Текст книги "Величайшие загадки и тайны магии"

Автор книги: Инна Смирнова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 35 страниц)

ДЕЛЬФИЙСКИЙ ОРАКУЛ

«С незапамятных времен Дельфы были местом поклонения народов. Их центральное положение в Элладе и защищенная местность способствовали этому. Необычайный вид окружающей природы поражал воображение.

Позади храма находилась пещера с трещиной, откуда вырывались холодные пары, вызывающие – по преданию – вдохновение и экстаз. Плутарх рассказывает, что в очень древние времена один пастух, севший на краю этой трещины, начал предсказывать. Сначала его сочли за сумасшедшего, но когда все его предсказания исполнились, случай этот обратил на себя внимание жрецов, которые и завладели пещерой и посвятили эту местность божеству. Отсюда и учреждение пророчества Пифии, которая садилась на треножник поверх трещины; вырывавшиеся оттуда пары вызывали в ней конвульсии, странные припадки и второе зрение, которым отличаются сомнамбулы…

Эсхил, слова которого имеют значение, так как он был сыном элевзинеского жреца и посвященным, говорит в Эвменидах устами Пифии, что вначале Дельфы были посвящены Земле, затем Фемиде (справедливость), затем Фебе (Луна–Посредница) и, наконец, Аполлону, солнечному Богу.

Но известность Дельф начинается с Аполлона. Юпитер, говорят поэты, желая узнать центр земли, выпустил двух орлов – от востока и от заката, и они встретились в Дельфах», – так писал о Дельфийском оракуле Э. Шюре в книге «Великие посвященные» (Калуга, 1914, с. 224—225).

Храм, основанный, по преданию, Аполлоном, был общегреческой святыней. Первые упоминания о нем относятся к XV веку до н. э., наивысшего расцвета Дельфийский оракул достиг в VI–V веках до н. э. потом его влияние заметно упало, и около 390 года н. э. он был запрещен.

Техника прорицания была детально разработана жрецами. Прежде всего путь к «обретению истины» лежал через очищение. Перед прорицанием пифия обязана была соблюдать трехдневный пост и совершать омовения в протекавшем рядом священном источнике. Затем, проделав необходимые приготовления, она удалялась во внутреннее святилище храма, расположенное у трещины в скале, из которой поднимались газы. Под их влиянием пифия впадала в прострацию и начинала выкрикивать бессвязные слова, записываемые находящимся рядом жрецом, который слагал потом из них письменный ответ в стихах или прозе. Выходившие из трещин газы были опасны не только для рассудка, но и для жизни. До нас дошел зафиксированный жрецами случай, когда пифия, испустив страшный крик, выбежала из храма и упала без чувств. Спустя некоторое время она умерла.

Обычно в святилище находились две пифии. Прорицания давались несколько раз в месяц. Существовала очередь из желающих вопросить оракула, определяемая жребием. Порядок нарушался лишь ради тех, кто имел особые заслуги. Перед началом прорицания совершались жертвоприношения; и если находили признаки того, что они не угодны богу, предсказание откладывалось.

Считалось, что устами пифии вещает сам Аполлон и боговдохновение доступно не каждому, а лишь избранным, наделенным особым даром. Вероятно, в тех случаях, где не было сознательного обмана, в лице пифий или тех семей, где дар прозорливости передавался по наследству, речь идет о женщинах с патологической, истерической организацией, чисто искусственно развиваемой, о женщинах, подверженных гипнотическим и экстатическим состояниям. Их ответы порой были поразительными по своей прозорливости и особенно замечательны в тех случаях, когда вопросы задавались людьми знаменитыми и выдающимися. В этих случаях ответ мог определяться частично мысленным внушением со стороны вопрошавшего, а частично религиозной экзальтацией. Например, таким мог быть ответ дельфийской жрицы вопрошавшему ее ученику Сократа Херефону: она отвечала ему, что Сократ – мудрейший из смертных – ответ, согласный как с личным убеждением Херефона, так и с характером дельфийской идеи, направленной на возвеличивание национальных героев. Таковым же был и целый ряд ответов, поощрявших патриотизм великих людей Греции.

