Текст книги "Для подростков или Вся правда о наркотиках"

Автор книги: Инесса Ципоркина

К «сырым» опиатам относятся: маковая соломка – мелко размолотые листья, стебли и коробочки мака; ханка (или опий-сырец) – темно-коричневая масса застывшего сока коробочек мака; бинты (или марля) – плотная и ломкая ткань темно-коричневого цвета, пропитанная опием-сырцом. В обработанном состоянии опиаты имеют консистенцию растворов. При кустарном изготовлении раствор имеет коричневый цвет с резким запахом уксуса. Отстоявшись, имеет осадок из мелких темных частиц. Наркоманы называют его «черное». При производственном изготовлении это раствор прозрачного цвета, содержащийся в ампулах.

Из опиума также получают полисинтетические (героин, кодеин, гидроморфин) и синтетические (метадон, мепередин, пропоксифен) препараты. Самым известным среди них стал, безусловно, героин. Проходит под названиями героин, «пыль», «джонка», «смак», «мексиканская глина», «черный деготь». Героин производится в виде белоснежного кристаллического порошка, растворимого в воде и горького на вкус. Если разводится сахарной пудрой, то имеет сладковатый привкус. Производится в комбинации с амфетаминами, с кокаином, с марихуаной под названием «динамит», «атомная бомба» и др. Вводится в организм как водный раствор внутривенно, внутримышечно, подкожно, посредством курения, вдыхания героиновой пудры, глотания. В медицинской практике некоторых стран используется для снятия болей на последних стадиях рака. В США, например, героин нелегален без всяких исключений.

Зависимость от героина формируется даже при употреблении малых доз, так как они вызывают привыкание и потребность в увеличении дозы. Воздержание ведет к уменьшению привыкания, но лишь на короткое время. Отказ от героина приводит к депрессии, бессоннице, потере аппетита, беспокойству, раздражительному состоянию, страстному влечению к наркотику и укреплению психологической зависимости от него. При употреблении героин оказывает мощное оргазмическое состояние, сменяющееся благодушием, эйфорией, а затем – сонливостью, пассивностью, утрачивается способность к концентрации на чем-либо, замедляется дыхание, усиливается мочеотделение, потливость, снижается сексуальная активность, наступает тошнота, рвота, понижается температура тела. Действие героина сопровождается нарушением сердечного и дыхательного ритма, замедлением его, приводящим к кислородному голоданию и поражению мозга, сонливостью, которая может прогрессировать вплоть до комы. Передозировка или употребление уличного некачественного героина может привести к летальному исходу.

Отдельного разговора заслуживает метадон – синтетический наркотик, который применяют для облегчения выхода из героиновой зависимости. Многие наркоманы верят, что переход с героина на метадон поможет им безболезненно пережить абстиненцию и излечиться от наркомании. Метадон, действительно, обезболивает сильнее героина, имеет более длительное время выведения (его хватает на больший срок), он не дает такой яркой эйфории, как героин, но зато купирует ломку. Принимая метадон, наркоманы просто пересаживаются с одного наркотика на другой. При прекращении употребления метадона абстиненция протекает дольше и тяжелее, чем после героина. На сегодняшний день неизвестны случаи излечения от метадоновой зависимости, хотя даже с героина, по статистике, удается «соскочить» 3–5 % наркоманов. Конечно, человек под воздействием метадона не так агрессивен и асоциален, как под воздействием героина и других наркотиков, но это вовсе не значит, что его здоровью наносится меньший вред.

Применяя лечение метадоном, общество скорее защищает себя от наркомана, нежели лечит его. Кстати, европейские страны, применявшие метадоновую терапию для лечения наркомании – Австрия, Германия, Швейцария – отказались от нее из-за большой смертности среди пациентов. Словом, лекарство оказалось страшнее болезни. В России использование метадона запрещено законом.

