Текст книги "Книга 1. Цепные псы одинаковы"

Автор книги: Иней Олненн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 17 страниц)

Разгорелся новый день, безветренный и жаркий, вчерашнего дождя будто и не было вовсе. Земля снова была сухой, только листья да травы, умытые, зеленели ярче.

Шли без остановки до самого вечера, одежда их промокла от пота, и мечи казались тяжелее обычного. Почти не разговаривали – в жару силы берегли, только Эйрик с Оярликом, что последними шли, иногда словом перебрасывались. Они все на долговязого Травника поглядывали, точно подвоха какого ждали. А тот шагал чуть-чуть впереди всех, рубаха его потемнела от пота, но усталости он не выказывал, и только иногда спотыкался, попадая пяткой на колкий стебель. Он спотыкался, а Эйрик с Оярликом останавливались и брались за мечи.

– Вот сейчас, – шептал Эйрик, – сейчас заговаривать начнет.

Но долговязый отрок вытаскивал из пятки занозу и молча шел дальше. Ингерд смотрел неодобрительно на его босые ноги, но ничего не говорил, все еще считая, что парень задерживает их в пути. Впрочем, довольно скоро он в этом разубедился.

Лишь два дня и две ночи выпали им спокойные, и сражаться приходилось только с усталостью. Хотя дни стояли жаркие, все ж по пути попадалось достаточно ручьев, чтоб утолить жажду, и дичи кругом водилось много, еды хватало. Ингерд был мрачен, его тревожило, что все с избытком хорошо и спокойно, ему казалось, что его дорога, его поход незаметно превратились в легкую прогулку. Он так не мог. Он не нуждался в попутчиках – добровольных, как Лис и Барс, или подневольных, как этот неуклюжий Травник. Он привык быть один, хотел в одиночку преодолеть этот путь. И понял, что ему надо уходить. Так решил он не сразу, прежде размыслил крепко: что подумают, коли бросит он их? Но от решения отказываться не стал и прикинул уйти этой же ночью, пока не попали они в земли, из которых Редмиру и Скантиру трудно возвратиться будет. Да и Травник юн и неопытен, поди, кроме своего леса ничего и не видывал. Нет, уходить надо и уходить сегодня.

Солнце потихоньку за холмы садилось, жара спала, посвежело. Эйрик с Оярликом оживились, разговором зацепились, хотели Ингерда присоседить, но тот отказался. Приметили местечко, где отдохнуть – с подветренной стороны большого камня, словно из самой земли выросшего. Камень был еще теплым, за день солнце нагрело его, и теперь он остывать не торопился. Травник уселся на землю, привалившись к нему спиной, и вытянул в траву свои длиннющие ноги. Пятки у него прямо-таки горели. Эйрик расшнуровывал пояс, на котором ножны для меча и кинжала крепились, и вдруг замер.

– Ты чего? – спрашивает Лис.

А тот не отвечает и пальцем в сторону Ингерда тычет. Лис стремительно повернулся. А Волк стоит, весь напружинившись, в сумерки смотрит. Меч наполовину из ножен вытащил, седая прядь на лицо упала, а он ее не отводит.

– Нас окружили, – тихо говорит он. – Чуете опасность?

Оярлик вскинул голову. Солнечный луч сверкнул в рыжих волосах и погас. Лис почуял не просто опасность, он почуял самую настоящую беду и потащил из ножен клинок. Травник вскочил, наступив на собственную штанину, и схватился за посох, будто посохом сражаться собирался. Эйрик обнажил меч, перекинул его из руки в руку, подумал и добавил к нему кинжал. Запах опасности стал настолько густым, что стало невмоготу дышать, в ладонях зуд начался, скулы свело. Эйрик не выдержал, с пояса рог боевой сорвал, запрокинул голову и громко протрубил. Над полями и лесами грозное эхо пропело, и в эхо чеканной сталью вплелись слова:

– Эгни наи вей, маэр! Эгни наи май!..

Ингерд вскинулся, меч обеими руками сжимая, волосы по плечам и спине плеснулись, но не увидел того, кто это произнес, зато почувствовал, как вдруг перехватило горло, словно его стиснули холодные железные пальцы. Ингерд захрипел, перегнувшись пополам, навалился грудью на рукоять меча. Непонятные слова звучали в сумраке и крепкой вязью заклятий сжимали горло все сильнее. Ингерд упал на колени. Оярлик и Эйрик бросились к нему, загородили собой, но помочь ничем не могли.

