Текст книги "Готова на все (СИ)"
Автор книги: Илона Волынская
Соавторы: Кирилл Кащеев
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)
Глава 33
Она плотнее закуталась в шубу. Хорошо, что он сам пошел на кухню. Без кружки кипящего чаю она просто умрет, замерзнет посреди натопленной квартиры, как голый полярник на льдине. А встать самой у нее просто нет сил. Стоп, а откуда он может знать, где в ее безумной квартире кухня?
И тут она услышала короткий, характерный щелчок ручки отцовской двери. В одно мельчайшее, в сотую долю секунды мгновение перед глазами возникла картина: все еще подхихикивающий Александр впирается в отцовскую квартиру и начинает шуровать у них на кухне. Отец и его жена в пижамах выползают из спальни…
Сильно оттолкнувшись каблуком от пола, Эля почти выпрыгнула из комнаты и с разгону вцепилась в Александра, уже успевшего приоткрыть дверь отцовской квартиры. Полы шубы взвихрили воздух. Ошеломленный эсбеушник выпустил ручку, подхватывая падающую на него Элю за талию, ткнулся спиной в дверь. С коротким четким щелчком та захлопнулась.
– Туда нельзя… – навалившись на него и щекоча разметавшимися волосами лицо, лихорадочно зашептала она Александру прямо в ухо, – Там… там… – она испуганно потыкала пальцем в дверь.
– Что – там? – таким же задушенным шепотом переспросил он и легонько сдул ее пушистые волосы в сторону. Потом не выдержал и тихонько потерся о них подбородком – мягкие… – Что там? Страшный бабай?
– Хуже… – снова щекоча его волосами, мотнула головой она, – Там этот… Который За Стеной… – ну как ему объяснить? – Чужая квартира, короче! Соседи… А моя кухня в том конце коридора…
– Коммуналка, что ли? – он на мгновение отвлекся от так занимавших его пушистых женских волос.
– Ничего не коммуналка, – неожиданно для самой себя обиделась Эля. Совсем как бабушка в разговоре с покупателем, – Нормальная квартира.
– И соседи посреди коридора торчат? – как-то рассеяно пробормотал он. Его руки все еще крепко сжимали ее талию, кажется, он и не собирался убирать их.
– Какое твое дело? – пытаясь отстраниться от него, гневно прошептала она, – Что надо, то и торчит!
– Это точно, – хрипло согласился он и его руки под ее шубой вдруг стали необычайно активными. Они забрались ей под блейзер, одним рывком высмыкнули заправленный в юбку гольф. Его ладони легли ей на голую кожу, под грудь.
Они были горячие, очень горячие. Она подумала, что сейчас ее кожа задымится и как в фильмах ужасов – на теле останутся два выжженных отпечатка пятерни. Но его руки не остались на месте, они скользили по животу, поглаживали спину и от них, унимая бьющую ее дрожь, распространялось тепло.
– Элли, – завораживающе шептал он, – Девочка Элли…
Эля уже даже не понимала, что он делает. Чувствовала только, что там, где он прикасается к ней, ее заледеневшее тело согревается, будто каждое его прикосновение протаивало окошко в покрывающей ее морозной корке. Она уже сама, как в бане, поворачивалась, подставляя ему то один бок, то другой…
И ничего не поняла, когда он, почувствовав это, вдруг жадно заворчал и с силой прижал ее к отцовской двери. С маху задрал на ней гольф, рванул вверх лифчик. Пахнущий коньяком рот накрыл ее губы, надавил, заставляя стукаться затылком об отцовскую дверь.
Эля сразу перестала чувствовать его прикосновения. Единственное, что осталось у нее в голове: вечный полуночник-отец услышит их возню и пойдет проверять, ручка вдавится ей в позвоночник, и в приоткрывшуюся дверь просунется брюзгливая отцовская физиономия…
Она завертела головой, выкручиваясь из-под жадного рта Александра. Да что ж он делает, она так и слова сказать не может…
– Соседи… – тревожно пробормотала она, выворачиваясь наконец из затяжного поцелуя.
– Клал я на соседей, – буркнул он.
