Текст книги "Искупление (СИ)"

Автор книги: Илья Городчиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 13 страниц)

По всей логике, если нападавшие были разумны, то нападение будет не в одном месте. Столичная полиция и большая часть опричников будет отправлена в сторону подорванного ангара, а значит охрана в остальных местах ослаблена.

Когда мы подъехали к зданию архива, то первое, что я услышал, был выстрел. Резкий, сухой, как хлопок бича. Потом ещё и ещё.

Здание архива, массивное, серое, с высокими окнами, зарешеченными чугунными прутьями, стояло в глубине двора, окружённое каменной стеной. Но сейчас его тишина была нарушена – из-за углов выскакивали тени, короткие вспышки выстрелов освещали фасад на мгновение, оставляя после себя лишь густой пороховой дым.

Мы выпрыгнули из машины, и в ту же секунду пуля просвистела у меня над головой, едва не оставив у меня на голове новый шрам. Я сразу же прыгнул в сторону, стараясь скрыться за преградой. Пули застучали по углу каменной стены, за которой я скрылся, стуча смертельным звоном.

Солдаты, охранявшие от нападавших архив, держали оборону у главного входа и изредка стреляли из окон. Их было не больше десятка – всё больше молодые, побледневшие от неожиданной схватки, но точно не дрогнувшие. Они залегли за мешками с песком, за каменными парапетами, стреляя короткими и точными очередями. Их командир, коренастый прапорщик с окровавленным рукавом, что-то кричал, но его голос тонул в грохоте хлеставших винтовок и хлопков револьверов.

Атакующих было значительно больше. Гораздо больше, чем можно было ожидать раньше. Террористы двигались как стая волков, используя каждую тень, каждую неровность местности. Одни лезли на пролом, стреляя прямо на ходу из винтовок, карабинов, ружей и револьверов, другие перебегали от укрытия к укрытию, стараясь как можно быстрее подойти к зданию архива. Кто-то закрывал лица платками, тогда как оставшиеся открывали лица.

Не сговариваясь, мы бросились вперёд, пригнувшись. Семён бежал первым, его автомат коротко плевался очередями, заставляя напавших на архив прижиматься к укрытиям. Казак овладел автоматом на прекрасном уровне, а потому ни один патрон не был растрачен впустую. Я же двигался за ним, пользуясь всеми преимуществами автоматического оружия – как только враг поднимался из-за своего укрытия, то я сразу же отправлял в его сторону короткую очередь. Расстояние было плёвым, и на такой дистанции пули рубили врагов в мясной фарш. Патроны таяли очень быстро, буквально на глазах, но и запал нападавших быстро ослабевал. Автоматы скашивали их, как свежую зелёную траву, но солдаты дрогнули. Раскатисто ухнули несколько гранат, осколки зажужжали по каменной кладке и стенам архива. Раненых было очень много, а потому оставшиеся в живых отошли внутрь здания, а атакующие, испытав прилив сил, двинулись с удвоенной силой на штурм. Казалось, что вот-вот будет победа, но наших двух автоматов просто не хватило. Террористы прижали нас ответным огнём ружей, которые на столь сверхмалой дистанции били не рассеянным веером дроби, а плотным свинцовым кулаком.

– Идём! – крикнул я казаку, чувствуя оглушение, – Двигаемся!

Семён поднялся и выдал длинную очередь веером в половину магазина. Его шинель рвануло попаданием, но телохранитель продолжал стрелять. Я прыгнул вперёд и очередью срезал двух стрелков. Они сидели слишком рядом, и потому их головы взорвались спелыми арбузами, ещё больше заливая кровью двор архива.

Двор архива превратился в ад. Где-то горел фонарь, разбитый пулей, и его масляное пламя лизало стену, отбрасывая чудовищные тени. Кто-то кричал – не то от боли, не то от ярости. На ступенях лежал убитый солдат, его рука всё ещё сжимала винтовку, будто он и после смерти пытался защитить вход. Мы прорвались внутрь.

В коридорах бойня продолжилась с удвоенной силой. Здесь, в этих вытянутых бетонных кишках, пистолетные пули вжикали о стены, летели рикошеты, каждый свист которого заставлял сердце сжиматься. Нас приходилось идти вперёд, переступая через окровавленные трупы, но, несмотря на лёгкие ранения, мы шли вперёд, стараясь не допустить врага до толстых ворот архива. Уже было понятно, что вряд ли они смогут уйти, а потому будут биться до конца.

