Текст книги "Готова на все (СИ)"
Автор книги: Илона Волынская
Соавторы: Кирилл Кащеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 19 страниц)
Глава 39
Машина свернула на набережную. Эля сообразила, куда именно они едут и тихонько хмыкнула – похоже, благодаря потерянному открытию Савчука она скоро станет экспертом по самым дорогим ресторанам города. Тяжелые ворота автоматически отъехали в сторону, пропуская васильковый автомобиль в черно-белый, похожий на невероятно сложную арабеску, зимний парк.
– Смотри как красиво, Ясь, – невольно прошептала Эля, не отрывая завороженного взгляда от тянущихся вдоль дороги кружевных от снега деревьев. Молчаливый Ясь тихонько завозился под боком.
Машина остановилась у входа в ресторан. Эля привычным движением ухватилась за ручку дверцы и тут же остановила себя. Хватит, перед отечественными спецслужбами опозорилась, надо хоть перед импортными марку держать. Она дождалась, пока Цви обошел машину, помог выйти ей и вынул Яся. Все втроем они прошли через опоясывающую ресторан резную балюстраду, прямо над матово-белым стеклом замерзшей реки. Летом здесь, наверное, стоят столики и можно слушать тихий шелест накатывающих волн. Эля мимолетно пожалела, что сейчас не лето, ведь больше она сюда никогда не попадет.
Черно-белый фрачный метрдотель, встречавший их в отделанном деревом холле, настолько походил на своего собрата из ресторана «Апрель», что Эля даже задумалась: может, у них тоже принято на две ставки подрабатывать?
Метрдотель сделал приглашающий жест и поинтересовался:
– Пригласить няню для мальчика или вы предпочитаете, чтобы ребенок был с вами?
– Скажите ему, что няня – это прекрасно, малышу скучно слушать разговоры взрослых, – помогая Эле снять шубку, велел Цви.
Эля кинула на себя беглый взгляд в зеркало и удовлетворенно кивнула. Спасибо эсбеушнику Александру, старые навыки начали восстанавливаться. На Эле были ее обычные походно-боевые джинсы и темный – из уважения к сегодняшней похоронной процедур – свитер. Но она почему-то совершенно не дергалась по поводу того, соответствует ли ее одежда антуражу дорого ресторана. А если ты сам не дергаешься из-за своего внешнего вида, то и другие воспринимают его как должное. Проверено.
– Наташенька, поторопитесь, – сухо, с едва ощутимым раздражением бросил метрдотель.
Обернувшаяся на его голос Эля обнаружила, что в углу холла стоит, застыв совершенно неподвижно, молодая девушка в стилизованном костюме мультяшной няни – широкая юбка с кружевной оборкой, веселенький, в аппликациях фартучек и полосатые красно-белые чулки. Она пристально глядела на Яся и выражение, мелькнувшее на ее курносом круглом личике было странным – жалостливым каким-то, словно смотрела она на убогого или, не дай бог, безнадежно больного.
Эля уставилась на нее с возмущением. Ну да, вечный снобизм обслуги, привыкшей, что их посетители делятся на богатых и очень богатых! Если ребенок не в сплошной «версаче», так он уже проходит по категории убогих! Она перевела взгляд на Яся. Здоровый, умненький, отлично развитый, и кстати, очень неплохо одетый ребенок. Получше, чем его мама. И нечего так смотреть!
– Наташа! – в голосе мэтра зазвучало явное предостережение, и девушка словно опомнилась. Лицо ее мгновенно просияло профессиональной улыбкой, она быстрым шагом пересекла холл и присела перед Ясем на корточки.
– Привет! – с заученным дружелюбием выпалила она, – Хочешь персик? Или желе?
– Я кушать хочу, – деловито сообщил Ясик.
– Тогда пойдем выберем, что ты будешь кушать. А потом поиграем, – беря Яся за руку и ведя его вглубь ресторана, сказала девушка.
– Не беспокойтесь, в детской зоне у нас только диетическое питание, – с гордостью сообщил Эле метрдотель, – Никаких аллергенов, никаких консервантов.
Но Эля продолжала с тревогой глядеть Ясю вслед. Она никогда не любила это зрелище – маленький Яська, уходящий от нее прочь. Даже когда он шел всего лишь по коридору детского садика к дверям своей группы, у нее каждый раз болезненно сжималось сердце.
