Текст книги "Наследие проклятой королевы (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 32 страниц)

Глава 26. Крутой поворот событий

Профессор Глушков пытался сосредоточиться. В воздухе висели схемы того колдовства, что создавала маленькая волшебница. Маленькая, а столько занятного смогла преподнести.

Помимо виртуальных схем, на столе лежали многочисленные бумажки, частью скомканные, частью снова разглаженные. На них размашистым почерком были нанесены мимолётные заметки по быстро возникающим мыслям и идеям. Но в конечном счёте всё оказалось куда сложнее и интереснее, чем думалось поначалу.

Школа паука помогала создавать паутину, по сути, искусственную нейросеть, где узелки выполняют функцию и памяти, и устройств сравнения сигналов. Роза их так и называла узелками на память.

Простейшая сеть создавала кольцо контрольных точек вокруг центра мишени. Если то, что опознано как дротик, отклонятся в сторону, срабатывает несложное заклинание телекинеза, двигающее дротик по восьми осям. Почему восьми, а не четырём? Это похоже на используемые в морском деле половинчатые направления, такие как северо-запад или юго-восток. Поучается комбинация восьми векторов. Сами дротики тоже имели сложные чары. Школа лозы умела сохранять данные в виде закольцованного потока сигналов. На заре компьютерной эпохи, когда велись эксперименты, и стандартов ещё не существовало, была такая вещь, как акустическая ртутная память, суть которой заключалась в том, что последовательность сигналов бесконечно долго крутилась в ртутном кольце, а считывалась и генерировалась пьезоэлементами. Скорость звука в ртути примерно равна полторы тысячи метров в секунду, именно с такой скоростью крутились импульсы. Объём памяти одного кольца зависел только от радиуса и частоты считывающего устройства, дабы успеть поймать звуковой импульс в нужное время. Школа лозы тоже создавала нечто вроде колец памяти, разве что вместо битов и байтов там хранился аналоговый сигнал. В случае с дротиками просто числа, а поскольку на Реверсе вместо цифр использовали буквы, как в древнегреческом счёте, то это были местные руны «алеф», «вет», «гем», записанные голосом. Так ребёнок считает: «Один, два, три».

За привязку колец к материальному объекту отвечает простейший, как мозг улитки, узелок на память. Он запоминает дротик и прилипает к нему.

Всё очень просто и одновременно с этим до невозможности сложно. Как создаются невидимые энергетические кольца, сети и узелки памяти? За счёт чего они существуют в материальном мире?

Мама Роза лишь развела руками, сказав, что это просто паутинка, петелька лозы и липкое семечко.

Профессор не спал уже двое суток. Красные глаза щипало, словно в них насыпали песка, но уснуть не получалось. Мозг лихорадочно работал. Казалось, вот-вот и он узнает тайну.

От размышлений его отвлёк громкий плач. Глушков с силой зажмурился, а когда в плач вместе с обладательницей оказался у нег в комнате, открыл глаза и, стараясь сохранить полнейшую невозмутимость, спросил:

– Роза, что случилось?

Маленькая волшебница подняла руку со ржавым детским клинком, продолжая всё так же надрывно реветь. Второй рукой она держала куклу-рыцаршу, волочащуюся по полу вслед за хозяйкой.

– Ро-о-о-за-а-а, – снисходительно протянул профессор, а потом встал, подошёл к девочке и опустился перед ней на корточки. – Ну, что такое?

– Я хотела его помыть, а он… а он стал рыжи-и-им! – протараторила маленькая волшебница и снова заныла.

– А как ты его хотела помыть? – удивился Глушков, ожидая очередное открытие, но уже в области химии.

– Я его в твой моечный сундук сунула. К посуде.

Глушков нахмурил брови и грустно улыбнулся. Девочка положила железную игрушку, не предназначенную для автоматической мойки, в земную посудомоечную машинку. Естественно, клинок из плохого железа проржавел. Придётся очищать его обычной наждачкой.

