Текст книги "Искушение (СИ)"
Автор книги: Инна Комарова
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 15 страниц)
– Уговорили, барин, что с вами будешь делать. Позову, когда искупаю. Постойте за дверью.
Прохор Петрович послушно покинул мою комнату.
Вспомнилось, как-то служанка укутала меня, приоткрыла форточку, чтобы впустить в комнату свежий воздух. Мгновенно ворвался ветер, он шумел на лету, завывая. Прогулялся по всей комнате, приподнимая на маленьком столике льняную салфетку, разворошил порошки, лист с расписанием процедур, подготовленный доктором Ольховским, унёс под кровать, забрался под шторы, заигрывая с ними, подбрасывая вверх, и добрался до меня. Повеяло прохладой и свежестью. Я глубоко вздохнула.
– Как хорошо.
«Завывон пожаловал на порог, к дождю, видать», – говаривала няня. Так она называла сильный порывистый ветер. Я, маленькая, спрашивала:
– Почему Завывон?
– Слышишь, как завывает? В ушах гудит.
Я всё чаще и чаще мысленно возвращалась в наше имение, моя душа рвалась домой. Даже в болезненном и помутнённом состоянии память переносила меня к тем славным годам, когда все были живы, в доме царила божья благодать, я упивалась этим, не понимая тогда, что была невероятно счастлива.
Сближение
С каждым днём моего выздоровления убеждалась в преданности Федотова, поражаясь глубине его чувств. Он открывался постепенно, ибо в силу замкнутого характера привык держать свои чувства и мысли в плотно зажатом кулаке. Скрытность была свойственна его натуре, но не со мной. В моём присутствии он раскрывался, оголял душу и щедро отдавал тепло. И всё же каждый новый день приносил мне открытия – неизвестные доселе уголочки его души приоткрывали дверцы и восхищали меня. Передо мной оказался совершенно другой человек, который вдохновлял, очаровывал своей любовью и полнотой души. Я поймала себя на мысли, что стала испытывать к нему добрые чувства и неподдельный интерес. Когда он уезжал по делам, с нетерпением ожидала его возвращения. Как только силёнки вернулись ко мне, мы потихоньку прохаживались с ним по комнате, затем по коридору. Позднее совершали прогулки в его имении. Уверенность Федотова в моём выздоровлении и желание помочь были настолько велики, что не могли не восхищать. Он внушал мне оптимизм и настраивал на победу, уверял так, что у меня возникла потребность видеть его ежеминутно. Мы часами беседовали, мне с ним было очень хорошо и комфортно.
Я перестала ощущать разницу в возрасте. А когда он смешил меня, забавляя весёлыми историями, заходилась от смеха и умывалась слезами радости, держась за живот. Тот период тесного соприкосновения и невиданных открытий врезался в мою память, не притупился с годами и тем более не забывался никогда.
Лазурит – небесный камень
Ранним субботним утром Прохор Петрович вошёл в мою комнату. На его лице блуждала неуловимая улыбка, невооружённым глазом легко можно было определить, что он обдумывал что-то очень важное. Мой спаситель подошёл к профессору Ольховскому:
– С добрым утром, Владимир Иванович.
– А, ранняя пташка… С добрым утром, Прохор Петрович. – Доктор боковым зрением из-под пенсне взглянул на Федотова. – Как погляжу, вы сегодня в хорошем расположении духа, это радует. Мои капельки подействовали.
– Да, благодарю вас. Всё вместе помогло. Но оптимистичный прогноз о состоянии больной, безусловно, в первую очередь сыграл свою роль. Скажите, профессор, не найдётся ли у вас несколько свободных минут, посоветоваться нужно.
– Если готовы подождать, закончу утренние процедуры с больной и буду в вашем распоряжении.
– Благодарю вас. Не торопитесь, время терпит. Буду у себя.
– Приду.
Федотов ушёл.
Откровения Прохора Петровича
Ближе к полудню раздался стук в дверь.
– Входите, Владимир Иванович, не заперто.
Профессор Ольховский приоткрыл дверь.
– Позволите войти? – Это был высококультурный человек, идеально воспитанный – старой закалки. Его скромность и щепетильность восхищали и поражали. Достигнув невероятных высот в науке, имея уникальные звания и опыт, он оставался лёгким и доступным в общении, ни малейшего налёта зазнайства и ханжества.
