Текст книги "Ангел Бездны"

Автор книги: Игорь Тихорский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

БАТОГОВ

На следующий день после поездки в лес с Шурлыгиным в Питер мне уехать не удалось. Поначалу я решил было сходить больницу к Владимирову. Хотелось еще разок подробно допросить его. Уж очень много было неясностей в его первом рассказе. Но идти надо было с операми из бригады Сазонова. Одного меня бы не пустили, а кроме того, мне хотелось, чтобы Владимиров взглянул на фотоснимки места катастрофы, которых у меня, естественно, не было. Я позвонил Сазонову, его на месте не оказалось, а дежурный сообщил, что все выехали на происшествие. Что именно случилось, он мне не сказал, но указал место, куда поехал Сазонов.

Садясь в джип, я мельком подумал, что, очевидно, дело нешуточное, раз выехал сам Сазонов, и связано с делом о взрыве.

На улице Коленной стояли милицейский «уазик» и «жигуленок» Сазонова. Я подошел. Дежурившие здесь постовые на вопрос «Что случилось?» ничего не ответили, тогда я прошелся по улице и присоединился к небольшой кучке зевак. Здесь мне сообщили, что из двухэтажного домика похищены три человека: двое мужчин и женщина. Причем случайный прохожий видел, как их выволокли на улицу пятеро мужиков в пятнистых комбинезонах.

– Выволокли? – удивился я.

– Именно так. Похоже, они без сознания были или уже убитые. Их положили в две легковые машины, у которых номера были заляпаны грязью. Оба автомобиля тут же тронулись с места и на большой скорости скрылись.

«Что-то новенькое! – подумал я. – До сих пор свидетелей похищений не было».

Скоро из дома вышел Сазонов. Даже на расстоянии я видел, что лицо у него не просто хмурое, а мрачное и злое.

Я не рискнул подойти, дождался, когда следователь тронулся с места, и поехал за ним.

У Управления я остановился сразу за его машиной, вошел вместе с ним в здание, прорвался в кабинетик на втором этаже.

Сазонов хмуро взглянул на меня:

– Чего тебе? У нас одно ЧП за другим, некогда мне с тобой философствовать.

– Я понимаю, Михаил Логинович. Только хотел напомнить, что мы с вами собирались в больницу к Владимирову, фотки места крушения ему показать…

– К Владимирову сейчас нельзя. У него сильная простуда. Состояние средней тяжести. Колят антибиотиками, скоро будет в форме. Но пока визит откладывается.

– Осмелюсь поинтересоваться, Михаил Логинович, почему вас сегодняшний случай похищения заинтересовал? Это ведь к делу нашему не относится? Или все же – да?

– Или все же… Не знаю я ничего. Вернее, не понимаю пока… Могу только сказать тебе, Слава, что двоих из похитителей свидетели опознали. Случайные прохожие. Во время прежних исчезновений людей их видели рядом с теми местами или домами, откуда пропадали люди.

– В прошлый раз вроде и свидетелей не было?!

– Были, Слава, были. Только я не разглашал их имен. Уж больно дело запутанное. Честно говоря, мне за каждого свидетеля страшно. Между прочим, из троих сегодня похищенных женщина была свидетельницей одного из предыдущих преступлений!

– А двое мужчин?

– Один – ее муж, инженер, в НИИ работает. Второй в гости пришел.

– Михаил Логинович, а среди тех двоих, которых видели во время похищения, смуглого парня не было?

– Напрасны твои надежды, сыщик! Не было среди них «черного». Но… – Тут Сазонов помолчал, потом весомо заметил: – Но один из двух похищенных мужчин – гость супружеской четы – пассажир поезда, потерпевшего крушение… Вот почему мне пришлось ехать сегодня на Коленную. Кроме всего прочего, именно этот пассажир видел… – Он помедлил, потом махнул рукой: – Ладно, все равно тебе это стало бы известно. Он ехал в первом вагоне, сразу за багажным, и видел мельком двух мужчин, скрывавшихся в кустах. Правда, лиц он не разглядел, но тем не менее… Он вчера мне пожаловался: показалось, что следят за ним. Я его как мог успокоил и охрану на всякий случай дал. Так охранник мой в кустах валялся с разбитой башкой. Говорит, не заметил, как подкрались… Вот такие пироги! – Сазонов замолчал и отвернулся.

