Текст книги "Искупление (СИ)"

Автор книги: Илья Городчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

– Хорошо мыслишь, княже. – подумав несколько секунд, кивнул мужчина, – Сегодня к вам к полуночи придут, но револьвер лучше наготове держите.

Семён не уточнил кто именно, после чего развернулся и вышел. Я же бросил свой небольшой рюкзак на кровать и подошёл к окну. Через занавеску виднелся город – плоские крыши, минареты, дымок где-то вдали. Гуджарат спал под солнцем, даже не подозревая, какие планы созревали в этой комнате.

Я вздохнул и опустился на кровать, чувствуя, что вновь ситуация слишком сильно изменилась. Всего несколько дней назад я был самым обычным заключённым, который только мечтал о том, чтобы меня не отправили за гараж и не пустили в грудь несколько винтовочных пуль, а теперь же вновь стал частью государственного аппарата, заброшенного за тридевять земель для выполнения не самой тривиальной задачи. Всё же, меня сложно было назвать профессиональным революционером, пусть я и обладал некоторыми знаниями о разнообразных революциях, о которых никак не могли знать члены Особого Отдела Генерального Штаба. Со стороны я был самым простым дворянином, который в стране были сотни и даже тысячи человек. Возможно, что это было простое желание Великого Князя и сопротивляться ему было бесполезно, а значит придётся выполнять возложенные на меня обязательства, пока не они не будут выполнены в полной мере.

Глава 3

К концу дня я практически спал – активные перемещения последних дней нисколько не помогали быстро восстанавливаться. Пусть кровать была отнюдь не из самых удобных: матрас давно скомкался, конструкция скрипела от каждого малейшего движения, а в комнате чувствовался прелый запах, но даже так сонливость медленно волной накатывала на сознание, унося мои мысли куда-то далеко. Спать хотелось страшно, движения перестали быть быстрыми, а мысли пробивались через плотную вату, но я держался из последних сил.

Не знаю, насколько я уснул, но резкий скрип далеко в коридоре второго этажа резко вырвал меня из сонных объятий. Я подорвался с места, ладонь выхватила револьвер из кобуры, висящей на спинке кровати. Двигательная активность после сна моментально не восстановилась, отчего моё лицо едва не вписалась в дверцу шкафа, стоящего напротив кровати, но когда скрип приблизился к двери моего номера, то я был во всеоружии, приготовившись стрелять. Воспалённое сознание рисовало отряд британцев в их красных мундирах, которые направились по мою душу, но рисковать высовываться первым я не рисковал.

Несколько мгновений, за которые раскрывалась дверь, растянулись, казалось, на целые часы. Незнакомец вошёл внутрь, подслеповато шаря руками в ночной темноте. Комнату освещал лишь тусклый лунный свет, пробивающийся через полупрозрачную занавеску из тонкого, практически невидимого ситца. В комнату он вошёл настолько спокойно, будто это было именно его жилище, но я так не считал.

Как только мужчина на пару уверенных шагов отошёл от двери, то я быстро шагнул вбок, толчком плеча закрывая дверь и сразу же нанося удар рукоятью револьвера прямо по основанию загривка пришельца. Удар вышел славным – чужак выгнулся дугой, захрипел, длинно выругался одними губами и попытался развернуться, но уже этого сделать ему было не суждено. Кулак вонзился в бок, там, где за мягкой тёплой плотью были почки. Мужчина удивлённо икнул, втянув комок воздуха в лёгкие, и рухнул на колени. Тут же я навалился на его скромного размера спину, с силой вжимая колено между лопаток и прижимая пришельца к деревянному полу гостиничного номера. Он попытался повернуться, что-то сказать, но холодное дуло револьвера прижалось к затылку, сразу заставив пришельца замолкнуть.

– На русском разговариваешь? – шепнул я, для убеждения медленно и с хрустом взводя курок оружия.

– А как же? – просипел незнакомец. – Слезь ты с меня, боров сибирский! Сейчас позвонки проломишь, сволочь этакая.

