Текст книги "Грешница по контракту (СИ)"

Автор книги: Инга Максимовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 11 страниц)

– Что – то не так? – тихо спрашиваю я, умирая от желания продолжения, и жгучей обиды.

– Все не так – говорит он – ты не должна будить во мне таких чувств, шлюха. Он встает с кровати, и быстро одевшись, покидает кабинет, оставив меня одну, наедине с горькими мыслями. Я лежу на смятых страстью простынях, в позе эмбриона, и глотаю горькие слезы. Боль от потери девственности, ничто в сравнении с сжирающей душу болью от унижения и яростного желания любви того, кто тебя ненавидит и с трудом выносит твое присутствие. А еще мне очень страшно от понимания, что я и дня больше не смогу прожить без этого ядовитого, нестерпимого мужчины, укравшего мою душу. «Ненавижу тебя» звучат в моем мозгу его слова, заставляя задыхаться от обиды.

– Ненавижу – кричу я в темноту пустой комнаты, прекрасно осознавая, насколько смешна в своей лжи.

Глава 10

– Куда ты все ходишь? – Зинка недовольна, буравит его злобными глазенками, в которых плещется ярость. – Я же предупреждала, что сегодня товар привезут. Подкалымил бы, я же не лошадь тебя, лба здорового на горбу тащить.

– Зинуль, ну у меня дела – ненавидя себя, заискивающе говорит он. На зоне он тоже ненавидел себя. Долгие годы унижений могли бы сломать, не имей он цели. Ничего, перетерпит, оно того стоит. Мужчина потер ладонью шрам на запястье. Он сам выжег позорную татуировку, на которой была изображена поросячья физиономия. Но боль физическая ничто, в сравнении с унижениями, пережитыми им.

– У тебя всегда дела. Знать бы какие – буркнула Зинаида, но тон сбавила – Ладно, найду кого – ни будь. Андрей, прошу тебя, обещай мне, что ты не задумал глупостей.

– Не бойся, все будет ништяк – хохотнул он, – И не зови меня этим именем. Я Василий теперь. Сама же меня крестила.

Женщина не ответила, лишь кивнула головой и торопливо вышла из квартиры, аккуратно прикрыв за собой дверь.

2002 год. Тавда.

– Молодец. Собаке – собачья смерть – Лева сплюнул под ноги, глядя на мальчишку надзирателя, уставившегося в небо бесцветными, мертвыми глазами, в груди которого, алым маком, расплывалось кровавое пятно – Давай, чухан, валить надо.

– Слышь, бугор – услышал мужчина слабый голос Червя – Зацепило меня.

Блатной повернулся в сторону шныря и, брезгливо, сморщился, думая о чем – то своем.

– Ты знаешь, что делать, Андрюша – тихо сказал он мужчине, оскалившись, словно волк,

– Нам бы до реки успеть, пока хозяйские не спохватились. Балласт ни к чему, сам понимаешь. Только не шмаляй, и так атас сквозим.

– Эй, чего ты? – задергался Червь, зажимая окровавленной рукой рану в животе. Мужчина был собран, но душа его ликовала. Возбуждение сплелось в низу живота, от одной только мысли о том, что сейчас он уничтожит эту тварь, которая все эти годы мучила и издевалось над ним. Червь пополз в сторону, с трудом отталкиваясь от земли ослабевшими ногами, осознавая неизбежность. – Только приблизься, сука – захрипел он.

– И что ты мне сделаешь, дятел? Бугор приказал, тебя вальнуть – ухмыльнулся мужчина, читая в глазах приговоренного к смерти недоверие. Зэка не верил ему, не хотел. – Ничего личного.

Лева с интересом наблюдал, с каким удовольствием чушок, взятый им коровой, свернул шею его шестерки. Червь дернулся в руках убийцы, и обмяк, а убийца все выкручивал в руках его голову, наслаждаясь влажным хрустом, в сломанном позвоночнике своей жертвы.

– Выйдет из тебя толк, чухан – одобрительно хмыкнул старый вор – Давай, валим. Вырулим, с божьей помощью.

Мужчина осклабился в улыбке. Почувствовав кровь, он уже не мог остановиться. Ликование заполнило его звериное сердце. Он глядел в спину блатного, который сам подписал себе смертный приговор. Хищник стал жертвой, сам того не подозревая, считая себя неприкосновенным. Но, пока он был ему нужен.

