Текст книги "Ангел Бездны"

Автор книги: Игорь Тихорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 23 страниц)

Сыщик сначала обиделся, что я от него скрыл находку, потом рассердился, но в конце концов согласился со мной. Я с ним встретился, вручил связки и пожелал удачного продвижения по службе. Он послал меня к черту, но довольно радушно, и поехал к начальству.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

Сазонов составлял рапорт в Москву о ходе следственных мероприятий по делу «Поезд». Фактически следствие подходило к концу. Надо было логически выстроить всю цепочку, определить фигурантов. Михаил Логинович, конечно, понимал, что дело о взрыве и похищении денег связано с делом «Чародей», но намеренно в рапорте старался уйти от упоминания необъяснимых мистических явлений. Ему было поручено провести расследование дела «Поезд». «Чародеем» пусть занимается ФСБ!

Первые фигуранты определились легко. Это два охранника, которые разделались с Панкратовым, Владимировым и выбросили ящик с деньгами из поезда. Далее тоже все было ясно. Когда сыщики приблизились вплотную к разгадке ограбления, инициаторы его начали убирать свидетелей.

Непонятные события начались, когда в Питер на имя Огаркова были привезены сто тысяч долларов. Почему Огаркову? Зачем ему нужно было оставлять на своем счете сорок тысяч? Только для того, чтобы завещать их Любезновой? И наконец, почему неизвестный перевел еще сорок тысяч обратно в Межинск Сорокину, который, судя по ходу дела, будучи одним из участников ограбления, мог распоряжаться гораздо более значительными суммами. Единственное объяснение непонятным манипуляциям с деньгами старший следователь видел в том, что фирма «Тропики» в Питере и ее владелец были вовлечены в дело для отмывания «черного нала». Сто тысяч, переведенные Огаркову, были, очевидно, пробным камнем, с которого должны были, в случае успеха, начаться более значительные трансакции.

Роль Анастасии Ильиничны Любезновой тоже прояснялась. Каширин заставил ее познакомиться с Огарковым, и она влюбила в себя бизнесмена, которого через некоторое время частично посвятила в аферу с долларами, не раскрывая их истинного происхождения. Огарков согласился играть роль подставы, тем более что ему самому был обещан немалый куш. Но Геннадий Тимофеевич оказался более осторожным, чем предполагали Любезнова и Каширин. Вместо того чтобы просто подарить возлюбленной и будущей супруге сорок тысяч, Огарков решил схитрить и завещал ей эту сумму, надеясь прожить еще не один десяток лет.

Сазонов понимал также, что у Каширина есть свои люди и в Москве, и в Питере, которые давали ему достаточно подробную информацию о ходе следствия в целом. Поэтому, когда Сергею Ивановичу сообщили, что органы вышли на Огаркова, Каширин испугался, запаниковал, приказал убрать предпринимателя, но с деньгами расставаться было жалко, и здесь была совершена еще одна ошибка. Сорок тысяч уже после смерти Огаркова были переведены на счет Сорокина.

Каширин надеялся, что легальный перевод денег со счета одной фирмы на счет другой подозрений не вызовет.

«Пожадничал», – злорадно подумал Сазонов.

Любезнова тоже должна была исчезнуть. Организаторы взрыва и похищения были людьми решительными и жестокими. Каждый мало-мальски засветившийся участник акции немедленно убирался. Возможно, Каширину было жаль терять любовницу. Поэтому он до последнего момента медлил с ее убийством. Анастасии он простил даже такой грубый промах, как продажа стодолларовой обгорелой купюры в обменном пункте. Убить возлюбленную бандит решил, только когда убедился, что за домом в Слободке следят. Уйти вместе с девушкой было гораздо сложнее, чем одному. И Каширин убил Любезнову, а сам уехал из обреченного дома на машине. Гипсовые слепки со следов колес, сделанные на песчаной дорожке от дома к проселку, показали, что убийца воспользовался автомобилем марки «ауди».