– Оружие при себе есть?

– За поясом револьвер. Патронов к нему дополнительных нет.

Пришелец оказался честным. За его поясом был точно такой же револьвер, который я сейчас прижимал к волосатой голове мужчины. Ствол был обслужен весьма неплохо, но вооружаться им я не собирался, отчего просто откинул револьвер на кровать.

– Убедился? – зло прохрипел прижатый к полу мужчина. – Свой я, князь, свой. Мне Семён доложил, что в этот номер тебя заселил. Тебя же в курс дела ввести надо, а ты стволом в меня тычешь, будто немецкий шпион я. Убери ствол и поговорим наконец нормально. Можешь мой револьвер забрать – у меня ещё найдётся.

– Стул подбирай у окна и садись. Решишь дёрнуться – пристрелю без раздумий. Сначала яйца тебе отстрелю, а потом и голову. Усёк?

Незнакомец нарушать правила не решился. Он спокойно поднялся, держась за побитый бок, после чего поднял стоящий подле окна стул и сразу поставил его напротив кровати, где я и расположился, одной рукой разрядив трофейное оружие. Как только гость наконец уселся, матерясь самыми необычными словесными конструкциями, я даже на мгновение заслушался перед тем, как наконец зажечь единственную в номере керосиновую лампу.

Сидящий напротив меня мужчина был строен, как клинок ятагана. Мощный загар, въевшийся в кожу за годы пребывания под лучами жаркого индийского солнца, придавал его лицу медный оттенок, смугловатый, но не слишком тёмный – ровно настолько, чтобы не выделяться в толпе индийских торговцев. Волосы, коротко остриженные в манере британских колониальных чиновников, отливали тёмным каштаном, а виски уже начинали серебриться – не от возраста, а от постоянного напряжения. Другой же растительности, к моему удивлению, не было вовсе.

Глаза – тёмные, почти чёрные, но с хитрым янтарным отблеском. Над правой бровью тонкий, едва заметный шрам. Руки были узкими, с длинными пальцами, подходящими скорее умелому пианисту, чем агенту русской внешней разведки. На левой выделялось несколько мелких круглых ожогов, напоминающих следы от подожжённой сигареты.

Одет мужчина был так, словно готовился на приём к индийскому вице-королю: костюм-тройка из качественного индийского шёлка, лакированные чёрные туфли, никак не вяжущиеся с местной разрухой, а также классическую кепку-восьмиклинку, распространённую в среде многочисленных классов населения Европы.

– Позволишь?

Мужчина осторожно кашлянул, вытянул из внутреннего кармана пиджака пачку папирос, которую продемонстрировал мне и, не дожидаясь позволения курить, выхватил непонятно откуда бензиновую зажигалку, огонёк от которой брыкнулся и запалил сплющенный кончик папиросы. Комната быстро наполнилась необычным запахом горящего душистого табака. Незнакомец было протянул сигареты мне, но я отказался, чем вызвал лишь дёрганье плечами.

– Теперь стало легче. – Курящий перенял от меня аккуратную ажурную пепельницу из стекла. – Спрашивай. – Гость затянулся и посмотрел на направленный в его живот ствол револьвера. – Если оружие в сторону уберёшь, то разговор вообще отлично пойдёт.

– Ты кто вообще такой и какого чёрта ночью решил даже без стука зайти?

– Смотря какое моё имя тебе интересно. – Незнакомец постучал пальцем по папиросе, стряхивая пепел в пепельницу. – Последние несколько лет в документах я фигурирую как Синдбад, но раз тебя послали сюда, то можешь звать меня по имени. – Синдбад протянул мне раскрытую загорелую ладонь. – Лазарев Николай Вадимович. Уроженец великого и прекрасного города Тифлис, а по легенде поставщик текстиля для таки выгодных сделок с Одесскими мануфактурами. – Агент хохотнул. – А ты у нас, как я подозреваю, бывший заключённый Нижегородских казематов, опальный князь-изобретатель и бывший зять графа Ливена? Очень интересно, князь, действительно интересно. Уж кого-кого, но не думал, что ко мне полноценного князя. Вы, батенька, случаем не любитель работ одного извращённого французского дворянина?