Я почел за лучшее смыться.

Ну что же! К Владимирову пока нельзя. О похищениях я все равно ничего дополнительно не узнаю, надо ехать в Питер – решил я. Поезда сегодня уже не было. Я взял билет на завтрашний утренний и пошел навестить Алексея. Время было к обеду, я надеялся, что Панкратов уже вернулся от Каширина. Но его еще не было. Я зашел в буфет, куда и явился Леша минут через пятнадцать.

Я поздоровался с ним. Алексей кивнул в ответ. Лицо у него было какое-то отрешенное. Не понравилось мне его лицо.

Я пил чай, закусывал «сникерсом» и молчал. Панкратов тоже помалкивал. Наконец я не выдержал, спросил:

– Как знакомство с большим начальством?

– Хорошо, – автоматически ответил Алексей, потом очнулся, взглянул на меня, будто только что заметил, и ответил вопросом на вопрос: – Тебе с Кашириным никогда не приходилось встречаться?

– Кажется, нет. Во всяком случае, фамилия ничего не говорит.

– А у меня такое впечатление, что я его где-то видел. И даже разговаривал. Но где – не могу вспомнить.

– Может быть, похож на кого-нибудь?

– Возможно. Здесь я с ним не встречался. Это точно. В Питере или в Москве, вроде тоже нет. Но ощущение такое… будто… – Панкратов махнул рукой. – Неважно. Придет время – вспомню… А разговор был самый обычный. Ничего сенсационного я от Каширина не узнал. Он курирует правоохранительные органы и пожарников. Очень озабочен обострением криминогенной обстановки в городе. Не верит ни в какую мистику. Считает, что все преступления совершаются людьми с нестандартным мышлением. Вот только одно меня удивило. Когда речь зашла об изощренных преступлениях, Каширин долго и увлеченно говорил о преступниках-гениях. Утверждал, что преступник может и должен быть талантливым и даже гениальным. Дословно запомнилось: «Бездарей ловят быстро, талантливых редко, гениальных никогда!»

– Лекцию о свойствах талантливого зла выслушал?

– Да-а, лекцию своего рода… Стоп! Вспомнил! В Питере однажды, на заре перестройки, нас, молодых начинающих журналистов, толпой пригнали на лекцию «О некоторых особенностях человеческого мозга». Вот он, этот самый Каширин, ее и читал. Только фамилия у того лектора была другая… Какая, не помню!.. Ей-Богу, Слава, это он! Тогда нас поразили рассуждения лектора о схожести причин появления талантливых людей. «Мол, жизнь требует и порождает гениев как добрых, так и злых, потому что если бы существовали одни добрые гении, зло бы погибло. Между тем все должно быть в мире уравновешено. Поэтому добрым гениям природа противопоставляет злых». Тогда, помнится, нас, сопляков, его рассуждения, мягко говоря, удивили, хотя многие и согласились с такими выводами. Но самое главное, чем мне запомнился этот лектор, – он вдруг пустился в размышления о том, что понятия добра и зла относительны, так же как понятия красивого и уродливого. Сказал: «То, что в Европе считается прекрасным, на островах Полинезии может показаться уродливым, и наоборот». Этот тезис мне ярко запомнился, хотя показался явным бредом. Но возразить ему я почему-то не решился, хотя казалось бы – чего проще? Существуют четко определенные нормы человеческой морали, хотя бы Десять Заповедей. Все, что противоречит этим нормам, – зло для человека… Точно он! Но почему другая фамилия? И как сюда попал?

– Выясним, – сказал я и решил уточнить: – А что он по поводу непонятных смертей, воскрешений и похищений говорил?

– По сути дела, ничего. Сказал, что надо искать преступников.

– Но у него свое мнение есть по этим загадкам?

– То же самое, что и у тебя. Нет, говорит, ничего мистического. Есть люди, которые все это организовывают. Вот здесь он и начал рассуждать о гениальности преступников. Впрочем, говорил без восхищения, но и не порицая. Нейтрально.