Была ли у Каширина машина такой марки, Сазонов не знал, но был почти уверен, что была. Правда, сыщики ее до сих пор не обнаружили, так же, впрочем, как и самого Сергея Ивановича Каширина.

Из абонентских ящиков, ключи от которых принес Виталий, сказав, что обнаружил их во время второй поездки в Слободку, в общей сложности было изъято восемь миллионов сто тысяч долларов. По мелочи разошлось девятьсот тысяч. Не удержались организаторы от соблазна потратить на свои нужды энные суммы. Конечно, сорок тысяч, завещанных Любезновой, и еще сорок сорокинских были изъяты. Двадцать тысяч припрятал Огарков. Именно двадцать, скорее всего, и были обещаны ему в качестве вознаграждения.

Предстояло теперь найти самого Каширина. При обыске в его кабинете была обнаружена шифровка из Москвы, в которой неизвестный сообщал об интересе, который начал проявлять к его личности Сазонов, и о «тянучке» с ориентировкой, запрошенной на него и на Бирюкова. Здесь же был найден и черновик ответа Каширина своему благожелателю, в котором заместитель градоначальника требовал немедленного составления на него и Бирюкова новых личных дел и введения данных в компьютеры. При этом бандит напоминал о несметных благах, которые должны свалиться на головы союзников, и страшных наказаниях для тех, кто посмеет ослушаться его приказов. Почему черновик, да еще и незашифрованный, не был Кашириным уничтожен, было неизвестно.

Сазонов мог лишь догадываться, что высокий чиновник был абсолютно уверен в своей безопасности и безнаказанности всего, что бы он ни предпринял.

Старший следователь заканчивал работу над рапортом, когда в дверь кабинета постучались.

Вошел оперуполномоченный 5-го участка города. Сазонов мельком видел его однажды этажом ниже в Управлении во время инструктажа, который проводил с милиционерами патрульно-постовой службы и участковыми. Звали его Николай Васильевич, и запомнился он Сазонову, потому что задал тогда несколько толковых вопросов, на которые, впрочем, в то время не смог ответить и сам Михаил Логинович.

Николай Васильевич вошел и остановился у дверей в нерешительности, как бы опасаясь, что получит нагоняй за несвоевременное появление в кабинете начальства.

– Проходите, Николай Васильевич, – пригласил его Сазонов. – С чем пришли?

– У меня письмо вам, – начал участковый. – Я не решался беспокоить вас. Мало ли психов нынче письма в милицию пишут, но решил, может, что важное. Больно посетитель странный. – Он вынул из внутреннего кармана форменного кителя пакет и протянул его Сазонову.

Следователь взял конверт, повертел его в руках, но распечатывать не стал. Он вызвал экспертов, отдал им пакет, участкового попросил не уходить, подождать в приемной.

Через пятнадцать минут конверт вернули. Пиротехники с уверенностью утверждали, что взрывчатки нет.

Сазонов вскрыл пакет. Внутри оказалось несколько листков, исписанных мелким неуверенным почерком. Первые же строчки изумили и насторожили следователя.

«Господин майор! Вам, наверное, кажется, что Вы вот-вот поймаете меня! Напрасный труд, напрасные надежды!

Признаю, Вы со своими людьми проделали большую работу. То, что Вам удалось найти деньги и обнаружить часть моих людей, Вас должно тешить. Я же считаю это вызовом! Да, да, Вы, майор, бросили мне вызов!

Погибших людей мне не жаль. Они были винтиками в моей машине, но они принадлежали мне! Были моими союзниками и соратниками. Их гибель – на Вашей совести, майор! Поэтому я говорю: Вы бросили мне открытый вызов, и я принимаю его!..»

Сазонов оторвался от письма, подошел к дверям, выглянул в приемную. Участковый сидел на скамейке для посетителей. Следователь позвал его:

– Николай Васильевич, зайдите ко мне, пожалуйста!

Участковый поднялся, с готовностью вошел в кабинет и остановился в ожидании вопросов.

– Пожалуйста, садитесь, – пригласил Сазонов. – Мне бы хотелось кое-что выяснить в связи с этим письмом. Скажите, вы можете дать словесный портрет того человека, который оставил конверт?