– Пожалуйста, проходите, присаживайтесь. Хотите чаю? Запариваю листья сам. Такой душистый чай получается.
– Благодарю, слушаю вас.
– Я пригласил вас, потому что немало наслышан о вашей эрудиции. Нуждаюсь в совете.
– Чем смогу – помогу.
– Не так давно совершенно случайно меня познакомили с очень интересным человеком. Он мастер-ювелир. В беседе я поделился с ним, что моя невеста болеет, и мне бы хотелось купить ей в подарок изделие, которое не только явится украшением, но и поможет быстрее выздороветь.
– Вы это серьёзно? – спросил профессор, скептически отреагировав на мою инициативу.
– Совершенно серьёзно. Я много слышал и читал, что существуют драгоценные камни, которые оберегают своего владельца от недугов и несчастий.
– И что вам ответил ювелир?
– Мастер подтвердил, что действительно в природе существуют такие камни, но их не так много. Он приоткрыл свой сундучок и сказал:
– Покажу вам для наглядности, мне кое-что недавно привезли из дальних рудников. Этот камень называется лазурит или ляпис-лазурь, что означает «небесный камень». Он известен с глубокой древности, императоры считали за честь иметь его у себя. Украшения из него носили вельможные особы. Художники этим камнем оформляли полотна и убранства во дворцах. Началось восхождение лазурита на Востоке и дошло до Российской империи. В Петергофе и Зимнем дворце залы украшены этим камнем. Если вы бывали в покоях, в оформлении которых присутствует лазурит, могли почувствовать, как хорошо и спокойно там дышится. Энергия камня благодатна для человеческого организма. Упоминания о целебных свойствах этого минерала встречаются еще в трудах Авиценны. Он считал, что лазурит смягчает течение болезни. Также небесный камень способен избавить от заболеваний почек и язвенных поражений пищеварительной системы, очищает кровь, обладает противомикробным действием, успешно лечит болезни кожи, облегчает роды. Ляпис-лазурь поможет нормализовать кровяное давление, к тому же он используется при лечении психических заболеваний.
– Вы разжигаете интерес, – сказал я мастеру.
– Простите, что перебиваю, – вступил в разговор профессор Ольховский. – Ваш ювелир владеет знаниями в медицине, как я погляжу. Действительно, такие сведения имеются, читал об этом, но всё же придерживаюсь традиционных методов лечения, поэтому в своей практике использую порошки, травяные настои и микстуры. Растворы для вливания требует отдельного разговора. Вы меня заинтриговали, – признался профессор.
– Не могу ответить с точностью на ваши сомнения, уважаемый профессор. Не думаю, что мастер учился на медицинском факультете. Человек он подкованный, несомненно, и профессионально занимается своим делом. Знаете, иногда клиенты дотошные попадаются, задают много вопросов.
– Продолжайте, пожалуйста, и простите, что перебил вас.
– Ещё несколько важных моментов, на которые мастер обратил моё внимание. Он сказал, что если придать лазуриту огранку, а затем закрепить в оправе из золота высшей пробы, камень действительно станет оберегом, в нём проснутся магические чары, ибо золото помогает ему наделить владельца особыми свойствами и обрести мудрость. По мнению экспертов, с которыми ювелир сотрудничает, когда бывает на рудниках, лазурит способен очистить ауру владельца, в дальнейшем оберегать его от порчи, от сглаза, а также может изменить судьбу в лучшую сторону. Этот камень избирателен, поддерживает только женщин, оказывает влияние на их супругов, настраивая на верность своей избраннице, тем самым охраняет семейный очаг. Ювелир назвал этот камень великой надеждой. Я попросил мастера:
– Сделайте, пожалуйста, огранку. Цена значения не имеет.
Ювелир поднял на меня глаза, поправляя пенсне, посмотрел продолжительным взглядом и спросил:
– Напомните, когда ваша свадьба?
– Как только моя невеста поправится. Очень на это надеюсь, – я отвёл глаза, ювелир застал врасплох, не желая того, своим вопросом задел болевые точки в душе.