Будто почувствовав, что Эля смотрит на них, молоденькая нянечка обернулась. И одарила Элю тяжелым, полным неприязни взглядом.
Эля вздрогнула. Похоже, эта девица любит свою работу еще меньше воспитательниц в детском саду, разве что вышколена лучше. Эля невольно сделала шаг следом.
– Всегда в тревоге за своего ребенка. Ну настоящая аидише мамми, – беря ее под руку, с насмешливым одобрением прокомментировал Цви.
Эля метнула на него полный ярости взгляд. Да как он смеет обзывать ее еврейской мамашей! Она умная, стильная, самостоятельная современная женщина! И из сына своего растит сильного и самостоятельного мужчину, а не какого-то там «Шлёмика со скрыпочкой», вечного сына собственной мамочки! Она тряхнула головой и следом за мэтром направилась к столику.
– Пока мистер Цви будет изучать меню, принесите мне «Маргариту», – скомандовала она.
Погрузившийся в меню Цви коротко кивнул, и мэтр испарился, уступая место официанту.
– Бен, что вы рассчитываете там найти? – сделав долгий глоток, спросила Эля. Господи, классно-то как! Она уже и забывать стала, какой он на вкус – хороший коктейль.
Цви перестал растерянно листать меню туда-сюда и поднял глаза на Элю:
– Я не вижу, где у них кошерная кухня…
Эля закашлялась и торопливо отставила бокал.
– С чего вы взяли, что такая тут есть?
Цви посмотрел на нее слегка обиженно:
– Я специально узнавал: хозяин этого ресторана – еврей. И даже член общины.
– Ну и что? – недоуменно воззрилась на него Эля.
– Он должен держать кошерную кухню!
– Кому должен? – насмешливо поинтересовалась Эля.
– Человек делает в общину немалые благотворительные взносы, – терпеливым тоном, каким говорят с детьми, принялся объяснять Цви, – Значит, его интересуют обычаи, традиции, вера, наконец! Наверное, кошерное меню у них отдельно, я попрошу принести.
– Это у вас в Америке – значит, а у нас это ничего не значит, – в тон ему ответила Эля, – Можете, конечно, попросить, но единственное кошерное кафе на весь наш город – на первом этаже общинного центра. Хотите, вернемся. А лучше отвезите нас домой, – Эля решительно захлопнула свою папку.
– Нет-нет, – вскричал Цви, и немедленно сунул нос в меню, – Ну, тогда я буду… лосося, пожалуй… вина нельзя, я за рулем… Минеральную воду и сок. А вы, Элина?
– А я б, пожалуй, взяла свинину в горшочке, но боюсь, вас удар хватит, – резко бросила Эля, – Пусть тоже будет лосось, – исподлобья глянув на Цви, Эля поняла, что удар его, может, и не хватит, но вот шок он испытал изрядный, и тут же пожалела о своих словах. Вот так уж сильно надо было его дразнить?
Цви торопливо сунул папку с меню официанту, словно там на полях был записан полный текст «Майн кампф», и пристально уставился в столешницу. Эля пожала плечами – ей же лучше, меньше вопросов задаст – и с наслаждением отхлебнула еще глоток.
– Я не понимаю, – пожаловался Цви, – Вы думаете, я в вашем городе совсем чужой? У меня здесь дядя с семьей уже пять лет живет! И он, и все его знакомые искренне, от всего сердца соблюдают еврейские традиции! Для них в этом… – он помолчал, подыскивая нужную фразу, – Стержень их жизни!
– А кто ваш дядя? – равнодушно поинтересовалась Эля.
– Директор общины.
Эля засмеялась:
– Естественно, ваш дядя все соблюдает! Он ведь еврей привозной, а к тому же еще и профессиональный.
– И что это значит? – сухо осведомился Цви, явно подозревая, что Эля хочет обидеть его в лучших еврейских чувствах.
