Текст книги "Наследие проклятой королевы (СИ)"

Автор книги: Игорь Осипов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 32 страниц)

Глава 27, подорожная

Я смотрел на Катарину, которая сидела на кровати и прижимала к себе подушку. Пальцы храмовницы стискивали ткань с такой силой, что казалось, это когти хищного зверя, впившиеся в плоть невинной жертвы, и вот-вот брызнет кровь, а на пол повалятся не птичий пух, а потроха. Зло поджатые губы, нахмуренные брови и насупленный нос в желтоватом свете волшебной свечи придавали девушке демонический облик. Подрагивающие на стенах тени довершали эту мрачную картину.

– Давай… сбежим, – отрывисто произнесла она и зыркнула на меня исподлобья, блеснув пожелтевшими, как у дикого зверя, глазами. – Зачем нам этот непонятный самолёт? Зачем слушать барона? Зачем всё это, если ты умрёшь?

Я медленно покачал головой, а Катарина отбросила в сторону подушку и рывком встала с кровати, раньше, чем ни в чём не повинная подушка со шлепком ударилась о стену и упала на пол, роняя перья и пух, как подстреленный в полёте лебедь.

Девушка стояла передо мной полностью обнажённой, но после стольких ночей, проведённых вместе, ей нечего было стесняться.

Она подошла, подняла руки и осторожно запустила пальцы в мои волосы, а потом прильнула щекой к моему лбу.

– Давай сбежим.

– Куда? – тихо спросил я, продолжая стоять, опустив руки.

– В Нобию. Или в пограничье. Там нас не найдут, – прошептала она и начала гладить мои волосы пальцами. – Если не сбежим, то не вернёмся из Чёрного Оврага. Мы там сгинем, оставив только обглоданные кости. Чёрный Овраг – суть воплощение самых жутких кошмаров. Твой Чужик – невинный младенец в сравнении с обитающими там духами, охочими до людских душ и человеческой плоти.

Девушка замолчала и нервно сглотнула, а когда снова заговорила дрожащим голосом, я понял, что она плачет.

– Только-только нашла человека, с которым готова провести остаток жизни, и он хочет отправиться на верную смерть, – прошептала Катарина, и я почувствовал, как мне на щеку упал слеза – её слеза.

– Катюша, если мы не пойдём, то всё равно умрём. Безумная довершит начатое и выпустит зло, направленное на всех халумари. Нас не станет, как не стало лошадей, уничтоженных проклятьем восставшей гильдии магов, о штурме которой ты рассказывала.

Катарина проглотила слёзы и крепко прижала меня к себе.

– Тогда я с тобой. До самого конца. Я не отпущу тебя одного даже в бездну.

– Мы не умрём, – произнёс я, подняв руки и положив их на талию девушки. – Но если и суждено, то ты должна жить. Я тебя не держу, ты свободна и можешь идти. Тебя не осудят.

Храмовница не ответила, но её пальцы отпустили голову и скользнули ниже – под мою рубаху. С треском лопнули нитки, и на доски пола с глухим стуком упала пуговица.

– Катюша, я не смогу сейчас.

– Ты должен, – прошептала она, скользнув руками ниже. – Я слышала, как помочь мужчине, когда он взволнован или испуган.

– Не могу, – повторил я, чувствуя, как её пальцы проникли под гульфик.

– Если ты умрёшь, я хотя бы выношу под сердцем твоё дитя, – произнесла храмовница сквозь слёзы и попятилась, не выпуская меня из своих объятий, а потом мы рухнули на кровать. Я не сопротивлялся…

***

– И вы лишите меня такого приключения?

Профессор Глушков оглянулся и посмотрел на спускающегося по лестнице Винсента. Архивариус Круга, разумеется, не мог не подслушать разговор.

Пухлый маг был одет по своему обыкновению в одежду светлых тонов, а ещё через его плечо была перекинута резная, богато украшенная резьбой деревянная вещица, очень похожая на коромысло, а с её концов свисали расшитые разноцветным бисером дорожные сумки.

