Текст книги "Грешница по контракту (СИ)"

Автор книги: Инга Максимовская

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Глава 16

2002 год

– Как же мы будем жить? – спросила Зинаида. Она приняла его, не задавая вопросов, только сказала, – тебя же искать будут.

– Не будут – буркнул он в ответ – Я умер.

Женщина кивнула головой, закончив неприятный разговор. А через неделю он стал другим человеком. Теперь его звали Василием. Зинаида просто пошла в милицию, и написала заявление о пропаже паспорта ее брата. Горького алкоголика, пропившего родительскую квартиру, и остатки разума. А он, запросто получил новый документ за него. Красивый и официальный, делающий его не беглым зеком, а родственником женщины, в чьей квартире он поселился. Брата Зины он просто убил, о чем ей, конечно же, не сообщил, и с легкостью избавился от тела, закопав его в лесу, как дворового пса, без сожаления и жалости.

– Главное, чтобы Васька не объявился, – Зина вздохнула, разглядывая сожителя – проблемы могут быть.

– Не боись, не объявится – ухмыльнулся он, с жадностью хлебая из глубокой тарелки, жидкий, не вкусный суп. В глазах Зинаиды промелькнуло понимание, смешанное с животным страхом, но женщина промолчала.

Так он стал Василием Петровичем Живовым, алкоголиком и тунеядцем. Фамилия ему понравилась. Отображала ситуацию, и была хорошим знаком.

– У меня все получится – каждый день шептал он себе, словно мантру, простые слова, наполняющие его душу чернотой и лютой, нечеловеческой злобой.

Дэн

– Я не поеду – просто сказала Кэт, глядя на меня наглыми глазищами. – Ты не можешь заставить меня идти ко врачу, вопреки моей воли. Это мой ребенок.

– Ну, тогда собирай манатки и проваливай – эти слова дались мне не легко, она нужна мне. Но, только она. – Дети не входят в мои планы. Вообще. Никогда. Ты поняла меня? – уже кричу, наблюдая, как она встает с места, и начинает спокойно собирать свои вещи. Дура. Клиническая идиотка.

– Ты куда собралась? – тупо спрашиваю, словно это не я минуту назад прогнал Катю из моей жизни.

– Домой, вы же мне велели, хозяин – без тени ехидства отвечает она, машинально сворачивая в руках свитер, чтобы убрать его в валяющийся на полу чемодан.

– Ты, не имеешь права, решать судьбу ребенка одна – устало говорю я, понимая, что теряю эту несносную женщину. – И кроме того, ты мне нужна.

– Да, неужели? Не вы ли, недавно говорили обратное? – ее глаза сверкают, как звезды в ночном небе. Горят яростью, горькой обидой. – Я тоже, уже не знаю, как смогу без тебя жить – она шепчет, доставая мне прямо до, начавшего оттаивать, сердца. – Но, я возненавижу себя, если поддамся на твои уговоры. Знаешь, оказывается, этот ребенок, все чего я хочу от этой жизни. И позволить его отнять у меня я не позволю, ни тебе, ни кому бы то ни было.

– И, как же ты собираешься его воспитывать? Неужели на деньги, заработанные проституцией. Великолепную жизнь ты ему обеспечишь. Браво, куколка. Просто мать года – едва справляясь со злостью, хриплю, крепко ухватив Кэт за локоть. Она морщится от боли, а потом опускается на пол, закрыв руками лицо, и вздрагивая тонкими плечами. Я стою рядом, не зная, что предпринять.

– Ты, как всегда прав – взяв себя в руки, говорит Катя. Ее глаза покраснели, моя девочка растеряна, но во взгляде решимость. Она поднимается с пола, и берет меня за руку – Поехали к доктору. Я, действительно не имею права обрекать малыша на такое существование. Но, потом, я уйду. Ни минуты не останусь рядом с тобой, не секунды – шепчет горячечно Катя, разрывая мою душу на миллиарды мелких лоскутов. И я понимаю, что лишившись ребенка, эта маленькая, сильная женщина просто меня возненавидит. Даже сильнее, чем себя ненавижу я сам, отнимая у нее желаемое.

