Текст книги "Ангел Бездны"

Автор книги: Игорь Тихорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 23 страниц)

БАТОГОВ И ОПЕРУПОЛНОМОЧЕННЫЙ АКЕНТЬЕВ

Я снова решил скооперироваться с Виталием. Разыскать его было нетрудно. Опер сидел в скверике, неподалеку от дома, где жила сестра Ираиды Львовны. Я подсел на скамейку:

– Что нового?

– Вошла минут десять тому назад. Очевидно, ехала на автобусе, поэтому я на машине чуть опередил ее.

Едва он договорил, как из парадной вышла Сорокина.

– Ты не хочешь побеседовать с сестричкой? – спросил Виталик.

– Предпочел бы походить за самой мадам, – ответил я, надеясь, что опер уступит мне это право.

– Ладно, двигай, – согласился сыщик. – Только держи меня в курсе по разговорнику. Я потом подъеду к тебе.

– Договорились! – согласился я и, дождавшись, пока Ираида Львовна поймала частника, тихонечко поехал за ней.

Сорокина доехала до центра и остановилась у ресторана «Северный олень». Вошла внутрь. Немного погодя я вылез из машины, проверил наличность в бумажнике, решил, что на кофе с пирожным хватит, и тоже проследовал в зал. Здесь было просторно. Сорокина сидела в одиночестве за столиком у стены.

Я сел за три столика от нее, плохо себе представляя, что может здесь произойти. Ведь Ираида Львовна несомненно поняла, что я сюда явился ради нее.

Прихлебывая кофе, который, кстати, оказался совсем неплохим, я рассеянным взором оглядывал зал. За ближним ко мне столом сидела пара: приличного вида молодой человек с девушкой. Еще за одним столиком четверо юных «бычков». Сорокиной принесли какую-то еду, она стала вяло ковырять вилкой в тарелке.

В зале появился новый клиент. Он огляделся и направился к стойке бара. Но там ему что-то не понравилось, или, может, проходивший мимо официант предложил его обслужить… Как бы то ни было, клиент взял свой бокал с недопитым коктейлем и пошел к столику. Проходя мимо Сорокиной, обо что-то споткнулся и… надо же! Все содержимое бокала оказалось на платье мадам! Что тут началось! Неловкий клиент рассыпается в извинениях, официант бежит с каким-то тюбиком, очевидно желая предложить элегантной даме суперпятновыводитель… Сама Ираида Львовна покраснела – я это вижу даже на расстоянии, – отчаянно сморщилась, бедняжка, но пытается «держать фасон»: не ругается, не злится, только жалобно и растерянно оглядывается по сторонам, потом направляется к туалету. Исчезает за дверью… Клиент о чем-то вполголоса беседует с официантом, потом садится к столику мадам Сорокиной. Официант бежит к выходу из ресторана.

Становится все интереснее и интереснее…

Из туалета появляется Ираида Львовна, подходит к своему столику, отсчитывает деньги за обед. Провинившийся клиент, отчаянно жестикулируя, возвращает ей деньги, расшаркивается и в чем-то горячо убеждает. Мадам колеблется, на лице ее растерянность, потом все так же нерешительно она идет к дверям.

Клиент осторожно поддерживает ее под локоток.

Я расплачиваюсь и тоже выхожу. Клиент сажает Ираиду Львовну в машину частника, которого остановил официант. Они уезжают, между прочим ни разу не взглянув в мою сторону. Здесь мадам явно не права. Перебарщивает. Надо бы посмотреть на нахалюгу-сыщика, облить его презрением хотя бы… Нет! Ноль внимания! Ладно, мы не гордые! Я сажусь в джип, связываюсь с Виталиком и, пока еду за парочкой, рассказываю ему обо всем случившемся. Он говорит, что едет за нами, и, в свою очередь, рассказывает о своем визите к сестре Сорокиной Наталье Львовне. Оказывается, мадам была страшно угнетена смертью мужа, хотя, по словам сестрицы, последнее время семейная жизнь у нее не ладилась. Виной тому была болезнь Георгия Валентиновича и его неумение вести дела. Наталья Львовна даже предположила, что Сорокины скорее всего в ближайшее время подали бы документы на развод, тем более как поведала сестрица: «Я бы не удивилась, если бы узнала, что у Иры есть любовник!» Кроме того, оказывается, Ираида Львовна не сказала сестре ни слова о том, что собирается несколько дней пожить у нее, хотя «если бы Ира захотела пару дней провести у нас, уж как-нибудь мы бы уместились! Что же я – зверь?»