Их осталось не больше пяти человек. К тому моменту, как мы врывались из-за угла, то они крепили заряд к толстым петлям, вертя головой и скучковавшись около дверей. Они точно не были профессиональными военными – скорее наспех подготовленными диверсантами, которых уже загнали в угол.

Пока мы пробирались по коридорам, то с одного из солдат я успел подобрать гранату на деревянной рукояти, которую сейчас и вытянул из-за своего пояса. Две секунды – и крышка была свёрнута, запальный шнур выдернут, и граната полетела из-за угла по коридору.

– Пригнись!

Взрыв оглушительной волной прошёлся по коридору, засвистели осколки, а затем настала тишина, звенящая в ушах. Я выглянул из-за угла и заметил лишь окровавленную кучу тел, которая лежала горкой подле металлических дверей архива. Кто-то корчился, нужно было бы вытянуть их, оказать первую помощь, но тогда эта светлая мысль не пришла мне в голову, и я прижал приклад к плечу, опустошая магазин.

Теперь все были мертвы.

Глава 19

Я сидел в самом углу зала престижного московского ресторана «Эрмитаж», за столиком у высокого панорамного окна, откуда открывался вид на заснеженную Пушкинскую площадь. Это место обычно предназначалось для самых влиятельных гостей – министров, генералов, богатейших промышленников. Сегодня же здесь сидел я – с тёмными кругами под глазами, в помятом мундире, с лицом, на котором читалась вся тяжесть последних событий.

Передо мной стоял бокал коньяка «Шустов», дорогого, выдержанного в дубовых бочках не менее пятнадцати лет, с благородным янтарным отливом. Этот напиток стоил как месячное жалование фабричного рабочего, но сегодня он казался мне просто жгучей жидкостью, неспособной заглушить внутреннюю боль. Однако к бокалу я не притронулся, лишь время от времени бултыхая внутри него напиток, наблюдая за тем, как в его глубине играют светлые солнечные лучи, преломляясь в хрустале. Каждая такая блик напоминал мне вспышки выстрелов в той роковой перестрелке.

Единственное, что я мог почувствовать, так это глухую, практически давящую горечь, куда более крепкую и даже едкую, чем мог ожидать раньше. Она поднималась из глубины души, смешиваясь с чувством вины и бессильной ярости. Мысли раз за разом возвращались к той роковой предновогодней ночи, напоминая о ране на бедре, которая во время боя не давала о себе знать, а теперь ныла при каждом неосторожном движении.

– Как можно было быть таким тотальным идиотом? – этот вопрос крутился в голове уже который день. После завершения проекта, истощённый и усталый, я просто хотел передать его в другие руки, немного передохнуть. Самая простая человеческая ошибка – довериться не тем людям – привела к тому, что проект едва не оказался на грани уничтожения. Я бы не сказал, что его невозможно было повторить, но даже так проблем было слишком много – утерянные чертежи, погибшие инженеры, уничтоженные прототипы.

Только сейчас до меня стало доходить, что было слишком много звоночков, которые я пропустил стороной. Слишком частые «случайные» поломки оборудования, странные вопросы от рабочих, не имевших отношения к проекту, исчезновение ключевых деталей со складов. А их было достаточно, чтобы самый глупый смог сообразить, но у меня не получилось. Плохо, чертовски плохо. Все признаки готовящейся диверсии были налицо, но я, ослеплённый усталостью и верой в людей, не захотел их замечать.

В памяти всплывали обугленные останки ангара – груда покорёженного металла, воронка на месте двигателя, оплавленные жарким огнём гусеницы, похожие на скелет гигантского доисторического ящера. Я снова чувствовал тот едкий запах гари, смешанный с химической вонью расплавленной изоляции, снова видел, как чёрные хлопья пепла медленно оседают на мои сапоги, словно снег в мире, где больше нет зимы. А потом – архив, перестрелка, крики раненых. Семён живой – дробь по касательной задела его плечо. Он был живым, но пришлось выковырять несколько дробинок, да теперь он ходил каждый день на перевязки. Этого чертяку просто так не возьмёшь – ещё меня переживёт.