Профессор со вздохом встал, взял меч у Розы и положил на подоконник.

– Я починю.

Девочка тут же просияла и умчалась вприпрыжку, словно и не ревела минуту назад. Проф лишь покачал головой, а затем сел на своё место.

– Так, о чём это я, – пробормотал ученный, приложив пальцы к гудевшим от недосыпа вискам. – Да, устройство памяти и нейросеть.

Он только настроился на Нобелевскую премию, как снова раздался детский плач, на этот раз за окном и для разнообразия смешанный с до боли знакомым звуком, который проф никак не мог вспомнить. Так известные слова крутятся на языке, но не получается их сказать.

– Что опять случилось, Роза? – встал он с места и высунулся из окна. А когда увидел источник беспокойства, то тихо выругался по-русски, причём хорошо, что ребёнок не знал земных языков.

А волшебница стояла около своего окна с роботом-пылесосом и рыдала.

– Он заболее-е-ел! – девочка сразу же показала пальцем на дисковидный прибор, моргающий всеми лампочками и извещающий громким пимском об ошибке.

– А что ты хотела с ним сделать?

Роза подняла над головой тряпичную куклу-рыцаршу.

– Чтоб он поляну почистил, а то Принцесса испачкается. Я вынесла его, а он заболел. Отравился. Он умрёт?

Роза не дождалась ответа и снова заревела.

Проф устало протёр руками лицо. Придётся идти и выручать эту прелесть из конфликта с более продвинутой цивилизацией. Он провёл рукой по воздуху и отдал команду «Сохранить», а потом спустился на первый этаж, и подошёл к двери. В тот самый момент, когда он потянулся к дверной ручке, раздался звон колокольчика – кто-то дёргал шнурок снаружи.

Глушков открыл. На крыльце стояла девушка-подросток в простеньком платье и держала в руках тряпичный свёрток в два раза меньше спичечного коробка, запечатанный сургучом. Такие обычно соколиной почтой посылают, чтоб птицам было не тяжело в полёте. Да и на сером платье, на груди, у посыльной имелось выжженный на ткани знак городской соколятни.

– Господин, – сделав небольшой поклон, начала она, – не могли бы вы известить магистра да’Глуш, что у меня нотици́ас энелла́ дель а́лкон?

– Я да’Глуш, – ответил профессор, вспоминая перевод фразы. Вроде бы, «новости на соколином крыле». Интересная идиома.

– Простите, но говорят, он настоящий архимаг пришлых. У него глаза пылают небесным светом. У него алая мантия магистра. А ещё он восследает на троне из молний и света.

– И кто же тогда я?

Вопрос застал девушку-посыльную врасплох. Она секунду молчала, а после повела плечами.

– Не знаю.

Профессор поджал губы и протянул руку:

– Я адъютант архимага пришлых. Я передам ему.

Девочка вручила записку, но так и осталась стоять с протянутой ладошкой.

– Ясно. Чаевые, – пробубнил проф на родном и могучем, порылся в кармане и сунул в подставленную ладонь первую попавшуюся монету. Оказалась серебряная. Посыльная сразу же расплылась в улыбке и радостная умчалась, так как награда явно превышала среднюю по стране.

Профессор проводил быстро убежавшую посыльную и торопливо подошёл к Розе. Та продолжала рыдать, стоя посередине детского дворика. И непонятно, над чем именно лила горючие слёзы, то ли ей жалко забившийся робот-пылесос, то ли потому, что не смогла навести чистоту перед небольшим деревянным замком, сколоченным из берёзовых брёвен под наставлением архивариуса Круга. Крепость, имевшая высоту в рост взрослого человека, была даже обнесена игрушечным частоколом, похожим на оградку палисадника. После того как хозяину усадьбы угодили бутылочкой хорошего вина, и тот разрешил столь масштабный проект на его земле, Констанция наняла двух работниц, которые за один день возвели нехитрое сооружение.

Глушков сел перед надувшей губки девочкой и взял за плечи.