Вот такой разговор был у Виталика с Натальей Львовной. Тем временем машина с неловким клиентом и Сорокиной подъехала к ее дому. Ираида Львовна вышла и скрылась в подъезде. Частник с новым знакомым мадам Сорокиной поехал дальше и вышел у здания городской Администрации. Я предупредил едущего за мной Виталика, что поеду за частником, подвезшим Сорокину и ее кавалера, на что Виталик ответил, что зайдет в Администрацию уточнить личность «клиента».

Частника я догнал быстро, стал обходить его и у светофора сделал знак «прижмись к тротуару». Тот послушался и за перекрестком остановился. Я вышел и подошел к нему. Водитель, благообразный мужичок средних лет, вопросительно смотрел на меня. Я показал ему свои корочки, оставшиеся со времен работы в Угрозыске, и попросил разрешения задать ему несколько вопросов.

Водитель представился Алексеем Владимировичем Федотовым, был радушен и словоохотлив. Поначалу, немного испугался, подумав, что я не из милиции, а «наезжаю» на него за несанкционированный местными криминальными авторитетами извоз. Потом успокоился, особенно, когда я заверил его, что вообще не имею отношения к милиции, служу в частном сыске, работаю по заказу ревнивого мужа и прописан в Петербурге.

На мой вопрос, о чем говорили в машине его недавние пассажиры, Алексей Владимирович сказал, что мужчина долго извинялся за испорченное им в ресторане платье, потом попросил прощения за то, что от смущения забыл представиться и назвался Бирюковым Валерием Яковлевичем. Дама тоже назвала себя. «Как-то диковинно, – добавил Федотов. – Не Ирина, а… Ираида… во как! Отчество обычное, Львовна». Потом кавалер сделал этой самой Ираиде несколько комплиментов и предложил вместе в удобное для нее время поехать в какой-нибудь хороший магазин, купить ей новое платье. «Львовна вроде отказывалась, потом сказала, что подумает, и просила позвонить ей, – сказал Федотов. – А вот номера ее телефона я не запомнил», – с сожалением закончил мой информатор.

– Это неважно, – заверил я его. – Номер я и так знаю. А вот кавалером стоит поинтересоваться, может, это как раз тот, который нужен ее ревнивцу-супругу! – Я дал ему десятку, и, к моему удивлению и огорчению, Алексей Владимирович не отказался. Потом я вызвал Виталика. Тот ответил, что освободился и едет мне навстречу.

Мы с ним встретились у городского сквера, именуемого Садом отдыха, и сели на скамейку. Я пересказал ему то, что узнал от водителя Федотова, Виталик, в свою очередь, сказал, что Бирюков действительно работает в Администрации и не кем-нибудь, а помощником Сергея Ивановича Каширина.

Подивившись странным совпадениям, мы стали размышлять и решили, что знакомство разыграно с большой долей правдоподобия, хотя и оставляет сомнения.

– Для любовников слишком уж осторожны, – сказал Виталий.

– Да, возможно, что в возлюбленных у нее кто-то другой, – согласился я. – Но то, что именно помощник Каширина так удачно познакомился с ней, наводит на некоторые серьезные выводы. Может быть, она и не знает об участии мужа в ограблении поезда, и тогда ей грозит опасность?…

– Вряд ли! – усомнился опер. – Все-таки даже если они действительно только сегодня познакомились, то об участии Сорокина Ираида Львовна должна знать. Вот любовник, может быть, и другой человек.

Тут меня осенило.

– Слушай, Виталий, а кто нам мешает показать фотки Сорокина и этого самого Бирюкова в деревнях, где кантовались после взрыва диабетик и тот «черный»?