Дэн

– Дэн, Дэни – плачет в телефонную трубку мама – Где ты?

– Мама, что случилось? – спрашиваю, чувствуя, как сердце мое уходит в пятки от лютого ужаса – Что то с отцом?

– Приезжай, скорее, приезжай – всхлипывает она, на глаза, словно падает пелена, возвращая меня туда, куда я не желаю. «Денечка, динь– динь, колокольчик мой» – слышу я давно забытый голос, в своей голове, полный слез и боли. Воспоминания ослепляют. Мама, мамочка. Я вижу мертвые глаза, той, без которой не знал, как жить. Чувствую холод мертвого тела. Забыть. Не могу забыть.

– Дэни, Денис Николаевич, словно сквозь вату, слышу голос Стеллы, буквально бегущей за мной, но не обращаю на нее никакого внимания. Завожу машину, с трудом соображая, что нужно делать, и жму на газ. Страх, жгучий, разрывающий внутренности, не дает мне сконцентрироваться на дороге. Словно в бреду, добираюсь до дома. В кармане, вновь звонит телефон, но я не отвечаю.

Дома тихо. Страшно тихо. Звенящая тишина разрывает сознание. Мать сидит на диване в гостиной и тихо напевает, раскладывая очередной пасьянс. Только слышно тихое позвякивание Глашиных спиц. Она, притулившись, сидит на краю кресла, и беззвучно шевелит губами, считая петли.

– Что случилось, дорогой? – улыбается мать, но увидев мое лицо, вскакивает с места и, с грохотом, уронив стул, подбегает ко мне, с тревогой заглядывая в глаза. – Катя? Где девочка? Что то случилось?

– Мама, с Катей все нормально, – поморщившись, говорю я, чувствуя запоздалый стыд перед девчонкой. Я совсем забыл о ней, поддавшись паническому ужасу. Виноват. Опять, виноват, перед той, которая может меня оживить. Вернуть мне жизнь. Нет. Не хочу, мне не нужны отношения, в которых я могу опять потерять ту, которая будет нужна мне, как воздух. Нельзя привязываться. Для меня – это смерть.

– Сынок, родной, да, что случилось? – прохладная рука матери, ложится мне на лоб.

– Ты мне звонила. Я думал, что то страшное произошло.

– Нет, родной. Я не беспокоила тебя – удивленно говорит мать, – Мы с Глашей ходили по магазинам, а потом перекусили в кафе и домой вернулись. Я не звонила.

– Ты хочешь сказать, я сумасшедший? – взрываюсь, оттолкнув материнскую руку. – Я, чуть не обезумел, мать вашу – уже ору, чувствуя, опустошительную ярость. Глаша опрометью бросается в кухню, откуда тут же появляется, неся в руке шприц с успокоительным. «Всю жизнь они живут, как на вулкане» – мелькает мысль, и я чувствую укол в предплечье. Даже не сопротивляюсь, это бессмысленно. Сейчас мне станет легко и спокойно. В кармане, разрываясь, звонит телефон. Я достаю его дрожащей рукой. На табло написано «Мама».

– Здравствуй, ублюдок, – слышу хриплый мужской голос, несущийся из мембраны. Кровь гудит в ушах. – Испугался? Давай играть. Я, чур, догоняю. – Кто ты? – шепчу, чувствуя липкое спокойствие, вызванное лекарством.

– Ужас, летящий на крыльях ночи. Черный плащ – надтреснутый смех моего собеседника, отвратителен. Я знаю его, но никак не могу вспомнить, откуда мне знаком этот голос. Словно отрезало, дежа вю. – Мамуля твоя, милосердная женщина. Потому, она, пока, жива – выделяет он голосом, слово «пока».

– Кто ты? – кричу я, телефон в моей руке, словно омерзительная змея, которую я, как не хочу, не могу откинуть, мучая себя.

– Тот, кого ты давно похоронил, сопляк – выдыхает трубка. – Я вернулся.

– Кто это был, родной? – спрашивает мама, с испугом глядя на меня – Может полицию вызвать?

– Не стоит, – отвечаю я. Лекарство больше не действует, его выжег адреналин, бушующий в крови. Я улыбаюсь, хотя сердце сжали ледяные щупальца ужаса – Шуточки у Давида, абсолютно дурацкие.

– Кстати, мама, где твой телефон?