Профессор, который тоже держал в руке рюкзак, и был одет в походную одёжу, поглядел на стоящую рядом с ним и вооружённую до зубов Констанцию. Волшебница перевела взгляд на своего компаньона, но быстро вернула взор на архивариуса конкурирующей гильдии. И слово осталось за Артёмом Викторовичем.

– Боюсь, что у меня нет времени пускаться в разъяснения, – произнёс он.

– Ну и не утруждайтесь. Я и так уже знаю, – отмахнулся Винсент.

Архивариус закряхтел и опустил свою ношу на нижнюю ступеньку парадной лестницы.

– Господин да Лаура, – заговорила Констанция, едва заметным движением облизав губы, – боюсь, вы будете обузой. Сейчас всё зависит от того, насколько быстро мы домчимся до нужного места. Вы будете нас задерживать.

– Кто? Я? – возмутился пухлый маг. – Да я всю Нобию вдоль и поперёк обошёл. Я был на всех восьми берегах Мезогейоса – Средиземного моря. Обошёл половину восточного пограничья. И вы смеете утверждать, что я буду обузой?

– Странствия – не мужское дело —, – произнесла Констанция, заставив мага по-детски надуть пухлые губы.

А профессор нахмурился. Не в первый раз он слышал от местных жителей древнегреческие названия, и это не могло быть простым совпадением. Один язык ещё имел возможность походить на земной, но местный греческий был точным подобием земного. И архивариус нужен, чтоб разгадать эту загадку. Это, равно как и обида на некую исключительность, подтолкнуло к решению.

– Значит, магистру да’Глуш можно, а мне нельзя?

Кажется, высказывание действительно задело мага за живое.

– Господин Арате́м – халумари.

Глушков опустил взор под ноги. Вот так и провели черту между местными и землянами. Что можно одним, то очень не рекомендовано другим. Словно из иного теста вылепили. Словно и не человек вовсе. Профессор не знал наверняка, сама ли боевая волшебница вызвалась помочь, или поступил приказ свыше, но всё равно был ей признателен.

– Я думаю, Винсент будет полезен, – сорвалось с губ Артёма. Он посмотрел на Констанцию, столкнувшись с её жалобно-недовольным взглядом, по которому стало понятно, что волшебница совсем не в восторге от такого соседства, но всё же, не стала перечить.

– Как скажете, – ответила она и после паузы сделала глубокий кивок, – но мы будем двигаться перекладными колесницами. К следующему вечеру должны быть в Коруне.

– Не напугали, – ухмыльнулся Винсент, наклонившись и подобрав свою ношу и подошёл поближе к Глушкову и его спутнице.

– Нам грозят стычки с неприятелем, – продолжила Констанция.

Архивариус закатил глаза и картинно откинул в сторону плащ, сдвинутый по местной моде набок и прикрывающий левую руку, под которым оказался целый арсенал: два магических револьвера; небольшой многозарядный арбалет, совсем как в старом фантастическом фильме про Ван Хельсинга; и пяток метательных ножей с позолоченными рукоятями.

– Вы, моя дорогая, позабыли, кто вас вытащил из лап сектанток?

Констанция замолчала, глядя на пухлого мага с лёгким прищуром. Кажется, у неё закончились аргументы, способные хоть как-то отвадить архивариуса от путешествия, а вступать в открытый конфликт, методом словесного посылания в бездну, не имела желания.

Проф слегка улыбнулся, забавляясь перепалкой двух членов конкурирующих гильдий, а потом повернулся и направился к воротам имения, за которыми уже ждали две колесницы с колесничими. После короткого ликбеза Глушков пришёл к выводу, что система перекладных колесниц почти полностью совпадала с системой ямщиков в Российской Империи времён незабвенного Пушкина. Страну опутывала сеть почтовых станций, где можно сменить колесницы, запряжённые бычками гончей породы, на свежие и продолжить путь. Разве что они назывались не ямными станциями, а табе́рнас поста́лес – почтовыми тавернами. Такими станциями пользовались служащие короны, посыльные магистрата и, конечно же, орденские чины. Был даже отдельный почтовый налог, тот, кто его платил, мог отправиться в путь дешевле, чем другие категории подданных. Так, купец, решивший отправить срочную депешу, отдаст за поездку из столицы в Керенборга почти золотой, тогда как Артём и Констанция потратят всего по тридцать серебряных за каждую колесницу.

