Текст книги "Я (не) ваша Лия! (СИ)"

Автор книги: Илана Васина

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 14 страниц)

Пока мы, вербально оплеванные, но морально не сломленные, приближаемся к следующему дому, Сандер поворачивается ко мне и любопытствует:

– Прости мне мой дерзкий вопрос… но какого беса ты сбиваешь цены? Где твоя голова? О чем ты думаешь?

О том, что неплохо бы магам из нашего Храма самим походить среди простого люда и немного поумерить свои аппетиты относительно цен. А еще интересно, откуда в моем попутчике появляется столько обаяния, как только перед нами открывается дверь? Это тоже магия? Или личная харизма прорезается у него исключительно по делу? О таком ведь вслух не скажешь… Поэтому, скромно потупившись, говорю:

– О многом.

– Сира! – с упреком произносит Сандер. – Фокусируйся на главном или мы весь день проходим с пустым кошелем!

Фыркаю, закатив глаза совсем, как только что возмущенная крестьянка. Я между прочим никогда не работала на продажах! Первый раз, можно сказать, вышла к прилавку, а от меня уже на дебюте требует запредельного профессионализма.

А вообще, так на минуточку, меня интересует вопрос. Почему я чужой сире представлена как «сестра»? Но в нашем непосредственном личном общении с Сандером я все же «сира»? Он насчет меня еще не определился или как?

Впрочем, многомыслие, как я поняла, сильно вредит нашим продажам, поэтому на подходе к следующему дому стараюсь выкинуть из головы все лишнее. Как говорила моя мама: «если не умеешь танцевать, копируй хорошего танцора». Взглянув на Сандера, пытаюсь повторять за ним. Детали не совсем ясны, но общее направление я уловила: всем улыбаюсь и ласково моргаю.

Очередное строение, к которому мы подходим, выкрашено в белый цвет и отделано черными вставками. О вкусах не спорят, но этот домик хозяева будто траурной рамкой обернули, ей-богу! Ставни обведены черными полосами, дверь тоже одета в черную рамочку.

Такой непрактично-щеголеватый раскрас дома позволяет надеяться, что хозяева также непрактично купят наши дорогущие сиренеусы или более полезные дудочки.

Белый дверной прямоугольник прямо перед нами живо напоминает особую картину из моего офиса. Ту самую, которая вгоняет меня в транс.

По крепким доскам уже размеренно колотит кулак Сандера.

Внезапно меня охватывает знакомое, парализующее оцепенение. Между взмахами его руки время вдруг останавливает свой ход. Все вокруг замирает: парень в полуметре от меня превращается в восковую фигуру мадам Тюссо, муха, перестав жужжать, зависает в воздухе, словно приклеенная к одной точке невидимым клеем. Зато белая дверь передо мной оживает яркими, насыщенными красками.

По возникшей на ней зеленой поляне, мимо серого, недавно нами пройденного валуна, резво мчатся всадники на крупных, вороных жеребцах. Черные плащи развеваются на ветру, открывая камзолы, с золотым тиснением на груди в форме львиных морд. Лиц не видно, потому что низко опущенные шляпы их закрывают. При виде них на меня опускается свинцовое ощущение страха. Печенку противно щекотит предчувствие надвигающейся беды.

Затем время враз размораживается и пространство вокруг вливается в привычную скорость. Дверь открывается и я, перебивая Сандера, бойко стрекочу:

– Не желаете купить магические цветы за пять талов?

Хозяин, как и предполагалось, мигом захлопывает перед нами дверь. Напарник, подбоченившись и нехорошо на меня поглядывая, поворачивается ко мне всем корпусом. О чем бы он сейчас не думал, не даю ему шанса высказаться. Тыкнув вправо, тараторю:

– В эту деревню вон оттуда скачут черные всадники. Будут здесь с минуты на минуту! Куда бежим?

К моему облегчению, Сандер и не думает спорить, быстро оглядывается и уже через секунду с криком «Там сарай!» резво припускает к небольшому деревянному строению, напоминающему большую коробку, и я изо всех сил мчусь вслед за ним. Вскоре мы вбегаем в открытый проем строения, и, пока я спиной жмусь к стене в попытке отдышаться, Сандер всматривается в широкий зазор между досок.