– Могу, конечно, – с готовностью сказал участковый. – У меня в кабинете светло, я сижу спиной к окну, свет падает прямо на посетителя.

– И как же он выглядел, этот незнакомец?

– Разрешите, товарищ майор, я все по порядку расскажу?

– Конечно. Давайте по порядку.

– Значит, так. Я только-только закончил разговаривать с парнишками, которые в анархистов играют. Посоветовал им вести себя потише, потому что в противном случае их родителям придется за покореженное общественное имущество большие деньги платить… Их на моем участке…

– Про анархистов потом расскажете, Николай Васильевич! Ближе к делу, пожалуйста!

– Так вот, только я закончил с ребятишками беседу, вошел этот. Я у него спрашиваю: «Вам что, гражданин?» Он молчал, пока ребята не вышли. Потом подошел к столу и положил передо мной конверт. «Передайте, говорит, письмо старшему следователю Сазонову. Это очень важно!» Я говорю, отнесите, мол, сами. Тут всего-то пара остановок на автобусе. А он говорит: «Мне некогда, и в Управление меня, при нынешних строгостях, скорее всего, не пустят. А письмо важное для всех и в первую очередь, говорит, для самого Сазонова». Я говорю, ладно, мол, отнесу, когда буду в Управлении. Он поморщился и говорит: «Хорошо бы побыстрее». Я, честно сказать, рассердился: «Я, говорю, не курьер. Когда смогу, тогда и отнесу».

– Внешность-то, внешность! – поторопил Сазонов.

Участковый взглянул на следователя укоризненно: «Я, мол, стараюсь подробнее, а ты мешаешь». Потом продолжал:

– Роста он среднего, на вид лет тридцать, лицо… обычное… по форме, пожалуй, больше округлое. Нос прямой, глаза… темно-серые, волосы каштановые, зачесаны назад…

– Во что одет был?

– Рубашка темно-синяя, летняя куртка, брюки серые. Обувь я не разглядел.

– И что же дальше?

– Прошу прощения, товарищ майор, в каком смысле?

– Ну, оставил он письмо, попросил передать его – и что? Вы не попросили его предъявить документы?

– Я спросил его, ответ куда посылать? Он сказал, что ответа не нужно, он хочет добровольно помочь следствию. Тогда я спросил паспорт, он сказал, что документы у него в машине. Я хотел выйти вместе с ним, чтобы заодно посмотреть на машину, какой марки и так далее… Нам говорили, что вы «ауди» ищете. Но он выскочил из кабинета, а когда я вышел, его уж и след простыл…

– На машине уехал? Какой марки?

– Не разглядел. Не успел. Видел, что иномарка, а какая?… Честно говоря, для меня все иномарки на одно лицо. Да и далеко уже она была, в смысле, машина… Но, может, он и не на авто уехал.

– Как так? Он же сказал, что у него в машине документы?

– Сказал. Но ведь мог и соврать. Выскочил и свернул в какую-нибудь парадную. А машина просто мимо случайно ехала.

– Тоже верно… Ну спасибо. Посидите пока, Николай Васильевич. Может быть, еще понадобитесь.

– Слушаюсь. – Участковый вышел.

Сазонов продолжил чтение.

«…Хочу открыть перед Вами карты, майор. Не все, конечно, только некоторые. Остальные войдут сами по себе в игру, когда придет на то время. Итак, кое-что Вы обо мне знаете. Я действительно служил в Монголии, дезертировал и пешком пришел в Гималаи. Там жил у монахов в монастыре. Они меня, чтобы китайские гебешники не нашли, переправили далеко в горы. Попал я в самые что ни есть тайные и святые места. Монастырь мой, возможно, был одним из тех, что входят в число монастырей Шамбалы. (Надеюсь, Вы знаете, что это страна, откуда идут все знания человечества.)

Там я получил не только тайные знания, но и умение с этими знаниями обращаться.