– Давай без приколов. Я не больше тебя понимаю, по какой такой причине именно меня направили в Индию. Мягко говоря, я не очень сильно похож на агента разведки.

– А мне не только разведчики нужны. Ладно бы просто получать данные, но наши друзья-бхаратцы наконец решили, что можно поднять головы и скинуть пахнущие рыбой и чаем оковы британского колониального правительства. Не все, правда, но перед нами лежит серьёзная задача – поднять всю остальную Индию на восстание. А страна эта, – Синдбад горько вздохнул, сделав непонятный пас руками в воздухе, – что твоя солянка – здесь столько народов, что умереть проще, чем перечислить их. Вроде внешность одна, божества одни, язык тоже уж больно похож, а жители соседних деревень готовы друг друга порвать, если малейшая возможность представится. Тут одних только языков под тысячу будет, народов и этнических групп несколько сотен наберётся. У каждой деревни чуть ли не собственное божество имеется. Считай, что нам ещё удалось в своё время в единое государство собраться под московскими Рюриковичами, китайцев под имперской властью нет-нет, но смогли в единый народ спаять, а этим объединиться никто не позволил. Сначала просто так, от обычного увлечения друг друга с удовольствием резали, потом персы пошли, греки, арабы, тюрки с афганцами, монголы и снова персы, а затем вовсе «просвещённые европейцы» Индию для себя новым полем боя выбрали. Теперь же Бхарат под плотным сапогом бриттов находится. А надо ли Туманному Альбиону единый народ иметь? Оно ведь как обычно бывает, князь, что если у тебя под контролем находится один многочисленный народ, то быстро жди беды – Ирландия уже четыре раза восставала и с каждым разом всё кровавее и кровавее. Если же несколько народов, которых всё равно много, но всё же несколько, то уже полегче будет, а если народы эти друг друга откровенно недолюбливают, то вовсе прекрасно.

– Нетривиальная задачка выходит, Синдбад. Тут же сейчас миллионов триста проживает по меньшей мере. А в самой Британии сколько? Миллионов сорок, наверно. Сомневаюсь, что сильно больше.

– Только вот британцы на несколько десятков лет в своём развитии от индийцев оторвались. Поверь мне, здесь до сих пор есть люди, которые верят, что с маленьким копьём и молитвой божеству на устах можно напрямую переть на пулемёт. – Агент докурил сигарету, прижал её к стеклянной пепельнице и сразу же принялся за второй бумажный столбик. – Британцы же за свою колонию будут так держаться, что готовы будут Индию кровью залить, но не выпустят её из своих рук. Я буду готов поверить, что они всю Африку за один пенни всё тем же французам продадут, но Индию не отпустят.

– И как ты планируешь тогда страну поднять на восстание, если англичане так за неё держаться?

– А для того у нас имеется достаточно добрых друзей по всей Индии и даже в Токио.

Синдбад посмотрел на меня с улыбкой, явно ожидая реакцию, и он её получил. Если наличие недовольных своим положением рабочих было более чем оправданным, то вот наличие союзников в Японии никак не укладывалось в голове. Отношения Москвы и Токио, как бы это сказать помягче… были очень напряжёнными. Когда-то давно японский император с теплотой принимал посольство русских, которые добрались до островов Империи Восходящего Солнца в конце семнадцатого века, но после того, как японцы обозначили свои интересы, вторгнувшись на территории Кореи и провели кампанию по полуострову, отношения между двумя монархиями сильно испортились. Надо отдать должное японцам, ведь война была просто молниеносной. В мгновение ока они смели устаревшую армию корейцев, разнесли из осадной артиллерии их крепости, а самого государя повесили как простого человека на ближайшем столбе, оставив его в столь неприятном положении на несколько дней, пока тело активно клевали любящие мясо вороны.

