Текст книги "Грешница по контракту (СИ)"
Автор книги: Инга Максимовская
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 11 страниц)
Глава 6
1983 год.
Он вновь проснулся от истошного, детского крика и, вскочив, бросился к детской кроватке. На службе обещали выбить квартиру, в которой будут лучшие условия для растущей семьи, но государственная машина действовала очень медленно. Так и ютились они в маленькой, но очень уютной комнате, предоставленной Николаю министерством внутренних дел.
Его жена уже стояла возле колыбели, и прижав к груди Дениску, пела ему странную колыбельную. Малыш бился в ее руках, и кричал, кричал, казалось, нет конца этому болезненному, детскому страху, поселившемуся в маленьком, измученном сердце. Ребенок не плакал никогда, не было у него слез, только разрывающий душу вопль. Николай подошел к своей Оле, и принял из ее рук худенькое, дрожащее тельце. Малыш, почувствовав крепкое, отцовское объятие, затих, уставился на него испуганными глазенками.
– Олюшка, не стоит тебе поднимать Дениску, он тяжелый уже. Подрос мальчик – тихо улыбнулся мужчина, и подул в пушистую макушку ребенка. Его жена вернула ему измученную улыбку, и Николай заметил дорожки слез, на любимом лице. Ольга погладила себя по животу, в котором рос еще один их ребенок.
– Коля, я очень устала. Он никогда меня не примет. Никогда – тихо сказала она и развернувшись медленно побрела к разобранному, истертому дивану. Дениска вздрогнул, словно понимая о чем говорит эта уставшая женщина, и повернул голову в ее сторону.
– Мама – тихо позвал он, Николай обомлел, а Ольга остановилась, словно окаменев, а потом, резко развернувшись, подбежала к нему, и выхватила из его рук мальчика. Она прижала Дениску к груди и зарыдала в голос. Это было первое слово, которое их сын произнес за все то время, что жил с ними.
– Справимся, мы справимся – как заведенная, шептала женщина. Ребенок уткнулся маленьким носиком в плечо матери и тихо засопел, сомкнув совсем не детские глазенки. Она так и просидела всю ночь, качая свое дитя, не желая размыкать объятий, в которых спал ЕЕ сын.
Дэн
– Зря ты так с девочкой – Глаша смотрит на меня с осуждением, качая седой головой – Она напугана до смерти.
– Няня, я тебя просил уже, не лезь мне в душу – горько усмехаюсь, делая очередной глоток виски. Напьюсь, и снова мне будет сниться Анна, такая, какой я видел ее в последний раз. Прежде чем потерять. Смотрящая на меня полными обиды и слез, синими глазищами, такими же, как у этой суки, которую подсуропил мне подлец, Боря.
– Иди, спи, солнышко – гладит меня Глаша по голове теплой, морщинистой рукой – ты уже достаточно выпил на сегодня. Николай Георгиевич вернется скоро, звонил. Не стоит, что бы он видел тебя в таком состоянии.
– Няня, за что они меня любят? – вдруг спрашиваю, прижав к щеке ее руку – Я же только неприятности принес в их семью. Не дают мне отдалиться от них. Как я не стараюсь, не получается. И Анну я убил. Из за меня она попала в аварию. Если бы я не унизил, не оскорбил ее тогда, может быть до сих пор был бы счастлив.
– Не вини себя, мой мальчик. Видно на роду ей было написано – тихо шепчет женщина, помогая мне подняться на ноги. Тело, словно налилось свинцом, комната кружится в глазах.
– Пусти – кричу, вырываясь из мягких, теплых объятий. От неожиданности, Глаша оступается и на мгновение разжимает руки. Я с грохотом обрушиваюсь на пол, погребая под собой обломки дурацкого, журнального столика.
– Прекрасно – слышу я насмешливый голос Давида, – совсем страх и совесть потерял. Отец стоит в дверях, мечет глазами молнии, положив руку на плечо жмущейся к нему мамы.