Грудь разрывается от недостатка кислорода. Внутри все горит огнем, горло пересохло от волнения и страха. С трудом сглатываю. Похоже, со спортом это тело не дружит. Вон, пробежало стометровку и сдулось, превратившись в вареную сосиску.

Переведя дух, подхожу к нашему наблюдательному пункту и уже в четыре глаза мы наблюдаем, как в селение въезжает группа всадников в широких черных плащах.

– Кто они? – спрашиваю я Сандера.

– Ты же знаешь прекрасно! Черные стражи, особое отделение тайной полиции, – слышу хриплый голос. – Наверняка, в этой деревне, прячется гнусный иномирянин, раз они здесь. Хотел бы я на него взглянуть! – от возбуждения и азарта он тихонько вдаряет кулаком по доскам. – За рассказ об иных мирах, не раздумывая, отдал бы три года жизни!

– Но… Как они находят иномирян?

– Как-то раз мне довелось услышать откровения подвыпившего стража. Тот бахвалился, будто способен ощущать место излома миров. Мол, оттуда смрадным сквозняком навевает чужеродные вибрации. Стражи идут на них, как волки на запах раненой косули.

– И что дальше? Там, на месте излома, всегда сидят иномиряне и терпеливо дожидаются их прихода?

В ответ на мою иронию он одаривает меня растерянным взглядом.

– Об этом тот страж не заикался – значит, либо отлавливать сбежавших иномирян он не слишком горазд, либо столь страшную тайну он даже, напившись, сумел сохранить в секрете. Рискну предположить, что, не найдя иномирян на месте, стражи исследуют окрестности излома и расспрашивают селян в надежде разузнать о пришлых людях.

– Значит, точнее ты не знаешь, – разочарованно тяну.

– Тебя интересует, как черные стражи находят иномирян, меня же волнует другое. Как ты узнала об их приходе, сира? До сих пор предсказания были доступны только провидицам!

Глава 3

В ситуации крайней опасности моя интуиция обостряется до предела. По биению сердца определяю правду или ложь. По взмаху ресниц – друга или врага.

Смотрю в глаза Сандера и понимаю: он друг. Искренний. Добрый… вроде бы. Хоть и трусоватый немного.

И все же, несмотря на интуитивное расположение к своему спутнику, инстинкт самосохранения заставляет меня затаиться. К тому же словосочетание «гнусный иномирянин» совершенно не поощряет к откровенности.

Лучше уж прокатать свое актерское мастерство. Не зря же я так усердно посещала драм кружок весь первый курс!

Опускаю ресницы и вспоминаю печальный момент из своей жизни: расставание с Павлом. Вот он дарит мне колечко, встав на одно колено. А вот и развязка: обнаженное, девичье тело переплелось с ним в единый, стонущий организм на нашей общей кровати. Момент, конечно, уже не раз оплаканный, но рана все еще свежа – ведь и недели еще не прошло с момента, как я поймала его на измене.

Когда поднимаю глаза на Сандера, с ресниц уже срываются первые слезинки, рисуя мокрые дорожки на щеках. Беспомощно развожу руками и говорю:

– Я ничего не помню. Это меня ужасно пугает и расстраивает. Скажи мне, не вела ли я себя странно, перед тем, как опрометчиво заснула под тем безобидным с виду деревцем?

Сандер теперь задумчиво пялится на меня, хмурясь и привычно задвигая на плечо скользящую к локтю суму.

Я практически слышу мысли своего спутника. Потеряла-таки дева свою девичью память! Пока я был рядом. Не защитил. Не уберег. Какой кошмар! Когда об этом узнают, мне конец. Но мой вопрос, видимо, все-таки наводит его на нужную мысль. Он бормочет:

– А ведь и правда… Ты была слишком уставшей для полудня. Ардо позабыла… Проснувшись, захотела уйти. В здравом уме ты никогда бы так не поступила. Может, среди безобидной зелени там дурман-трава затесалась? Хотя я ведь рядом был. Почему со мной все в порядке?

– Согласна. Все это выглядит несколько необычно. Но что мне делать? Как мне теперь жить в мире, о котором я ничего не помню?