– Ты бы поговорил со своими коллегами из местных газет. Они должны знать, как и когда появился здесь Каширин, – решил я озаботить Алексея очередным заданием. И добавил: – Вернусь из Питера, может, что прояснится.

Я решил, что пора перед дорогой передохнуть, и предложил Алексею разойтись по номерам. Правда, спросил перед тем, как попрощаться:

– Призрака не опасаешься? Может, вместе ночку просидим?

– Теперь уже не страшно, – улыбнулся Леша. – Вроде как свое существо, хоть и не материальное.

– Ты, кстати, о призраке не упоминал в разговоре с Кашириным? – спросил я, испугавшись почему-то за друга.

– Нет, промолчал. Сам не знаю, почему. Постеснялся, что ли…

– Правильно сделал, – я облегченно вздохнул. – О таких интимных вещах лучше помалкивать. Ну, прощай, будь здоров!

Мы разошлись по своим комнатам.

Ночью я спал плохо, прислушивался к шорохам в коридоре, ждал, не постучится ли ко мне Леша. Но ночь прошла тихо, и утром я отправился на вокзал. В вагоне влез на верхнюю полку и проспал почти до самого Петербурга.

С Московского вокзала я заехал ненадолго домой. Жена Ася была на работе. Я принял душ, перекусил купленными по дороге с вокзала сосисками и надел свой рабочий костюм: старый бело-серый камуфляжный комбинезон, который я намеренно с помощью Аси несколько видоизменил. Превратил военный покрой в обычный, гражданский. Работать в нем было удобно, особенно изображать пижонистого сантехника. В данном случае для той цели, которою я преследовал сегодня, костюм бы в самый раз.

Мне предстояло, не привлекая особого внимания честных граждан города Санкт-Петербурга, войти в парадную дома, где жил Олег Владимиров, незаметно для соседей вскрыть дверь его квартиры и без всякой санкции произвести обыск.

Я знал, что официальный обыск здесь уже производился, но надеялся найти то, на что не обратили внимание мои коллеги из государственной бригады.

Предварительно я позвонил в квартиру по телефону. Никто трубку не взял. Потом я проехал на лифте на последний этаж и, стараясь ступать бесшумно, спустился на третий. Огляделся.

На площадке было четыре квартиры. В двух дверях, из которых меня могли увидеть, не было глазков, третья располагалась на одной линии с той, куда мне предстояло войти. Замок простенький. Вскрыл я его за несколько секунд. Правда, за первой дверью оказалась вторая – более мощная, но она была открыта. Мысленно пожурив оперативников за халатность в отношении к чужому имуществу и одновременно возблагодарив их же за невольную помощь, я вошел в прихожую, бесшумно прикрыл наружную дверь и прошел в комнату, решив оставить кухню на потом. У окна стоял письменный стол, слева, в нише, кровать, справа вдоль стены были укреплены полки с книгами. Обстановка, надо сказать, довольно скромная.

Я решил начать с письменного стола. Бегло просмотрел ящики, обнаружил, что в них основательно порылись: бумаги были все в беспорядке. Прошел вдоль книжных полок, вошел в нишу, присел на диван. Перед диваном стоял небольшой книжный шкаф. Книги в основном художественные, современного «производства» и старых времен, все больше поэзия. Стояли томики Ахматовой, Мандельштама, Волошина, Евтушенко. Подивившись многообразию вкусов хозяина, я заглянул на нижнюю полку. Здесь книжки были свалены в кучу. Я разгреб груду, вытащил наугад: сборник фантастики Айзека Азимова. Полистал его. В середине лежал бумажный листок, очевидно служивший читателю закладкой. На бумажке – номер телефона и имя: Ольга.

«И то ладно, – подумал я. – Хоть что-то мне братья-сыщики оставили». Покопавшись еще в книгах, я вдруг заметил голубенький уголок, торчавший из-под двух листов бумаги. Зачем-то эти два листа были положены на книжную полку. Я поднял их, увидел слово: Сбербанк – и вытащил то, что скорее всего видели опера, но почему-то не взяли с собой.

