Текст книги "Вторая колыбель"

Автор книги: Игорь Ласьков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 16 страниц)

– Так это сам Мартинес, собственной персоной! – удовлетворенно хмыкнул он. – То-то я смотрю, рожа больно знакомая! Это он, подонок, убил три года назад Гордона из второго отдела! Да и помимо того за ним немало грешков!

Машины уже неслись по хайвею за город. Старший сказал по рации:

– Ребята, заедем-ка на свалку на Росита-Бич!

Минут через семь вся кавалькада свернула на боковую дорогу, и проехав еще километра четыре, остановилась перед гигантской свалкой. Похитителей Рона вынесли из фургона, поднесли к куче мусора, и положили на нее. Они испуганно таращились на незнакомцев, мыча залепленными ртами. Двое из группы захвата вытащили пистолеты, и хотели было уже пустить их в дело. Старший остановил их, сказав:

– Не будем брать греха на душу! Пусть валяются здесь, через день и сами сдохнут! Если раньше их никто не найдет! А найдут, так наша совесть и вовсе будет чиста! Поехали, ребята, шеф ждет!

Группа вернулась в машины, одна за другой они выехали со свалки (кроме фургона похитителей, брошенного на въезде на свалку), доехали до хайвея, и продолжили свой путь дальше от города, на юг. В машине старший велел вытащить и развязать Рона. Ему вернули его одежду, обыскав тщательно карманы. В одном из них здоровенный малый, обшаривавший карманы, нашел поддельный паспорт Рона и передал его старшему.

– Кайл Стивенсон, а он же… Рональд Стюарт! – сказал старший, прочтя его и усмехнувшись.

– Кто вы, и откуда знаете мое имя?! – с опаской спросил Рон.

– Ну, Ваше имя в кругах сильных мира сего достаточно известно! А уж нам-то и подавно! Мы из Бюро, мистер Стюарт! – приветливо улыбаясь, ответил старший. – Как видите, мы как раз вовремя, чтобы не дать Вам закончить свою жизнь там, где мы высадили Ваших похитителей!

– Спасибо, конечно! А куда вы меня везете, и зачем я вам?

– Тут недалеко уже, сэр, наша загородная резиденция! А зачем Вы нам, Вам объяснят на месте! Не бойтесь, Рон! Мы Ваши друзья, и пока Вы с нами, Вам ничего не угрожает!

Еще минут через пять машины подъехали к отдельностоящему особняку за высоким забором на границе леса. Старший поговорил через интерком с охраной, показавшись в камеру над стеной; массивные двери на въезде в резиденцию открылись, и они поехали дальше в глубину поместья. Рон заметил нестарый еще особняк в викторианском стиле, за которым, очевидно, хорошо ухаживали. Никаких табличек или вывесок, указывающих на назначение и принадлежность этого поместья на нем не было; но было видно, что это не частная резиденция. На газоне перед фасадом на флагштоке висел звездно-полосатый флаг. Они проехали на задний дворик, где была небольшая парковка. Из машины Рон в сопровождении старшего группы и еще двоих, несших ящики его похитителей, прошел к заднему входу. Дверь им открыл охранник в форме морского пехотинца США, из чего Рон заключил, что, скорее всего, это была загородная резиденция посла. Официальная фигура меньшего ранга вряд ли занимала бы целый особняк и охранялась морпехами. Они прошли через длинный коридор, и вошли в просторную и со вкусом обставленную комнату. Старший сказал, что оставляет Рона ненадолго, и вышел. Рон огляделся в комнате, все было подобрано в типичном стиле американских служебных резиденций официальных лиц достаточно высокого ранга: солидно, монументально, с претензией под старину. Что лишний раз подтвержадло, что он оказался в резиденции посла. Минут через двадцать старший группы захвата вошел в комнату вместе с высоким подтянутым джентльменом среднего возраста, лицо которого показалось Рону знакомым. Незнакомец представился Биллом, и сказал, что он сотрудник посольства. Старшего группы захвата из ФБР он представил как Генри. Билл предложил перекусить, Рон и Генри не отказались. Билл позвонил куда-то, и велел накрыть столик на троих в беседке. Потом предложил немного прогуляться, пока обед не будет готов. Через двустворчатую французскую дверь они вышли прямо на лужайку заднего двора. Билл предложил всем пойти по аллее, ведущей от заднего крыльца вглубь парка позади дома. "Боятся прослушки!" – подумал Рон. – "Ну что ж, господа! Давайте поговорим!" Предчувствие чего-то серьезного и важного, участником чего он становится, не покидало его.