– Никто не мешает, – согласился опер. – Но только, – добавил он, – диабетика, возможно, и узнают, что же касается Бирюкова, то он, как мы оба могли заметить, – блондин, с короткой стрижкой…

– Ну, сие, полагаю, не столь важно, – решил я. – Помнишь, мы еще тогда, когда о них расспрашивали, подумали, что и у того и у другого слишком приметная внешность, то есть явно измененная. Вот только… слабость, диабет и инсулин… Это, скорее всего, незапланированное обстоятельство. Если Сорокин – тот, кого мы ищем, то скорее всего инсулин у него с собой был в начале операции, но потом ампулы, во время убийства девушки, возни с ящиком, либо потерялись, что вряд ли, либо он их ненароком раздавил, и это самое вероятное. Тогда понятно, почему его убрали.

– Противник слишком хорошо осведомлен о наших действиях, – подтвердил Виталик. – Как только мы вышли, пусть неловко, одним боком, на Сорокина, так его устранили…

– Может, теперь очередь за его супругой? – предположил я.

– Все может быть. Надо походить за ней, посторожить, да и за Бирюковым надо бы отправить кого-нибудь… Слушай, мы чуть было не забыли! – вдруг спохватился опер и поспешил к машине, на ходу бросив мне: – Поехали к сестрам-вдовушкам.

Я не сразу понял, к каким еще вдовам он собрался, потому что в последние часы думал только об одной вдове – Сорокиной. Только когда машина Виталия вырулила на тихую улицу Советскую, я понял, куда мы направляемся. Действительно, как я мог забыть о двух сестрах, к которым приходил любитель говорящих попугаев.

Виталий в очередной раз удивил меня. Оказывается, у него уже была при себе довольно приличная фотография Сорокина.

Сестры долго рассматривали предъявленную фотку, советовались друг с другом, потом заявили, что это вполне мог быть тот человек, который интересовался попугаем и рассказывал о подвиге Олега Владимирова… но в то же время… этот на фотографии немного не такой.

– К нам приходил интеллигентный мужчина с усами и небольшой бородкой, – заявила старшая.

– А без усов и бороды вы его представить себе не можете? – спросил я.

– Мочь-то можем, а наверняка сказать не беремся, – заявился младшая.

– Очень похож, – добавила старшая, – но… усы и борода…

Мы поблагодарили милых старушек и поехали в Управление узнавать о результатах вскрытия и уточнять данные на Бирюкова.

Сазонов сказал, что Сорокину охраняют, а вот с Бирюковым сложнее. Запрос послан в Москву, а когда оттуда будет ответ – неизвестно.

Обрадовал нас Михаил Логинович известием из Питерского РУОПа. Нам сообщали, что продавщица ювелирного магазина Любезнова, которая пыталась продать обгорелую купюру, исчезла. Она не выходила на работу четыре дня, и опер, наблюдавший за ней, не мог сказать, когда именно она ускользнула от него. Домой девушка тоже не вернулась.

«Час от часу не легче», – подумал я, а вслух предположил, что девица может объявиться у нас, в Межинске.

– Почему бы и нет, – пожал плечами Сазонов.

Я спросил у Михаила Логиновича фотографии Сорокина и Бирюкова. Сазонов мне их выдал. Я стал еще настойчивее, чтобы не сказать наглее, и спросил у него, не может ли бригада мне пожертвовать еще один комплект этих фотографий, но с подрисованными волосами, усами и прочая, и прочая.

Сазонов поворчал, но больше по привычке. Понимал, что такой вариант тоже необходим для того, что я задумал. Он призвал ретушера, и мы вдвоем с парнишкой разрисовали и диабетика, и Бирюкова, превратив последнего из блондина в жгучего брюнета с длинными лохмами, черной неопрятной бородой и усами.

Диабетик, соответственно, тоже приобрел усы и небольшую бородку клинышком. Взяв оба комплекта, я отправился на джипе сначала в ближнее село, где диабетик искал инсулин. Здесь мне фельдшер сказал со всей определенностью, что человек на фотографии – тот самый псих, который в наше тяжкое время искал инсулин в глухой деревне.

Естественно, мой собеседник оговорился, что у того усы были длинные, отвислые книзу.