– Неделя у меня есть? – поинтересовался мастер.
– Сколько понадобится времени, я умею ждать.
– Договорились. Приезжайте через неделю. Ах да. Не спросил самое главное. В каких изделиях вы бы хотели увидеть огранённый камень: в кольце, серьгах, колье?
– В кольце и серьгах. Вот возьмите, пожалуйста, ниткой измерил окружность первой фаланги.
– Безымянного?
– Да. У моей избранницы очень тонкие и длинные пальцы.
– Сделаю. Заказ принят.
Завершив рассказ, я достал из внутреннего кармана сюртука футляр продолговатой формы, открыл, и профессор Ольховский прикипел взглядом к изделиям.
– Великолепная работа! Очень красивые украшения. Мастеру – браво!
– Спасибо. Я тоже так считаю. Как думаете, такой подарок улучшит настроение нашей больной?
– Нина Андреевна с благодарностью примет ваш подарок. Не сомневайтесь. Настроение он точно ей поднимет. Красота творит чудеса, разве вы не знаете? А человеческое внимание исцеляет. Несомненно, любая женщина воспрянет духом, принимая в дар такую красоту: совершенство форм, игра света теней. Вы только посмотрите, как матушка-природа постаралась, потрудилась над лазуритом, – восхищался профессор Ольховский.
– А вот я не был уверен до разговора с вами, как отреагирует Нина Андреевна. Очень надеюсь, что ей будет приятно.
– Не соглашусь с вами, Прохор Петрович. Ваш пессимизм неуместен. Как вы не понимаете: искреннее внимание у любого человека вызывает ответную реакцию, а вы вложили в идею всю свою любовь. Не сомневайтесь, верьте в силу добра.
– Благодарю вас, Владимир Иванович. Вы убедительны. Я взрослый человек, прожил немало лет, никогда ни перед чем и никем не пасовал, а в её присутствии, как мальчишка, теряюсь.
– Ничего, это пройдёт. Любовь закаляет. Знаете, припомнилось мне, в детстве матушка рассказывала, что у каждого камня и минерала есть своё место и предназначение на земле. Вполне может быть, что ваш ювелир сказал правду.
– Благодарю, вы подарили мне надежду. Как считаете, когда лучше преподнести Ниночке подарок?
– Да хоть бы и завтра после того, как вернётесь из храма. После молитвы человек очищается, и все дела спорятся. А я, с вашего позволения, вечерком отлучусь ненадолго. Домой съездить надобно.
– Пожалуйста. Что вы спрашиваете? Вы хозяин положения. Поезжайте. Сам больную ужином покормлю и дам лекарства.
– Знаю-знаю, ваша преданность подкупает.
– Откроюсь вам. Впервые за всю жизнь познал великое счастье – любить. Всё сделаю, чтобы источник этого упоительного чувства всегда был со мной и поддерживал во мне нетленный огонь любви.
– Искренне желаю вам пронести в душе это чувство до последнего вздоха. Вы правы, любить – это и есть жить, величайшее счастье. Вот и я собрался сегодня вечером проведать мою благоверную. Много лет тому назад она зажгла в моём сердце немеркнущий огонь. Должен заметить, он очень мне помогает. Небось, скучает, моя голубка, а я заработался.
– Благодарю вас за откровенный разговор и солидарность. Вы не представляете, как помогли мне своим участием. Сомнения замучили.
– Пустяки. Будьте счастливы, а я пошёл работать, пора вливания начинать.
– Не смею больше задерживать.
Агент тайной канцелярии находит проповедника
Семён Платонович в работе следовал золотому правилу: «Досконально, кропотливо уделять внимание деталям и мелочам», и это очень помогало ему находить ответы на каверзные вопросы. Он объездил всех, кто так или иначе был знаком либо связан с Гвоздковым. Они всуе мимоходом упомянули о проповеднике, у которого на исповеди побывал преступник, чувствуя, что его конец близок. Баринов преуспел. Он разыскал отца Феофана и ранним воскресным утром приехал в часовню, где старый священник служил. Тайный агент застал служителя молящимся. Дождался, когда святой отец освободился и приблизился к нему.
– Вы ко мне? – спросил седовласый красивый старец.
– К вам, если позволите.