Кроме непосредственного воздействия на организм наркотиков группы опиатов следует учитывать еще некоторые особенности. При внутривенном введении препаратов колоссальный риск заразиться СПИДом, сифилисом и гепатитом. Опиаты, приготовленные кустарным способом, содержат растворители, которые буквально сжигают печень при попадании в организм, а заодно достается легким, сердцу и головному мозгу. Опиаты также нарушают обмен кальция в организме, вследствие чего разрушаются зубы и кости. На сегодняшний день употребление опиатов становится главной причиной смертности среди наркоманов.

Ингалянты. Являются анестетиками, седативно-гипнотическим типом наркотиков. К ним относятся растворители, аэрозоли, нитриты, трихлорэтан, окись азота (веселящий газ). Существуют в форме жидкостей и газов. Комбинируются с антифризами, газолином, ацетоном, моющими и чистящими средствами, средствами для чистки обуви, обувным клеем, дезодорантами и др. Их употребляют посредством вдыхания газа или паров из баллонов, бумажного или пластмассового пакета, вдыхание паров прямо из контейнера, вдыхания разогретых паров, глотания растворов в смеси с алкоголем, инъекций, впрыскивания аэрозолей в рот.

Особенность ингалянтов состоит в том, что они легальны и продаются на каждом шагу. По токсичности и скорости разрушения организма с ингалянтами не может сравниться никакой другой наркотик. При употреблении ингалянты чаще всего подавляют центральную нервную систему, или, наоборот, стимулируют ее – такие, как нитриты. При употреблении ингалянты вызывают ощущение эйфории, легкости, невесомости, исчезновения окружающего мира. Ощущения сопровождаются мышечной слабостью, раздвоением предметов, звоном в ушах, нарушением речи, замедлением реакций, сонливостью, потерей болевой чувствительности, депрессией, галлюцинациями, бредом, потерей способности к ориентации, дрожанием конечностей, потерей сна.

Следствием употребления становятся перебои дыхания и сердечного ритма, боли в груди, мышцах, суставах, истощение, потеря аппетита, спазм бронхов, зуд в носовых ходах и во рту, носовые кровотечения, диарея, глаукома, поражение кровяных телец, похмельное состояние, кома. Ингалянты производят сильнейшую интоксикацию организма. Они поражают костный мозг, нарушают кровообращение, поражают головной мозг, печень, дыхательные пути. Употребление ингаляторов ведет к сильной депрессии, паранойе, токсическим психозам, потере памяти. Даже малые дозы ингаляторов могут привести к летальному исходу. Смерть также наступает от удушья (в пластиковом пакете), опасного поведения после вдыхания.

Поскольку ингалянты в основном употребляют дети и подростки, это достаточно быстро начинает сказываться на их здоровье: они серьезно начинают отставать от своих ровесников в физическом и интеллектуальном развитии. При употреблении ингалянтов, чтобы достичь наркотического опьянения, в организм должно поступить очень большое количество токсинов. Именно поэтому употребление ингалянтов так опасно.

Правда, есть и ложка меда: от употребления ингалянтов можно относительно легко отказаться. Ингалянты обладают наркотическим эффектом, но сами по себе наркотиками не являются. И если у детей и подростков отсутствуют серьезные мотивы для опьянения ингалянтами, то порой беседы с близким человеком может быть достаточно для прекращения этого занятия. Если удается узнать о том, что подросток «нюхает», ему, несомненно, можно помочь.

Кокаин. Называется по-разному: «К», «кок», «звездная пыль», «снег», «драконова перхоть» и др. К нему привыкают сильнее, чем к любому другому наркотику. В основном употребляется в виде белого кристаллического порошка (кокаин гидрохлорид), паров свободного кокаина, водного раствора, в комбинации с содой или аммиаком под названием «крэк» или «рок», а также в листьях кустарника кока. Комбинируется также с героином, морфином, с различными напитками. Существуют различные способы употребления кокаина: жевание листьев, курение (паста и крэк), вдыхание носом (порошок и пары), втирание в слизистые рта, влагалища, прямой кишки (порошок), инъекции (водный раствор). В легальной медицинской практике кокаин используется для местного обезболивания, а также при облегчении страданий в конечной стадии заболевания раком.