В Сбербанке у Олега Владимирова хранилось шесть тысяч долларов на валютном счету, причем сравнительно недавно, два месяца тому назад, было снято со счета четыре тысячи. А две недели тому назад на этот же счет кто-то внес три тысячи. Олег сделать этого не мог. Он лежал в больнице. Я взглянул на титульный лист. Книжка на предъявителя. Значит, некий благодетель решил осчастливить раненного во время катастрофы держателя книжки и вложил три тысячи долларов. Не так уж много, между прочим, если Олег замешан в ограблении… Но и не мало, если он в нем не участвовал…

Я положил книжку на место, еще раз огляделся. Надо сказать, что, несмотря на производившийся обыск, однокомнатная квартирка выглядела чистой и ухоженной. Очевидно, здесь хозяйничала женская рука. Возможно, женщина была здесь даже после обыска.

Я еще раз повертел в руке бумажку с телефоном какой-то Ольги и вышел на кухню. Здесь стоял чисто прибранный стол, четыре табурета, холодильник, кухонный стол. Над ним, на стене, на болтах висел ящик.

На холодильнике красовалась фотография девушки в рамке. Я взял ее. На обороте красивым округлым почерком было написано: «Дорогому Олежке на долгую память. Любящая тебя Валя». Та-ак. Кроме Оли появилась Валя. Надо бы уточнить, как говорил наш незабвенный первый и последний президент Союза ССР: «Кто есть ху?»

Телефон стоял на журнальном столике в комнате. Я набрал номер Оли. Ответила женщина. Судя по голосу, в возрасте. Сказала, что Оля на работе.

– Это говорит друг Олега Владимирова, – бойко начал я.

Меня тут же перебили.

– Которого Олега? Того, что бандит? Так мы его знать не хотим, – отрезала женщина.

– Почему же бандит? – искренне возмутился я. – Попал человек в катастрофу, лежит в больнице, просил меня позвонить Оле, привет передать.

– Слышали мы про эту катастрофу. Поезд взорвал твой дружок. И нечего к Ольге приставать. Больше не звони.

– Да мне бы ее саму повидать, – робко попросил я. – Все-таки привет-то лично ей Олежка передавал.

– Я вот сейчас в милицию позвоню и скажу, что у бандита дружок объявился. Тебя враз схватят! Сказано, не звони! Они еще когда с Оленькой поругались! Бог миловал от таких ухажеров!

– Ну, извините, – решил отступить я. – Значит, так и передам Олегу, что Оля его видеть не хочет.

– Вот так и передай, – подтвердила суровая дама и повесила трубку.

«Ладно, – подумал я. – С Ольгой еще выясним. Теперь надо уточнить вопрос с Валентиной».

В этот момент в дверь позвонили. Звонок был резкий и короткий. Я вздрогнул и затаил дыхание. Звонок раздался снова. На этот раз звонили долго и требовательно. Потом еще и еще.

Кто бы это мог быть? Может, за домом следили, и теперь меня ждет не слишком приятная встреча с оперативниками?

А возможно, кто-нибудь из знакомых Владимирова видел, как я входил в дом. Эту гипотезу я отбросил сразу как полностью бессмысленную. Никто из знакомых Олега меня не знал. Соседи разве что видели и сообщили приятелям или сообщникам Владимирова? Тоже чушь! Если бы это было так, следовало отнести к сообщникам «взрывников» еще половину населения города Петербурга да и Межинск сюда же приплюсовать.

Звонок прогремел снова. На площадке послышались голоса: «Ну чего звоните? Чего людей беспокоите? Нет у них никого. Олег еще не вернулся. Валентина не приходила. Чего зря звонить?»

Кто-то приглушенно извинился. Звонки прекратились.

Я подбежал к двери, заглянул в глазок. Спина уходящего мужчины показалась мне знакомой… Точно! Помощник Никанорова, начальник охраны ЭМЕСК-банка – Свиридов.

Я дождался, когда соседи захлопнут двери, а на лестнице стихнут шаги визитера, выскользнул из квартиры, закрыл дверь и помчался вниз. Я слышал, как на площадку, с которой я спускался, снова кто-то вышел из соседей, что-то прокричал мне вслед, но останавливаться, естественно, не имело смысла.

