Текст книги "Наследие проклятой королевы (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 28 (всего у книги 32 страниц)

Глава 29. Иллюзия страха

– Прибыли, – произнёс я, глядя на уходящий вниз склон. Оврагом место назвать было сложно, ибо создавалось впечатление, словно кто-то специально, пользуясь магическим редактором уровней, сделал целую долину ниже остальных полей и лесков. Да так, что верхушки деревьев, растущих в это долине, отделённой от остальной местности глинистым обрывом, приходились как раз мне по пояс.

Впрочем, ничего удивительного здесь нет. На Земле мне попадались подобные места, и где-то там должна быть извилистая речушка, прокладывающая свой путь по этой долине. Такие долины часто изобилуют ста́рицами, их ещё иначе называют пойменными озёрами.

Здесь же, в сырой долине Чёрного оврага, даже растительность отличалась от той, что росла на остальной равнине: вместо редких, но густых зарослей сухостойных кустарников, красующихся разноцветьем степных трав, обычных берёз, клёна, липы и каштана, там росли фактически тропические растения с примесью чего-то совершенно незнакомого. Я опознал только обыкновенную иву, вечнозелёный кипарис и нечто похожее на субтропическую сосну, но среди них активно произрастали древовидные папоротники и гигантские хвощи. При этом стволы деревьев почти все до единого зеленели толстыми шкурами разного рода мхов и лишайников. Казалось, это даже не Реверс, а что-то совсем чуждое. После велоцирапторов даже не удивлюсь увидеть здесь настоящих гигантов затерянного мира динозавров, совсем как в книгах Жуля Верна. А почему бы и нет, на Аверсе, где вовсю работают штатовские учёные, до сих пор ранний меловой период.

– Это, юн спадин, – раздался позади меня голос Урсулы, – самое время читать ваше фамильное заклинание. Мы же сюда не подыхать прибыли. У вас, без сомнений, есть замысел, как войти в Чёрный Овраг и выжить.

– Это какое такое заклинание? – переспросил я, нахмурившись и обернувшись.

Мечница сползала с запасного колеса мотоцикла, прицепленного на люльку. Женщина всю дорогу сидела там, как на насесте, намертво вцепившись в резину пальцами, и визжала.

– Ну, это, тумай-юра-тумай, – произнесла тётя Урсула, коверкая мою поговорку.

Я перевёл взгляд на Катарину, которая сидела позади меня молча, как мышка. А та вдруг привстала на подножках, выпрямилась, задрала руки и заорала:

– Как яси-и-и! Ещё так поездить хочу!

– Без меня, – пробурчала бледная, как известь, Лукреция, сидевшая в самой люльке. Похоже, что волшебницу за время пути очень сильно укачало.

– Но ведь яси же, – не унималась Катарина.

– Не знаю, – пробормотала через силу Лукреция, приложив к груди ладонь, а затем добавила: – Там вниз кто-то кинул кусок сырого мяса. Удивительно, что не протухло, пока ехали. Я в него всю дорогу ногами упиралась.

– Какого мяса? – опешил я, а затем быстро подошёл к мотоциклу и заглянул внутрь.

А мясо тем временем зашевелилось и оскалилось многочленными зубами, и уставилось на меня десятком мелких злых глаз.

– Твою мать, Чужик, это ты выпустил Фарша из банки?

Чёрный страх сменил цвет, пытаясь подражать в маскировке то ли хамелеону, то ли осьминогу, и прильнул к бензобаку, тускло поблёскивающему из-под тонкого слоя пыли. На гладкой шкуре страха даже проступили тёмный кружок, имитирующий крышку бака, и яркие пятна чистого металла в форме отпечатков человеческой ладони там, где я трогал бак.

Лукреция, осознав, чего она всё время касалась, взвизгнула и выскочила из люльки.

– Юн спадин, – снова заговорила тётя Урсула, – заклинание.

Я поднял глаза на мечницу, а потом в небо, где кружила пара коршунов. Жаль, я бы хотел увидеть птеранодона. Большого такого, чтоб крылья были в десять метров в размахе. Но такой зверь, увы, не обнаружилось.

– Да, конечно, – ответил я на вопрос Урсулы и произнёс: – Думай, Юра, думай.