– Вы куда собрались? – спрашивает отец, сидящий на диване в гостиной, с тревогой вглядываясь в застывшее Катино лицо. – Я, кажется, велел не покидать дом без охраны. Мама тоже здесь. Как же она изменилась. Превратилась из цветущей, ухоженной женщины в скрюченную старуху. Сидит на диване, и раскачиваясь из стороны в сторону, смотрит в одну точку, что то перебирая в исхудавших пальцах, даже не взглянув на меня.

– Мы едем в больницу – спокойно отвечает ему Катя, до этого, словно в рот воды набравшая. В ее глазах блестят слезы.

– Вы больны? – отец смотрит на нее с интересом, и едва заметным, вежливым сочувствием.

– Да, я больна. У меня, видимо, что – то с мозгом, раз я согласилась связаться с вашей чокнутой семьей – безумная улыбка озаряет ее лицо, заставляя отца отшатнуться. – Вы разбили мою, и без того, бесполезную жизнь. Все вы, ненормальные. Так же нельзя. Невозможно играть с чувствами людей. Николай Георгиевич. Я больше не могу работать на вас. Разрываю нашу с вами договоренность. Можете убить меня, продать в рабство, уничтожить – Катя уже бьется в истерике. Я смотрю на побледневшего отца. Всегда такого сильного, уверенного в себе. Он растерян. Вся жизнь, которую он строил, работая локтями, чего – то добиваясь, рушится словно карточный домик, и он не в силах противостоять этому. Наверное, уже сожалеет, что когда – то принял решение взять в свою семью искалеченного морально, маленького мальчишку.

– Успокой свою девку – зло выплевывает он, и быстро идет к лестнице.

– Коля, – мать выныривает из своего транса, и протягивает отцу небольшой пластмассовый футляр Катиного теста. Так вот, что она не выпускала из рук, все это время. И я чувствую какую то странную легкость, как наполненный воздухом шарик – это Глаша нашла. У нас будет внук. Правда, здорово? Мы его Давидом назовем. Наш мальчик вернется. Не злись на девочку. Любопытная старуха, нашла тест в мусорном ведре, и тут же доложила хозяйке. Я идиот, недооценил свою нянюшку, нужно было лучше прятать улики.

Отец, словно громом пораженный, замирает, едва занеся над ступенью ногу, а потом начинает заваливаться на пол, держась за левую сторону груди. Я едва успеваю подхватить его каменно тяжелое тело. Вижу, как мать, гладит по голове обмякшую Катю, тонкой, прозрачной рукой, прижав ее к себе, как драгоценность, как Глаша проталкивает сквозь сжатые отцовы губы гранулы лекарства и понимаю, что этот бой я проиграл. Нельзя отнять у этих людей то, что даст им стимул продолжать жить. В лицо отца возвращаются краски, и он улыбается. Как давно я не видел его таким. Вот только боюсь, что не смогу полюбить существо, растущее в моей Катерине. Оно отнимет ее у меня. Тот, другой, меня ненавидел за это. Я отобрал у него мать, едва родившись. И теперь он лишает меня тех, кого я люблю.

– Радуйся – выплевываю я в милое лицо Кати, когда мы возвращаемся в спальню. Она смотрит на меня с неприкрытым превосходством, по крайней мере, мне так кажется. – Ты добилась своего. Молодец, не растерялась. Далеко пойдешь. Браво, Китти, из шлюх в дамки – стремительная карьера.

– Ты, правда, думаешь, что я специально? – Катя не сводит с меня глаз – Ты, ты….. – она задыхается от ярости, тонкая рука описывает дугу и лицо обжигает жгучая, обидная пощечина, от которой на мои глаза падает пелена. Я перехватываю ее запястье и выкрутив, резко завожу ее руку за спину, так, что она не может даже дернуться.

– Не мечтай, что я стану любящим папочкой, и начну носить тебя на руках, моя дорогая. Твоя жизнь не превратиться в рай, отнюдь. И да, куколка, готовься к свадьбе. Наследник империи Горячевых, не может родиться байстрюком – рычу я прямо в маленькое, розовое ухо, этой сучки, решившей привязать меня к себе самым примитивным образом. Что ж, она получит то, чего желала. Вот только, принесет ли ей это счастье? Девка не сопротивляется, только тихо плачет, роняя на пол сверкающие слезы. Я отталкиваю ее от себя, и гляжу с превосходством, как шлюха тяжело отползает, с ужасом глядя в мое перекошенное яростью лицо.