– Я ведь ученый, привыкла все классифицировать. – она развела руками, – Не буду говорить о других странах, но здесь, у нас, есть евреи привозные – те, кого ваш фонд прислал сюда работать, или у кого тут бизнес, и они живут то у нас в городе, то в Израиле или Америке. Те, кто выросли и воспитывались не здесь! Еще есть евреи профессиональные – они работают в общине и постепенно проникаются еврейством как корпоративной этикой…
– То есть, просто выполняют требования своих боссов, чтобы их не уволили? – резко спросил Цви.
– Ну что вы, Бен, они совершенно искренни! – махнула на него руками Эля, – Если их уволить, они пропадут, потому что уже не смогут работать в святую субботу. Они просто живут евреями и работают тоже… евреями.
– А еще какие у вас есть евреи? – с пробудившимся любопытством спросил Цви.
– Местные. Их главная особенность в том, что они гораздо больше местные, чем евреи, и покупают мацу, чтобы есть ее вместо хлеба во время православного поста.
– Тогда я не понимаю, зачем эти люди вообще считают себя евреями, – пожал плечами Цви.
– Затем, что другие считают их евреями, – подавшись вперед, сообщила Эля, – Кто постарше, прекрасно помнят, что такое «пятая графа» и как из-за нее можно не поступить в институт или не получить должность, которую ты давно заслуживаешь. А молодые отлично знают, что чувствуешь, когда тебе одноклассники кричат «жидовка». Кстати, в отличии от ваших чиновников, те, кто кричат, не интересуются – по маме ты еврейка, по папе, или по Циле Львовне, троюродной тетушке двоюродной прабабушки. Это у вас в Штатах еврей – сын еврейки, а у нас еврей – человек, которого можно оскорбить, просто назвав вслух его национальность!
Официант неслышно возник возле их столика, расставляя принесенные закуски. Опустив глаза, Эля принялась сосредоточенно копаться в салате. И чего она на бедного американца накинулась? В общем-то он и не обязан разбираться в дурацких реалиях ее отечества.
– Еврейская община на деньги вашего фонда делает много полезного, – не отрывая глаз от тарелки пробормотала она, – Без ее продуктовых пайков и лекарств знаете сколько стариков бы погибло! А многодетные семьи!
– Вы ходите в общину тоже из-за пайков? – тихо спросил Цви.
– Я не пользуюсь благотворительностью, – скрипучим от злости голосом ответила Эля, – Я отчисляю общинному центру процент за каждого ученика, с которым я занимаюсь на его территории. Я плачу сполна за все занятия моего сына, хотя они иногда стоят дороже, чем в обычных городских детских центрах!
– Тогда почему? – все также настойчиво повторил он.
Эля отложила вилку.
– Моя бабушка рассказывала мне одну семейную историю… Ее самой тогда еще не было на свете, а ее старший брат был новорожденным младенцем. Прадед с прабабкой снимали квартиру, а их домовладелец состоял в «черной сотне». Это боевики антисемитских организаций в Российской империи, – пояснила она, – Квартиры в доме дорогие, не каждому по карману, вот и пришлось ему согласиться на жильцов-евреев – прадед был инженером и неплохо зарабатывал. Потом город взяли петлюровцы и начался еврейский погром. Вокруг вопль стоит! Прадед с женой и ребенком заперся в квартире. А их домохозяин надел свою черносотенную повязку и встал у ворот. Подскакали петлюровские хлопцы на лошадях и спрашивают его: «Жиды в доме есть?» А он лениво так на них глаза поднимает и цедит: «Може трохи и есть». Они ему – «Так давай их сюда!» А он совершенно спокойно: «Треба буде, я их сам вбью».
Эля помолчала:
– Хлопцы еще постояли, потом плюнули, развернулись и уехали, – после долгой паузы сказала она, – А если бы у моих прадеда с прабабкой не было домохозяина, считавшего жильцов своей собственностью, которой только он и может распоряжаться, с ними случилось бы тоже самое, что и с остальными еврейскими семьями в тот день. Я не собираюсь учить своего сына Торе или устраивать ему Бар Мицва. Но он будет ходить на все праздники, и на всякие кружки. Чего бы мне это не стоило, я обязательно найду возможность свозить его в Израиль. Не для того, чтобы он постоял у Стены Плача. Просто когда случится в его жизни, что какая-нибудь мразь пройдется насчет его еврейства – а это обязательно случиться! – я хочу, чтобы в этот день он железно знал: еврейский погром – это не когда приезжают хлопцы на конях! Еврейский погром – это когда приезжают евреи на танках!