– Друг мой дорогой! – радостно закричал Винсент, когда проф уселся в колесницу рядом с тощей сгорбленной девицей-возницей в сером походном платье и шерстяном плаще с откинутым сейчас капюшоном. – Я с вами!

Пухлый маг с заботой уложил подушечку на перекинутую поперёк минималистичной повозки доску, обитую толстой кожей, и заменявшую здесь скамью, затем спрятал под ноги своё походное коромысло и сумки, а сам втиснулся, заставив возницу и Глушкова потесниться. Так и хотелось назвать его толстозадым.

Во вторую колесницу уселась Констанция, тоже подложив под себя подушечку. После этого проф заподозрил неладное и оглядел доску, на которую приземлился сам.

– В путь! – закричала волшебница.

Первая возница привстала, перекинула ногу, так чтобы доска оказалось между ног, а потом дико завизжала, взмахнула кнутом и громко щёлкнула над спиной поджарого телка́, который тут же сорвался с места, помчавшись быстрой рысью.

Вслед за ними, такой же манёвр совершила и возница, рядом с которой сидел Глушков.

– И-и-и-и-ха!

Тело́к замычал, задрал хвост и начал так быстро набирать скорость, что профессору пришлось ухватиться за край колесницы, чтоб не свалится назад. Колесницу начало нещадно трясти, а грохот обитых железными полосками колёс бил по ушам. По примерным оценкам, животное двигалось со скоростью около тридцати километров в час, что весьма много как для этого парнокопытного, так и для средневекового транспорта в целом.

Керенборг быстро отдалился, а потом и вовсе пропал за очередным холмом. Пятая точка профессора вскоре начала болеть, заставляя морщиться при каждой кочке, а кочек на дороге было много. Чтоб как-то отвлечься от неприятной особенности пути, Глушков заговорил с архивариусом.

– Винсент.

– Что?! – прокричал маг, перекрикивая грохот колёс, и наклонился поближе.

– Винсент, у вас же большая библиотека?!

– Да! – радостно отозвался маг и как бы невзначай положил руку на талию возницы, что не укрылось от взгляда Артёма, вряд ли маг будет затаскивать в постель простолюдинку, хотя кто их знает, этих местных мужичков. Да и в земном средневековье знать не всегда брезговала чернью. Бастардов было достаточно, и какой-нибудь странствующий рыцарь, будучи в добром расположении духа, мог в любой деревушке угостить первого встречного ребёнка сладким – вдруг это его чадо.

– А могу ли я посетить эту обитель знаний?! – продолжил расспрос Глушков.

– Не всю! Вы же понимаете! – многозначительно улыбнувшись, ответил маг и подвинулся к вознице ещё ближе. Та поджала губы, стараясь не обращать внимания на архивариуса.

– Винсент, скажите, а Мезогейос – это на каком языке?

– На наречии морского народа. К сожалению, их осталось немного, божества разгневались на них, и там, где были города этого народа, ныне похожее на чашу море, окружённое кольцом гор. На их языке так и зовётся – Понт Кратер, Море-Чаша.

Маг отпустил руку, которой держался за край колесницы, сунул за пазуху вознице и продолжил рассказ:

– Легенды гласят, что ночь превратилась в день, и с неба на город Хелладов рухнул огненный шар! Земля дрожала три дня и три ночи! Пожары горели ещё месяц! Море хлынуло в раскалённую, как сковорода, чашу, увлекая за собой целые флота. Жрецы объявили, что это воздалось морскому народу за то, что он решит покорить все воды и узнать, что лежит за горизонтом. С тех пор запрещено выходить в море дальше, чем пропадут из вида берега, вершины гор и шпили храмов! Потому вдоль берега стоят высоченные маяки, видимые издали в любую погоду.

– Ясно, – пробурчал под нос Глушков.