Когда в России началась заварушка, я решил вернуться. Во-первых, подумал, что могу помочь людям, во-вторых, честно скажу, стал скучать по родным местам. Но под своим именем возвращаться поостерегся.

Приехал в Амурский край, выправил там липовые документы, которые от настоящих не отличить, и приехал сюда, в Межинск. Решил, что здесь меня никто и никогда не найдет.

Потом мне откровение было. Привиделась пещера, и в ней священный идол. Я эту пещеру отыскал, совершил обряд, и Бафомет начал мне помогать…»

Сазонов оторвался от письма, поднял трубку внутреннего телефона. Когда ему ответил один из свободных в этот момент сыщиков, Михаил Логинович попросил его зайти к нему. Потом позвал участкового. Когда опер пришел, Сазонов представил его участковому и сказал:

– Николай Васильевич, отныне и до моего приказа вы с лейтенантом Арьевым будете неразлучны. Мне не хочется, чтобы неизвестный, приславший это письмо, попытался убрать вас.

– А зачем я ему нужен? – удивился участковый.

– Есть у меня предположение, исходя из содержания письма, что человек, передавший конверт, очень недоволен нашей деятельностью. Возможно, что покушаться он станет на любого служителя закона.

– Слушаюсь, товарищ майор, – ответил участковый, хотя было видно, что ему хотелось возразить майору.

Но Сазонов дал понять, что ему некогда спорить. Следователь и сам понимал, что вероятность нападения на скромного участкового милиционера ничтожно мала, тем более что последний исполнил просьбу и доставил письмо адресату. Но Сазонову хотелось избежать любой случайности, потому что создавалось впечатление: опасности подвергается жизнь каждого, кто так или иначе сталкивался по жизни с Одержимым или Ангелом бездны, как он сам себя называл.

Если в первые минуты, начав читать, Сазонов еще предполагал, что письмо написано Кашириным, то теперь после слов о Гималаях, пещере и Бафомете не сомневался, что таинственный Ангел бездны объявился перед ним собственной персоной. Пока, правда, заочно, прислав гонца со своим посланием, но кто знает, не появится ли сам, во всем своем демоническом обличье.

Вполне возможно, что описание, которое дал участковый, лишь внушено ему гипнотически и Ангел бездны для следующего появления выберет совсем другую внешность…

«…Я не являюсь представителем толпы, – читал дальше Сазонов. – Я отношусь к повелителям. Характер, майор, есть лишь совокупность личностных наклонностей, причем эти наклонности регулируются внешними влияниями. Добавьте сюда некоторую долю глупости и даже идиотизма – и Вы получите портрет обывателя, среднего человека. Если же очистить мозг от внешних условностей, избавить его от идиотизма, получится моя личность. Я способен не только абстрактно спорить с условностями общества, но и активно бороться, изменять общественные установки и отношение к категориям ДОБРА и ЗЛА.

Я вижу ЗЛО не как продукт общественного развития, а как основной строительный материал, без которого невозможно конструирование мира и которое стоит ВНЕ человеческой совести…»

Сазонову надоело читать шизофренический бред маньяка, но читать нужно было, и он хотел уже было продолжить, как вошел Виталик и доложил, что установлены все владельцы машин марки «ауди». Всего таковых в городе тридцать пять, Каширина среди них не значится. Сергей Иванович ездил, по утверждениям подчиненных, на служебной машине. Но, случалось, видели его и в «ауди».

Сазонов и Виталий Акентьев были уверены, что «ауди» у Каширина была, только, возможно, зарегистрирована машина на другое имя.

Сазонов попросил проверить, нет ли у кого-нибудь из подчиненных Каширина «ауди». Опер вышел, а следователь продолжил чтение послания Ангела бездны.

«…Я далек от желания провозгласить зло единственной добродетелью (неплохой каламбур, как Вы полагаете?), но считаю, что человечество так долго само по себе, без понуканий двигалось по дороге зла, что сейчас пришло время, когда именно ЗЛО должно быть краеугольным камнем всего мироздания.