Вдохновленный успехом, я поехал в дальнюю деревню, по другую сторону железной дороги.

На переезде я остановился и ради очистки совести зашел в будку обходчика. Дежурил Василий Андреевич Соколов, отец погибшей девушки.

Посмотрев предъявленные мной фотографии, Василий Андреевич, к великому моему изумлению, сказал, что двоих похожих людей в тот день он видел в машине, проехавшей через переезд примерно за два часа до прохождения поезда № 326.

Я спросил его, каким образом он ухитрился запомнить этих людей?

Соколов ответил, что наверняка сказать не может, но ему кажется, что двое похожих на моих героев людей сидели в «Жигулях», у которых на пару минут заглох мотор у самой колеи.

– Эти двое как раз и выходили, чтобы толкнуть свою телегу.

– Но вы не уверены, что это именно те двое? – спросил я, держа перед ним фотографии загримированных Бирюкова и Сорокина.

– Точно сказать не могу, – повторил Василий Андреевич. – Но думается, что это были они… Хотя опять же времени много прошло, – добавил он.

Поблагодарив обходчика, я поехал прямо к буфету, где не стал уже кокетничать с буфетчицей, а просто спросил у нее, тот ли «черный» сидел в день взрыва в кафе.

Моя старая знакомая долго рассматривала разрисованную фотографию Бирюкова, потом с сомнением сказала:

– Пожалуй, не он!

Я настолько был уверен в утвердительном ответе, что искренне возмутился.

– Да вы посмотрите внимательнее, Валя! Ведь это же тот самый! Он у вас чай пил, а потом на машине попутной уехал!

– А если знаете, так зачем спрашивать? – резонно ответила буфетчица.

– Но мне свидетели нужны! Так он это или не он?

– Может, и он, – смилостивилась Валентина. И добавила: – Только тот покрасивее был. Здесь он страшный какой-то!

– Но все-таки он?

– Живого привезете, тогда и скажу точно. А так… может, да, а может, нет…

Я вынул другую фотографию, не зарисованную.

– Это не тот, – уверенно заявила она. – Вы что меня дурите? Хотя погодите-ка… Что-то знакомое есть! Знаю я его, видела, когда в городе была в Администрации. Там он работает.

– А на черного не похож?

Она внимательно сравнила обе фотографии и заколебалась.

– Что-то общее есть… Глаза, что ли? Есть. Но тот, что у меня чай пил, был оченькрасивый. – Она сделала ударение на слове «очень».

– Ну что же… И на том спасибо, – поблагодарил я и поехал обратно, несколько разочарованный результатом, но уверенный хотя бы в том, что из виду выпускать Бирюкова нельзя.

СТАРШИЙ СЛЕДОВАТЕЛЬ САЗОНОВ

Михаил Логинович был зол на своего любимца, лучшего, как он считал, из «преданных» сыщиков, оперуполномоченного Виталия Акентьева. Сазонов полагал, что Виталий не до конца выполнил поручение по проверке Ираиды Львовны Сорокиной. Нет, конечно, в основном все было сделано правильно, но остался без ответа вопрос, зачем понадобилось Сорокиной срочно ехать к сестре и для этого даже сделать вид, что она собирается там несколько дней пожить. Из рапорта сыщика было ясно, что вдова заехала к Наталье Львовне на пятнадцать минут, после чего была в ресторане, где якобы случайно познакомилась с Бирюковым. Последний довез ее до дома. Здесь они попрощались, и Сорокина осталась в квартире, к сестре больше не поехала, но сумку, между прочим, с двумя платьями и нижним бельем оставила у Натальи Львовны.

Зачем могла поехать она к сестре в такой спешке? Вынесла что-нибудь? Если да, то Батогов прав. К примеру, банкноты она могла унести на себе. Санкцию на обыск в квартире младшей сестры прокурор, скорее всего, не даст. Нет оснований.

Остается предположить, что…

Сазонов нашел среди бумаг листок с номером телефона Натальи Львовны.

Трубку сняла сама хозяйка.

– Наталья Львовна, вас беспокоит старший следователь Сазонов Михаил Логинович. Простите, что потревожил вас, но у меня появился один простенький вопросик, и мне бы хотелось его выяснить.