– Ой, вот я растяпа, наверное, опять в кафе оставила – говорит мать, перерыв свою сумочку, – Тот мужчина меня отвлек, я его и положила на край стола. Глаша, ты не помнишь?

– Какой мужчина, – спрашиваю, понимая, что вразумительного ответа не дождусь.

– Очень милый, он на деток больных деньги собирает, фотографии показывал. Жалко ребят. Один мальчик, просто твоя копия, в детстве – чуть не плачет мама. – Я дала немного, и от расстройства, видимо, и проворонила трубку.

– Сколько раз говорить, это мошенники – устало бубню я в сотый раз, но слова уходят в пустоту.

– А вдруг – нет – непробиваемо говорит родительница. Усталость наваливается на меня, придавливает, словно камнем.

Кэт

– Катя, можно мне войти? – Стелла, кричит из– за двери, колотя в нее кулаком. – Я вхожу – угрожает она, не желая успокаиваться.

Я натягиваю простыню до подбородка, тело колотит крупный, нескончаемый озноб. От обиды, и разочарования, хочется рыдать, но у меня давно нет этой функции. Только горячие слезы, стекают по щекам на шелковую ткань.

– Где он? – спрашиваю, подняв глаза на, похожую на фурию, Стеллу, глядящую на меня, как мне кажется, с осуждением и презрением.

– Дени ушел – она отводит глаза. Что это? Ей стыдно, жаль меня? – Катя, оденься, я отправлю тебя домой.

– Куда? – измученно усмехаюсь. Между ног болит, тело, словно разобрано на части. – У меня нет дома. Того дома, о котором ты говоришь – улыбаюсь спокойно, наблюдая за ее реакцией.

– Да мне фиолетово. Дэн велел дать тебе тряпки, и отправить в его дом. Я просто выполняю приказ начальника – говорит красавица, и кидает мне блестящий сарафан – Одевайся, он новый, муха не сидела – усмехнувшись, приказывает она, проследив мой взгляд. – Или, так и будешь тут сидеть, и жалеть себя?

Я натягиваю на себя одежду, почти физически ощущая отпечатки его рук на своем теле. Правильно, все верно. А чего я хотела, он ведь для того меня и купил. Использовал, по назначению, так сказать. От этих мыслей, у меня вырывается нервный смешок. Стелла с интересом на меня смотрит, а потом спрашивает.

– Интересно, как тебя угораздило, захомутать этот айсберг в человеческом обличье? Я думала, что это не реально. После смерти Анны, он даже не глядел ни на кого. Так, чисто потрахаться, но это не в счет. Я даже завидую.

– Не стоит, – говорю устало, – я именно этот вариант.

– Ну – ну.

Я выдыхаю, только лишь когда такси, увозит меня от входа в ночной клуб, по адресу, названному Стеллой. Ледяной холод пробирает до костей, сарафан совсем не предназначен для стоящей сейчас погоды. Водитель не сводит с меня взгляда, уставившись в зеркало заднего вида, и сально улыбается.

– Что? – спрашиваю я, надеясь, что ему станет неудобно, и он перестанет рассматривать меня, как экзотическую зверюшку.

– Ты стриптизерша? – спрашивает шофер – Задубела, поди, в платьице то?

– Да, нежарко – отвечаю ему в тон – Нет, я не танцую. Я проститутка. Дешевая блядь, так называет меня мой клиент – истерично смеюсь, наблюдая, как бедолага водитель не знает, куда деть глаза, а потом упирается взглядом в дорогу и молчит, весь оставшийся путь. Так лучше. К таким, как я нельзя относиться по – человечески. Смешно. Высадив меня у особняка, он резко стартует с места. Наверное, Стелла оплатила ему дорогу. Или я настолько отвратительна, что и деньги с меня брать неохота. Пошатываясь, бреду к входной двери, боясь, что ноги меня все же не удержат. Будет смешно, если хозяин найдет мой хладный труп на дорожке. Смех рвет горло, грудь, я стою, привалившись плечом к стене дома, и сотрясаюсь от хохота, переходящего в рыдания.

– Катя, вы что тут? Дэни с ума сходит, разыскивая вас. О чем вы только думаете? Таксист, пятнадцать минут назад отзвонился, что доставил пассажирку. Замерзла ведь, как цуцик – Глаша появляется передо мной, как сказочная волшебница. Скинув со своих плеч теплый платок, она укутывает меня, словно ребенка, и тихо подталкивает в сторону входа.