– Коля, не нужно – испуганно просит она, глядя, как папа направляется в мою сторону, я уже поднялся, стою, слегка пошатываясь, с вызовом глядя на приближающегося ко мне родителя.
– Что, ударишь меня? – спрашиваю, криво улыбаясь. Дурак. Зачем я вновь вывожу его из себя. Конечно, не ударит. В жизни не тронул меня пальцем. Снова эта идиотская жалость в глазах, глядящих на меня с презрением и брезгливостью.
– Глаша, проводи Дениса в его комнату – хлестко приказывает он. – И передай его даме, что бы зашла ко мне.
– Екатерина спит уже – Глаша напугана, суетливо вертит в руках мокрое полотенце, которым пыталась привести меня в чувства. – Николай Георгиевич, я разбужу если нужно.
– Оставь, устало машет рукой отец, но вдруг хватается за грудь и тяжело опускается в свое любимое кресло.
– Идем, – Давид подхватывает меня под мышки и почти силой волочит до моей спальни.
– Сволочь ты – выплевывает мне в лицо, и кулем сваливает на неразобранную кровать.
– Мерзкая, неблагодарная тварь.
«А ведь прав, собака» – почему – то весело, думаю я, слыша, как громко хлопает дверь, за которой скрылся мой невероятно правильный, младший братец.
Кэт
Слушаю, как засыпает чужой дом. Сон не идет. Мягкая кровать, затянутая балдахином кажется прокрустовым ложем. Комната тоже пахнет лилиями, запах впитался в каждую молекулу воздуха, заполнившего шикарно обставленное помещение. А может, просто мне уже кажется. Я думаю о нем, моем хозяине, который где – то рядом. Странно, почему он так бередит мои мысли, этот желчный, злой мужик, явно меня ненавидящий. Интересно, за что? Липкая, дурная дрема накатывает волнами, заставляя смежить веки, и я проваливаюсь в черную яму душных сновидений.
Крик дикий, звериный, полный боли и ужаса, разрывает тишину спящего дома. Я вскакиваю с кровати и не сразу понимаю, где нахожусь. Накинув легкий халат, поверх, страшно колючего, паутинчато – прозрачного пеньюара, положенного мне в чемодан заботливой Галкой, выскакиваю в темный, пустынный коридор. Неужели никто не слышит? Да нет, это даже не крик, рвущий перепонки вопль, несется из – за двери комнаты в самом конце длинного, идеально обставленного антре. Ноги утопают в ковровой дорожке, которой выстлан пол, она заглушает топот моих шагов. Дверь не заперта, вопреки моим ожиданиям. Легко поддается. Дэн мечется по огромной, измятой кровати, и раздирая горло воет, словно загнанный в ловушку, хищный зверь.
– Денис, что с вами? Вам плохо? – спрашиваю и понимаю, он не слышит меня. Спит. Видно все черти ада раздирают его темную душу. От этих мыслей мне становится стыдно. Лицо мучителя перекошено болезненной гримасой. Чтобы, хоть, как то успокоить, подхожу к кровати, и легко дотрагиваюсь до его плеча. Чувствую железную упругость мышц, играющих под кожей, сведенных болезненной судорогой. Он, вдруг, смотрит на меня невидящими глазам, хватает за запястье и резко выкручивает мою руку, заставляя задохнуться от жгучей боли. Я вскрикиваю от неожиданности, со страхом смотря в безумные, пустые глаза Дэна.
– Отпусти девочку – Глаша тенью просачивается в комнату. – Тихо, тихо, родной – вытащив мою руку из цепких пальцев своего подопечного, женщина качает его обмякшее тело, крепко прижав к груди – Мальчик мой, это просто кошмар – шепчет она, и я вижу, как лицо моего хозяина начинает принимать осмысленное выражение.
– Эта, что тут делает? – вдруг выплевывает, глядя на меня с непередаваемой ненавистью.