– А ты думал, что мы тут в одиночку общество ворошим? – Диверсант хмыкнул. – Да, на западе Индии всё больше мои заслуги просматриваются, но вот Бенгалию на бунт поднимают япошки. У них самих в этом регионе достаточно много интересов. Не сказал бы, что нашему государству они помогали, но оперативная обстановка в стране такова, что враг моего врага – мой друг.

– И какой у нас план?

– План? – Синдбад потёр подбородок, задумчиво глядя куда-то за меня. – Как минимум создать своеобразную коалицию индийских князей, которые готовы будут выступить вместе против англичан. Пока что ключевой нашей силой являются сикхи. Они всего полвека назад бриттам подчинились, так что живы ещё те воины, которые помнят сопротивление. Правда, их одних маловато, чтобы полноценный бунт поднять, но эти наиболее к войне готовы. Солдаты из них своеобразные получаются, характерные больно, но наши офицеры понемногу из них что-то похожее на нормальных солдат делают.

– Офицеры?

– Ага. Уже четверть года в Туркестане десяток тысяч сикхов войне обучаются в наших лагерях. Ускоренная подготовка, но без неё нам придётся самое обычное мясо выставлять против пулемётов и артиллерии.

С Синдбадом разговаривали очень долго. Несмотря на позднее ночное время, он оставался бодрым настолько, словно проснулся только-только. У меня даже закралась мысль, что вместо обычного табака в его сигаретах содержится очень интересное растение, на выращивании которого держалась экономика целых стран, но агент держался слишком спокойно и отвечал структурированно, показывая свою полную трезвость. С моей стороны вопросов было столько, что у меня бы давно закончилось терпение.

Диверсант ушёл только перед самым рассветом. К тому моменту я устал настолько, что был готов отрубиться в моменте, едва только голова прикоснётся к подушке, но сон не шёл. Так всегда было, когда на голову сваливалось слишком много информации, становившейся пищей для размышления.

Выходило так, что чтобы заслужить прощение, мне придётся целую страну погрузить в пламя жестокой войны, а в то, что быстрого и безболезненного освобождения индийцам ожидать не стоит. Как и говорил Синдбад, страны находятся на слишком разном уровне технологического развития. Британцы создавали слишком мало промышленных объектов для того, чтобы местное население богатело, а из региона вывозили те продукты, которыми могли обеспечить рынок кустарные мастерские и сельскохозяйственные угодья. К тому же, часто англичане настолько сильно вмешивались в дела земледельцев. Колониальные власти вполне могли выпустить распоряжение, заставляющее крестьян высаживать на своих землях не пшеницу, рожь, рис или всю ту же питательную картошку, а опиум, поставляемый по всему миру, а в особенности в Китай, как главного потребителя этого дурмана. Само собой, такая политика не приносила ничего хорошего. Нередки были случаи голода в отдельно взятых регионах, что в союзе с тотальной бедностью населения, приводило к страшному исходу. Могли вымирать целые деревни, а те, кто выживали, были больше похожи на заложников концентрационных лагерей, чем живых людей.

Разбудили меня утром. Меня навестил Семён, который на этот раз выглядел куда более презентабельно, чем сутки ранее. Если раньше его можно было легко принять за самого обычного бродягу-голодранца, то сейчас дороговизной костюма он легко мог сравниться со столичными денди. Вот только по лицу самого казака можно было увидеть, что он не столь сильно рад своему внешнему виду. Его куда больше устраивал обычный казацкий наряд, подходящий для быстрых движений, удобный для конного передвижения и позволяющий всецело пользоваться амуницией, тогда как классический костюм сильно стеснял движения.

– Просыпайся, княже. Нам тут ехать надо, а вы храпите так, что весь отель чуть ли не трясётся. Пожалейте здание – оно и так на ладан дышит.

– И куда мы? – резонно спросил я, стараясь согнать остатки глубокого сна.