Цви поглядел на нее с испугом:
– Мне кажется, вы не совсем верно оцениваете международную политику Израиля… – пробормотал он, – Я не ожидал, что у такой очаровательной, нежной женщины… и вдруг такой милитаризированный подход!
Эля чуть высокомерной улыбнулась:
– Что поделаешь, наследие советского прошлого. Я заканчивала своеобразный факультет, из нас готовили ученых, которые будут работать на войну.
– А ваш профессор – его тоже так учили?
– Ну, Савчук был как раз из тех, кто учил. Настоящий ученый-воин, по нему было понятно, откуда взялось выражение «генерал от науки», – Эля улыбнулась воспоминаниям, – Кого угодно мог «построить».
Цви тоже улыбнулся:
– Профессор Пит Мак-Наген тоже называл вашего босса генералом. Говорил, что несмотря на весь свой научный вес, при профессоре Савчуке чувствовал себя не больше, чем ординарцем. Когда тот позвонил и просто приказал добиться, чтобы его новый проект был принят, Мак-Нагену не оставалось ничего другого как выполнять. Во всяком случае, он так рассказывает… – не меняя тона, закончил Цви.
Эля какое-то время тупо молчала, пытаясь осмыслить, что ей сказал американец:
– Как вы заставили старика сознаться? – тихо поинтересовалась она.
– Сам пришел. – усмехнулся Цви, – Получил ваш эмейл с извещением о смерти Савчука и минуты через три уже ворвался в кабинет к моему начальнику. Бородой трясет и орет, что Савчук не мог просто так умереть, что его наверняка убили. Мой босс не придал крикам старика особого значения, но все же велел направить вам запрос с требованием сообщить подробности убийства. Мы были уверены: вы ответите, что никакой насильственной смерти не было, а было что-то простое и академичное – инфаркт, инсульт, нервный срыв с затяжной депрессией… А вы подтвердили убийство, – в его голосе прозвучала даже некоторая укоризна, словно Элин ответ его глубоко разочаровал, и он до сих пор не может смириться с этим разочарованием.
Эля схватилась за свой бокал. Ну надо же, развели как девочку, на дешевый понт взяли! Впрочем, какая разница! Не сообщи она им, они бы узнали обо всем из официального милицейского запроса, и Цви все равно бы объявился здесь, разве что чуть позже. В морг бы опоздал точно – и что б она тогда с тяжеленным гробом делала?
– Тогда Мак-Наген и сознался. Старик весьма авторитетная персона и его положительный отзыв заставил экспертов одобрить проект, не слишком углубляясь в содержание. Он утверждает, что сделал это от великой дружбы и уважения к профессору Савчуку. Клянется, что Савчук обещал ему по окончании реальных исследований эмигрировать в Штаты и предложить результаты нашему правительству. А теперь, после смерти Савчука, Мак-Наген хочет, чтобы мы нашли его разработки, вернули потерянное открытие народу Соединенных Штатов, и покарали убийц великого ученого, так и не успевшего стать американцем.
– Насчет предложить результаты я еще как-то верю – надо же ему было их кому-то предлагать, – пробормотала Эля, – Хотя с тем же успехом это могли быть Израиль, Япония или Арабские Эмираты. А вот насчет эмиграции сомневаюсь. Савчук всегда недолюбливал американцев, говорил, что вы – муравейник, сильны как коллективный разум, а индивидуальности у вас не место.
– Меня всегда учили, что наша страна сильна частной инициативой, – поджал губы Цви.
Бедняжка, со всех сторон она его обидела: и как еврея, и как американца! Как же он, такой ранимый, со своими обязанностями справляется?
– Вы сами верите, что Мак-Наген признался, потому что жаждет отомстить за Савчука? – нетерпеливо спросила Эля.
– Мисс Элина, я всего лишь равнодушный циник, профессиональная ищейка фонда. Какая разница, верю ли я в трепетную дружбу двух ученых… или думаю, что жадный до денег козел Мак-Наген сперва хотел захапать доходы от открытия Савчука, а потом просто перепугался: вдруг за убийством стоит серьезная организация, способная и в Штатах добраться до морщинистой шкуры старика Пита!