А думать было особо-то и нечего. Самая первая задача – это найти пилота и самолёт. Но проблема в том, что моя система не улавливала сигналы ни чужого мозгового имплантата, ни аварийного маяка самолёта. Долина Чёрного Оврага была в ширину не меньше пяти, а то всех семи, километров, и в длину неизвестно сколько. Но даже противоположный, так сказать, «берег» этой долины, или как сказали бы умные люди – терраса, едва заметен в голубой дымке. И какой дебил решил назвать это оврагом? Не иначе как пьяная путница, чуть не свалившаяся с крутого обрыва вниз, но не сумевшая разглядеть масштаб явления.

– Надо разжечь костёр. Поиски могут занять много времени, и нужен ориентир, чтоб не заблудиться, когда стемнеет. Да и ужин бы не помешал, – огласил я часть плана и тяжело вздохнул. Понятия не имел, что делать дальше. И вообще, вся эта неопределённость бесит. Осталось только пойти вдоль обрыва, надеясь наткнуться на сигнал. Но имелся и дополнительный метод – достать бинокль и время от времени внимательно вглядываться в зелёные джунгли и голубые дали.

– Юн спадин, – тихо возмутилась Урсула, – нас же заметят.

– Нас наверняка уже заметили, – ответил я, сделав ударение на слове «уже», и пояснил. – Мы стоим на самом краю обрыва, на фоне неба и орём, как дурные.

– Я не ору, – тут же ответила мечница.

– Я не дурная, – обиженно отозвалась Катарина.

Зато Лукреция фыркнула, покачала головой и задрала глаза к небу.

Спорить дальше смысла не было, и я неспешно вернулся к мотоциклу и достал из сумки бинокль, а когда возвратился на место и приложил прибор к глазам, отдал команду:

– Система, произвести анализ изображения. Составить предварительную карту местности по косвенным признакам. Провести анализ факторов на предмет возможного места крушения самолёта.

«Принято», – отозвалась система.

Я же начал медленно поворачиваться, чтоб процессор составил панораму Чёрного Оврага. Когда дело было сделано, повесил прибор наблюдения на шею.

– Катюша, пойдём со мной.

Девушка быстро подхватила клинок и пистолет и пошла в мою сторону. На фоне мотоцикла она казалась не храмовницей из волшебного мира, а персонажем постапокалипсиса в стиле Безумного Макса. Не хватало привязанного к люльке пленника.

– Юн спадин, – вскочила с земли только-только присевшая Урсула. – Я тоже с тобой, а то мало ли какая напасть. Эти места страшные.

– А как же Лукреция? Она же магесса и сможет отбиться от чудища.

– Кто сказал, что я останусь? – пробурчала волшебница, перебрасывая через локоть свой тёмно-синий плащ, который не стала накидывать, потому как вечер стоял жаркий и даже душный.

Я хотел было уже двинуться в путь, но насупился и задумался.

– А кто же тогда будет костёр разводить? А за мотоциклом кто следить будет?

Мои спутницы переглянулись, но промолчали. Никто не хотел оставаться в одиночестве на краю проклятого места.

Не успел я высказать продолжения измышлений, как в голове зашептала система:

«Оставлена карта местности. Признаков крушения не выявлено. Вывожу проекцию».

Перед глазами возникала схема. Масштаб был не очень удачным, и я выставил перед собой руки, сложил пальцы на обеих ладонях щепотью, словно мог ухватить за край этого виртуального листа каты. А потом потянул.

– Ух ты! – раздался за спиной голос Урсулы.

– Вот это яси, – вторила ей Катарина.

Все три женщины обступили меня, уставившись на то, что по идее должен видеть только я.

– Что? – опешил я, и от удивления перешёл на родной и могучий: – Какого хрена?

Катарина провела рукой в воздухе, и она прошла через карту, не встретив сопротивления. Тётя Урсула тоже ткнула пальцем, норовя сломать крохотные деревца.

– Хорошая иллюзия, – высказала мнение Лукреция и провела ладонью над схемой.

– Что? – повторил я простенький вопрос как полный дурак.

– Школа лозы. Умение иллюзий. Все маги умеют творить иллюзии, но не всем даётся такое в совершенстве. Должно быть, у тебя дар не только к магии огня, но и к видениям тоже.