– Я думала вам плохо – бормочу, не зная, куда скрыть глаза. Вот же повезло, с первого раза нарвалась на сумасшедшего. «Не пыльная работенка» – так ведь, кажется, Борис сказал, усмехаюсь про себя, но внутри все дрожит от нервного напряжения.
– Мне хорошо – ядовито усмехается Дэн, уставившись на меня потемневшими глазами.
– Иди, Глаша. У меня есть нянька на эту ночь. Так ведь, дорогая? Ты ужасно переживала за меня. Настолько, что явилась в мою спальню в, весьма очаровательном, неглиже.
– Денис, думаю Кате, все же стоит вернуться в свою комнату – Глаша говорит тихо, но убедительно. Как с ребенком, который не хочет слушаться.
– С тобой мы потом поговорим, нянюшка. Не думал, что у тебя настолько куриные мозги, что бы поселить красавицу рядом с моей опочивальней. Иди, не заставляй меня злиться – приказывает, пытающейся возражать женщине. Он послушно кивает головой и исчезает, оставив меня один на один с саркастичным монстром, разглядывающим мое тело, словно товар на рынке. От быстрого бега поясок на халате развязался, и я стою посреди его владений в идиотской, ничего не скрывающей ночнушке. От осознания позора, чувствую, как густая краснота заливает мои щеки.
– Да, проститутка из тебя никакая – весело смеется Дэн, и подвинувшись на кровати, хлопает рукой по смятой простыне, рядом с собой. – Ложись рядом – приказывает хлестко, и видя, что я не сдвинулась с места, хватает меня за руку и с силой тянет на себя. Руку обжигает боль. Видимо, когда он в своем безумии, вывернул ее, то, что – то повредил.
– Что с тобой? – спрашивает Дэн, видя, как я морщусь – Неужели, я не слишком хорош для королевы дешевки?
– Мне больно – чеканя каждое слово, произношу я, глядя прямо в глаза хозяина. – Вы мне повредили руку.
– Прости – наносная бравада с него слетела, и я вижу перед собой измученного, уставшего молодого мужчину. – Я хочу, что б ты провела эту ночь в моей спальне, пока не наступит утро. А потом уйдешь, как мы и договорились.
– Как скажете, хозяин – усмехнувшись, отвечаю, и ложусь на кровать, туда, куда он приказал. – Кто девушку заказывает, тот ее и танцует, не так ли? Я останусь, только потому, что вы оплатили мои услуги – нервно хихикаю. Он, приподняв идеальную бровь, смотрит на меня, как на дурочку. Жалкую, глупую идиотку.
– Не бойся. Я не буду тебя трахать, если ты, конечно, меня об этом не попросишь. Просто полежи рядом.
Он действительно засыпает, почти мгновенно, положив тяжелую руку мне на грудь. Я лежу, ощущая его мускусный аромат, прижавшееся к моему боку горячее, мускулистое мужское тело, и дыхание на своей щеке, пахнущее дорогим виски и чем – то сладким. Чем – то таким, от чего у меня внутри все переворачивается с ног на голову. И мне хочется реветь в голос от унижения, и горячего, жгучего, срамного возбуждения, свившегося в районе лобка, в тугую, стальную пружину.
– Детка, ты вернулась – шепчет он сквозь сон. Разбивая душу на миллионы впивающихся в нее осколков – я больше никуда тебя не отпущу.
* * *
– Слышь, мужик, ты чего тут трешься? – здоровый битюк, охранник вырос словно из под земли, с брезгливостью глядя на плохо одетого мужичка, оценивающе разглядывающего хозяйский лимузин.
– Прости сынок. Больно уж машина красивая, никогда таких не видел – заискивающе ответил он, удовлетворенно наблюдая, как с лица парня уходит напряженное выражение – В нашем селе, разве ж увидишь красоту такую. Твоя?
– Нет, хозяйская. Слушай, отец, давай только не долго. Я ж тоже деревенский, понимаю. Повезло мне, бать, такую работу найти.