Добро же будет нежелательной альтернативой господствующему ЗЛУ. Конечно, я не исключаю возможности, что через несколько тысячелетий найдется некая сверхличность, которая объявит войну ЗЛУ и сумеет победить… Но это может случиться, когда от Вас, майор, от Ваших потомков и от потомков Ваших потомков на Земле не останется и следа… Согласитесь, вся история развития человечества строится именно на прогрессирующем и все увеличивающемся ЗЛЕ. Добро провозглашалось чисто демагогически, но даже в Ваших святых книгах говорится: „Мир во зле лежит“.

Для меня Зло лишь иное устройство общества. Для изменения миропорядка необходим переворот. И он состоится в ближайшее время. Я совершу этот ПЕРЕВОРОТ.

Но все это рассуждения глобальные. Что касается вызова, брошенного Вами лично мне, то в самые ближайшие часы я выступлю против Вас ОДИН НА ОДИН! Все окружающие Вас людишки поймут, осознают мое несокрушимое могущество, и, надеюсь, у них хватит благоразумия встать на мою сторону, пока не поздно.

До скорой встречи, старший следователь Сазонов М.Л.!

Ю. Бушуев,

Ангел Бездны.»

Михаилу Логиновичу и раньше приходилось получать письма с угрозами. Он никогда не обращал на них особого внимания. Но от этого письма повеяло таким холодом, что Сазонов невольно поежился. Однако на мистические страхи места и времени не оставалось. Надо было работать.

И с этого момента события начали развиваться с бешеной скоростью.

Сначала техническая служба доложила, что автомобиль марки «ауди» зарегистрирован на имя советника градоначальника по экономике Бурсова Ивана Борисовича. Затем пришло сообщение, что, по утверждению секретарши Каширина, последний пользовался машиной по доверенности.

Догадливый Виталик не поленился съездить к Бурсову. Того не оказалось дома. На работе советника тоже не было. Сазонов дал добро на взлом дверей, пообещав позднее ордер на обыск.

Оперативники вошли в квартиру и нашли там не Бурсова, а мертвого Каширина, который был убит, по заключению медэксперта, путем удушения.

Старший следователь прибыл на место преступления, когда судмедэксперт заканчивал осмотр тела.

– Асфиксия, – коротко сказал он Сазонову.

Но странным было то, что в квартире не нашли никакого предмета: веревки, шнурка или шарфика, которым мог быть задушен Каширин.

– Когда наступила смерть? – спросил Сазонов.

– Точно можно сказать после вскрытия, пока же, судя по степени окоченения трупа, могу лишь предположить, что убит он был примерно восемь часов тому назад, то есть между шестью и семью часами утра.

– Может быть, его задушили подушкой? – предположил следователь.

Эксперт пожал плечами:

– Это решать вам. Но по положению тела, скорее всего, подушка не использовалась. Каширин сполз со стула, на котором сидел незадолго до смерти.

– Значит, орудие убийства унесено с собой, – решил Сазонов.

– Соседка говорит, что слышала утром громкий спор, – вмешался в разговор один из сыщиков.

– Пригласите ее сюда, – распорядился Сазонов.

Женщина, которая, по ее словам, страдала бессонницей, рассказала, что выходила под утро подышать свежим воздухом. Постояла около парадной, а когда возвращалась, из-за дверей квартиры Бурсова услышала голоса. Это ее удивило, потому что сосед жил один, гостей принимал крайне редко, а споров и скандалов у него в доме не бывало вовсе. На этот раз говорили, судя по голосам, двое и очень громко, иногда переходя на крик.

– Может быть, вы слышали, о чем они спорили? – спросил следователь.

– Все не слышала, – с сожалением призналась соседка. – Только отдельные слова. Один кричал, что никто не имеет права его предавать, второй оправдывался, что-то бубнил, один раз даже закричал: «Да не виноват я. Ошибиться каждый может!»

– А голос Бурсова, соседа вашего, вы узнали?

– Я бы его голос, конечно, узнала. Только его в квартире не было, – решительно сказала соседка.

– А может, он просто молчал? Вы шагов или возни не слышали?