Раньше ошибочно считалось, что употребление кокаина не вызывает зависимости. Период физического привыкания к кокаину может занять год-полтора, но психологическая зависимость развивается очень быстро и может возникнуть после первого приема.

Кокаин является мощным стимулянтом центральной нервной системы. При употреблении вызывает сильную эйфорию, оргазмический всплеск, затем тревогу, потерю всякой потребности в пище и сне, болтливость, самоуверенность и вместе с тем ощущение себя несчастным человеком. Вызывает дрожь, подергивание мышц, апоплексические приступы, тревогу, навязчивые повторения одних и тех же движений. Употребление кокаина сопровождается рвотой, тошнотой, нарушением сердечной деятельности, изменением дыхания, повышением температуры тела, холодным потом, разрушением носовых тканей. При употреблении кокаина ослабевает сексуальное влечение. Зато наркоману обеспечены паранойя, психоз, драматический настрой мыслей, галлюцинации (например, ползающие по телу насекомые), возникает копролалия (произнесение непристойностей) и другие психотические эффекты. Смерть наступает от передозировки комбинации с героином, в результате неадекватного поведения или самоубийства.

Полагаем, вы заметили, как часто в этой главе повторяется слово «самоубийство». Внезапные приступы жесточайшей тоски и невыносимого страха – постоянные спутники наркотической зависимости. Биохимические процессы не делают скидок на социальное положение: прославленные, богатые, привлекательные люди умирали в наполненных кровью ваннах, прыгали из окон, направляли свои авто в бетонные стены – в то время, как им завидовали миллионы рядовых граждан, мечтая хоть ненадолго оказаться на их месте! Но рецепторы, утратившие чувствительность, не отзывались на сигнал о получении удовольствия, и жизнь становилась нестерпимой – в буквальном, а не в переносном смысле.

Необходимость заставлять себя жить – минута за минутой, час за часом, день за днем, до тех пор, пока нейроны мозга не отзовутся на «приятную весть» и не позволят телу испытать удовлетворение, – стала кошмарным сюрпризом для тех, кто прибегал к наркотику в надежде подхлестнуть удовольствие, сделать его острее, ярче, продолжительнее.

Да, хоть мы и стараемся не быть категоричными и учитывать все обстоятельства, все-таки должны признать: у наркотиков, в отличие от алкоголя, не бывает «умеренно-положительного» применения. Это совершенно чужеродные человеческому телу препараты. Использование наркотических веществ в медицинский целях – для анестезии во время операций, или для облегчения страданий на последних стадиях рака, или в качестве антидепрессантов – должно проходить под наблюдением врача. Для здорового человека оптимальный вариант употребления наркотиков – вообще для всех, поголовно – полный, категорический отказ (даже если по чуть-чуть, только попробовать, самых легких, самых чистых, ради суперсекса с последующим супероргазмом). Слишком велик риск и слишком мизерно вознаграждение.

«Я прошу тебя выслушать меня…»

Американский рок-музыкант Фрэнк Заппа иронизировал над коллегами, которые «зарабатывают кучу денег, чтобы запихнуть их себе в нос». Недавний скандал с супермоделью Кейт Мосс, которую поймали на употреблении кокаина (причем одна из ее коллег высказалась более чем откровенно: «Употребляют все – но журналисты накинулись на Кейт Мосс!») – всего лишь показательный процесс. Всегда приятно поднять рейтинг с помощью скандала, в котором замешана мировая знаменитость. А между тем права откровенная модель, вступившаяся за Кейт. Употребляют все: в Великобритании смертность от применения кокаина выросла в 8 раз; 10 % молодых англичан не расстаются с красивыми тайничками для порошка; 9 миллионов европейцев уже невозможно излечить от зависимости… Кокаин, как самый быстрый стимулянт, принимают не только творческие натуры в попытках взбодриться и «расширить восприятие» (которое в конечном итоге сужается до поиска очередной дозы), но и политики, и бизнесмены, и просто скучающие-отдыхающие.

