Текст книги "Искушение (СИ)"
Автор книги: Инна Комарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 15 страниц)
Пианист исполнял разноплановые и разножанровые произведения, среди которых я легко различила более характерные штрихи, свойственные этюдам или же пьесам. Из них выделялись танцевальные – как вальсы, мазурки, менуэты, полонезы, ноктюрны. Его длинные тонкие пальцы летали по клавиатуре, едва касаясь. Он творил. Это было волшебно. Божественные звуки окутывали и пленяли. Виктор напоил меня красотой музыкальных шедевров. Этот кудесник видел подушечками пальцев: кисти рук скользили по роялю и легонько касались клавиш. В том, как ловко, азартно и филигранно выпевали его пальцы неподражаемость и уникальность музыкальной фразы, было что-то сверхъестественное. Он создавал нюансировку волшебно, такого я не слышала никогда ранее. Его музыка дышала. Взлёты и угасания, наделённые яркими живыми образами, передавались слушателям, рисуя картины: пасторальные вперемежку с городскими. Переливы волн и шум летящего ветра, шелест листвы в лесу в полдень и аромат полевых трав – всё было осязаемо.
Его музыка разговаривала со слушателями вполне понятным языком – влюблённого в неё романтика. О. Это было неповторимое зрелище и незабываемое впечатление. Его душа пела и транслировала в зал истинное наслаждение – любовь в каждом жесте и звуке. Слепой пианист творил на глазах у слушателей.
В зале воцарилась тишина. Мне показалось, что люди боялись дышать, чтобы не помешать гению и чародею околдовывать их. Он долго играл на бис, в конце исполнил посвящение. Зал стоя аплодировал великому творцу. На сцену из лож посыпались цветы, отовсюду беспрестанно доносились выкрики: «Браво!» Это был триумф великого музыканта и победа сильного человека. Он сумел так зарядить зал своей любовью к музыке, что люди не желали расходиться и расставаться с ним. А неутомимый музыкант бисировал, щедро даря слушателям радость и удивительные эмоции. Благодаря им любители и меломаны невидимой нитью соприкасались с прекрасным и вечным.
Петербург в ту ночь не спал. Он упивался звуками, льющимися из зала на улицу. Они достигли Невы, пробежались по гребешкам волн, создавая игривое настроение. Град Петра I гордился своим потомством – гениальными мастерами, подарившими миру выдающихся музыкантов-исполнителей.
Мы возвращались домой. Я, преисполненная добрыми чувствами, то и дело благодарила Прохора Петровича за подаренное наслаждение.
– Признательна бесконечно. Вам удалось невозможное – пробудили во мне жизненные силы и великолепные чувства.
– Счастлив, что сумел. – Он повернулся в пол-оборота, нагнулся и поцеловал мне руку. Приподнял голову, и я увидела в его глазах столько света и тепла, столько ласки, что вся сжалась от смущения, не зная, как себя вести. Тётушка, приложив к губам руку, тихонько позёвывала, было видно, она утомилась на концерте.
Судьба
Я нашла историю знакомства Жени и Виктора очень увлекательной и эмоциональной. Впервые девушка увидела своего будущего мужа на концерте.
Дело было так. Её родители по приглашению антрепренёра музыканта собирались на благотворительный концерт. Приехал брат отца – Никодим и, не раздеваясь, начал поторапливать родителей.
– Данила, мы опоздаем. Концерт благотворительный, перед началом зрелища устроители проведут сбор средств для малоимущих семей.
– Я в курсе, – ответил отец Жени.
– Ах да, и на нужды детской лечебницы – таково было желание музыканта, – подчеркнул Никодим. – А почему я не вижу Женю?
– Она у себя.
– Вы что же, не берёте её с собой? Считаю, девочке стоит послушать этот концерт, музыкант отличный.
– Я как-то об этом не подумал, – сконфузился отец.
– Зря. Думать надо. Девочка растёт, формируются её взгляды, мировоззрение, интересы, вкусы. А ты… не подумал. Зови её, поедет с нами. – Так Женя впервые увидела Виктора. Он только вышел на сцену и буквально с первых минут притянул девушку к себе. Она еще не слышала его исполнения, не знала, какой он человек. Но флюиды его естества донеслись к ней, захватили в плен, и она, не осознавая, что случилось, попала под влияние его чар. Женя в изнеможении дожидалась, когда устроители завершат сбор средств и музыкант заиграет.