– Нет, чего не слышала, того не слышала. Врать не буду. Зато… – она помедлила, потом выпалила: – Зато я видела того, кто убил!

– Ну-ка, ну-ка, – поощрил следователь. – Расскажите об этом подробнее.

Женщина огляделась, посмотрела на всех, кто был в комнате, и вдруг смешалась, сникла, помолчала и сказала:

– Соврала я вам. Никого не видела. Как я могла кого-нибудь увидеть? Я же сюда не входила. Сразу, как услышала скандал, ушла к себе.

– Понятно, – не стал настаивать Сазонов. – Спасибо за показания. Они нам очень пригодятся. Можете вернуться к себе.

Когда свидетельница ушла, Сазонов вышел в соседнюю комнату. Здесь сидел Виталий, закончивший обыск своей части квартиры и ждущий указаний.

– Виталик, сходи к ней, к соседке, спроси ненавязчиво, кого из нас она испугалась, когда хотела назвать человека, вышедшего из квартиры Бурсова? И второе. – Сазонов понизил голос до шепота. – Направь кого-нибудь домой к участковому Григорьеву, поспрошай супругу о нем, если ничего подозрений не вызовет, предупреди, что Николай Васильевич может задержаться.

– Есть, – отчеканил сыщик и незаметно для остальных вышел из квартиры.

Сазонов обратился к участковому, который, стараясь быть как можно незаметнее, постоянно находился рядом.

– Николай Васильевич, а вы что же домой не пошли? Убийство вроде не на вашем участке?

– Так ведь вы меня не отпустили… Я подумал, мало ли что, может, еще вопросы какие будут.

– Ну раз так, то, пожалуй, пару вопросов я вам задам. Первый: вы часом не были знакомы с хозяином квартиры Бурсовым Иваном Борисовичем?

– Нет, я с ним знаком не был. Видел как-то, когда в Администрацию по делам приходил.

– А приходили вы не к Каширину?

– Был и у Каширина. Сергей Иванович правоохранительные органы курировал. Обстоятельный был человек. Вникал во все дела, которые спокойствия города касались.

– А вчера вы его не встречали?

– Нет, давно уже не видел. Я у него месяца три тому назад был, когда Сергей Иванович участковых городских по очереди к себе вызывал, требовал подробного отчета о профилактике правонарушений.

– Ну хорошо. Раз уж вы здесь, посидите, пока мы не закончим, потом еще поговорим – о человеке, который письмо для меня принес.

– Так точно. Есть подождать. – И Григорьев сел на стул у окна. Сазонов вышел на лестничную площадку и стал ждать Виталия. Тот через пару минут появился, подошел к шефу, вполголоса доложил:

– Соседку звать Светлана Константиновна. Утром, услышав спор в квартире Бурсова, постояла, послушала, потом ушла к себе и стала наблюдать за площадкой в дверной глазок. Очень, мол, хотелось посмотреть, с кем сосед скандалил, хотя и не узнала его голоса. Говорит, подумала, что к нему бандиты пожаловали, Бурсов стал волноваться, оттого и голос, изменился. Видела, как в половине седьмого (как раз часы у нее пробили) из квартиры вышел человек в милицейской форме, очень похожий на того, который с нами на обыске был. То есть видела она Григорьева Николая Васильевича.

– Так. Мы за ним присмотрим, а ты все-таки дождись доклада опера, которого к нему домой послал. Интересно, что жена скажет. Если Григорьев был здесь, значит, она должна засвидетельствовать, когда он ушел из дома и во сколько вернулся.

Едва Сазонов вошел снова в квартиру, как Виталик снова вызвал его в коридор.

– Товарищ майор, дело скверное. Жены Григорьева нет, соседка его, племянница, утверждает, что Ангелина Васильевна еще два дня тому назад уехала в гости к дочери в Петербург… А сам Григорьев…

– Мертв… – закончил Сазонов.