И тут случилось небывалое. С какими-то ужасными воплями вперед выскочил долговязый Травник, воздел кверху посох, принялся им размахивать и орал не переставая. Эйрик и Оярлик ошарашено воззрились на него. От неожиданности они даже клинки опустили, но ненадолго: из сгущающейся темноты на них посыпались рослые могучие воины, у половины из них лица были закрыты ксарами, у остальных до черноты вымазаны сажей. Лис и Барс вступили с ними в неравную схватку, их-то было лишь двое.

– Оярлик! Эйрик! – крикнул очнувшийся Ингерд. – Прикройте Травника!

Скантир и Редмир отступили к камню, к которому прижался несуразный отрок, и прикрыли его собой, отражая удары со всех сторон. Ингерд встал впереди, но дело было плохо. Они сражались как звери, и двое уже лежали на земле, но врагов было несравнимо больше. Эйрик вскинул рог и еще раз протрубил, но надежды не осталось – дозоры Туров здесь ходили редко, неоткуда ждать помощи. И все же голос Эйрикова рога был услышан: с неба ему ответил орлиный клекот, и на землю, в гущу сражения, упала большая черная птица, и в бой вступил неистовый Аарел Брандив, Одинокий Охотник. Врагов было больше, но они бежали. Схватка закончилась так же внезапно, как и началась.

Эйрик и Оярлик, тяжело дыша, опустили мечи и недоуменно переглянулись. Почему противник не дожал их? Что заставило его отступить? Ответа у них не было. Ингерд подошел к Аарелу Брандиву. Одинокий Охотник стоял над телами двух поверженных врагов и спокойно обтирал свой клинок ксаром одного из убитых.

– Спасибо тебе, Орел, за помощь, – сказал ему Ингерд. – В добрый для нас час услыхал ты голос Барсова рога.

Брандив кивнул.

– В малолюдные края вы забрели, – говорит. – Ни Орлы, ни Медведи тут почти не ходят, а я, напротив, часто бываю. Потому и подоспел. Рог-то многие в далеких землях слышали, да все равно никто бы не успел.

За спиной раздался смех. Орел и Волк обернулись. Это Эйрик и Оярлик вспомнили вдруг, как размахивал посохом Травник, и развеселились. Заодно и напряжение минувшего боя сбросили. А сам Травник, безнадежно путаясь в рукавах, что-то искал в своей котомке. Он поднял голову, и на мгновение Ингерд встретился с ним глазами. И понял: этот нескладный, худющий отрок спас его от смерти, что заклятьем послана была, за этим эриль Харгейд и отправил его с Ингердом.

– Э, да это все те же Вепри! – воскликнул рыжий Оярлик, сняв ксар с мертвеца. – Не любят отступать Асгамиры!

Ингерд-то сразу распознал в нападавших своих заклятых врагов, слишком часто в бою против них стоял, потому не слишком удивился.

– Сделай, о чем попрошу, Орел, – тихо говорит он Брандиву, – уведи этих троих ближе к своим дозорам, пусть они живыми домой возвратятся.

– А ты? – взглянул на него Аарел.

– А я по следу Вепрей пойду. Один я их быстрее настигну.

– В одиночку, даже если догонишь, со всеми не справишься, – покачал головой Аарел Брандив, и на его красивое гордое лицо набежала тень.

– А мне и не надо со всеми. Мне Рунар нужен.

Орел взглянул ему прямо в глаза.

– По своим же следам обратно идешь, Волк, – говорит. – Холмы от тебя горы закрыли.

Ингерд задумался.

– За тобой не только Рунар охотится, – увещевает его Орел. – За тобой эриль Хёльмир охоту начал. На тебя уже дважды нападали, но не убили, хотя и могли. Рунар от тебя никуда не денется, за тобой пойдет, как на привязи, потому как подгоняет его колдуна злая воля.

– Самому из охотника в добычу обратиться? – прищурился Ингерд.

– Ты – Волк, и знаешь правила охоты, не мне тебя учить.

Ингерд долго думал, глядя в фиолетовое небо, на которое уже высыпали звезды. Потом говорит:

– И все же мне надо одному идти. Их смерти я не хочу, – он поглядел на Травника, около камня дремлющего, на Оярлика и Эйрика, что-то вполголоса друг с другом обсуждавших.

– Ты не заставлял их идти с тобой, – возразил ему Брандив, – каждый выбрал этот путь по собственной воле, значит, так тому и быть. Оставь все как есть.