Кэт

Он больше не разговаривает со мной, словно я существую в параллельной вселенной. Совсем не обращает внимания. Только один раз, молча, сунул мне какую – то бумагу, на подпись, оказавшуюся заявлением на заключение брака, на котором настоял его отец. Дни слились в бесконечную, серую череду. Я даже перестала отсчитывать их, живя в тихом, погрузившемся в тяжелое безмолвие доме.

– Катя, – тихий голос Ольги Петровны, вывел меня из тоскливых мыслей. – Я договорилась с моим врачом. Завтра он ждет нас.

– Зачем? – равнодушно дернула я плечом. – Все же хорошо. Я себя прекрасно чувствую.

Я не кривлю душой. Физически, все действительно прекрасно, легкая, утренняя тошнота не в счет. Думала, хуже будет. Тело будто не мое, жаль только морально, я совершенно опустошена.

– Денис сказал, что вам нужно будет съездить, разобраться с переводом твоей мамы в более комфортное место. Поездки – большой стресс, в твоем положении. Мы должны удостовериться, что с малышом, все будет в порядке– включается в беседу Николай Георгиевич. Боже, да им абсолютно все равно, как себя чувствую я. Конечно, их интересует только ребенок, растущий в моей утробе. Стыдно, я совсем забыла, что обещала приехать к маме. Чувствую, как щеки обжигают слезы. Это гормоны, наверное. Да, конечно, я просто меняюсь.

– Хорошо – киваю головой, подчиняясь воле хозяев дома. Денис сидит молча, глядя, куда – то за мою спину, совсем не принимает участия в этом фарсе.

– Все будет хорошо, девочка – фальшиво улыбается его мать, и кладет руку на мой, все еще плоский живот. ЕЕ лицо меняется, наполняется странной теплотой, исчезают залегшие в уголках губ, скорбные складки. Дэн морщится, странно глядя на меня, а потом молча покидает комнату. – Все будет хорошо. Скоро мы все будем вместе. Он обещал – словно сумасшедшая шепчет она. Мне становится страшно.

– Кто он, Ольга Николаевна? О ком вы говорите? – почти кричу, привлекая внимание отца Дэна.

– Катя, ты о чем? Я ничего такого не сказала – удивленно отвечает она, моментально выныривая из своего странного транса. – Тебе послышалось. У беременных всякие причуды бывают Мать Дэна смеется, а я вижу, как напряжение уходит с лица Николая Георгиевича. Только мое сердце, никак не хочет отпускать тяжелая тревога. Я не сошла с ума, слышала каждое ее слово.

– Я устала. Скажете, когда поедем к доктору. А пока, пойду, отдохну – стараясь не выдать волнения, говорю, и почти бегом устремляюсь вслед за моим несносным хозяином.

Дэна нет в его спальне, а может, он просто не хочет впускать меня. Я стучусь в дверь, до боли в костяшках, но ответом мне служит гробовая тишина. «Ну, и черт с тобой» – зло думаю, стараясь не разреветься, и медленно бреду в свою комнату.

Он там, лежит на моей кровати, раскинув длинные ноги.

– Где ты шляешься, куколка? – насмешливо говорит Дэн, глядя в мои расширившиеся от удивления глаза – Я пришел за долгом.

– За каким? – спрашиваю тупо, пытаясь восстановить дыхание. Сердце вот вот выскочит из груди.

– За супружеским, детка. Мы же почти семья – давно я его не видела в таком настроении. Дэн смеется, а я готова провалиться сквозь землю, от взгляда его прекрасных, любимых глаз.

– Мог бы и ботинки снять – недовольно бурчу, хотя мне хочется лечь рядом, свернуться калачиком, и просто чувствовать его обжигающее тепло, руки на своем теле, и жадные губы. От этих мыслей, в низу живота разливается горячее возбуждение. Он прожигает меня взглядом, и раздувает породистые ноздри, принюхиваясь, словно дикий зверь, чувствующий феромоны, выделяемые самкой.

– Катя, иди ко мне – приказывает Дэн, и я, как сомнамбула, повинуюсь. Даже если бы и хотела, не смогла бы сопротивляться похотливому влечению этого красивого, опасного мужчины. Его рук задирает мою блузу, и ложится на живот. От неожиданности, я забываю, что нужно дышать. Просто дышать, что бы продолжать жить. Не могу, словно спазм в горле, не дающий воздуху проникать в мои легкие.