«Ох и дурак» – мальчишеское лицо, вызвло в нем жгучую ярость. Шавка хозяйская. Гордится еще, холуй. Он до сих пор не мог забыть, как из сильного, уверенного в себе властителя, в одночасье превратился в мерзкую шестерку. Мужчина подавил желание сплюнуть горькую, тягучую слюну. Воспоминания о годах проведенных на зоне, всякий раз ослепляли его.
– Эй, с тобой все в порядке? – дурак никак не желал исчезнуть с горизонта, мешая мужчине выполнить задуманное. «Видно, сам черт ментяру оберегает» – подумал он, и словно невзначай провел рукой по огромному колесу, закрепив под днищем автомобиля, маленький беспроводной маячок, купленный на «горбушке» на деньги злобной фурии, о смерти которой мечтал с тех пор, как откинулся.
– И, что, хозяин то полный урод, наверное? – хмыкнул, не глядя на охранника.
– Нет мужик. Таких людей, как Николай Георгиевич, единицы. Слушай, вали давай от греха подальше – нахмурился битюк.
– Ладно, ладно – мужчина поднял руки в примирительном жесте. Злоба клокотала, в самом сердце. «Мента я убью первым» – успокаивая себя, решил он, и зашел за угол, под пристальным взглядом холуя.
Этого сопливого лейтенантишку, он возненавидел сразу, едва только увидел на пороге камеры для свиданий. Приперся, гаденыш с документами на усыновление выродка. А потом, сам же и утопил его, смешал с землей на судебном процессе. Двадцать пять лет страха, унижений и побоев от сокамерников он ждал. Месть – блюдо, которое подают холодным. Он уничтожит их, всех, по очереди. Сотрет с лица земли, не оставив следа. От возбуждения мужчина задохнулся, в груди защемило, словно раскаленная игла впилась в сердце, уже в который раз за последнее время. Он тяжело привалился к высокому каменному забору, наблюдая издалека, как Николай Георгиевич вышел на улицу и приветственно похлопал по плечу молоденького охранника, открывшего перед ним дверцу лимузина.
Глава 7
Дэн
Кровать все еще хранит тепло ее тела, и тонкий, женственный аромат. «Ушла» – думаю я с сожалением, прокручивая в гудящей от похмелья голове, свое идиотское поведение. А потом, просто утыкаюсь лицом в подушку, гоня прочь мысли о странной шлюхе. Встать сразу не получается, комната кружится в глазах, словно карусель.
– Твою мать – рычу я, едва не упав на диван, на котором спит она, свернувшись калачиком. – Какого черта ты здесь делаешь? Я кажется велел тебе убираться.
Она вздрагивает, и с трудом размыкает веки. Дурацкая, ничего не скрывающая, ночнушка задралась, обнажив вполне себе аппетитные полукружия ягодиц, от чего мой член мгновенно оживает и рвется в бой.
– Простите, хозяин – шепчет Кэт, приводя меня своими словами в еще большее возбуждение – я только недавно заснула.
– Вопрос, почему ты спишь здесь, а не рядом со мной, как я тебе велел? – приподняв бровь, смотрю на нее, не в силах отвести взгляда от вздымающейся груди, просвечивающей сквозь паутину кружева.
– Вы очень неспокойно спите – с вызовом говорит она, прожигая меня ведьмячьими своими глазищами – Я несколько раз оказывалась на полу.
– На, оденься – бросаю ей свою пижаму, извлеченную из недр гардероба. Если она не прикроет свои прелести, я не сдержусь и просто накинусь на нее. Кэт проследив мой похотливый взгляд устремленный в район ее груди, спохватывается и, покраснев, прикрывает ладошками заострившиеся соски.
– Да уж, – смеюсь я, пожирая ее глазами, которые лишившись объекта внимания, опускаются ниже, к темному треугольнику волос, внизу плоского, женского животика. Рот тут же наполняется тягучей слюной, а желание становится невыносимым. Жгучим, словно кайенский перец. – Жаль, что у тебя всего две руки. Успокойся, ты не в моем вкусе.