Окруженный всеобщим благоговением, Дельфийский оракул был своего рода национальным законодательным органом. Посредством его жрецы утверждали новые культы, давали советы в важнейших случаях государственной и частной жизни.

Со всех концов античного мира в Дельфы стекались желающие получить ответы на жизненно важные вопросы. Сюда вместе с посольством приезжал легендарный царь Рима Тарквиний Гордый. Предсказания, относящиеся к внешней и внутренней политике государства, принесли Дельфийскому храму наибольшую славу и сделали оракул важным инструментом в политической борьбе. Так, Геродот неоднократно упоминал, что пифию запрашивали о войне и мире, государственном устройстве.

Обладая столь важной властью, жрецы Аполлона принимали активное участие в политике. Когда греческие войска вели освободительную войну против персов, в Дельфах господствовали явно проперсидские настроения, что находило соответствующее отражение в советах и предсказаниях. Нередко пифию обвиняли в подкупе. Демосфен, например, подозревал ее в отнюдь не бескорыстном сочувствии македонскому царю Филиппу II. А Цицерон, упоминая об этом эпизоде, добавляет: «Можно считать, что и другие дельфийские оракулы тоже были кое в чем нечестны» (Цицерон. О дивинации, II. LVII, 118).

Весьма примечательно, что изречения пифии сообщались жрецами нередко в темной и довольно общей форме, часто допускавшей возможность противоречивых толкований.

ОРАКУЛ ДОДОНЫ

Помимо Дельфийского известностью пользовалось также Додонское святилище, в котором почитались Зевс и Диона. Оракул Додоны существовал более продолжительное время, чем какой-либо другой, и был древнее Дельфийского. Способы предсказания отличались там большим разнообразием: настоящее и будущее истолковывались по шелесту деревьев, по журчанию источников, по звону медных котлов, по полету голубей и по жребию.

Для гадания использовались деревья из породы дуба или бука. Некоторые из них имели огромные размеры и жили очень долго. Павсаний (конец II в. н. э.) упоминает о четырех наиболее древних деревьях, которые он видел в Греции: об иве на Самосе, дубе в Додоне, оливковом дереве на афинском Акрополе и пальме на Делосе. Дубы и буки были средством гаданий: древние греки часто упоминали о «говорящем дубе», о «прорицателе–буке», о Юпитере, который прорицал с помощью этих деревьев. Как делались прорицания, нигде не объясняется, но, вероятно, гадание производилось по шуму листьев, которые шевелили ветры. Жрецы храма разъясняли просителям смысл шума, который слышали, и не исключено, что в свои разъяснения они вкладывали большую долю фантазии.

Другим способом предсказания будущего было гадание по журчанию источника. Главный источник из таких– источник Додоны, протекал у подножия большого пророческого дуба, возвещая шумом своих вод о грядущих событиях. Старая жрица по имени Пелиада истолковывала просителям этот шум, как ей вздумается. Еще один источник около храма обладал уникальными свойствами. Если к поверхности воды, не касаясь ее, подносили тлеющую паклю, она тотчас же вспыхивала. В то же время вода эта на ощупь казалась холодной и, подобно другим водам, гасила зажженные факелы погружением в нее. Этот источник в своем течении регулировался ходом солнца: он опускался или поднимался на поверхность земли в зависимости от восхода или захода солнца. В полдень он всегда был сух, но постепенно вода в нем прибывала вплоть до полуночи, затем начинала спадать и к полудню совершенно исчезала.

О способе прорицания, при котором пользовались звоном медных котлов, пишет Страбон в «Географии» (Фрагменты к кн. VII, 3): «…в святилище стоял медный сосуд с держащей медный бич человеческой фигурой под ним – посвятительный дар коркирян. Бич этот был тройной в виде цепочки с косточками, свисавшими вниз; косточки эти, колеблемые ветром, все время ударялись о сосуд и производили столь протяжные звуки, что измерявший время от начала звука до его конца мог сосчитать до 400». Звенящие без конца «додонские котлы» вошли у древних греков в поговорку: с ними сравнивали болтунов.

