исследования относились к смертельному врагу медоносных пчел – филанту…

Следовало удостовериться, куда именно будут возвращаться меченые осы с добычей. Вернувшись, они раскапывали ход и через какое-то время улетали снова.

А наблюдатели только делали пометки в своих рабочих дневниках. К вечеру полеты ос кончились, и сверка пометок в дневниках показала: у каждого филанта есть свой дом, он только сюда и возвращается.

Тем настойчивее требовал объяснения следующий вопрос исследователя, разматывавшего клубок с конца. В самом деле: нанесенный на карту участок мало чем отличался от остальной местности, а уж ходы в гнездо вроде и вовсе были одинаковы.

Что служит осе ориентиром на этой бесприметной местности?

Дождавшись, когда один из филантов вынырнул из норки и улетел, Тинберген быстренько изменил обстановку вокруг хода в гнездо: убрал камушки, прутики, сосновые шишки, ближайшие кустики травы, но самого хода в гнездо не коснулся.

Как поведет себя оса теперь?

Пройдет много лет, и Тинберген посвятит в книге «Поведение животных» целую страницу работам своего старшего друга, профессора Карла Фриша. Всемирно прославлены фришевские исследования ориентировки пчел в полете. Гораздо меньше известно, что Фриш занимался также поведением рыб.

«Одна из первых статей Фриша, – писал Тинберген, – называлась просто: «Рыба, которая приплывает на свист». Но приучить рыбу приплывать на свист было лишь началом исследования. Фриш хотел знать и почему рыба приплывает, когда он свистит. Последовательность его рассуждений дает прекрасный образец того, как следует изучать органы чувств животных.

Что побуждает рыбу всплывать, когда раздается свист? Поскольку мы сами слышим, можно предположить, что рыба тоже слышит и, следовательно, реагирует на звук. Но она может и не обладать слухом, а видеть движения человека со свистком и на них реагировать? Можно, например, проделать те же движения, но не свистеть при этом. Если рыба не всплывет, ясно, что не только эти движения являются раздражителями. Можно, наоборот, свистеть, не двигаясь. Можно блокировать или совсем удалить орган, который предполагается ответственным за поведение рыбы (в данном случае внутреннее ухо). Если после этого она перестанет всплывать, значит, до операции она обладала слухом.

Как только это установлено и нет сомнений, что рыба слышит, следует переходить к систематическим исследованиям возможностей органа слуха: сколь тонкие различия высоты звука способно воспринимать ухо и сколь слабым должен стать звук, прежде чем животное перестанет реагировать на него?

Любая естественная реакция животного может быть использована, чтоб изучать поведение… Можно приучить животное к специфическому раздражителю, многократно применяя его одновременно с естественным. Именно это и делал Фриш…»

Именно это делал, именно так работал и Тинберген с филантами.

Вот и оса. Черная точка на синем небе приближается. Она начала уже снижаться, но вдруг повисла в воздухе, стала кружить, опустилась ниже, вновь метнулась. Она словно признавалась: изменившаяся обстановка вызвала у нее замешательство.

Бедняга несколько раз приземлялась, начинала рыть песок в разных местах, но безуспешно, хотя и была совсем недалеко от верной точки. В конце концов она бросила добычу и уже с пустыми ножками снова занялась поиском. Принималась рыть участок и в одном и в другом месте, пока (похоже, то была чистая случайность!) не нашла дорогу к себе.

И что же дальше? Филант деловито вернулся к месту, где бросил пчелу, подобрал ее и вместе с ней нырнул в подземелье.

Оса не забыла о брошенной добыче!.. И не особенно металась, разыскивая ее…

Скрывшись в норке, филант словно медлил. А когда, вынырнув, взлетел, Тинберген с часами в руках убедился: филант совершает свои круги дольше обычного, со всех сторон подлетает к участку, то отдаляясь, то приближаясь.

Через час с лишним тот же филант – он опознан по цветной метке – вернулся с добычей, приземлился прямехонько к входу. Никаких поисков, ни тени колебании.

Лишенный привычных примет участок уже нисколько его не смущал. Филант подлетел к нему вполне уверенно.

Теперь можно было потянуть нить клубка дальше. Раз филант запоминает приметы вокруг хода в гнездо, значит, можно приманить его ложными приманками на неверное место!

Наметив возле одного гнезда ровную площадку с небольшим количеством особенно хорошо заметных прутиков в соломин на поверхности. Тинберген дождался, когда хозяйка гнезда отправилась на промысел. И пока филант летел до пустоши и охотился на вереске, высасывая мед с язычка пчелы, Тинберген перенес все прутики и соломинки сантиметров на 30 в сторону.