– Чем могу служить, сын мой?
– Имею честь представиться – Семён Платонович Баринов, агент тайной канцелярии государя императора.
– Столь высокий гость пожаловал, стало быть, дело неотложное. Вряд ли смогу помочь, нигде не бываю: служба и келья.
– Не буду вас утомлять недомолвками. Совершенно точно знаю, что некоторое время назад у вас на исповеди побывал некто Гвоздков.
– Мил человек, существует тайна исповеди, не забывайте. – Старец поднял на Баринова ясные, голубые, как небеса, глаза, и тот понял, что священник всячески сдерживает себя, чтобы не начать проповедь.
– Разделяю ваше беспокойство, но дело, в связи с которым я к вам приехал, очень серьёзное, хлопотное и не подлежит отлагательству. Этот человек поднял руку на юридического советника самого государя императора, камнем в висок убил его в проходном тёмном дворе. Но и этого ему показалось мало. После похорон князя под невинным предлогом добрался в имение и исподтишка отравил его супругу и старшую дочь. Покушался на младшую. Я обязан остановить его, не так ли? Сам государь император обеспокоен.
– Бестия, антихрист, сатана вселился в него, – покачивая головой, изрёк старец.
– Так и есть, святой отец. Мне очень нужна ваша помощь. Вопросов немного, а дело сдвинется.
– Спрашивайте, у вас полчаса, скоро прихожане прибудут на молитву, – согласился священник.
– Поведайте, о чём разговор был.
Старец собрался с духом, морщинистой рукой разгладил длинную шёлковую бороду, задумался, тяжело вздыхая, и начал:
– Этот господин пришёл ко мне вечером перед тем, как я закрывал часовню.
– Что угодно? – спросил я его.
– Святой отец, плохо мне, очень плохо. Измаялся, извёлся. Выслушайте меня, примите покаяние.
– Видите, закрываю, служба закончилась. Приходите завтра с утра.
– Может статься так, что завтра будет поздно. – Я посмотрел на него: отчаяние рвалось наружу, оно камнем легло на сердце и давило. Во взгляде застыл страх, и в любой момент Гвоздков готов был завопить. Силой сдерживал себя. Стало ясно – он обречён.
Делать нечего, пригласил его в ризницу, благо в церкви мы остались одни.
– Присаживайтесь, сын мой, слушаю вас. – Я опустился на стул напротив, чтобы видеть его глаза. Мне не так важно было услышать, что он скажет. Его глаза поведали обо всём – этот человек запутался, низко пал, искупить вину не хватило душевных сил. Мысли, чувства будоражили сознание, он бился между ними в поисках выхода из создавшегося положения и не находил, за что зацепится, чтобы вынырнуть. Так и погряз в грехах.
Повинную голову и меч не сечёт…
Покаяние убийцы
Священник рассказывал, а тайный агент слушал и записывал.
– Грешен я, святой отец Феофан. Изнываю, страх захватил душу в тиски. Не знаю, как быть.
– Слушаю тебя, сын мой. Покайся, облегчи душу, коли грех на тебе.
– Да, грешен я. Так сталось, что злая голодная волчица – проклятая колдунья – взяла слово с моего подельника, своего полюбовника, что он силой заставит меня убить князя Ларского, его жену и детей.
– И ты это сделал?! – Голос святого отца задрожал, зазвенел, словно сталь вибрировала.
– Да. Иначе его дружки убили бы меня и мою семью.
– Не устоял, выходит, плохо дело твоё.
– Нет, не устоял, испугался не на шутку. Я-то знаю, на что способны эти люди.
– И как жить собираешься с грехом этаким?
– Ох, плохо мне, святой отец, извёлся весь.
– Сколько детей у князя покойного было?
– Трое.
– Ты и на них руку поднял?
– Старшая дочь с матерью чай пили, отвлеклись по пустяку, улучил момент и подсыпал им в чашки смертельный порошок. Горе мне.
– Погибли?!
– Да. Осталось двое: сын и дочь, их тогда дома не было. Это уберегло.
– Что с ними сейчас?
– Живы. Сын государю служит, дочь – юная дева, у тётушки в Петербурге живёт, я проверял.