Тревожно-сладкое, уже почти позабытое ощущение волной прокатилось по всему телу, стекло в низ живота. Но Эля не обратила на него внимания, намертво сосредоточившись на одной и той же изматывающей мысли: вот сейчас… вот дверь…
Она задергалась под оглаживающими ее ладонями, оттолкнулась спиной от створки, пытаясь убраться подальше от отцовской двери… Александр неожиданно отпустил ее, позволяя отстраниться. Его руки тут же скользнули ей за спину, расстегивая молнию на юбке.
Юбка не стала эффектно падать на пол, повисла, растопырившись на Элиных бедрах – ну да, когда эта юбка шилась, бедер было поменьше…
Александр нетерпеливо дернул юбку вниз, его пальцы сжали, стиснули обтянутые черными колготками Элины ягодицы…
Нет, ну еще веселее – если отец вылезет, так прямо на ее задницу!
Эля рванулась в сторону, пытаясь во что бы то ни стало убраться из коридора…
– Правильно, – неожиданно согласился Александр, – Пойдем отсюда.
Он вдруг подхватил ее под попу, поднимая над лежащей вокруг ее ног юбкой и понес.
– Там кухня… – слабо пискнула Эля, хватаясь за его плечи – сейчас как свалится!
– Во квартирка – тут соседи, там кухня… – досадливо буркнул Александр, и все также держа ее на весу, послушно развернулся в сторону большой комнаты.
– Юбка… – потянулась было Элина и чуть не рухнула, мешком повиснув ему через плечо.
– Потом заберем… – он удержал ее, крепко обхватив за бедра.
Внес в темную, едва освещенную ночником комнату. Нерешительно потоптался, явно не зная, куда положить. Не особо мудрствуя, просто сгрузил на ковер – и впрямь как мешок.
Она подумала, что выглядит совершенно неприлично: в шубе, блейзере и колготках. Он видно тоже так подумал, потому что завозился, вытаскивая ее руки из рукавов.
«А юбку не надо было оставлять, вдруг кто-то с отцовской половины все-таки выглянет» – уже почти успокаиваясь – ну не выглянули же до сих пор, значит, не услышали! – подумала она.
В ту же секунду из коридора послышался такое знакомое, такое характерное и такое невыносимо пугающее лязганье дверной ручки… Потом звук открывающейся двери… Эля мучительно закусила губу. Они все-таки потревожили отца! Что теперь будет? Что он сделает?
Эля не чувствовала, как Александр заставляет ее сесть, стягивает с нее гольф. Она лишь нетерпеливо высвободила застрявшую в вороте голову – ворот мешал слушать.
Последовала долгая пауза – Эля с ужасом поняла, что это отец рассматривает валяющуюся у его порога юбку. Потом тяжелые шаги – это он прошел через коридор к входной двери, проверять замки. Сколько Эля себя помнила, отец всегда проверял замки, каждый вечер планово и еще при малейшем подозрительном шуме. Снова тягостная долгая тишина – и короткий металлический лязг. Господи, засов! Она же забыла задвинуть засов! Тяжелые шаги размеренно протопотали обратно. Один шаг был длиннее – отец переступил через ее юбку. И с резким, злым грохотом отцовская дверь захлопнулась. Дом содрогнулся.
– Башкой еще долбани! – досадливо буркнул Александр, наклоняясь к Эле и щекотно проводя языком вдоль ее живота.
Ну вот она так и знала! Шум в ночи, лежащая посреди общего коридора юбка, легкомысленно незадвинутый засов – чем это обернется для нее утром? «Так невозможно жить, – расстроено подумала она, – В вечной боязни сделать неправильное движение, вечном страхе перед санкциями». Она готова на что угодно, на любые условия, любые унижения – лишь бы в конце концов отец согласился продать их две квартиры и разъехаться. Пусть куражится как хочет – лишь бы не отказался продавать!
Боль в соске прорвалась сквозь ее мысли. Она недоуменно посмотрела на свою грудь… Нетерпеливые мужские пальцы быстро и слегка болезненно пощипывали кончик одного ее соска, а такой же нетерпеливый мужской рот вобрал в себя второй, теребя его мягкими, настойчивыми губами.
