Текст книги "Вторая колыбель"

Автор книги: Игорь Ласьков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 16 страниц)

XLVIII

Командир собрал специалистов по технике на очередное совещание. Вопросы были все те же: как добиться нормальной работы насосов первого кластера, если придется поворачиваться этой стороной к солнцу? И вообще, как контролировать работу насосов вручную? Текущую ситуацию доложил старший инженер экипажа:

– Как вы уже знаете, есть все основания полагать, что термодатчики первого кластера повреждены радиацией при пролете через облако солнечного выброса; и не работают, как должны. Отсюда опасность того, что при повороте первым кластером к солнцу и нагреве его двигателей схема управления насосами не сработает, и прокачка азота не увеличится. Что из этого может выйти, вы все знаете. Надо добиться круглосуточного мониторинга работы насосов и ручной регулировки их производительности. Как выяснилось, невозможно напрямую с бортового компьютера регулировать параметры насосов именно в системе охлаждения магнитов. Схема управления насосом саморегулирующаяся, то есть она получает данные о температуре непосредственно с термодатчиков, и процессор схемы сам подстраивает параметры насоса, без вмешательства оператора. Не знаю, по каким соображениям проектировщики "слепили" такую именно "жесткую" схему; но что есть, то есть. Может, они хотели упростить задачу инженерам, полностью переложив на автоматику эту задачу. На челноке следующего выпуска такое дублирование c бортового компьютера уже заложено в архитектуре схемы. Нам же повезло меньше, поэтому пришлось проявить смекалку. Наш инженер Игорь Глазков нашел в техдокументации, что на плате схемы управления насосом есть технологический разъем. В него еще при испытании схемы на Земле вставляли тестовую плату с датчиками параметров работы схемы. После испытаний этот разъем поленились убрать, тем более, что он никому не мешал. Так и установили эти платы на двигатели, на наше счастье. Инженеры смен экипажа быстренько разработали несложную в целом схему параметрического контроллера на основе широко используемого везде процессора серии 17007. Ее предполагается воткнуть в этот технологический разъем, а другой разъем на ленточном кабеле от нее пойдет на шину данных и управления бортового компьютера. Таким образом мы получим управляемую извне схему управления насосами, извините за тавтологию! Но есть одна проблема…. – инженер немного замялся, – ни один из бортовых роботов-манипуляторов, во-первых, не достает до двигательной установки, а во-вторых, неспособен на такие тонкие и разнообразные движения, какие нужны при манипуляциях с лючками, замками, платами. На кораблях следующей серии есть передвижные роботы, способные переползать по обшивке, закрепившись за поручень, и выполнять точные и тонкие движения. Но на нашем их пока не включили в штатный комплект.

– Но ведь установить ее можно только снаружи?! Значит, придется кому-то выходить наружу?! – раздались возгласы с мест.

– Да, придется! Но другого способа нет! И на время замены, само собой, придется отключить двигатели первого кластера. – ответил инженер. Отключение двигателей первого кластера означало потерю скорости, что означало увеличение полетного времени. Они и так выбились из графика из-за потери второго кластера, а теперь еще вот это! К тому же, пребывание вне корабля означало определенную дозу радиации для тех, кому предстояло делать эту работу. Ведь они летели в открытом космосе, вдалеке от "зонтика" магнитосферы Земли, прикрывающего даже висящие на низкой околоземной орбите корабли.

– И сколько на это понадобится времени? – спросил командир.

– На установку каждой платы около 10 минут, на каждом двигателе их 9. Чтобы было поскорее, надо бы послать трех человек минимум, по человеку на двигатель. И еще около 20 минут – получаса уйдет на то, чтобы добраться от шлюзовой камеры до кластера, закрепиться, достать инструменты, открыть-закрыть сервисные лючки, и обратно. Всего около двух часов, если работать будут трое. – ответил инженер.

В комнате стоял гул голосов, все обсуждали эту новость. Поднял руку один из инженеров смены, и сказал:

– Командир, разрешите мне пойти?!

– И мне! И мне! И мне разрешите! – раздалось со всех сторон. От желающих не было отбоя, и командир, немного подумав, сказал, что немного позже отберет команду. Старший инженер знаком попросил присутствующих успокоиться:

– Вообще-то, готовы пока что только семнадцать плат из двадцати семи. Техникам надо еще напрячься, и скорее закончить все оставшиеся. Потом надо будет отрепетировать буквально каждый шаг, чтобы не создавать нештатные ситуации самим; а если они все же случатся, знать, как выйти из них. – сказал старший инженер, как будто сам по себе выход из корабля не был нештатной ситуацией.