Сандер пожимает плечами. Он заметно расстроен, но не раздавлен этой новостью. То ли от того, что действие дурман-травы быстро заканчивается, то ли от недостатка эмпатии. Ведь это не ему теперь предстоит барахтаться в каждой ситуации, пытаясь не утонуть в бесконечном потоке неизвестных вводных данных! Разглядывать встречных незнакомцев и гадать, как на них реагировать: драпать от них или безмятежно улыбаться?

– Ты хоть что-то помнишь, сира?

Мотаю головой.

– Помоги мне, Сандер. Хоть немного восполни пробелы!

Следуя его приглашающему жесту, лезу за ним на гору из приваленных к стене тюков сена. Они аккуратно сложены по принципу ступенчатой пирамиды, образуя наверху небольшую ровную платформу. И то верно: раз уж застряли здесь, то лучше сразу устроиться с удобством.

Ситуация, конечно, двусмысленная: парень и девушка уединились на сеновале. Без кузнеца, без единого свидетеля – совсем одни. В обычной жизни я бы не рискнула так подставляться с незнакомцем, но мой провожатый, похоже, на чужих невест рот разевать не собирается, что доказал уже не раз за последние несколько часов.

Да и в том, как он сейчас отдалился от меня на метр с кепкой, веет прям-таки чрезмерным почтением.

Удобно возлегая на самой верхушке сенной горы, Сандер хватает соломинку, терзая ее, разрывает на кусочки и задумчиво поглядывает на меня – ждет вопросов. Начинаю, разумеется, с самого важного – с себя.

– Скажи, что тебе обо мне известно?

– Ты звезда Белого Храма. Одна из редких служительниц, способных доставать энергиус из первоисточника.

– Оу. Не гони лошадей! В меня так быстро информация не влезает. Я служу в храме, но у меня есть жених? Так вообще бывает?

– Конечно, сира. На твое двадцатилетие провидица определила тебе будущего мужа. По окончании трехлетнего служения в Храме, вам предстоит начать семейную жизнь.

Нашла мне мужа? Три года служения? Час от часу не легче! А без служения и кем-то подобранных женихов обойтись никак нельзя?

– То есть своего жениха выбирала себе не я?

– Нет, что ты, сира! – он отмахивается от мысли о своевольном выборе спутника жизни, как от глупой мухи. – Женихов и невест мы, служители Храма, никогда не выбираем себе сами!

– И как? – голос мой еле заметно дрогнул. – Мой жених мне нравится? – с опаской жду ответа. Не то, чтобы я намерена сохранить помолвку, но, если прежняя хозяка тела недолюбливала жениха, рвать отношения будет проще и как-то логичнее.

– О том я не ведаю, сира. Мне лишь известно, что вы с ним частенько бранились, что необычайно радовало некоторых служительниц. После вашей помолвки многие сестры в Храме смотрели на тебя, сира, с неприязнью.

– Ревновали?

– Скажем так: примесь фрийской крови дает Ардо некое преимущество перед чистокровными левийцами.

– Какое преимущество?

– Ты сама скоро увидишь.

– А я ему по душе, не знаешь?

– Еще бы ты не была ему по душе! Многие служители в храме молились и надеялись, что выбор провидицы падет на них. Ты даже не представляешь… Неважно.

– И что же, мужем мне мог бы стать только служитель?

– Да.

– Откуда столько желающих? Во мне есть нечто особенное или местным парням просто не хватает девушек?

Под «я» все время имею в виду другую, предыдущую Лию. Чувство такое, будто обсуждаю с приятелем нашу общую подружку. Однако приятель видит это иначе. Говорить в лоб комплименты он совершенно не привык. Сандер краснеет, вконец издирает несчастную соломинку, но кивает.

– Из всех безукоризненных невест Храма ты самая… Сира, ты просто давно не смотрелась в зеркало.

– Говоришь, было много желающих меня заполучить? – задумчиво на него смотрю. – И ты был в их числе?

Он краснеет еще больше. Оттопыренные уши сейчас ужасно напоминают вареных раков. Прячет на секунду глаза, а потом с достоинством распрямляется и с холодком заявляет:

– После твоей состоявшейся помолвки с Ардо я не вправе об этом говорить, а ты не вправе об этом спрашивать.