Эля ошеломленно завертела головой. Совершенно голая, она лежала на ковре, поверх вороха собственной одежды. Такой же совершенно голый Александр нависал над ней в полумраке комнаты. Его рука оторвалась от ее груди и стала нежно, но упорно внедряться между ног. Эля рефлекторно стиснула бедра, но он все равно не остановился. Сильно, словно рычагом, его ладонь отжала ее бедро.
Эля почувствовала, что она в совершенном смятении. Это чего он делает? Как он посмел и когда он успел? И что ей теперь делать? Она нерешительно взбрыкнула ногами, но Александр лишь навалился сильнее, вдавливая ее лопатками в ковер. Ее бедра снова напряглись – теперь уже по-другому. По телу пробежала завораживающая, истомная дрожь…
Она должна это немедленно прекратить! А как, если раньше не прекращала? «Извини, приятель, задумалась и не заметила, чем ты тут со мной занимаешься?» Конечно, американские сестры учат нас, что женщина имеет право остановиться в любое время, но все равно сейчас уже как-то неловко. Человек увлекся, можно сказать, до кондиции дошел… Ой, дошел!
Ей стало больно – она была еще совсем не готова, да к тому же там после Виктора давно уже никто не шастал. Она попыталась вырваться, но Александр удержал. Неожиданно она почувствовала, что ей нравится, пусть даже края его ладоней сильно давят на кожу… Она отчаянно вцепилась ему в плечи. Впившись губами ей в рот, он задвигался сильнее, быстрее, чаще, все время надавливая на какую-то очень чувствительную точку внутри нее. И от этой точки по всему ее телу начали прокатываться всплески того самого горячечного, блаженного тепла. Дальше, шире, сильнее, вот сейчас, сейчас…
Александр дернулся на ней, охнул, словно враз выдыхая рвущееся из него наслаждение и замер, прижавшись коротко стриженной шевелюрой к ее щеке.
«Все?» – смятенно подумала она. Умом она понимала, что на самом-то деле это самое «все» продолжалось довольно долго. Просто она подключилась слишком поздно. Но не говорить же теперь: «Давай сначала, а то у меня раньше голова другим занята была». Она несколько раз сама повела бедрами – и остановилась. Господи, что она делает! Что она себе позволяет! Как она могла это допустить!
Это все отец! Сперва она боялась, что он откроет дверь – и позволила Александру зайти слишком далеко. Потом боялась, слушая, как он топочет в коридоре – и не смогла даже толком поучаствовать в этом самом «заходе»! Да когда же наконец отец перестанет портить ей жизнь!
Глава 34
– Моя Элли, – приподняв голову, прошептал Александр ей на ухо и скатился с нее, вольготно раскинувшись рядом на ковре. Его рука осталась по-хозяйски лежать на ее груди.
Ей полагается умилиться? Сравнить его достоинство с причиндалами Трусливого Льва? Или он предпочитает чувствовать себя Железным Дровосеком? Она резко села, сбрасывая его руку.
Он чуть приподнял голову – и его рука тут же принялась оглаживать ее ноги.
Она завозилась, вытаскивая из-под себя одежду. Блейзер на голое тело не натянешь, и она снова накинула шубу, тщательно запахнувшись.
– Тебе все еще холодно? – лениво спросил он.
– Нет, – коротко бросила она. Даже излишне горячо, с легким отвращением подумала она. Надо бы в ванную сходить.
Он повернулся к ней:
– Что-то не так?
– Все прекрасно, – отрезала она. В душе царила неприятная гулкая пустота. Со случайным мужиком! Хуже того, со случайным эсбеушником. После одного-единственного свидания – ведь нельзя же считать свиданиями допросы? На форде прокатил, в ресторане накормил – считай, твоя? До чего она докатилась! Докаталась! Правда, он еще ее вроде как спас… Может, хоть это ее слегка оправдывает? Она прислушалась к самой себе – нет, не оправдывает.
Она встала, убрала с ковра сапоги – на светлом ворсе остались темные пятна. Вот тебе и грязный секс. Никогда не знала, что это такое, теперь знает. Грязный секс – это когда утром ковер придется отмывать.
