355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Игорь Шумейко » Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история второй мировой » Текст книги (страница 7)
Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история второй мировой
  • Текст добавлен: 15 октября 2016, 04:24

Текст книги "Гитлеровская Европа против СССР. Неизвестная история второй мировой"


Автор книги: Игорь Шумейко


Жанр:

   

История


сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 30 страниц)

Но главное, по-моему, в том признании Чемберлена, зафиксированном Черчиллем, – это дата. Еще 20 марта 1938 года он (Чемберлен) фактически принял решение остаться вне игры... и потом полгода, до самой «Мюнхенской» встречи 30 сентября, он как-то умудрялся «поддерживать интригу в Европе», обнадеживал чехов, выкручивал им руки, разоружал, обещая другие гарантии взамен на оставление «Судетского рубежа», и в итоге все-таки сдал их, чехов, Гитлеру, уже фактически «голеньких» и морально раздавленных.

СССР пытается через Англию и Францию, через Лигу Наций добиться согласия Польши или хотя бы Румынии (это уже порядочный крюк) разрешения на «военный транзит».

(4)

Ну и, наконец, «жаркое лето 1939 года», окончившееся знаменитым пактом Молотова—Риббентропа и войной.

Но вот теперь хочется предварить очередную порцию цитат неким лозунгом, возвращающим сознание к фактам того периода истории. «Краткий курс истории ВКП(б)» у нас объявлен как бы «одиозной книгой» и используется сейчас очень хитро и очень тупо одновременно. Как самое простое доказательство «от противного». Положим, надо доказать, что «...в какой-то момент СССР чего-то собирался сделать...». Как это доказать проще всего? Открывают «Краткий курс...». «Видите, здесь написано, что СССР НЕ собирался этого делать?! – Да! – Но ведь это же тот самый, великий и ужасный«Краткий курс...»! – И значит, можно считать абсолютно доказанным, что СССР – собирался!»

В итоге столь легковесной болтовни в общественном сознании значительной части мира – главная противостоявшая Гитлеру страна (СССР) сначала переводится в ассистенты (к тому же не очень умелые) Британии и США, а потом уже и в ассистенты (и тоже не очень ловкие) фашистской Германии. Можно, конечно, и просто посмеиваться над тем известным, очень громким даже фактом, что по результатам опросов чуть ли не треть «дремучих» американцев считает, что во Второй мировой войне СССР сражался на стороне Гитлера. Но ведь есть еще и другая значительная часть аудитории, более образованная, знающая факты и считающая, что Германия и СССР были союзниками, сообщниками, позже, однако, рассорившимися... И сегодня все действия США по (вынужденно) мягкому уничтожению России, от создания Аль-Каиды до «санитарных кордонов», – все базируется в том числе и на этом общественном мнении.

И главное, как кажется строителям упрощенных схем («Краткий курс со знаком минус»), ими нащупано самое уязвимое место внешней политики СССР – лето 1939 года. «Пакт»... Тема, конечно, бездонная. И в одной главе можно перекрыть только одну лазейку, правда, протоптанную целым отрядом фальсификаторов.

Так вот, любители простых доказательств: «Краткий курс истории ВКП(б)» и британский премьер-министр и историк Черчилль абсолютно едины в трактовке и оценке событий 1939 года (как, впрочем, и всего предвоенного периода) – за вычетом оценок коммунизма и внутренней политики СССР, оцениваемых – разумеется, вышеуказанными источниками – диаметрально противоположно. Вчитайтесь. Черчилль:

«Английское и французское правительства предприняли новые попытки договориться с Советской Россией. Было решено направить в Москву специального представителя... Вместо Идена эта важнейшая миссия была возложена на Стрэнга... не имевшего никакого влияния. Назначение столь второстепенного лица было фактически оскорбительным шагом.... Переговоры вращались вокруг вопроса о нежелании Польши и Прибалтийских государств быть спасенными Советами от Германии. Дискуссии продолжались в течение всего июля, и, наконец, советское правительство предложило, чтобы переговоры продолжили военные делегации... Английское правительство направило адмирала Дрэкса... как оказалось, не имевшего письменных полномочий на переговоры. Русскую сторону представлял маршал Ворошилов. Военное совещание вскоре провалилось из-за отказа Польши и Румынии пропустить русские войска... Теперь мы знаем, что одновременно советское правительство дало согласие на приезд в Москву германского представителя. Молотов и его подчиненные проявили изумительные образцы двуличия во всех отношениях с обеими сторонами...