Организация? Мысли Эли заметались. Американцы подозревают, что это СБУ угрохало Савчука? Записи Савчука давно лежат в их сейфах, а СБУ только делает вид, что ищет пропавшее изобретение. На случай появления вот таких любопытствующих Цви, жаждущих получить что-нибудь существенное в обмен на потраченные американским народом баксы. Знать не знаем, куда это открытие подевалось, видите, сами ищем: внеплановую проверку на ракетном заводе устроили, сотрудника в ресторан с савчуковской ассистенткой отправили… Кстати, еще этой ночью Александр хотел, чтобы она отвела его к бухгалтерше, но так и не позвонил. Решили не тратить двести баксов на ненужный им финансовый отчет? Правда, если открытие уже в СБУ, не совсем понятно, зачем понадобилось убивать Грушина. Да еще так страшно. И самого Савчука убивать не было необходимости – раз уж родные спецслужбы проведали о его работе, наложить лапу на результаты они могли более простым и безопасным способом. А если компания в пятнистом камуфляже не из СБУ – кто они такие?
Вопросы, вопросы…
У их столика снова материализовался официант, покосился на Элин нетронутый салат. Эля торопливо ткнула вилкой в тарелку. Как говорит лихой эсбеушник Александр: «Уплочено – треба зъисть».
– Самое обидное, что суть открытия ваш босс держал в тайне даже от Мак-Нагена. – сказал Цви, позволяя официанту водрузить перед собой тарелку с белым, восхитительно пахнущим какими-то экзотическими травками, мясом лосося, – Старик не знает ничего конкретного. Вроде бы профессор Савчук собирался разрабатывать какое-то оставленное официальной наукой направление…
Так, а сейчас он заговорит о торсионных полях!
Эля исподлобья поглядела на разглагольствующего Цви. У, морда хитрая ж…, ладно, не будем конкретизировать какая! Разговорил таки! Она тут хвост перед ним распушила: поучала тупого американца насчет особенностей местного еврейства! А он вроде как весь наивный, слушает… А сам аккуратненько, слово за слово, вывел ее на интересующую тему! И что теперь? Они сидят в дорогом ресторане, она рассказывает ему всякие истории, потом просветит его насчет торсионных полей, потом… О боже! Попрет сплошное дежавю? Нападут камуфляжники, Цви ее спасет, они окажутся в постели – только этого не хватало! – а к рассвету она скажет ему о бухгалтерше и ее двух отчетах? А совсем-совсем потом – что ей на это скажет родное СБУ? Или оно даже разговаривать не станет, а сразу устроит ей расстрел через повешенье?
Все, главное самой поменьше разговаривать! Перестать задирать нос, признать, что в раскрутке собеседника ей с этим якобы представителем фонда не тягаться, хватать Яську и делать отсюда ноги! Эля с сожалением поглядела на парящего лосося. Даже не попробует…
Решительно отодвинула тарелку с закусками и вскочила:
– Спасибо, все было замечательно, но нам, к сожалению, пора, – торопливой скороговоркой выпалила она, – Ребенок устал, мне завтра на работу, до свиданья-до свиданья, приятно было побеседовать… – и она ухватил пробегающего мимо официанта за рукав, – Где тут у вас детишки содержаться?
– Через холл и направо, – махнул рукой официант.
Почти бегом Эля поспешила в ту сторону.
– Мисс Элина, но ужин… Наш заказ… Куда вы? – послышался сзади ошеломленный голос Цви.
Эля, не оглядываясь, проскочила холл. Рванула низенькую, казавшуюся игрушечной дверцу и очутилась в сказочном городке с пластиковой горкой-слоненком, домиком-грибочком, замком, сложенным из мягких резиновых кубов, и бассейном, наполненном разноцветными шариками. Посреди всего этого игрушечного изобилия компания ребятишек увлеченно возилась с парочкой пушистых голландских кроликов. Яськи среди них не было.
Глава 40
Эля быстро оглядела игровую комнату. Девушки Наташи, столь неприязненно глядевшей на Элю и жалостливо – на Яську, тоже нигде не было видно.
– Дети, – дрожащим голосом спросила Эля, – Где ваша воспитательница?