– Собирать союзников. Синдбад контакт с одним махараджей наладил, так что пора договариваться.

– Неужто Кашмир?

– А как догадались?

– Интуиция.

Регион Джамму и Кашмир был одной из самых известных административных единиц всей Индии, известной в мире за пределами полуострова. Мало того, что именно этому туземному княжеству мир был обязан изобретением кашемировой шерсти, так ещё здешняя земля стала причиной для нескольких столкновений между крупными державами моего времени. Проблема этого места заключалась в том, что абсолютное большинство простого населения исповедовало ислам, тогда как правящая верхушка была представителями индуизма. Само собой, что правление иноверцев над мусульманским большинством приводило к неудовольствию последних. К тому же, феодальная система этого региона была таковой, что земля принадлежала махарадже и остальной индуистской знати, а мусульмане должны были подчиняться кастовой системе и платить высокие налоги. Британцы лишь поддерживали подобную систему, пользуясь старым, как сам Рим, принципом «разделяй и властвуй». Вот и выходило, что союзника мы собрались выбрать отнюдь не самого стабильного.

– По коням, Семён.

Глава 4

Автомобиль пылил по дороге, оставляя за собой рыжий пылевой шлейф, медленно оседающий на придорожные кусты. Солнце стояло в зените, и горячий воздух дрожал над раскалённым полотном дороги, создавая миражи далёких озёр там, где их никогда не было. Я сидел на заднем сиденье машины, наблюдая за тем, как за окном мелькают тощие деревья и редкие селения с малыми глинобитными хижинами. Семён, пожёвывая незажжённую сигарету, держал руль – машина на таких дорогах капризничала, то и дело виляла по серпантину, но казак ехал уверенно. Его загорелые руки с белыми полосами от давно снятых часов лежали на руле с привычной расслабленной силой, а в уголках глаз собирались морщинки от постоянного прищура – то ли от солнца, то ли от многолетней привычки вглядываться в горизонт. Рядом с ним на сиденье восседал Синдбад, его смуглая рука лежала на дверке, пальцы выстукивали незнакомую мелодию. Местные жители, закутанные в выцветшие ткани, провожали нашу машину равнодушными взглядами – их лица были бесстрастны, но в глубине глаз читалась вековая усталость от чужеземцев, вечно куда-то спешащих по их земле.

Дорога вилась между холмов, постепенно поднимаясь в горы – Кашмир был горным регионом. Воздух становился прохладнее, запах пыли и жары сменялся древесным ароматом и влажных камней.

Внезапно из-за дорожного поворота выехала целая кавалькада всадников. Их было человек десять – все рослые, темнокожие, в синих одеждах, тюрбанах и винтовках за спинами. Лошади породистые и ухоженные, блестели на солнце, как полированная бронза и сверкали драгоценными камнями в своей кожаной упряжи.

Всадники окружили автомобиль, не приближая, но и не позволяя маневрировать на и без того узкой дороге. Один из конников подскочил к машине, и я сразу обратил внимание на его оружие, ведь помимо классической британской винтовки, на его поясе висела белая кожаная кобура, внутри которой находился старомодный револьвер с длинным стволом. С такой моделью я был знаком и знал, что такая бандура при выстреле очень легко отбивала ладонь, а из седла использовать револьвер было затруднительно.

– Эскорт, – прояснил ситуацию Синдбад, не поворачивая головы к водителю. – Оружие не вытаскивайте – эти парни нервные и пальнуть могут, так что не провоцируем. Нам проблемы с индийцами точно не нужны.

– Следуйте за нами, – сказал на ломаном английском подъехавший конник с белой кобурой. – Не отставайте.

Семён хмыкнул, но прибавил газу, отправляясь за всадниками. Дорога же сузилась, превратившись в горную тропу, вырубленную в скале. Слева зияла пропасть, справа нависали камни, покрытые лишайником. Иногда дорога была настолько узкой, что машина кренилась в сторону, скрипела, плевалась дымом, но держалась.