«Сдаётся, – пришли в голову профессора размышления, – божества здесь ни при чём, ведь от метеорита никто не застрахован. Легенда о стагнации мореходства тоже лишь забавный факт о разгуле суеверий. А вот про язык Хелладов – весьма любопытно. И почему наши деятели стараются в упор не замечать странностей? Система, произвести вычисления, насколько велика вероятность совпадения того, что всем имеющиеся на Реверсе языки могли совпасть с земными, при условии возникновения цивилизации независимо от нашей».

«Данный расчёт будет выполнен перебором вариантов. Расчёт займёт продолжительное время. Произвести?»

«Да».

Небесная Пара висела в зените. Дорога петляла между холмов, полей, небольших лесочков и многочисленных деревушек. Колесницы иногда притормаживали, дабы перебраться по каменным мостикам через небольшие поросшие камышом речушки или чтоб разминуться с попадающимися на пути телегами крестьянок, гружёными сеном или мешками. Тёплый, пахнущий спелой пшеницей и полевыми травами ветер сдувал в сторону поднимаемую колёсами и копытами пыль. Винсент что-то ещё самозабвенно рассказывал, но профессор не слушал, отдав приказ записывать монолог в память системы, а сам размышлял. Размышлял о том, что же он скажет местному духовенству. И в голову пока ничего не приходило…

***

– Я не полезу на эту страховидлу! – голосила Урсула, стоя в трёх метрах от мотоцикла.

– Доминарсе, – процедила Лукреция, подходя ближе, но и сама не решалась сесть на указанное место, а фраза значила, что надо взять себя в руки.

– Не ругайтесь, ваше магичество, ноги всё одно как свинцовые.

Я улыбнулся и оглянулся на Катарину, которая нервно теребила знак Небесной Пары, свисающий с её шеи. О том, что случилось утром, напоминало лишь то, что храмовница иногда опускала руку к низу живота, словно пытаясь ощутить, свершилось чудо, или нет. Забеременела, или не смогла?

– Всё будет хорошо, – ласково произнёс я, а на душе было тяжело. Нет, не от предстоящего посещения злополучного оврага, а оттого, что я устал постоянно ждать неприятностей. Хотелось взять и процитировать старый детский мультик: «Как же я могу не пойти, если неприятности меня ждут? Им же, наверное, скучно». А в следующий миг чуть не подпрыгнул на месте.

– Чужик, мать твою, слазь оттуда!

Мой персональный страх нашёл-таки, чем подцепить струнки моих поджилок на этот раз: он сидел на канистре с бензином и искрил, как оголённый провод. По чёрной шкуре бегали тонкие и яркие зигзаги разрядов. Вниз, в траву и люльку мотоцикла, сыпались быстро остывающие брызги, как от сварки. Если полыхнёт да рванёт, про транспортное средство можно будет забыть.

– Отошли все! – заорал я, схватив Катарину за руку и потащив её подальше от этого психопата-суицидника. Впрочем, духу-кошмару ничего не будет. Его и так уже гранатой разрывало на кусочки, но он снова целёхонек как ни в чём не бывало.

Чужик громко завизжал и наслал прыгать на канистре. Я быстро наклонился, подобрал с земли камень и замахнулся, чтоб кинуть, но меня опередила храмовница. Увесистый булыжник, запущенный её рукой, снёс тощего и вредного духа с канистры.

– Зря я, чтоб ли на крыс по подворотням охотилась, – пробурчала девушка. И подняла ещё один камень.

Пока мы стояли, подошёл генерал с соломинкой во рту.

– Развлекаетесь?

– Вам бы такие развлечения, – пробурчал я, и тут же получил подзатыльника.

– Ишь, барону дерзить вздумал, – с ехидцей произнёс начальник, а потом протянул мне бумажку. – Там код от моего кейса с золотом и серебром. Чемоданчик титановый, так что не курочь почём зря, он на Реверсе сам на вес золота. Часть отдашь Лукреции за заклинание преобразования энергии. Часть отдай своей Покахонтас, пусть идёт домой. Считай, это ставка на смерть. Нечего ей гибнуть, сам понимаешь, наши шансы невелики.

Я даже отсюда услышал, как хрустнули костяшки стиснутых кулаков Катарины, и опустил глаза, а потом услышал, как звякнула кольчуга о бензобак мотоцикла и скрипнули рессоры: она уселась на сидушку.