Чем шире практика употребления того или иного наркотика, тем крепче убежденность: он не опасен. Его же все нюхают (глотают, вкалывают, курят, пьют)! Да у нас во дворе (в школе, в институте, в офисе, в клубе, в компании) это обычное дело: затянулся (ширнулся, вмазался) и пошел! И не помер никто, живы-здоровы, не то что вы, на всю голову параноидальные! Естественная ответная реакция: ах ты дурак малолетний! Ты как со мной разговариваешь? Да я тебя знаешь как сейчас? И пошла писать губерния…

Между тем, анализируя приведенную выше схему диалога поколений, можно заметить: здесь никто ни с кем не разговаривал. Поскольку считалка «шишел-мышел-дал-взял-вышел» перед началом психологической игры полноценным диалогом не считается.

В ходе общения собеседники должны понимать друг друга, а не только обмениваться формальными высказываниями.

Когда действует психология предубеждения, эмоции индивида меняются. Например, пережив фрустрацию, то есть получив отказ в чем угодно (в праве попробовать то, что все уже попробовали, или в изъявлении послушания или уважения), личность становится более агрессивной по отношению ко всему чуждому и непонятному. У нее обостряется ксенофобия[49], она становится безжалостной и непонятливой. И даже другое поколение воспринимается как носитель разрушительных идей, хотя, опять-таки, никаких идей в высказываниях младших… нет. По крайней мере, нет идей осознанных.

Человеческий мозг устроен так, что действия, часто повторяющиеся и оттого ставшие обыденными, начинают восприниматься как легальные и неопасные. Это для новичка прыжок с парашютом или укол в вену – волнующее и опасное переживание. Для инструктора по прыжкам с парашютом (равно как и для наркомана со стажем) опасность – привычное соседство. Наглядевшись на страшненькую соседку, лица, связанные с опасными действиями, понемногу отходят от инструкций: инструктор, например, может допустить к прыжкам человека с массой тела менее 50 кг и с низким давлением (просто посоветует ему коньячку тяпнуть), что категорически запрещено техникой безопасности. А наркоман будет варить состав из чего попало и пользоваться одной иглой на всех. Хотя в случае наркомании о безопасности вообще никакой речи быть не может. Смерть в результате несчастного случая, передозировки, СПИДА, заражения крови – какая, в сущности, разница?

Да, взрослых удивляет, отчего статистика смертности и заболеваемости не вызывает реакции? Разве не ужасны сообщения о том, что «стаж» наркомана редко достигает 10 лет, потому что за 5–7 лет большинство психоактивных веществ пожирает человеческий организм изнутри? А телепередачи, повествующие о страшных судьбах Вани Ё. и Тани Ж. – как не заплакать над бедными детьми, потерянными для мира? Чего стоят данные Всемирной организации здравоохранения о том, что суммарное количество больных с заболеваниями, вызванными приемом различных психоактивных веществ (за исключением курильщиков табака), составляет 500 миллионов человек, или данные Минздрава о том, что в России официальный показатель – 315 тысяч потребителей наркотиков, а неофициальный – все 3 миллиона?! Хотя все эти астрономические цифры и исповеди наркоманов по телеку только того и стоят, чтобы о них… забыть. Вспомните законы психологии отрицания: если опасность неотвратима и гибельна, о ней лучше не вспоминать.

К тому же люди, далекие от употребления психоактивных веществ, ведут себя именно как новички: удивляются и ужасаются на каждом шагу. А такое поведение не вызывает у инфантильных натур никакого уважения. Разве что насмешку, желание напугать еще больше или похвастать собственной продвинутостью. Ехидные детки любят излагать обстановку в молодежной среде, сильно сгущая краски и радостно наблюдая, как родаки зеленеют от страха.

С другой стороны, агитатора, отбарабанивающего в день по три лекции на тему «Не употребляй и будет тебе счастье!», трудно назвать новичком, который не в теме. Вроде бы все он знает, обо всем расскажет, о чем не спроси, покажет фотографии усохшего мозга героиномана и другие «Веселые картинки» нашего времени. Но его бубнеж кажется таким беспомощным на фоне окружающей обстановки: шприцы, впечатанные в линолеум школьного сортира, гуляющие по рукам кубики и чеки с наркотиком, блеклые физии тех, о ком все знают: этот употребляет и не сегодня-завтра загремит под панфары… Все это составляет микросоциальную среду, то есть привычную картину мира для огромного числа подростков. Влияние этой среды деформирует и восприятие, и систему ценностей подрастающего поколения.