– А помоему, как раз в вашем, – насмешливо говорит эта наглая сука, явно намекая на мою эрекцию.
– Не обольщайся. Я так реагирую на любую бабу, разгуливающую голышом по моей комнате.
Она тут же становится бордовой, и начинает натягивать на себя мою пижаму. Я едва сдерживаюсь, чтобы не застонать от разочарования. Что мне мешает просто взять ее, и трахнуть, прямо здесь и сейчас? Она приподнимает ногу, пытается попасть ею в штанину, и я теряю контроль над собой, опрокидываю на кровать, стараясь не смотреть в расширившиеся от ужаса глазищи, рывком сдергиваю с себя, ставшие мне тесными, дорогие «боксеры». Пелена горячего возбуждения накатывает волнами, лишая разума. Я не вижу молчаливых слез, стекающих по щекам Кэт, ослеплен разрывающей тело похотью.
– Блядь, – рычу, раздирая на ней, мешающие мне тряпки. Кэт лежит, не шевелясь, плотно сомкнув круглые колени, как будто это может мне помешать. Впиваюсь зубами в ее сосок. Шлюха вскрикивает от неожиданности и боли, но вновь до скрипа сжимает зубы, глядя на меня с лютой, ледяной ненавистью.
– Ненавижу, – выдыхает она, и сжимается, словно ожидая удара. Мне все равно. Раздражает только ее спокойствие и несопротивление. Если бы она кричала, кусалась, царапалась, было бы существенно интереснее.
Стук в дверь, громкий, настойчивый, отрезвляет меня. Я с неохотой отрываюсь от своей жертвы, и накинув на бедра простыню иду открывать. Она лежит недвижимо, даже не стараясь прикрыть свою наготу.
– Денис, Катя у тебя? – спрашивает стоящая на пороге мама, с любопытством пытаясь заглянуть мне за плечо.
– Да, и ты оторвала меня от очень интересного занятия – улыбаюсь я, с удовлетворением отмечая, как щеки родительницы становятся пунцовыми. – У тебя, что – то срочное, или мы можем продолжить наши упражнения с Кэт.
– Да, конечно – матери неудобно, явно хочет быстрее исчезнуть, но что– то ее держит – Только потом, передай девочке, что бы зашла к отцу. Он хотел ее видеть.
– Обязательно – улыбаюсь и захлопываю дверь перед носом женщины, которая меня воспитала. В душе клокочет злость. Какого черта отцу нужно от этой девчонки, и почему они вновь лезут в мою жизнь?
– Пошла вон, сука! – приказываю я шлюхе, глядящей на меня обреченным взором, будто она виновата в моих проблемах с семье. Она собирает разорванную мной одежду, вздрагивая острыми плечами, молча, чем еще больше меня раздражает. Раздражает, и вместе с тем, я до смерти хочу ее. До дрожи, до тряски.
– Ты животное – вдруг говорит Кэт, в глазах ее пылает ненависть. – Больной ублюдок, возомнивший себя властелином мира, – уже не сдерживаясь, кричит она, содрогаясь всем телом. А у девчонки то, истерика. Интересно, как она оказалась у Борюсика? Я подхожу к прикроватной тумбочке, и достаю из портмоне пачку денег, даже не пересчитывая, кидаю их на кровать возле нее.
– Что это? – изумленно спрашивает Катя.
– Дополнение к твоему гонорару, – ухмыляюсь, глядя, как она берет в руку банкноты. – Я передумал. Эту неделю ты будешь со мной. Доиграешь свою роль до конца.
– Да, пошел ты – кривая усмешка пересекает милое личико, делая похожей Кэт на злобную фурию – Сам варись в котле своего безумного самолюбия, и злобы. Ты мне противен.