– Не уйдёт, – покачал я головой.

– С гонором она у тебя и ревнивая. Тяжело тебе с ней будет, – произнёс генерал и перевёл взор мне за спину.

– Зато не скучно, – огрызнулся я, – а что ревнивая, так есть задумка, как решить проблему.

Генерал хлопнул мне рукой по плечу:

– Я тоже постарался отвадить леди Ребекку, но эта дама со стальными бубенцами тоже ни в какую не отступает. А мелкая графиня аж пищит от восторга, мол, вот они, настоящие подвиги. Боязливо до озноба, но всё равно лезет вперёд. Одним словом, рыцарша почти без страха и упрёка.

Генерал вздохнул, придвинулся вплотную и прошептал на ухо:

– Добудь оружие. Без него не сладим, всё ляжем, и я, и женщины. А пилота утащи в ближайшую деревню, если ещё живой. За него тоже заплати золотом, чтоб накормили, напоили и перевязали раны.

Пётр Алексеевич отошёл и закричал:

– Андрюха, освоился?!

Я развернулся. На крыльце таверны стоял лейтенант. На вытянутой руке, на которую была надета толстая кожаная перчатка, хлопал крыльями и клекотал небольшой пёстрый почтовый сокол. Андрей прикрывал свободной рукой лицо и щурился, а в разные стороны летели мелкие пёрышки. Птица была очень испугана и не хотела успокаиваться.

– Не освоился. Это же не радиостанция, блин, – бурчал лейтенант, на шее которого висел манок – артефакт, работающий как маяк для птицы. Заговорённый сокол летит на него, сколько бы километров ни разделяло пославшего письмо и адресата. Тут важно правильно состроить чары. При этом в голове мелькнула ассоциация, что это как-то схоже с набором номера на сотовом телефоне.

– Ничего, лейтенант, сокол – тоже средство связи, – усмехнулся генерал, а я криво улыбнулся, поскольку не только у меня возникли подобные ассоциации.

– Полезай. – Лукреция толкнула спину тётю Урсулу, которая сразу же осенила себя знаками божеств: Небесно Пары, Агнии и Двуликой. А ещё я заметил, что у мечницы на поясе висела небольшая берестяная коробочка с дырочками. Она сунула туда своего таракана вместе с кусочками груши и свежими опилками, всё боится, что прогрызёт тот голову и поселится в мозгах. Потому задабривает тропическое насекомое. Нет бы, раздавить или хотя бы вышвырнуть, но ведь суеверие не позволяло.

– Не полезу! Ни за какое золото не полезу! – запричитала Урсула.

– Да блин, – негромко выругался я и потёр пальцами виски. – Думай, Юра, думай.

Мысль пришла внезапно, будто озарение, и я даже подпрыгнул от радости. Нужно просто использовать одно суеверие против другого.

– Катюша, поделись, пожалуйста, с тётей Урсулой молитвенными фигурками подорожных валькирий.

Храмовница насупилась, не желая отдавать так понравившиеся сувениры, но всё же полезла в свисающий с пояса кошель и вытащила весь набор фигурок.

– Только вот эту, с волшебным светильником, не отдам, – пробурчала она.

А я подхватил с ладони валькирию, держащую в руках длинный как древко знамени шест со знаком «главная дорога».

– Вот. Эта поможет не свалиться с мотоцикла при езде. Просто не забывай покрепче держаться.

Урсула прижала валькирию к груди, зажмурилась и мелкими шажочками подошла к мотоциклу. – О, подорожные девы, помогите!

Мечница ещё раз осенила себя знаками и осторожно залезла в люльку, отчего мотоцикл со скрипом просел ещё сильнее.

– А можно мне тоже? – хмуро задала вопрос стоящая рядом Лукреция, которая с угрюмым любопытством разглядывала фигурки.

– Тебе какую?

– А есть, чтоб не бояться разбиться? А то помню в детстве, понесло колесницу с бычком, чудом выжила, когда перевернулись.

– Есть.

Я протянул волшебнице фигурку со знаком ограничения скорости, выставившую перед собой ладонь, и словно призывающую остановиться, а потом сам сел на железного коня и повернул ключ.