На следующий день (23 августа) в Москву прибыл Риббентроп. Невозможно сказать, кому он (пакт, как следует из контекста) внушал большее отвращение – Гитлеру или Сталину. Оба сознавали, что это лишь временная мера... Антагонизм между двумя империями был смертельным... В пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимым отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий... В их сознании еще не угас огненный след тех катастроф, которые потерпели их армии в 1914 году, бросившись в наступление на немцев, еще не закончив мобилизации. А теперь их границы были значительно восточнее, чем во время первой войны. Им нужно было силой или обманом оккупировать Прибалтийские государства и большую часть Польши, прежде чем на них нападут. Их политикой руководил не только холодный расчет, но и суровые реалии создавшейся ситуации (...)».

И в других фрагментах своих мемуаров Черчилль возвращается к этим фактам и, надо признать, не жалеет черных красок, морально оценивая нас примерно так: «...Советы смотрели со злорадством», «...они ненавидели и презирали западные демократии», «...а мы считали их расчетливыми эгоистами». Характерно и название отдельной главы, посвященной этому периоду: «Советы и Немезида». Немезида – богиня мести вроде как бы отомстила нам за злорадство и расчетливый эгоизм.

НО... быть свидетелем чемберленовского предательства Европы, пускай и трижды злорадным, это ведь совсем не то же, что быть соучастником! И Черчилль аккуратно это разделяет.

Вот каков должен быть ответ «гиенам-санитарам» Прибалтики, идеологически опирающихся на критику пакта Молотова—Риббентропа:

– Британский премьер-историк и «Краткий курс истории ВКП(б)» свидетельствуют: «США, Британия и Франция виновны в самом факте появления мощной фашистской Германии. А СССР по мере нарастания угрозы войны предпринимал необходимые (хотя, как оказалось, и недостаточные) меры обороны».

Оцените теперь и последующий фрагмент. Черчилль:

«...а через две недели (боевых действий) польская армия численностью около двух миллионов человек прекратила свое существование. Пришла очередь Советов.

17 сентября русские армии хлынули через почти незащищенную восточную границу и широким фронтом пошли на запад. 18 сентября они встретились со своими германскими партнерами в Брест-Литовске. Здесь в минувшую войну большевики в нарушение своих официальных соглашений с западными союзниками заключили сепаратный мир с кайзеровской Германией и подчинились ее грубым условиям. Сейчас в Брест-Литовске русские коммунисты ухмылялись и обменивались рукопожатиями с представителями гитлеровской Германии...»

Бесспорно, еще одна уникальная ценность Черчиллева взгляда, то, что он – ветеран обеих мировых войн. И в его «Истории» эти мимоходные вводные фразочки: «...а в прошлую войну...», «...а в минувшей войне он был...», «...а в прошлой войне для этого потребовалось» – это просто главный рефрен. Это способ мышления умудренного человека, ведущего стратега обеих мировых войн. Вот он упоминает о встрече советских и германских войск 18 сентября 1939 года в Брест-Литовске – и, конечно, вспоминает, что именно здесь же в 1918 году, «в минувшую войну», был заключен Брестский договор России с Германией.

Черчилль тут если и не обвиняет, то напоминает об одном, безусловно, «отягчающем обстоятельстве», как бы концентрирует, конденсирует историю, превращая Брест-Литовск в какое-то «просто заколдованное» место российско-германских «сговоров».

ТРИ АБЗАЦА – «О РОЛИ ИСТОРИКА В РАБОЧЕМ СТРОЮ»

Мне кажется, роль истории как поля межнациональных диалогов, споров, соперничества будет только расти. Доказательство – самое элементарное. Общая масса полемики, «разлитой в мире», величина или постоянная, или уж точно неубывающая. Удельная доля «идеологических элит», ведущих (озвучивающих) споры, а также коммуникационные возможности растут. А между тем количество «полемических площадок» сократилось. Ранее, например, диалоги, споры СССР– США сублимировались, вытеснялись в сферу политэкономии. Спор, грубо говоря, шел: кто правее, Маркс или Кейнс?

Вспомните хотя бы, сколько обсуждалась, какую долю общественного внимания занимала та самая... «конвергенция». То была штука сложная, приблизительно ее, конвергенцию, можно было понять (интересно, а кто ее понимал не приблизительно?) как вариант ничейного исхода матча «Маркс – Кейнс». А игравшие «на победу» обрушивались на «конвергенцию» с обеих сторон. Согласитесь же, что сегодня громкость этих политэкономических споров значительно прикручена. «Религиозная площадка диспутов» также давно и изрядно опустела. Тоже характерный момент. Сначала шли споры (войны) непосредственно за догматы. Потом войны, как бы сказать... за «массу паствы». (Паства понималась как некая паста. Чья передавит?) Сейчас допустимы комильфо – только споры по истории религий.