Я выскочил из подъезда. На противоположной стороне улицы стоял Свиридов. Увидев меня, он отчаянно замахал рукой. Я подошел к нему и как можно суровее сказал:

– Ты чего на объект явился? Может, думаешь, у меня есть разрешение вести следственные действия от самого министра Внутренних дел? Или предполагаешь, что мне от щедрот души следак ордер на обыск выдал?

– Прошу прошения, Слава! Увидел, как ты входишь в дом, подождал пару минут и не выдержал. Решил прямо в квартире Владимирова с тобой переговорить. Дело срочное! Олежка ведь мой дружок, у меня как-то из головы вылетело, что ты нелегально к нему забрался. Слушай…

Вдалеке послышалась сирена милицейского патруля. Я схватил Свиридова за рукав, и мы рванули в обратную сторону.

– Видал! – на бегу говорил я. – Сейчас бы мы с тобой имели бледный вид. Наверняка соседи позвонили, вызвали патруль.

За углом мы остановились.

– Ну, что у тебя такого срочного? – спросил я. – И как это ты случайно оказался неподалеку от дома Владимирова?

– Оказался действительно случайно, – оправдывался Свиридов. – Я здесь живу недалеко. Решил дочку больную проведать. Она на весь день одна оставлена. Мать поехала за бабушкой, та отказалась на городском транспорте к нам ехать. А срочное: некая гражданка в обменный пункт принесла стодолларовую купюру. Кассирша ее стала рассматривать, заметила, что один уголок слегка обожжен. Чуть коричневый. Почти не видно. Мы все обменные пункты предупредили насчет обоженных купюр. Кассирша деньги взяла, адрес гражданки переписала и позвонила нам. Никаноров вызвал меня и велел найти тебя в первую очередь, а потом уже сообщить ментам. Я позвонил в Межинск, мне в гостинице сказали, что ты уехал и вернешься через несколько дней. Времени у меня еще было полчаса свободного, я и решил дочку проведать, вдруг вижу – Батогов собственной персоной! От такого везения малость ошалел и рванул в квартиру… Где бы я тебя искал? А Никаноров насчет выполнения его указаний суровый, сам знаешь…

Рассказ Свиридова звучал вполне правдоподобно, но я все-таки еще сомневался. Как он меня узрел? Что это за везение такое? Но возражать не стал, спросил, где теперь эта купюра и что предпринимает Никаноров?

– Купюра у него. Ждет тебя. И адрес гражданки у шефа. Поехали, Слава! У меня, правда, машины нет, жена взяла, чтобы тещу привезти, но у тебя ведь есть.

– Моя на проспекте стоит. Сейчас посмотрим, не конфисковали еще мою «девятку»?

Мы выглянули из-за угла. Патрульный «уазик» стоял рядом с подъездом дома Владимирова. В нем сидел водитель. Больше никого не было видно.

– Рискнем, – решил я, и мы деловым шагом независимых предпринимателей подошли к машине, сели и тронулись с места. Нас никто не остановил. Через двадцать минут я уже был в кабинете Никанорова.

Банкир встретил меня хмуро, заявил, что дело продвигается медленно, и в связи с появлением обоженной купюры у руководства банка появились подозрения не об уничтожении суммы, а об ограблении вагона. Потом Никаноров упрекнул меня, что до сих пор не получил ни одного вразумительного доклада от моего сыскного агентства. Наконец банкир заявил, что теперь, после появления реального следа, он надеется на более успешные мои действия.

Никаноров вручил мне купюру и добавил, что охрана банка уже успела установить женщину, продавшую купюру. Это – продавщица коммерческого ювелирного магазина Любезнова Анастасия Ильинична.

Я поблагодарил своего нанимателя за помощь и спросил, не пыталась ли охрана выяснить, есть у Владимирова любимая женщина или невеста.

– Мы не выясняли. Это, по-моему, твое дело, – отрезал банкир. – Но ментовская следственная бригада установила, что невеста у него есть. Звать Валентина, отчество Николаевна, фамилия Тимофеева. Адрес тоже имеется. – Он вынул из внутреннего кармана электронную записную книжку и продиктовал: – Ул. Ленсовета…

Я подивился способности финансиста узнавать милицейские секреты, но промолчал. Аккуратно все записал, пообещал выяснить и ретировался, оставив Свиридова в кабинете шефа.