– Он, правда, переживал обо мне? – ошарашенно спрашиваю, не в силах поверить – Я думала, что совсем безразлична ему. Что он просто, бросил меня

– Мой мальчик, не всегда, умеет показать свои чувства – Глаша спокойна, но, что то в ее глазах, выдает в ней тревогу – Но он умеет любить. Да, он правда ждет вас, очень. И будет несказанно зол, увидев в таком состоянии. Так что, возьмите себя в руки, и не дрожите, как осиновый лист, в конце концов, а то он убьет эту поганку Стелку, за то, что так вас одела. И поделом ей.

Дэн сидит на диване, настолько не похожий, на, всегда самоуверенного себя, что мне становится страшно.

– Прости меня – выдыхает он, и манит меня к себе рукой. Я подчиняюсь, мгновенно. Желание быть рядом, чувствовать его непреодолимо. Дэн показывает рукой на сиденье, рядом с собой.

– Я не обиделась, – лгу, отводя глаза.

– Нет, ты не поняла, – он слишком серьезен, отстранен. – Прости меня за все. Вот – он сует мне в руки пакет, объемный, и судя по ощущениям там деньги. Очень много денег

– Уходи, и будь счастлива. Не возвращайся в родной город. Забери мать, перевези ее в тихое место и забудь обо всем, как о страшном сне. Особенно, обо мне.

– Это не возможно – говорю я. Плевать я хотела на все контракты, на деньги, жгущие руку, на опасность, о которой говорил его отец. Он нужен мне, как воздух, как вода, умирающему в пустыне. И в его силах выгнать меня, выкинуть из своей жизни. От этих мыслей меня пробирает озноб. Я набираюсь храбрости и, выпятив вперед подбородок, выдыхаю – Я не могу оставить тебя.

– Почему? – непонимающе смотрит на меня Дэн.

– Твой отец связал меня контрактом, по рукам и ногам. Потому, ты не можешь меня выгнать, Денис Горячев. Я больше не работаю на тебя. У меня другие обязанности – я бегом устремляюсь в комнату, откуда возвращаюсь спустя несколько минут со стопкой измятых листов, которые, он внимательно изучает, скользя аквамариновыми глазами по ровным строчкам, составленным умелым юристом Николая Георгиевича

– Так, значит, секс со мной, и лишение девственности, часть твоего плана, что бы привязать меня? – он вновь похож на хищника, моего хозяина – Да, я тебя недооценил. Ну, что ж, Борюсик шлюх за версту чувствует, как у него это получается, интересно? А я то, было, поверил, что ты девочка одуванчик. Надо же, купился.

– А ты, что думал? Что я сразу влюбилась, и упала к твоим ногам, как спелая груша, хозяин? – насмешливо говорю, презирая себя за это тон. Мне хочется прижаться к нему и яростно любить, до боли, до смерти, но вместо этого еще больше завожу его. – Придется тебе меня терпеть, Дэни.

– Вот это вряд ли – его глаза мечут молнии, когда он, схватив меня за подбородок, приближает свое лицо, к моему. Я вижу раздувающиеся крылья, породистого носа, словно, выточенные из гранита губы, и понимаю, что совсем пропала. – Завтра же вылетишь отсюда, как пробка. Я не знаю, какие цели преследует мой родитель, но терпеть тебя возле себя, не стану. Если папуля не вышибет тебя, уеду я, навсегда. Как думаешь, кого он выберет? Особенно, когда узнает, что ты настолько не воздержана на свой умелый язычок, что сама же и показала мне дурацкую бумажонку, которуюдолжна была хранить в тайне, как я понимаю.

– Поцелуй меня – хриплю я, не в силах больше сдерживаться. – Ты пахнешь опасностью, и меня это жутко возбуждает. А потом я уйду, ну, если ты, конечно, еще этого захочешь. Обещаю.

– Ах, ты маленькая блядь – рычит Дэн, и подхватив меня на руки, тащит в свою спальню, словно охотничий трофей.

– Да хозяин – хриплю, вдыхая аромат его тела – Я буду для тебя кем захочешь.

Глава 11

Ах, какая красивая женщина. У него никогда такой не было. Пьет кофе, и болтает со странной старухой. Мужчина сглотнул липкую слюну, и направился к столику, за которым расположилась приемная мать ублюдка. Именно ее он избрал новой жертвой. Возбуждение просыпается, только от одной мысли, как она будет умирать, моля его о пощаде.