Знаменитый фукуямовский «Конец истории» можно и так понять, что историю перестанут делать (во избежание «ядерной зимы»), а займутся ее интерпретацией. И если доля «исторических» споров и доля общественного внимания к ним растет, то абсолютно недопустима прежняя тактика угрюмого отпирательства или замалчивания.

Я замечал и по некоторым рецензиям эту тенденцию: «Ну, Адольф Гитлер как трастовый управляющий ЗАО «Европа» – хорошо, правильно. А вот возня с Черчиллем, как известно, злейшим ненавистником, – зря. А Брест-Литовский мирный договор 1918 года – вообще слишком большая трагическая тема. Зачем ее притягивать ко Второй мировой? А русские, ухмылявшиеся и обменивавшиеся рукопожатиями с представителями гитлеровской Германии в том же Бресте, – вообще...

Мой подход здесь сводим к следующим тезисам:

1. Черчилль (англичане вообще) имеет право припомнить нам Брестский мир 1918 года. Сколько «исторических сложностей» ни приплетай, но это ведь еще и просто сепаратный мир, нарушение союзнических договоров.

2. Сколько бы ни прятали – ни отпирались, но какое-то приложение к пакту Молотова—Риббентропа о разделительной линии в Польше было. Иначе советские и немецкие войска просто смешались бы в кашу. А они, как известно, сомкнулись весьма аккуратно. В том же Бресте.

3. Советские войска перешли через незащищенную восточную (польскую) границу. Заметьте: на романтическом (или бытовом) уровне незащищенную звучит трогательно, и как дополнительное осуждение – преступившего. В мире же «реаль политик» – ровно наоборот! Незащищенную – означает, что польских войск на нее оттянуто не было. Значит, СССР ни на волосок не повлиял на ход (и исход) двухнедельной польско-германской войны!

4. Наш западный союзник в итоге ведь признает: в пользу Советов нужно сказать, что Советскому Союзу было жизненно необходимо отодвинуть как можно дальше на запад исходные позиции германских армий. Так что русско-германское рукопожатие в Бресте 1939 года – это не капитуляция 1918 года, а как бы приветствие боксеров перед схваткой. А значит, в нем лежало и зерно будущего освобождения Польши.

Еще раз попросил бы оценить всю эту строгость и тщательность черчиллевской расстановки причин и следствий – как раз в одном из самых болезненных для нас вопросов:

а) сначала: через две недели (боевых действий) польская армия численностью около двух миллионов человек прекратила свое существование;

б) и только потом: ...пришла очередь Советов. 17 сентября русские армии хлынули через почти не защищенную восточную границу.

Так что Черчиллеву критику нашего «Бреста» вполне можно признать.

Но вывод-то отсюда следует какой? Это в Первую мировую войну мы вели себя... неадекватно. Бросились на Австрию за южных славян! На Германию (не отмобилизовавшись) – спасать Париж! Не то чтобы «слишком благородно, в рыцарских латах, с турнирным копьем – на танк». Но именно – неадекватно. Проиграли. Значит... Победа требует других подготовительных шагов.

И вот уже после этой холодной калькуляции фактов и факторов можно найти место и для «морально-героического». И тут есть что вспомнить: ведь после тех двух мрачных Брестов (1918 и 1939 гг.) был же и... третий Брест!

Да-да! Знаменитая героическая Брестская крепость, продержавшаяся дольше, чем вся Польша в 1939-м! Дольше, чем объединенные Англия—Франция в 1940-м! Месяц там шли бои, по современной военной терминологии, «высокой интенсивности», и еще несколько месяцев, почти до октября 1941 года, шло очаговое сопротивление.

ОПЫТ ВОССТАНОВЛЕНИЯ ИСТОРИЧЕСКОЙ ПАНОРАМЫ

Важность диалога с такими великими историографами, как Черчилль, становится особенно ясной – «на контрасте».

БЕСЕДА ПРОФЕССОРА ПАВЛА ВЕЧОРКЕВИЧА В ГАЗЕТЕ RZECZPOSPOLITA

(«Rzeczpospolita», Польша), 28 сентября 2005 года

Павел Вечоркевич – профессор Исторического института Варшавского университета. Специализируется на изучении истории России и СССР, военной истории, а также новейшей истории Польши. Автор многочисленных книг и статей, в т.ч. «Кампания 1939 года» (2001 г.), «Круг смерти. Чистка в Красной Армии 1937—1939» (2001 г.), «Политическая история Польши 1935—1945» (2005 г.).