Ингерд еще раз взглянул на своих спутников, покачал головой в сомнении, Орел не убедил его. Но возражать не стал.

– До приграничья я вас доведу, – сказал Аарел Брандив. – Лучше меня этих земель не знает никто.

– Это уж точно, – согласился рыжий Оярлик Скантир. – Веди, Одинокий Охотник, мы за тобой.

Обильная роса выпала на травы, и ночной ветер обдувал приятной свежестью. Одинокий Охотник вел отряд глубокой ложбиной, что извивалась причудливо меж холмами. Не легкий то был путь, часто сквозь кусты продираться приходилось, а то и сквозь мелкие болотца. Комары поедом ели, их в низине бесчисленное множество обитало, и все голодные. Постепенно болотца собирались в одно и превратились в широкий ручей. Идти пришлось по самому краю.

– Здесь берет начало Бурая, – сказал Аарел, – она течет до самых Гиблых Болот и там теряется.

Ложбина раздавалась, ручей набирал силу и перерос в речку. Теперь Орел прокладывал дорогу по откосу холма, густо поросшему ирным корнем, что на осоку похож, да сушеницей топяной. Откос был крут, шли осторожно, да Оярлик все равно оступился и с проклятьями в воду сверзился. Вынырнул, ругается – руки о траву порезал, когда цеплялся, а остальные смеются.

– Смейтесь, смейтесь, – погрозил им Лис, – сами не раз свалитесь. Тогда я тоже посмеюсь.

– Зато в этой речке вода чистая, – ломким голосом Травник говорит. – Где аир растет, там воду пить можно.

– Да что там пить, – хохочет Эйрик, – Рыжий Лис всю грязь со дна поднял! Давай, вылезай уж, хватит прохлаждаться.

Оярлик ухватился за его руку и выбрался на откос. Пошли дальше, с каждым шагом оставляя все больше сил. Аарел Брандив время от времени поднимался на вершину какого-нибудь холма и оттуда определялся, верно ли они идут. К середине ночи измотались совсем. Ингерд, Эйрик и Оярлик вдруг почувствовали все свои раны, что в сегодняшнем бою заработали да в горячке внимания не обратили. Эйрик принялся ворчать, дескать, зачем это они по сырой низине идут, а не поверху.

– Сам посуди, друг Барс, – отвечает ему Аарел Брандив, – тут хоть низина, а все ж дорога прямая, а там все холмы да холмы, один круче другого. Это ж Высокая Гряда. Уже на пятом свалились бы и дальше него не ушли бы. Так что терпи.

И Эйрик терпел сколько мог, с рычанием отбиваясь от кровососов, и все ж начал сдавать. Да и остальные тоже. Нужна была передышка.

– Ждите меня здесь, – сказал Орел. – Я осмотрюсь.

Остальные попадали на мокрую землю, была бы грязь – сели бы в грязь.

– Орлу все нипочем, – с завистью пробормотал Оярлик Скантир, глядя, как легко взбирается Брандив по крутому боку холма. – Птица он и есть птица.

Ингерд тоже невольно дивился выносливости Зоркого Орла, припоминая слова Яна, что Аарел Брандив больше птица, чем человек.

Охотник добрался до вершины и залег в траву, оглядывая окрестности. Его долго не было, и остальные смогли немного перевести дух. Потом Охотник спустился и принес хорошие вести:

– Мы почти у самых ворот Высокой Гряды. Если поднатужимся, к вечеру выйдем к приграничью. Там отдохнем.

– Ладно, – хмуро кивнул Оярлик. – Не в болоте же привал устраивать. Все одно комары спать не дадут.

Так шли они до самого утра, срываясь по очереди с откоса в Бурую. Только веселиться ни у кого уже сил не осталось.

И вот когда небо на востоке чуть посветлело, Аарел Брандив остановился и произнес:

– Солнечные Ворота. Смотрите, что будет.

Они еще немного прошли и остановились около двух высоких островерхих скал, лысых, без единого кустика. Скалы были похожи на двух стражей, несущих бессменный дозор на границе. Бурая сильным потоком бежала меж них и устремлялась в долину.

– Смотрите, – сказал Одинокий Охотник.

За спиной вставало солнце, оно прогоняло ночь, величественно поднимаясь над холмами. Эйрик ахнул. Он вдруг увидел, как вода в реке из бурой стала золотой, золотой поток хлынул из-за спины, взметнулся вверх и сверкающей кисеей завис, переливаясь, меж скал. Занялось еще одно утро. Проснулись и запели птицы, вторя голосу ветра и журчанию воды. Усталость не отступила, но стала как-то светлее и легче. Путники приободрились.