– Вам плохо? – участливо интересуется она, подняв на него глаза. Он замер у ее столика, не в силах пошевелиться. – Глаша, помоги человеку.

Старуха резво вскакивает и отодвигает для него, стоящий рядом стул.

– Нет, не нужно – ему не плохо. Стыдно стоять возле столь блистательной дамы, в отрепьях, которые купила ему Зинка в секонд хенде. – Мне не плохо.

Та, которую она назвала Глашей, смотрит на него с недоверием, и плохо скрытой неприязнью.

– Тогда, чего вы хотели? – шоколадного цвета глаза, заглядывают ему прямо в душу. Нет, убивать такое совершенство, не попробовав его на вкус – кощунство. Он подчинит эту богатую суку, заставит ползать перед ним на коленях. От этой мысли в паху разливается приятное тепло.

– Я собираю деньги, для больных детей – уверенно говорит он, глядя ей прямо в глаза, и протягивает стопку фотографий, распечатанных им в компьютерном клубе, и еще одно, единственное фото своего сына, которую ему посчастливилось отобрать у Аленки – мне показалось, что вы очень великодушный человек.

– Олюшка, нам пора – старая ведьма, словно чувствует опасность.

– Глаша, ну, что ты. Это же дети – говорит мать ублюдка, и извлекает из кошелька три купюры по тысяче рублей. – Этого хватит?

– Более чем, – весело отвечает ей мужчина, и уходит, прихватив со стола ее мобильник. Удача вновь на его стороне – До скорого свидания – шепчет он, ежась под пристальным взглядом старухи, не сводящей с него глаз.

Дэн

– Я не хочу, чтобы ты присутствовала в моей жизни в качестве надзирателя – говорю я.

– А что ты хочешь? – Катя смотрит на меня заинтересованно, глаза блестят, как у кошки, губы приоткрыты. – Кем ты хочешь, чтобы я была?

Я чувствую, как мой член вновь твердеет. Блядь, да как у нее это получается?

– Ты должен доверять мне – шепчет Кэт.

– Я не доверяю даже себе – отвечаю я твердо, стараясь не смотреть на ее тело, вырисовывающееся под тонкой простыней – почему же, скажи, я должен верить шлюхе, у которой и моральных принципов то нет?

– Ой, смотрите, моралист – вымученно смеется она, оскалив ровные белоснежные зубки. Мне так и хочется, что бы они впились в мою губу. Усилием воли отгоняю мысленные картинки, в которых ее обнаженное тело извивается подо мной.

– Ты притащил меня сюда, что бы пытать? – игриво говорит Катя, но я чувствую, как она напряжена. Голос дрожит, тонкие пальцы выбивают чечетку.

– Не играй со мной, шлюха – рычу, удивляясь ее властью над моим телом. Я не могу смотреть на эту девку, не вожделея ее при этом. И она это осознает и прекрасно пользуется.

– Это и не возможно, хозяин – спокойно отвечает. Замечаю, что Кэт дрожит, как осиновый лист. Уж не от страха же передо мной.

– Что с тобой? – приподнимаю бровь, но на нее не особо действуют мои ужимки.

– Я страшно замерзла – отвечает она плаксиво, кутаясь в тонкую ткань простыни. – Просто невероятно.

– Это что, опять какая – то твоя уловка? – морщусь, как от лимона. – Сейчас попросишь согреть тебя?

– Ты, долбаный извращенец – хрипит Кити, лихорадочно блестя глазами.

Она вся горит. Жар настолько силен, что проходит судорогами по ее стройному телу. «Убью» – думаю я, мысленно, на все лады, костеря Стелку, одевшую девчонку в дурацкий сарафан, в такую холодину. Катя не сопротивляется, когда я стягиваю с нее дурацкую тряпку. Перерыв весь шкаф, нахожу теплую пижаму. Интересно, откуда в моем гардеробе этот ужас? Опять Глаша расстаралась.

– Сейчас, подожди – говорю, успокаивая сам себя. Руку, пронзают разряды тока, когда касаюсь ее обнаженной кожи. Не сдержавшись, провожу ладонью по плоскому животу, едва удерживая рвущийся из груди стон вожделения.

– Ты, животное – нервно ухмыляется шлюха, погружаясь в странное, бредовое небытие.