Официант в безупречно белых перчатках осторожно подошёл к моему столику, почтительно наклонился и что-то пробормотал о дополнительных блюдах, но я лишь машинально покачал головой, даже не вслушиваясь в его слова. Он удалился так же тихо, как и появился, стараясь не смотреть мне в глаза – вероятно, мой вид говорил сам за себя. В зеркальной поверхности буфета напротив я видел своё отражение – измождённое лицо с резко обозначившимися скулами, тени под глазами, похожие на синяки, небритые щёки, седина у висков, которой не было ещё месяц назад. Странно было обзавестись сединой в таком молодом возрасте, но уже было поздно что-то исправлять. Это был кто-то другой – человек, допустивший катастрофу, человек, по чьей вине погибли люди и самолично отправивший на тот свет нескольких людей. На сердце было тяжело.

За окном мелькали прохожие – обычные горожане, спешащие по своим делам. Среди них могли быть те, кто следил за мной сейчас. Те, кто организовал взрыв. Те, кому было выгодно, чтобы танк никогда не вышел за пределы чертежей. После нападения на архив я чувствовал их присутствие постоянно – чужие взгляды, ощущаемые даже сквозь спину, шаги, затихающие, когда я оборачивался, «случайные» встречи с незнакомцами, которые слишком внимательно рассматривали меня в толпе. Хотя, это могли быть лишь мои домыслы, добавленные вновь начавшейся паранойей.

Моим вниманием овладел человек, который бесшумно оказался в ресторане, держа в руках чёрный кожаный дипломат, запустив за собой струю морозного воздуха. Это был мужчина в тёплом чёрном пальто без знаков различия, с бесстрастным, как гипсовая маска, лицом и холодными, бездонными глазами. К нему подбежал один из официантов, но вошедший лишь махнул рукой, и работник ресторана вернулся к барной стойке, тогда как сам незнакомец прошёлся в мою сторону. Остановившись у стола, он не стал представляться – просто сел напротив, положил на стол аккуратные руки с коротко остриженными ногтями, без единого украшения. Его лицо было нарочито обыкновенным – из таких, которые, встретив в толпе, сразу забудешь. Вот только глаза были сильно отличающимися от простых людей. Они были плоскими, едва ли не мёртвыми, почти как змеи перед броском. В них не было и капли человечности, лишь холодный расчёт, безразличие. Тогда я понял, что разговор коротким не будет. Слишком широким у меня был опыт разговора с людьми подобного профиля.

– Приветствую, – я кивнул незнакомцу и наконец взял со стеклянной тарелки чесночную гренку, – Какими грехами я обязан вашему визиту?

– Почему же грехами?

Мужчина посмотрел на меня бесстрастно, вытянул из кармана пальто мягкую картонную пачку сигарет, а оттуда уже показалась сигарета. По одной этой сигарете можно было сказать очень многое. Это были сигареты от фирмы француза Лаферма – элитные табачные изделия с тонкой нарезкой табака и ароматизированным табаком, чего не делали на других фабриках. В это время курили совсем никого, не стесняясь, и я уже успел привыкнуть к этому, а потому не обращал на горький табачный дым никакого внимания.

– Слишком часто я говорил с вашим братом, чтобы поверить в то, что вы можете прийти просто так от доброты душевной. Тем более, что после взрыва в ангаре у вас должно быть очень много дела. Не знаю, кто проявил такую халатность, но если бы мы с Семёном не подоспели бы к архиву вовремя, то все наработки центра могли бы быть похоронены в огне.

– Вы правильно сработали, – мужчина кивнул и расстегнул портфель, вытащив оттуда листок, покрытый огромной таблицей, отпечатанной на станке, – Нападавших на архив было много. Здесь три десятка имён. Вооружены разномастно, начиная от револьверов, заканчивая карабинами и даже винтовками, и армейскими карабинами.

– Армейскими?

– Именно, – опричник кивнул, – Пять лет назад мы закупили партию австралийских рычажных карабинов для полицейских частей во Владивостоке. Шестьдесят единиц с боеприпасами. Патроны у них хитрые – такие даже в магазинах оружейных у нас не продаются. Только вот дюжину из той партии потеряли где-то во время портовой разгрузки. Списали всё тогда на хитрость бриташек, но вот сейчас они и всплыли. Все двенадцать карабинов были у этих нападавших. Все до единого. Пожалуй, только патронов не хватает, но без оружия патроны ни к чему.

– И зачем вы мне это рассказываете? – спросил я, в глоток ополовинивая стакан с коньяком, – Если интересные сказки рассказать хотите, то это не ко мне.