Еще одним популярным способом гадания было бросание жребия. Для этой цели служили листки, на которых были написаны различные фразы, относящиеся к вопросу; из них брали наудачу один. Жребиями могли быть буквы или какие–либо другие знаки, которые бросали в урну. Ребенок вытаскивал оттуда несколько таких знаков, жрица соединяла их и разъясняла полученное, как ей вздумается.

Жребиями могли быть и игральные кости с выгравированными на них определенными фигурами и различные комбинации подобных вещей. Иногда эти знаки бросали на разграфленный стол и делали прогноз по клеточкам, в которых они окажутся. Однажды при таком гадании произошло «чудо», которое весьма напугало спартанцев. Они послали запросить оракул в Додоне, сулит ли им какие–либо выгоды затеваемая ими война. Их посланцы разложили жребии. И вдруг любимая обезьяна царя молоссов прыгнула на стол, разбросала все значки, перемешала в кучу все жребии. Тогда жрица вскричала, что Спарте предстоит думать не о победе, а о собственном спасении.

Авторитет оракула Додоны был очень высок. Не только обитатели Греции, но и чужеземные владыки относились к нему с огромным доверием. Так, например, Крез посылал туда своих послов просить совета, прежде чем начать свой поход против персов. По сообщению Плутарха, спартанцы во время войны против аркадян запрашивали оракул и получили ответ в двух словах: «Война без слез». И действительно, победа, одержанная ими, не стоила им ни одного человека; позже это выражение стало поговоркой. А вот что повествует о прорицании Додонского оракула эпирскому царю Александру римский историк Тит Ливий (VIII. 24):

«Когда тарентинцы призвали Александра в Италию, оракул велел ему избегать Археронтских вод и града Пандосии, ибо там ему суждено найти свой конец. Тем поспешней Александр переправился в Италию, чтоб оказаться как можно дальше от эпирского града Пандосии и Ахеронтова потока, текущего из Молосии в болота преисподней и впадающего затем в Феспронтийский залив. Но, убегая от судьбы, он, как это обычно бывает, мчится ей навстречу… При переходе через реку по незнакомому броду один из воинов, подавленный страхом и измученный, проклиная зловещее название реки, воскликнул: «Недаром зовут тебя Ахеронтом!» Едва достигло это слуха царя, он тотчас вспомнил о предсказании и остановился, не решаясь переходить реку. Тогда Сотим, юноша из царской свиты, спросил, отчего он медлит в такой опасности, и указал при этом на луканцев, искавших его погубить. Оглянувшись, царь заметил их поодаль, гурьбой шедших к нему, и, обнажив меч, пустил коня в самую стремнину, но, когда он уже выбрался на мелкое место, луканский изгнанник издали поразил его дротиком».

Постепенно оракул Додоны начинает терять свой авторитет. Прежде всего это произошло в результате вырубки леса иллирийскими разбойниками, что привело к уничтожению оракула дуба. Позже, во время войны акарнанцев против этолийцев, храм Додоны был разграблен. Затем там похозяйничали македоняне и римляне. С развитием христианства слава Додоны увядает окончательно: на месте языческого храма воздвигается христианская церковь; в летописи вплоть до IX века фигурируют «епископы Додоны». Только к середине XIX века археологи установили расположение совершенно забытой местным населением Додоны в районе нынешнего города Янины.

КЛЕДОНОМАНТИЯ

Так называли греки откровение через случайно услышанное чужое слово. Известный исследователь Буше–Леклерк писал: «Каждое слово, фраза, отдельное восклицание, которое услышит человек, занятый мыслью, чуждой говорящему, становится для слушателя кледономаном, т. е. между этой мыслью и словом, не связанным с нею, обнаруживается непредвиденная связь, случайное созвучие, заключающее в себе предостережение или указание Провидения. Сверхъестественное вмешательство бывает тем очевиднее, чем менее говорящее лицо способно к соображению, и чем более оно чуждо занимающим слушателя мыслям. В силу этого такого рода предсказания особенно правдивыми считались у детей и у сумасшедших.