– А мы не знаем, – бросила юная барышня лет пяти, не отрывая глаз от подружки, напяливающей на кролика кукольный чепчик.
Позади в коридоре послышались шаги. Эля радостно обернулась – явилась, красавица! – и тут же облегчение снова сменилось тревогой. Сложившись чуть ли не в двое, в дверцу игровой протискивался Цви.
– Мисс Элина, если я вас как-то оскорбил, то…
– Ясь пропал! – не дослушав, выпалила Эля, – И девчонки, которая за ним присматривала, тоже нет!
– Ну и хорошо, – рассудительно кивнул Цви, приглушая своим спокойствием вцепившуюся в Элю тревогу, – Раз и ее нет, значит, ребенок с ней.
– Думаете, она Яську куда-то увела? Но куда? Зачем? – переспросила Эля, чувствуя, как разом скрутившиеся в тугой узел внутренности расслабляются, снова давая дышать. Чуть-чуть расслабляются, не до конца.
– Узнаем, – невозмутимо заверил ее Цви, – Спросите у детей, видели ли они вашего мальчика.
– Мы с ним с горки съезжали и в сыщиков играли! – немедленно доложил мальчишка лет восьми.
Все правильно, Ясь всегда предпочитал приятелей постарше. Узел внутри распустился еще больше.
– А где он сейчас? – спросила Эля.
Пацан слегка недоуменно огляделся по сторонам – похоже, он и не заметил, что недавний приятель вдруг куда-то исчез.
– Его тетя Наташа писать повела! – подкрепляя свои слова взмахами кукольного чепчика, пропищала наряжавшая кролика барышня. Кролик, воспользовавшись ее невниманием, спрыгнул с колен и попытался уковылять в угол, но был немедленно изловлен и мученически обвис в детских руках, – Нам кроликов принесла, а его увела!
– Господи, ну конечно! – вздыхая от немедленного острого облегчения, охнула Эля, – Какая же я глупая! – и она смущенно покосилась на Цви. И впрямь решит, что она малахольная еврейская мамаша.
Но ставший странно напряженным Цви вдруг шагнул вглубь комнаты и толкнул прячущуюся за горкой маленькую дверцу. За ней открылась выложенная кафелем комнатка с умывальником и низеньким детским унитазом.
– Зачем же его было уводить? – пробормотал Цви.
– Может, он еще не ел? – предположила Эля. Тревога вернулась и принялась драть душу со всех когтей.
– Сейчас проверим, – сказал Цви, снова складываясь вдвое и пролезая под низкой притолокой.
Уже знакомый метрдотель, осеняющий своим присутствием холл в ожидании очередных дорогих гостей, неторопливо двинулся к Цви. Выражение просто любезное на него лице сменилось любезно-вопросительно-обещающим: и чем же дорогой клиент может быть недоволен в нашем замечательном ресторане? Немедленно устраним…
– Где ребенок? – явно не оценив по достоинству профессиональную мимику мэтра, процедил Цви. – Вам был сдан на хранение ребенок, на месте его нет, где он?
Эля покосилась на него с возмущением – Яська не чемодан! – но одергивать не стала, не время.
К чести мэтра он все сообразил моментально. Быстро покосился на дверцу игровой, на лице его промелькнула мгновенная тревога и тут же оно стало успокаивающим, как у киношного психоаналитика:
– Прошу вас, не стоит волноваться! Мы сейчас все выясним у няни.
– Няни там тоже нет. – отчеканил Цви, – Куда ваша девка дела нашего ребенка?
Нашего? Эля растерялась. Уже давненько никто, кроме разве что бабушки, не пытался разделить с ней Яся, и в общем-то, такое положение дел ее устраивало. В другое время слова Цви погрузили бы ее в глубокую задумчивость, но сейчас ей было не до того.
– Я совершенно уверен… – пробормотал мэтр и изящным финтом обогнув гневного Цви, до половины всунулся в дверь игровой.
Цви раздраженно хмыкнул, но промолчал, понимая, что пока мэтр собственными глазами не убедиться в исчезновении своей служащей и малыша – ничего делаться не будет. Черно-белый фрачный зад, похожий на спинку мультяшного жука, какое-то время неподвижно торчал из низенькой дверцы. Словно мэтр все надеялся, что исчезнувшая нянька прячется в домике-боровичке или за горкой-слоненком. Но надежды оказались тщетны:
– Право, не знаю… – промямлил он.