Все ясно. Значит и он был в числе претендентов. То, что Сандер воспринимает меня не как сестру, я уже давно чувствую по тому, как смущенно он задерживает на мне взгляд или наоборот внезапно отворачивается и боится прикоснуться. Тут никакого дара не надо – любая девушка такие вещи чувствует интуитивно.

– Если стражи охотятся за иномирянами и простым, законопослушным гражданам они не страшны, то почему ты ринулся от них бежать?

– Мы всегда прячемся от стражей. Любой страж при первой же возможности хватает служителей и с превеликим удовольствием опустошает браслеты.

– Но ведь наш браслет и так был пуст! С нас и взять нечего!

– В таких случаях они забирают служителей в свои казематы и требуют за них выкуп из Храма. И, в итоге, все равно отнимают запасы наших капитанов.

– Ужас какой! То есть мы незаконно продаем артефакты?

– Незаконно? – он оторопело на меня таращится, будто я сморозила глупость. – Разве нужно разрешение закона для того, чтобы фермер продал свою свинью соседу или маг продал свой амулет желающему? Поверь, сира, нам и других законов хватает!

– Но почему тогда черные стражи сажают служителей за решетку, если ничего плохого они не делают?

– Потому что им очень уж охота бесплатно поиметь наш энергиус.

На этих словах я морщусь:

– Эти стражи – настоящая коза ностра.

– Что? Козы, но сра… Ты только что выругалась сира?

– Нет. Обозвала стражей очень, очень плохими людьми.

– Так и есть, сира, они самые что ни на есть козлиные засранцы! Ты не устаешь меня удивлять. Раньше всех убеждала, что нет плохих людей, есть лишь невежественные.

– Раньше было раньше. Однажды у меня упали с глаз розовые очки, и теперь я вижу мир без розовых стекол.

– Магия розовых очков мне не знакома, – и уважительно склоняется передо мной – той уникальной сирой, которой она знакома.

– Надеюсь, и с тебя однажды упадут розовые очки, мой друг, – великодушно желаю ему.

Он собирается что-то ответить, как вдруг его взгляд падает на земляной пол сарая да так и остается там, споткнувшись об нечто удивительное и по-видимому неправильное. Ведь от потрясения парень широко открывает глаза и забывает закрыть рот.

Я мгновенно напрягаюсь от нехорошего предчувствия и вглядываюсь в пол. Там, внизу выстроилась целая армия темно-серых крыс.

Они встали на задние лапки и уставились на нас, жадно принюхиваясь. Грызуны рассматривают нас враждебно, а мы их ошарашенно. И хотя крыс я люблю, – в детстве мы их даже разводили в качестве домашних питомцев – но стоящие внизу мутанты меня откровенно пугают. Вместо милой мордашки у них свирепый, клыкастый оскал. Глаза – злобные бусины. Ко всему прочему еще и размер раза в три больше обычного. Не крысы, а тигры саблезубые!

– Нам конец! – тоненько голосит Сандер, испуганно скукожившись. От отчаяния, застывшего в его глазах, мне становится в разы страшнее. – У этой деревни есть магическая охрана. Когда появляются чужаки, посягнувшие на собственность деревни, появляются ее магические защитники.

– Но мы ни на что не посягаем, – ахаю я. – Зачем от нас что-то защищать?

– Как же… – парень размашисто бьет себя по лбу. – Глупец! Мы уже битый час отдыхаем на чужом сене. Ты, сира, зачем-то чужие вилы прихватила, – на этих словах я и правда замечаю, что та палка, которой я от нечего делать поигрываю, заканчивается вилами. Как обожженная, отдергиваю руку от деревяшки. Бросаю контрольный взгляд вниз – но крысы и не думают уходить. Видно, им не вилы, а сено жальчее.

Он запускает пятерню в густую шевелюру. Сдавленным голосом бормочет:

– Если нам повезет, эти грызы вызовут сюда жителей деревни. Правда, возможно, черные стражи еще не покинули селение – и тогда ночевать нам придется в их узилище.