– Ну, хорошо, ситуация в целом ясна! Мы обсудим, кого послать; и с теми, кто будет отобран, будет проведен тренинг. Кандидаты на выполнение задания будут вскоре оповещены. Если вопросов нет, прошу разойтись по местам! – сказал командир. Вопросов ни у кого не оказалось, и люди покинули комнату психологической разгрузки, служившую также комнатой для собраний.

– Так мы это обсуждаем, как будто им предстоит выйти прогуляться в парке на Земле! Ведь всякое может случиться! Работать им предстоит вблизи работающих двигателей третьего кластера. Выключать их крайне нежелательно, мы и так уже сильно отстаем от графика. Да и чтобы добраться до них, надо пройти почти 30 метров. – сказал озабоченно старший инженер. "Пройти" было не совсем правильным словом; им предстояло буквально проползти вдоль обшивки от люка ближайшей шлюзовой камеры, держась за поручень и перебирая руками. Добравшись до двигателей, предстояло закрепиться фалом с карабином на конце, достать из сумки с инструментами отвертку, открутить ею болт-замок на лючке, разжать ею же крепежные защелки на разъеме платы схемы управления насосом, достать из сумки самодельную плату, вставить ее в разъем, защелкнуть на нем отверткой защелки, вставить еще один разъем на конце жгута проводов в разъем шины данных и управления, и защелкнуть защелки на нем. Потом надо было закрыть лючок, закрутить на нем болт-замок, открыть следующий, проделать все те же операции с платами еще восемь раз. Потом уже отцепить карабин на конце страховочного фала, и возвращаться по поручню назад, к люку шлюзовой камеры. Одно только перечисление всех действий заняло восемь строк. И все это надо будет сделать в скафандре, стесняющем движения, в толстых перчатках, сильно ограничивающих чувствительность пальцев, в опасной близости к работающим двигателям третьего кластера, и под воздействием солнечной радиации.

У себя в каюте командир открыл личные файлы всех специалистов-технарей. Его интересовало прежде всего семейное положение и показания личных дозиметров. Ему не хотелось посылать работать в открытый космос тех, у кого доза облучения за последний год приближалась к предельной. Ну, и само собой, не хотелось посылать семейных, всякое ведь могло случиться. Изучив файлы, он остановился на трех кандидатурах. Все были из разных смен, все холосты, у всех дозы облучения едва превышали половину нормы. Составив приказ о назначении этих трех в команду по ремонту двигателей, он послал его по локальной сети старшему инженеру, добавив примечание об организации детального тренинга всех троих. Получив его, старший инженер собрал инженеров смен, ознакомил их с его содержанием, и все четверо сели разрабатывать план работ и детали тренинга. Через три часа и то, и другое было готово. Все трое технарей были вызваны, ознакомлены с приказом, посвящены в детали плана работ. Теперь предстояло отрепетировать во всех подробностях все движения и манипуляции. Для этого не обязательно было выходить «за дверь», как это называли все в экипаже. Места для этого и внутри корабля было достаточно. Вдоль всех отсеков по стенке проходил поручень, очень облегчавший передвижение по кораблю. Перехватывая по нему руками, можно было передвигаться из отсека в отсек куда быстрее, чем хватаясь за что попало. А лючки для доступа к агрегатам и узлам различных систем в изобилии имелись и внутри корабля. Вся группа собралась в отсеке, свободном от людей, и тренинг начался. Сначала репетировали прохождение вдоль борта корабля по поручню, без скафандров.

– Не летите так быстро ребята, не летите! Тут важна точность и расчет каждого движения, а не скорость! Не забывайте, что снаружи вы будете в скафандре, стесняющем движения, и в перчатках, снижающих чувствительность пальцев! Лучше тщательнее отрабатывайте каждое движение, каждый захват и перехват руками! – убеждал всех старший инженер.