Зачастую стандартные приемы профилактики наркомании расцениваются тинейджером как попытка «взять власть». Кризис взросления заставляет его поверить, что всякий взрослый норовит вернуть подросшее дитятко под семейную или учительскую опеку.

То есть поработить и обмануть, обмануть и поработить. Для чего? Для того, чтобы молодежь не могла сделать свой выбор! А иными словами, изменить свое психическое состояние с недовольного и фрустрирующего на удовлетворенное и благостное. Ведь большинству молодых людей хочется этого во много раз сильнее, чем взрослым, – в силу подростковых гормональных бурь и штормов, в норме утихающих по достижению зрелости. Это обсессивно-компульсивная природа подросткового желания заставляет сознание выдавать одну за другой всякие утешительные отмазки: все делают это, я всегда смогу бросить, надо только иметь силу воли, ситуацию можно держать под контролем… Охваченные «зависимостью от счастья», почти взрослые дети не понимают, что вскоре контролировать будут их. Не понимают, что их уже сейчас контролируют и эксплуатируют: втягивают в наркотическую зависимость, чтобы пополнить карманы наркоторговцев и ряды наркокурьеров.

Эта среда фактически изолирует свои жертвы от «неаддиктов»: наркоман быстро теряет личные и общественные связи, взамен получая новых, но весьма специфических «друзей» – поставщиков наркотика, содержателей притонов, коллег по несчастью и т. п. В нормальном мире его не понимают, не принимают и побаиваются – даже те, кто его когда-то любил. Ведь он попросту не способен быть преданным, честным, разумным – одним словом, нормальным; его не интересуют вещи, которые не касаются наркотиков – работа, семья, жизнь; а его экзистенциальные рассуждения о смысле жизни – всего лишь повод для эмоциональной вспышки, за которой последует прием очередной дозы.

На последних этапах аддиктивного процесса происходит полная изоляция личности от окружающего мира и полное погружение в зависимость, от аддикта остается только оболочка. Контакты затруднены не только на глубинно-психологическом, но и на социальном уровне, психозависимая личность утрачивает даже способность манипулировать людьми. Проще говоря, наркоману лень даже соврать, чтобы от него отвязались.

На последнем этапе аддикции общество воспринимает зависимых как социально бесперспективных и перманентно опасных существ – таким, вероятно, было бы отношение к монстру из фильма «Чужой», вздумай он навестить родственников съеденных им астронавтов.

Поскольку употребление наркотиков уже не приносит удовлетворения, состояние аддикта в целом отличается апатией и подавленностью. Прежнее, доаддиктивное «Я» разрушено, возврата к нему быть не может. Наладить эмоциональный контакт с таким человеком практически невозможно. Коррекция также недоступна. И дело, как мы говорили, не в синдроме отмены. Даже переломавшись, наркоман не в силах вписаться в общество неаддиктов.

Когда-то, вливаясь в субкультуру мира наркотиков, он, видимо, не предполагал, что отныне будет по жизни исполнять только одну роль – роль наркомана. А ведь самые неудачливые, одинокие, серые люди имеют широкие возможности для смены ролей: друг, сослуживец, родственник, одноклассник, сокурсник, сосед, зритель, потребитель… Но наркоман – для всех наркоман. Весь его опыт, все его навыки, все его системы взаимодействия с миром построены вокруг наркотика и наркотического опьянения. Возможно, рассказы о его конфликтах с законом и с другими аддиктами некоторое время воспринимаются «добропорядочными обывателями» как любопытная экзотика – но недолго. Ни наркоманы, ни алкоголики не годятся для длительного общения. Особенно те, которые давно втянулись и вышли на финишную прямую. Это, как правило, скучные люди, обитатели однообразной и тусклой вселенной.