– Ну что? Поехали!

Гибридный мотоцикл рванул с места почти бесшумно. Лишь камешки зашуршали под колёсами. Зато, когда транспорт набрал скорость, а вокруг замелькали домики, деревья и испуганные жители, бросающиеся врассыпную перед таким чудом прогресса, во всю глотку заорала Урсула:

– Ой, девки-и-и, выживу, нажрусь самого дорогого вина до потери чу-у-у-увств!

***

– Ты?! Это ты обо мне донесла?! – вытягивая слова и трясясь от ярости, вопрошал Инфант Кровавого Озера.

Он стоял посередине подземелья и глядел на присевшую на одинокую скамью бледную тень женщины, не помнящую своего имени, ставшую вопреки всему низшим божеством.

– Твоим злодеяниям нет прощения, – прошептала женщина, которую дочери называли Светлейшей. Ныне мёртвые дочери. Мёртвые, кроме одной, отрёкшейся.

– И ты возомнила себя судьёй моих деяний?! Падаль! Я разнесу эту крепость до основания! Вместе с половиной жалкого городишки, а потом скажу, что это ты виновата, твои тупые приблудыши и халумари в придачу!

Инфант медленно подошёл к безымянной светлейшей и взял её за горло.

– Я мог бы убить тебя прямо сейчас, но хочу, чтоб ты увидела, как мир рушится в бездну, и на его обломках вырастает новый мир, где я буду в числе старших богов. А халумари, оскорбившие меня отказом принять мою милость, утонут в крови.

– Ты обезумел, – прохрипела в ответ женщина так, словно вновь стала смертной, и сдавленная шея причиняла боль. – Ты ослеп. Ты не сможешь уничтожить халумари, раз Небесная Пара молча приняла их присутствие.

– Я уже им помешал! Я уже направил твоё дитя туда, куда хотел! И они ничего не могут сделать, даже их хвалёная крылатая лодка, которой они сожгли дотла стражу Вечноскорбящей, ныне лежит в Чёрном Овраге, где его не достать! Это всё я! Я сломал пришлым крылья и вырвал зубы!

Инфант орал, роняя слюну изо рта, словно тоже был смертным. А вокруг его фигуры разгоралось тягучее, как смола хвойного дерева, багряное пламя. Рубиновый свет заполнил собой подземелье, и языки огня лизали каменный свод, оставляя на том тёмные шрамы. И в этом свете тонула бледная тень женщины.

Сын Кровавого Озера схватил свою жертву за волосы и рывком приподнял над землёй.

– Всё свершится, как я задумал! Голубоглазый халумари будет разорван на куски своими же страхами! Отряд выскочки графского рода затопчут дохлые недомерки! А тот, кого они послали к Преподобной Матери, пропадёт без следа! Я всё предвидел! Это всё я! Я! Я!

Он замолчал, сплюнул на пол и добавил:

– А когда всё кончится, я заставлю сожрать сердце твоей дочери, чтоб ты помнила до конца вечности, что со мной ссориться нельзя.

Демон инфант замолчал, а после несколько раз с силой ударил женщину головой о стену, отчего по кладке пробежали трещины, а с потолка посыпалась крошка. Пламя окончательно окутало переступившего черту духа, отчего тот начал терять человеческий облик. Кожа почернела и потрескалась, как от сильного жара. Из трещин потекла кровь, шипящая, словно убегающий из котла повара и капающий на угли очага бульон. Волосы вспыхнули и осыпались пеплом. Глаза побелели, будто у варёной рыбы.

– Ты проиграешь, – через силу прошептала женщина, обессиленно упав на пол подле ног Инфанта.

– И кто мне помешает?! Ты?! Я уже победил!

Демон со всей силы пнул Светлейшую, и та ударилась о стену, словно кукла, которую швырнули со всего размаху. Удар. Ещё удар. И ещё. На пятом стена пошла волной, как по водной глади, и приняла в себя Светлейшую.

– Что? – произнёс Инфант, глядя на пустое место перед собой. – Сбежала?! Тех хуже для неё!

Инфант стиснул кулак, отчего земля пошла ходуном, а задние пошло трещинами.