Подняла и расправила скомканные колготки, перебросила через руку блейзер. Остановилась. Подсунула его под свет лампы. Рукав был оторван. Не просто по шву, а выдран с мясом. В изуродованное плечо врезалась узкая треугольная прореха. Сдерживаемые слезы покатились у Эли по щекам. Не удержавшись, она тихонько всхлипнула.
– Элли, ты чего? – Вставать ему явно не хотелось, но он все же подобрал ноги и сел. Потом с недовольным видом поднялся, – Я тебя обидел?
Она досадливо дернула плечом – она ничего, и он ее не обидел. Ее жизнь обидела и это безнадежно, потому что жизнь – она ведь даже извинения не попросит. Последняя приличная вещь приказала долго жить.
– Ого, какая дырища! – хмыкнул он, – И ты из-за этого плачешь? Нашла из-за чего, это у тебя что, последний пиджак?
Нет, она сама его сейчас обидит, мало не покажется!
– Представь себе, – зло буркнула Эля, стряхивая слезы.
Она пошла к гардеробу – завтра по дневному свету посмотрим, вдруг еще что-то можно поправить… Он потащился следом:
– Ну и фиг с ним, не расстраивайся, малыш! Достану я тебе, даже лучше! Я смотрю, у тебя вообще со шмотками негусто, – бесцеремонно заглядывая к ней в шкаф, заявил он, – Вот уж если ты мне скажешь, что тебе нечего одеть, я поверю – чистая правда!
Ну какая скотина! Кем он себя воображает?
– Ничего, эту проблему мы решим, я договорюсь…
Договорится он! Он не Железный Дровосек и даже не волшебник Гудвин, а фея Стелла, повелительница Болтунов. С кем она связалась? Она решительно захлопнула гардероб – нечего запускать свои шпионские глазенапы куда не просят.
Александр обнял ее сзади, она высвободилась.
– Тебе в родной конторе не попадет, если узнают, что ты с подозреваемой спал? – стараясь, чтобы ее голос звучал насмешливо, спросила она.
– Во-первых ты пока считаешься свидетельницей, а во-вторых, я с тобой еще не спал, – он длинно, со вкусом зевнул, – Я с тобой пока еще только любовью занимался. Будут цепляться – скажу, что в оперативных целях. Для наружного наблюдения и так специалистов не хватает, а тут я за тобой сам присмотрю, в непосредственной близости, – близость стала совсем уж непосредственной, он притиснул Элю к себе, наскоро куснул в шею и отошел. Поднял свои брюки и принялся невозмутимо рыться в карманах. Одеваться он совсем не торопился.
Эля осталась на месте. Прояснившимся разумом она наконец сообразила, почему тот спортивный парень рядом с жеванным следователем улыбался ей такой смущенной улыбкой и почему его физиономия показалась ей такой знакомой. Потому что она уже видела его – в маленьком кафе, где они сидели со Светланой Петровной, и где их нашли разъяренные декан и зав. Спортивный парень у барной стойки, ей все казалось, он рассматривал ее поверх своего коктейльного бокала! Прямо пойдешь – на мента попадешь, направо пойдешь – эсбеушника найдешь, а если уж, не дай бог, надумаешь налево сходить… Она безнадежно поглядела на копающегося в карманах Александра.
Она никогда больше не сможет говорить, что других мужчин, кроме мужа, у нее не было. Глупость, конечно, для современной женщины, но почему-то ей всегда казалось это важным. И вот теперь это важное ушло, пропало навсегда и ради чего? Ради проводящего свою операцию наглого мужика из ведомств, решившего получить все в одном флаконе: и дело раскрутить, и собственный член порадовать?
Он повернулся к ней, держа в руках вытащенную из кармана пачку сигарет:
– Можно я закурю? А то мне еще с погони курить охота и все никак.
– Ты с ума сошел, – думая о своем моральном падении, автоматически ответила она, – При ребенке?
И подняла голову, привлеченная воцарившейся вдруг неожиданной, мертвой тишине.
Он стоял, будто враз окаменев, не шевеля ни единым мускулом, так и застыв с пачкой сигарет в руках. Даже в полутьме комнаты было видно, какими большими и круглыми стали его глаза.