Супруга пианиста поделилась со мной историей их знакомства, настаивая в разговоре на одной детали – в их встрече было что-то, не поддающееся объяснению, словно судьба выжидала много лет, и только найдя удобный момент или счастливый случай, свела молодых.
– Всё оказалось намного загадочнее, чем я представляла, – рассказывала Женя. – После концерта я закрылась в своей комнате, полагая, что в одиночестве проще разобраться в себе и найти объяснение своим чувствам. Меня будоражил один и тот же вопрос: «Где я раньше видела этого человека?»
Сколько я ни искала зацепку, буквально насилуя мозг, чтобы подобраться к разгадке, как назло, не находила. Расстроенная и разочарованная легла в постель. Родители звали меня к ужину, отвечала невпопад, что не голодна. Служанка справлялась о моём самочувствии – находила отговорки. Вы понимаете, меня душили слёзы, очень хотелось плакать от отчаяния, тогда я еще не знала, что это первые предвестники любви. Всю ночь напролёт ворочалась, и только к утру сон сморил меня. А вот во сне подсказка и подоспела. Я увидела себя маленькой девочкой, примерно лет пяти в нашей старинной усадьбе за городом. В руках у меня сачок, который смастерил наш садовник, и я резво бегала за бабочками, задорно смеясь. На мне розовое платьице на кокетке, сшитое няней, она у нас была знатной рукодельницей. Локоны прикрывала шляпка с высокими полями и бантом под подбородком. – Женя так явственно всё описывала, что мне не составило труда представить картину наяву.
– И вот сон подобрался к самому главному. По соседству с нашим имением жила семья графа Вениамина Карловича Ламанского. Семья большая – четверо детей. Я слышала в разговорах взрослых, что самый младший их сын старше меня на два года. Мальчик часто болел, на прогулки в сад выходил редко и только в сопровождении дяди. Они вели серьёзные беседы – так дядя развивал племянника, заодно готовя его к самостоятельной жизни несмотря на то, что мальчик от рождения был слеп. Мать будущего пианиста всячески противилась желанию брата выковать у племянника железный характер. Соседский сын вёл замкнутый образ жизни, и друзей у него было. Как-то раз случилось непредвиденное. Я, бегая за бабочками, сильно замахнулась и не удержала сачок в руках. Он, сделав в воздухе несколько забавных кульбитов, перелетел через ограду и плавно приземлился у соседей. Самое удивительное, что я ничуточки не расстроилась, приподнялась на носочках и вместо сачка в отверстии ограждения увидела младшего сына графа. Он живо разговаривал со слугой в ожидании дяди. Я позвала:
– Простите, пожалуйста, вас не затруднит? – Мальчик обернулся на голос, и тогда впервые мне удалось разглядеть его красивое лицо. Строгие черты и сосредоточенный взгляд создавали взрослость в детском личике. Огромные глаза смотрели в одну точку, ничего не выражая. Но не было в этом взгляде холодности или отрешённости, напротив, в них застыл вопрос. Маленький ротик и ямочка на щёчке делали сына графа невероятно обаятельным. Познакомившись с ним ближе, нашла, что он тонкий, мягкий, застенчивый и неразговорчивый мальчик.
– Кто вы? – спросил он.
– Меня зовут Женя. А вас?
– Виктор, – представился он, как взрослый. – Что вы здесь делаете?
– Разве вы не видите? Ловлю бабочек. Мой сачок перелетел к вам и упал вон там, под вашей яблоней. Такая незадача. Вы бы не могли подать мне его?
Озадаченный Виктор растерялся. Но нам повезло, в сад вернулся Архип. Услышав мою просьбу, он ответил:
– Сию минуту, барышня. – Быстрым шагом слуга миновал тропинку и под яблоней обнаружил мой сачок.
– Возьмите, пожалуйста, – сказал Архип, протягивая мне беглеца.