– Странно, ничего не чувствую – говорит Денис, легко проведя ладонью по коже.

– Еще рано – шепчу, боясь, что он уберет свою руку. Это, что – то невероятное. – Слушай, почему?

– Что, почему? – не понимающе, спрашивает Денис, не отводя взгляда от моего живота.

– Катя, мне просто страшно. Я устал бороться с собой – тихо говорит он. – Страшно, что я не смогу дать вам того, что вы все ждете от меня. Мой отец, биологический, не способен был любить, не умел. Я боюсь, что не смогу сдержать зверя в себе, которого он подселил в меня. Знаешь, я ведь помню все, хоть и был совсем ребенком. Каждую минуту, каждую секунду, проведенную возле тела матери. Не могу забыть. Он убил ее за то, что она любила меня. Эта любовь затмила страх перед ним. Помню, хруст, с каким нож вошел в ее тело, словно это вчера все произошло. А он лег спать. Просто захрапел, лишив меня той единственной, которая меня любила – Дэн сидит, закрыв руками голову. Видно, как нелегко даются ему слова.

– Ты не такой, Дэн, я знаю. Ты совсем иной. Ты отражение матери, любящей и чувственной – я глажу его по голове, прижав к себе, и плачу. Сколько же пережил этот сильный мужчина. – Я люблю тебя – шепчу, заливаясь слезами – До безумия люблю.

– Я тоже люблю тебя, Катя – выдыхает он, до хруста сжимая мое тело, но вдруг, спохватившись, расслабляет объятия, – Тебе не больно?

– Не отпускай меня – шепчу, обвив руками сильную шею – только не отпускай.

– Никогда – его губы накрывают мои, рука, одним движением стягивает с меня джинсы, вместе с трусиками. Сердце готово выскочить из груди. Волна жара проходит по телу. – Ты, научила меня жить, по настоящему. До этого был сурогат – хрипло шепчет Дэн, избавляясь от одежды.

– Я сейчас взорвусь – тихо говорю я, когда он прикусывает зубами мой сосок. С этой беременностью моя грудь стала невероятно чувствительна. Соски будто горят, под его пальцами. Я чувствую сладкий спазм внизу живота.

– Ты такая мокрая – шепчет Дэн, снова целуя меня. – Я умираю от желания.

– И, что же тебя останавливает? – нетерпеливо спрашиваю, извиваясь под ним всем телом.

– А ему, ну ребенку, не навредит? – он запинается на каждом слове, странно смутившись.

– Все будет хорошо, Дэн – счастливо улыбаюсь я, привлекая его к себе. Никогда не видела, не чувствовала в нем столько нежности. Он сводит меня с ума, и я невольно выгибаюсь ему навстречу, разведя ноги, словно приглашая. Дэн больше не сдерживается, и резко входит в меня, заставляя орать от невероятного удовольствия, разрывающего мое тело.

– Только не останавливайся, – кричу, раздирая связки. Он и не собирается останавливаться. Вбивается в меня сильнее и сильнее. Чувствую, как сокращаются мои мышцы от невероятного, сокрушительного оргазма, раздирающего меня на миллиарды кусочков. Дэн, наконец взрывается, изливаясь, и рыча замирает, войдя в меня до упора.

– Я хочу остаться – говорит он, отдышавшись – Попробую спать с тобой. Ты позволишь? Катя, я впервые в жизни хочу этого. Правда. Я всегда сплю один.

– Я хочу этого, больше всего на свете – счастливо говорю, засыпая на его плече. Все страхи и преживания улетучиваются из моей головы.

Глава 17

– Здравствуйте, Ольга – голос несущийся из телефона, вкрадчивый, пробирающий до костей. Ольга Петровна сразу поняла, с кем разговаривает, и оглянулась по сторонам. Только бы никто не услышал.

– Я ждала вашего звонка – шепнула женщина. Похититель ее сына позвонил ей впервые две недели назад. И именно тогда она услышала голос своего любимого мальчика, своего Давида. Он был жив, и для матери это было главное. Теперь она каждый день проводила в ожидании.

– Вот и славно. Вот и ладно – голосом доброго дядюшки продолжил вещать незнакомец. – Я готов отдать вам вашего сына. Но только при условии, что вы, дорогая Олюшка, придете одна. Сможете?