– Так точно, мертв. Убит. Судя по внешнему виду – задушен…

– Ну что же, – задумчиво сказал следователь. – Как говорят древние, а может, и не древние итальянцы – «финита ля комедия». Пойдем брать нашего «участкового», который, сдается мне, и окажется на поверку знаменитым «ангелом бездны»!

Они вошли в комнату. Участковый так же спокойно сидел у окна, а когда они вошли, вопросительно посмотрел на Сазонова.

– Григорьев, встать! – приказал ему Сазонов. – Вы арестованы! – Он обратился к Виталию: – Надеть наручники!

Участковый, казалось, был удивлен, но подчинился не сопротивляясь.

– Итак, ваша настоящая фамилия Бушуев? – спросил следователь. – И вы, надеюсь, не будете отрицать, что убили гражданина Григорьева Николая Васильевича, переоделись в его форменную одежду, принесли мне заранее написанное вами письмо с угрозами. Ранее вы побывали в этой квартире и убили Каширина. Я правильно излагаю?

– Почти правильно, – согласился Бушуев. – Но не совсем. Моя фамилия действительно Бушуев, имя-отчество Юрий Алексеевич. Но я не убивал, вернее, не применял физического насилия к названным вами лицам. Что касается письма… Что же, Михаил Логинович, будем считать, что ваша взяла. Письмо написал я. Но подробно я говорить буду только с вами лично и без свидетелей. Поскольку я уже в наручниках и не представляю опасности, то, думаю, вам стоит согласиться, тем более что события в настоящее время уже начали развиваться без моего непосредственного участия. Началась, если можно так выразиться, неуправляемая цепная реакция. Для того чтобы несколько смягчить ее последствия, вам необходимо знать, чего следует ожидать, не так ли? Но в подробности я могу посвятить только одного человека. Лучше всего вас, потому что вы один здесь можете принимать решения и отдавать приказы. Надеюсь, что «чистосердечное признание облегчит мою участь», – добавил смиренно Бушуев.

Виталий делал знаки, которые должны были предостеречь майора. Остальным сыщикам тоже явно не нравилось предложение странного субъекта, который, судя по всему, был виновником если не всех, то во всяком случае большинства бед, в которых и горожане, и органы готовы были винить потусторонние силы.

Сазонов тоже колебался. Не то чтобы испугался… Но угроза Бушуева выйти с ним на поединок один на один хорошо запомнилась, и рисковать ему не хотелось. С другой стороны, что мог сделать этот на вид довольно хлипкий человечек, закованный в наручники, да еще если рядом, в соседней комнате, будут его товарищи, которые придут на помощь по первому зову!

И старший следователь решился:

– Хорошо. Пойдем в гостиную. Вы, мужики, оставайтесь здесь. Если что покажется неладно, врывайтесь без церемоний.

Сыщики, особенно Виталик, были явно недовольны, но перечить шефу не посмели.

– Ну что же, – начал Сазонов, когда они уселись за столом в гостиной. – Полагаю, вы признаете свое поражение в поединке ОДИН НА ОДИН, как вы выразились в письме?

– Отчасти могу признать, – улыбнулся Бушуев. – Надо отдать вам должное, Михаил Логинович, вы оказались гораздо более опасным противником, чем я предполагал. Конечно, вам изрядно помогли ошибки моих алчных соучастников, о гибели которых я, признаться, ничуть не жалею. Но победили вы, повторяю, лишь отчасти. Да, я у вас в плену, закованный в наручники. Но это материальная сторона дела. Что касается переворота, о котором я сообщал вам в письме, то, согласитесь, он уже начался.

– Пока не вижу никаких волнений, – возразил следователь.

– Ну как же? А многочисленные общества друзей Великого Духа Внутреннего Космоса? А скрытые и явные мои союзники, а паника, периодически возникающая в городе?… Это все элементы моего плана, гражданин следователь.

– Послушайте, Бушуев. Неужели вы думаете, что я вам поверю? Вот вы сидите сейчас передо мной, несете околесицу, а выглядите как самый заурядный преступник.

– А разве вы, гражданин следователь, распознаете преступников по внешности?