– Какой еще ребенок? – наконец одними губами спросил он.
Она пожала плечами и кивнула на диван у дальней стены, теряющийся во мраке, еще более густом из-за тусклого света ночника. Там, прикрытый от глаз журнальным столиком, безмятежно дрых Яська.
– У тебя там ребенок? – недоверчиво переспросил Александр и сделав вперед несколько осторожных шагов, вытянул шею, заглядывая за край столика, – Мы занимались сексом при ребенке? – он бросил сигареты на стол и заметался по комнате, торопливо натягивая на себя рубашку.
– Я всю жизнь занимаюсь сексом при ребенке, – равнодушно пожала плечами Эля. С того момента, как они привезли Яську из роддома, он спал в одной комнате с родителями, и они с Виктором много чего умудрялись делать, пока он спит: работать, телевизор смотреть, заниматься любовью на скрипучем продавленном диване или вот этом самом ковре… Видит бог, она не собиралась приводить сюда другого мужчину! – Ты не волнуйся, он если уже уснул, пушками не добудишься.
– Слушай, давай на кухню пойдем! – взмолился уже полностью одетый и растерявший всю радостную самоуверенность удовлетворенного самца Александр, – Ты, может, и привыкла, а я себя извращенцем чувствую!
Ни слова ни говоря, Эля направилась на кухню. Также молча водрузила чайник на огонь и села. Александр устроился напротив, вытащил сигарету и поискав глазами, прихватил с подоконника пепельницу.
Эля торопливо отвернулась. Это была пепельница Виктора и ею уже полгода никто не пользовался, даже Светлане Петровне она давала другую. Яська засыпал, и вот точно также она сидела напротив Виктора – и дымок его сигареты вился и чайник шумел успокаивающе, и все было хорошо, и не было этого вечного чувства беспомощности и страха за Яську. Чего бояться, если рядом твой мужчина, и там, где ты сама не справишься, то уж он-то совладает с любой бедой, поможет, спасет, защитит и решит все проблемы.
Виктора больше нет на этой кухне, он далеко. Ему дела нет до их с Яськой проблем, ему, наверное, и своих хватает.
Сидящий на его месте другой мужчина был близко, но проблемы у него тоже были только свои. Пусть бы он уж их поскорее решил – и ушел. Она готова ему во всем помогать. Что же делать, если их многочисленные и важные мужские проблемы – Александра, отца, декана с завом, даже заокеанского Бена Цви – никак не решаются без Элиного участия. Значит, она должна быстренько все их проблемы уладить – и может тогда они оставят ее в покое?
Глава 35
– Ну, давай – спрашивай, – равнодушно предложила Эля, разливая чай. Смотрела она только на свои руки, потому что носик чайника судорожно плясал и приходилось очень внимательно следить, чтоб кипяток лился именно в чашку, а не по окрестностям.
– Что спрашивать? – он недоуменно вскинул голову, явно оторвавшись от каких-то своих, чрезвычайно интересных ему мыслей.
Она горько усмехнулась:
– Что ты, ей-богу… Ты ж так старался, слежку организовывал, кормил-ублажал, в доверие входил… Считай, вошел… Вошел-вышел… Самое время воспользоваться плодами трудов грешных, – она снова дернула уголком рта – обозначила усмешку, – Хотел спрашивать, так и спрашивай. Боюсь только, ты будешь разочарован – я как раньше ничего про Савчуковские дела не знала, так и от секса знаний не прибавилась. Но ты спрашивай, спрашивай…
Выражение его лица показалось ей просто жутким. Она даже невольно отступила от стола – в полной уверенности, что он ее сейчас ударит. Она вдруг сразу вспомнила, что она один на один с мужчиной, который даже не вдвое – втрое, а может и вчетверо сильнее ее, а за ее спиной комната, где спит совершенно беззащитный Ясь, и никто не придет ей на помощь, кроме разве что бабушки, вот уж точно – страшная сила…
И когда Эля была уже в секунде от того, чтобы со сдавленным криком ринуться прочь – выхватить Яся из постельки, и вниз, по лестнице, бегом, прочь отсюда! – страшное выражение медленно сползло с его лица. Он резко отвернулся.