Кледономантия нашла широкое применение у различных оракулов, особенно в поздний период, когда культ оракула начал увядать. Так, если поначалу предсказания делались в стихотворной форме, то постепенно свелись к прозаическим ответам. И к концу II – началу III веков н. э. о стихотворном ответе уже говорили как о редкости из редкостей. Обыкновенным смертным и в обычных случаях Дельфы, Додона, Трофониева пещера, Эскулап, Серапис и другие оракулы отвечают только прозой. Один из отцов церкви, Блаженный Августин (354—430 гг. н. э.), посмеивался, что даже в ответе на столь важный для язычества вопрос, как бытие Иисуса Христа, Дельфийский оракул не сумел выдержать стихотворного размера. Другие знаменитые оракулы, Аполлон Спондий в Фивах и Веста Фаринейская, вовсе не ответили на этот вопрос, а предлагали принять в качестве пророчества первые слова первого встречного, которого вопрошающий встречал при выходе из храма.

История оракулов полна анекдотов, связанных с кледонизмом.

Так, дельфийская пифия не хотела предсказывать Александру Македонскому, и, когда он насильно потащил ее к жертвеннику, воскликнула: «Ты неотразим!» Этим она произнесла, помимо своей воли, кледоническое предсказание, которым удовлетворился нетерпеливый победитель. «Я только это и хотел узнать!» – воскликнул он и оставил пророчицу в покое.

Геродот (История, I, 53) сообщает о том, как лидийский царь Крез вопросил оракулов, идти ли ему войной на персов. Оракулы ответили: «Если царь пойдет войной на персов, то сокрушит великое царство». Крез обрадовался и пошел войной на персов. В результате его войско было разбито, а сам он попал в плен. Пророчица ведь не уточнила, чье именно великое царство он сокрушит.

Помимо этого существовал и кледонизм без слов, посредством символических действий. Так, когда высланный из Коринфа Алет попросил у пастуха хлеба, а тот протянул ему ком земли, то изгнанник усмотрел в этом предвестие скорого возвращения на родину.

Кледономантическое ведовство было свойственно всем древним народам. В Греции оно находилось под покровительством Гермеса. Знаменитый оракул был в Фарах, в Ахейе. Предложив ему вопрос, вопрошающий удалялся, закрыв уши руками. Покинув площадь, он открывал уши, и первое услышанное на пути слово считалось ответом оракула.

К области кледонизма относится и гадание по священной книге, практикуемое еще и в наши дни, но особенно любимое в первые века христианства – так называемая библиомантия.

Даже шуму в ушах приписывали большое значение. По мнению древних, он доказывал, что испытывающий его является в это время предметом разговора. А про пифагорейцев известно, что они признавали шум в ушах за голоса гениев.

ГАДАНИЕ ПО ЧИХАНЬЮ

К кледономантии тесно примыкало гадание по нечленораздельным звукам, в первую очередь – по чиханию, птармоскопия.

Согласно верованиям, чиханье могло быть добрым и злым. У европейских народов оно исстари чаще всего считалось добрым. Чихнуть на кого–нибудь означало привлечь на это лицо благополучие.

Но чиханье могло иметь и злую силу, о чем свидетельствует обыкновение желать чихнувшему здоровья. В Древней Греции чихнувшего спешили заклясть словами «Спаси Зевс». Этим воззванием стремились немедленно отвратить злую силу как от чихнувшего, так и от того, на кого чихнули. «Нас огорчает, когда кто-нибудь чихает», – говорит один из действующих лиц комедии Менандра (около 342—292 гг. до н. э.).

Как и другие виды предсказаний, гадание по чиханью было «научно» разработано. Астрологи составляли таблицы различных чиханий в зависимости от положения Луны, времени дня и ночи, пола чихнувшего и так далее.