Я уставился на карту и почесал в затылке. Это что ж получается? Я теперь и голограммы могу создавать? Умение не сильно нужное, но раз смог, почему бы не пользоваться.

Тем временем Лукреция приподняла руку на уровень груди ладонью вверх и что-то невнятно прошептала. Над рукой колдуньи сразу же возник яркий шар, словно сделанный из стекла, причём полый, как мыльный пузырь. А ещё это шар горел голубоватым пламенем, будто лабораторная спиртовка.

– Простейшая иллюзия огня, которая создаётся ради обычного света.

– Маэстра, – позвал я магессу, неотрывно глядя на невесомый шар, – а почему вы раньше не делали подобного?

– А зачем? Мне и пламени свечи хватало. К тому же, иллюзия тоже тянет силы из создавшего её чародея, а поскольку иллюзия не то, чем я обычно занимаюсь, тянет ощутимо, вдобавок, отвлекает от плетения чар на зачаруньках.

– Юрий, – заговорила Катарина, – а ты именно так видишь то, что тебе подсказывает твоя волшебная помощница?

Я ошарашенно кивнул, а потом вызвал панель с файлами.

– О! – воскликнула Урсула, тут же ткнув пальцем в открывшееся окошко. – Я уже видела такое. В этом… как его… нутбукле.

– Ноутбуке, – хмуро поправил я мечницу и устало провёл ладонями по лицу.

– Юрий, верни, – тут же выдала Катарина, и я опустил взгляд. Как по мне, изображения остались на месте. Но, наверное, рассеялись иллюзии. Как бы их теперь заново создать?

Я сделал вдох-выдох и выставил перед собой руки. Почему-то вспомнилась фраза из строго-престарого кино: «Видеть цель, верить в себя и не замечать препятствий!». И что я делал перед тем, как изображения стали видны? Кажется, это.

Натужившись, словно могло помочь, я сложил пальцы щепотью и потянул. Казалось, воздух треснет, как прозрачный полиэтиленовый пакет, в который запаковали яркую открытку. На лбу аж пот выступил, а сердце забилось, будто дурное. Когда что-то получается случайно, потом тяжело намеренно повторить.

– Вот! – радостно закричала Урсула.

Я улыбнулся и облегчённо выдохнул. Не знаю, для чего это направление магии пригодится, но отказываться от любого, даже самого мелкого дара – глупо. Зато, если приноровлюсь, смогу создавать призрачные светильники.

Ну что ж, будем развивать это направление.

Я ещё раз вздохнул и показал пальцем на карту.

– Мы сейчас здесь.

На краю крохотной копии обрыва возникла яркая точка, словно пригвождённая к макету тонюсенькой иголочкой.

– А вот там где-то самолёт. Но я не могу услышать его зова.

– Он там, – вдруг подняла руку Катарина и показала в сторону Чёрного Оврага.

– Что? – в который раз за день глупо переспросил я.

– Он пахнет как твой мотоцикл, но мотоцикл сейчас с подветренной стороны, так что, кроме самолёта, пахнуть больше нечему.

Я поднял бинокль и вгляделся туда, куда указывала девушка, но ничего не увидел. Придётся идти так, по запаху.

– Юн спадин, – позвала меня Урсула, легонько почёсывая в затылке. – Эта, может быть, завтра с утра? А то до заката не успеем, а духи на кровь сбегутся. Мы и этого, пилота не спасём и сами подохнем.

– Кто-то ранен? – обернулся и переспорил я, услышав про кровь, а потом тихо выругался, так как забыл про красные шнурки на поясках женщин.

– Думай, Юра, думай, – прошептал я, приложив пальцы к вискам. Мечница была права, дотемна да по густому тропическому лесу мы не успеем вернуться. Там даже дикари-пигмеи разгромят нас, просто заплевав отравленными стрелками из трубочек.

Права Урсула, по темноте нет хода в долину. Даже если пилот жив, то вариантов немного: либо он уже при смерти, и помочь не получится, либо жив и уже сидит где-то на том краю долины, а то и вовсе идёт на базу налегке.

Я вздохнул. Просто так сидеть и гадать тоже не хотелось. Я наклонился, поднял из-под ног камень и швырнул его подальше в лес. Булыжник с треском пробился через густые кроны, стукнулся о ствол дерева и глухо ударился о лесную подстилку и хорошо, что не плюхнулся воду. А то по болотине идти вообще не прикольно.