– Если ты думаешь, что я занимаюсь любовью со всеми свидетелями подряд… – хриплым от злости голосом сообщил он и коротко затянулся сигаретой, – То ты ошибаешься! Я в этом плане довольно капризный – всегда ограничиваюсь теми, кого хочу!
– Да я, в общем, и не думала, что ты имитировал оргазм, – растерявшись под его напором, неловко пробормотала Эля.
Он поглядел на нее совершенно зверским взглядом, но на этот раз она почему-то не испугалась.
– А спрашивать я тебя действительно буду! – возмущенно заявил он и пристально уставился ей в глаза, дескать, посмей только возразить! – Чтоб ты там про меня не думала, я не Джеймс Бонд и у меня нет гарема из свидетельниц! И если уж нашлась одна такая, с которой я хочу заниматься любовью и которая хочет заниматься любовью со мной…
Элина смятение усилилась: разве она хочет? Случайно получилось…
– …Так мне бы еще хотелось, чтоб она пожила подольше!
– При чем тут моя жизнь? Меня что, кто-то собирается убивать? – принужденно улыбнулась Эля. Что за чушь он городит?
– Ты же вроде умная? – с явным сомнением в голосе сказал Александр, – У тебя же, вроде, куча дипломов за то, что ты умная! Ну так и подумай своей умной головой – мужики в камуфляже приезжали, чтоб тебя в другой ресторан пригласить? А труп твоего коллеги у них в фургончике случайно завалялся? Знаешь, о людях можно составить довольно точное представление, если изучить случайно завалявшиеся у них предметы!
Эля снова резко вскочила, потом села на место, и жадно отхлебнула остывшего чая.
– Как он умер? – спросила она, – Грушин…
– Не о том спрашиваешь, – проворчал он, но все-таки ответил, – Во время погони. Просто не выдержал всех этих толчков и ухабов. – Александр болезненно поморщился, – Он был в очень тяжелом состоянии. Что ты хочешь, неделя непрерывных пыток, да еще без всякого специального оборудования, одними подручными средствами – кого угодно доконает.
Эля моментально вспомнила загнанную под ноготь скрепку – и снова быстро-быстро начала глотать чай.
– Но зачем? Зачем кому-то… – она сделала над собой усилие, выдавливая это слово сквозь сведенное горло, – …пытать Грушина? Это же не приключенческое кино советских времен – подлые империалисты похитили советского физика, чтобы узнать секретную формулу.
– А что, они ее и так знают? – напряженно подавшись вперед, переспросил Александр.
– Кого? – опешила Эля.
– Формулу, – ответил Александр, – Ну что ты на меня так смотришь! – заорал он, – Опять будешь вкручивать, что за ваши импортные гранты не убивают?
– Тише, не кричи, – испуганно оглядываясь на дверь кухни, прошептала Эля. Второго отцовского выхода она просто не перенесет!
– Что ты дурочку из себя корчишь? – перешел на злобный шепот Александр, – Всем давно понятно: твоего профессора убили из-за чего-то такого, что вы в своих лабораториях нарыли! Коллегу твоего украли, когда он, козел, орал на все поминки, что любимый ученик и первый заместитель! Вот они и решили, что нужные им сведения у него.
– Да ничего мы не нарыли! – вклинилась Эля, – И Грушин никакой не заместитель, а просто дурак амбициозный, все он придумал!
– Вот-вот! Когда его пытали, он тоже, небось, орал, бедолага, что все придумал, никакой не заместитель, ничего не знает… Только ему не поверили! Думаешь, тебе поверят, когда ты, дурища, будешь, как меня, уговаривать: ничего не знаю, впервые слышу? – снова сорвался на крик Александр.
Мутный мрак и фигуры камуфляжников, склонившихся над распростертым на полу телом – ее, Элиным, телом! Безжалостные глаза в прорезях маски, и приближающиеся к ней те самые «подручные средства» и беспомощность, и напрасные мольбы, и потом только боль и крик, крик, крик!