– Чем могу помочь? По-моему, мы с вашим сотрудником уже все выяснили.

– Конечно. Большое вам спасибо. Но вопрос мой довольно деликатного свойства, и мой помощник до конца его не прояснил. Ваша сестра так и не приехала к вам, чтобы облегчить себе первые дни одиночества после потери мужа?

– Но она и не собиралась. Я об этом уже говорила. Только сказала, что зашла рассказать о своем горе и куда-то ушла, решила, что лучше прогуляется после неприятностей с обыском.

– Мне, конечно, очень неудобно, но сама Ираида Львовна обмолвилась, что в последнее время у них были не очень хорошие отношения с мужем, – соврал следователь, но угрызений совести в связи с этим не почувствовал.

Наталья Львовна помедлила с ответом, потом решилась:

– Да, отношения были не очень… Я говорила вашему человеку, что, возможно, они бы даже со временем решились на развод…

– В таком случае, возможно, у Ираиды Львовны был другой мужчина? Ведь она очень интересная дама и недостатка в ухажерах не испытывала?

– Мне бы не хотелось сплетничать о своей сестре, но, как говорится, сказав «а»… Да, мне кажется, что у нее кто-то был, хотя Ира и не посвящала меня в свои личные дела…

– Скажите, пожалуйста, Наталья Львовна, – решился на лобовую атаку Сазонов, – вам не показалось странным, что сразу после кончины мужа ваша сестра прибежала к вам буквально на несколько минут, известила о постигшем ее горе и тут же ушла, оставив, впрочем, сумку с бельем?

– Теперь, когда вы об этом сказали… пожалуй, действительно странно… Но с другой стороны… Может быть, ей нужно было от нас позвонить?

– А она звонила?

– Ира сказала, что пребывает в совершенно расстроенных чувствах, тем более что никак не ожидала, что внезапная смерть Георгия навлечет на нее нелепые подозрения милиции. Вы ворвались к ней совершенно неожиданно, так что она растерялась и не смогла, вернее, постеснялась при вас воспользоваться телефоном, хотя обещала в час дня позвонить знакомому, который должен был помочь им с Георгием деньгами, чтобы поправить дела фирмы.

– Почему же по такому важному поводу не сам Сорокин договаривался? Ведь Ираида Львовна сказала, что она в дела мужа не вмешивалась?

– Этого я не знаю. Возможно, человек, которому звонила сестра, ее добрый знакомый, к которому не смог бы обратиться Георгий.

– Значит, она именно этому доброму знакомому и звонила?

– Я вышла из комнаты, когда Ира разговаривала, поэтому не могу сказать. Но после звонка она заспешила, сказала, что зайдет за сумкой позднее, может быть, завтра, и убежала.

– Все понятно. Спасибо вам большое, Наталья Львовна.

– Я ничем не навредила сестре? – вдруг всполошилась Гордеева.

– Что вы, напротив! Теперь, когда мы знаем, что Ираиде Львовне было неловко звонить из квартиры при нас по такому деликатному делу, как просьба о деньгах, у нас развеялись последние недоумения по поводу поведения вашей сестры в тот роковой день. А вы же знаете, как мы придирчивы к мелочам. Так что еще раз вам спасибо и до свидания. – Сазонов положил трубку.

«Вот теперь все ясно, – подумал следователь. – Нашей красавице необходимо было срочно позвонить, скорее всего, любовнику. Из квартиры побоялась, знала, что мы будем слушать. Вот и побежала к сестренке. Что же дальше?»

Из доклада оперов, наблюдавших за Сорокиной, Сазонов знал, что новый знакомый должен позвонить. Ведь он обещал ей купить новое платье взамен того, которое так неосторожно залил коктейлем в ресторане.

Сазонов позвонил в канцелярию и велел выдать Сорокиной разрешение на погребение мужа, потом стал ждать донесений от агентов наружного наблюдения. Вскоре позвонили из технической службы, сообщили, что Сорокиной звонил мужчина, назвавшийся Бирюковым, и назначил ей свидание около небольшого коммерческого магазина верхнего платья. Сорокина пообещала прийти, но оговорилась, что, возможно, и не сможет.