– Во всяком случае, не вижу разницы между вами и бандитами, которых приходилось задерживать и допрашивать.

– Видите ли, как это для вас ни прискорбно, я отличаюсь от тех, кого вы именуете бандитами и убийцами. Допускаю, что мои слова вам покажутся дикими и бредовыми, но во мне действительно живет апокалиптический Ангел бездны. И все, о чем я вам написал, – чистая правда. Я же обещал сделать чистосердечное признание! Так слушайте же! Я обитаю, вернее, в последнее время постоянно живу в пещерах, в той местности, которую называют Долиной ангелов. Действительно, в пещере находится древний идол Бафомет, что в переводе означает Астральный свет. Когда я нашел его по воле демонов зла, мне казалось, что я сам добьюсь с его помощью власти над людьми, но потом понял, что Бафомет может дать гораздо больше, чем владение небольшим городом. Я призвал на помощь демонов. Я умею вызывать любые силы. Этому меня научили в Гималаях. Самый могущественный мой союзник – Ангел бездны. Он телепатически открыл мне тайну Бафомета. Я узнал, что если совместить голову Бафомета с магическим кубом, то можно получить такое мощное воздействие на земные поля, что так называемые силы добра будут отброшены далеко за пределы их влияния на человека. Силы света станут беспомощными. Их место займут силы мрака, как вы их называете. Разрешите, я перескажу все обычным земным языком? У вас в стране есть правительство, так же как и в любой другой, впрочем. Есть партии и силы, которые поддерживают это правительство. Но есть – и всегда были – оппозиционные режиму силы. И те, и другие считают только себя истинно правыми. То же самое можно сказать и в глобальном масштабе, даже космическом, если хотите. Я, вместе со всеми демонами во главе с Ангелом бездны, стою в оппозиции к тем, кто называет себя силами света и пытается править миром. Мы хотим прийти к власти, сменить прежнее правление, прежний режим. И мы придем к власти. Будет наша власть лучше или хуже, покажет время. Я считаю, что силы света завели мир в тупик, и только приход сил мрака – нас, демонов, – может изменить положение. То, что демоны обитают в других условиях, то есть во тьме, это, согласитесь, условность. Кстати, тьма, или мрак, как вам угодно, навязаны нам некогда победившими ангелами. Они остались на светлой половине, мы вынуждены были уйти во мрак. Но, повторяю, это чистая условность. Для вас, людей, просто изменится правительство. При этом, конечно, ангелы света без битвы власть не уступят. Будет много жертв. Но при любых революциях жертвы неизбежны.

– Каким же образом вы собираетесь произвести эту вашу… революцию?

– Вы плохо слушаете, гражданин начальник, – не обращая внимания на иронию в голосе Сазонова, сказал Бушуев. – Я сказал уже, что у нас в руках Бафомет и магический куб, другими словами – КЛЮЧ от бездны. Но сами мы воспользоваться им не можем. Многие тысячи лет тому назад, после нашего поражения, мы оговорили условия, согласно которым на Земле должно появиться невинное существо, ребенок. Он появится в результате мутаций. Сами же мутации будут результатом бесчеловечной деятельности правительства ангелов света. Конечно, ангелы света не желают зла людям. Но есть на Земле человеческие существа, которые по нашей подсказке вели дело к опытам с радиоактивными веществами. И ребенок появился. Отличительный знак – родинка на его правом плече в виде древнего знака АДАД, что означает «пекло пекл» или Отец Великий Огонь. Мальчика демоны, независимо от его воли, привели в окрестности пещер. Люди моего союзника Каширина уже выследили его и с часу на час должны доставить к Бафомету. Мальчик этот и повернет ключ. Он обладает огромными экстрасенсорными способностями, но, главное, у него есть дар телекинеза, то есть он может усилием воли приводить в движение любые предметы, сделанные из любого материала. Ключ, или магический куб, помещенный внутрь идола, мальчик повернет. Поля куба совпадут с полями Бафомета, ангелы света будут отброшены в далекие астральные поля, и бездна откроется. На свободу выйдут все демоны мрака!