– Твоё счастье. Но знай, расплата придёт, они тебе не простят смерти отца с матерью да сестры.
– Чует сердце. От этого так маетно мне и муторно на душе.
– Правильно чувствуешь, не жилец ты.
– Святой отец, скажите, сколько мне осталось? Хочу успеть принести покаяние.
– Знаю, но не скажу, чтобы не наделал ещё глупостей. Чашу свою придётся испить до дна – так тебе на роду написано.
– А что будет с моей роднёй? – На лице Гвоздкова появилась гримаса мученика.
– Жить будут, но без тебя. На чудо не надейся, не произойдёт. За всё заплатишь, и как… – Отец Феофан покачал головой в ответ своим мыслям. – Сегодня на этом покончим. Благословение тебе не положено, посему прощай, сын мой. Покаяться перед детьми князя не забудь. – Отец Феофан на мгновение замолк, что-то обдумывая, и тихо договорил: – Как ни крути, дорога твоя в ад, – с этими словами он ушёл.
Баринов, не перебивая святого отца, записывал с его слов.
После беседы у агента тайной канцелярии была запланирована встреча со мной. Он приехал, когда вечер спускался на землю и на небе появились первые звёзды.
– Барышня, там опять господин от государя приехал, запамятовала, как вы его величали.
– Пойдём, Агаша, посмотрим, кто приехал. Где ты его оставила?
– В гостиной, как велели.
– Правильно. – Баринов дожидался меня, рассматривая полотна великих русских живописцев, которые отец очень любил и коллекционировал.
– А, Семён Платонович? Вечер добрый вам.
– Приветствую вас, княжна, рад видеть в хорошем расположении духа. – Баринов подошёл ко мне и поцеловал руку.
– И я вам рада. Присаживайтесь. Вы к нам по делу или заехали проведать?
– По делу.
– Есть новости?
– Минуточку. Пожалуйста, ответьте мне на один вопрос.
– Слушаю вас.
– Мы задержали убийцу ваших родителей и сестры. При нём обнаружен старинный перстень. Под крышечкой пусто, камня нет. Не исключаю, что он потерял его. Не подскажете, какой камешек был в перстне, наверняка драгоценный?
– Подскажу. Конечно драгоценный. Изумруд.
– Вот как?
– Да. Не ищите, камень дома. В то злосчастное утро папенька собирался на службу и перед дорогой заметил пропажу – камень выпал. Он искал, но не нашёл. Очень расстроился, как-никак подарок его отца с наставлениями. Поэтому снял перстень и оставил дома. В тот же день отца не стало. Убийца на следующий день после похорон приехал в имение, сразу же обратил внимание на перстень, который папенька оставил на столе в гостиной, не удержался и украл.
– А что с камнем, вы нашли его?
– Не я. Сын кухарки любит играть на полу и в расщелине между досками разглядел камешек. Взял его себе, ребёнок, откуда ему знать, что это драгоценность. Когда няня увидела камень в руках мальчика, подняла шум. Она-то узнала изумруд из отцовского перстня, позвала меня, сын кухарки отдал камень. В общем, разобрались.
– Запутанная история, и камешек непростой.
– Камень драгоценный, имеет своё предназначение.
– Нина Андреевна, скажите, хотите ли вы, чтобы вам вернули отцовский перстень? После суда похлопочу, и вам отдадут.
Баринов, сам того не желая, подал мне хорошую идею.
– Семён Платонович, коль скоро Господь распорядился так, пусть всё останется на своих местах. – Я приняла решение, и отступление назад рассматривалось как дезертирство.
Агент тайной канцелярии подозрительно и недоверчиво посмотрел на меня, но разгадать мою задумку не сумел.
«Не прощу Гвоздкову того, что сделал». – Огонь полыхал в моей груди.
– Что-то вы занервничали, не надо, – подметил наблюдательный агент. – Простите, тема для вас болезненная, понимаю, но вы ведь писали прошение, нам нужно разобраться, – оправдывался Баринов, поглядывая на меня из-под бровей.
– Пожалуйста, разбирайтесь без оглядки на меня. Эта рана вряд ли когда-нибудь заживёт. Разве что после приговора. Надеюсь, тогда моё состояние улучшится.
– У меня к вам еще один вопрос, если позволите.