– Он просто устал. Я его возьму с собой и починю.

– Я его отравила, – хныкал ребятёнок.

– Роза, это не живое существо, а сложный механизм. Я его почищу, смажу и напитаю магией молний.

– Правда? – спросила девчушка и потёрла кулаком зарёванные глаза.

– Правда.

Профессор встал и направился к дому. А ещё он увидел, как на него из окна смотрит Констанция. Глушков улыбнулся и кинул ей в знак приветствия, а в доме поднялся к себе. Там он подбросил на ладони свёрток, а затем осторожно разрезал край перочинным ножом. Внутри оказался титановый футляр с картой памяти.

Глушков хмыкнул и сел за своё место. Такое послание однозначно от соотечественников, ибо местные не умели в цифровые технологии.

Допив давно остывший кофе, который обнаружился в кружке на столе, проф вставил устройство в ноут. Там обнаружился файл с пометкой: «Дело жизни и смерти».

После запуска на мониторе возникла физиономия генерала, сидевшего где-то в полутёмном помещении и швыркающего из большой кружки горячий отвар.

– Здравствуй, дорогой Артём Виталич…

– Я, вообще-то, Васильевич, – пробурчал профессор, продолжая глядеть запись.

– …дошли слухи, что ты на короткой ноге с шишкой из инквизиции…

– Ага, чуть не сожгли, хорошее знакомство, – снова вставил Глушков словечко в монолог Петра Алексеевича.

– …нам очень нужно, чтобы ты к ней подкатил и выпросил маленькое такое разрешение на пользование абискойнами и небольшой культ. Там текстовый файлик с именами богов. Они сложные, хрен вышепчешь…

– Ага, – опять забормотал Глушков, – легче прийти к президенту с пулемётом и попросить ядерное оружие. Я не псих, чтоб инквизицию штурмовать.

– … и, проф, – продолжил самозабвенно ставить задачу генерал, – мне пофиг, как ты это сделаешь, потому что, если не сделаешь, мы все подохнем, а ты никогда не вернёшься домой.

Профессор нахмурился. Несмотря на шутливый тон начальника баз, тот говорил очень серьёзные вещи. Словно в подтверждение мыслей генеральская физиономия сменилась кадрами какой-то бойки, чудовищ и тушей громадного младенца. На экране завертелась чехарда из исковерканных трупов, заживо горящих и орущих созданий неопознанного вида, месива из костей, потрохов и мяса. Ком подкатил к горлу. Хотелось бы думать, что это какой-то фильм, и всё увиденное – очень реалистичные спецэффекты, но мелькающая в кадре молоденькая рыцарша, Клэр, кажется, рубящая и расстреливающая созданий, а затем стреляющие из пушки и отчаянно матерящиеся солдатки, вещали об обратном. Всё это взаправду.

В этот момент кто-то напал на оператора камеры, изображение завертелось, послышались совсем уж грязная брань, звон клинков и удары меча по сырому мясу. Камера выпала из рук, и теперь стала видна размахивающая двуручным мечом женщина. Она ловко снесла голову какому-то жирному мутанту, с шумом утёрла нос и наклонилась за камерой.

«Ве ал`аби́смо, седро́е го́рдо», – раздался недовольный возглас, на местном диалекте это звучало примерно как: «Иди в бездну, свинота жирная».

Кадр опять сменился физиономией генерала.

– Проф, это только цветочки. Ты должен выторговать у инквизиции разрешение. Говорят, она на самолёт позарилась. Пообещай ей это долбанный самолёт, вместе с пилотом в придачу. Сам ей отдайся, но сделай!

Генерал потянулся к экрану, и послание завершилось.

– Легко сказать, – пробормотал Глушков и уронил голову на стол и обхватил ладонями.

– С вами всё яси? – раздался позади голос Констанции.