Мужчина толкнул ко мне листок таблицей:

– Посмотрите этот список. Здесь написаны имена всех людей, которые участвовали в нападении на архив.

Я принял листок и принялся тщательно его изучать. Мелким шрифтом было написано почти три десятка фамилий, имён и отчеств. К моему удивлению, среди них можно было увидеть не только мужские, но и женские имена, чего я раньше предположить не мог. Казалось, что в подобных самоубийственных миссиях должны были участвовать лишь мужские горячие головы.

– Никого знакомого.

– Хм, может быть, что для вас здесь никакого знакомого, но если спросить вашу жену, то ситуация может быть совсем другой, – опричник ткнул поочерёдно в две строки в таблице, – Это не просто имена людей, а сотрудников благотворительных столовых, которые организовала ваша жена. Это очень тяжкое преступление.

– Вы думаете, что моя жена пособник террористов, которые уничтожили моё же изобретение?

– Такие обвинения я бы не стал выдвигать так просто, но лучше разберитесь самолично. Всё равно все преступники вашими же силами были уничтожены, а потому у нас вообще нет никаких зацепок в расследовании.

– А вы точно опричник? – я усмехнулся, – Вы выдаёте такую важную информацию абсолютно чужому человеку? Очень сильно не похоже на человека, который работает разведчиком.

– Вы не чужой человек, а тот, кто положил очень многие часы и даже дни своей жизни на то, чтобы создать оружие, которое поможет России доминировать на полях сражений. Лучше вам бы переговорить со своей женой, а если обнаружится какая-то важная информация, то просто сообщите её нам, и мы будем дальше работать по полученному направлению.

– Это угроза?

– Это просьба, – мужчина затушил сигарету в стеклянной пепельнице, аналоги которой стояли на каждом столе в ресторане, – Если найдёте информацию, то сразу же свяжитесь со мной. – Агент вытащил из кармана плотную картонную визитку, на которой был написан десяток цифр, – Позвоните сюда и просто скажите, кто вы. Вас сразу же узнают и переправят на меня. Сейчас же я с вами прощаюсь.

Опричник поднялся со своего места и степенным шагом двинулся в сторону выхода из дома. Я же сидел, задумчиво постукивая по столешнице и смотрел на имена, которые разыскивали агенты внутренней разведки.

Выходило, что нападение было организовано очень умелым человеком, и дата выбрана просто идеально. Было очень сложно найти день удобнее, чем новый год. Праздничные дни у нашего народа всегда сопровождались массовыми распитиями разномастных горючих алкогольных напитков. Причём не везде считалось зазорным выпить разумную долю алкоголя прямо на рабочем месте. Люди работали, выпивали, радовались предстоящему празднику и наступающему новому году, сильно надеясь на то, что он будет значительно лучше, чем прошедший. Солдат и чекистов это также касалось, отчего и защита разномастных объектов сильно страдала. Неудивительно, почему тогда и охрана важнейшего городского архива была поручена десятку зелёных армейцев, которые ещё никогда не пускали крови, а потому им морально было сложно стрелять по живым людям, и вряд ли они смогут адекватно организовать оборону под атаками многочисленных нападающих.

Что же до снабжения, то есть очень большая возможность того, что революционеры имели возможности связаться с армейцами. Если карабины и ружья можно было отыскать в обычных оружейных магазинах, вместе с боеприпасами, то дюжина необычных для России рычажных карабинов очень сильно выбивалась из этого стрелкового ряда. Да и взрывчатка? Как её можно было отыскать простым людям? Нужно было спросить об этом чекиста, но лучше подумать самому. Кто мог достать взрывчатку? Если так подумать, то список будет очень немаленьким. Помимо армейцев, доступ к взрывчатым веществам могли иметь разнообразные частные и государственные горнодобывающие и строительные фирмы. Горнодобывающие… В управлении Щербатовых были шахты, а потому и большое количество взрывчатки закупалось компаниями этого дворянского семейства. Выходило, что связь с Ольгой может быть очень оправданной.

Машина подкатила к особняку с глухим стуком колёс о замёрзшую землю, но я уже выпрыгивал на подъезд. Морозный воздух обжёг лёгкие, но я почти не чувствовал холода – внутри меня бушевало пламя, куда более жгучее, чем январский ветер. Дом, обычно такой тёплый и уютный, сейчас казался чужим, враждебным, его высокие окна с резными рамами смотрели на меня, как глаза недоброжелателя, оценивающего жертву.