– Что с вами поделаешь? Если надо, спрашивайте. – Агент тайной канцелярии своей въедливостью немало утомил меня.
– Преступник подал прошение, в котором изложил свою просьбу – настаивает на свидании с вами. Говорит, что хочет покаяться.
– Покаяние принимает священник, – резко ответила я.
– Значит, нет? Так и передать?
«Это шанс». – Рискованная мысль настаивала на немедленном исполнении – внутренний голос подсказывал, что предприму, останавливаться не имела права. Кто, если не я, отомстит убийце? Ведь не зря бабушка мне наказ дала. Искушение наступало на горло раненой чести и требовало от меня действий. Но как решиться? Великодушие брало верх над мщением.
– Итак, ваше окончательное решение? – Баринов испытывал меня.
– О свидании со мной пусть и не мечтает, – отрезала я. – А вот записочку ему напишу и передам. Если не затруднит, могу и через вас.
– Вы еще спрашиваете? Пострадавшей стороне отказа нет ни в чём. Всё, что прикажете. Сегодня же и передам, или мне заехать в следующий раз?
– Вы не торопитесь? – Я понимала, что Баринов непременно прочитает послание, мне нужно было сформулировать текст письма так, чтобы комар носа не подточил.
– Я в вашем распоряжении.
– Рада слышать. – Эта игра меня начала забавлять. – Агаша угостит вас чаем с вареньем, тем временем подготовлю записку.
– Не извольте беспокоиться, обожду, пишите.
– Благодарю. – Я быстрым шагом направилась в свою комнату, по дороге дала распоряжение, чтобы принесли гостю чай. Взяла лист, перо, чернила и написала:
«Господин Гвоздков!
Мне передал вашу просьбу тайный агент канцелярии государя императора. Не нахожу нужным встречаться с вами. Я не помощник в ваших делах. Попросите, чтобы к вам пригласили священника. Так будет правильнее. Одно скажу. В перстне, который вы украли в нашем доме, не яд, а порошок, в народе его называют эликсиром жизни. Для моего отца он служил оберегом. Если захотите убедиться, разведите щепотку порошка в стакане воды и получите желаемый результат. Это всё, что я могу для вас сделать».
Я вложила письмо в конверт, закрыла сургучной печатью и вместо адреса отправителя написала: «Без подписи».
– Вот, возьмите, пожалуйста, – отдала конверт агенту. – Сделайте одолжение, передайте из рук в руки. Не хочется, чтобы чужие люди читали.
– Обещаю, никто не увидит, и я в том числе. – Баринов посмотрел на меня, проверяя реакцию. – Гвоздков прочитает, и письмо тут же уничтожит.
– Благодарю. – По его поведению и взглядам мне показалось, что Семён Платонович прочитал мои мысли.
«Назад дороги нет». – Я твёрдо решила действовать, но с умом.
– Честь имею.
– Лёгкой дороги вам.
– Прекрасное пожелание. Благодарю.
Баринов уехал, я вышла на крыльцо и ужаснулась.
Серые, с чёрными густыми прожилками, тяжёлые тучи нависли надо мною. Они уверенно настаивали на своём превосходстве, угрожая всем опасностью. Дуэтом им подпевало холодное мутное светило, нагло вписываясь в рисунок. Острые концы его жгучих лучей, словно копья, вонзались в облака, расталкивая их и стремительно выдвигаясь на передний план.
Предвестники бури. И на небесах шла своя жизнь. Холодное светило любыми путями стремилось затмить голубизну небес. У меня жгло в глазах, текли слёзы, а белое ледяное солнце и не собиралось уйти за тучи, бесцеремонно, беззастенчиво и цинично прорываясь на передний план. Невольно провела параллель с людьми. Сильный норовит оскорбить чувства слабого. Отобрать у него то, что дорого и принадлежит по факту рождения. Справедливости нет нигде, даже на небесах. Совсем как у нас. Выходит, небеса являются отражением жизни на земле.
Чему быть – того не миновать
В тот же день агент тайной канцелярии приехал в тюрьму. Дежурный по этажу сопроводил его к камере, где содержался Гвоздков. Массивная железная дверь со скрипом открылась. Подследственный увидел Баринова и подскочил с нар.