– Сандер, – шепчу я, подползая к нему поближе, – а ты знаешь, что происходит с иномирянами, которые попадают в руки черных стражей?

– Пытки. И казнь через сожжение. Зачем тебе это знать? Это последнее, что должно тебя интересовать… Надеюсь все же, что грызы не решатся нас атаковать. Пусть призовут жителей деревни! Лучше уж сырые застенки стражей, чем зубы грыз.

Не-а. Категорически с ним не согласна. Лучше уж с крысами сразиться, чем пытки и костер. Замечаю внизу синхронное движение в нашу сторону. Словно прочитав мои мысли, клыкастые твари восприняли их, как руководство к действию.

– А зачем им такие огромные зубы? Они же ими не кусаются? – простодушно интересуюсь наивная я.

– Кусаются, конечно. Пока жрут тебя заживо… – на этих словах Сандер беспокойно елозит. – Возможно, если мы вихрем рванем к выходу, сбрасывая их на ходу, мы не очень сильно пострадаем… Главное, не дать им добраться до глаз!

– Может отобьемся? – киваю на вилы.

– Грызы известны своей живучестью. Говорят, если снести им пол головы, они этого даже не заметят – будут атаковать дальше. Их не убить. Только не нам.

Вот ведь зараза! Повезло нам наткнуться на зомбаков в крысином обличие!

Сама не знаю, зачем, лезу в суму. Надеюсь, наверно, найти какой-нибудь боевой арсенал, но, перебирая непонятные предметы, ничего, похожего на оружие, не вижу.

Из всего, что есть в сумке, узнаю только попрыгунчик-цветок и дудочку, усыпляющую младенцев. Но попрыгунчиком и прочими артефактами пуляться в наших противников бесполезно – особой меткостью я никогда не отличалась. А дудка выглядит хрупкой, не чета вилам! Хотя…

Протягиваю блестящую, дырчатую трубочку Сандеру, сую ему в дрожащие пальцы и прошу:

– Умеешь на этом дудеть?

Он враз понимает, о чем речь, но сомневается. Ведь магия предназначается только для незрелых детских голов. Подействует ли мелодия на крыс?

Впрочем, особого выбора нет – грызуны уже начали карабкаться в нашу сторону, поэтому Сандер подносит дудочку ко рту.

Через мгновенье раздается мелодичный, нежный, невыразимо прекрасный напев. Мгновенно и навеки проникающий в душу, зовущий куда-то вдаль, в сказочную страну. Обещающий вечное блаженство, побуждающий поддаться порыву, последовать за этой чудесной, ласковой мелодией в страну молочных берегов и медовых земель.

Глава 4

Я готова подчиниться зову этой мелодии, приглашающей меня в призрачную утопию, тем более мир вокруг меня так разительно отличается от эфемерного идеала. Но весьма болезненный пинок Сандера по правой щиколотке помогают стряхнуть наваждение звуков и остаться в суровой реальности.

Проклятые крысы прут на нас дальше, не давая себя убаюкать. От одного взгляда на них холодеет в груди и пронзительно сосет под ложечкой! Самого резвого атакующего, почти добравшегося до ноги Сандера, я, как следует замахнувшись, отбрасываю вилами на пол.

Удар по увесистой живности отдается ноющей болью в плечевых суставах. Да ладно! Вы шутите? При такой-то опасной, кочевой жизни почти не иметь мышц?!

Крысы все ползут, и очарование мелодии их нипочем не берет. Орудую вилами, как битой, отшвыривая полчища клыкастых терминаторов. На лету они злобно пищат, отчаянно клацают зубами, а, приземлившись, карабкаются в нашу сторону еще шустрее.

Пока я воюю, Сандер продолжает играть.

Я быстро утомляюсь размахивать своим орудием. Мышцы рук и спины сводит от напряжения. Хотя от мышц там одно название! Может, это кости, сухожилия и суставы стонут, работая на пределе?

Хорошо же Сандеру! Знай себе, в трубочку дуй! Чем больше устаю, тем больше меня распирает от возмущения. Что это я одна за двоих отдуваюсь? Хочется вырвать из рук парня дудку и всучить ему вилы – пусть сменит меня на посту!