«Любопытно они себя ведут, – думал Сазонов. – Полное впечатление, что действительно только что познакомились, и мадам не решила, принимать ей ухаживания нового знакомого или нет. Хотя вполне возможно, что такое поведение оговорено заранее».

Через полчаса по разговорнику вышел на связь агент, ходивший за Бирюковым. Доложил, что объект купил на улице одну красную розу и подошел к магазину дамского платья «Афродита».

Из дальнейшего рапорта следовало, что объект, то есть Бирюков, ждал у магазина более получаса. К нему никто не подошел. Объект сунул розу какой-то девушке, улыбнулся ей и пошел к автобусной остановке. Дождался автобуса, доехал до здания городской администрации и вошел в него.

Сазонов велел остаться на улице и ждать дальнейшего развития событий. Но Бирюков до окончания рабочего дня так и не появился, а после шести часов поехал прямо домой на служебной машине.

Днем в канцелярию позвонила Сорокина, спросила – можно ли получить разрешение на похороны, получив утвердительный ответ, приехала, взяла бумагу и направилась на кладбище. Оттуда позвонили и сказали, что похороны назначены на следующий день.

Ираида Львовна держалась, по сообщениям агента, с достоинством, одета была в темное платье, на лице мадам «лежала печать легкой, киношной грусти».

На следующий день Сазонов сам решил поехать на похороны. Не то чтобы он верил, что убийца, согласно утверждениям писателей-детективщиков, должен появиться на кладбище, но ему хотелось самому посмотреть на Сорокину и тех, кто придет проститься с покойным.

За пару дней, прошедших после убийства – а Сазонов уверился, что Сорокина убили, – оперативники установили связи покойного. Все они оказались сугубо деловыми. Знакомые никаких подозрений у следствия не вызывали. Оставалось неясным, кто унес из квартиры Сорокина чемодан, снятый с антресолей. А может, это был вовсе и не чемодан? Во всяком случае, там длительное время лежал некий предмет, который был снят и унесен, скорее всего, незадолго перед смертью Сорокина или сразу после. Если после, то почему Ираида Львовна ничего не может сказать о его исчезновении?

Отпечаток пальца на шприце смазанный. Дактилоскописты смогли лишь констатировать, что оставил «палец» мужчина. Больше пока об убийце ничего не известно.

В фирме, которой владел Сорокин, говорят, что последнее время Георгий Валентинович не очень усердно занимался делами и даже мало интересовался доходами. Одна из сотрудниц показала, что примерно месяц тому назад Сорокин пришел на работу веселый, высмеял всех тех, кто усердно обсуждал последние таинственные и необъяснимые явления, происходившие в городе, и заявил, что скорее всего в ближайшее время закроет фирму, а на оставшиеся деньги «уедет куда-нибудь, где нет магов и чародеев, купит там себе домик и будет наслаждаться жизнью». Как утверждала женщина, Сорокин сказал: «Стану плейбоем и буду кататься на яхте!»

Но в то же время все сотрудники знали, что денег в фирме не настолько много, чтобы даже купить дом в Подмосковье, не говоря уж о заморских краях, где плейбои катаются на собственных яхтах. К этому разговору тогда отнеслись как к трепу, впрочем, и сам хозяин тут же посмеялся над своими словами, горько посетовав на то, что в нашей стране на честном бизнесе не разбогатеешь.

На кладбище народа в день погребения Сорокина было немного. Пришла сестра Ираиды Львовны, Гордеева Наталья Львовна, несколько сослуживцев и четверо соседей по дому, три старушки, завсегдатаи всех похорон, и пожилой алкаш, которого довольно часто ссужал малыми деньгами Георгий Валентинович, искренне сочувствуя похмельным мукам соседа. Сама вдова была одета в траур и ни на кого не обращала внимания.

Сазонов пришел с Виталием Акентьевым и еще двумя операми своей бригады.

Близких пригласили проститься с покойным.

Михаил Логинович увидел еще одного гостя. Появился и присоединился к скорбной группе Бирюков Валерий Яковлевич.