– Моё прошение… отклонено, не удовлетворили?
– Кто вам сказал? У княжны Ларской доброе сердце. – Баринов был изрядно утомлён и не настроен беседовать с подследственным. – Встреча не состоится, – сухо проронил он.
– Почему?!
– Княжна так решила. Вы можете её заставить? Я – нет. И желания не имею этим заниматься. По сути – она права. – Гвоздков опустился на нары, обречённость исказила его лицо страдальческой миной.
– Вот, возьмите. – Агент протянул преступнику конверт. – Она написала вам письмо. Соблаговолите уничтожить после того, как ознакомитесь, – сказал Баринов и тут же ушёл.
Гвоздков, прочитав письмо, словно рассудок потерял.
– В этом порошке моё спасение. Оберег – это то, что мне нужно. Ай да княжна! – Эйфория затмила разум. Не разобравшись толком, он высыпал весь порошок из углубления перстня в ладонь, опрокинул в рот и чуть-чуть пригубил воды. Таким образом, концентрация превысила допустимую норму в разы. Передозировка грозила последствиями. Порошок в маленькой порции не мог навредить, а вот перебор грозил смертельным исходом. Так и случилось. Подследственный не успел сообразить, что сделал, сильный спазм скрутил плотным жгутом дыхательные пути, и он задохнулся. На вечернем обходе дежурный нашёл его окоченевшее тело, рядом с ним перстень и моё письмо. Дежурный тут же отправил отчёт агенту тайной канцелярии.
– Что, что такое?! У преступника случился паралич дыхательных путей, с чего бы это?! Доктор, осматривая Гвоздкова при поступлении в тюрьму, сказал, что подследственный совершенно здоров. Отравился? Тогда кто и как передал ему яд?! – Агент терялся в догадках. – Проанализируем вчерашний день. Посетителей у него не было, я спрашивал. Передачи во вторник не принимают. А… вот оно что. – Мысль украдкой проскользнула и резанула по самолюбию. – Обдурила она меня. Эта княжна не из робкого десятка, как я погляжу, смело она обхитрила меня. – Баринов ошибался. Не взвесив всех обстоятельств, нашёл самый лёгкий и быстрый аргумент. – Теперь никто не докажет её причастность. Сама не изволила приехать, в письме подала тайный знак преступнику. Должен признать, наказала она его отлично и изощрённо. Так ему и следует. Но дело ещё не закрыто. Мой просчёт – упустил момент, надо было вскрыть письмо, прежде чем отдавать Гвоздкову. Что уж теперь? После драки кулаками не машут. Как это я, сыскарь с таким стажем, проморгал?! Усталость всему виной. А ведь не понравилась мне то, как она, выкручиваясь, отказалась от свидания. Наверняка знала, что, если приедет в тюрьму, вскроется её замысел, и точно обвинят в его смерти. А так… ничего не докажешь. И как ловко она обошла меня. Моё упущение. В любом случае обязан довести дело до конца, расследование продолжу, иначе государь будет недоволен мной. Как же это я так ошибся в ней? Вот вам и княжна.
Ущемлённое самолюбие Баринова не позволило ему подойти к вопросу трезво, объективно, критично. Детально проанализировать происшедшее и хотя бы предположить, что же на самом деле произошло? Проще было найти козла отпущения, тем более что княжна не пряталась от него и была на виду. А то, что девочка, измученная переживаниями, скрепя сердце держала в себе дикую душевную боль, молча терпела издевательское отношение со стороны преступника, Семёна Платоновича не убеждало и не волновало. Он не принял во внимание самое главное – душевное состояние убийцы. Гвоздков после беседы со священником находился в полном отчаянии. Весточка Нины явилась спасательным кругом для утопающего, если бы он её верно понял. Но преступник впал в состояние аффекта и на высшей точке эмоционального возбуждения совершил необдуманный поступок. Нина всего этого знать не могла. Справедливости ради подчеркну: у неё были веские основания наказать Гвоздкова собственными руками. В конце концов, Василий имел полное право вызвать его на дуэль, да всё что угодно, чтобы отстоять честь семьи. Но они – дворяне – не хотели ронять лицо и чувство собственного достоинства, терпеливо дожидаясь окончания расследования. Все эти факты для Баринова значения не имели, он их проигнорировал, выпустив из вида основной момент в этом сложном деле. А почему?