– Нам осталось перевалить через гряду, и мы – в долине, – сказал Орел.

– По реке проще, – возразил горячий Редмир.

– Брось, Барс, – осадил его Оярлик, – не проще. Погляди, какие водовороты в теснине, да и вода холодная, сам пробовал, знаешь.

– К тому же меж скал Бурая глубокое русло вымыла, вброд не пересечь, – добавил Брандив.

– Ладно, полезли на холм, – сдался Эйрик.

Прежде чем на верхушку забрались, пришлось попотеть. Холм-то пониже скалы был, оттого его и выбрали. Одинокий Охотник наверх попал быстрее всех и теперь осматривался.

– Семижильный ты, что ли, – пропыхтел Оярлик, ползком преодолевая оставшийся шаг, и упал рядом. – Где это мы?

Ингерд вытер застилающий глаза пот и огляделся. Солнечные лучи осушили туман, и земля после ночи лежала умиротворенная и посвежевшая. На северо-западе темнел Лес Ведунов, Травник вдохнул полной грудью ветер, прилетавший оттуда, и просветлел лицом. За спиной зеленели холмы, по пряслам еще клубился мрак. С юга и востока раскинулись поля, сверкавшие изумрудной зеленью, их прорезали нити рек и пятнали рощи. По небу в той стороне разлилась бирюзовая дымка, там, далеко, лежало великое Соль-озеро. И лишь впереди было еще сумрачно: там начинались нехоженые земли Медведей, за ними – Гиблые Болота, а дальше – Белое Море, вотчина Ингерда.

– У тех берез внизу отдохнем, – сказал он.

– Там у корней родник бьет, – добавил зоркий Брандив. – Хороший выбор, Волк.

Спустились с холма намного быстрее, добрались до заветных берез и со вкусом устроились кто где.

– Пока не отдохнем, еду добывать не пойдем, – заявил Оярлик. – Все равно не дойду. Так, чего доброго, меня самого на обед кто-нибудь словит.

– За едой я схожу, – утешил его Аарел. – Я не устал.

– Да как это так? – приподнялся на локте Эйрик. – В бою ты вместе с нами был, дорогу с нами делил поровну, почему же меня ноги не держат, а тебе хоть бы что?!

– Уймись, Барс, – отвечает Орел, – просто этот путь мною уже хожен.

Эйрик отстал от него, а Ингерд в словах Охотника иной, скрытый смысл уловил. Но промолчал. Время было заняться ранами. Раны, правда, пустяшные были, но болели. Орел подался на охоту. Ингерд соорудил костер, а Травник выудил из котомки жестяную чашку, набрал в нее воды из ручья и пристроил над огнем. Эйрик и Оярлик наблюдали за ним, гадая, что он задумал. Вода закипела, Травник, поддергивая рукава, нашарил в котомке мешочки полотняные, в них всякие порошки хранились, и стал те порошки в воду кидать. Отвар, значит, готовил. Подобрав палочку подходящую, ошкурил ее и отвар помешивает, губами шевелит, бормочет что-то. Редмир и Скантир насторожились. Потом отрок снял чашку с огня и отвар остудил.

– Выпить это надо, – говорит.

Ингерд смотрит – Барс побледнел, и про себя рассмеялся. А Травник Редмиру чашку-то протягивает. Отодвинулся Барс невольно, Травник-то близкое плохо видел, потому продолжал чашку ему совать. Ингерд незаметно Эйрику кулаком погрозил, сам чашку взял, дунул на пар и пригубил. Отвар как отвар, приятного в нем мало, но Волк, живя у Вяжгира-знахаря, знал, что полезные отвары вкусными редко бывают. Ингерд передал чашку Редмиру, тот принял ее, так же дунул на воду и отпил. Сморщился:

– Да ты не Травник, отрок чудесный, ты Отравник, – Оярлику чашку протянул:

– Пей, да Орлу оставь.

Травник сел, ноги вытянул и вытащил из котомки чистое полотно и коробочки с мазями. Только сейчас Ингерд заметил, что штанины парнишки ниже колен кровью испачканы.

– Э, да ты никак поранился? – Ингерд хотел дотронуться, но Травник мигом ноги сложил и стал похож на паука-сенокосца.

Штанины задрались, и Ингерд увидел, что все ноги юного ведуна изодраны в кровь, ступни все в ссадинах.