Деньги, кружась, разлетаются по комнате, словно осенние листья. Кэт уходит, даже не повернув головы в мою сторону. Маленькая, гордая птичка. Ну, ничего, и не таких обламывали. Гребаная сука, я никогда не смогу понять, что нужно таким, как она. Сейчас мне хотелось лишь одного, владеть ее телом, жестко вбиваться в нее, заставляя извиваться подо мной. Намотать на руку ее волосы, и просто трахнуть, может тогда она перестанет мне казаться такой невообразимо притягательной. Член снова запульсировал, от образов пронесшихся в моей голове. Я застонал, и помогая себе рукой, кончил, не получая никакого удовлетворения.
Кэт
– Ненавижу, ненавижу, ненавижу – яростно билась в моей голове, жгучая мысль, пока я судорожно кидала в раззявившуюся пасть чемодана свои пожитки. Хозяин пугал меня, до дрожи, до ослепляющего душу ужаса. Нет, не насилием над моим телом, не непонятными вспышками ярости. Он пугал меня другим – властью над моими чувствами и мыслями. Собрав чемодан, буквально выскочила в коридор, надеясь, что мне никто не встретится по пути, прежде чем я покину этот дом. Но, с моим ли везеньем?
– Катя, вы куда? – услышала я приятный баритон, отца Дэна – Неужели вы покидаете нас? Так быстро. Мы даже не успели с вами познакомиться, как следует.
– Ваш сын не желает меня больше видеть – спокойно, без тени страха произнесла я, чистую правду. – Потому, не вижу смысла больше, злоупотреблять вашим гостеприимством.
– И что, как вы доберетесь до родного города? Насколько я помню, вы прилетели самолетом – без тени усмешки спросил Николай Георгиевич, протирая очки идеально белым носовым платком. Добродушный взгляд исчез, словно его стерли ластиком, и на меня уставились две бездонные черные дыры.
– Как ни будь разберусь – буркнула я, пытаясь обойти его, что бы продолжить движение.
– Не глупи, девочка – ледяной тон, которым это было сказано не оставил мне сомнений. Этот человек знал, кто я. Знал все обо мне, всю мою подноготную. – Иди за мной, есть разговор – приказал он, и я покорно пошла за ним, не смея ослушаться.
– Садись – приказал отец Дэна, показывая глазами на огромное кресло. Я примостилась на край сиденья и приняла бокал с виски, поданный мне хозяином дома. Напряжение, сковавшее мое тело, не давало мне расслабиться, и потому я сделала глоток обжигающего напитка, в надежде, что он поможет мне прийти в себя.
– Виски с утра, не очень здоровая привычка – хмыкнула, сощурив глаза, глядя как Николай Георгиевич залпом опрокинул свой стакан.
– Мне уже не страшно – невесело улыбнулся он – Пашка Романов, ведь, твой отец, так ведь?
– Моего отца звали Павел Владимирович – спокойно ответила, хотя уже привыкла, что о моем отце отзываются пренебрежительно. – Вы только за этим меня сюда пригласили, разобраться в моих семейных отношениях?
– Нет, Катя, у меня есть предложение, от которого вам, я полагаю, отказаться будет, почти не реально. Вот, ознакомьтесь, для начала – передо мной лег лист бумаги, подписанный рукой моего отца. Я уже неоднократно видела такие, миллион раз. У Борюсика, например, когда он предложил мне отработать долг папули. Долговая расписка, лежащая передо мной, уже не производит на меня такого впечатления. Я взяла ее в руку и едва не вскрикнула, увидев написанную в ней заоблачную сумму.
– Давайте не будем ходить вокруг да около – выдохнула я, залпом допив виски. – У меня нет таких денег, иначе, я бы не стала продавать себя. Не делайте вид, что этого не знали.
– И не собирался – ухмыльнулся Николай Георгиевич. – Борис, очень быстро раскалывается, даже запугивать не нужно особенно. Катя, мне не нужны деньги. Небольшая услуга, и я решу все ваши проблемы. Когда я говорю все – это значит, абсолютно все. Включая пожизненное содержание вашей матушки в клинике. Не в той богадельне, где она находится сейчас. В ваших силах обеспечить ей более достойные условия.