Чиханью придавалось большое значение. Олимпиодор, например, отождествлял чиханье с экстазом и смотрел на него как на священное явление, когда «вон из тела душа просится». Считалось, что можно убить живое существо, то есть вырвать душу из смертной оболочки, если обратиться к нему в момент экстаза или во время чиханья.

Очень широко была распространена вера в то, что с чиханьем уходит злой дух. Это верование существовало у многих народов. Так, у индусов, когда кто–нибудь чихнет, присутствующие говорят: «Живи!», а тот отвечает: «С вами!» У самоанцев при чиханьи говорилось: «Будь жив!»

Многие поверья, связанные с чиханьем, дожили до наших дней.

ОНЕЙРОМАНТИКА, ИЛИ ГАДАНИЕ ПО СНАМ

Ни один народ древности не избежал суеверия, связанного со сном. Гадание по сновидениям оставило свой поэтический след в истории и египтян (сны фараонов Нектаба и Птоломея в египетских папирусах; толкование снов Иосифом в кн. Бытие, XLI), и иудеев (Бытие, XXXI, 24, XL; Второзаконие, XIII, I, 3, Иеремии, XXVII, 9), и вавилонян (Даниил, IV), и лидийцев (Геродот, I, 34). В глазах древних сон был сродни божественной одержимости, он отнимал у души ее самообладание и оставлял ей только пассивные свойства. Считалось, что душа созерцает образы, раскрываемые перед ней высшей силой, причем сама бездеятельность души служит поручительством за верность ее представлений. Отсюда неудивительно, что гадание по снам – онейромантика – стояло во главе античных способов «интуитивного ведовства», исследующего знамения, которые «совершаются в самой душе в то время, как сон размягчает ее и делает покорной действию богов».

Этот древний как мир способ гадания был распространен повсеместно. Его популярности в немалой степени способствовало и то, что этот вид гадания подлежал ежедневному контролю и был доступен каждому. Даже бесчисленные ошибки не могли поколебать веру в сверхъестественный характер сновидений, и в качестве оправдания во все времена повторялись следующие слова римского историка Аммиана Марцеллина (около 330—400 гг. н. э.); «Вероятность сновидений была бы полна и несомненна, если бы толкователи их не ошибались в своих заключениях».

В древности вера в пророческое значение сновидений никогда не подвергалась серьезным нападкам. Напротив, самые выдающиеся умы Греции принимали веру в сновидения. Сократ (469– 399 гг. до н. э.), например, очень часто руководствовался в своих поступках импульсом от посетивших его сновидений. А его ученик Ксенофонт был еще более суеверен. Вслед за большинством философов своего времени он полагал, что душа во время сна свободна от тела и, следовательно, находится в более непосредственной близости к божеству (Киропедия, VIII, 7, 21). Многие философы допускали, что сны оживляли надежды людей и возбуждали их к деятельности.

Как и язычники, христиане верили в сновидения и не нападали на мнение, основанное на Священном Писании. И онейромантика процветала в христианстве до Средних веков. А один из отцов церкви, Блаженный Августин (354—430), перенес на христианскую почву не только вещее сновидение, но и сновидение «медицинское». Он рассказывал, что женщина по имени Иннокентия, страдавшая от рака груди, была извещена во время сна о способе его излечения.

Гомер излагает свою теорию сновидений в поэмах (Одиссея, XIX; Илиада, II). Боги являются героям во сне: Афина – Навзикае и Телемаку, а Патрокл просит Ахилла ускорить его похороны. Явление богов во сне считалось в античном мире несомненным.

Существовала целая наука о сновидениях и способах их истолкования. Так, послеобеденные сны считались ненадежными, особенно если обед был обильным. По мнению Апулея, последствием обильной еды бывают мрачные и гибельные сновидения; винные пары даже утром мешают видеть во сне истину; бобы также производят неверные сны и извращают правдивые.

Небезразлично было и положение тела во время сна. Запрещалось ложиться на спину или на правый бок, потому что в этом положении придавлены внутренние органы, в особенности печень, зеркало внешних образов.