– Система, произвести анализ сигнатур на предмет магических сущностей и воздействий, – громко произнёс я, не скрывая того, что в голове сидит помощница.

«Помехи выше приемлемого уровня. Поиск затруднителен», – сразу же последовал ответ.

Я вздохнул и потрогал кнопки на магодетекторе, подвешенном в чехле на поясе, и поморщился. Датчик громко шипел, словно ненастроенное радио. Да, помех слишком много.

Чтоб хоть как-то занять себя, я сложил ладони так, будто между ними зажат невидимый снежный ком. Надо попробовать самому, без помощи системы, создать иллюзию. Саму простую, всё равно практической пользы, кроме громкого стучания кулаком в грудь, мол, я умею, я – настоящий маг, нету.

Вдох и выдох.

– Горящий снежный ком. Я хочу горящий снежный ком, – прошептал я, чувствуя, как начало покалывать в висках и щипать пальцы. – Горящий снежный ком.

Белый клубок, по которому бегали едва заметные голубоватые язычки пламени, возник не сразу, но зато огонь горел очень натурально – так, как и должен гореть, то есть колыхался и вздрагивал на ветру. Я сжал этот комок пальцами, подбросил на ладони. Веса не ощущалось совсем, но комок вёл себя так, словно имел вес.

– Замечательно, просто прелестно. Не зря же у тебя дар к огню. Даже иллюзия огня очень хороша, – раздался со стороны голос Лукреции. – Дам совет. Попробуй его кинуть в темноту.

Я глянул на улыбающуюся волшебницу, размахнулся и кинул иллюзорный комок в джунгли. Тот полетел, уподобившись брошенному до него камню, но когда упал рядом с корнями, продолжил гореть. Тусклый свет был едва различим, но всё равно имелся. Лишь через десяток секунд голубоватое пламя несколько раз дёрнулось и исчезло.

– Неплохо, – снова произнесла волшебница, – ты уже научился вливать силу в чары?

– Да, – кинул я, – читал в книге огня.

– Тогда попробуй замороженное пламя.

Я нахмурился. Раньше уже слышал название, но не придал значения. Заклинаний много и все интересны.

Я вызвал панель управления системой, уже отметив, что иллюзия освещает предметы вокруг себя, а дополненная реальность – нет. На этот раз панель была действительно виртуальной.

Поискав нужные чары, я начал читать нудное описание. Из всего только понял, что огонь капсулизируется в некоем кристалле ночи, и маг тратит силы только на поддержание кристалла. Ближайший аналог из технических реалий – это высокотемпературная плазма в магнитной ловушке. Но надо пробовать. Я сел у мотоцикла, прислонившись к нему спиной, и поджёг кончик тонкой хворостинки, подобранной тут же.

– Все праздники пропустим, – произнесла Катарина, которая отлучалась до ближайшего берёзового колка, и принесла большую охапку сухих веток. – Юрий, а какие у вас есть праздники?

Чары не получались, удавалось только слегка пригасить огонь, и потому я со вздохом отвлёкся от своих занятий.

– Разные.

– Расскажи, – произнесла храмовница, отряхнув ладони и сев рядом.

– В каждой стране свои праздники, но там, откуда я родом, самый главный это, пожалуй, Новый год. Празднуют его зимой. Тогда у нас много снега, совсем как у вас в горах. Мы украшаем ёлку, а потом приходят Дед Мороз со Снегурочкой и дарят подарки.

Рядом с кряхтением села и Урсула.

– Дед Мороз, это твой родственник? – спросила она.

Я улыбнулся.

– Нет. Это просто добрый волшебник, который всем, кто был в этому году хороший, дарит подарки.

– Понятно. А Снегурочка – это его телохранительница? Дед-то богатый, раз с большим мешком ходит, и их раздавать не жалко.

– Не, – усмехнулся, представив на местный лад небольшого старичка в голубом жилете, в белом берете с большим белым пером, со штанами до колен, полосатыми чулками и ботинками с загнутыми носами. Больше получался рождественский эльф-олигарх, крышующий импортного Санта-Клауса. Снегурочка и того смешнее: высоченная девка в серебряных доспехах и голубом плаще, а на поясе меч и несколько пистолетов, расписанных под хохлому. – Это его внучка.