В школе, где учился Никита, многие ребята сидели на игле. И в его классе тоже. Никита знал об этом, и относился к наркоманам с презрительным снисхождением. Считал их отстоем и слабаками. Ребята из его компании думали точно также. По крайней мере, Никите так казалось. Поэтому он очень удивился, можно даже сказать опешил, когда узнал, что двое из его приятелей, Гарик и Васька, колются. Никита даже обиделся на ребят. Ему было неприятно, что его товарищи, которых он считал за своих-за равных, переметнулись в стан придурков и лохов, так легко и безответственно пускающих свою жизнь под откос. Словно их жизнь гроша ломаного не стоила.

Но Никита не слишком расстраивался: что произошло, то произошло – уже не поправишь. Гарика и Ваську никто с позором не изгонял, просто они сами собой отвалились. «Оно и понятно, другие интересы», – брезгливо морщась, думал Никита. Зато после их отлучения оставшиеся друзья еще сильнее сплотились между собой. Никита в этом был уверен. Но вскоре вслед за Гариком и Васькой ушел и Филипп. А потом к ним присоединились Серега с Генкой. Самым большим потрясением для Никиты стала потеря лучшего друга, Пети. Никита не мог смириться с тем, что Петя тоже начал колоться. Петя смеялся, говорил, что это так., игра, а если играть с умом, то ничего плохого не случиться, тем более, что нирвана такая… Никита не один час провел в беседах с другом: он убежал, спорил, доказывал, настаивал. Но Петя в ответ только хмыкал и смотрел на Никиту с неприятной снисходительностью, как на малолетку.

Ну что ты можешь в этом понимать, Ник, ты же не пробовал. Давай не будем, а? Пошли лучше со мной.

Я не дурак.

Дурак. И трус. И ты мне надоел. Иди к своей мамочке.

Да пошел ты.

Никита считал себя волевым человеком и решил, что ни у кого на поводу ходить не будет. Даже у Петьки.

Но к одиннадцатому классу их некогда дружная компания распалась. Все бывшие никитины друзья кололись. А с оставшимися Славиком и Павлом дружба не клеилась. Каждый из них был словно сам по себе. Никита остался один. Он с тоской вспоминал вечера, которые проводил вместе с друзьями. Как же тогда было весело! Однажды под вечер он вышел из школы вместе с Петькой. Старый друг смотрел на него иронически:

Что? Будешь и дальше один как сыч куковать или со мной пойдешь? Там все наши.

А мне с вами ширяться за компанию?

Да, ладно. Ничего в этом страшного нет. И потом: «один раз…» – сам знаешь.

«Ну, только один раз, – подумал про себя Никита, – пусть все поймут, что я не трус». И пошел вслед за Петей.

В подвале заброшенной молочной кухни Никиту встретили почти радостно: «О-о-о, ка-кие лю-ди!» Там действительно были все свои. Половина ребят уже укололись и сидели, развалясь на продавленном диване, другие занимались делом – разводили состав для инъекций. Никита подумал, что это не так уж страшно, как ему казалось, немного грязно, конечно, но ничего. Вскоре дошла очередь и до него. Петька привычным движением перевязал Никите руку жгутом, выбрал подходящую вену и запустил в нее иглу.

Сколько прошло времени, Никита не помнил. Сначала его начало качать, как на море, все вокруг поплыло в замедленном темпе. Затем по телу пробежала теплая волна блаженства. И начался кайф. Никите было хорошо как никогда, он плыл на волне эйфории, пока его не накрыла сонливость. Потом к сладкой дреме стала подмешиваться болтанка, вслед за ней навалилась тошнота. Голова кружилась так, словно Никита стоял в раскачивающемся гамаке. Он потерял равновесие и упал, а когда немного отпустило, встал и побрел домой.