– Благодарю вас. Скажите, пожалуйста, можно поиграть с вашим мальчиком? – поинтересовалась я. Слуга обернулся в сторону сына графа, тот кивнул в знак согласия.
– Барышня, сделайте одолжение, подойдите к калитке, я вам открою.
– Благодарю вас, – радостно ответила я и побежала.
Мы встречались часто, играли вместе, подружились – нам было очень хорошо вдвоём, пока в один хмурый день слуга не объявил мне с прискорбием:
– Ваш друг уехал в город. Его преподаватель отказался приезжать сюда. Дорога дальняя, он занятой человек.
– А что, другого репетитора нанять нельзя было? – обиделась я и немало расстроилась. Мой вопрос застал слугу врасплох.
– Что вы, барышня? Он – светило. Профессор.
Больше я Виктора не видела. На этом сон прервался – так Всевышний подсказал мне, где я раньше встречалась с пианистом.
Открыв глаза, я точно знала, что найду Виктора и напомню ему о нашей детской дружбе. Мне всё удалось. Виктор с радостью возобновил наши отношения, нашёл в моём лице верного друга и помощницу. Постепенно наша дружба перешла в новую стадию – отношения стали доверительными, перерастая в более тесные. В них появился очень заметный и ощутимый штрих – трепет влюблённости. Однажды майским днём на прогулке Виктор, запинаясь, смущаясь и конфузясь, предложил мне выйти за него замуж. Это был самый счастливый день в моей жизни. С тех пор мы неразлучны, – завершила свой рассказ Женя.
Кто следующий?
У Софьи Гавриловны гостил сын её давней приятельницы – Ильинский Валентин Денисович.
Невзрачный, близорукий, робкий и молчаливый. Лицо не выражало ничего, кроме смущения и растерянности. Невысокого росточка, щупленький, выглядел неуверенно. Терялся рядом со мной. Не знал, как себя вести, о чём говорить. Его присутствие отвратительно сказывалось на моём состоянии. Приходилось развлекать Валентина, сопровождать везде. Гость всё-таки, ничего другого мне не оставалось, обязана была соблюдать правила приличия.
– Ты присмотрись к нему. Очень надёжный и серьёзный молодой человек. С отличием окончил университет, нынче пишет большой труд, хочет посвятить себя науке. Семья благополучная, зажиточная. Очень благородные люди. Такой человек на всю жизнь. – Софья Гавриловна настраивала меня на замужество.
– Тётушка, вы сватаете меня?
– Помилуй. Насильно выдавать не буду, ты знаешь мои принципы. По-матерински советую. Он молод, а сколько уже успел. С таким мужем будешь как за каменой стеной. И не избалованный. В случайных связях не замечен, увеселительными развлечениями не увлекается. Намерения серьёзные – хочет жениться.
– Но мы ведь не знаем друг друга.
– Валентин пробудет у нас дней десять, больше не может. Присмотрись к нему.
– Мне всё это так не нравится. Если мешаю вам, вернусь в имение, но без любви замуж не пойду. – Наставления тётушки вывели меня из терпения.
– Ну что ты такое выдумываешь? О тебе пекусь. Для девушки очень важно успешно выйти замуж.
– Без любви не пойду, – заупрямилась я.
Меня раздражало присутствие в доме Валентина. Он по пятам следовал за мной, навязывал своё общение. Я изнывала, считала дни и минуты, когда гость уедет. Княгиня видела моё состояние, на эту тему разговор не заводила. Но напоследок сказала Валентину:
– Матушке передавай поклон от меня. Здоровья ей и долгих лет. А ты не забывай дорогу к нам.
– Теперь только летом отпустят, – ответил ухажёр, обиженно поглядывая на меня.
– Время летит быстро. Приезжай, ты здесь желанный гость.
– Спасибо, Софья Гавриловна, вам и Нине за радушный приём.
Последние слова подняли во мне волну негодования, от его лицемерия не выдержала и сбежала к себе. Но, поднимаясь по лестнице, услышала:
– Зачем беспокоить девушку? Вижу, она не расположена ко мне. – Я ошиблась, он оказался умнее, чем мне показалось поначалу.
«И слава Богу, что всё понял и уехал с миром», – успокоилась я.