Но атакующих так много, что и одна секунда промедления обратит фортуну в сторону врагов! Поэтому, сцепив зубы, продолжаю разбрасывать крыс.

Одной хитрой зверюге удается незаметно подобраться к моей ноге, и правую лодыжку внезапно пронзает резкая боль. К счастью, Сандер, умудряется, не прерывая игру, метким пинком сбросить гадину вниз. По моим непередаваемым ощущениям, приличный кусок моей плоти только что отлетел вместе с грызуном. Огромным усилием воли вновь концентрируюсь на ударах битой.

Сколько еще выдержу в таком темпе? Пять минут? Десять? Неужели все напрасно? Попасть в чужой мир, где еще столько непознанных чудес, и умереть страшной смертью от зубов отвратительных тварей? А как же мой бедный Карлуша? И жениха я своего так и не повидала…

Вдруг краешком сознания отмечаю, что крысы замедлили свою атаку. Между взмахами битой я успеваю передохнуть и смахнуть пот со лба. Затем мои передышки все больше удлиняются, пока, наконец, не превращаются в один сплошной вздох облечения.

Все грызуны валяются на сене в разных позах, нелепо разинув клыкастые пасти. Кто-то еще шевелится, пытаясь ползти в нашу сторону, но вскоре даже самые стойкие перестают трепыхаться.

Сандер опускает дудочку. Смотрит на меня удивленно и бормочет:

– Сработало… Не сразу, но сработало! Ты понимаешь, что это значит?

– Ик… Что мы еще ик… поживем ик… на этом свете? – от пережитого потрясения и страха начинаю безудержно икать. Втянув побольше воздуха, зажимаю нос и задерживаю дыхание – в предыдущем теле помогало.

Одновременно отрываю узкую полоску ткани с подола и завязываю пострадавшую лодыжку. Укус глубокий, болючий, до кости. В момент отрыва от ноги, крысиные клыки пропахали две глубокие борозды, из которых сейчас обильным ручьем сочится кровь. Отчаянно надеюсь, что и на этом теле ранки будут заживать, как на собаке! Сандер уставился куда-то вдаль и совершенно не замечает моих манипуляций с ногой.

– Когда об этом происшествии узнают наши маги-ремесленники, они поднимут цены на дудочки. Теперь это не просто дудочки, усыпляющие неуемных детей, а оружие против магических животных. Верховные лидеры захотят наладить поставки дудочек для левийской армии. Влияние Храма в Левии усилится. Твоя находчивость, сира, еще больше возвысит тебя в глазах остальных служителей.

Выдыхаю. Глаза Сандера ярко горят, он экспрессивно размахивает руками, – кажется, пытается меня заразить своим воодушевлением. Но на данный момент меня такой расклад ни капли не устраивает.

Стать первооткрывательницей, – это, конечно, приятно, но ввести в пользование новое оружие в не знаю куда и не знаю зачем, совершенно не хочется. К тому же есть и другие факторы…

– То есть товар подорожает и мы лишим простых матерей последнего шанса купить себе эту дудочку?

– После случившегося у них уже нет ни единого шанса, – он решительно мотает головой.

– Тогда нужно сохранить все в тайне!

Подхватив свои сумки, мы сползаем вниз, стараясь не задеть сладко спящих монстров. Руки чешутся от желания вилами поубивать их, злобных, мерзких тварей, прямо здесь и сейчас! И все же желание поскорее отсюда убраться намного сильнее жажды мести.

Осторожно, на цыпочках выходим за двери сарая. Когда оказываемся снаружи, Сандер недовольно качает головой, разглядывая мой плачевный вид.

Рукава кое-где оторвались от платья. Подол истерзан в клочья. Не рассчитана эта одежда на выживание в экстремальных условиях! Ставлю себе очередную галочку – поговорить с портнихами Храма. Пусть исправляют свои недочеты! Очищаюсь, как могу, от соломы. Отрываю напрочь рукава и аккуратненько складываю их в суму.

Пользуясь случаем, осматриваю свои оголенные руки. Почти прозрачная, алебастровая кожа напоминает хрупкую инопланетную красоту. Интересно… Здесь три светила. Лия с утра до вечера проводила на улице. Но загаром эта кожа и не пахнет. Вот в моем мире одно лишь солнышко в небе гарантированно дает тебе шикарный загар, а здесь… Здесь одни халтурщики в небе зависают! А мне ведь всегда так нравилась смуглая кожа!