Конечно, она сможет. А как же иначе? По углям пойдет, лишь бы снова прижать к груди своего любимого мальчика.

– Да, – выдохнула женщина, совсем забыв о чувстве самосохранения – что я должна сделать?

– Через три дня, я буду ждать вас в том же кафе, где вы дали мне три тысячи рублей, на больных детей. Помните? – весело засмеялся незнакомец. – Я купил на них цепи, которыми приковал вашего сына. Правда, весело?

– Так это были вы? – Ольга Петровна вздрогнула, но материнская любовь оказалась сильнее лютого ужаса, сковавшего ее тело.

– Так, что, мне ждать вас?

– Ну, конечно – твердо сказала женщина, все для себя решив.

– Смотрите, без глупостей. В противном случае я взорву гараж, в котором держу вашего сына. Поверьте, у меня есть возможности.

– Зачем вам это?

– Я вам при встрече расскажу. И деньги не забудьте, о которых мы ранее говорили – спокойно сказал мужчина, и отключился.

Ольга Петровна, так и осталась сидеть на диване, прижимая к уху ставший вдруг горячим телефон. Деньги она уже приготовила, осталось немного подождать. Всего три дня, и она увидит своего мальчика.

Дэн

– Китти, ты идешь? Если не поторопишься, мы опоздаем к доктору – кричу я, сжимая в руках сумку.

– Ты очень не терпелив – улыбается моя красавица, осторожно спускаясь по лестнице, неся себя, как хрустальную вазу. Я смотрю на нее, не в силах отвести глаз. Она расцвела, легкий румянец на щеках, мягкая улыбка. Оказывается, я могу быть счастливым. Мне перестали сниться кошмары, с тех пор, как я переехал в ее комнату. А она, просто изменилась. Стала еще более красивой, и невероятно желанной

– Да, я нетерпелив, потому что уже успел соскучиться – шепчу, уткнувшись носом в ее растрепанные волосы. Она замирает в моих руках, как маленькая, ласковая кошечка, прижавшись ко мне.

– Денис, доктор ждет – насмешливо напоминает мне Катя, высвобождаясь из объятий.

В больнице пахнет хлоркой, и еще какой – то отвратительно едкой химией. Катя морщится, в последнее время она стала очень чувствительной к запахам. Я даже запретил Глаше, готовить дома слишком ароматные блюда, видя, как мучается моя красавица.

– Денис, ты пойдешь со мной? – испуганно спрашивает меня Кэт, крепко вцепившись в руку.

– Нет, ты что? – паника накрывает меня с головой. Как же я не подумал о том, что мне придется наблюдать за осмотром гинеколога. – Я не могу.

– Дэн, ну пожалуйста – она смотрит на меня умоляюще. – Ты мне нужен.

– Катя, не нужно. Я не люблю, когда меня заставляют – чувствую, как во мне растет злоба. Она моя постоянная спутница, но я справлялся с собой все это время. А сейчас не могу. Вырываю руку из ее тонких пальцев, и почти бегом устремляюсь по коридору.

– Хорошо, не злись. Я сама – тихо шепчет Катя. Я смотрю в ее потухшие глаза, и сердце заполняет жалость.

Катя скрывается за дверью кабинета, даже не оглянувшись на меня. Какой я идиот, сам отталкиваю свое счастье, ради каких то глупых, ни на чем не основанных страхах. Уверенно стучу в дверь больничного кабинета и, не дождавшись разрешения, захожу внутрь. Катя лежит на кушетке и блестящими глазами, смотрит на небольшой экран, не сводя восторженного взгляда. – Немедленно покиньте помещение – приказывает мне

строгий доктор, – Это возмутительно!!!

– Нет, пусть останется – счастливо говорит моя девочка – Смотри, Дэн. Видишь? Это наш ребенок.

Сердце бьется, как сумасшедшее, сбиваясь с ритма, гудит в ушах, словно колокол. Я вдруг понимаю, что больше никогда не смогу стать прежним. Это удивительно. Маленький человечек на экране живой, реальный. Я только сейчас начинаю осознавать, что скоро стану отцом. Страх, лютый, всепоглощающий сковывает все мое тело. Что я смогу дать ему? Вдруг стану таким же зверем, и искалечу жизнь этому несчастному существу, растущему в утробе этой прекрасной женщины? Мне вновь хочется закрыть голову руками, и бежать.