Я молчал, смотря на прямые и неподвижные спины всадников. Эти индийцы не доверяли нам и в этом были правы. Будь мы даже самыми добрыми гостями, но осторожность точно лишней не будет. Всё же, мы едем в гости не к простому дворянину или рядовому земледельцу, а к целому махарадже – местному правителю.

Медные ворота вздымались ввысь, словно выкованные не для людей, а для исполинов древности. Каждая створка – в три человеческих роста, массивная, но не грубая, покрытая чеканкой такой тонкой работы, что при ближайшем рассмотрении узоры оживали. Здесь были сцены охоты – тигры с янтарными глазами, вплавленными в металл, слоны с бивнями из слоновой кости, всадники с саблями, застывшими в вечном замахе.

Солнце, отражаясь от полированной меди, заставляло ворота пылать, как два огромных зеркала, подожжённых закатом. По краям – орнамент из лотосов, их лепестки так искусно переплетались, что создавали иллюзию движения, когда наблюдатель смещался в сторону.

За воротами открылся двор, вымощенный белым камнем. Фонтаны, клумбы с розами, слуги в белых одеждах, застывшие в почтительных поклонах. И в центре – сам дворец, ослепительно белый, с ажурными арками и куполами, покрытыми позолотой.

Машина остановилась, а всадники принялись спешиваться. Двигались они быстро, чётко, без приказов и команд. Не сказать, что в них я видел особенных спецов, но мне стало заметно, что особенное внимание они обращают на свои сабли с украшенными каменьями рукоятками. Сомнительно, что в их горном регионе получится организовать скоростную кавалерийскую атаку с саблями в руках, но от холодного оружия консервативные индусы не собирались отказываться, преследуя свои традиции.

– Вы особо рты не открывайте, я говорить буду. Махараджа человек резкий – в момент может передумать против англичан выступать, так что давайте будем аккуратны, – Синдбад выдохнул. – Готовы?

– Всегда готовы, – ответил я пионерским лозунгом разведчику.

За дверьми дворца, куда нас чуть ли не конвоировали всадники индийцев, нас встретила прохлада мраморных галерей. Пол дворца был выложен пластинами из розового и белого камня, бывший настолько отполированным, что при его помощи можно было бриться. Стены тоже были из камня, резные и ажурные, украшенные разноцветной мозаикой прекрасными гобеленами с сюжетами легендарных картин.

Слуги, одетые в белоснежные одежды с золотым шитьём, молча шли впереди. Их босые ступни не издавали ни звука. По обеим сторонам коридора стояли высокие, покрытые глазурью вазы и наполненные лепестками душистых цветов. Их аромат смешивался с запахом сандалового дерева, тлевшего в бронзовых курильницах по всем коридорам индийского дворца.

Стоило мне поднять голову, то сразу же стало понятно, что прежнее понимание «роскоши» было слишком бедным. Позолоченные своды, украшенные фресками, изображающими сцены из «Рамаяны» – битвы злых демонов и светлейших богов, летящие золотые колесницы, застывшие в танце полубоги апсары. Каждый квадратный сантиметр был расписан, инкрустирован, покрыт тончайшей лепниной, где даже тени ложились так, будто были частью масштабной картины.

Мы прошли через внутренний двор – оазис прохлады среди раскалённого дня жаркой весны. В центре был фонтан, облицованный лазуритом, его струи падали в чашу, вырезанную из цельного китайского нефрита. Вокруг водного источника стояли диковенные деревья, привезённые со всего света: карликовые сосны из Японии, цветущие магнолии, ветви которых склонились под тяжестью бутонов и растения, который я никогда не видел и даже не мог предположить их названия.

Мы шли по коридорам несколько минут и наконец перед нами показались высокие двери, раза в три превышающие рост обычного человека. Они были из черного дерева, инкрустированного перламутром в виде созвездий. По бокам – две статуи: слева – богиня Сарасвати с виной в руках, справа – воин с поднятым мечом. Обе фигуры в человеческий рост, отлитые из чистого серебра, с изумрудами вместо глаз.