Большое значение приписывалось времени сновидений. Уже для Гомера важное значение имели утренние сны, потому что отдохнувшая душа спокойно все воспринимает. В идиллии Феокрита Афродита насылает Европе сон в конце ночи, «когда рой правдивых сновидений блуждает вокруг дома». Отсюда суеверие распространило аналогию и на времена года: весна – утро года, поэтому весенние сны самые правдивые, тогда как осень неблагоприятна для сновидцев. Это суеверие поддерживалось и тем важным убеждением, что возрождение земли весною освобождает спящих в ней мертвецов, и – поскольку ночные видения зависят от умерших – поэтому они весною часты, ярки и правдивы. В свою очередь Демокрит (около 460 – около 370 гг. до н. э.), объясняя природу сновидений, считал, что сны – это неосязаемые отпечатки предметов, во всех отношениях схожие с теми, которые поражают нас во время бодрствования. Если эти образы не искажены, то они добавляют мозгу точные впечатления предметов; если же изменены под влиянием атмосферных явлений, что особенно часто бывает осенью, то доставляемые ими понятия ложны. Аристотель же (384—322 гг. до н. э.), признавая влияние времени года на сновидения, объяснил это просто изменением образа жизни в соответствии с каждым новым сезоном.

Переходными от физических средств воздействия на сновидения к мистическим являлись те внешние средства, которые относились уже к области магии, а точнее – симпатической магии. Так, например, верили, что лавровая ветка на голове помогала видеть благоприятные сны. Это средство настойчиво рекомендовалось наиболее «сведущими» специалистами. Были в ходу и амулеты с магическими формулами, которые обладали силой вызывать правдивые сны и вспоминать их в момент пробуждения. На одном из таких амулетов начертано заклинание на греческом языке: «Владыке мнения и оракулов, чтобы получить от него правдивые ночные сны и запомнить их».

Некоторым молитвам также приписывали силу вызывать сны. Греко–египетское средство вызывания сновидении состояло в том, что на стене изображали перепелиной кровью бога с головой ибиса и призывали его во имя Исиды и Осириса. Однако маги не останавливались на этом простом средстве. Они находили способ ниспослать сны тому лицу, которое в этом заинтересовано. В грекоегипетских папирусах описано средство некоего Агафокла; оно заключалось в том, что магические фразы, начертанные на дощечке, клали в пасть черной кошке.

Даже великий врач древности Гален (129—201) верил в вещие сны и оставил потомкам трактат о диагностике болезней посредством снов.

При этом он делил сновидения на: 1) происходящие от наших занятий и обыкновенных мыслей, 2) зависящие от состояния тела и 3) имеющие предсказательную силу.

Толкование снов так живо интересовало общество, что в связи с этим стали появляться книги и трактаты. Среди составителей – ученый Филорох и философы Хрисипп и Антипатр, гадатель Антифонт, современник Сократа, и врач Герофил, живший при Птолемее Сотере. Но самая знаменитая работа – пять книг Артемидора Далдийского, написанные в эпоху Антонинов (II в. н. э.). По сути, это была оригинальная попытка поставить изучение сновидений при помощи эмпирического исследования на почву фактических доказательств.

О размере античной потребности в толковании снов можно судить уже по тому факту, что были местности, где все население жило этим ремеслом. Таковыми были, например, города Телмес в Карии (Малая Азия) и Гиала в Сирии, эти же города были и родиной профессиональных знахарей. Основание оракулов этих городов греки приписывали сыновьям Аполлона Дельфийского и приводили эту генеалогию даже в связи с Додонским оракулом.

Несмотря на то, что свою онейромантику греки заимствовали из Египта, последнее забылось, а национальная гордость приписывала изобретение толкования снов грекам же, а именно Амфиараю и даже Прометею.

В свою очередь, троянские герои считали в своих рядах толкователями снов Эсака и Ойнона. Онейромантических оракулов, заимствованных греками у египтян, связывали с именам Диониса, Плутона, Асклепия, Сераписа, Пана, Геракла, а также некоторых умерших героев и знахарей. Последнее послужило связью между гадателями по общению с усопшими.