XXXIII

Когда Мортимеру доложили об исчезновении агентов, отправленных на захват журналиста, он рассвирепел:

– То есть как это – исчезли?! Куда они могли исчезнуть?! А журналист?!

– Никто не знает, сэр! Пропали бесследно, и журналист тоже! – вытянувшись в струнку ответил ответственный за операцию офицер.

– Где и когда они выходили на связь в последний раз? – раздраженно спросил Мортимер.

– В 14:42 по местному времени, из квартиры журналиста. Они удачно его взяли, и собирались ехать на нашу явку. С тех пор от них ни слуху, ни духу! Наши люди там все обшарили, опросили местных, кого и как смогли. Никто ничего не видел. – ответил офицер.

– А "маячок" на машину хотя бы поставить догадались? – спросил Мортимер.

– Поставили, но, скорее всего, они не успели его включить. Что-то, или кто-то, по-видимому, не дал им этого сделать.

Мортимер умолк, теребя бородку, что было знаком чрезвычайной задумчивости. Через минуту, уже спокойным голосом, он сказал офицеру:

– Дон, распорядитесь, чтобы искали и дальше! Пусть опрашивают новых людей, расширят круг поиска! Не может быть, чтобы машина с тремя людьми пропала бесследно в большом городе, средь бела дня! Обязательно найдется хоть один, что-то видевший, слышавший, знающий! А тем временем отправляйтесь в Сан-Паулу, и сегодня же! Свяжитесь там с Симоном и его людьми, они парни толковые, проверенные! Подключайте их к поискам, и немедленно! И найдите их, Дон, живыми или мертвыми, но найдите!

Мортимер встал, давая понять, что разговор окончен. Дон кивнул, и вышел из кабинета. Мортимер набрал на видеофоне номер Глендейла. Когда тот подключился, Мортимер запросил встречи с ним. Глендейл был очень занят сейчас, поэтому поинтересовался, насколько это срочно. Мортимер сказал, что дело крайней важности. Глендейл дал добро, и Мортимер отправился на доклад о текущем положении дел. В кабинете у Глендейла сцена повторилась в точности с той, что недавно была у Мортимера. С той лишь разницей, что Глендейл, как человек склада неуравновешенного, принялся обвинять Мортимера в плохой организации дела. К чести для Мортимера, он никогда перед лицом начальства не перекладывал вину за неудачи на подчиненных. Спокойно выслушав истерику босса, он ответил, что готов понести наказание за промахи в работе, но готов и немедленно исправлять ошибки. Хотя, по сути, никаких ошибок тут не было. Те двое его оперативников понятия не имели, что люди из ФБР незадолго до их визита установили замаскированную миникамеру на площадке перед квартирой Жозе; и следили за ней, ожидая выхода Рона. Ожидая также появления людей Мортимера, они на всякий случай перехватили двоих в форме техников, зашедших в квартиру. Уж очень это выглядело подозрительно, и, как оказалось, сделали они это не зря. Но ни Мортимер, ни Глендейл, естественно, ничего об этом не знали. Глендейл постепенно успокоился, и Мортимер изложил ему те меры, которые он предпринял по исправлению ситуации. Глендейл признал их разумными, и заметно приободрился. Пройдя к старинному секретеру, вынул оттуда бутылку коньяку и две рюмки. Налил себе и Мортимеру, и знаком пригласил его выпить.

– Тут вот еще одна моя головная боль, – сказал Глендейл. – Комитет по устранению последствий катастрофы вызывает все больше нареканий в прессе. Я имел глупость посадить туда своих приятелей, которым многим обязан; а они… свиньи, только знай прикарманивают бюджетные деньги, выделенные на восстановление пострадавших регионов. И что делать теперь – не знаю! Этих пиявок теперь от этой кормушки не оттащишь. Снять их с постов – значит нажить себе смертельных врагов. Они ведь ни перед чем не остановятся, шлепнут, и все тут!

Мортимер и без его откровений прекрасно знал, кто сидел в Комитете, и чем Глендейлу грозило отстранение их от кормных постов. Некоторое время назад у него созрел план, изложить который Глендейлу сейчас было самое время.

– Босс, я хотел бы изложить Вам кое-какие соображения на этот счет, если хотите!

– Слушаю Вас, Джон! – ответил Глендейл.