Да, я гребаное животное. Возбуждение настолько сильно, что невозможно терпеть. Едва успеваю добежать до ванной, расстегиваю молнию на брюках, и грубо схватив себя, представляю, как она стонет, извиваясь подо мной. Этого достаточно, что бы я кончил.

– Где ты был? – измученно спрашивает Катя? Я игнорирую ее вопрос. – Согрей меня – умоляюще просит она.

– Так я и знал – ухмыляюсь, опускаясь на кровать рядом с ней. – Это снова твои уловки, маленькая сучка. Лишь бы затащить меня к себе в койку.

– Да, хозяин – тихо шепчет она, и кладет свою голову, мне на плечо – ради секса с животным, стоит и заболеть.

Девчонка пытается шутить, но слабость берет свое и она засыпает, прижавшись ко мне, огненно горячим телом. Она прекрасна. Рассматриваю миловидное лицо, и удивляюсь, как природа могла создать такое совершенство. Тонкий, ровный нос, матушка бы назвала его аристократичным, высокие скулы, пухлые, вишневые губы, копна непослушных каштановых волос и трогательные ямочки на щеках. Сердце готово выскочить из груди, заходясь от щемящей нежности к этой не нужной мне женщине.

Или это страх, который живет во мне всю жизнь? Она останется, я это уже знаю, как знаю и то, что никому ее не отдам. Никогда. Катя тихо шевелится, кладет мне руку на грудь, разбивая в пыль стену, которую я возводил годами.

Кэт

Тихо. Только тиканье часов разрывает звенящую тишину. С трудом, разлепив глаза, не могу понять, где нахожусь. Я вся мокрая от пота. Боже, неужели Дэн видел меня в таком виде. Хочется вскочить с кровати, и броситься в ванную, но слабость не дает мне даже поднять голову.

– Проснулась, спящая красавица? – слышу насмешливый голос, от которого по телу пробегает волна дрожи, – Я то уж хотел воспользоваться твоим беззащитным состоянием. Но увы, потные шлюхи меня не привлекают – смеется Денис, с удовольствием наблюдая, как мои щеки заливает предательская краснота.

– Что ты здесь делаешь? – хриплю я, горло дерет, словно в него воткнулись сотни ржавых игл.

– Ну, вообще то, это моя комната – серьезно отвечает он, сверля меня взглядом своих синих глаз. – И, кстати, я терпеть не могу, когда кто – то ее оккупирует.

– Прости – мне действительно неудобно. Воспоминания обрушиваются на меня водопадом. Какая я дура, что рассказала Дэну о контракте с его отцом. Видимо, болезнь совсем лишила меня разума. Нет, я лгу сама себе. Мне просто хотелось отомстить ему. Сделать больно, и в то же время остаться рядом. Что бы Дэн не смог изгнать меня из своей жизни

– Раздевайся – вдруг, хлестко приказывает он, словно прочтя мои мысли, и его очи темнеют. Я затрепыхалась в кровати, путаясь во фланелевой пижаме, выданной мне, им же. Хозяин терпеливо ждет, глядя, как я ломаю ногти об непослушные пуговицы.

– Чего ты хочешь? – спрашиваю, пытаясь произнести эти простые слова, как можно более непринужденно, только у меня это входит плохо. Он животное, такое же, как и все, только более опасное, и утонченное.

– Я хочу вымыть тебя – произносит, не сводя взгляда с моего абсолютно голого тела, а потом подхватывает на руки. В ванной, Дэн долго наполняет водой, огромное джакузи. Священнодействует, растворяя в голубоватой воде, дорогие, безбожно воняющие роскошью, соли, взбивая пену в тугие пики. Не холодно, но я замерзла, вероятно, от нервного, болезненного возбуждения, свившегося в животе, словно ядовитая змея.

– Я сама – говорю, пытаясь избежать прикосновений его рук, к своему телу.

– Ты будешь делать, как говорю я – ровным голосом, без капли злобы, приказывает мне мой хозяин и подхватив на руки погружает в обжигающую, колкую воду. – В конце, концов, по контракту, ты должна быть послушной – Я вздрагиваю, когда Дэн проводит рукой по голой коже, скользя от плеча, по груди, задерживаясь на затвердевших от жгучего желания, сосках.