– Ох, парень, ты даешь! – присвистнул Оярлик. – Да как же ты терпел?..

– Лис, Барс, помогите мне, – скомандовал Ингерд и Травнику говорит:

– Сейчас мы тебя лечить будем, а ты подсказывай, какие порошки и мази применять.

За этим занятием и застал их Аарел Брандив, с охоты возвратившись. Добычу принес богатую – дикую козу, свежевать взялся.

– Сапоги ему надо, – говорит Оярлик, заматывая пятки Травника куском полотна, мазями пропитанного.

– Только вот где их взять? – покачал головой Эйрик и Орлу говорит:

– Эй, Брандив, там тебе отвар целебный оставлен, выпей его!

Аарел кивнул, не отрываясь от дела.

– Эх, не додумались с Вепря какого-нибудь сапоги снять, – посетовал Ингерд. – Ну что, Травник, полегчало?

Долговязый отрок кивнул, разговаривал он редко, смущался, что голос его то басил, то на писк срывался, Эйрик с Оярликом над ним подшучивали.

Наконец, пятки его были в должный порядок приведены: порезы вычищены, мазями намазаны да сверху полотном замотаны. Аарел Брандив тем временем соорудил вертел, насадил на него освежеванную, промытую тушу и над огнем повесил.

– Пойду-ка я еще хвороста пособираю, – говорит Ингерд. – Этого не хватит.

– Да и мы тоже сходим, – вызвался Оярлик. – Мы вдоль берега пройдемся, заодно путь проверим. Если что – рог услышите.

И неразлучные в последнее время Лис и Барс ушли. Ингерд в противоположную сторону, к холмам повернул.

Идет, значит, птицы кругом поют, листва шелестит, Бурая в теснине меж скал кипит – словом, ничего такого необычного. И все же как-то неспокойно в душе у Волка, мучает что-то, а что – понять не может. Он и от костра-то ушел не за хворостом, а чтоб подумать в тишине, к сердцу своему прислушаться.

Шел Ингерд, шел, а все одно к речке пришел, тянет его любая вода к себе, ибо в каждом ручье, в каждом омуте – отголосок Моря, а Море – его, Волка, дом.

Вздохнул Ингерд тяжко, на берегу сел, голову на руки уронил, задумался. И в думы его заговор древний закрался, что пращуры его в стародавние времена сложили:

 
Дыбится пучина, волны ярятся,
Кипят водовороты пенные,
Ревет вода глубокая, бездонная,
Ревет, как дух голодный, жертвы алчущий.
Трещат борта ладьи могучие,
Под нею бездна разверзается смертельная…
 

Услыхал Ингерд голос Моря грозный и вздрогнул. Голову поднял, в реку глядит и видит – в ее водах лес отражается темный, дремучий, нехоженый. Волк к самой воде наклонился, не верит – откуда лесу взяться, если поля да холмы кругом? Но не синее небо в Бурой видится, а деревья высокие, сильные, мощной стеной стоящие, а меж бугристых замшелых стволов ровно как огоньки светятся…

Ингерд вскочил и кругом себя огляделся. Вот они, холмы, вот две скалы, реку сдерживающие, вот поля вдаль раскинулись, но чуял Ингерд, что здесь лес этот, кругом него, обступил, не отпускает.

Возвратился Ингерд к костру, не спросил у него Охотник, отчего хвороста не принес, только глянул мельком и опять ужином занялся. Ингерд сел около Травника, Травник, задумавшись о чем-то, венок из цветов плел.

– Почему в дорогу сапоги не обул? – спрашивает Ингерд. – Неужто эриль не сказал, что путь неблизкий?

Долговязый Травник вздрогнул и венок выронил.

– Сказал, – отвечает с запинкой. – Да ведь мы по Лесу босые ходим, там нельзя в сапогах.

– Так что ж с собой не взял? – сощурился Ингерд. – Или мы до сей поры по вашему лесу шагаем?

Травник съежился.

– Уймись, Волк, – подал голос Аарел Брандив. – Чего такого страшного ты усмотрел? Да, мы все еще по Лесу Ведунов идем, и за день отмерили столько, сколько вкруговую отмерили бы за пять. Или ты уже не торопишься?

Ингерд промолчал. Он еще не решил, что хуже: по Зачарованному Лесу идти или крюк давать. Он взял венок, что сплел Травник, повертел в руках и надел на его нечесаные вихры.