Слуги остановились, склонились в почтительном поклоне и раздвинули створки. Зал открылся перед ними, как шкатулка с драгоценностями. Пол – зеркальный паркет из редких пород дерева, настолько гладкий, что поначалу казалось, будто идешь по воде. Колонны, обернутые шелком цвета шафрана, поддерживали потолок, где висели хрустальные люстры – каждая из тысячи подвесок, каждая подвеска – идеально ограненный горный хрусталь. Стены состояли из сплошной росписи, но не из фресок, а гобеленами из тончайшего шёлка и золотых нитей, изображающие историю рода: коронации, победы, браки.

В конце зала, на возвышении, стоял трон. Не просто дорогое кресло, а архитектурное сооружение – слоновая кость, черное дерево, золотые пластины с рубинами, образующими узор павлиньих перьев. Над ним – балдахин из парчи, расшитый настоящими жемчужинами, ниспадающий тяжелыми складками.

И на троне сидела она.

Вся наша группа, желавшая было склониться в почтительном поклоне, застыла на месте от непонимания. Все ожидали увидеть мужчину, сильного правителя северного индийского княжества, противника британского режима, а никак не женщину, разодетую в белоснежный шёлк и украшения, цена которых вполне могла зайти за парочку годовых бюджетов Томской губернии.

Синдбад первым пришёл в себя. Сделав три быстрых ритуальных шага вперёд, он опустился на одно колено, коснувшись пальцами пола у ног правительницы княжества, после чего поднял сложенные ладони ко лбу в традиционном индийском приветствии.

– Пранама, Раджмата-сахиба, – голос агента на английском звучал ровно, но с оттенком глубокого почтения. – Как луна отражает свет солнца, так и мы, недостойные, оказались ослеплены сиянием вашей милости. Простите невежественных путников, не знавших, что трон Кашмира охраняет Лакшми, а не сила Индры.

Мы последовали примеру Синдбада, хотя наши поклоны были куда менее изысканными. Казак, привыкший к казачьим обычаям, скорее резко кивнул головой, тогда как я сделал поклон в пояс, прижав ладони к груди.

Махарани наблюдала за нами с невозмутимым спокойствием. Её пальцы, украшенные кольцами с рубинами, слегка простучали по подлокотнику, и Синдбад наконец выпрямился, позволив нам разогнуться.

– Утхийе, атихи, – голос женщины лился как мёд, но со стальным оттенком. – Гость в доме – посланник богов. Только глаза ваших спутников говорят, что они видели гораздо больше острых мечей, чем священных текстов. – Она слегка наклонила голову, и свет задрожал в изумрудах её золотых серёг. – Мой супруг, махараджа Удай Сингх II, шесть месяцев назад совершил последнюю дхарму кшатрия на склонах Зоджи-Ла, – её слова повисли в воздухе, наполненном ароматом сандала. – Его тело река Витарста унесла в обитель Варуны. А наш сын-январдж пока слишком юн, чтобы нести бремя власти. – Лёгкое дрожание её ресниц выдавало боль, которую не мог скрыть даже безупречный контроль над выражением лица. – До его совершеннолетия я, как тень Шивы, защищаю этот трон. И тем, кто сомневается в праве женщины держать чакру власти, – её глаза вспыхнули, как лезвие в сумерках, – я предлагаю вспомнить судьбу демона Махиши, побеждённого Дургой.

Тишина в зале стала абсолютной. Агент медленно поднял голову и встретился взглядом с правительницей.

– Госпожа, – голос агента звучал тепло. – В наших священных книгах говорится: «Там, где почитают женщину, там обитают боги». Ваша непоколебимая мудрость очевидна, как солнце в полдень. Мы пришли не как судьи, а как те, кто желает видеть Кашмир цветущим, как сад Индры. Мы ваши друзья, а не враги. Мы те, кто поможет.