– Они собирались выбрать, что Ясь будет есть, – желая дать надежду не столько мэтру, сколько себе самой, пробормотала Эля.
Но мэтр немедленно с негодованием отверг ее предположение:
– Он уже давно должен был поесть. Наши няни обязаны в первую очередь кормить детей!
– Ваши няни наверняка обязаны не оставлять детей одних, – припечатал Цви, кивая на дверцу, за которой предоставленная самим себе малышня тиранила кроликов.
Мэтр немедленно скис.
– Давайте проверим, – пробормотал он, срываясь с места. Трепеща фалдами, он пронесся сквозь холл к двери с надписью «Служебное помещения». Длинноногий Цви легко держался рядом, Эля вприпрыжку едва поспевала за ними.
Они миновали тамбур и с налету нырнули в душный жар, шипение и грохот работающей кухни. Мэтр хищно ринулся к заваленному грязной посудой цинковому столу, но вроде бы приотставшая Эля вдруг сделала спринтерский рывок и оказалась возле мойки первой.
– Яськин, – крикнула она, перекрывая шум хлещущей из кранов воды, и уверенно указала на расписной подносик с яркой фарфоровой чашкой и тарелкой. Даже если бы этот поднос не был единственным «детским», среди окружавших его собратьев, явно принесенных из взрослого зала, Эля все равно бы опознала остатки Яськиной трапезы. Только Ясь из всего здешнего изобилия яств мог затребовать бутерброд с любимой «колбасой с белыми точками» и «картошечку как из Макдональдса». Интересно, здешнего шеф-повара кондрашка хватила, или мужика просто уберегли от такого жуткого нервного потрясения? Ну уж няня Наташа точно подтвердила свое мнение насчет «бедненького убогенького ребеночка» и ее неодобрение Эли достигло апогея. Эля моментально рассердилась на себя – какое ей дело до Наташиного мнения? Где сама Наташа? Куда она дела ребенка?
– Спросите, этот поднос давно принесли? – быстро распорядился Цви.
– А я не успеваю! – в ответ визгливо выпалила полная женщина в мокром халате, выхватывая стопку тарелок из покрытой шапкой пены и пестрыми разводами соусов, воды, – Сто раз предупреждала, мне еще одна посудомоечная машина нужна – а теперь с претензиями? Вон, чистые возьмите, если надо… – она кивнула на выстроившиеся на другом столе вымытые детские чашечки и тарелки, и снова погрузила красные руки в воду.
Цви крепко ухватил женщину за плечо и рывком развернул к себе.
– Что… – гневно начала она и вдруг осеклась подалась назад и испуг проступил на ее лице, – Приносят – ставят, не нанималась я следить… – пробормотала она, но ее голос явственно дрогнул и она окончательно стушевалась под упершимся в нее взглядом Цви, – Ну – минут двадцать назад, ну – может, десять… Да не помню я, чего вырячился, бандюга! – от страха снова срываясь на визг, закричала она.
Словно в ответ на этот крик, дверь кухни с треском отлетела в сторону и внутрь ворвалась парочка охранников. По азартному выражению на их лицах было ясно: заскучавшие в тишине и респектабельности дорогого ресторана парни искренне рады хоть какому намеку на шум и скандал, и готовы хватать и держать хоть кого, лишь бы не сидеть без дела. Угрожающе поигрывая мышцами, охранники двинулись к Цви и тут же скисли – засекли черно-белого мэтра, заискивающе заглядывающего предполагаемому хулигану в глаза. Парни сбились с шага, растерянно затоптались…
– Может, няня мальчика на прогулку вывела? Свежим воздухом подышать… – с робкой надеждой косясь на Цви – вдруг тот согласиться? – предположил мэтр.
Цви лишь раздраженно покачал головой, потом на мгновение замер, что-то обдумывая, выхватил мобилку и быстро затарахтел в нее на незнакомом Эле языке, кажется, на иврите.