Около трех часов пополудни я подъехал к ювелирному на Московском проспекте. Войдя в магазин, я игнорировал дюжего охранника, который сразу взял меня «на прицел», и, подойдя к прилавку, спросил Анастасию Ильиничну Любезнову.

– Это я, – ответила мне девушка, к которой я обратился.

Я не стал ходить вокруг до около. Надеясь, что официальное следствие еще не знает о купюре, я вынул ее из внутреннего кармана и спросил, как она к ней попала.

К прилавку подошел охранник, начал прислушиваться к нашему разговору.

Анастасия не удивилась и не испугалась. Она спокойно взяла в руки банкноту, осмотрела ее и недоуменно уставилась на меня.

– Что вы имеете в виду? – спросила продавщица.

– Эту банкноту вы сегодня утром продали в обменном пункте напротив кафе «Роза ветров», в магазине «Годива».

– Возможно. Хотя я и не помню, та ли это купюра. Она что – поддельная?

– Нет, купюра подлинная, но происхождение ее, мягко говоря, сомнительное. Она из партии денег, украденных из ЭМЕСК-банка.

Девушка пожала плечами:

– Откуда мне знать, какими деньгами со мной расплачиваются клиенты?

К нам подошел холеный мужчина с перстнем на безымянном пальце.

– Что-нибудь не так, Настенька? – спросил он. – Господин чем-нибудь недоволен?

– Нет, – заверил я. – Господин пребывает в недоумении. Разве вы отпускаете товар за доллары или другую валюту?

– Ни в коем случае, – оскорбился «холеный». – Только за наши отечественные. Цены некоторых товаров, правда, указаны в валюте. Но плата принимается рублями. А в чем дело? И кто вы будете?

– Сотрудник охраны ЭМЕСК-банка Батогов Вячеслав Андреевич, – представился я и показал удостоверение, выданное по моей просьбе Никаноровым.

– Значит, частный сыщик, – констатировал «холеный». – Что же вам угодно?

– Я не частный сыщик, – упрямо возразил я. – Я представляю крупный банк. Вы, очевидно, слышали о взрыве поезда под Межинском?

– Что-то слышал, – осторожно сказал мужчина. – И что же?

– Там была похищена крупная сумма в долларах, принадлежащая нашему банку. До сих пор мы не были уверены, сгорела она во время взрыва или все-таки исчезла. Сегодня утром ваша сотрудница Любезнова Анастасия Ильинична продала в обменном пункте стодолларовую купюру, которая, судя по внешним признакам, происходит из тех денег, которые перевозились в поезде. Меня интересует, откуда она появилась у гражданки Любезновой? Это все, что мне пока нужно выяснить. Надеюсь, вы не в претензии, что мы не сообщили сразу же об этом факте следственным органам?

– В принципе, нам безразлично, сообщили вы следствию или нет, – заявил «холеный». – У нас честный бизнес. Но тем не менее от имени Настеньки и от себя как от директора благодарю вас. Мы, конечно, могли иметь небольшие неприятности в связи с нарушением правил торговли. Настя, объясните господину Батогову, как к вам попала банкнота.

– Да уж будьте так добры! – подхватил я просьбу «холеного».

– Да что же здесь объяснять? – фыркнула продавщица. – Ну, бывает, нарушаем в исключительных случаях. Вчера как раз и был такой случай. Пришла девушка, симпатичная, представительная. Купила сережки, серебряные с камушками. Денег, в смысле рублей, не хватило, попросила взять стодолларовую бумажку. В таких случаях я могу оказать услугу, чтобы не упускать покупателя. Беру валюту, потом сама ее обмениваю и вкладываю в кассу. Банкноту эту я проверила, а что она была обгорелая, не заметила.

– А я пока ни словом не обмолвился о том, что купюра была обгорелая, – заметил я. – Как вы прочли мои мысли?

– Ну ладно, поймали, – разозлилась Настя и покраснела. – Я сама это увидела, но только потом, когда клиентка ушла.

– Клиентка не называла себя?

– С какой стати! – фыркнула продавщица. – Я эту купюру сразу хотела отнести, продать, но замоталась, не успела. Сегодня с утра и пошла, продала.