– Мы не хотели оказаться в союзе с Третьим рейхом, а приземлились в союзе с в равной степени преступным Советским Союзом. А что еще хуже, под его абсолютным доминированием. Гитлер же никогда не относился к своим союзникам так, как Сталин к странам, завоеванным после Второй мировой войны. Он уважал их суверенитет и правосубъектность, накладывая лишь определенное ограничение во внешней политике. Наша зависимость от Германии, следовательно, была бы значительно меньшей, чем та зависимость от СССР, в которую мы попали после войны.

Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния. В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимал бы парад победоносных польско-германских войск. Грустную ассоциацию, конечно, вызывает Холокост. Однако, если хорошо над этим задуматься, можно прийти к выводу, что быстрая победа Германии могла бы означать, что его вообще бы не случилось. Поскольку Холокост был в значительной мере следствием германских военных поражений.

...Самую главную роль сыграл фатальный приказ Рыдз-Смиглы: «С Советами не воевать», а также тот факт, что война с Советским Союзом официально объявлена не была. Хотя полноценная защита Восточных земель не была возможна, следовало организовать там символическое Вестерплатте. Создать оборонительный пункт, который бы оказывал сопротивление длительное время. Защищался бы до конца, до последней капли крови. На этих землях необходимы были польские Фермопилы, чтобы продемонстрировать всему миру наши права на эти территории.

...Может быть, именно Львов должен был стать этими Фермопилами. Потому что были все условия для его защиты. Это надо было сделать хотя бы для того, чтобы позднее всякие Хрущевы и другая сволочь не рассказывали об «украинском городе» и чтобы этот аргумент не принимали так легко американцы и британцы.

Большевистские солдаты также не хотели сражаться и воевали очень плохо. Если бы мы начали в 1939 г. войну только против Советов – об этом говорит также опыт финской войны, – мы без больших проблем справились бы с этой агрессией. 17 сентября мы были бы на 150, а может, даже и 200 километров восточнее наших границ. Такая война шла бы уже на советской территории.

Корреспондент:

17 сентября, после известия о большевистском нападении, президент, правительство, а вскоре и главнокомандующий покинули территорию Польши. Долгое время «побег» Рыдза был предметом издевок. Как вы оцениваете решение главнокомандующего?

– Хоть он и покинул страну позднее, чем Мостицкий и правительство, следовало это сделать еще позже. Ему предлагали, и это было бы гениально, пересечь границу с винтовкой в руках, отстреливаясь, что было бы символично, от преследующих его советских частей. Это был бы красивый поступок, и я думаю, что в этом случае никто не смог бы его упрекнуть.

Итак, тезисы Вечоркевича:

(1) Гитлер никогда не относился к своим союзникам так, как Сталин к странам, завоеванным после Второй мировой войны. Он уважал их суверенитет и правосубъектность...

(2) Мы могли бы найти место на стороне рейха почти такое же, как Италия, и наверняка лучшее, нежели Венгрия или Румыния.

(3) В итоге мы были бы в Москве, где Адольф Гитлер вместе с Рыдз-Смиглы принимал бы парад победоносных польско-германских войск.

– Да, известному писателю-нобелевцу Чеславу Милошу, декларирующему, что вроде «шляхетский дух» стал общепольским духом, далеко нужно отступить от этого холопского «сравнительного анализа»:

(1) чья плетка была бы тяжелее?

(2) могла ли польская горничная занять место почетнее, чем венгерская кухарка или, к примеру, чем итальянский дворник или румынский лакей?

А по Вечоркевичеву пункту (3) можно вспомнить:

– Так ведь было уже. С Наполеоном уже входили в Москву, был там и победоносный парад 1812 года, и тогдашний кумир предков Вечоркевича очень гневался на помощников. Называл их, поляков, главными виновниками провала московского похода (см. «Мемуары» Коленкура). Подставили его поляки, при всей ненависти к Москве обманули-таки с «польскими казаками»...

НО Гитлер-то не Наполеон, он наказал бы холопов куда строже.