– Хорошая девочка, – со вздохом произнесла Катарина, – дед старый, разбойницы легко мешок отберут, а с внучкой не страшно.

Я почесал в затылке. Похоже, ей такие же образы на ум пришли. Но переубеждать я никого не стал, а продолжил перечислять праздники:

– Ещё празднуют день женщин и день защитников страны.

– Так это же один и тот же день получатся, – высказалась Урсула, которая клацала кремнём и огнивом, пытаясь высечь искры.

Я снова озадаченно почесал в затылке, так как по логике Реверса всё было верно. Женщины – защитницы.

Вспомнив о защите, Катарина обошла нашу стоянку, наложив светораздел. Чужик и Фарш сразу же спрятались под мотоциклом, как нашкодившие коты.

А Урсула зло помянула бездну, так как у неё не поучалось развести костёр, и я щёлкнул пальцами. Надранная береста, сухой мох и солома сразу же вспыхнули, и я сунул в разгорающийся костёр ветку. Когда вынул, то, наверное, уже в десятый раз прочитал заклинание, а чтоб наверняка получилось, сложил пальцы щепотью на расстоянии десяти сантиметров от тонкого язычка огня. Так было в пометках на полях книги, словно кто-то уже учился по ней до меня.

Огонь вытянулся в сторону щепотки и сменил цвет с жёлтого на тускло-бордовый. Даже уголёк померк и стал свекольным, но гаснуть при этом не хотел.

– Вот-вот, – наклонилась ко мне поближе Лукреция. – Теперь тяни его, как тянуть пряжу. Делай клубок.

Я кивнул и сделал, как сказала маэстра. В итоге у меня образовалось нечто, похожее на миниатюрную чёрную дыру, окружённую багряным диском акреции.

– А теперь возьми кольцо силы и вложи в середину.

С кольцом получилась загвоздка, и я провозился с ним до темноты.

Катрина снова ушла за дровами, я хотел было остановить её, но вспомнил, что девушке темнота не помеха.

– Пожрать бы, – произнесла Урсула, а потом достала из сумки ломоть сыра. Но прежде чем начать есть самой, вытащила из кошеля коробочку с тараканом и сунула туда небольшой кусочек.

– Помоги. Тяжёлое, – раздался из темноты голос храмовницы.

Я встал и пошёл к краю поляны, за которым стояла Катарина, неся что-то тёмное.

– Дай, – протянул я руки, а потом вздрогнул.

– Юрий, нет! – донёсся с противоположной стороны поляны, за моей спиной, полный волнения крик Катарины.

Я резко обернулся, видев точно такую же храмовницу, что и перед собой, только с охапкой хвороста в руках. Она разжала руки и выхватила из-за пояска серебряный кинжал. Охапка рухнула ей под ноги.

А потом та, что просила помощи, схватила меня за руки и бросилась вперёд, толкая плечом, как спортсменка из сборной по регби. При этом дубликат громко-громко захохотал.

– Идемони! – прокричала храмовница с кинжалом.

Вспыхнул светораздел. Дубликат, оказавшийся прямо над преградой, не по-человечески завизжал и развалился надвое. Ноги по пояс упали по ту сторону, а туловище рухнуло мне под ноги. Так как дубликат всё ещё был вцепившимся меня, то я чуть сам не упал на спину, пытаясь отойти.

А вскоре подоспела и Катарина. Девушка со всего маху ударила серебряным кинжалом по рукам твари, за которой тянулся белёсый, быстро впитывающийся в землю след из слизи и мутных комьев, поблескивающих в свете разгорающегося костра.

Руки оказались перерубленными прямо в запястьях, и нечисть упала на траву.

А девушка начала остервенело бить ботинком эту тушу. Захрустели кости. Лопнул череп. Вылезли глаза.

Нечисть заверещала и извернулась, ухватившись внезапно отросшими до неприличия клыками в икру храмовницы.

– Бли-и-и-н! – прокричал я, откидывая подальше отрубленные кисти рук. А затем достал пистолет и начал расстреливать существо. На теле чудовища остались светящиеся фиолетовые раны.