– И деньги не забыли положить в кассу? – осведомился я.

– Не забыла! А вы что, проверять будете?

– К сожалению, не имею права. Хотя надо бы. Тем не менее попробуйте эту даму описать.

– Да с какой стати? Кто вы такой? – возмутилась продавщица, но меня неожиданно поддержал «холеный»:

– Это действительно важно, Настя. Вспомни клиентку, пожалуйста, – и он многозначительно посмотрел на Любезнову.

– Ну, лет двадцати пяти, с пышными волосами, блондинка, роста примерно как я, то есть метр шестьдесят пять… Да… на левой щеке родинка.

Я вынул фотографию Валентины, которую прихватил с собой, надеясь сделать копию и вернуть владельцу. Показал продавщице:

– Не похожа на эту женщину?

Любезнова взяла портрет, долго вглядывалась, потом сказала:

– По-моему, это она. Но точно сказать не могу. Родинка вроде такая же, а в остальном мало похожа… Впрочем, скорее всего – она. – Продавщица помедлила и еще раз сказала: – Она!

– Ну что же, спасибо большое. И прошу прощения за беспокойство.

Я вышел на проспект, сел в машину и задумался. «Уж больно много совпадений! Девушка расплачивается стодолларовой купюрой и оказывается невестой человека, лежащего в больнице. Неужели грабители, если они существуют, пошли на такой рискованный шаг: оставили долю Владимирова его невесте? Или у них заранее была такая договоренность? Нет, не сходится. Те, кто взрывал вагон, не надеялись, что Владимиров останется в живых. Если они и похитили деньги, то именно для того, чтобы не делиться ими с охранниками-соучастниками… Впрочем, возможно, хотят таким образом задобрить Олега, чтобы не болтал лишнего… Кстати, как Олег должен был узнать о том, что его доля у невесты? Она еще ни разу не была в больнице и ни одной весточки о себе не подавала…»

Надо было ехать в гости к Валечке Тимофеевой. Дело близилось к пяти, служащие возвращались с работы. До улицы Ленсовета от магазина было рукой подать. Через десять минут я стоял у дверей квартиры невесты Олега.

Открыла мне сама Валя. Я ее сразу узнал и по фотографии, и по пышной прическе, о которой говорила продавщица.

– Здрасьте, Валя. Я приятель Олега, вашего друга. Меня зовут Слава. Олег просил зайти к вам, передать привет и узнать, как вы поживаете. Он очень беспокоится.

– Ой, заходите, пожалуйста, – пригласила она, ничуть не смутившись, и сразу, без перехода, начала жаловаться на милицию, которая, по ее словам, никак не разрешает поехать к Олегу.

Квартира, в которой я оказался, была двухкомнатной. Но, судя по всему, Валя жила здесь одна. Она провела меня в гостиную, усадила за стол.

– Я сейчас чаю поставлю. А может, кофе выпьете? – предложила она.

– Спасибо, кофе с удовольствием, – согласился я и спросил: – Вы одна живете? Если поженитесь с Олегом, можно меняться. Получите шикарную трехкомнатную. Сразу и детишек можно заводить.

– Живу одна, – засмеялась хозяйка, – но здесь еще моя сестра прописана. Только живет с мужем в его квартире.

Она убежала на кухню, повозилась там минут пять и принесла сначала чашки, потом кофейник. Достала из шкафа вазу с печеньем, поставила на стол. Все это время я внимательно оглядывался. Большой роскоши в квартире не наблюдалось.

– Я даже не спросила у вас, как Олег себя чувствует? Правда, вы, наверное, знаете не больше, чем милиционер, который позавчера приходил. Он сказал, что у Олега простуда, но скоро я смогу с ним увидеться. А вы когда его видели?

– Я его видел мельком вчера, – соврал я. – Мне ведь тоже не разрешили с ним подольше поговорить. Он только и успел попросить меня зайти к вам и передать привет. Вид у него бодрый. На поправку пошел.

– А вы вместе с ним работали? Я вас раньше не знала…

– Профессия у нас одна: охрана. И работаем мы в одном банке. Правда, я недавно. Приходилось сталкиваться по роду службы.

– Понятно. И в Межинск вы тоже по службе ездили?