Ярмарка
Ранним воскресным утром после службы в храме приехал Прохор Петрович. Я ещё толком не отошла от сильных впечатлений, полученных на концерте, а тут…
– Дорогие дамы, собирайтесь, сегодня вас ожидает чудо чудное, диво дивное, – заявил он с порога.
– Прохор Петрович, друг мой, что вы еще придумали? – неохотно ответила тётушка. Она плохо спала ночью, не отдохнула, и поэтому её настроение нельзя было назвать боевым.
– Я же говорю, мы едем на ярмарку. Карета подана.
– И чего я там не видела? Тысячу раз с мужем ездили. Нет, я останусь дома. А ты поезжай, душа моя, – обратилась ко мне Софья Гавриловна. – Получишь представление о петербургских ярмарках. – Не обижайтесь, любезный Прохор Петрович. Как-нибудь в другой раз, – извинялась она перед Федотовым.
– Не печальтесь, ма шер, ваше желание для меня свято. – Федотов подошёл и поцеловал княгине руку.
Я посмотрела на вялую тётушку, затем на Прохора Петровича. Его взгляд застыл в ожидании. После концерта прониклась к нему доверием и благодарными чувствами. Мы дышали в унисон, очень удивилась этому факту, но промолчала.
– Хорошо, поеду с вами, – согласилась я, глядя на него. Федотов обнадёженно заулыбался. Мне показалось, что большому выигрышу на скачках наш опекун не обрадовался бы так, как моему согласию. Его мгновенная реакция о многом говорила. – Несколько минут, и буду готова.
– Не торопитесь, время есть.
Раздолье душе русской
Разудалая, разноликая, разноголосая, шумная, говорливая ярмарка поглотила меня и закрутила в своём водовороте. Народное гуляние шло своим чередом, мы застали его в самом разгаре. Казалось, бесконечные ряды с обилием вкуснейших сладостей и угощением на любой вкус тянулись от начала площади и по всему периметру ярмарки, возбуждая у посетителей неистребимое желание непременно отведать вкусности у каждой лавки.
Фургончики с клоунами, иллюзионистами, цирковыми артистами пользовались неизменным успехом у зевак. Странствующие комедианты-скоморохи вносили в атмосферу ярмарки оживление, весёлость, ликование, развлечение, утеху и отраду. Удовольствие получали все от мала до велика. Какое раздолье для души. Чего здесь только не было! Глаза разбегались.
Бабушка рассказывала, что в период масленичной недели на ярмарку прибывали балаганчики, в которых шли представления, развлекая скучающих и зазевавшихся ярморочных посетителей. На подмостках можно было услышать не только шутки-прибаутки, народные песни, но и увидеть театральные постановки. Кочующие артисты на ярмарках выступали на временных подмостках. У балаганчиков имелись владельцы. По оформлению и убранству каждого из них посетитель судил о скупости либо щедрости его хозяина.
Но и это не всё. Для маленьких посетителей шли представления вертепа. Все истории вызывали интерес, улыбку, их простота и мораль были доходчивыми и развлекали детвору. Многие полюбили весёлого Петрушку. Нередко цирковые артисты привозили забавных медвежат. Они танцевали под музыку гармошки, крутились вокруг своей оси и при этом громко ревели. Порой выступления медведей заметно отличались, в них можно было уловить пародии на людей – миниатюрные сценки из жизни, от которых народ обхохатывался, держась за животы.
Я отвлеклась, рассматривая акварельные картины, которые демонстрировали приехавшие на ярмарку молодые художники.
– Нина Андреевна, взгляните, – позвал меня Прохор Петрович. Обернулась и увидела, как в центре площади по столбу карабкался молодой крепкий крестьянин.
– А что он там делает? – спросила у Прохора Петровича.
– Это старинная деревенская традиция, позволяющая парням привлечь внимание девиц-красавиц. Видите, на самом верху подвешены новые сапоги – награда смельчакам. Соревнующийся юноша двух зайцев убивает одновременно.
– И что, девицы-красавицы на это обращают внимание? – заинтересовано спросила у Федотова.
– Представьте, обращают. Юноша демонстрирует свою силу, волю, смелость, смекалку, сноровку. С таким можно хоть на край света, не подведёт.