Карьерный рост, престиж, отношения с царём и его свитой стояли на первом месте. Агент тайной канцелярии очень продешевил. Он упал в глазах Нины. Как только княжна осознала просчёт Семёна Платоновича, разочарование постучалось в дверь её души, его авторитет заметно потускнел, и мнение Баринова больше не интересовало её.
Mаlо mоri quаm fоеdаri
Лучше смерть, чем бесчестье
Очень неприятный разговор
Агент тайной канцелярии не успокоился, в тот же день прибыл ко мне.
Агаша посмотрела на него косо, но в дом впустила.
– У меня очень мало времени, соизвольте позвать княжну. – На его лице была маска. Никаких эмоций, лишь суровый взгляд. Однако в груди колотилось.
– Сию минуту, барин.
Агаша прибежала ко мне взволнованная.
– Там приехал этот, от государя. Злой как собака некормленая. Может, не пойдёте?
– Отчего же? Пойду. Мне бояться нечего. Всё самое страшное в моей жизни уже произошло.
– Добрый вечер, Семён Платонович. Что-то вы зачастили к нам, – вошла я в гостиную.
Баринов без предисловия напустился на меня.
– А ведь вы заранее знали, что сделаете с ним! – Его глаза от переизбытка чувств и гнева буквально выпадали из глазниц.
«Чего это он такой злой?» – Баринов насторожил меня.
Вспомнила слова провидицы:
«Человека с чистым сердцем – защитит. С дурными желаниями – погубит и не пожалеет».
Он говорил загадками и в недопустимом тоне.
«Что-то случилось с убийцей моих родных?» – Мысли путались, бегали в голове, как затравленные.
– О чём вы? Поясните.
– Думаю, спектакль можно не продолжать. Вы прекрасно знаете, что произошло после того, как подследственный прочитал ваше письмо.
– Попрошу не повышать на меня голос, у вас нет на это права, – строго ответила на реплику агента.
– Вы умышленно отравили Гвоздкова, чтобы ускорить расплату за ваших родных и сестру. Не захотели дождаться законного решения. Не пойму, зачем меня выставили дураком?
– Вы глубоко ошибаетесь. О вас я и не помышляла. Мой вам совет – расставляйте правильно акценты. – Он с трудом сдержался.
– Обвинять меня у вас нет моральных и законных прав. Если на то пошло, закон даёт мне полное право не отвечать на ваши вопросы. Забыли, так напомню: я – пострадавшая сторона. Но даже если предположить, что случилось нечто невероятное и преступник умер раньше суда. Опять же, у вас нет причинных оснований в моих действиях видеть злостные намерения, противоречащие кодексу чести. Вы видели, чтобы я передавала ему яд? Или собственноручно всыпала в стакан? Моей ноги там не было, не правда ли?
– А вы изменились, княжна Ларская. Разительные перемены. Были ягнёнком, а стали…
– Это частное мнение. Подтверждения вашим словам нет. Не могу констатировать, что вы мыслите в правильном направлении. По сути, я та же. По отношению к близким ничего не изменилось. К сожалению, к внешним факторам, возможно, отношусь иначе. Учителя хорошие были… – Мне стало тягостно продолжать с ним диалог. – Это низко – думать обо мне плохо, не имея на это веских оснований! Княжна Ларская не стала бы опускаться до того, что вы хотите навязать мне. Но свести счёты с убийцей моих близких имела полное право, повторяю, а не сделала этого. – Ком подступил к горлу, душили слёзы, сглотнула их, чтобы Баринов не увидел. – Всё надеялась на вашу помощь. Чего вы добиваетесь, господин Баринов? Хотите арестовать меня, обвинив в гибели убийцы, – пожалуйста. И на суде скажу: «Никто не запрещал мне и не запретит впредь думать и поступать, как нахожу нужным, понятно?» Запомните это. Я – княжеская дочь и дорожу своей репутацией. И память о самых дорогих в моём сердце жива. Надеюсь, теперь могу быть свободна? – Я направила на агента взгляд, полный презрения.