Эля почувствовала досаду – зря она отказывалась от курсов иврита, даже бесплатных, высокомерно заявляя, что при английском и немецком, как-нибудь и без «языка предков» обойдется.
– Через служебный выход никто не проходил. – выслушав ответ, сообщил Цви, – Через главный? – спросил он мэтра.
– Что – через главный? – похоже, мэтр все никак не мог очухаться.
Цви поглядел на него. В отличии от посудомойки, метрдотель не испугался. Но зато как-то очень быстро взял себя в руки и едва не срываясь на бег, кинулся вглубь ресторана. За ним, слаженно топоча, ринулись охранники вместе с Цви и Элей. Спешащую со всех ног Элю вертело между здоровенными плечистыми мужиками, бросая от одного к другому.
Группа на рысях ворвалась в небольшую комнату. Сидящий там человек вороватым движением кинул под пульт глянцевый журнал и с преувеличенным вниманием уставился в заполнявшие всю стену черно-белые экраны.
– Ребенок был? – отрывисто рявкнул мэтр ему в спину.
Человек обернулся и поглядел на метрдотеля с легким недоумением:
– Почему – был? У меня и есть! Двое: Сашенька и Машенька…
– Идиот! – взревел метрдотель, – Кому интересны твои дети! Через главный вход ребенок выходил?
– Как это кому – мне интересны, – возмущенно пробормотал охранник, и добавил, – Никто за последний час не выходил, я смотрел.
– Вижу я, куда ты смотрел! – проревел мэтр, подфутболивая торчащий из-под пульта журнал.
Тот взлетел, шелестя глянцевыми страницами, и плюхнулся, явив столь выразительное фото двух совсем юных девчушек, что Эля испытала серьезное беспокойство за судьбу неизвестных ей Сашеньки и Машеньки.
– Журнальчики разглядываем? – разъяренным котом зашипел мэтр и подскочив к своему служащему, сгреб его за воротник, – Вот куда ты должен смотреть, вот! – тыча пальцем в экран, на котором детишки в игровой продолжали благостно тиранить полуживого кролика, орал он, – Где еще один, а? Где Наташка? Куда эта дура его повела? – встряхивая подчиненного в такт словам, вопрошал мэтр.
– Запись посмотрите, – сказал Цви тихим, очень спокойным тоном, от которого мэтр мгновенно почувствовал себя жалким истериком, не справляющимся со своими обязанностями, – И охраннику на вход позвоните, проверьте.
Мэтр, похоже, начавший понимать английский и без Элиного перевода, разжал пальцы, выпуская своего полузадушенного подчиненного. Тот ляпнулся на стул и затих, потирая шею и опасливо поглядывая на разъяренная начальство.
– Что застыл? – сквозь зубы злобно процедил мэтр, срывая трубку внутреннего телефона, – Запись с камеры в игровой отматывай обратно, нужно посмотреть, куда эта мерзавка с ребенком пошла. – и уже другим, умоляющим тоном, заглядывая в глаза то Эле, то Цви, – Вы только не волнуйтесь, все будет в полном порядке! Девочка работает у нас уже полгода и клиенты всегда довольны. Ничего подобного никогда не случалось, поверьте, это недоразумение…
– У меня ребенок исчез – это недоразумение? – держась, чтобы не сорваться на дикий истошный визг, спросила Эля. Ей хотелось выть, орать, кричать, носиться по ресторану с воплями, хватая за руки официантов и заглядывая во все углы. Если бы не Цви с его хладнокровием и собранностью, вопреки всему дающим надежду – уж этот-то найдет, уж этот не подкачает! – она бы давно бегала по коридорам, глотая слезы и отчаянно выкликая Яську.
– На главном входе тоже говорят: за последний час никого не было, – радостно выкрикнул мэтр, бросая трубку, – Здесь ваш мальчик, здесь, сейчас запись посмотрим и найдем!
Если пока они смотрят запись, не станет поздно. Эля сильно прикусила губу, болью отгоняя настойчиво маячащий на краю сознания образ старого уазика и мужчин в камуфляже. Она не может, она не смеет даже в мыслях соединять своего маленького Яся и этот страшный, залитый кровью фургон! Нет, только не это, нет! Господи, пожалуйста, я больше не буду тебя просить, честно-честно, только пожалуйста, нет!