– Какой своеобразный метод ухаживания.
– У деревенских отношения складываются, следуя народным традициям и воспитанию.
– Мы далеки от них, их жизнь полнокровнее и веселее, – подметила я и загрустила.
– Вы правы.
Шумная ярмарка – совершенно изолированный островок всеобщей радости, оторванный от той жизни Петербурга, которая напоминала кипящий котёл. Здесь и намёка не было на политические баталии, распри, ссоры, сплетни, недомолвки, закулисные игры. В суете и праздничности ярмарки забывалось о несчастных, больных, страждущих, которым так недоставало тепла, внимания и реальной помощи.
Мы оставляли за собой одни ряды за другими, останавливались у лавок, я примеряла роскошные расписные платки с бахромой. Любовалась красочными подносами и глиняной посудой, искусно расписанной народными умельцами. Любо-дорого держать в руках изящный пузатенький горшочек для запекания мяса или картофеля в печи, не выдержала и купила на память. Прохор Петрович был в ударе. Он себя почувствовал молодым, счастливым лишь оттого, что я поехала с ним, видел, как на глазах оживаю, как улучшается моё настроение, и это обстоятельство вдохновляло его.
Атмосфера ярмарки кого угодно могла зажечь, увлечь и увести за собой. Мастеровые приехали со всех концов губернии показать, на что способны золотые руки трудолюбивого человека. В одной лавке умелец подарил мне шкатулочку с удивительной инкрустацией и надписью: «Для тех, кто еще не любил, но в ком живёт мечта».
– Барышня, это вам на память.
Я открыла свой ридикюль, украшенный красивой вышивкой, и поспешно достала деньги. Когда-то этот атрибут женского туалета мне подарила матушка, и я с ним никогда не расставалась.
– Что вы, я куплю. Вот, возьмите, пожалуйста.
Он жестом показал мне, что деньги не возьмёт.
– Поверьте, я не стану богаче от одной проданной шкатулки, а приятное вам сделаю. Вот увидите, она принесёт вам счастье.
– Благодарю вас. – Я смотрела в глаза чужому человеку, и вдруг нагрянули детские вспоминания, во мне проснулась прежняя Нина Ларская. – Не сердитесь, я тоже хочу подарить вам кое-что на память, – сняла с груди цепочку, на которой висел очаровательный ключик. Естественно, предметы были выполнены из золота высшей пробы. Других украшений я не носила.
– Что вы, барышня, – отмахнулся мастер, – я не могу принять такой дорогой подарок.
– Берите, вам говорю. Когда я была маленькой, мне бабушка надела и наказала: «Девочка моя, когда на твоём пути встретится человек с чистым сердцем и щедрою душой, подари ему на удачу этот ключик». Вы тот человек, о котором говорила бабушка. С этого дня ключик будет открывать все двери в вашей жизни, денежки сами постучатся к вам и благословение Господне спустится с небес. Берите, носите и не снимайте. Отныне это ваш оберег. Никогда хворать не будете.
Умелец склонил голову передо мной, положив открытую ладонь на грудь.
– Дозвольте поцеловать вам руку, сударыня, вы тронули моё сердце, – попросил он. Слёзы застыли в глазах – так он расчувствовался. Я приблизилась к умельцу и обняла. Мы стояли вот так, обнявшись, два совершенно чужих человека. А внутренний голос мне подсказывал, что нет, он по духу мне ближе, чем некоторые представители знати. И неудивительно. В нашей семье не делали разницы между дворянами и крестьянами. Я играла и дружила с детьми наших работников как с равными.
– Сударыня, могу ли я узнать ваше имя? – спросил меня Иван.
– Княжна Нина Андреевна Ларская, будем знакомы.
– Мне очень приятно, поверьте. С этого дня буду молиться и благодарить Бога, что ниспослал вас во спасение души.
– Благодарю. Как звать вас, друг мой?
– Иван Доронин.
– Ваня, вот мы и познакомились. Скажите, вы грамоте обучены?
– Как же. Обучены мы.
– Вот вам бумага и карандаш, пишите, где живёте. Выпадет оказия – навещу вас. – Я вырвала из блокнота лист и протянула Ивану.