Профессор вздохнул. Ему хотелось послать всю эту затею с инквизицией к чертям собачим, но генерал шутить не будет. Если только сейчас свалить из этого мира, чтоб разбились с проблемами сами? Но чтоб не грубить волшебнице, светило земной науки, сдерживая раздражение, тихо ответил на вопрос:

– Мне бы повидаться с преподобной матерью, которая недавно нас посещала.

Было слышно, как Констанция вздохнула, прежде чем произнести следующие слова:

– Это будет нелегко. Преподобная мать сейчас в столице, но нам придётся либо идти по большому кругу, либо пробираться через гущу боя. Королева умерла, и на Золотых Полях под Коруной сейчас стоят войска претенденток. До полноценных стычек пока не дошло. Но округа полна мародёров и разбойничьих шаек, которые словно стервятники и гиены собрались поживиться падалью. Это не война с нубийками, но всё равно плохо.

– Если пойдём? – переспросил профессор, оторвав голову от столешницы, поглядев на волшебницу.

– Да. Я вам помогу…

***

– Юра! – раздался крик Андрея. Лейтенант, стоящий за дверью, начал часто и громко стучаться. Наверняка весь постоялый двор разбудил. – Юра, твою мать, проснись! – орал товарищ. Сейчас, как никогда, хотелось его прибить.

На улице было ещё темно. Я щёлкнул пальцем и в комнате вспыхнул свет загоревшейся волшебной свечи. Та стояла на табурете подле кровати.

– Что, блин? – заорал я в ответ, глянув на тень от волшебной свечи, падавшую на стену, у которой стояла наша кровать. Обнажённая Катарина старалась не подавать вида, что проснулась, но тень её призрачного хвоста нервно билась из стороны в сторону, словно у кошки, которую гладят против шерсти. Того гляди, рычать начнёт.

– Юра, тебя генерал срочно зовёт!

Я выругался сквозь зубы, повернулся к девушке и провёл ладонью по её ноге, которую храмовница положила на меня, одновременно прижимая меня к себе левой рукой.

– Катюша, пусти. Надо к барону сходить.

– Барон так ругался, что я здесь слышала. У них какой-то самолёт куда-то упал.

Я на секунду замер.

– Блин-блин-блин, – сорвалось с моих губ, – Катарина, это очень серьёзно.

Девушка с недовольным вздохом убрала руку и ногу, и рывком вскочил с кровати, хватая налёту труселя, штаны и рубаху.

– Твою мать! – сорвалось с губ. Ну почему когда спешишь, нога обязательно не хочет с первого раза попадать в штанину, и приходится скакать на одной ноге, как придурочная мартышка? Совладав с гардеробом, я выругался ещё раз: – Чужик, падла, брысь отсюда! Хватит путаться под ногами!

Ручное порождение ночного кошмара противно запищал и упал на спину, изображая дёргающуюся в конвульсиях крысу.

– Кому сказал, брысь! – прокричал я, перепрыгнул через создание и торопливо распахнул дверь, за корой стоял раскрасневшийся Андрюха. – Где генерал?

– У себя.

Мы сломя голову спустились с третьего этажа на второй, где были самые лучшие комнаты, занятые сейчас Клэр, Ребеккой и Петром Алексеевичем. Ступени лесенки под нашими ногами проскрипели, отыграв сюрреалистичную мелодию безумных сверчков. Поднимавшийся навстречу мальчик-слуга, пропуская нас, испуганно вжался в стену. В обитель начальника вбежал, лишь раз для приличия стукнув в косяк распахнутой двери.

– Ршите? – скороговоркой протараторил я и остановился у стола, за которым сидел начальник. Таким взволнованным я ещё никогда его не видел.

– Всё через задницу получается. Твою ты мать, всё через задницу, – бурчал он и тряс ногой, закинутой на другую ногу.

Мы встали рядом и принялись молча ждать распоряжений. Сейчас не до препирательств, самолёт – дело нешуточное.

– Юра, – произнёс начальник и поднял на меня глаза, – ты понимаешь, что происходит?