Эля сорвалась с места и кинулась в ванную. Глянцевые, одурительно пахнущие свежестью помидоры, и роскошный карбонат, и пряное, искристое вино – все это дурно пахнущей, мерзкой струей разом хлынуло в унитаз. Обеими руками Эля вцепилась в фаянсовый обод, чувствуя, как тело содрогается в корчах, выплескивая наружу содержимое желудка. Последний спазм сотряс внутренности, выталкивая сгусток желчи. Эля еще постояла, цепляясь за унитаз. Прямо перед ее лицом вдруг зависло полотенце.
– Вытрись, – пробурчал Александр.
Она попыталась ухватить полотенце, но пальцы не слушались и тогда он сам крепким сильным движением вытер ей лицо, размазывая остатки косметики.
– Но они должны мне поверить! – выныривая из жестких складок махровой ткани, пробормотала она. Ее убьют, неизвестно за что, страшно и мучительно, и Ясь останется совсем один. – У меня ребенок!
Александр засмеялся так, словно она удачно пошутила.
– Но я действительно ничего не знаю! – в отчаянии вскричала Эля.
– Плакат вывесишь: «Я ничего не знаю»? Или объявление в газету дашь? – поинтересовался Александр.
– Что мне делать?
– Думать! Соображать, – отрезал Александр, метко забрасывая полотенце в корзину грязного белья, – Пошли, сладкого чаю выпьешь, полегчает.
Они вернулись на кухню.
– Что соображать? – жалко проскулила Эля.
– Попробуем по классической схеме, – деловито предложил он, – Кому выгодно. Вот вы ведете свои исследования по этим самым грантам, вот вы чего-то обнаружили… эдакое… ну открытие, я не знаю как оно у вас называется… И что дальше? Это ж наверняка можно денежно реализовать. Что вы с этого имеете?
– А ничего! – моментально выпалила Эля и видя недоверчивую мину на его физиономии торопливо пояснила. – Имеет тот, кто деньги вкладывает. Все результаты исследований принадлежат фондам – они ж нам зарплату платят, оборудование покупают…
– То есть, вам от ваших открытий никаких доходов не положено? – отставив свою чашку, медленно и раздельно произнес Александр, – Допустим, придумали нечто уникальное, на миллионы долларов, а все равно ничего, кроме дохлой зарплаты, вам с того не перепадет?
Эля ошеломленно уставилась на него:
– Ты хочешь сказать… – она тоже было отставило свою чашку, потом судорожно схватилась за нее – ей вдруг нестерпимо захотелось пить. Она принялась глотать, капая чаем на проглядывающую в распахнувшейся шубе голую грудь, – Савчук придумал что-то доходное и не захотел отдавать это фондам? – не отнимая чашки ото рта, гулко прогудела она, – Но ему все равно нужны были деньги на проверку гипотезы, на разработку математического аппарата, на эксперименты… И чтобы получить эти деньги, а результаты потом не отдавать, он просто подсунул фонду подложный проект? А на самом деле вел совсем другие исследования? Думаешь, так?
– Если ты немедленно не запахнешься, я никак думать не смогу, – решительно сообщил ей Александр.
Эля опустила глаза вниз и моментально уткнулась взглядом в свой собственный сосок, дерзко проглядывающий между меховыми полами. Она торопливо закуталась в шубу.
– Все равно не может быть! – вызывающе заявила она.
Александр вздохнул, с сожалением поглядывая на ее придерживающую ворот руку:
– Чего у тебя опять не может?
– Не мог Савчук подложный проект протолкнуть! Там вам не здесь! В смысле, это у нас можно в Министерство любую туфту на личных связях впихнуть, а все эти фонды – они знаешь какие переборчивые! У них каждый проект специальные эксперты анализируют и без их согласия ни один принят не будет! А эксперты все, между прочим, анонимные!
– Значит, твой покойный шеф сумел выяснить, кто они, – невозмутимо заявил Александр, – Он же у тебя был международно известный – выходит, его личных связей хватило.
– Фигня! – возмутилась Эля, – Все ты на наших равняешь! Допустим выяснил Савчук, кто эксперты. Даже, допустим, настолько рехнулся, что предложил им одобрить подложный проект, с которого их фонд потом ни копейки не заработает. Ну так они бы Савчука послали дальше чем видно, и еще бы во все другие фонды сообщили о его недостойном поведении. Чтоб его больше к импортным денежкам на пушечный выстрел не подпустили! Им за экспертизы такие деньги платят, что фиг они тебе станут ради ерунды рисковать!