– Милости просим. – Умелец записал адрес. – Деревня наша недалеко от города. Из Петербурга доедете по железной дороге, а от станции городской к нам можно и на телеге добраться, – растолковывал мне мастер.
– Не заботьтесь об этом, разберёмся на месте.
– А это от меня детям на конфеты. – Прохор Петрович вложил в руку мастера купюру.
– Что вы, барин, не надо.
– Берите и считайте, что Бог послал. Сегодня – день чудес.
Иван отбил челом до земли.
– Век помнить буду доброту вашу. Благодарствуйте, барин.
– Мы ещё встретимся, Ванюша, – сказала я так, словно в полной уверенности и убеждённости пребывала, что мы действительно увидимся. Почему? Не знаю. Что-то знаковое зазвучало и забило в колокола, тогда я не представляла, каков результат будет от этой встречи. Да и день выдался особенный. И только спустя время, оказавшись в той деревне, никак не смогла ответить себе на вопрос: «Откуда тогда на ярмарке могла знать, что наша встреча с Иваном состоится?»
Много мистического и непонятного произойдёт в моей жизни, но этот случай врежется в память навсегда.
Мы с Прохором Петровичем перешли на другую сторону ярмарки. А там дурманящие ароматы защекотали в носу. Меня поминутно очаровывали и соблазняли пышные, воздушные, мягкие, румяные расстегаи с овощами, поджаристые пончики в сахарной пудре, пирожки с мясом и жареным лучком, аппетитные рулеты с печенью и морковью, медовые пряники, булочки с вишней, глазированные лимонной помадкой. Ах, как всё это манило. У меня заурчало в животе. Хозяюшка надломила кусочек пирожка, а оттуда выглянуло смачное мяско с сальцем в луковом соке, который соблазнительно, тоненькой струйкой стекал из начинки на пышное тесто. Я не удержалась и угостилась.
– Необыкновенно вкусно. Давно не ела с таким аппетитом. Спасибо, – протянула я денежку хозяюшке.
– На здоровье, милая. Возьмите и от меня. – Она завернула нам угощение с собой на посошок. – А что же вы скромничаете, барин? – улыбнулась хозяюшка Прохору Петровичу. – Угощайтесь, грех не попробовать.
– Благодарю вас, беру. Вы правы, грех не попробовать. От вашего изобилия и разнообразия глаза разбегаются. Ох, как вкусно, – надкусил он пирожок и с аппетитом съел до последней крошки. – Вы знатная мастерица!
Довольная хозяюшка провожала нас добрым взглядом.
– Пошли дальше. Теперь не мешало бы чайку испить. – Прохор Петрович указал мне направление, а там разрумяненная красавица с тугой длинной косой, переплетенной атласной лентой, хлопотала у самовара, гостей встречала и потчевала.
– Добро пожаловать к нам. Чаёк поспел. Выбирайте, какой именно пожелаете: с травами или же с ягодами? С медком, а может, с вареньицем?
– Мне, пожалуйста, с травами и с вареньем из черноплодной рябины, – попросила я и положила деньги рядом с самоваром.
– А мне со зверобоем и медком, будьте добры, – попросил Прохор Петрович.
– С большим удовольствием обслужу вас, барин. Какая у вас красавица жена.
– Благодарю, – ответил Федотов, принимая чай.
– Горячий и пахнет чудесно, спасибо. – Прохор Петрович раскраснелся от слов хозяюшки. Он не знал, как реагировать.
Я сделала вид, что не слышала, как она меня назвала.
– Барышня, берите баранки в придачу. Мой вам подарочек.
– Спасибо вам за угощение.
Мы испили ароматный чай и продолжили экскурсию по ярмарке. Не заметили, как вечер спустился на землю. Стало прохладно, но народ и не думал расходиться.
– Софья Гавриловна беспокоиться будет. Мы пропустили обеденную трапезу, и не уверена, что к ужину поспеем.
– Нина Андреевна, вы голодны?
– Ничуточки. Спасибо. Мы славно перекусили.
– Зачем же волноваться? Ваша тётушка осведомлена, куда мы уехали. Она знает, с кем вы. На мой взгляд, для волнений нет причин.