Когда все движения стали получаться хорошо, перешли ко второму этапу. Каждый надел перчатки, в которых предстояло работать снаружи, и стал пробовать достать из набедренной сумки крестообразную отвертку, и открутить-закрутить болт-замок на лючке. Это оказалось не так просто, как казалось; все по разу упустили отвертку. В толстых перчатках с хорошей теплоизоляцией руки были как не свои; несмотря на то, что отвертка была электрическая, и ее не надо было крутить руками. Другой отверткой, самой обычной, с плоским концом, попробовали разжать-зажать защелки, крепящие плату к разъему. Для этого в одном из лючков установили наспех пустую плату с тем разъемом, в который предстояло запихивать плату с контроллером. Даже приглушили свет, сделав освещенность такой же, как снаружи, на реальных двигателях. Инженер продолжал свой инструктаж:

– Ребята, будьте осторожны, и соизмеряйте усилия! В эти разъемы ничего не вставлялось со дня сотворения этого монстра; бог знает, в каком состоянии они сейчас. Вполне возможно, что болты и защелки почти везде будут приморожены, ведь там глубокий холод. У вас у каждого будет по небольшой горелке, пользуйтесь ей для разогрева. Но осторожно, не добавляйте слишком много кислорода в горелку, и не держите пламя слишком долго на замерзшей детали. Прежде чем вставлять плату, убедитесь, что в контактных площадках ничего нет! Настройте фонари на шлеме, чтобы они давали такой конус света, какой вам нужен для хорошего обзора! Вставляйте плату осторожно, без лишнего усилия! Сами знаете, достаточно немного перекосить ее, и контактная площадка может лопнуть, кусочек ее может отломиться. Если плату не удастся вставить, обязательно выясните, из-за чего не удалось! Постарайтесь не терять платы, у нас будет по паре лишних на каждого из вас, но не более того! Делать второй комплект полностью займет еще пару дней, а этого мы себе не можем позволить!

Вставить плату в разъем у всех получилось хорошо, и не раз, несмотря на перчатки. В конце еще по паре раз прошлись по полному циклу, и старший инженер резюмировал:

– Ну что ж, весьма неплохо! Главное – без суеты, ребята! Лучше на пять-десять минут дольше задержаться, чем пороть горячку и делать наспех! А сейчас идите по каютам, поспите часа три. Перед выходом "за дверь" надо хорошо отдохнуть. За это время как раз будут закончены последние платы.

С этими словами тренинг был закончен, и все разошлись по своим делам: старший инженер – сделать последние распоряжения и приготовления перед выходом технарей "за дверь", а технари – отсыпаться.

XLIX

Пребывание Глендейла в Великобритании прошло относительно гладко, если не считать одного досадного инцидента. Во время проезда королевского кортежа по улицам Глендейл был в одной машине с королем. Машина была с открытым верхом; и король, и Глендейл, стоя сзади, помахивали вышедшим поприветствовать их лондонцам и улыбались. Толпа не выказывала враждебности Глендейлу, и это ему понравилось. Значит, общественное мнение здесь еще не настолько заражено бациллой антипрезидентской оппозиции, как дома, думал он. Когда кортеж, поворачивая, замедлил скорость; кто-то из толпы швырнул яйцо, попавшее Глендейлу прямо в лоб. Неизвестно, кому оно предназначалось, бросавшего так и не нашли, но Глендейл воспринял это на свой счет. Оставшиеся два дня визита были безнадежно испорчены. Глендейл по натуре был человеком очень самолюбивым, и любой выпад в свою сторону воспринимал болезненно. А тут такое… стать посмешищем для праздной толпы. Везде в публичных местах в Лондоне, где ему случалось бывать после того, он невольно втягивал голову в плечи, ожидая чего-то мерзостного в лоб. Это не прошло незамеченным, и в последний день визита во многих утренних таблоидах появилась удачная карикатура по поводу "яичного лобового столкновения". Когда Глендейлу утром принесли пачку свежих газет с карикатурой на первых полосах, ему хотелось разорвать всю пачку и швырнуть в лицо придворному почтмейстеру.

На обратном пути в аэропорт Глендейл уже не восхищался, как прежде, «инженерным чудом» британцев – системой дамб, окруживших Лондон и спасших его от затопления. В начале визита он просто рассыпался в славословиях дамбам и подземной железной дороге, называя их не иначе, как «гением инженерной мысли» и «примером целеустремленности и самоотверженности нации».