Он тоже был одет в темный костюм, держался в стороне и только после окончания церемонии одним из последних подошел к вдове выразить сочувствие. Похоже, Бирюков решил, что, поскольку убитая горем Ираида Львовна не пришла на свидание, следует самому явиться на похороны ее супруга.

Очевидно, сестра Ираиды Львовны о нем уже слышала, потому что поздоровалась вежливо и посмотрела с интересом. Сазонову доложили, что накануне Сорокина заходила к сестре за сумкой и, наверное, рассказала историю об испорченном платье.

Могилу засыпали. Из динамика усилителя, при помощи которого Сазонов слушал разговор Бирюкова с Ираидой Львовной, было слышно, как тот выразил ей сочувствие и сожалел, что госпожа Сорокина до сих пор не предоставила ему возможность восполнить материальный ущерб, нанесенный в ресторане.

Ираида Львовна скорбно ответила, что сейчас не может говорить об этом, но завтра обещает быть в 16 часов в том же ресторане, в котором они познакомились.

После этих слов Ираида Львовна удалилась, не дослушав горячих слов благодарности, которые ей вслед говорил Бирюков.

Самое важное Сазонов услышал минуту спустя, когда с ним поравнялись две пожилые женщины, соседки Сорокиной по дому. Обе, конечно, старые сплетницы, но порой и сплетня в расследовании дела об убийстве играет большую роль.

– Бесстыдная баба! – гневно, но тихо говорила одна другой. – Не может даже во время похорон прилично себя вести. Я ее с этим мужиком уже видела в прошлом году. Ворковали, как два голубка! Вот времена пошли! Любовник на похороны мужа приходит!

Сазонов сделал знак Виталию, тот понимающе кивнул, и через час старая сплетница уже сидела в кабинете у старшего следователя.

– Я в этом доме, как его построили, так и живу, – сказала Евдокия Лаврентьевна. – И Гошу хорошо знаю. Женился он давно, а женушка у него, прямо скажу, нехорошая женщина. У нее, правда, раньше хахалей не было. Но с этим, который на кладбище пришел, я их видела три раза. Один раз еще в прошлом году. Они в сквере недалеко от фонтанчика сидели, миловались, а я мимо прошла. Так они на меня даже внимания не обратили. Потом еще один раз по Ленина под ручку шли, она все смеялась, будто он ее щекотал. И недавно я из дома выходила, он ее провожал.

– Спасибо вам огромное, Евдокия Лаврентьевна! – сказал Сазонов и добавил: – Только вы никому о нашем разговоре не рассказывайте! Во-первых, сами знаете, мафия в городе орудует, а во-вторых, мы важное дело расследуем и в крайнем случае за разглашение тайны можем задержать вас!

Последняя угроза, очевидно, подействовала на нее сильнее, чем слова о мафии. Евдокия Лаврентьевна перекрестилась и поклялась, что никому о встрече со следователем не расскажет.

Теперь Сазонову стало более или менее ясно, что Бирюков и вдова не только давно знакомы, но и по каким-то причинам после смерти Сорокина постарались скрыть свое знакомство. Хорошо разыгранный спектакль почти удался.

Следователь стал ждать донесений агентов, которые работали за Сорокиной и Бирюковым.

Скоро стали поступать сообщения.

Бирюков встретился с Ираидой Львовной около магазина «Афродита», где после нескольких примерок Валерий Яковлевич купил своей приятельнице дорогое импортное платье. После этого они расстались. Сорокина вернулась домой и никому не звонила до вечера. Бирюков отправился на работу, а вечером поехал к себе. Сорокина вышла из дома в 18 часов. Одета была вовсе не в траур. Напротив, теплая июньская погода позволила надеть самое легкое одеяние, какое только можно было носить в это время года.

Бирюков тоже вышел в 18 часов десять минут в шикарном вечернем костюме.

Встретились они в 18 часов 40 минут около ресторана «Северный олень», вошли туда и заняли столик на двоих.