– Наверное, вы правы, но как-то непривычно. Вы знаете, я бы хотела покататься на карусели, как в детстве. Это возможно?
– Для вас всё возможно. Пойдёмте. На ярмарке можно найти абсолютно всё, что душа велит.
– Замечательно.
Наше путешествие продолжалось. Прошли между рядами, вышли к домику, который в народе назывался «Раёк», и в глубине площади я приметила карусели.
– Да вот же они, видите? – спросил Прохор Петрович.
– Вижу-вижу. – Я смотрела и не верила, что вновь оказалась в детстве. На круглой вращающейся платформе надежно прикреплённые сидения напоминали кресла-качалки. Восковые величественные лошадки, гордые лебеди, симпатяги уточки бегали по кругу и веселили народ. У всех животных на шее были повязаны красные банты. Лошади выглядели особенно нарядно, их фигуры взвивались вверх, застывая с поднятыми передними копытами, символизируя быструю езду. Животные мило улыбались посетителям. Навес над каруселью, расписанный цветочным орнаментом, был красиво увенчан бахромой. В центре купола возвышался и задорно кукарекал петух в ярком цветном наряде. Это зрелище являлось последним штрихом в карусельном ансамбле, поэтому так притягивало взгляды посетителей ярмарки. Я не выдержала, ринулась к карусели, вложила в руку владельца деньги, пробежалась по ступенькам и вскочила на платформу.
– Погодите, погодите, не крутите, дайте добежать, – попросила я и мигом подлетела к первому же сидению. Уселась на лошадку, и мы поехали. Прохор Петрович помахал мне рукой. Сторонние наблюдатели рассмеялись нам вдогонку, а я подумала:
«Какое счастье! – Сердце возрадовалось. – Я снова оказалась в детстве».
После этих эмоций чувствовала себя чудесно. Моё настроение взлетело до небес, наслаждалась, крепенько удерживая в руках счастливые мгновения.
– Идём дальше? Не устали? – спросил заботливый Прохор Петрович.
– Нет, что вы, разве здесь можно устать? Конечно, идём дальше. А ведь это благодаря вам я окунулась в праздник и великолепие ярмарки. Всей душой вам признательна.
– Нина Андреевна, дорогая, я всегда рад служить вам.
– Спасибо.
Мой взгляд притянул маленький, сухонький и очень подвижный старичок со смеющимися глазами. Он сидел на детском низеньком табурете и перебирал в своих мешочках зёрна, сушёные травы и пряности. Много загадочного и незнакомого было припрятано в его мешочках. Интерес возрастал, хотелось познать тот мир, который таился в сундучке. В глазах дедушки запрыгали чёртики, когда он увидел меня. Старичок указательным пальцем подозвал к себе и, привораживая, сказал:
– У меня для вас есть кое-что подходящее, – достал из своего сундучка маленький полотняный мешочек и протянул мне. – Вот в эту шкатулку, что держите в руках, положите мой подарочек, закройте крышкой и забудьте. Всему своё время.
– Дедушка, вы говорите загадками. Хоть намекните, что там?
Старичок призадумался и, махнув рукой, приоткрыл тайну:
– Узнаете в день вашей свадьбы, не раньше. Одно предостережение – держите при себе, чтобы постороннему случайному человеку не пришло в голову заглянуть в мешочек раньше вас.
– Спасибо, дедушка, я выполню.
– Ступайте с богом.
Меня отвлекли громкие звуки гармони. Меха раздвинулись, и задорная плясовая музыка ворвалась в гомон ярмарочной толпы. Я повернулась: в центре площади лихо выплясывал мужичок. Он так резво выбрасывал вперёд ноги, приседая, что казалось, они у него на пружинках. Народ веселился от души, забавляя посетителей.
Мне всё здесь нравилось и радовало безмерно. Ярмарка успокоила, внесла в мою душу равновесие и уверенность в том, что всё плохое осталось позади, и то, что суждено мне пройти, преодолею. А главное, она подарила надежду, что жизнь продолжается. Сомнения, изводившие меня так долго, исчезли. Я не задумывалась о причине таких перемен, но мой жизненный тонус стремительно вознёсся вверх, в душе разлилась нега и зазвучали чарующие звуки дивной музыки. Моя душа запела. «Вот так зарождается счастье», – промелькнула мысль в голове и спряталась, чтобы я не прогнала её.