Чудовище дёрнулось, а затем начало разваливаться. Голова отелись от тела. Лопнула кожа. Белёсое мутное мясо отделилось от костей.

– Отцепите это от меня! – завизжала Катрина. – Отцепите!

Из лопнувшего черепа выскользнула здоровенная пиявка и впилась в ногу девушки, а затем скользнула под одежду.

– Уберите!

К нам подскочила Урсула, у которой глаза были по чайному блюдцу каждый, и принялась бить двуручником по невнятно шевелящемуся туловищу, превращая обнажившийся скелет в месиво из ломаных костей, земли и призрачной плоти. В довершение этого по останкам ударила молния, выпущенная испуганной Лукреции.

Я быстро сунул пистолет в карман, едва успев поставить на предохранитель, а потом стал сдирать с девушки доспехи и одежду. Но сдирать, это громко сказано, пришлось долго возиться с застёжками и ремнями. Не добавляло скорости и то, что Катарина дёргалась, орала на всю округу и пыталась достать до спины, словно первокурсница, которой за шиворот сунули лягушку.

Части доспехов падали на землю. А вскоре треснула и ткань, которую начали разрывать по целому. В итоге девушка осталась в чём мать родил. И хотя она была голой, эротикой даже не пахло.

– Оно там! Оно на спине! – продолжала визжать храмовница. Но я ничего не видел.

Зато вдруг заорала Урсула:

– Оборотень! Она оборотень!

Все отскочили от Катарины. А у той начали меняться черты лица, словно чужая призрачная плоть дополняла собой живую.

– Нет! Нет! Нет! – снова завизжала девушка, тряся перед собой вытянутыми руками, на которых стали расти длинные острые когти.

Все её тело стало покрываться шерстью, даже на лице возникли длинные кошачьи усы и бакенбарды.

– Хвост! – закричала Урсула, тыча в сторону девушки пальцем.

Катарина начала крутиться, а у неё в самом деле копчик удлинился, став настоящим львиным хвостом. Не помню, есть ли у львиц кисточка на хвосте, но здесь она имелась.

И тут пришли они, голоса в темноте:

– Ты хочешь остаться человеком? Тогда убей их всех, – шептали они.

Голосов было много, не меньше полусотни, и они все шептали и шептали, окружив поляну со всех сторон, а их обладатели оставались невидимыми под покровом мрака.

– Убей. Убей, и тогда ты станешь человеком.

– Нет! – заорала Катарина, на лице которой была отражена настоящая паника. Она вдруг схватилась за брошенный на землю клинок, дёрнулась в сторону Лукреции, которая пождала руки и отскочила назад.

– Я не хочу убивать! – закричала храмовница, выронив оружие.

– Тогда ты останешься зверем. Зверем. Зверем, – шептали голоса, словно эхо.

Я сложил руки, создал иллюзорный горящий комок и швырнул его за предел светораздела, или как его ещё называют, терминатора. Клубок упал в траву, вызвав волну злорадного хохота и никого не высветив из мрака.

– Думай, Юра, – торопливо произнёс я, а затем обхватил голову руками. – Голливуд мне в задницу! Думай, Юра.

А думать было нечего. Налицо классическая ловушка из дешёвых ужастиков. Логика-то во всех мирах одинаковая, отними у человека его самого, и пообещай вернуть, если выполнит указания. Только, сдаётся мне, никто общение не сдержит, и девушку прикончат, как только она останется одна. Вот он Чёрный Овраг во всей красе.

Я провёл руками по лицу и с силой выдохнул, а затем распахнул объятия и пошёл в сторону Катарины, произнося тихие и ласковые слова:

– Катюша, солнышко, я тебя люблю, и останусь с тобой, даже если ты станешь зверем. Я вообще люблю кошек.

Храмовница ухватила львиные уши и с силой потянула их вниз, словно хотела оторвать. Только не хватало, чтоб покалечилась в панике. А с каждым моим шагом рёв девушки переставал был человеческим, переходя в дикое рычание, словно внутренняя сущность пробивалась наружу. Когда я осторожно взял девушку за плечи, на меня уже гляди жёлтые львиные глаза, испуганные до жути. Чёрные губы, под которыми виднелись острые клыки, тряслись, а тонкие усы соломенного цвета время от времени вздрагивали.