– Ваши слова сладки. – Женщина сделала изящный жест рукой, и слуги мгновенно принесли низкие кресла с мягкими подушечками. – Садитесь. Думаю, вам будет интересно узнать, какие семена восстания вы хотите разбросать в почве Кашмира.

Слуги расставили перед гостями серебряные подносы с финиками и шафрановым щербетом. Я отхлебнул из резной чашки, почувствовав на языке сладость меда и терпкость кардамона.

– Ваше высочество, – начал говорить я, отставив чашу в сторону, ловя на себе поражённый взгляд Синдбада, стараясь при этом подбирать слова на английском, который знал не столь хорошо. – Давайте говорить прямо. Британцы душат вашу торговлю. Мне известно, что в прошлом году они конфисковали три каравана с шёлком под предлогом «нарушения таможенных правил». Цены на ваши ковры упали вдвое с того времени, как в Ланкашире запустили паровые станки.

Махарани медленно опустила веки, словно прикрываясь от моей грубой прямоты. Её пальцы перебирали тонкие серебристые драгоценные нити жемчуга на рукаве её дорогой накидки.

– Говорят, что северный ветер ломает даже самые крепкие деревья, тогда как южный склоняет постепенно, – голос девушки звенел, как колокольчик на храмовом алтаре. – Но разве грубая сила дороже мудрой осторожности, чужеземец?

– Достопочтенная махарани, мудрость хороша, когда есть много времени. Но пока мы говорим цветистыми фразами, англичане протянут железную дорогу до самого Сринагара. Через год они смогут за считанные часы перекидывать пушки прямо под ваши ворота, и тогда можете забыть о независимости навсегда. – Я откинулся на спинку кресла. – Мы предлагаем простое решение: наши корабли, наполненные оружием, уже ждут в Персидском заливе. Дайте нам разрешение, и меньше чем через месяц на вооружении солдат Кашмира будут наши новейшие винтовки, пулемёты, десятки и сотни тысяч патронов.

В глазах махарани вспыхнул холодный огонь. Она резко подняла голову:

– Ты предлагаешь мне впустить в свои земли бурю, не спросив, готова ли я к последующим разрушениям. Разве тигр, пришедший прогнать шакалов, не может сам в будущем стать угрозой?

Синдбад нервно заёрзал, но я остановил его коротким жестом.

– Если вы хотите узнать конкретные цифры, то Россия готова предоставить вам тридцать тысяч винтовок для ваших воинов в ближайшие две недели, сотню пулемётов со всеми припасами. Три парохода для торговли по Инду. К тому же, Москва готова предложить вам гарантированные цены на шерсть, шёлк и шафран на пять лет вперёд. Сейчас мы говорим не о поэзии, а о политике.

– Даже если твои слова чисты, как вода Манасаровара, – прошептала княжна, – разве не знаешь ты, что британские пушки уже сейчас стоят на холмах Джамму? Что будет с землями моего сына, с моим народом, полями, когда начнётся война?

– Ваш народ и так умирает. От голода, когда англичане вывозят зерно, засеивают поля опиумом. Индийцы умирают от нищеты, когда их фабрики убивают ваши ремёсла. – Я поднялся и посмотрел в глаза махарани. – Сейчас мы способны дать вам шанс на независимость. Не на красивое рабство под британским сапогом, а на тяжёлую свободу. Уже сейчас мы заключили договоры с некоторыми князьями, сикхи уже сейчас готовы сражаться, бенгальцы наращивают вооружение, непальцы могут спуститься с гор, некоторые из сипаев могут поднять знамёна на войну с бойцами.

– Пусть писцы запечатлят наши слова на бумаге. Но помни, северный князь: предательство в Кашмире оплачивается не золотом, а кровью – в этой жизни и в следующих.

– Прежде чем вы должны сказать, сколько же сможете выставить людей на восстание против британцев. Сделка должна быть выгодна для обоих сторон, а не для одних только вас. Только не говорите мне, что вы не знаете точного числа, ваша светлость, я ни за что не поверю в такое заявление.