– Думаю, что даже вам это не под силу. Хотя, вы, определенно, знаете на какие струны человеческой души стоит надавить, что бы добиться желаемого, – горько усмехнулась я. – Ну, что ж, озвучьте хотя бы вашу просьбу, а я подумаю.
– Ничего нового я у вас не попрошу. Продолжайте делать то, для чего вас нанял мой сын, притворяться его девушкой. Он же хотел, что бы мы так подумали. Так что для моей жены и остальных домочадцев, легенда останется прежней, – Николай Георгиевич откинулся на спинку кресла, и одной рукой попытался расслабить на шее узел галстука. Мне не понравился цвет его лица, синюшный, и какой – то неестественный – Катя, простите, не могли бы вы подать мне таблетки. Они там, в ящике стола.
Я метнулась в указанном направлении, и почти бегом вернулась обратно, на ходу высыпая в руку мелкие, белые гранулы.
– Вам плохо. Давайте отложим разговор – попросила, испуганно глядя, как в лицо моего собеседника возвращаются краски жизни.
– У меня очень мало времени, – словно в лихорадке зашептал он, крепко схватив за руку – Я хочу, чтобы вы не спускали глаз с моего сына. День и ночь. Мне нужен полный отчет о его действиях и передвижениях. То, что происходит между вами, меня не интересует. Просто я волнуюсь за его безопасность.
– Это невозможно, – ухмыльнулась я, едва сдерживаясь, что бы не рассмеяться в голос – слушайте, я не знаю зачем вам это, но по моему, вы выбрали не того человека. Я проститутка, а не бодигард. Наймите ему охранника, пусть ходит за ним по пятам. И да, обратитесь к психиатру, вам это явно нужно. Точно, вы больны. У вас паранойя.
– Возможно вы правы, но я должен быть уверен, что моя семья в безопасности. У меня очень мало времени, девочка. И никаких идей, кто это может быть. Единственный человек, способный на это, мертв. И уже очень давно.
– И, все же, я вынуждена отказаться, хоть предложение и заманчиво – нервно улыбаюсь, теребя в руке ремешок сумочки. – Я просто не вынесу дальнейшего присутствия вашего сына в своей жизни.
– Что ж, хорошо – передо мной вновь сидит сильный, уверенный в себе хищник – давайте тогда оговорим сроки отдачи долга вашего батюшки. Поверьте, Боря одуванчик, в сравнении с тем, что вас ждет в случае отказа.
– Ваш сын меня ненавидит, – устало вздыхаю я, понимая, что увязла по самые уши. Не думаю, что он будет терпеть мое присутствие. Значит, сделайте так, что бы он переменил свое к вам отношение. Это в ваших интересах. В должны влюбить его в себя. Это реально, предшественница ваша, легко справилась с этой задачей. Даже к свадьбе готовилась. С вас только полный контроль. Мера вынужденная. Докладывать будете каждый день, обо всем, что покажется подозрительным. За вами постоянно будут следовать мои люди, поверьте – это вынужденная мера. Я пытался договориться с женщинами Дэна, но он не терпит никого возле себя, дольше, чем неделю, поморщился Николай Георгиевич. – Вы, другое дело. И кроме того, если я приставлю охрану к членам моей семьи, убийца испугается и заляжет на дно. А у меня, как я уже говорил, времени почти нет.
– Почему вы думаете, что меня он будет терпеть дольше? Да и такая сумма за эту работу, меня напрягает – задумчиво возразила я.
– Ваша предшественница погибла, – наконец раскрывает он карты. – Официальная версия автомобильная авария.
– А неофициальная?
– Ее убили, страшно, почти раскромсали на куски, изнасиловали, и еще живую взорвали в машине, инсценируя аварию. Она была беременна, Надеюсь, Дэн об этом не узнает, вы понимаете о чем я? – Николай Георгиевич изучающе смотрит на мою реакцию. Страшно ли мне? Я умираю от ужаса, но предложение более чем заманчиво.