– Конечно. И еще поеду. Может быть, даже вместе поедем. Как ваши планы?

– Я бы давно поехала. Но, во-первых, мне следователь не рекомендовал, потому что, по его словам, к Олегу пока никого не пускают. А во-вторых… – она замялась, вздохнула и сказала застенчиво: – Денег нет. Зарплату не платят уже третий месяц… Живу на те, что мне Олег дал еще полтора месяца тому назад.

– Хорошо, что у него деньги есть. Нашему брату платят, как правило, вовремя. А вы, наверное, уже общим бюджетом с ним живете?

– Пока нет. Я самостоятельность люблю. Это он меня почти насильно заставил небольшую сумму взять.

– Небось с книжки снял? Наличных, наверное, у него немного?

– Не думаю. Правда, книжка у него на предъявителя, но я ее взять отказалась. Потом уже, если поженимся, будем что-нибудь покупать, а сейчас, раньше времени, не стоит. Мало ли что? Олег человек увлекающийся. Я его однажды с девушкой видела.

– Ну, это наверняка случайное знакомство. Такую красавицу, как вы, ни на кого променять невозможно.

– Комплиментами заговорили! А насчет случайного знакомства, может, вы и правы. Олег тоже сказал, что Ольга с ним вместе в банке работает, и между ними ничего, кроме дружеских отношений, нет.

– Я в этом уверен. Тем более что у этой Ольги парень есть, – снова соврал я. – Я их как-то в ювелирном магазине видел. Он ей сережки покупал. Красивые. Наверное, дорогие. Кстати, похожи на ваши.

– Ну что вы! Эти сережки мне, конечно, нравятся, только они не очень дорогие. По нынешним деньгам, – добавила Валя.

– Олег подарил? Или сами выбирали?

– Сама покупала еще раньше, чем с Олежкой познакомилась.

– Да неужто он вам сережки не дарил? По-моему, все нынешние кавалеры своим дамам серьги дарят… Или деньги на сережки дают.

– Нет, он мне, кроме цветов, ничего не дарил. Что-то вы много личных вопросов задаете! Вы не из ментов, в смысле не из милиции часом?

– Нет, Валя, в милиции я не служу. Но, честно говоря, пришел к вам не только привет от Олега передать. Банк мне поручил расследование взрыва. Банкиры наши беспокоятся, действительно деньги сгорели или их хитроумным способом украли. Но… – я поднял руку, предупреждая готовый вырваться у нее протестующий возглас, – я ни в чем не подозреваю Олега. Просто мне нужно знать все обстоятельства дела, как раз для того, чтобы развеять все подозрения официального следствия. Надо сказать, у меня серьезные расхождения во взглядах на причины взрыва. Так что мне бы хотелось с вами прояснить некоторые вопросы. Вас уже допрашивали, Валя?

– Допрашивали. Только как-то странно. Я не поняла, подозревают они Олега или нет.

– Я думаю, они всех сейчас подозревают. Скажите, Валя, вас спрашивали о счете в Сбербанке?

– Спрашивали, почему книжка на предъявителя. Я сказала, что Олег для меня такой счет открыл, но я им не пользовалась.

– А как вы думаете, для кого Олег мог снимать незадолго до отъезда в командировку четыре тысячи долларов?

– Думаю, для своего приятеля. Бизнесмена. Тому нужны были срочно деньги на какое-то дело. Он при мне с Олегом говорил. Просто умолял дать. Говорил: «Верну с процентами!» Олег обещал.

– Но точно вы не знаете, дал ему Олег требуемую сумму или нет?

– Точно не знаю. Это не мое дело. Но думаю, что дал. Олег очень обязательный человек. Если что-нибудь пообещает…

– Понятно. Еще один вопрос, предпоследний. Когда Олег уже лежал в больнице раненый, на его счет поступило три тысячи. Не могли бы вы сказать, кто их положил?

– Наверное, вернул тот самый приятель-бизнесмен. Больше Олег денег ниоткуда не ждал.

– Ясно. И наконец, последний вопрос. Я у вас пытался довольно неловко, признаюсь, выяснить, покупали ли вы недавно, буквально позавчера, сережки в ювелирном на Московском проспекте?