– Что ты чувствуешь? – хрипит он, раздвигая мои колени. Длинные пальцы, скользят по внутренней стороне бедра, вызывая дрожь.

– Отвращение – говорю, в тот момент, когда пальцы проникают в меня. Лгу, я умираю от похоти. Мой хозяин вызывает во мне такую лавину возбуждения, что я забываю о болезни, ломающей мое тело.

– Тем интереснее – ухмыляется сладкий мучитель. Я едва не рычу от разочарования, когда его пальцы, скользнув по клитору, покидают мое разгоряченное лоно. – Ты хорошо пахнешь – говорит, поднеся руку к лицу и вдыхая аромат моих соков. – Да, ты определенно стоишь тех денег, что я за тебя отдал. Я решил, ты останешься при мне цепной собачонкой, пока не надоешь.

– Зачем ты мучаешь меня? – спрашиваю, с трудом сдерживая слезы разочарования.

– Куколка, ну я не до такой степени зверь, что бы трахать больную женщину – смеется он, скользя по моему телу губкой, заставляя задыхаться от яростного желания, обладать им, моим мучителем.

– Я же сказала, что буду для тебя, кем захочешь – тихо шепчу я.

– Вот и умничка – подхватив меня на руки, Дэн закутывает меня в пушистое полотенце, и легко несет в кровать. – Спи, завтра нам предстоит серьезный разговор, дорогая, от которого зависит твое положение в этом доме, и в моей жизни. Но, особо не обольщайся. Ты мне интересна, только как игрушка, не более того. Просто интересно, что задумал мой любимый родитель, нанимая настолько никчемное существо, мне в сиделки.

– Куда ты? – спрашиваю, видя, что он собирается уйти. Мне так не хочется этого.

– Переночую в твоей комнате. Мне с тобой тесно – сдавленно говорит он, и почти бегом, исчезает за дверью. Что с ним? Почему он такой колючий, мой хозяин?

Сон не идет. Сказывается напряжение, и болезнь. «Нужно бежать, без оглядки» – думаю я. Да бежать, выкинуть из своей глупой жизни Дэна Горячева, пока не поздно. Пока я еще могу жить без него. Наверное, могу, в чем очень сомневаюсь. Громкий стук в дверь, заставляет меня вздрогнуть. Схватив с кровати полотенце, наспех закутываюсь в него, и бегу к двери. «Он вернулся, вернулся» – пойманной птицей, бьется в голове мысль, заставляя одуреть от счастья.

– Вот это мне фартануло – ухмыляется Давид, стоящий на пороге. От разочарования я едва не реву. – Хотел с братишкой поболтать, а тут такая фея. Ну, что куколка, не хочешь порезвиться? Я заплачу, сколько там стоит время, проведенное с тобой?

Я чувствую запах алкоголя, исходящий от мужчины, стоящего напротив меня, и понимаю, что меня сейчас просто вывернет наизнанку от горькой тошноты, поднимающейся по пищеводу.

– Давид, вы пьяны – говорю, дрожащим голосом. Он испускает флюиды опасности, от которых у меня начинают предательски дрожать колени. – Денис в моей спальне, хотите, я позову его?

– Нет, не хочу – кривляясь, отвечает мне брат хозяина. – Ты гораздо интереснее, шлюшка. Дэн, кстати, сразу рассказал мне, кто ты такая. Ох, какая же ты горяченькая, сладкая, так бы и съел.

– Пожалуйста, не нужно – вскрикиваю, когда мужская рука, рывком сдергивает с меня полотенце. – Прошу вас.

– Зря ты строишь из себя недоторогу. Твой дорогой Дэн, не будет против, если его брат позабавится с проституткой, которую он притащил в наш дом.

– Убери от меня свои поганые руки – шиплю я, прекрасно осознавая, что не смогу справиться с сильным, пьяным мужиком, имеющим в отношении меня гнусные намерения.

– Ах ты, сука – сильный удар по лицу, отбрасывает меня в глубину комнаты. Не удержавшись на ногах, я падаю. Боль обжигает руку, которую я машинально подставила, чтобы не удариться лицом об пол. – Я не привык, что бы со мной так разговаривали, дрянь – схватив за волосы, он тащит меня к кровати. Надсадный крик вырывается из моего больного горла, за что я снова получаю болезненный удар, теперь уже по ребрам. Расширившимися от ужаса глазами, смотрю, как Давид рывком сдирает с себя брюки. Его член, покрытый вздувшимися, синими венами, готов к бою. Даже, плакать, уже нет сил, просто тихо поскуливаю, наблюдая приближение насильника.