– Сэр, откровенность за откровенность: Вы действительно поступили опрометчиво, назначив в Комитет всю эту полууголовную шваль. Да и не только в Комитет, в правительстве они тоже держат многие ключевые посты. Чем дальше, тем больше они начинают оттирать Вас от управления страной. Их влияние уже достигло опасных пределов, за которыми возможно устранение Вас от власти, и, по сути, установление в стране власти уголовного клана. И у меня, и в Бюро (ФБР) есть предостаточно компромата на каждого мафиози, сидящего на ключевых постах. Если судить их справедливым судом, каждого можно упечь пожизненно, а многих и вовсе отправить к праотцам. Проблема в нашей чересчур мягкой судебной системе. Они тут же наймут лучших адвокатов, которые разжалобят овец в суде присяжных, и многие избегут наказания вовсе. Ситуация сложилась критическая, и действовать тут надо быстро и решительно. Надо объявить в стране режим чрезвычайного положения, мотивируя это недавней катастрофой на юго-западе, да и общим серьезным положением дел в стране. Закон о чрезвычайном положении, как Вы сами знаете, дает Вам практически неограниченную власть. Используйте ее для быстрого устранения Ваших противников, прежде всего из мафии, как самых опасных. Их надо хватать всех сразу, быстро предъявлять им обвинения, и судить судом трибунала. Суды должны выносить максимально суровые приговоры, для самых опасных и влиятельных Ваших конкурентов это должен быть смертный приговор. Менее опасные пусть доживают свой век за решеткой.

Глендейл ошарашенно таращился на Мортимера. С минуту помолчав, переваривая сказанное своим верным сторожевым псом, он в конце концов сказал:

– Но ведь… журналисты подымут страшный вой! Выставят меня узурпатором, диктатором, эдаким… Сталиным и Гитлером в одном лице!

– В масс медиа, везде без исключения, надо ввести цензуру, чтобы они и тявкнуть не смели без разрешения. Одновременно провести мощную пропагандистскую кампанию, разъясняя всем благие цели и пользу Вашего решения. Особый упор сделать на то, что все это временно, до исправления ситуации в стране. Между прочим, опросы общественного мнения показывают, что большинство населения поддерживает жесткие меры властей по наведению порядка. А там… там видно будет, что делать дальше. Если удастся навести стабильный порядок, толпа будет Вас боготворить. Тогда будет куда проще и провести поправки в Конституцию, узаконивающие Ваши реформы и власть. Только делать это надо срочно, слишком уж вылазят наружу казнокрадство и злоупотребления Ваших ставленников. Еще немного, и оппозиция насобирает достаточно компромата, чтобы затеять процедуру импичмента. Ваши рейтинги падают, сэр! Ждать дальше нельзя, пора действовать, и действовать решительно!

– Да я знаю, знаю все это! Только вот… Ваши методы, сработают ли они, не обернется ли это против меня? – высказал свои опасения Глендейл.

– Позвольте мне все продумать, и представить Вам детальный план действий? – спросил Мортимер. Глендейл подумал несколько мгновений, и сказал:

– Действуйте, Джон, действуйте! Такие вещи у Вас хорошо получаются, я доверяю Вам!

XXXIV

Корабль приближался к месту посадки. Пора было начинать снижение, и командир запросил диспетчера Сэнди Крик о метеоситуации у них.

– В целом куда спокойнее, чем в Марсовилле! – ответил диспетчер. – Ветер восточный, могут быть отдельные порывы скоростью до 100 км/ч, но в основном их сила не превышает 30 км/ч. Будьте осторожны при заходе на посадку, посадочная команда на док-кранах не очень опытная, им нечасто случается принимать большие дирижабли, как ваш!

– Очень обнадеживающая новость! – буркнул в ответ командир. – Как сориентирован док?

– Пятьдесят градусов по азимуту! – ответил диспетчер. – Рекомендую заход на посадку против ветра, курс сорок пять градусов. Снижение начинайте, как только окажетесь в 20 км от курсового маяка номер один. Более точную глиссаду рекомендую рассчитать самим по вашим данным. Мягкой вам посадки, 003-й!

– Спасибо, Сэнди Крик – контроль! – ответил командир. Командир вызвал старшую стюардессу и попросил ее сделать объявление о посадке. Пока она его делала, штурман заложил в компьютер исходные данные полета: координаты, текущий и посадочный курс, собственную скорость, скорость и направление ветра, и т. д.; и получил глиссаду – траекторию снижения корабля. До высоты около 3200 м дул сильный северо-восточный ветер, что заставляло держать двигатели работающими на повышенных оборотах. Ниже этой высоты, по данным метеослужбы Сэнди Крик ветер менялся на восточный и резко ослабевал, что заставляло резко снизить обороты моторов и изменить курс, чтобы вписаться в глиссаду. Такие резкие переходы в режимах снижения заставляли экипаж управлять кораблем вручную, что увеличивало нагрузку на и без того подуставших в сложном полете людей. К тому же, посадочная команда дока была не очень опытна, что тоже увеличивало риск ошибки при посадке. Сам причальный док представлял собой ровную прямоугольную площадку размером 100х20 м. Вдоль ее длинных сторон, на расстоянии 25 м от углов площадки, стояли вкопанные глубоко в землю полые металлические колонны диаметром 5 м. На каждой из них монтировалась круглая поворотная платформа с док-краном и кабиной оператора. Платформа поворачивалась на 360о, телескопическая стрела док-крана отклонялась по вертикали на +30о относительно среднего положения. На ее конце находился мощный замок-захват, своей дужкой цепляющийся за одну из толстых металлических скоб по сторонам дирижабля. Скобы были расположены горизонтально, опоясывая дирижабль с каждой стороны; одна за другой таким образом, что если замок на стреле док-крана не захватывал скобу, он скользил вдоль пояса, и захватывал следующую. Когда замки всех четырех док-кранов захватывали скобы, дирижабль считался надежно зафиксированным. Тогда снизу и сбоку к нему подавались "пуповины" для выхода-входа пассажиров, шланги подачи воздуха, воды, кабеля электропитания. При причаливании корабля важную роль играла слаженность действий пилотов и причальной команды. Пилотам надлежало погасить скорость практически до нуля, а операторам док-кранов – вовремя "пристегнуть" (как это называлось на их профессиональном жаргоне) корабль, поворачивая док-кран вправо-влево и опуская-подымая стрелу. Кажущаяся на вид легкой задача на самом деле была отнюдь непростой. Мягко причалить стасемидесятитонную махину, чтобы она легла точно между док-кранами, и не задела ни за что – на это требовалась солидная подготовка. Пилот, прежде чем сесть за штурвал, должен был успешно пройти тренажерный курс пилотирования и причаливания, и потом успешно посадить настоящий дирижабль. А задача операторов док-кранов была как можно синхроннее захватить каждый своим замком скобу дирижабля. В принципе, корабль считался уже "пристегнутым", если хотя бы два док-крана захватывали его по диагонали. Захватить его двум оставшимся тогда уже не было делом сложным. В тихую погоду для тренированных пилотов и посадочной команды посадить корабль не было большой задачей. Совсем иное дело было в сильный, и особенно в порывистый ветер. Пилотам надо было очень точно рассчитать скорость снижения, тягу двигателей и выровнять корабль перед доком; а операторам док-кранов синхронно захватить дирижабль в момент, когда его скорость будет не более 15 км/ч. При большей скорости демпферы, смягчающие нагрузку на док-кран могли не выдержать, и его могло просто выломать из креплений. Если все четыре стрелы док-кранов будут выломаны, дирижабль просто унесет ветром из дока. На этот случай по углам дока стояли гарпунные установки, выстреливающие специальные крюки-гарпуны на тросе. Попадая в обшивку дирижабля, гарпун пробивал ее, цеплялся за силовые элементы конструкции; а мощные электромоторы сматывали трос назад, подтягивая дирижабль к доку. Но при этом часто ломались силовые элементы корабля, и даже если удавалось притянуть его назад, он потом требовал ремонта. Кроме того, всегда была опасность случайно попасть гарпуном в пассажирскую гондолу, и поубивать людей.

003-й снижался по рассчитаной глиссаде. Как только они миновали эшелон 32–00 (высота 3200 м), корабль стало иногда потрясывать в турбулентностях. Но это не шло ни в какое сравнение с тем, как их трясло после вылета, и что обещала метеослужба в Марсовилле. В такой турбулентности вполне можно сесть безопасно, подумал командир, лишь бы посадочная команда успела их надежно «пристегнуть». В своем экипаже командир не сомневался, ребята были все опытные, побывавшие не раз в переделках, и свое дело знали. Бортинженер отрегулировал тягу и тангаж двигателей перед посадочным маневром. В отличие от самолета, у которого даже посадочная скорость достаточно велика; а соответственно, велика и эффективность рулей высоты и направления, у дирижабля все обстоит несколько по-другому. Посадочная скорость дирижабля мала, поэтому невелика и эффективность рулей при посадке, несмотря на их большую площадь. Чтобы увеличить их эффективность и управляемость корабля, моторы часто размещают на небольших поворотных плоскостях. Отклоняя моторы вверх-вниз, меняя непосредственно направление вектора тяги, получают значительно лучшую управляемость на малых скоростях. К тому же, сами эти плоскости, на которых крепятся моторы, играют роль дополнительных рулей высоты. Вот и сейчас бортинженер выставил отрицательный тангаж (отклонил вниз) на кормовой и носовой паре двигателей. Корабль стал снижаться значительно быстрее, преодолевая опасные зоны турбулентности. Стюардесса сделала объявление о посадке, попросив всех пристегнуть ремни. На высоте 800 м стало значительно спокойнее, турбулентности почти исчезли. В таких условиях вполне можно было заходить на посадку носом вперед, а не кормой, как они летели до сих пор. Все же, для лучшей управляемости командир принял решение заходить на посадку против ветра, для чего им необходимо было пролететь несколько дальше дока, на юго-запад.

Корабль медленно проплывал на высоте 300 м над поверхностью. Рэй смотрел в иллюминатор на простирающуюся внизу холмистую красноватую пустыню, кое-где отмеченную оспинами кратеров и руслами высохших рек. Было непривычно чувствовать себя летящим задом наперед, сидя лицом в нос корабля, но таковы были особенности полетов на дирижаблях. Вот показались наружные строения Сэнди Крик: док, башня КДП, обзорная башня, входные шлюзы в сам поселок, купол теплицы, ангары для техники. Корабль проплыл еще с километра полтора назад на юго-запад, остановился; и, медленно снижаясь, начал двигаться вперед. Было слышно усилившийся рев двигателей, преодолевающих сейчас встречный боковой ветер.

– Ну что там, скоро посадка? – спросила его Таня, которой уже наскучило затянувшееся путешествие. Тут корабль чувствительно тряхнуло на одиночной турбулентности. Пассажиры тревожно переглянулись.

– Скоро, уже видно док! – ответил Рэй. – Еще минут десять, не больше.

Корабль медленно приближался к доку. Из кабины было видно, как док-краны развернулись, давая дирижаблю побольше места для маневра. Док был уже метрах в двухстах прямо по курсу. Корабль снова тряхнуло пару раз на турбулентностях.

– Осторожнее, ребята! Второй, добавить оборотов до тысячи! Инженер, тангаж кормовых и носовых двигателей минус пять! – скомандовал командир. Второй пилот двинул рычаги сектора газа двигателей, увеличив обороты до 1000 в минуту. Бортинженер чуть повернул диски регулировки угла установки двигателей, отклонив их вниз на пять градусов. Корабль плавно заскользил вниз и вперед, сближаясь с доком. Вот гондола уже почти выровнялась по высоте с платформами док-кранов. Можно было уже различить операторов внутри их кабин.

– Второй, убрать обороты до трехсот! Инженер, кормовые и носовые – на ноль! – скомандовал командир. Второй пилот снизил тягу двигателей до 300 оборотов в минуту, а бортинженер выровнял двигатели в горизонтальное положение. Кабина поравнялась с первой, ближней парой док-кранов.

– Переложить реверс, обороты – пятьсот! – скомандовал командир. Второй пилот переключил ручки реверса на рычагах сектора газа и немного добавил оборотов. Лопасти воздушных винтов поменяли угол установки так, что теперь винты, вращаясь в том же направлении, гнали воздух вперед, гася инерцию хода корабля. Корабль, останавливаясь, проскользнул еще немного вперед. Уже можно было "пристегивать" его док-кранами. Оператор заднего левого док-крана оказался самым проворным, и захватил своим замком скобу на ближайшем к нему сегменте дирижабля. Остальные три чуть замешкались, и теперь лихорадочно подстраивали положение своих замков под пояс скоб корабля. И тут случилось то, чего никто не ждал. Мощный порыв турбулентности дунул спереди-снизу. Будь корабль "пристегнут" хотя бы к одному переднему правому док-крану, все, возможно, обошлось бы. Плечо действия силы ветра было бы минимальным; и корабль, скорее всего, только слегка бы тряхнуло и помяло. Но он был "пристегнут" к заднему левому док-крану, и поэтому плечо действия силы ветра оказалось максимальным. Нос корабля задрало вверх метров на пятнадцать, корабль стало кренить и разворачивать влево. Все четыре гарпунные установки дока были неукомплектованы из-за сокращений в бюджете и персонале аэропорта, загарпунить дирижабль было просто некому. Оба пилота уже отстегнулись, и их просто выбросило из кресел, так что управлять кораблем они уже не могли. Демпферы платформы заднего левого док-крана не выдержали, и его стало разворачивать по часовой стрелке. Бортинженер рванулся было к панели управления двигателями, стремясь развернуть их и скомпенсировать их тягой смещение корабля. Может, это и поправило бы положение, но тут корабль налетел своим задним левым двигателем на кабину оператора док-крана. Пропеллер вращался на приличных оборотах, и двухметровые лопасти стали рубить в щепки кабину и оператора в ней. Натолкнувшись на док-кран, корабль вздрогнул. От толчка рука бортинженера, уже готовая крутануть диск установки правого переднего двигателя, соскользнула, и вместо положительного тангажа получился отрицательный. Двигатель развивал теперь тягу вверх, а не вниз, как было нужно. Нос корабля задрало еще больше вверх, он сорвал с платформы док-кран, к которому был закреплен; встал на корму, смяв ее, и стал заваливаться на "спину". "Спина" дирижабля была гладкая, без выступов. Трение обшивки о грунт было относительно небольшим, и работающие двигатели корабля потащили его по земле кормой вперед, прямо на одну из колонн дока. Колонна была сооружением прочным, глубоко вкопаным в землю, и когда корабль врезался в нее, выдержала. Дирижабль же от удара был разрушен почти на треть. Все еще работающие двигатели от удара развернулись вниз, их тягой корабль перевернуло обратно на "брюхо". Задняя часть пассажирской гондолы столкнулась с колонной дока, и, несмотря на то, что была из титана, была просто расквашена. Страшный лязг и скрежет металла, и треск ломающихся конструкций было последним, что слышала Таня перед потерей сознания.

XXXV

Рон в сопровождении своих новых невесть откуда взявшихся друзей-покровителей прогуливался по дорожке от особняка вглубь парка.

– А как вы вышли на меня? Через Мадлен? – спросил он Билла.

– Да, поначалу через нее. Но она знала только, что Вы уехали в Бразилию. Ваше точное местонахождение мы вычислили, проследив Ваши связи с Жозе Кардозу. Полной уверенности, что Вы остановились у него, конечно, не было. Потому мы и несколько замешкались, пока выяснили, что Вы действительно живете у Жозе. Кстати, Мадлен чуть не поплатилась за то, что знала, куда Вы уехали! – ответил Билл, и рассказал ему историю с неудавшимся покушением на жизнь горничной Мадлен.

– Я должен был это предвидеть, осел! – хмуро процедил Рон. Несколько метров они прошли молча, и тут Рон снова спросил:

– А как же тогда люди Мортимера вышли на меня, если они не успели "потрясти" Мадлен?

– Тут только два варианта: либо Мадлен не говорит всей правды, хотя я не склонен так думать. Уж очень она была напугана тогда визитом людей Мортимера, а в таком состоянии люди обычно искренни. Либо… утечка где-то в нашем департаменте, что мы сейчас и проверяем. Мне кажется более вероятным второе. Но сейчас не это главное. Самое важное – это то, что Вы живы и с нами, а не в лапах Мортимера. Сами понимаете, что даже после того, как Вы им все отдали бы и рассказали, им проще было бы убрать Вас. Так спокойнее!

Тем временем они вышли на лужайку, посреди которой была просторная беседка. Официанты заканчивали сервировку стола. Один из них пригласил их к передвижному рукомойнику помыть руки. Справа от беседки жарились на огне газовой шашлычницы стейки, распространяя вокруг умопомрачительный запах, от которого Рон чуть не захлебнулся слюной. Пока они мыли руки, официанты закончили сервировку, и Билл отпустил их.

– На правах хозяина поухаживаю за вами сам! – объявил он. Генри тем временем вынул из кармана какую-то штуковину, включил ее и начал водить ею над и под столом, вдоль столбов и под куполом беседки.

– Детектор "жучков"! – сказал Билл в ответ на немой вопрос во взгляде Рона. Удостоверившись, что "жучков" нет, Генри кивнул, и сел за свое место.

– Рон, я вижу, Вы уже догадались, что мы не из клуба друзей президента и его окружения?

– Зачем бы вам иначе было оставлять Мартинеса с его приятелем на свалке?! – ответил Рон.

– Хм, да уж, несколько… бесчеловечно! Хотя этот бестия Мартинес сильно портил нам жизнь, и даже отправил на тот свет двух хороших парней из ведомства Генри. Ну, да бог с ним, не о нем сейчас речь! Рон, я буду говорить напрямоту: я представляю очень могущественных людей из бизнеса и политики, которым очень не нравится все, что делает Глендейл. Они хотят свалить его, но у них недостает самого важного – "железных" доказательств его связи с мафией. Я весьма бегло просмотрел Ваши записи и статью, но даже на беглый взгляд ясно, что это будет бомба, сама по себе способная отправить Глендейла с его бандой в отставку, а то и за решетку. Согласны ли Вы помочь нам свалить Глендейла? – без обиняков спросил Билл.

– Согласен, конечно! – ответил Рон. – Как будто у меня есть выбор?!

– У человека всегда есть выбор! Да и потом… Вы ведь собирались публиковать свою статью, не так ли? Вот и считайте, что мы избавили Вас от хлопот по поиску издателя. Да еще и обеспечили Вашу безопасность при этом. Только давайте пройдемся еще раз по статье, и посмотрим, что и как нужно скорректировать! У нас есть тонны материалов на Глендейла; было бы хорошо, если бы Вы переработали их и включили в статью.

– Да я понимаю, что ее надо скорректировать в соответствии с Вашими целями! – ответил Рон.

– Ну вот и прекрасно! Начинайте завтра же. Я дам Вам в помощь человека, который собирал и систематизировал материалы по Глендейлу и его дружкам из мафии. Если будут возникать какие-то вопросы по делу – обращайтесь к нему, он все уладит. Мне кажется, до окончания работы над статьей Вам было бы лучше оставаться в Бразилии. Здесь у Мортимера нет такой разветвленной агентурной и оперативной сети, какая есть в Штатах. А когда начнется кампания в масс медиа против Глендейла, мы переправим Вас в какую-нибудь безопасную страну, и устроим Вам интервью в прямом эфире в каком-нибудь весьма смотрибельном шоу, на престижном канале, с известным ведущим. Если Вы не против, конечно!

Рон не был против. Совсем наоборот, сбывалось то, к чему он стремился всю свою журналистскую карьеру. Теперь, если дело выгорит, он наверняка получит престижную Пулитцеровскую премию за лучшую журналистскую работу. Тогда он сможет сам выбирать, что и про кого писать; а не стряпать заказные статьи, часто противоречащие его взглядам. Но… а что, если его вычислят, и обезвредят до того, как статья увидит свет… Игра была опасна, но стоила свеч. И потом…. он все равно зашел слишком далеко, теперь оставалось только идти вперед. Так что… ставки сделаны, господа, ставок больше нет!