На следующий день Никита обдумывал вчерашнее происшествие, внимательно разглядывал себя в зеркало. Никаких следов перемен не было. «Что ж, значит, не так страшен черт, как его малюют, – хихикнул про себя Никита, радуясь безнаказанности, – а здорово я вчера оторвался». Он не собирался становиться наркоманом, но на следующий день ему страшно захотелось еще раз «поймать кайф». Никита уже забыл о тошноте, головокружении, помнил только состояние эйфории. «Надо все делать по-умному, – убеждал себя Никита, – и если держать все под контролем, то и на иглу не сядешь, как некоторые». Он бодро шагал рядом с Петькой и был стопроцентно уверен, что уж с ним-то точно ничего плохого не случиться.

Через год Никита уже крепко сидел на игле. Он плохо переносил отсутствие героина, тело начинало ныть и кости болели так, словно сотни крыс грызли их изнутри. Но стоило Никите добыть дозу и уколоться, как ему становилось хорошо до полного безразличия. Его еще с трудом хватило на то, чтобы осенью в угоду родителям поступить в институт, но зимнюю сессию он сдать не смог и вылетел из вуза. И этой же зимой его постиг страшный удар. Находясь под дозой, замерз в снегу Петя. Никита возвращался с похорон друга, его организм привычно начинал ныть, требуя дозы. Никита вдруг почувствовал, что снова боится, боится и не хочет кончить так же, как Петя. Он вспоминал похороны, несчастные лица Петиных родителей и себя с товарищами, кучку убогих наркоманов. Никите захотелось в прежнюю жизнь, он сам себе был отвратителен. В этот день Никита решил слезть с иглы.

Но это оказалось намного тяжелее, чем он даже мог себе представить. Никиту страшно ломало, словно кто-то хотел вывернуть его наизнанку, от боли в глазах стояла темень, но ни спать, ни даже потерять сознание он не мог. Никита не ел по несколько дней, его мучили рвота и понос. Когда он выл от боли несколько часов, его родители не выдержали и вызвали «Скорую». Фельдшер вколол Никите успокоительное и предложил лечь в наркодиспансер. Никита отказался. И после снотворного ломки начались по новой. Так продолжалось еще две недели, но сколько прошло времени, Никита не помнил – потом ему об этом сказали родители. Улучшение тоже начиналось постепенно, микродозами. Никита им радовался как собственным победам. Немного меньше болит – счастье. Подышал свежим воздухом у раскрытого окна и не захотел выпрыгнуть – счастье. Смог первый раз поесть и не вывернуло – тоже счастье. За это время Никита сильно похудел, стал бледным до синевы, и мама, глядя на него, начинала плакать. Выздоравливал Никита дома, подышать воздухом выходил на лоджию. Он, если честно, даже пережив ломку, боялся выходить на улицу, боялся, что сорвется.

Еще труднее оказалось возвращение к нормальной жизни. Никите этого очень хотелось, но теперь он оказался в вакууме. Прежних друзей-наркоманов он избегал, а других у него не было. Кто же захочет иметь дело с наркоманом? Никита принял решение поступить в другой институт, чтобы никто не знал о его прежней жизни. Готовиться к поступлению оказалось тяжело. Никита обнаружил, что его хорошая память, которая всегда его спасала, стала намного слабее. Ему приходилось зубрить то, что раньше он схватывал на лету. «Ничего, – думал Никита, – если перенес ломку, то и это осилю».

Никита поступил в институт, завязал новые знакомства, о прежней жизни старается не вспоминать.

К сожалению, не каждый молодой человек (а тем более подросток) способен устоять перед двойным прессингом – внутренним (когда любопытство обостряется) и внешним (когда берут на слабо). Надо сказать, 81 % наркоманов совершили свою «первую пробу» именно под влиянием любопытства плюс давление со стороны знакомых. Но многие в ходе первого опыта кайфа не получили. Так что в дальнейшем употребляли, подражая более опытным. И лишь со временем втянулись, начали ощущать удовлетворение, вошли во вкус. В этом случае можно считать, что необходимой, достаточной и поддерживающей причиной аддикции стали… компанейские отношения.