– Давай, сука, умоляй меня о пощаде. Тебе же нравится такое отношение, любишь, когда унижают? Наш дорогой Дэни на это, большой мастак. Весь в папулю своего биологического – противно улыбается Давид, и вдруг, с силой сжимает мое горло, пригвоздив к, моментально ставшей каменной, кровати. Я не могу вымолвить и слова, боясь, что сейчас потеряю сознание от удушья, и, смирившись, прикрываю глаза, из которых по щекам текут огненно обжигающие слезы. Только бы не видеть лица мужчины, смотрящего на меня с превосходством и похотью. Давид с силой раздвигает мои судорожно сжатые колени. Чувствую толчок, и ощущаю, как стальная рука, сжимающая мое горло, резко разжимается. Воздух устремляется в легкие, заставляя закашляться, до рвотных спазмов, до удушья. Потому не понимаю, не вижу, как тело мучителя отлетает, с грохотом ударившись о стену.

– Убью – слышу я звенящий яростью, голос моего хозяина, наступающего на своего брата. Таких глаз у него я еще не видела. Глаза зверя, глаза убийцы, способного на все.

– Брат, ты чего? Из за бляди, готов меня искалечить? – вытирая кровь с губы, издевательски усмехается Давид, бесстрашно глядя на Дэна, а потом, делает молниеносный выпад в его сторону.

– Это моя игрушка. Я тебе сотни раз говорил, не смей трогать мои вещи – рычит Дэн, с легкостью уходя от сокрушающего удара. Он двигается, как хищный кот, мускулы, на обнаженном торсе перекатываются, вызывая у меня слюноотделение.

– Да, понял я, понял. Наш Дэни, нашел себе, подходящую ему по статусу пару. Ублюдок и шлюшка. Звучит, как название пошлого кинишки. – издеваясь кривляется Давид. На лице хозяина, вдруг появляется растерянность, он замирает, а потом спокойно говорит

– Пошел вон, или я убью тебя.

– Так же, как твой папуля убил матушку? Что ж, прекрасно, гены ни куда не денешь – отвратительно смеется мужик, и я понимаю, что сейчас сама бы убила его, не сомневаясь и минуты, за то, что он сделал с моим хозяином. Это посильнее ударов физических. Дэн растоптан, морально. Чуть дышит, опускается на колени, и схватившись руками за голову, беззвучно плачет. И только тут, замечаю Глашу. Она стоит в дверях, зажав рот руками, содрогается всем телом. Давид гордо выходит из комнаты, с превосходством глядя на испуганную женщину.

– Давай, беги, стучи отцу. Этого выскочку, давно пора поставить на место– говорит он Глаше – а с тобой, я не закончил – зло усмехается он, испепелив меня взглядом. – Катя, оденьтесь, и позовите Николая Георгиевича – взяв себя в руки, твердо говорит мне Глаша, опускаясь на колени, возле скрючившегося на полу Дениса.

– Нет, я не оставлю его ни на миг – кричу я. Мысли, слова путаются в голове, видимо от шока. Мне страшно, видеть его в таком состоянии. Синие, невероятные глаза моего хозяина пусты. Лучше бы он смотрел на меня с презрением, оскорблял. Лишь бы не лежал сейчас, словно мертвый, только бы снова стал похож на себя, а не на сломанную куклу, из которой по капле высосали жизнь.

– Оденься, быстро – приказывает Глаша. Я натягиваю на себя теплую пижаму, под тихие причитания няни, качающей на коленях безжизненное тело своего любимца. – Не своди с него глаз – тихо просит она и молнией убегает.

Я ложусь рядом с Дэном, и он прижимается ко мне всем телом, словно хочет слиться, врасти в меня. Обнимаю его рукой, и вдруг вспоминаю колыбельную, идущую изнутри, из темных глубин моей памяти.

Спи малютка мой прекрасный

Баю-баюшки баю

Спи, покойся, за тобою, я без устали смотрю

Сам Господь с высот небесных в колыбель глядит твою

Спи мой ангел, спи прелестный

Баю – баюшки баю.

Я пою, заливаясь слезами, вороша рукой волосы того, без кого уже точно не смогу жить, прижимая к себе его вздрагивающее тело.