– Почему же я не вижу этот лес? – спрашивает и сам себе отвечает: – Потому что колдовством тут все опутано.

– Лес хранит тебя от напастей, – говорит Орел, не забывая тушу над огнем поворачивать. – Пока еще хранит. Потому что есть земли, где сила его умаляется, и тебя защитит только твоя собственная сила. Рунар вернется и вернется скоро.

И словно в ответ на его слова от реки, совсем близко, рог Эйрика пропел. Ингерд и Аарел вскочили.

– Сиди здесь! – крикнул Ингерд Травнику, меч выхватывая. – Схоронись где-нибудь!

И они с Орлом побежали к реке. Травник схватил посох и поспешил следом, на ходу рукава засучивая.

Рог пел о беде, потому бежали быстро. В лугах Бурая разлилась, неглубокой была, но широкой. Волку да Орлу одного взгляда хватило, чтоб все распознать.

Вепри, семеро рослых могучих бойцов, теснили к воде Лиса и Барса. Рубились они остервенело, без устали, будто заговоренные. Все семеро без кармаков и по пояс голые.

– Эгнары! – крикнул, врубаясь в их ряды, Аарел Брандив. – Одержимые!..

Один из них обернулся к Ингерду. То Рунар был. Хотя и не совсем. Мгновение замешкался Волк, понять пытаясь, кто перед ним, и Рунар напал на него. Он наступал, Ингерд отбивался, но вся ненависть, жгучая жажда мести, питавшие его долгие дни, вдруг пропали куда-то, ровно сражался он не с Рунаром, а с кем-то другим. Но Рунар то был или тень его, однако ж бился он мощно и ранил Волка, кровь потекла.

– Никуда тебе от меня не деться, Ветер! – прорычал Асгамир. – По твоему следу кровавому пойду я за тобой до самой смерти!

Сказал, глазами сверкнув, под меч Ингерда нырнул, зверем обратился и в поле через реку кинулся. Его бойцы верные за ним пошли. Высокая трава скоро поглотила их. Двоих убитых на берегу бросили.

– Да что же они бегут, ровно псы трусливые?! – вскричал Эйрик. – Какой воин отступает посеред драки? С кем бьемся мы уже в третий раз?..

– Это эгнары, – Аарел Брандив присел на бугорок, – по-другому – одержимые. Чужой волей и чужой силой они питаются.

– Так почему бегут? – не унимался Эйрик. – Я уж думал, смерть моя пришла, думал, не устою, а они развернулись – и бежать. Вот диво!

– Хозяин кликнул, вот они и побежали, – ответил Орел.

Эйрик притих.

– Стало быть, измором взять хотят, – сказал Оярлик. – Мы деремся больше, чем едим.

– Еда! – в один голос воскликнули Ингерд и Аарел, вспомнив про тушу над костром, и со всех ног к стоянке кинулись.

К счастью, за время их отсутствия козья тушка не сгорела, а приготовилась как нельзя лучше. Позабыв об усталости, они расселись вокруг костра и жадно набросились на еду.

– Погодите, а где наш Травник? – встревожился Ингерд.

Кричать не рискнули, Эйрик и Аарел пошли его искать.

– Эй, Волк, да у тебя плечо кровит, – Оярлик заметил, как рукав Ингердовой рубахи намок кровью. – Оголи руку, перевяжу.

Ингерд скинул рубаху. Рунар клинком плечо зацепил, и кровь нипочем не хотела останавливаться. Оярлик крепко рану перевязал, по спине Ингерда хлопнул, мол, заживет скоро, а тут от деревьев смех слышится.

Глядят – идет Орел неспешно, впереди него – Травник, худющий, длиннющий как тот посох, что в руке держит; волосы лохматые, на воронье гнездо похожие, венок украшает. А смеется Эйрик Редмир, не со зла, конечно.

– Я его на пригорке по-над рекой нашел, он в воду гляделся и сам с собой говорил.

И опять смеется, а Травнику хоть бы что, молчит себе. Но Ингерд-то знал, что этот долговязый отрок, коли охота будет, от Эйрика одни сапоги оставит.

Скоро еда была съедена, и все спать повалились. Приходи враг, бери их голыми руками, все одно не очнулись бы.