– А если не ерунды? Если твой Савчук нарыл такое, что все экспертные зарплаты рядом с этим как раз и есть – ерунда? – спросил Александр.
Эля задумалась.
– Хорошо, – после долгого молчания сказала она, – Пусть даже так… Но это у нас такие договоренности проходят спокойно, и никто не удивляется. А в нормальных странах считаются уголовным преступлением, а может и вообще – изменой капиталистической родине! Если всплывет, вся полиция и спецслужбы на уши встанут.
– А они и встали. Почему не успели Савчука грохнуть, как твой импортный красавчик Цви на рысях примчался? – ухмыльнулся Александр.
– Он представитель фонда! – слабо возразила Эля.
– А фонд чей представитель, как думаешь? Смотри, Элли, не вздумай с этим представителем представителей ни о чем откровенничать! И вообще пусть он возле тебя не вертится! – предостерегающе сказал он и вдруг перегнулся через стол, сунул руку под ворот ее шубы и всей пятерней охватил Элину грудь. Словно печать собственности поставил.
Эля глядела на него во все глаза. Это он что, ревнует? А в каком, в личном, или скажем так, служебно-информационном плане? Сексуальное предостережения против сотрудничества с иностранной разведкой?
Мысли вертелись с такой силой, что казалось, сейчас голова просто взлетит на них, как на вертолетном винте. Компания в камуфляже, Цви, Александр, зав с деканом, и неожиданно оказавшийся таким хитрым покойный шеф – все это смешалось в ошеломляющий хоровод. А ведь если шеф и вправду сунул американцам подложную разработку, чтобы получить деньги для своих, личных исследований, тогда все сходится: и ерунда, расписанная в проекте, и два финансовых баланса – подложный и настоящий – за которые шеф обещал двести долларов. Если он не побоялся затеять с денежными спонсорами такую дерзкую игру, значит, придумал что-то очень крутое. Куш должен стоить риска. Эля вдруг хихикнула. Декан с завом и без того из штанов выскакивают, чтобы подгрести гранты Савчука. Если бы они знали, что тот где-то умудрился прикопать открытие на миллионы!
– Знать бы хоть, что он такое придумал, – пробормотала Эля.
– А эти, торсионные поля, они точно бесперспективные?
Эля неопределенно пожала плечами. Бесперспективные-то бесперспективные… Генетика, вон, тоже лженаукой считалась. Мало их, что ли, направлений исследований, закрытых из-за академических свар или соперничества между научными школами? Вполне в шефовом духе: увидеть неожиданный поворот во вроде бы исчерпавших себя исследованиях, подметить то, что другие прошляпили.
– Если бы я у нее тогда подлинный финансовый отчет забрала… – задумавшись, сказала Эля, – Можно было бы хоть сориентироваться, в каком направлении Савчук работал.
Сигарета в руках Александра зависла в воздухе, так и не донесенная до рта:
– Есть финансовый отчет? У кого?
– У барабашки, – рассеяно ответила Эля.
– Это ты так шутишь? – недобрым голосом поинтересовался Александр.
– Какие шутки, – досадливо пробурчала Эля, – Лучше скажи – у тебя двести долларов найдется?
– Зачем?
– Для барабашки же! Ну для Домовушки нашей, господи! Она без денег балансы не отдаст!
– Домовые теперь долларами берут? Может, лучше традиционно, блюдечком с молоком обойдемся? – дико глядя на Элю, пробормотал Александр.
– С чего это Домовушка станет двести долларов молоком брать, она же не владелица гастронома!
– А кто? – слабеющим голосом переспросил Александр.
– Бухгалтер, естественно, – фыркнула Эля, – Кто финансовыми балансами занимается – бухгалтер!
– Барабашка-бухгалтер? – потерянно выдохнул Александр… и вдруг лицо его преобразилось, стало напряженным, – Стоп! Ты что, знаешь бухгалтера, который вел дела Савчука?