Вывод сам собой напросился, когда спустя годы вспоминала эти дни. Ответ упал в мои руки, и я прозрела: любящий человек тихо, незаметно, не выпячивая своих чувств, дарил мне необыкновенные, незабываемые мгновения, шаг за шагом украшая мою жизнь. Тогда, в свои шестнадцать лет, этого не осознавала.
Маг
Незадолго до закрытия мы, уставшие, но довольные, переполненные впечатлениями, покидали распрекрасную ярмарку. И тут на пути нам встретился странноватый человек. Низкорослый, коренастый, довольно упитанный. Особенно привлекло внимание его лицо азиатского типа: маленькие, вытянутые, как щёлки, глаза утонули на фоне широких выпуклых скул, узкого лба, приплюснутого носа и растянутого почти до ушей рта. Он смотрел на меня и смеялся. Распознать смысл его мыслей не представлялось возможным. Немногим позже я поняла, что моё первое впечатление о нём оказалось ложным, в том числе видимость улыбки. Его глаза оставались сосредоточенными и серьёзными всегда. Он всматривался в бесконечный поток людей, словно искал кого-то, изучая лица прохожих. Зачем ему это понадобилось, тогда не знала. Спрашивать у незнакомого человека – не в моих правилах. Мы с Федотовым уже миновали странника, и я неожиданно для себя заметила, что за собой он волок небольшую повозку. Что было в ней, меня не интересовало, тогда моё сознание занимали другие мысли.
Позднее я узнаю, что действительно на ярмарку он приехал с одной лишь целью – найти нужного человека, а именно меня. Это явилось потрясением.
Мы упорно пробивались к воротам.
Как вдруг ближе к выходу меня кто-то окликнул.
– Сударыня! – Я удивлённо посмотрела на Прохора Петровича, он на меня.
– Сударыня, простите, я вас зову, – услышали мы вновь. Человек, который обратился ко мне, говорил с выраженным акцентом. Мы, не договариваясь с Федотовым, оглянулись. И что я увидела. Незнакомца как подменили. Куда исчезла его серьёзность и настороженность во взгляде, сосредоточенность – ничего не осталось. Его облик претерпел значительные изменения. Он открыто улыбался мне.
– Вы меня звали?
– Вас. – Незнакомец приблизился. – Если позволите, мне очень нужно поговорить с вами.
– Сейчас? – спросила я вместо того, чтобы поинтересоваться зачем.
– Как прикажете.
– Простите, о чём, собственно, нам разговаривать?
– Односложно и на ходу не отвечу. Разговор долгий и важный для вас.
– Приезжайте вот по этому адресу. – Прохор Петрович протянул незнакомцу свою визитку. Он каким-то внутренним чутьём понял, что нельзя упускать эту встречу.
– Благодарю вас, – оценил приезжий движение души моего спутника.
– Когда будет удобно? – спросил у меня Федотов.
– В воскресенье можно, но только не с утра, мы с тётушкой ходим в храм слушать литургию.
– В воскресенье после обеда вас устроит? – спросил Прохор Петрович.
– Вполне.
На этом мы простились и уехали домой.
Беспризорник
В дороге мы с Прохором Петровичем беседовали, делились впечатлениями. После целого дня, проведённого на ярмарке, их скопилось очень много. Подъезжая к угловому дому, на первом этаже которого находилась ювелирная лавка, Федотов неожиданно остановил карету.
– Здесь, пожалуйста.
Кучер замедлил ход.
– Непорядок. Останови так, чтобы я мог выйти, – повторил Федотов свою просьбу, возница выполнил. – Простите, Нина Андреевна, на минутку отлучусь. – Я не сразу поняла причину, инстинктивно проводила взглядом Прохора Петровича. Он вошёл в ювелирную лавку, осмотрелся по сторонам. Вдруг увидела: выражение лица Федотова резко изменилось, я присмотрелась – он за ухо поднимал мальчишку лет десяти-одиннадцати и тянул за собой.