Проснулся Ингерд посреди ночи уже, небо над головой темное, звездами затканное. Почудилось Волку, что под своим небом, под северным, лежит, что шумят над ним ели стозвонные, в Стечву раздольную глядятся, с водами ее студеными шепчутся, и что волчата его сном спят крепким, за день набегавшись, и что волчица-мать рядом. Да недолго то Ингерду виделось, почуял он, как рука его раненая точно в огне горит, и кровь горячая из раны бежит, и вернулась душа его с берегов северных, обратно в тело вернулась, да не по своей воле. То бёрквы, духи мстительные, снова его выследили и напали коршунами. Кровожадной стаей на него обрушились, закричал Ингерд, по земле сырой от росы заметался и кричал долго, пока не увидел перед собой свет. Он пополз на него, из последних сил за траву цепляясь, полз до тех пор, пока не почувствовал тепло. Тогда боль отпустила его, он упал ничком и затих.

 
Мне мигает с неба диво – звездочка малая,
Точно алый огонь, красота небывалая.
Красота небывалая, словно уголь костра,
Что горел здесь вчера, но осталась зола.
Светит звездочка малая, сияет с небес,
Меня дорогой ведет в Зачарованный Лес.
Там лист облетает с берез и ракит,
И алой звездой под ногами горит…
 

Возвратившись из беспамятства, Ингерд долго лежал, прислушиваясь к тихому бормотанию. Это бормотание приносило покой, а огонь костра согревал тело. Ингерд открыл глаза.

Он лежал около костерка, а по другую сторону сидел давешний Травник все еще с венком на макушке. Их окружал дремучий лес, деревья стеной непроглядной окружали их, не было ни Эйрика, ни Оярлика, ни Аарела Брандива.

Травник сидел, сложившись пополам, держал на коленках маленькую книжицу и что-то царапал в ней заостренной палочкой. Сосредоточенно морща лоб, он глядел то в темное небо, то на пляшущие язычки пламени и все что-то бормотал.

– Эй, Травник, чем это ты занят? – слабым голосом спрашивает Ингерд – сил-то у него почти не осталось. – Заклинания творишь?

Долговязый отрок вздрогнул от неожиданности и буркнул:

– Сочиняю.

– Сочиняешь? – Ингерд с трудом сел. – Что сочиняешь-то?

– Стих, – неохотно ответствовал Травник и спрятал книжицу в котомку. – Небось смеяться будешь?

Ингерд поглядел на парнишку. Глаза из-под гривы волос настороженно блестят, рубаха измазалась, штаны за время пути прорехами обзавелись, ноги – в грязных лохмотьях полотна, которым раны ему заматывали, – несуразней отрока не придумаешь. Но Ингерд говорит ему без всякого смеха:

– Нет, славный Травник, не стану я смеяться над тобой. Я давно уже понял, что путь твой долог и многотруден и велик тако же. Ты помогаешь мне, ты жизнь мне спас ни единожды, зачем же смеяться над тобой буду?

– Барс смеется, – Травник все еще не верил. – И Лис тоже.

– Ты на них зла не держи. Их мудрость – мудрость воинов, а в сердце у них – добро. Твоя мудрость превыше, прости их.

– По правде говоря, – сдался Травник, – стих не очень хороший получился, я потом другой придумаю. Оно ведь как – то их клещами не вытянешь, хоть убейся, а то наружу просятся – ладони зудеть начинают.

– А сейчас?

– А, – отрок махнул рукой, – других забот полно, много сил на них уходит, и на стих ничего не остается.

– Догадываюсь, про какие заботы толкуешь ты. То, что я в лесу этом очутился – это в твоих ладонях зудело?

Мальчишка улыбнулся, довольный.

– Моих. Тебя от бёрквов спасать было надо, вот я тебя на Ту Сторону и перекинул.

– Какую такую сторону? – Ингерд почувствовал беспокойство.

– Ты – маэр, – взгляд парнишки сделался по-взрослому серьезным, – мне велено защищать тебя. А раз велено мне, – значит, я хороший ученик!

Травник снова улыбнулся, явно гордясь собой. Позади, в темноте, раздался шорох. Ингерд схватился за меч.

– Не бойся, – успокоил его Травник, – это Одинокий Охотник. Он сам умеет ходить с Одной Стороны на Другую.

– Да что это за стороны такие? – недоумевает Ингерд, а к огню меж тем и вправду Аарел Брандив выходит, прутиком ивовым по сапогу постукивает.

– А таким, – говорит Брандив. – Одна Сторона та, что все видят, а другая – в которой ведуны живут. Ведуны по обеим Сторонам ходить могут, и маэры тоже. Ну и эрили.

– Эриль Харгейд нас и научил, – добавил Травник.