Я шагнул в прихожую, и слуги, обычно спешившие навстречу, замерли, будто почувствовав грозу, витающую за моими плечами. Шубу я сбросил на пол, не дав её подхватить, и бряцание пуговиц о паркет прозвучало, как выстрелы в тишине. По лестнице, ведущей на второй этаж, я поднимался медленно, намеренно, чувствуя, как с каждым шагом гнев закипает во мне всё сильнее.

Дверь в комнату жены была приоткрыта, и я вошёл без стука, нарушив все правила приличия, которые так чтила моя жена. Она сидела в кресле у камина, её стройный силуэт выделялся на фоне огня, а длинные пальцы перелистывали страницы книги – какой-то научный труд западных учёных.

Она подняла глаза, и в них мелькнуло что-то – удивление, может быть, даже испуг, но тут же скрылось за привычной маской холодного равнодушия.

– Ты вернулся рано, – сказала она, и её голос звучал ровно, без тени волнения.

– Ты прекрасно должна понимать, что вообще произошло, – мои слова вырвались резко, как удар кнутом, – Потому что сегодня мне сообщили кое-что интересное. Это касается твоих благотворительных столовых.

– О чём ты? – Ольга нахмурилась и посмотрела на меня так, словно я был сбежавшим из дурдома.

– О том, что среди тех, кто напал на архив, опознали людей, которые работали в твоих благотворительных столовых на мои деньги, – я сделал шаг ближе, и теперь между нами было всего несколько шагов, – Они приходили работать у тебя, кормили страдальцев, а прямо в новогоднюю ночь едва не уничтожили мой проект, над которым я работал несколько месяцев. Хочешь сказать, что это были люди не из твоего политического кружка? Ещё и оружие у них нашли, которое потеряли многие года назад.

– Я ничего об этом не знаю, – Ольга оставалась спокойной и теперь стояла передо мной с уверенной прямой спиной, добавляя стали в глаза, – Мы с тобой договорились, что я прекращу активную политическую пропаганду взамен на финансирование тобой моих программ. Мне не было никакого смысла нарушать наши договоры.

– Хочешь сказать, что это была не ты? – я немного успокоился и сел на край кровати.

– Да. Ты представляешь, сколько в столице политических кружков, и далеко не все такие же спокойные, как мои. Да и оружие купить не так сложно. Поверь мне – в армии имеются контакты, которые готовы распродать очень многое с армейских складов.

– Я тебе верю, но есть одна нерешаемая проблема. – Следствие предполагает, что именно ты имеешь очень крепкие связи с теми уродами, которые организовали нападение на архив, и у них есть вполне себе логичные обоснования таких подозрений. Раз они работали в твоих столовых, то должны быть тебе знакомы.

– Думаешь, что нулевым результатом агенты будут недовольны? – Ольга посмотрела на меня и присела на мягкий пуф, – Можешь мне сказать, какие имена тебе передали?

Я протянул жене салфетку, на которой лично карандашом вывел разыскиваемые имена. Княгиня какое-то время смотрела в листок, дав волю эмоциям и закусив нижнюю губу. Затем она села за стол и стала быстро что-то писать на листке. Её рука двигалась на листке со страшной скоростью и такой лёгкостью, что приморский бриз мог позавидовать.

– Вот, – княгиня сунула мне в руки листок, исписанный именами, адресами, подсказками, – Здесь информация, которая может понадобиться следствию. Здесь явки и шифры для подпольной торговли армейским имуществом. Каналы сбыта там настолько страшные, что проданными «налево» вещами можно снарядить полки, если не дивизии. Продают вообще всё, начиная от портянок, заканчивая боеприпасами и зимней униформой. Крадут просто в промышленных объёмах.

– И чего ты раньше не сдала их?

– Зачем сдавать тех, кто мог быть гипотетически полезным? – жена вновь посмотрела на меня, как на умалишённого.

– А что изменилось теперь?

– А теперь они могут стать большой проблемой. Если мы хотим продавливать правильные меры сверху, то такие предатели, вооружающие террористов, станут слишком большой проблемой, – девушка ткнула в листок, – Здесь полиция или опричники смогут найти куда копать дальше.

– А вы политик, госпожа Ермакова, – я хмыкнул, аккуратно складывая листок и определяя его в нагрудный карман.

– Не уступаю мужу, – хмыкнула Ольга и отвернулась к окну.