Разглядываю себя дальше. На внутреннем локтевом изгибе нахожу странный белесый шрам в виде восьмерки. Случайно такой ровный шрам ни за что не получить. Может, местная форма татушки?

Взгляд переходит вниз. Тонкие пальцы обтягивают косточки. Я, конечно, знала, что теперь мега стройняшка, но чтоб настолько? Мама дорогая, корми меня салом…

Сандер тем временем опять меня огорошивает:

– Ты же знаешь правила, сира. Секреты возможны лишь между помолвленными служителем и служительницей. Между прочими тайны недопустимы. Мы не можем скрывать факты, нарушая устав в угоду незнакомому люду или себе самим.

– Скажи мне лучше, любезный Сандер, какого хре… почему у нас такие дорогие безделушки? Разве нельзя сделать проще? Скинем цену – больше купят. Оборот увеличится – прибыль возрастет. Храму выгодно. Народу выгодно. Все в плюсе!

– А как же «приношение богам – всегда во благо приносящему»? Как же «чем больше отдаваемая жертва – тем больше получаемое благословение»? Неужели дурман-трава способна столь сильно исказить веру самой яркой звезды Белого Храма?

– По-моему, тебе задурманили разум чем-то похлеще дурман-травы, уважаемый сир, раз ты добровольно отказываешься от критического мышления!

Он опять качает головой, щедро поливая меня укоризной из сощуренных глаз. Но молчит. Видно, думает, что с дураками, то есть с дурочками, надышавшимися дурман-травы, спорить бесполезно. Затем, задрав голову и чуть затенив ладонью лицо, долго наблюдает за небесными светилами.

Я же топчусь на ковре из экзотических трав и растерянно слежу за действиями напарника. Как у него до сих пор сетчатка не выгорела? Свет такой яркий, а парень целенаправленно пялится в его источники. Наконец, до меня доходит, почему у всех поголовно встреченных мною местных жителей шикарные, будто в салоне наращенные ресницы!

– Нам туда! – Сандер кивает в сторону далеко раскинувшихся полей. – На закате мы встречаемся с капитаном Крамером. Надеюсь, ты понимаешь: обо всем, что случилось, следует доложить капитану. Он должен знать, почему мы возвращаемся с пустым браслетом и полупустым кошелем. Единственное, что его утешит– это новость о свойствах дудочки и о проснувшемся в тебе даре провидицы.

– Нет. Нельзя этого рассказывать. Пожалуйста, не говори никому о том, что случилось! Скажем, что у мы были слишком рассеянны и из-за этого недополучили денег.

Мой провожатый, всплеснув руками, упрямо мотает головой. Делает вдох – видимо, готовясь обрушить на меня лавину долгих нравоучений про честность и неприемлемость тайн. Но вдруг застывает, уставившись в одну точку на небе. Да что ему это небо? Медом намазано? Таким сирене-розовым медом… Но уже через секунду Сандер хватает меня за руку и, резко сменив траекторию нашего движения, мчится в сторону разлапистого, одиноко растущего в поле деревца.

Ничего не понимая, доверяю достаточно, чтобы изо всех сил улепетывать за ним, стараясь не думать о пульсирующей боли в ноге.

Бежать тяжело – мы оставили твердую, натоптанную дорогу. Колосья, высотой мне по шею, больно хлещут по рукам и груди. Неплотная земля разъезжается под ногами. Ощущение такое, будто мы не бежим, а месим чернозем для пущей мягкости и воздушности, одновременно барахтаясь в жестком, колком облаке зерновых.

С трудом добежав до дерева, прижимаемся спинами к стволу, и я отчаянно пытаюсь отдышаться. Грудь уже который раз за день горит и бурно вздымается, пытаясь выкачать достаточно кислорода из воздуха. В этом мире без отличной физ подготовки делать нечего! Я даю себе честное слово: если выберусь отсюда живой, то обязательно займусь спортом! Прямо с понедельника!