– Самолёт упал, – высказал я услышанное от Катарины, подметив, что генерал не спросил, откуда я это знаю. Наверное, и так понимает, что все слышали.

– Да хрен с ним, с самолётом. Лётчика спасть надо и оружие нужно вытащить. Значит так, мы не успеем всем табором, поэтому… поэтому, – генерал заозирался в поисках кого-то. – А где Лена? И что сегодня все такие дёрганные? Одна Ребекка всё время требует поесть и тут же нос воротит. К ней уже три раза поднимались с подносами. А она капризничает, то ей то не так пахнет, то это невкусное.

Я пожал плечами, а вскоре в комнате появилась и ночная охотница. Пётр Алексеевич сразу же поманил её пальцем.

– Лена, ты сегодня со мной. Будешь порядки наводить, а то все злые, никто ничего не слушает. Герда и Глория орут, аж осипли. Клэр психованная и дёрганная.

Он поджал губы, замолчал на секунду и продолжил ставить задачи.

– Отдай свой пистолет-пулемёт и мотоцикл Юрке.

– Ага, злые. И какие-то красные шнурки на пояса нацепили, – пробурчала девушка.

– Блин, – поморщился и выругался я, так как вспомнил, что Катарина тоже достала шнурок, спрашивая, какой из них красный.

– Чего? – нахмурился и спросил генерал.

– Красный шнурок значит, что у женщины скоро дни крови. У местных шнурки и пояса как статус в соцсети, типа значок на электрощитке. Не лезь – убьёт.

– У всех сразу? – приподнял бровь начальник.

Я вздохнул и развёл руками. Зато заржала Лена, тут же зажав рот рукой.

– Вы про синхронизацию месячных циклов слышали, через силу выдавила она.

Генерал, я и Андрей молча и с кислыми рожами уставились на ночную охотницу, а та стала пояснять.

– Есть неподтверждённая теория, что у женщин, проживающих долгое время вместе, смещается менструальный цикл, так что начинается и завершается примерно в одно и то же время, – Лена поморщилась и потёрла висок пальцем. – На земле теорию опровергли, но этот мир сказочный, почему бы и этой сказке в нём не стать реальностью.

– Жесть, – пробурчал Андрюха.

Генерал устало приподнял брови, уставился на свою кружку и тяжело вздохнул. Было видно, что он придерживается такого же мнения.

– А что ещё от месячных зависит? – спросил он после нескольких секунд молчания.

– Ну, Юрка, наверное, знает, но волна казней и помилований у разного рода феодалок примерно совпадает с месячным циклом.

Я прищурил один глаз и почесал в затылке. Что-то такое было в лекциях, но я тогда не придал этому значения. А теперь ясно. Бабы, блин. У них всё от критических дней зависит, как в той присказке про запятую «Казнить нельзя помиловать». И Лукреция вчера психовала, и Катарина бурчала полвечера по мелочам.

– Ладно, Юра, – протянул генерал, подняв на меня взгляд, – Бери свою Покахонтас, мотоцикл и всё что нужно из оружия и шуруйте в район падения самолёта. Я, кстати, его обещал одной особе в подарок за помощь. Как блин, всё не вовремя.

– Тащ генерал, а почему с базы спецназ не вытащить?

– Не всё не так просто, Юра. Спецназ сидит в полной готовности в ожидании волнений местного населения.

Я непонимающе уставился на начальника и тот со вздохом пояснил.

– Вчера вечером умерла старая королева. Сейчас в стране безвластие, так как две герцогини до сих пор не решили меж собой, кому на престол восходить. Страна замерла в страхе гражданской войны.

– Но ведь пока тихо. Ни волнений, ни толп с вилами и факелами, – произнёс я упавшим голосом.

– Ты забываешь социальную инерцию. В столице все притихли в ожидании событий, повылазили асоциальные элементы, пользующиеся тем, что властям не до них. До провинций волна беспокойства ещё не докатилась. Перед Коруной встали войска. Орден хранит молчание. Гильдии тоже никого не поддерживают. Пилота придётся спасать самим. Но самое хреновое, что он по закону подлости упал в одном из этих долбанных проклятых мест. Местные называют его Чёрный Овраг. Вот как специально упал. А что до волнений, так мы же не зря взяли с собой целую графиню. Она наш щит на подобный случай.