– Дэн, Денис – слышу, как сквозь вату. Чувствую теплую ладонь на своем лбу. Чья – то рука сует мне под нос едко пахнущую нашатырем вату.

– Ты будешь самым счастливым на свете, мой мальчик – слышу я голос той, которую потерял много лет назад, и проваливаюсь в черное беспамятство.

– Ну и напугали вы жену, молодой человек – пожилой доктор, с тревогой вглядывается в мое лицо, светя мне в глаз фонариком. – Никогда не видел, что б папаши от переизбытка чувств в обморок валились.

– Я буду самым счастливым – шепчу, пытаясь встать. – Где Катя? Где моя женщина? – от ужаса, вскакиваю, не обращая внимания на пляшущую в глазах комнату.

– Она в комнате отдыха. Да успокойтесь вы, в конце концов. Ваш батюшка прислал охранников, я ему позвонил. Мамочка не одна. А вот вам стоило бы озаботиться своим здоровьем. Надо же, в обмороки падают – пробубнил доктор, похлопав меня по плечу.

Катя бросается мне навстречу, едва я появляюсь в светлой, не похожей на больничную комнате.

– Ты меня до смерти напугал – шепчет она, уткнувшись носом мне в грудь. Рубашка, тут же становится мокрой от слез.

– Катя, я хочу тебя спросить – твердо говорю, отстранившись от нее. Моя красавица смотрит на меня блестящими глазами, и лишь кивает головой, явно не зная, чего от меня ожидать. – Ты выйдешь за меня замуж Катя Романова? – выдыхаю я, – Прости, я не готов, у меня кольца нет. Но я куплю. Самое лучшее.

– Ты дурак, Денис Горячев, мы же уже даже заявление подали – шепчет красавица, и лицо ее озаряет улыбка – Не нужно мне кольцо. Мне нужен только ты. Конечно, я выйду за тебя.

– Я сделаю вас счастливыми. Обещаю. Теперь уже по настоящему – да, теперь я в этом полностью уверен. Я никому не позволю отнять у меня самое большое сокровище в жизни. Никому и никогда.

Кэт

– Мама, мамочка, я так счастлива – шепчу я, гладя ее по гладко причесанным, поседевшим волосам. Она изменилась очень. Такого умиротворенного лица, я у нее не видела давно. Молча смотрит на меня, словно узнала, и сейчас скажет, что безмерно за меня рада. Денис взял на себя неприятный разговор с Игорем Борисовичем, избавив меня от нервов. – У тебя будет внук, ну или внучка. Правда, здорово? Завтра тебя отвезут в хорошую клинику. Теперь все будет иначе. – Чувствую легкое давление на свои пальцы, и едва не плачу. Мама слышит меня, реагирует. Я бросаюсь к двери, что бы позвать врача. Разве такое возможно? Столько счастья сразу.

– Катя, что случилось? – спрашивает Денис, стоящий у входа в палату. Его глаза мечут молнии. Я знаю, этот его взгляд. Мой любимый хозяин раздражен, а точнее сказать в бешенстве. За его спиной маячит побледневший Игорь Боисович, прожигая меня злобным взглядом.

– Она реагирует. Дэн, мама сжала мою руку. Я знаю, она меня слышит – от нервного напряжения, меня трясет. Денис с тревогой вглядывается в мое лицо. Я, наверное, выгляжу сейчас сумасшедшей.

– Вы не хотите оглядеть пациентку? – ледяным тоном, спрашивает Дэн, обращаясь к доктору, который тут же устремляется к кровати моей матери. – Катя, тебе нужно успокоиться и отдохнуть – говорит он мне – пойдем, я отвезу тебя домой, а сам вернусь, и проконтролирую, что бы все было в порядке.

Я не спорю. Знаю, что бесполезно. Когда речь заходит о моем комфорте и здоровье ребенка, Денис становится одержимым. После похода к гинекологу, что – то проснулось в нем, и даже глаза стали смотреть иначе. Взгляд стал более мягким, и черты лица уже не выглядят так, словно высечены из цельного куска гранита.