Днем, пока Сорокина отдыхала у себя в квартире, а Бирюков отбывал рабочую повинность, Сазонову позвонил Каширин, поинтересовался ходом следствия. Когда Михаил Логинович сказал, что дело успешно продвигается, – поздравил его и добавил, что, очевидно, псих, обосновавшийся в Глухом, настолько испугался активных действий правоохранительных органов, что перестал подавать признаки жизни.

Сазонов поблагодарил за заботу, но уверенно сказал, что «тип из пещер еще даст о себе знать. Просто взял по каким-то причинам небольшой перерыв».

– Кстати, – продолжал Михаил Логинович невинно. – Поздравьте от меня лично своего помощника Валерия Яковлевича Бирюкова. Его новая знакомая Ираида Львовна Сорокина очень красивая женщина!

– Мой помощник страшный зануда, – засмеялся Сергей Иванович. – И жуткий женоненавистник. Если у него появилась дама, я очень рад. Но вы-то каковы, Михаил Логинович! – восхитился Каширин. – Даже о моих близких людях все знаете! Что, он или она у вас на подозрении в связи с чем-нибудь?

– Ну что вы! – деланно возмутился Сазонов, надеясь, что Каширин услышит фальшь в его голосе. – Просто мы немножко поинтересовались Сорокиной Ираидой Львовной в связи с убийством ее мужа. Случайно и ваш помощник оказался в поле нашего зрения.

– Значит, Сорокин действительно убит? – огорчился Каширин. – Ай-яй-яй! Какие времена! Наверное, месть какого-нибудь бандитского клана?

– Да нет, – с удовольствием возразил Сазонов. – Его убийство мы тесно связываем с делом о взрыве поезда!

– Что вы говорите! Значит, действительно продвинулись! Ну что же, желаю удачи! Надеюсь, в ближайшее время возьмете всех преступников.

– Мы тоже надеемся, – любезно ответил Сазонов и, попрощавшись, удовлетворенно улыбнулся, подумав: «Поволнуйся, дорогой друг, понервничай! Авось и ошибочку сделаешь! А мы тут как тут!»

Между тем агенты, сидевшие вместе со сладкой парочкой в ресторане, докладывали, что Бирюков активно ухаживает за дамой, подливает ей вино, заказывает дорогие блюда.

После полуночи оба объекта вышли из кабака. Бирюков взял такси, и они поехали к нему. Около дома Ираида Львовна, выйдя из машины, обнаружила, что приехала вовсе не к себе в опустевшую квартиру. Агенты слышали за два квартала, как она хмельно смеялась и укоряла своего кавалера, что он, воспользовавшись ее опьянением, привез к себе домой.

Бирюков громко уговаривал подняться к нему «освежиться чашечкой хорошего кофе».

«Все еще ломают комедию», – ухмыльнулся Сазонов.

Парочка вошла в дом в час десять ночи. Вскоре на третьем этаже зажегся свет. Через полчаса все огни погасли.

«Ну что же, теперь можно, пожалуй, и подремать до утра», – подумал Сазонов. Он еще раз посмотрел заключения экспертизы по сравнению отпечатков пальцев на шприце Бирюкова и неизвестного. Мнение экспертов разделилось. Двое утверждали, что идентификация невозможна, третий, самый молодой и горячий, считал, что если сделать компьютерный анализ, то можно доказать тождество отпечатков на шприце и пальцев Бирюкова. Но компьютерный анализ предстоял только завтра. Заключение Сазонову принесли недавно, вечером.

Поспать Михаилу Логиновичу так и не удалось. В два часа сорок минут раздался звонок, и один из агентов доложил, что две минуты тому назад в раскрытое окно квартиры Бирюкова влетела большая шаровая молния – «точнее, синий шар», – сказал опер, – и почти тут же раздался сильный взрыв.

– В квартире пожар, – продолжал донесение опер. – Мы с Акентьевым попытались туда войти, взломали дверь. Несмотря на пламя и задымленность, увидели на горящей кровати двух человек. Сейчас действуют пожарники.

«Нас снова опередили, – с тоской подумал Сазонов. – Еще два трупа. И опять таинственный синий шар! Не к добру были мои откровения с Кашириным! Но одно неясно: какая связь между всей этой компанией и Глухим Логом. Ведь без одержимого здесь точно не обошлось!»