И мелкое море, разлившееся вокруг Лондона, которое сами британцы называли "гнилым", теперь казалось невыносимо вонючим, как клоака. По сути, так оно и было. Когда море подступило к его нынешним границам, на огромных площадях оно было глубиной не более 2,5 м. Приливами и штормами нанесло ила, в котором все, что было оставлено людьми и могло гнить, постепенно гнило и разлагалось, распространяя вокруг зловоние. Особенно невыносимым оно было летом, и в штиль. Усугубляло депрессию Глендейла и то, что ни от короля, ни от премьер-министра и парламента, не последовало ни слова одобрения его внутренней политики. Как он ни рассыпался в дифирамбах британцам, они ограничились только стандартными протокольными фразами вежливости, не более того. Конечно, реально его власти никакие одобрения его курса иностранными официальными лицами не помогли бы. Но он рассчитывал, по крайней мере, на хоть какую-то словесную поддержку его действий внутри страны официальным Лондоном. В случае, если дома произойдет переворот в его отсутствие и придется искать политического убежища, такая поддержка придала бы весу его фигуре. Кроме того, Великобритания, обремененная непосильными расходами на поддержание системы дамб и затратами на переселенцев из затопленных графств; сильно урезала свое участие в космических программах, и, в частности, в марсианской MIESEP. Так что и тут Глендейлу похвастать было нечем.

Следующей страной в программе визита была Германия. Она, хоть и не так сильно, как Великобритания, но тоже пострадала от подъема уровня океана. Почти две трети северных приморских земель были затоплены. Но основные промышленные зоны – Рурская область и Бавария, расположенные достаточно высоко, не пострадали совсем. Германия в этом смысле была в гораздо более выигрышном положении, чем многие другие низменные страны Северной Европы. Однако, малые потери в территориях обернулись большими потерями в экономике и проблемами в демографии. С повышением уровня океана начался массированный приток в Германию жителей из низменных стран – Голландии и Дании, и, в меньшей мере, из Польши, Финляндии, и из той же Великобритании. Хоть большинство из них не были бедными, но их было много; и их обустройство на новом месте потребовало значительного напряжения бюджета, очень быстро ставшего дефицитным. В результате Германии тоже пришлось сократить свое участие в космических программах, хоть и не так сильно, как Британии и США. Приток беженцев обострил экономическую ситуацию в стране. Стало тяжело найти любую работу, не говоря уже о хорошей. Число сидящих на пособии по безработице выросло в разы, что и дальше усиливало налоговый пресс на работающих. Все это способствовало сначала усилению ксенофобии, которая начала заметно проявляться еще в 90-х годах 20-го века. Позднее на ее основе начал подымать голову и неонацизм. Поначалу сборища неонацистов были незаконными, а за побоища и погромы в кварталах эмигрантов полиция время от времени хватала рядовых членов. Вдохновители и организаторы, однако, редко получали по заслугам. Борьба с неонацизмом продолжалась с переменным успехом до 2086 года, когда под давлением симпатизирующих ей обывателей неонацистская партия Deutsche Volksfront, или DVF («Германский Народный Фронт») была официально зарегистрирована. Умело организовав пропагандистскую кампанию в регионах, играя на ксенофобии обывателя, партия стремительно набирала популярность; особенно в южных землях, где общество было более моноэтничным, чем на севере страны. Активно разжигалась ненависть на расовой и религиозной почве. В этот раз неонаци решили разыграть «еврейскую карту» позже, после того, как будет устранена «мусульманская угроза». Мусульмане, которых в Германии к тому времени было уже более 7 миллионов, были провозглашены «чумой христианского мира». Самые непримиримые идеологи неонацизма в своих речах объявляли новые «крестовые походы» против «исламской нечисти» в исконно христианских землях. Подъему ксенофобии среди этнических немцев способствовало и то, что среди безработных, получающих пособие, была велика доля иммигрантов-мусульман. Мусульманские семьи традиционно были многодетными, поэтому искусственно раздувался тезис о «плодящейся, как мыши» мусульманской диаспоре. Уже на следующих выборах в парламент страны – бундестаг, партия получила 28 % мандатов. А в некоторых южных землях, а именно в Баварии, неонацисты получили почти половину мандатов. Еще до их прихода к власти начался исход иммигрантов, иностранцев (особенно темнокожих) из южных земель. Но, как всегда, действие вызывает противодействие. Германия уже не была такой, какой она была в 30-х годах 20-го века. Многие партии левого толка, объединившись, давали неонацистам адекватный отпор по всем направлениям, вплоть до бития морд бритоголовым молодчикам. И общество стало другим, в целом по стране не таким моноэтничным; и экономических предпосылок для утверждения нацизма как государственной идеологии и прихода к власти неонацистов было куда меньше. Однако, немецкое общество оказалось все же в немалой степени поражено коричневой чумой; и не было никаких гарантий, что в случае ухудшения экономической, социальной, экологической ситуации рецидив не повторится.

L

Трое, кому выпало идти "за дверь", собрались на последний инструктаж в отсеке, примыкающем к шлюзовой камере. Одним из них был Игорь, инженер смены, новый Танин знакомый. Его же назначили и старшим группы, так как у него уже было два выхода в прошлом и позапрошлом годах. Старший инженер и командир еще раз напомнили всем о мерах предосторожности в открытом космосе, хотя это было излишне. Все и без того отлично знали, как надо себя вести в космосе. По окончании каждый с помощью двух техников надел скафандр, пристегнул шлем и перчатки. Скафандр был оснащен автономной системой жизнеобеспечения, в состав которой входили: система дыхания, кондиционирования и регенерации воздуха с тремя баллонами с воздушной смесью; система электрообогрева; и система электропитания с двумя батареями очень большой емкости (основной и резервной). На каждом скафандре была установлена также портативная рация, посредством которой каждый из троих мог держать связь с кораблем и между собой. На правое бедро каждому пристегивалась небольшая сумка с инструментами: электроотверткой с разными насадками, плоскогубцами, кусачками, молотком и небольшой газовой горелкой для разморозки примерзших болтов и защелок на разъемах. К поясу скафандра карабином цеплялся фал, другой конец которого таким же карабином цеплялся за поручень, идущий вдоль всей длины корабля. Длина фала регулировалась с помощью зажима, перемещаемого по всей его длине. На левом боку к поясу крепилась сумка с платами контроллера насосов, которые и следовало устанавливать на двигателях. Командир и старший инженер пожали руку каждому, открыли люк в шлюзовую камеру, и все трое один за другим перешли в нее. Люк за ними закрылся. Каждый включил свою систему жизнеобеспечения и рацию. Все проверили правильность функционирования всех систем своих скафандров, и оповестили об этом центральный пост. Получив подтверждение от каждого, дежурный инженер смены включил откачку воздуха из шлюзовой камеры. Зеленая лампочка над люком в отсек погасла, а красная, означавшая откачку (либо утечку) воздуха, замигала. Когда весь воздух был откачан, красная лампочка загорелась ровным светом. По этому сигналу можно было открывать люк и выходить "за дверь". Игорь потянул на себя и влево рычаг открывания люка, потом толкнул люк наружу. Он открылся, и Игорь первым нырнул в черную дыру. За ним последовали двое остальных.

Хоть Игорю и случалось уже дважды выходить в открытый космос, каждый раз это было незабываемое событие. Одно дело смотреть в космос через иллюминатор или окно купола кабины, и совсем другое – видеть перед собой во все стороны бескрайнюю черную бездну, подсвеченную Солнцем и усыпанную оспинками звезд. Звезды в космосе не мерцали, а светились ровным светом. Эффект мерцания создавала атмосфера Земли. Сама Земля уже была хорошо заметной зеленоватой звездочкой, Марс же отсюда казался маленькой чечевинкой. Юпитер сейчас был в противостоянии (на кратчайшем расстоянии) с кораблем, но даже такой супертяжеловес отсюда казался маленькой горошиной. Расстояния даже до ближайших планет были настолько большие, что создавалось впечатление полной неподвижности корабля в пространстве. А ведь он летел сейчас сквозь бездну космоса с непостижимой скоростью – 48 000 км/ч; то есть за час, если бы он был на околоземной орбите, он делал бы немногим более оборота вокруг Земли. Солнце, немного меньшее в угловых размерах, чем с Земли и незамутненное атмосферой, разливало ослепительно яркий белый свет. От осознания огромности Солнечной системы и своей ничтожности в ней, каждого, выходящего в открытый космос, охватывал благоговейный трепет перед силами природы. Охватил он и Игоря. Но…эмоции эмоциями, а работа работой. Все трое, во главе с Игорем, перехватываясь за поручень, поплыли вдоль обшивки в хвост корабля. На пути им пришлось обогнуть здоровенный диск, в котором размещались топливные цистерны и реакторы. Он же служил экраном, защищающим остальную часть корабля от радиации. Вот они оказались на обратной стороне диска, возле последнего пролета фюзеляжа, за которым уже была двигательная установка. Тут все остановились на последний краткий инструктаж. Игорь сказал:

– Ребята, давайте разделим двигатели! Джек, ты пойдешь на первый, я на второй, а ты, Михаэль – на третий! Чтобы не мешать друг другу, вы оба начинаете работать с головной стороны, а я – со стороны сопла. По мере завершения работы вы продвигаетесь к соплам, я – к головной части! Если какие проблемы или неясности, спрашивайте меня или центральный пост! Не забудьте пристегиваться каждый раз, когда передвигаетесь вперед! Работайте без суеты, но и без проволочек! Вперед, ребята, по местам!

С этими словами Игорь заскользил по поручню к соплу второго двигателя. Напарники Игоря, Джек Фултон и Михаэль Гроссман, американец и немец, оба астронавты со стажем, имевшие не один год налета на межпланетных челноках, остались возле головной части первого и третьего двигателей соответственно. Двигатели каждого кластера располагались в углах равнобедренного треугольника, с углом 120о в вершине его (если смотреть со стороны сопел). Двигатель номер два в каждом кластере был в вершине треугольника, первый и третий – в углах при основании. При таком расположении двигатели занимали минимальный объем при достаточно хорошем доступе к каждому, особенно ко второму, внутреннему. В диаметре каждый двигатель был около 180 см, расстояние между центральным и боковыми было около 2 м. Так что работать всем троим одновременно порой было не очень просторно. Потому Игорь и развел всех по разным концам. Закрепившись фалами за поручень и отрегулировав нужную их длину, каждый принялся откручивать болт-замок на ближайшем лючке отсека, в котором находилась плата управления насосами. Первый же болт-замок у каждого вызвал проблемы: он оказался приморожен в своем гнезде. Неудивительно, ведь температура на теневой стороне корабля была около -80 °C. Любая грязь или остатки смазки на резьбе, даже если это была тоненькая пленочка, примораживали болт намертво. Если попытаться насильно открутить его, он запросто может лопнуть, оставив лючок заблокированным. При такой температуре любой металл становился хрупким. Необходимо было сначала разогреть болт переносной газовой горелкой. Каждому пришлось достать ее, и пустить в ход. В вакууме космоса кислорода для горения взять было неоткуда, кроме как иметь его с собой. К горелке крепились два небольших баллончика: один – с пропаном, и другой – с кислородом. Игорь открыл оба краника, поднес к горелке кремниевую зажигалку нажимного действия, чиркнул ею, высек искру. Небольшой конус пламени появился из горелки. Отрегулировав подачу кислорода так, чтобы пламя не было слишком горячим, он начал круговыми движениями водить им по болту и вокруг него. С полминуты разогрева таким огнем бывало обычно достаточно. Выключив горелку, он взял электрическую отвертку, ткнул крестообразной насадкой в шлиц болта, и слегка придавил кнопку на ручке. Отвертка провернула болт, его головка слегка вышла из гнезда. Игорь нажал кнопку, и подержал ее, пока болт не выкрутился полностью. Потянув за него, Игорь открыл лючок. Посветив внутрь нашлемным фонариком, он осмотрел и саму плату, и ее разъемы. На вид все было в полном порядке, нигде не было ни трещин, ни сколов, ни грязи. Игорь достал из сумки плату контроллера в металлическом корпусе-экране, которую надлежало установить, и попробовал вставить ее в разъем. Плата вошла легко, после несильного нажима. Так же легко вошел в другой разъем ленточный жгут проводов, идущий от платы контроллера. Теперь надо было защелкнуть на каждом разъеме боковые металлические защелки, чтобы со временем и плата, и жгут не выскочили из разъемов от вибраций и тепловых расширений. Из четырех защелок только одна не защелкнулась, так как опять-таки оказалась приморожена. Игорь снова зажег горелку, разогрел защелку, и защелкнул ее. Потом закрыл лючок, и осторожно, с минимальным усилием, закрутил болт-замок. Он закрутился без проблем, герметично запечатав отсек. Игорь глянул на часы: казалось, несложная процедура, а заняла почти десять минут. Он переместился чуть дальше, к следующему лючку. За приблизительно то же время двое других его напарников проделали то же самое. Вариации были только в числе примерзших защелок. Вся троица приступила к той же процедуре на следующем лючке.

– Scheiße! – раздалось в наушниках ругательство Михаэля.

– Что такое, Михаэль? – спросили одновременно оба его напарника.

– Я поломал контактную площадку на плате! Нажал чуть сильнее, чем надо, и, видимо, с перекосом! – ответил он.

– Ну, у тебя ведь есть две запасные? – спросил Игорь.

– Да есть, есть! Но досадно все равно! Глупо как-то вышло! – ответил Михаэль.

– Ладно, бывает со всеми! Будь осторожнее, проверяй лучше разъемы! – начал поучать Игорь.

– Угу, так и делаю! А вот… легкий перекос – и на тебе!

– Ладно тебе ворчать, брюзга! – шутливо укорил его Игорь. – Работаем, ребята!

Все трое продолжили начатое. Игорь на несколько секунд закрыл глаза, в глазах три раза вспыхнули яркие вспышки. Это было знакомое всем астронавтам явление – космическая радиация. Частицы и солнечной, и, в меньшей мере, межгалактической радиации, бомбардируя тело человека, проникают через глаз, и "выбивают" импульс на сетчатке. Мозг воспринимает его как вспышку. Скафандр имеет защиту от радиации – углеродистую ткань с прослойкой полиэтилена, из которой скроены внутренние слои его оболочки. Она задерживает до 80 % космической радиации, обеспечивая достаточно хорошую защиту. Но ахиллесовой пятой скафандра является нашлемное стекло, на него ведь ткань не наклеишь. Есть, в принципе, специальные добавки, придающие стеклу радиопоглощающие свойства. Но из-за них стекло становилось матовым, что, понятно, было неприемлемым в работе астронавта.

Михаэль почти закончил свой двигатель, остался последний лючок. Он открыл его, проверил разъем, полез в сумку за платой. Взяв ее не совсем удобно левой рукой, он решил перехватить ее правой. Слегка толкнув ее вправо, он левой рукой взялся за поручень, а правой приготовился перехватить ее на лету. Но тут левой рукой он ощутил довольно сильный толчок в корпусе двигателя, а обшивка даже слегка вздрогнула. Инстинктивно он схватился за поручень еще и правой рукой. Это естественно, тут даже не успевает сработать сознание, но работают рефлексы. Причиной толчка была гелиевая пробка в топливопроводе. Иногда вместе с азотом в топливные цистерны попадает немного гелия. У него другая плотность, и он не смешивается в жидком состоянии с азотом. Когда гелий попадает в топливопровод, он при прокачке создает перепад давления до и после насоса. Этот перепад и вызвал резкий хлопок в трубах, испугавший Михаэля. Михаэль держался за поручень обеими руками всего секунд пять, но этого времени хватило, чтобы плата, которую он упустил, уплыла из зоны досягаемости. Его страховочный фал был закреплен метрах в трех, и из пяти метров его длины пару метров были смотаны в самосматывающуюся бобину. Это он сам укоротил фал, чтобы он не цеплялся за Игоря, когда тот работал рядом. Михаэль уже израсходовал обе запасные платы, и ему очень досадно было потерять последнюю в самом конце. Мгновенно оценив ситуацию, он решил достать уплывающую назад плату. Он молнией метнулся чуть вперед, к месту крепления фала к поручню, быстро отцепил карабин, метнулся назад, и прицепил карабин на самом конце поручня, почти не глядя на него. Потом разжал зажим на бобине, держащий смотанную часть фала, чтобы фал вытянулся на полную длину; оттолкнулся от поручня, и полетел назад, за упущеной платой. Она была уже метрах в четырех позади сопел двигателей, по счастью, не попадая в струю работающих. Михаэль поймал-таки плату, и, облегченно вздохнув, потянул другой рукой за фал, ожидая тут же ощутить его натяжение. Но фал… свободно потянулся, безо всякого натяжения. Он бросил взгляд на закрепленный конец фала, и… похолодел от ужаса. Другой конец, который он закрепил за поручень, свободно болтался уже метрах в трех позади корабля.