– А я думал – наоборот, эрили у ведунов учатся, – молвит обескураженный Ингерд. – Думал, что могучее колдуна, нежели ведун из Зачарованного Леса, вовек не сыскать.

Травник воззрился на него.

– Да как же так? – спрашивает он. – Чего нас-то бояться? Это эриля страшится надо, он Рунами владеет, никого нет сильнее! Эриль Харгейд владыка Леса, и все ведуны, сколько их есть, – его ученики!

Ингерд только головой покачал. Выходит, нечего было от страха трястись, ведунов-то встречая, коли не тряслись при виде эриля! Скажи об этом Яну иль Оярлику – не поверят…

– Ладно, возвращаться надо. Там Барс и Лис без присмотра остались.

И Травник поворошил угли в костре. В небо с треском взметнулся сноп искр, Ингерд проводил их взглядом. А когда глаза-то опустил – не было уже ни леса, ни мохнатых крон, костерок догорал, с полей наползала темень, и Бурая журчала невдалеке. У огня спали безмятежно Оярлик Рыжий Лис и Эйрик Снежный Барс. У Эйрика под боком лежали снятые с мертвого Вепря сапоги, нарочно для отрока чудного припасенные…

Однако, когда посреди ночи поднялись идти дальше, отрок сей сапоги нипочем обувать не стал. Он стоял перед Эйриком, глядя в землю, и губы его были упрямо сжаты.

– Да ты что, дурья твоя голова! – кипятился Барс. – У тебя и так все ноги стоптаны, хочешь, чтобы мы тебя потом на закорках тащили?! А ну обувайся, кому говорю!

Но Травник продолжал упрямо таращиться в землю и не двигался с места. Оярлик, закапывавший кострище, удивленно выпрямился, он тоже не понимал, чего это отрок заартачился. Аарел Брандив молчал, о чем-то размышляя, и Ингерд решил вмешаться.

– Не упорствуй, Барс, – говорит он Эйрику. – Я пока у Вяжгира жил, знахарству малость обучился. Нельзя ему пока ноги в сапоги совать, раны еще свежие, загниют – хуже будет, ноги отрезать придется. Пусть так идет до поры.

– Ноги отрезать? – вся горячность Редмира мигом погасла. – Нет, пусть уж лучше босой шлепает. Но сапоги бросать нельзя.

С этими словами он взял добытые в бою сапоги, связал их вместе бечевой и Травнику на посох повесил.

– Сам понесешь. Еще потом спасибо скажешь.

Ингерд поглядел на Брандива. Тот стоял к нему боком, делал вид, что проверяет оружие, а сам смехом давился. Ингерд пожал плечами – ну не рассказывать же, что они по Лесу Ведунов путешествуют, оттого Травник пятками жертвует?!

Собрались спокойно, в путь тронулись, когда туман совсем густым сделался. Шли долго, никаких засад не встретили, со спины никто не напал. Иди да радуйся, но не до того было. Брандив все по сторонам смотрел да прислушивался, Оярлик с Эйриком назад оглядываться начали, ровно кто за ними по пятам шел. А у Ингерда заболела рана в плече, зажгло ее так, точно солью посыпали, он застонал даже. И почуял, как по руке вниз тоненькая струйка крови засочилась, на землю редкими каплями закапала. Ингерд шел сколько мог, но потом Бурая нырнула в лесок, а в лесу том – бурелом нехоженый; ольха, рябина и кривые ели сетью переплелись. Речка в большие и малые запруды закручивалась, деревья подмывала у корней, те и падали. У Ингерда от боли и напряжения сил в глазах мутиться стало, не выдержал он, Травника позвал:

– Травник! Эй, Травник! Погляди мое плечо, кровь долго не спекается.

Травник на своих длинных ногах легко поваленную лещину переступил, к нему подошел. Остальные отдохнуть присели.

Скинул Ингерд куртку, руку оголил – она уже в крови вся. Рана почти затянулась, коркой покрылась, да посередине корка треснула, кровь оттуда и сочилась. Недовольным было лицо Травника, пока он рану ощупывал. Потом подумал немного, корку всю содрал, Ингерд аж зубами заскрипел, мазями какими-то пахучими натер и полотном опять завязал. Вроде как полегчало Волку. Пошли дальше. Рана не болела больше, зато не сразу Ингерд понял, что кровь опять у него с ладони капает. Уже светало. Он остановился, встряхнул рукой – на землю, прямо на желтые цветки кубышки, несколько алых капель упало.