Сандер тревожно смотрит вверх, на листву. Или сквозь листву. Пытается что-то разглядеть. Через секунду нас накрывает густая тень, полностью заслонившая собой блики светил.

Широко распахнув глаза, наблюдаю парящий над нами огромный силуэт. Таких огромных птиц я еще не видела! От взмахов его крыльев пружинисто танцуют ветви. Волны горячего воздуха, пахнущего жаром раскаленного железа, обдувают лицо.

«Гдеее ты, Лииия?» – доносится до меня громкий призрачный шепот. Сердце пронзает тоска по кому-то родному и потерянному, и вскоре за кромкой листвы вижу удаляющийся силуэт доисторического монстра.

Что за хрень происходит в моем загадочном мозгу? Мне кто-нибудь объяснит?

Лихорадочно размышляю. Судя по тому, что я успела изучить на уроках психологии, в моем подсознании живет естественное стремление быть кому-то необходимой. И, раз в этом мире я чужачка, никому не известная и не нужная, мое подсознание услужливо посылает мне глюки, в которых кто-то, дружелюбно настроенный, меня разыскивает. Не затем, чтобы съесть, сжечь или припахать, а затем, чтобы просто быть рядом. Остановлюсь пока на этой версии, а дальше будет виднее.

– Еле успели, – шепчет вдруг парень. – Хвала богам! Я увидел его издалека…

– Сандер, это дракон?! – изумленно лепечу, указательным пальчиком тыча в сторону улетающего создания.

– Да, сира. Однако, если ты удивляешься драконам, все намного хуже, чем я думал! Действие дурман-травы должно уже завершиться…

Он хмурится и строго взирает на меня, как учитель на ученицу, так невовремя забывшую урок. Все же дурман-трава – ненадежное алиби, как ни крути! Если окажется, что здесь отсутствуют травы посильнее, боюсь, что скоро придется имитировать черепно-мозговую травму.

Мы выжидаем, пока дракон скроется из вида. Затем, трусовато приседая, крадемся под укрытием рослых колосьев к широкой, удобной тропинке. Но, если мой спутник опасается возвращения дракона, то я ужасно боюсь, что за вытоптанные колосья нам прилетит очередная порция зубастых, магических защитников.

К счастью, мы минуем поля, не попав под искусственный дождь из удобрений и ни на кого больше не напоровшись. Похоже, это селение вместе с их урожаем защищали лишь крысы, которые, все еще сладко посапывая, видят седьмой сон.

Пока идем, я вовсю расспрашиваю Сандера про географию этого мира и он весьма практично учит меня ориентироваться по светилам.

Согласно легенде самая большая звезда Верг породила две звезды поменьше: Илна и Краспа. Братья-светочи поначалу жили дружно, но потом рассорились, ревнуя, как водится, к родителю.

Каждый бахвалился, что именно его отец наделил наиболее ярким светом и расположил к себе ближе другого.

Устав от их ссор, Верг пообещал создать еще одну звезду, сияние которой затмит свет Илна и Краспа, ежели те не перестанут ссорится. После этой угрозы споры затихли.

Но и поныне, когда падающая звезда проносится на небе, левийцы верят, что это Илн и Красп кидаются друг в друга звездами, как взбалмошные, рассерженные дети. И надеются, что появление нового, четвертого светила положит конец всем конфликтам, как в мире небесном, так и в мире земном.

Мой спутник объясняет кофигурацию звезд по отношению к Белому Храму. Затем заставляет меня зажмуриться, раскрутиться и из разных локаций показывать верное направление к Храму снова и снова. Когда у меня получается это сделать раз десять кряду, а к горлу уже подкатывает легкая тошнота, он, довольный, произносит:

– Теперь ты не потеряешься по дороге домой, сира!

Домой… У меня все еще нет здесь своего дома, зато, похоже, появляется своя стайка. Хоть я и знаю этого парня всего пол дня, но ощущение такое, будто мы знакомы всю жизнь. Теперь его присутствие рядом согревает меня теплом уютной надежности, а идея выживать в одиночку кажется. как минимум безумной. Покинь я Сандера, что бы я делала дальше? Стала бы послеобеденным перекусом дракона? Или попала бы в лапы черных стражей?