И насчет возможных симпатий «пана Гитлера» (и надежд Вечоркевича):

Бывший уполномоченный по борьбе с партизанами на Востоке обер-группенфюрер СС Эрих фон дем Бах-Зелевски (запротоколированное показание перед Нюрнбергским трибуналом):

«Гиммлер в речи, произнесенной накануне похода на Россию, призвал уменьшить общую численность славянского населения Польши и оккупированных территорий СССР на 30 миллионов человек. Расовая доктрина национал-социализма не оставляла места на земле народам, лишенным родины-почвы, – евреям и цыганам. Все они подлежали поголовному уничтожению. Дальше по «шкале вредоносности» шли поляки – на протяжении пяти веков враги Германии, численность которых надлежало максимально уменьшить, а государственность ликвидировать. Поскольку проживавшие в Белоруссии поляки, как правило, имели более высокий образовательный уровень, чем белорусы, их иногда назначали старостами, бургомистрами и членами управ. Но оккупанты рассматривали это как временное явление. В январе 1943 года начальник СС и полиции в Белоруссии Гофман заявил: «В каждом поляке надо видеть противника, который пытается маскироваться. Поэтому там, где в некоторых деревнях еще служат польские бургомистры, они по возможности быстрее должны быть устранены (...)».

Как сказал один герой Булгакова: «Поплавский, тебе все ясно?»

Но у Вечоркевича были и другие планы «боевых действий»:

– ...(4) следовало организовать там символическое Вестерплатте... необходимы были польские Фермопилы, чтобы продемонстрировать всему миру наши права на эти территории.

... (5) было бы гениально пересечь границу с винтовкой в руках, отстреливаясь, что было бы символично, от преследующих его советских частей. Это был бы красивый поступок...

Вот она – истинная картинность, декоративность Польши! Польский историк занят «постановочным кадром», «конструирует мизансцену». «Гениально быпересечь границу, стреляя из винтовки. И символично быотстреливаясь от преследующих советских частей».

А мог ли Рыдз держать винтовку одной рукой, в другую бы тогда еще и саблю помахать – было б еще более фотогенично!

Далее вступает хор («Еще Польска не сгинела»!), а здесь – кордебалет...

Представьте только, идет великая историческая трагедия. Гитлеровская Германия растет как черная дыра, вбирая в себя всех физических и моральных карликов. Австрия, Чехия, Польша, Дания, Норвегия, Бельгия, Нидерланды, Люксембург, Франция, Балканская гроздь... СССР единственный останавливает ее, делая это единственно возможным способом... – и тут рядом режиссер театра лилипутов, бегает, расставляет актеров, не понимая даже, что происходит в «большом мире».

Прав, прав Шопенгауэр: «Для лакея – нет героя!»

Единственно – нельзя пропустить эти Вечоркевичевы проговорки:

«Хоть он (главком Рыдз. – И.Ш.) и покинул страну позднее, чем Мостицкий и правительство...» Расшифруем: значит, правительство покинуло раньше (главкома). Вот что маскируется этим опереточным либретто. Есть цепочка железных исторических фактов:

Правительство Польши сбежало в ночь с 16 на 17 сентября. Только после этого, днем 17-го, двинулась Красная Армия!

А если бы Германия взяла эти незащищенные, брошенные уже польским правительством восточные земли, подойдя еще на 400 километров к Москве?! Как бы далее сложилось мировое противостояние – неизвестно. Известно только, что это был бы не «Театр лилипутов имени Вечоркевича», единственный защитник континента – единственно мог решать, что ему нужно было для этой защиты...

Польшу, поляков часто упрекают за их помощь фашистской Германии в уничтожении Чехословакии в 1938—1939 годах. Действительно, урванный у чехов Тешинский округ они Гитлеру отработали сполна. Также известно, что поляки вообще-то неоднократно просились в помощники к фюреру прежде всего в мечтаемом походе на СССР, но увы – взял их с собою Гитлер только один, тот самый (чешский), раз.

Так вот, справедливости ради и в свете уже постулированной теории «Большой войны» мы не должны присоединяться к этому осуждающему Польшу хору. Должны признать некоторое подобие польского «тешинского» деяния упредительным мерам той же Британии и СССР

Во Франции времен Де Голля была разработана такая стратегия: «Оборона по всем азимутам». Так вот, для бойцов «идеологического фронта»: отпирательство «по всем азимутам» или даже отбрехивание «по всем азимутам» – это просто... неправильная стратегия. И нынешним защитникам идеалов и истории России следует более всего опасаться «подошедших подкреплений» – бывших профессиональных защитников «идеалов социализма», избравших в свое время простую (для себя) и проигрышную тактику тотального отпирательства.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю