Текст книги "Вторая колыбель"

Автор книги: Игорь Ласьков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

XXVIII

Директор ФБР вызвал к себе двоих офицеров-оперативников, настоящих мастеров сыска, не раз находивших людей по весьма скудным сведениям. Вкратце обрисовав им суть дела, он дал им задание найти журналиста раньше, чем это смогут сделать люди Мортимера. Найдя же его, им надлежало убедить его сотрудничать с Бюро; и доставить в целости и сохранности, вместе со всеми материалами и записями по делу. Если же клиент начнет артачиться, следовало подвергнуть его «спецвоздействию N 3», как это называлось на внутреннем слэнге, а на человеческом языке…. попросту «вырубить» с помошью электрошокера, а потом вколоть ему дозу препарата, переводящего организм в состояние анабиоза. После чего опять-таки доставить его через дипломатические каналы на родину, но обязательно со всеми бумагами, записями и прочими носителями информации по делу Глендейла. Собственно, как крайний вариант, допускалось и устранение клиента, если он будет наотрез отказываться идти на сотрудничество; лишь бы имелся компромат, интересующий Бюро. Чтобы припереть Глендейла, нужны были веские улики из подтвержденных источников; а наличие того, кто их собрал, уже было необязательным. В крайнем случае, всегда можно было объявить гибель журналиста делом рук президентской службы безопасности. Получив задание, оперативники сели за изучение подробностей дела. Подробностей было кот наплакал; но из той решительности, с какой действовали люди Мортимера в доме Мадлен, было ясно, что ее приятель обладал какой-то очень серьезной информацией. Самой большой сложностью теперь было найти Стюарта в Бразилии. Пусть не такая населенная, как Штаты, но Бразилия была все-таки достаточно населена и не менее обширна, чтобы человек мог затеряться бесследно. Стремясь найти хоть какую-то зацепку за его след, оперативники запросили все досье на журналиста. Получив его, и детально исследуя биографию «прачки», они вынюхали о его совместной работе и дружбе с Жозе Мендосу. Мендосу проживал в Сан-Паулу, хотя в последние несколько лет часто колесил по миру, а сейчас жил и работал в Германии. Был шанс того, что Стюарт остановился у своего приятеля. Вполне могло быть и не так, но это следовало проверить. Выяснить адрес Мендосу было вообще делом плевым, и после того агенты взялись за составление плана операции. После всего этого надо было еще подписать у шефа командировочные удостоверения. Но когда они пришли к нему, секретарша сказала, что шефа нет и до конца дня не будет. Выяснив, зачем они пришли, она отослала их к заму шефа по оперативной работе, который в отсутствие шефа мог подписывать бумаги за него. Зама на месте тоже не оказалось, но его секретарша сказала, что он будет через пару часов, и любезно предложила оставить «командировки» для подписи. По инструкции полагалось в таких случаях запечатать бумаги в опечатанный конверт, чтобы посторонние не могли их прочесть. Но секретарша, порывшись в шкафу, сказала, что конверты у нее кончились, и предложила оставить бумаги в пластиковом файле. Офицерам до конца дня еще надо было провернуть кучу дел, взять билеты на ближайший рейс в Сан-Паулу;… глянув на эту глупую курицу, они махнули рукой, и оставили бумаги у нее в открытом пластиковом файле. Откуда им было знать, что она была одним из «кротов»; правда, мелких, завербованных людьми Мортимера. Глупый и невинный вид у секретарш в стане врага Мортимер ценил высоко; справедливо полагая, что никому не придет в голову подозревать такую курицу в утечке информации. Порывшись в бумагах, секретарша кое-что нашла полезное для своего второго босса. Ее внимание привлекла фамилия Стюарта, упоминавшаяся в служебной записке к командировочному заданию. Сосканировав оба формуляра, где были имена и фамилии оперативников и место их командировки; и записку, где говорилось о предполагаемом адресе пребывания Стюарта, секретарша скинула информацию на мини-флэшку, которую бросила в сумочку. На обеде она выскочила из здания, позвонила с уличного телефона и условной фразой сообщила человеку Мортимера, что у нее есть очень важная и срочная информация; а также где и когда она оставит флэшку. После работы она благополучно оставила флэшку в тайнике, откуда ее практически сразу за ней также благополучно извлек курьер Мортимера. Через час информацию на флэшке уже изучал сам Мортимер, и не верил такой удаче.

XXIX

Дирижабль набирал высоту. За окном открывался вид, который кто-то считал захватывающим дух, а кто-то – унылым и наводящим тоску. На пару сотен километров под ними к северу тянулась равнина земли Темпе, там и сям изрезанная оврагами и руслами давно уже высохших рек. На северо-западе громоздилась невысокая гряда, порядком изъеденная эрозией. А в четырехстах семидесяти километрах к северу начиналась северная полярная шапка – гигантское образование из водяного и углекислотного льда. Каждую зиму полярная шапка наступала на юг, заковывая макушку Марса ледяным панцирем толщиной в два-три метра даже на самых краях. И каждое лето отступала, обнажая вечную мерзлоту, достигающую порой пятнадцати метров в глубину. То же самое происходило и на южном полюсе, где ледяной панцирь доходил до еще более низких широт. Сезонные наступления и отступления ледников вызывали перемещения огромных масс воздуха и связанные с этим песчаные бури, длящиеся иногда неделями. В этом году зима была очень суровой. Температура иногда падала до -92 °C, из-за чего полярная шапка опустилась ниже обычного. Опустилась она настолько низко, что начали уже всерьез думать об эвакуации самого северного поселения третьего кластера – Блэк Сэндс. Название поселения – «Черные Пески», было выбрано потому, что в этом месте красный песок почти не покрывал черную вулканическую лаву, образующую коренную породу. За многие cотни миллионов лет ветер измельчил лаву в песок, и, подхватываемый смерчиками, он образовал вокруг поселения затейливые узоры. На красном грунте наносы черного песка с высоты смотрелись как изящные татуировки на теле. Когда выбирали место для этого поселения, решили расположить его как можно ближе к зимней границе полярной шапки, потому что вплотную к ней и под ней дальше на север тянулись пласты бокситосодержащих пород. Добывать бокситы открытым способом было невозможно опять-таки из-за непредсказуемости движения ледяной шапки. Поэтому решили разрабатывать месторождение шахтным способом, из-под земли. Поселение построили на пятьдесят километров южнее максимального зимнего продвижения шапки, зарегистрированного за двадцать лет наблюдений. Но в этот год продвижение шапки поставило рекорд, и чуть не стерло само поселение и шахту, точнее, вход в нее. К счастью, ледяная шапка остановилась в двенадцати километрах от поселения.

Полет проходил спокойно. Они взлетели двадцать минут назад, плавно отчалив от док-кранов причального дока аэропорта Звездного. Аэропорт – это было слишком громко сказано, конечно. Башня КДП (контрольно-диспетчерский пункт), небольшое здание над поверхностью, огромный ангар, способный вместить один дирижабль, два дока с «пуповинами» для выхода пассажиров и выгрузки груза, да четыре док-крана на каждом доке. Но «марсиане» любили давать громкие названия своим сооружениям, даже если они и были бледной тенью земных. Это как-то напоминало о доме, делало чуждую пока планету ближе и роднее. Набирали высоту осторожно, стараясь не залезть выше трех с половиной километров, так как на этой высоте в периоды таяния и образования полярных шапок дули сильные сезонные ветры. Скорость их иногда доходила до 260 км/ч, но в среднем была около 80 км/ч. Хоть эти ветры и дули в разреженной атмосфере, но сам дирижабль в силу своей конструкции и размеров был намного уязвимее самолета, летящего в земной атмосфере. Большая площадь поверхности дирижабля, а отсюда и парусность, даже в марсианской атмосфере могли привести к катастрофе, стоило попасть в сильный воздушный поток или в турбулентность. На двух с половиной километрах пилоты перевели корабль в горизонтальный полет. Шесть моторов корабля ровно и негромко гудели пропеллерами где-то немного выше пассажирской гондолы. Штурман ввел в автопилот значения курса, высоты, собственной скорости, скорости ветра и заполненности дирижабля водородом. Автопилот подтвердил ввод параметров, и взял управление на себя. Компьютер выдал сообщение, что из-за довольно ощутимого встречного ветра прибытие ожидается на двадцать минут позже. Штурман внес коррективы в автопилот, дождался подтверждения их принятия; и, отодвинув кресло от приборной консоли, сел поудобнее, отстегнув ремень безопасности. Бортинженер выровнял слегка разную тягу двигателей левого и правого борта, внес новые значения оборотов каждого двигателя в автопилот. Первый и второй пилоты уже откинули немного спинки кресел, отстегнули ремни, и, время от времени поглядывая на экраны и приборы, расслабленно болтали о чем-то. Старшая стюардесса сделала объявление о высоте и скорости полета, времени в пути и ожидаемом времени прибытия. Стюардессы начали распаковывать комплекты с обедом для первого класса и легким «перекусом» для эконом, и запихивать их в шкафы для подогрева. На табло в салоне загорелась надпись, разрешающая отстегнуть ремни. Пассажиры поотстегивались, кое-кто пошел в туалет, другие стали раскладывать загодя столики для обеда. Таня тоже попросила Рэя проводить ее в туалет. Рэй взял ее за руку и повел по проходу в носовую часть гондолы. Пока они шли, корабль чувствительно тряхнуло, как будто он наскочил на невидимую кочку. Таня вскрикнула от неожиданности, хватаясь свободной рукой за что попало. Рэй поддержал ее, и стал успокаивать. Пассажиры тоже заволновались, самые заполошные вскочили со своих мест. Несколько секунд спустя включилась трансляция, и стюардесса принялась успокаивать людей, объясняя, что это была всего лишь небольшая турбулентность.

– Борт 003, вы входите в зону сильной турбулентности, рекомендую занять эшелон 38–00! – раздался в наушниках голос наземного диспетчера в Марсовилле. Экипаж в первый момент не поверил своим ушам: диспетчер предлагал им занять высоту 3800 м, где дули сильные сезонные ветры, способные снести корабль далеко от курса и от места назначения, если не довести до катастрофы.

– Марсовилль-контроль, я вас правильно понял – занять эшелон 38–00? – переспросил командир.

– Так точно, 38–00. Ветер там довольно чувствительный, около 100 км/ч, но постоянный и почти попутный, северо-восточный. Это лучше, чем болтаться в турбулентностях постоянно. Фронт турбулентностей довольно протяженный и глубокий, обойти его вы не успеете. И возвращаться назад уже поздно, фронт движется быстрее вас. Трясти будет довольно сильно, ваша посудина может не выдержать. Но смотрите сами, по обстоятельствам. Мы не настаиваем, а только рекомендуем! – ответил ему диспетчер.

– Они с ума там посходили, что ли? Нас сдует бог знает куда в сторону! – проворчал второй пилот. Диспетчер сейчас советовал делать то, что все и всегда старались избегать без крайней нужды.

– Очевидно, есть смысл, раз они рекомендуют. Пока не сильно трясет, попробуем продержаться на этой высоте. Если уж совсем станет нестерпимо, будем подыматься! – принял решение командир. Чере пару минут их тряхнуло еще, и еще, и еще. Потом последовал перерыв еще с пару минут, и после серия довольно сильных встрясок. Корпус корабля скрипел, как несмазанное колесо. У пассажиров послетали тарелки со столиков, опрокинулись чашки с кофе. Все не на шутку перепугались; кое-кто повскакивал, порываясь бежать к дверям, позабыв, где они находились. Стюардессы принялись усаживать всех и успокаивать. Члены экипажа в кабине переглянулись, все уставились на командира.

– Будем лезть вверх! – ответил он на их немой вопрос. – Не ждать же, когда развалимся!

– Марсовилль-контроль, это борт 003! Нас сильно болтает, опасаемся расшатывания корпуса. Занимаем эшелон 38–00. Как поняли? – запросил командир. Второй пилот в это время отключил автопилот и потянул штурвал на себя. Бортинженер подвинул рычаги сектора газа вперед, увеличивая обороты двигателей. Корабль стал быстро набирать высоту.

– Вас понял, занимайте! – ответил диспетчер. И добавил тихо: – Помоги вам бог!

XXX

Рон спокойно жил у Жозе вот уже четвертый день. Он решил по горячим следам написать статью, разоблачающую и испепеляющую Глендейла. Он питал отвращение к этому скользкому хлыщу, неведомо как запудрившему мозги большинству соотечественников. Еще во время предвыборных дебатов из уст его главных оппонентов то и дело доносились серьезные обвинения в его адрес. Но достоверных улик не было, и он каждый раз выходил сухим. Дешевым популизмом он смог склонить большинство избирателей на свою сторону, и вот теперь они расплачивались за свой опрометчивый выбор. Настала пора свалить этого ублюдка, а то и отправить за решетку, и Рон решил внести свою лепту в это дело. Он давно не писал так легко и абсолютную правду. Слова сами собой ложились в строчки, каждым предложением он как будто вколачивал гвоздь в политический гроб Глендейла. Языки у братьев Манзанино тогда развязались очень хорошо, и у него была тонна компромата; да такого, от которого Глендейл уже никак не «отмажется». Но надо было поторапливаться: он писал статью уже третий день, и едва переварил половину имеющегося материала. А вчера у него вдруг появилось ощущение слежки за ним. Как он ни старался, он не смог заметить явных ее признаков. Может, он стал чересчур мнительным в связи с событиями последней недели; и воспринимал предвзято любой взгляд, случайно задержавшийся на нем? Но интуиция подсказывала, что кто-то его «подпасывает». Это тоже было стимулом работать быстрее; и, придя из супермаркета, он сел за работу с удвоенным рвением. Теперь он уже переписывал набело наброски статьи, сделанные раньше, поэтому дело пошло гораздо быстрее. Около часа дня зазвонил видеофон. Рон глянул на определитель номера, оказалось, звонили снизу со входа. Поколебавшись, Рон поднял трубку. На экране было видно лобби внизу, перед входом. Рон увидел двоих в рабочих комбинезонах, с ящиками для инструментов на тележке. Один из них, повыше, что-то сказал по-португальски. Рон разобрал только имя и фамилию Жозе. В ответ Рон сказал, что он не Жозе, и что не говорит по-португальски. Тогда долговязый на ломаном английском сказал, что они техники из компании, обслуживающей систему кондиционирования в этом здании, и что им нужно починить систему. Для этого им нужно осмотреть кондиционер в каждой квартире, чтобы найти место неисправности. И не мог бы сеньор пустить их в квартиру, это займет не более десяти минут. Кондиционер и в самом деле работал плохо, почти не охлаждая квартиру, а жара стояла невыносимая. Рон поколебался еще немного, но потом все-таки нажал «девятку» на телефоне, открывая им дверь в холл внизу. На мониторе он видел, как эти двое вошли в холл, и пошли к лифтам. Через минуты три в дверь постучали. Рон глянул в глазок, перед дверью стояли те самые двое, которым он открыл дверь внизу. Рон открыл дверь квартиры и впустил их. На ломаном английском один из них, повыше и смуглый, спросил его, где в квартире кондиционер. Рон сказал, что в гостиной, и знаком показал им следовать за ними. Зайдя в гостиную, он показал на угол возле балконной двери, где в стене была панель кондиционера. Только он открыл рот, собираясь объяснить им, что кондиционер почти не охлаждает, как почувствовал удар чем-то тяжелым по затылку. Все поплыло перед глазами, и, потеряв сознание, он рухнул на пол.

Когда Рон пришел в себя, он обнаружил себя сидящим на стуле, с привязанными к стулу руками и ногами. Обведя все еще затуманенным взглядом комнату, он увидел этих двоих… техников, роющихся в его записях на столе, и в вещах в его чемодане. Один из них, тот, что разговаривал с Роном, заметил, что он очнулся, и сказал на чистом американском английском:

– О, наш писатель очухался! Что, писатель, башка трещит?

– Трещит! – ответил Рон. – Кто вы такие, и что вам надо?

– Кто мы такие, тебе знать не обязательно! А надо нам… полное собрание сказок братьев Манзанино. И твои к ним пояснения. Ты ведь успел уже придать им литературный вид, не так ли? Отдашь все и будешь держать язык за зубами – будешь жить! А нет – ну, надеюсь, тебе не надо объяснять, что тогда с тобой будет?! Помнишь Саймона Родригеса? Пришлось нам с ним тогда повозиться! В конце концов все рассказал и отдал, гаденыш!

Лет пять тому назад журналист "Чикаго трибьюн" Саймон Родригес "нарыл" серьезный материал на сенатора от штата Мичиган Джека Болтона. Болтона подозревали в связях с мафией, незаконно перераспределяющей государственную помощь нищим в трущобах Чикаго, и в нескольких других коррупционных скандалах. Но прямых улик не было, и ему удавалось избежать наказания. Родригес тогда очень сильно побеспокоил Болтона, и тот через Глендейла попросил Мортимера "повлиять" на журналиста. Псы Мортимера тогда так отделали Родригеса, что тот через неделю скончался от почечной недостаточности. Так значит этот садюга избивал Родригеса! Смуглый подошел к Рону, сел на стул напротив него, и, омерзительно осклабившись, спросил:

– Ну, давай, рассказывай, кому ты успел натрепаться про россказни Манзанино и где компромат? Во всех видах: бумажном, электронном. И учти, будешь врать – только наживешь себе проблем, и нас заставишь поработать над твоим воспитанием!

– Все бумаги – на столе; все, что успел написать – в компьютере. Копию сбросил на флэшку, она торчит в компьютере сбоку. – ответил Рон, отметив про себя, насколько гадкая улыбочка у этого латиноса. Тот в это время поднялся, и повернулся было уходить, но вдруг развернулся и резко ударил Рона кулаком в солнечное сплетение. Рон задохнулся от боли, и попытался согнуться, но привязанные к спинке стула предплечья не особенно позволили это сделать.

– Зря ты так рано, он ведь не артачится вроде! – с легким укором заметил второй, пониже и белобрысый.

– Ничего, чтоб знал свое место и с кем имеет дело, сволочь! – обиженным тоном, как будто это ему врезали в живот, ответил смуглый.

"Как эти скоты так быстро вышли на меня?" – подумал Рон. – "Даже если они потрясли Мадлен… я не говорил ей, куда именно в Бразилии я еду." Потом его осенила догадка, что, видимо, они проследили его журналистские связи, и вынюхали, что он дружит и работал с Жозе. Ну, а выяснить адрес Жозе им большого труда не представляло. "Осел, как же я не предвидел это раньше!" – подумал Рон. Спазм после удара почти прошел, он выпрямился и задышал ровнее. Эти двое собрали все его бумаги, сложив их в пустой ящик из-под инструментов. Белобрысый сел за лаптоп Рона проверять содержимое флэшки. Смуглый подошел к Рону, сверля его ненавидящим взглядом, и сквозь зубы спросил:

– Где еще ты сохранил этот файл?

– Больше нигде, только в компьютере и на флэшке! – ответил Рон.

– Врешь, мразь! – прошипел смуглый, и резким точным движением левой дал Рону в правый глаз. Удар был настолько силен, что Рон опрокинулся вместе со стулом назад. Его голова оказалась сантиметрах в пяти от острого выступа массивной металлической статуэтки. Слегка влево, и этот выступ пробил бы ему череп.

– Ты полегче, полегче! – недовольно пробурчал белобрысый. – Не хватало еще, чтобы он окочурился от наших рук! Хватит кулаки чесать, слышишь?!

– Да все, все, успокойся! – в замешательстве ответил ему смуглый. Он поднял Рона с пола, и, глянув на его глаз, озабоченно отметил:

– Э-ээ, да у тебя сейчас синяк будет! Здорово я тебя приложил! Ну, сейчас мы тебя полечим малость! – Смуглый пошел на кухню, и стал хлопать там дверцами шкафов и греметь посудой. Белобрысый закончил читать статью на лаптопе, сохранил ее, сбросил еще и на свою флэшку, и спрятал обе флэшки в карман. Смуглый в это время вернулся из кухни с пакетом льда в миске.

– А это зачем? – спросил его белобрысый.

– К глазу ему приложить, а то заплывет совсем! – ответил смуглый.

– Надо бы квартиру обшарить, может, он еще где-то флэшку или бумаги спрятал?! – высказал предположение белобрысый. – Кто ему лед держать будет?! У нас и так времени в обрез!

Смуглый озадаченно посмотрел на Рона, потом его осенила какая-то идея. Он подвинул Рона правым боком к столу, поставил на край стола миску со льдом, и довольно участливо сказал ему:

– На вот, приложись глазом ко льду, а то совсем заплывет! А мы пока делом займемся!

С этими словами он и белобрысый пошли рыться в других комнатах, оставив Рона возле стола. Он приложился глазом ко льду, почувствовав облегчение. Глянув на стол, Рон обнаружил, что его оставили совсем рядом с его включенным лаптопом. Видимо, потому, что он был связан по рукам и ногам. Рон глянул на открытые программы: помимо текста статьи были открыты еще несколько окон в браузере. Он вспомнил, что прямо перед приходом этих ублюдков он открыл свой почтовый ящик, и хотел сохранить в нем текст статьи, но не успел. Ящик до сих пор был открыт, видимо, белобрысый не заметил этого. Эх, если б хоть одна рука была свободна! Рядом с лаптопом лежал длинный деревянный карандаш. Рон любил во время обдумывания текста рисовать на листе всякие фигурки, линии, закорючки. А что если попробовать… взять в рот карандаш, и карандашом нажимать клавиши?! Рон губами захватил конец карандаша, перехватил его поудобнее, зажав в зубах. То водя им по "мышкиной подстилке" на лаптопе, то нажимая клавиши на клавиатуре, то клацая "мышкой", он "прицепил" файл с текстом статьи к пустому сообщению, вызвал из списка контактов свой адрес, и отослал сообщение себе на ящик. После чего закрыл от греха это окошко, положил карандаш подальше от лаптопа; и занял ту же позу, в которой эти двое недоносков оставили его. Он уложился как раз вовремя, минуты через полторы они вернулись. Белобрысый выключил лаптоп Рона, собрал его и засунул в ящик из-под инструментов. Пошарив еще взглядом по столу, он забрал и мобильник Рона. А смуглый достал рулон широкой клейкой ленты, отрезал кусок, и залепил Рону рот. Рон попробовал было уворачиваться, но смуглый подсунул ему кулак под нос, и Рон угомонился. После чего смуглый вынул из второго ящичка, с которым они пришли, электрошокер; и, подойдя к Рону, ткнул в него разрядником. Последнее, что помнил Рон перед потерей сознания, была дикая боль в месте разряда. Потом двое его мучителей развязали его, положили в огромный ящик, который привезли с собой, туда же побросали кое-какую его одежду и пару сандалей, закрыли ящик на кодовый замок, поставили его на тележку, и повезли к выходу. Не забыв, конечно, прихватить и ящики из-под инструментов с бумагами и лаптопом Рона.

XXXI

Дирижабль быстро подымался, и по мере подъема встряски становились все реже и слабее. После 3500 м они прекратились совсем, но сразу ощутимым стал сильный северо-восточный ветер. Корабль занял высоту 3800 м (или эшелон 38–00, как принято говорить у пилотов), рекомендованную наземным диспетчером. Штурман быстро заложил в компьютер значения их курса, скорости, а также направления и скорости ветра. Компьютер выдал новые значения курса и тяги двигателей, с учетом сноса сильным боковым ветром. Ветер дул со скоростью около 110 км/ч, что на Земле не считается особо опасным для, например, самолета, скорость которого гораздо больше, а парусность гораздо меньше, чем у дирижабля. Но для дирижабля, даже в разреженной марсианской атмосфере, ветер такой силы уже был серьезной опасностью из-за его размеров. Вот и сейчас, чтобы противодействовать ветру такой силы, экипажу пришлось развернуть дирижабль почти строго на север, когда им требовалось лететь на северо-запад. С двигателями, включенными на 75 % от максимума, корабль развивал скорость всего в 90 км/ч, чуть более половины от максимальной. С такой скоростью до Марсовилля им придется лететь три часа пятьдесят минут вместо расчетных часа сорока пяти. К тому же, пилотам приходилось постоянно корректировать курс вручную, вместо того, чтобы доверить управление автопилоту. Это постоянно держало экипаж в напряжении, что приводило к быстрому утомлению, и повышало вероятность ошибки пилотирования. Ну, и при длительном полете на повышенных оборотах электродвигатели быстрее разряжали батареи, что могло плохо сказаться на предпосадочном маневрировании в сильном ветре или турбулентностях. В общем, такие полеты, как нынешний, выпадали на долю экипажа нечасто. Но пока что экипаж блестяще справлялся, техника не подводила, связь с диспетческим центром была бесперебойной, и полет проходил гладко. Стюардесса сделала объявление о том, что они поднялись выше, в зону стабильных воздушных течений, где турбулентностей нет, но из-за чего прибытие задерживается на два часа. Видимых оснований волноваться не было, и пассажиры успокоились. Стюардессы начали разносить обед, наливать пассажирам кофе, чай. Рэй с Таней тоже решили подкрепиться. Таня уже неплохо управлялась ложкой и вилкой, научившись определять местоположение тарелок и их содержимого с их помощью. Рэю только иногда приходилось предупреждать ее о горячих блюдах и напитках, а в целом она отлично справлялась с трапезой сама, не то что в первые дни, когда ее кормили с ложки. Она уже начала привыкать к своему новому состоянию и даже пошучивала по этому поводу. Рэй смеялся, каждый раз отдавая должное ее остроумию, хотя на душе у него кошки скребли. Мысль о том, что если вдруг операция окажется неудачной, и она останется слепой, повергала его в уныние.

– Марсовилль-контроль, каков прогноз у вас? – запросил командир экипажа.

– К сожалению, пока ничего утешительного! – ответил диспетчер КДП в Марсовилле. – Фронт турбулентностей движется почти с такой же скоростью, как и вы, и почти в том же направлении. У нас пока ясно и тихо, но через полтора часа ожидаем его здесь. А ко времени вашего прибытия над нами будет его эпицентр. Болтанка будет не хуже той, в какую вы попали недавно. Учитывая все это рассмотрите возможность посадки в Сэнди Крик. Это в двухстах восьмидесяти километрах юго-западнее нас, совсем не там, куда вам нужно. Но во всем нашем кластере будет бушевать буря, а там ожидаются лишь ее слабые отголоски.

Штурман быстро сделал прикидку по карте района, и сказал:

– Чтобы сесть в Сэнди Крик, нам надо минут через пятнадцать менять курс и скорость, не позже. Чтобы было время на маневр, если вдруг будем проскакивать мимо.

Командир подумал несколько секунд, и связался с КДП Марсовилля:

– Марсовилль – контроль, это борт 003! Принимаем решение садиться в Сэнди Крик. Насколько я помню, у них там всего один причальный док. Предупредите их, чтобы держали его свободным!

– Да, у них всего один док, и он свободен, и кроме вас они никого не ждут! Постарайтесь только точно выйти на их аэродром, и пристыковаться с первой попытки. Отголоски бури возможны и у них. К тому же, их посадочная команда не очень опытная, у них редко садятся дирижабли! – ответил им диспетчер.

– Вас понял, Марсовилль-контроль! – закончил сеанс связи командир. – Утешил, нечего сказать! Ко всему еще и команда там неопытная! – пробурчал он в пространство. Дело в том, что посадка дирижабля на Марсе вещь в чем-то более простая, а в чем-то куда более сложная, чем посадка самолета на Земле. Простота в том, что посадочная скорость дирижабля намного ниже, чем самолета. Сложность же в том, что у дирижабля нет шасси, на котором он может подрулить к терминалу, как самолет. Дирижабль должен сесть точно в док, допуск отклонения в поперечном направлении cоставляет +4, а в продольном + 12 м. Иначе замки причальных док-кранов могут просто не захватить скобы, размещенные по периметру вдоль каждой стороны корабля, и не зафиксировать корабль в доке. В тихую погоду это не опасно, можно в крайнем случае взлететь и повторить посадку. А в сильный ветер (и особенно в порывистый) корабль может сорвать из дока и унести; или, что еще хуже, с размаху шваркнуть оземь или об конструкции дока. Если удар придется только по самой сигаре дирижабля, это еще полбеды. Водород в марсианской атмосфере не горит и не взрывается, а корпус можно починить. Но в таких случаях чаще всего удар приходился на пассажирскую гондолу, находящуюся под корпусом. И тут уже оставалось только надеяться на чудо, чтобы никто не пострадал. Потому что даже при совсем небольшой скорости столкновения инерция гигантской сигары огромна, и гондолу может смять в гармошку.

Штурман закончил вычисления по новому курсу, и доложил командиру. Командир глянул на карту района, сделал прикидку, и разрешил внести новую коррекцию курса в автопилот. Корабль слегка довернул вправо, меняя курс, становясь почти точно против ветра. Теперь он летел, так сказать, задом наперед. Их новое местоназначения лежало точно позади них, но разворачиваться и лететь в довольно сильном течении прямо по курсу, т. е. когда ветер дует точно сзади, было не очень хорошо с точки зрения управляемости. В случае, если им надо сделать какой-либо маневр, гораздо лучше и безопаснее, если корабль сориентирован против ветра. Правда, чтобы не лететь слишком быстро задом наперед и сохранять управляемость, им пришлось частично гасить скорость ветра своими двигателями, поэтому результирующая скорость была невысокой, всего около 90 км/ч. Командир поговорил по внутренней связи со старшей стюардессой, и попросил ее сделать объявление о новом местоназначении. Объявление стюардессы, понятно, не вызвало радости среди пассажиров, но и протестов не было тоже. Еще очень были свежи впечатления от болтанки некоторое время назад; когда, казалось, корабль вот-вот развалится. Все приготовились к затянувшемуся путешествию: кто-то достал книжку, кто-то смотрел фильм, а кто-то устраивался подремать, откинув спинку кресла. Несмотря на непредвиденные задержки, полет продолжался, в общем-то, нормально, без происшествий.

XXXII

Двое похитителей Стюарта вышли на почти пустой паркинг позади дома. Подойдя к своему фургону, они открыли заднюю дверь, и принялись загружать ящик с Роном и весь остальной свой скарб в машину. В это время из двух фургонов, припаркованных рядом с их машиной, выскочили четверо каких-то людей; взяв похитителей в кольцо, и, наставив на них компактные спецназовские автоматы, они приказали им лечь на асфальт. Один из четверых спросил, где Рон. Похитители сказали, что в ящике. Тогда этот спросивший залез в фургон, и попытался было открыть ящик. Увидев кодовый замок, он спросил код. Двое на асфальте начали мяться и переглядываться. Тогда двое из нападавших ткнули им в головы дулами автоматов. Белобрысый сказал код; тот, в фургоне, открыл ящик, увидел там Рона, уже пришедшего в себя и испуганно пялившегося на него. Мужчина в фургоне сделал знак своим напарникам, они вынули каждый по электрошокеру, и "отрубили" похитителей Рона. После чего загрузили похитителей в их же фургон, трое залезли в него сзади, один сел за руль. Старший в группе захвата, тот, что открыл ящик с Роном, по рации приказал водителям двух своих машин следовать за ними. Все три машины выехали на улицу, и на предельной разрешенной скорости понеслись за город. В пути старший группы приказал двоим своим раздеть и связать похитителей Рона. Их быстро раздели до трусов, широкой серой липкой лентой связали им руки за спиной и ноги, а также залепили рты. На всякий случай порывшись в их одежде на предмет мини-радиомаячка, и ничего не найдя, они перешли к карманам. Порывшись в их карманах, они нашли удостоверения офицеров службы безопасности президента США. Старший глянул в них, и задержался на удостоверении смуглого.