– Я тебя люблю.

И снова эти голоса:

– Зверь тоже боится. Зверь боится другого зверя!

Голоса разом перешли на крик, а потом раздалось громкое-громкое шипение. Мы все только и успели развернуться, как из мрака выскользнула голова змеи, громадная, как легковушка. Распахнулась на сто восемьдесят градусов белёсая пасть. Длинные, как черенки лопаты, клыки блеснули в свете костра.

В этом было столько первобытного ужаса, что я даже не мог пошевелиться. Сил только и было что глядеть на то, как пасть быстро приближалась к нам, а туловище терялось где-то там, во мраке с голосами. Так, наверное, чувствует себя хомяк, когда его атакует матерая гадюка.

Катарина громко завопила, окончательно теряя рассудок, и метнулась в противоположную сторону от змеи, за защитный круг.

– Стой! – только и успел выкрикнуть я, когда понял, что девушки уже нет с нами. А гадюка наткнулась на светораздел, словно хомяк оказался в стеклянном шаре. Клыки елозили по незримой преграде, и по святому силовому полу шли волны света. Казалось, вот-вот и оболочка лопнет, как ёлочная игрушка в зубах бультерьера, но преграда удержала натиск, и гадюка-исполин медленно убралась восвояси.

Но до сих пор тряслись поджилки, а перед глазами стояли огромные клыки и зловещие змеиные зрачки.

Я развернулся и заорал, срывая голос:

– Катарина! Вернись!

Ответом был лишь хохот голосов обитателей Чёрного Оврага.

– Она не вернётся, – зашептали они. – Твоя самка скоро будет мертва!

Самка? Я облизал пересохшие губы и попытался унять дрожь в коленях.

Как только совладал с собой, перезарядил магазин пистолета и снова закричал:

– Катарина!

И опять смех. А я закашлялся и отошёл поближе к костру. Мы все встали спина к спине, и лишь изредка нервно вздрагивали.

– Ну, какой дальше ход? – произнёс я, пытаясь разглядеть хоть что-то.

– Дожить до утра, – протараторила на высокой ноте Лукреция, по пальцам которой бегали искры изготовленной к бою молнии.

А у Урсулы в руках дрожал пистолет. Впрочем, тряслась и сама мечница, непрерывно бормочущая молитвы всем богиням разом.

– Нет. Сейчас их ход, – произнёс я, и зло добавил: – Голливуд мне в печень.

Тётя Урсула тихо заскулила, и через десяток секунд чуть ли не плача выдавила из себя:

– Таракан выпал.

– Да и хрен с ним, мы его уже наверняка раздавили, – пробурчал я, но мечница опустила голов и, не переставая тихо плакать, стала выглядывать насекомое под ногами.

– А вдруг он заберётся в голову?

– Застегни подшлемник потуже, – рявкнул я, но тут же напрягся. В траве что-то запищало, и трава начала шевелиться. С моих губ сорвался мат, завершившийся руганью в сторону страны грёз: – Вот только не надо мне жутиков!

Смех хозяев Чёрного Оврага снова разорвал ночь, а писк мадагаскарского таракана стал громче и сменил тональность. Вскоре он вовсе превратился в визг циркулярной пилы, режущей доски.

Земля под ногами зашевелилась, словно что-то размером с кошку двигалось под самым дёрном. Это очередной привет из старой фантастики, компилирующей наши страхи в один цельный образ.

Урсула попыталась одновременно подпрыгнуть и поджать ноги, вереща не тише подземных монстров. Даже Лукреция отборно ругаясь, выпустила разряд молнии, но лишь подпалила траву почём зря.

Одна из тварей завизжала и бросилась к мотоциклу. В свете костра и вспыхнувшей травы показалась блестящая хитином рачья спина, словно это была подземная креветка с дисковой пилой на морде. Тварь впилась в колесо, перерезав резину. Громко лопнула покрышка.

Помощь пришла, откуда не ждали. Прятавшийся под мотоциклом Фарш резко бросился вперёд и спеленал креветку отростками и щупальцами, как осьминог, пожирающий краба. Захрустел панцирь, и в зазор в хитине начали просачиваться красные ложноножки и многочисленные мелкие пасти. Монстр задёргался и завизжал пуще прежнего, но пила лишь разбрызгивала капельки крови, не причиняя мягкому монстру большого вреда.