Бывает, что прессинг со стороны родных невыгодно контрастирует с теплой атмосферой «дружеского участия». Многие наркоманы описывают очередной срыв одинаково: поссорился с родителями, психанул, ушел из дома, встретился со своими, они мне дали ширнуться (покурить, нюхнуть) – и все закрутилось по-новой. Некоторые семьи отторгают наркомана как чужеродное тело: выгоняют вон и впредь стараются думать о нем, как о покойнике. В принципе, он уже покойник. Если подросток оказывается выброшен на улицу, для него нет исхода. Скоро, очень скоро он погибнет или попадет в тюрьму. Но можно ли осуждать родителей за такое поведение? Честно говоря, единого ответа не существует.

С одной стороны, на оплату очередной дозы уходит все, что есть в доме ценного: наркоман за копейки отдаст любую вещь, не задумываясь о том, как семья будет без нее обходиться. Его не остановит мысль о реальной ценности и реальной стоимости одежды, аппаратуры, машины, квартиры. Он не вспомнит о том, каким трудом эти вещи заработаны. Он не задумается о том, что это – чужое. Наркоману не свойственно думать о чьих-то интересах, даже о своих собственных. Для него существует только кратковременная, сиюминутная задача – достать дозу. Конечно, через некоторое время даже родные папа с мамой ужаснутся близкой нищете. Эта перспектива неизбежно вызывает паническую реакцию. И кажется, что избавление от «семейного демона», в которого превратился некогда любимый ребенок, – единственный выход.

С другой стороны, не так много людей способны понять или просто выслушать другого, даже если это – их собственный ребенок. Вместо нормального разговора, вместо децентрации[50], вместо налаживания личностных связей, они обрушивают на собеседника лавину советов и нотаций. Но если учесть, что личность подростка работает на негативизме как на топливе, то подобное отношение родителей не улучшает, а ухудшает ситуацию.

Протест, раздражение и, как следствие, эгоцентризм – основное оружие подростка в борьбе за свою идентичность. Иначе окружающая действительность сделает из формирующейся личности манную кашу.

Вот почему не следует устраивать детям концерт без заявок слушателей. Они услышат вас тогда, когда вы услышите их. А в качестве примера детского восприятия приведем здесь стихотворение наркомана – послание, обращенное к родителю:

 
«Я прошу тебя выслушать меня.
Ты начинаешь давать мне советы.
Но я не просил у тебя совета.
Я прошу тебя выслушать меня.
Ты начинаешь рассказывать, почему я должен чувствовать иначе.
Мои чувства просто растоптаны.
Я прошу тебя выслушать меня.
Ты чувствуешь себя обязанным сделать что-то для разрешения моих проблем.
Я кажусь себе таким слабым и ни на что не способным.
Послушай, я прошу лишь выслушать меня.
Не надо ничего говорить или делать.
Просто послушай меня.
Когда ты делаешь для меня что-то,
что я могу и должен сделать для себя сам,
ты поддерживаешь мои страхи и чувство несостоятельности.
Но когда ты просто принимаешь мои чувства как факт —
без оценок и критики, тогда у меня нет нужды
в чем-то убеждать тебя, и я могу попытаться
разобраться в том, что стоит за моими чувствами.
Поэтому, пожалуйста, слушай —
просто слушай меня, а если ты хочешь говорить, —
подожди немного…
Я закончу и выслушаю тебя»[51].
 

Пожалуй, то же может сказать о себе не только наркоман, но и любой подросток, чей родитель не склонен слушать, что ему говорит ребенок. Почему так трудно бывает выполнить просьбу подростка? Потому что растерянность, страх и беспомощность ведет старшее поколение ту же, куда и всегда – в психологическую игру. Или даже в несколько игр – «Ну вот, попался, негодяй!», «Посмотри, как я старался», «Недостаток», «Суд»[52] и, конечно же, «Алкоголик». Это игры, основанные на взаимных претензиях и на открывающейся возможности разрядить агрессивный аффект. У них разные правила, но принцип всегда один. Изображая диалог двух Взрослых (а иногда даже и не изображая), игроки контактируют на уровне Родитель – Ребенок, а это всегда чревато извращением благих намерений.