– Я так понимаю, что выбор пал на меня, потому что у меня нет родственников, которые будут печалиться и беспокоиться обо мне? Именно поэтому вы избрали меня в няньки, вашему великовозрастному сыну?
– Да, это немаловажно. Но, есть еще одна причина.
– И, какая, позвольте узнать?
– Я хорошо знаю своего сына, девочка – уклончиво ответил Николай Георгиевич, протягивая мне стопку листов. – Ознакомьтесь с контрактом, и если будут замечания, сообщите мне об этом. Срок до вечера. Возвращайтесь в свою комнату. А пока вы свободны, я очень устал – махнул он рукой, давая понять, что аудиенция закончена. – И, кстати, Борис больше вас не побеспокоит, так что работайте спокойно.
Я ввалилась в свои владения в состоянии близком к обморочному. То, что сейчас происходило в моей жизни, никак не укладывалось в рамки нормального. Контракт жег руку, я почему – то чувствовала себя предательницей. Не думаю, что Дэн простит мне вмешательство в его жизнь, но отказ равен самоубийству. сразу и безоговорочно поверила, что его отец сможет сделать мою жизнь, еще более, невыносимой, чем теперь. Умостившись на кровати, погрузилась в чтение, все больше и больше погружаясь в пучину беспросветного отчаяния. Как влюбить в себя человека, который тебя ненавидит до зубовного скрежета? Которого ты боишься и не выносишь? Переоделась, собрала волосы в высокий хвост, слегка мазнула по губам блеском, контракт убрала в чемодан, подальше от любопытных глаз и, вздохнув, вышла в коридор, храбро направившись в комнату моего хозяина, туда, где провела сегодняшнюю ночь.
– Почему ты все еще тут? – он открыл дверь, едва я занесла руку, что бы постучать. Ноги сразу ослабли, как только я увидела Дэна на котором из одежды лишь полотенце, повязанное вокруг узких бедер, и я начала сожалеть о том, что так легко согласилась на условия его отца. – Я, вроде, велел тебе убираться?
– Я передумала. Те деньги, которые я швырнула в вашу самодовольную физиономию, мне очень нужны. Потому, я решила остаться, – твердо ответила я, глядя в мечущие молнии, синие глаза своего хозяина, сама удивляясь своей наглости и отваге.
– Это вряд ли – усмехнулся он, рассматривая меня, словно экзотическую зверушку.
– Ну, тогда мне придется рассказать вашей семье, что вы наняли проститутку, что бы досадить им – совсем обнаглев, улыбаюсь я.
– Очень страшно, – притворно пугается он – Ах ты, маленькая сучка, – одной рукой он хватает меня за волосы, и притягивает к себе. – Ты буквально напрашиваешься на то, что бы я наказал тебя. Глаза похожие на два пистолетных дула, глядят прямо в душу, наполняя ее леденящим страхом.
– Да, хозяин – покорно соглашаюсь я, понимая, что тем самым обрекаю себя на сосуществовании с этим зверем в человеческом обличье.
* * *
В тот раз ему повезло. Он умер. Исчез с лица земли, не оставив после себя ничего. Когда то его звали Андреем, очень давно, в другой жизни. Андрюшенька – звала его мама в моменты просветления. А потом тоже предала. Умерла, оставила одного, за это он ее возненавидел.
Мужчина встал с кровати, стараясь не смотреть на развалившуюся рядом бабищу, уснувшую после соития.
– Куда ты? – сквозь сон спросила она, без особого интереса.
– Спи, покурю и вернусь – ответил он, представляя, как накидывает подушку на ее грязное, похожее на блин лицо.
Тараканы прыснули в разные стороны, когда под потолком зажглась маломощная лампочка. Он брезгливо стряхнул со стола крошки, опустился на стоящую рядом, расшатанную табуретку и погрузился в воспоминания.