– Лови их! – закричала Лукреция и вырвала из рук истерящей Урсулы двуручник. Волшебница перехватила оружие за середину, словно острогу, и со всей силы воткнула в движущийся под дёрном бугорок. Хрустнуло. А затем волшебница произнесла заклинание молнии. Магессу окутали разряды, как катушку Теслы, а потом блеснуло и грохотнуло, а из земли, куда был воткнут меч, пошёл жирный чёрный дым. Запахло палёными кореньями.

Я тоже выхватил полушпагу и попытался пригвоздить визжащее существо. Даже получилось. Но действовать надо было быстро. Я вытянул одну руку в сторону мотоцикла и потянул на себя. На мотоцикле вспыхнули и тут же погасли лампочки. Зато с приборной панели в руку прыгнула шаровая молния, похожая на светящегося морского ежа. Я быстро прижал её к металлу клинка. Тоже сверкнуло, и тоже пошёл дым. Оставшиеся твари ринулись в разные стороны, но наткнулись на светораздел и принялись метаться вдоль невидимой преграды, как испуганные золотые рыбки вдоль круглого стекла аквариума.

– Нужно оружие! – выкрикнул я, а потом добавил. – Бросайте вещи и мотоцикл. Идём в лес. Лукреция нужно будет использовать зарядное устройство.

– Что? – тяжело дыша и озираясь, переспросила магесса, а потом кивнула и хлопнула ладонью по сумке. – В сумке, но нуден будет огонь.

Я провёл руками по лицо и судорожно выдохнул, а потом бросился к повреждённому мотоциклу, из люльки я вытащил термос, а потом подхватил канистру с бензином и отлил в термос, едва не выронив большую ёмкость. Канистра-то на пятьдесят литров. Но и термоса должно хватить, чтоб запитать магический генератор.

– Система, воссоздать розу ветров на момент обнаружения самолёта, проложить путь.

«Принято».

Рядом снова раздался истошный вопль, но на этот раз он принадлежал Лукреции, а не Урсуле. От неожиданности я чуть не подскочил и не выронил из рук термос. А когда обернулся, увидел громадного паука, медленно идущего вдоль светораздела. В его передних лапах был замотанный в паутину полуразложившийся женский труп. Именно это был самый лютый кошмар Лукреции.

– Ты несёшь зло, – зашептали голоса. – Ты хочешь с ним идти дальше?

Хохота больше не было, была лишь ярость.

– Ты не пройдёшь! – хором закричали они.

– А мне терять уже нечего, – прорычал я, взял у упавшей в обморок волшебницы музыкальный инструмент и заговорённый браслет. – Урсула, пригляди за Лукрецией, я один пойду.

Мечница кивнула, упала на четвереньки и поползла к спутнице.

– Ты сдохнешь! – заорали голоса, теряя то подобие человеческой речи, что в них ещё оставалось.

– Если я сдохну. Если погиб мой сородич, который упал вместе с летающей лодкой, вас уничтожат!

Я задрал лицо к ночному небу, усыпанному мириадами звёзд. Странно, я только сейчас заметил, что на небе ни облачка. Но сейчас я хотел бы биться кулаками в это небо, если оно у них твёрдое, и разбить на осколки. Хотелось выть на несуществующую луну.

– Ты лжёшь! – возмутились голоса.

Я опустил взгляд и сделал шаг к громадному пауку.

– Вы же читаете мысли?! Ну так прочтите это!

Делая шаг за светораздел, видя изготовившегося для броска паука и блеск чешуи громадной змеи, сворачивающейся в кольца, я, насколько можно, отчётливо представил ядерный взрыв. До самых мелких деталей. Нестерпимо яркий, слепящий шар, поднимающийся к небу и раздвигающий облака. Вспыхивающая в один момент долина, словно все до единого деревца были облиты бензином. Громадный гриб из дыма и пара, увлекаемый за рукотворной звездой. Ударная волна, ломающая обугленные стволы и сдирающая шкуру с земли.

Я сделал шаг, видя распахнувшуюся в атаке пасть громадного змея, вставшего на дыбы паука и ручьём текущий с чудовищных хелицер яд.