XXXVI

Вот уже пятый год подряд в умеренных широтах Земли происходили парадоксальные вещи: после нескольких десятилетий глобального потепления климата зимы в умеренных широтах обоих полушарий за несколько лет вдруг стали необычно суровыми. В 2108-м году впервые за 78 лет Лондон и Париж сначала замело снегом, глубина которого кое-где достигала полуметра, а потом сковало льдом после небольшой оттепели. Да и летом средняя температура держалась ниже обычной на 7–8 градусов. Механизм этого парадоксального явления был описан теоретически учеными еще в начале 21 века. Но тогда это было лишь теорией, а теперь происходило в действительности. Как известно, время от времени на Земле наступали великие оледенения. Тому есть несколько причин, описанных так называемыми циклами Миланковича. Во-первых, это происходит потому, что орбита Земли не всегда постоянна. С периодом около 93 тыс. лет орбита Земли то расширяется, то сужается. Когда она расширяется, Земля удаляется от Солнца, получая меньше тепла, что является одной из причин оледенения планеты. Строго говоря, причиной оледенения является не только изменение эксцентриситета (вытянутости орбиты Земли), но также и прецессия (поворот земной оси с периодом около 26 тыс. лет), и нутация (колебания угла наклона оси Земли к плоскости ее орбиты с периодом около 41 тыс. лет). Последнее оледенение случилось десять тысяч лет назад, в ходе которого вымерло большинство гигантских млекопитающих; таких как мамонты, шерстистые носороги, саблезубые тигры, гигантские ленивцы и многие другие виды животных. Наши первобытные пращуры тогда выжили, научившись шить одежду из шкур, обогреваться огнем, строить и утеплять жилища. Хоть люди тогда не пользовались таким мощным арсеналом благ цивилизации, как сейчас; но они и не были заложниками тех сложных систем, без которых немыслима жизнь современных людей. Так вот, как выяснили ученые еще в 20-м веке, между большими циклами великих оледенений на Земле бывают еще и кратковременные, промежуточные оледенения (так называемые малые ледниковые периоды*), длящиеся от нескольких десятилетий до двух столетий. Как это ни странно звучит, но одной из причин такого оледенения (наряду с низкой солнечной активностью) может быть… глобальное потепление. Механизм этого явления таков: в формировании глобального климата огромную роль играют океанические течения. Они переносят теплую воду, согретую солнечным светом, из тропиков в умеренные широты. Теплая морская вода имеет меньшую плотность, чем холодная, и всплывает на поверхность океана. Большими океанскими течениями (такими, как Гольфстрим в Северной Атлантике) она переносится в умеренные широты. Отдавая тепло в атмосферу и обогревая прибрежные области континентов, вода остывает. Остывшая вода имеет большую плотность, за счет этого она опускается, и глубинными течениями переносится обратно к экватору. Образуется своего рода конвейер, переносящий тепло из тропиков в умеренные широты и формирующий достаточно мягкий комфортный климат даже в умеренных широтах. Этот конвейер был нарушен глобальным потеплением, вызвавшим таяние огромных масс льда в приполярных регионах. В течение многих десятилетий, начиная со второй половины 20 века, увеличивался по нарастающей сток в океан пресной ледниковой воды в приполярных регионах. Пресная вода (хоть она и более холодная) имеет меньшую плотность, чем соленая океанская. Стекая в океан, она подолгу остается на поверхности, слабо перемешиваясь с океанской. Большие массы пресной талой ледниковой воды с каждым годом все больше блокировали поверхностные океанские течения, уменьшая отдачу тепла в умеренных поясах Земли. Тепловой конвейер почти остановился, и климат на планете в начале 22 века снова стал меняться, но уже в другую крайность. В умеренных широтах с каждым годом зима становилась суровее и дольше, а лето – прохладнее, мокрее и короче. В Северной Европе, Скандинавии, на Аляске, канадском и российском Севере и на юге Аргентины и Чили лето как таковое исчезло. Холодная, мокрая весна сразу переходила в суровую зиму. Тундровые растения, и раньше едва успевавшие вызреть за короткое северное лето, теперь и вовсе перестали созревать. Из-за бескормицы стали погибать огромные стада северных оленей карибу и леммингов, основного корма полярных волков, сов и лис. Стали рушиться пищевые цепи северных регионов, очень хрупкие и чувствительные, потому что зачастую в них не было дублирующих звеньев. В тропиках же малоподвижные массы теплой океанской воды стали чаще порождать свирепые ураганы, то и дело разрушающие и без того приходящую все больше в упадок инфраструктуру прибрежных стран и регионов. Наметившаяся тенденция к локальному похолоданию не только не устранила последствия глобального потепления, но и дальше обострила экологический кризис на планете. Особенно это стало заметно в субтропических регионах, где снег стал выпадать каждую зиму и по нескольку раз, задерживаясь иногда до 7-10 дней. Все чаще вслед за оттепелями ударяли жестокие морозы, отчего всю землю сковывало ледяным панцирем, усложнявшим передвижения по дорогам, рвавшим линии электропередач. На юге Бразилии, где раньше снег и лед видели только в морозильниках, теперь детвора зимой лепила снеговиков. В США в «шантитаунах» участились случаи смерти от переохлаждения и обморожения, больницы там зимой были переполнены обморозившимися. Ученые спрогнозировали, что если эта тенденция не остановится, через восемь лет человечество будет стоять на грани энергетического краха. В умеренных широтах даже самым развитым странам с мощной энергетикой для поддержания элементарной жизнедеятельности больших городов зимой потребуется вся энергия, производимая всеми электростанциями страны. О снабжении энергией промышленности речь уже идти не будет, даже самые маленькие заводики придется отключить. Промышленное производство остановится, а что это означает, понятно всем. Какая часть человечества выживет после такой деградации, и где именно, оставалось только гадать.