– Мы решили, что станем настоящей семьей – объявил он своему отцу, едва вернувшись от врача. А на следующий день я получила кольцо, усеянное десятком бриллиантов, которое Денис одел мне на палец, в присутствии членов семьи. Заявил на меня свои права, как сказала Ольга Петровна. Он и сюда меня брать не хотел, но я настояла, горько пожалев об этом впоследствии. Дорогу я перенесла крайне тяжело, и сейчас едва держусь на ногах.

– Китти, ты меня слышишь? – Дэн поддерживает меня за локоть, и слава богу. Если бы не он, я, наверное, уже бы упала.

– Да, да. Ты прав – говорю, начав задыхаться. Перед глазами летят черные снежинки, унося меня в своем вихре, в беспамятство. Чувствую, как сильные руки подхватывают мое тело.

* * *

Ольга Петровна вышла из спальни, прижимая к груди сумку с деньгами. Совсем скоро она сможет обнять сына. Эти мысли придали женщине еще большую решимость. Озираясь по сторонам, словно преступница, она тенью заскользила по дому, молясь только об одном, чтобы ее никто не остановил. Муж, на счастье, уехал по каким – то своим делам, Глаша гремит в кухне кастрюлями. Дюжий охранник, вырос, словно из – под земли, перекрывая ей путь.

– Вы куда – то собрались? – спросил дуболом, не сводя с нее внимательного взгляда. – Николай Георгиевич запретил покидать дом в одиночку.

– Нет, я просто решила спуститься в оранжерею – пролепетала женщина, в душе содрогаясь, от одной только мысли, что кто – ни будь сможет ей помешать совершить задуманное. «А может рассказать им все? Они обученные. Помогут» – мелькнула в голове здравая мысль. Нет, она не может так рисковать. Он убьет Давида, если почувствует опасность. – Уйди с дороги, это мой дом – зло выплюнула женщина, и пошла в направлении зимнего сада, которым очень гордилась. Охранник посмотрел ей вслед, и равнодушно дернув плечом, поспешил в выделенную им комнату, досматривать футбольный матч. Ольга Петровна открыла окно, и легко соскочила на мерзлую землю. Машину брать она не решилась, чтобы не привлекать излишнего внимания. Тихо выскользнула в ворота, находящиеся позади дома, и почти бегом устремилась в сторону дороги. Ей повезло, сразу удалось поймать бомбилу, грязного мужика, в надвинутой на глаза кепке, владельца раздолбанного, неприметного жигуленка. Женщина села на неудобное сиденье, и расслабилась.

– Здравствуй, Оленька – сказал водитель знакомым голосом. Сердце женщины выдало несколько ударов, прежде чем заскорузлая мужская рука, не прижала к ее лицу грязную тряпку, пропитанную едкой, сладко пахнущей жидкостью.

Кэт

Белые стены, белый потолок, все белым бело. В руку воткнута игла, по прозрачной трубочке, стекает бесцветная жидкость. Я пытаюсь приподняться, но от слабости, вновь кружится голова, и я вновь обваливаюсь на подушку. Дэн здесь, мечется по комнате, как загнанный зверь. Увидев, мои движения, моментально оказывается возле моего ложа.

– Ты, маленькая, непослушная девчонка – рычит он, заглядывая мне в лицо – Я чуть с ума не сошел. Мы же договаривались, что ты будешь послушной.

– Да, хозяин – едва шевеля губами, шепчу я.

– В следующий раз, я не буду дожидаться, пока ты начнешь умирать на моих руках, сам тебя убью – Дэн испуган. Прячет свой страх за злобной бравадой.

– Денис, а с ребенком все хорошо? – спрашиваю, похолодев от лютого ужаса.

– Да. Врач сказал, все будет хорошо. Но ты должна слушаться. Не лететь черте куда, за тридевять земель. А вести себя, как порядочная, беременная женщина. Хотеть странной еды, смотреть слезливые мелодрамы, и изо всех сил капризничать. Катя, я не переживу, если с вами, что то случится.

– Ты насмотрелся глупых фильмов – улыбаюсь, глядя, как в его любимое лицо возвращаются краски – Хотя, я бы, наверное, съела соленого арбуза – уже смеюсь, глядя на растерянность Дениса.

Телефон разрывает тишину, заставив нас вздрогнуть. Дэн снимает трубку, и я понимаю, что случилось что – то из ряда вон выходящее.

– Что? – односложно спрашиваю, глядя на окаменевшее лицо любимого. Он не ответив уходит, оставив меня умирать от пугающей неизвестности.