– Баранцо негро, – произнёс я название на местном и добавил. – Не самое сильное место, но сгинувших очень много. Там какая-то совсем уж жёсткая тварь живёт.

Я застонал и провёл ладонью по волосам.

– Не умирай, – язвительно произнёс генерал. – Ты сейчас в самом лучшем положении. Если случится форс-мажор, и действительно придётся эвакуировать базу, то мы можем не успеть к закрытию портала. Тогда ты сможешь устроиться в гильдию магов, а вот я вряд ли куда смогу приткнуться. Баронов без баронств здесь и без меня много. Андрюха тоже останется не у дел. Кстати, я на всякий случай приказал сложить в самолёт чертежи простейших устройств, книги по металлургии и основам электротехники. А ещё в самолёте золото на десять миллионов рублей из моих личных сбережений и медикаменты на случай эпидемий чумы и тифа.

– Не такой вы и нищий, господин барон, – произнёс я, понимая, к чему клонит генерал. Лично я при таком раскладе вложил бы деньги на сохранение леди Ребекке, как пухленькая оруженоска Клэр.

Снова возникла затянувшаяся пауза.

– Тащ генерал, а как я найду самолёт и пилота? Если кукурузник упал в густом лесу, то мимо него можно годами бродить, но так и не заметить.

– Лена, – коротко пробурчал Пётр Алексеевич, и ночная охотница закатила глаза.

– Может, не надо? А то каких-нибудь магических вирусов нахватаюсь.

– Лена! – прорычал начальник базы, и спезназёрка зло сверкнула в мою сторону глазами, а потом в моей голове прозвучал странный отрывистый писк.

Одновременно с этим подала признак присутствия система:

«Обнаружено беспроводное подключение. Обнаружен аварийный маячок»

«Ты меня слышишь?» – раздался голос Лены, хотя она сидела молча, и даже не шевелила губами.

– Так нечестно! – прокричал я, вставая с места. – Почему мне не сказали о такой функции?!

– Сядь, – снова прорычал генерал. – Никто не знал, как отреагируют местные на радиосигнал, исходящий от человека. Потому функцию временно блокировали, а чтобы вы не залезли своими шаловливыми ручонками, вам не сказали, но Лена имеет больший приоритет, и дистанционно включила опцию. Или ты думаешь, она наших соотечественников ночью в лесу или городе на ощупь или по запаху ищет?

Я приземлился на стул и, поглядев в сторону спецназёрки, заговорил без слов так же, как отдавал приказы системе:

«Сучка ты, крашенная. А если пилот мёртв?»

«Маячок всё равно будет работать ещё две недели», мысленно отозвалась землянка.

Я закусил губу и покачал головой.

– Тащ генерал, мы всё равно не справимся вдвоём. Пусть Лена с нами пойдёт.

– Нет. Она со мной. Ты возьми с собой Урсулу и Лукрецию. Скажи, что там золото для её титула. Она сама побежит впереди мотоцикла.

– Мы не влезем вчетвером, – огрызнулся я.

– Блин, Юра! Это в городе нельзя вчетвером. Я в деревне в гостях был, там на мотоцикле с люлькой впятером рассекали, и ничего. А здесь гаишников и подавно нет. Так что не компостируй мозг, езжай! А мы тихим сапом двинемся к обители проклятой королевы, чтоб попытаться перехватить или хотя бы притормозить сектантку до вашего возвращения.

Я снова встал и отошёл к окну, за которым уже светало, а потом вытянул руку в сторону свечи и щёлкнул пальцами, там сразу же погасло, погрузив комнату в полумрак. А я открыл ставни, впуская внутрь свежий воздух, утренний серый свет и новый день.