LI

Визит Глендейла в Германию тоже не увенчался особыми успехами на фронте личной поддержки. Были подписаны несколько второстепенных договоров, в том числе и в сфере сотрудничества в космосе, включая марсианскую программу. Но ни слова поддержки его внутриполитического курса ни от одного официального лица он не услышал. Исключая, разве что, лидера неонацистов Гельмута Брандта. В другое время, будь позиции Глендейла в мире более популярными; он, может, и не стал бы якшаться с такими одиозными лидерами. Но сейчас перебирать не приходилось; и когда его пригласили на партийный съезд в Нюрнберге, он согласился. Съезды в Нюрнберге, помимо дани традициям наци, были еще одним напоминанием того, какой грозной силой является партия. Уже после официального признания DVF, Германского Народного Фронта, нацистам пришлось целых семь лет биться с властями и общественностью за разрешение проводить свои партийные шабаши именно в Нюрнберге. Ведь здесь проводились официальные сборища еще NSDAP, гитлеровской партии, в 30-40-х годах 20 века. После поражения нацизма в 1945 году были уничтожены и грандиозный стадион, и помпезный зал для собраний, построенные нацистами в 30-х годах. Теперь же право на свои сборища именно в Нюрнберге неонацисты рассматривали как величайшую победу и дело принципа. Нынешний зал съезда был там и сям украшен неонацистской символикой – четырьмя скрещенными в форме свастики кинжалами в белом круге, на красном полотнище. Съезд был посвящен 25-летию партии и проходил с большой помпой. Присутствовали делегаты от всех земельных отделений, депутаты бундестага-члены партии, многие сочувствующие нацистам депутаты от партий правого толка. Когда в зал вошли первые лица партии во главе с Брандтом, которого теперь тоже именовали фюрером, зал встал и взорвался овациями и приветствиями. Приветливо улыбаясь, Брандт переждал минуты три этот экстаз публики, и знаком предложил всем присутствующим сесть. В своей речи Брандт отметил растущую поддержку партии среди рядовых немцев в целом по стране, но в то же время посетовал на снижение популярности в северных землях, где процент этнических немцев был меньше, чем в южных. Иммигранты, среди которых наци не имели поддержки, традиционно оседали больше в северных землях. Старый принцип отбора членов в партию – принадлежность к арийской расе, теперь уже не ставился во главу рекрутской политики. Немцев, даже считающих себя этнически чистыми, подпадающих под каноны облика ариев, в современной Германии было кот наплакал. Если бы нынешние лидеры неонацистов строго следовали этим канонам, их партия не набрала бы и десяти процентов своей нынешней численности. Пришлось пожертвовать принципами ради численности. Но все же, несмотря на отступления от канонов, ни евреев (даже четвертькровок), ни полукровок (а тем более чистых представителей) других рас в партию не принимали. Глендейл, поначалу не хотевший посещать нацистское сборище, спустя некоторое время уже не жалел, что приехал сюда. Еще в молодости одним из его кумиров был Гитлер. Он не разделял всех взглядов Гитлера, особенно на еврейский вопрос; но восхищался его харизмой, силой его воздействия на толпу и способностью подчинять своей воле миллионы людей. Пробыв на съезде до конца, он удовлетворенно отметил, что нынешний наци номер один, Гельмут Брандт, во многом соответствовал его представлениям о лидере нацистов. Чего ему, по мнению Глендейла, недоставало, так это жесткости и даже жестокости Гитлера в отношении соратников по партии, отбившихся от рук. Дело в том, что уже лет пять как в партии зрел раскол. Лидер молодежного крыла партии Deutsche Jugend Patriotisch Front, DJPF (Немецкий Молодежный Патриотический Фронт), Иоахим Фишер, бывший кадровый военный, уволенный в запас после ранения на службе в составе миротворческого контингента ООН в Украине; набирал популярность в партии, постепенно затмевая самого фюрера – Брандта. Фишер стоял на куда более радикальных позициях, чем остальные члены руководства. Искусно эксплуатируя юношеский максимализм и незрелость суждений молодежи, он более других идеологов партии преуспел в разжигании ненависти к неполноценным инородцам. Врагами номер один для него, как и для остальных нацистских бонз, были мусульмане. Но что касается следующих в списке, которыми для неонацистов традиционно были евреи, тут он сильно расходился во взглядах с первыми лицами партии. Для него евреи были на третьем месте, а на втором – славяне, в особенности украинцы и русские. Ненавистью к ним он проникся, служа в миротворческом контингенте ООН в Украине, распавшейся на три части, и вот уже пятый десяток лет живущей в состоянии вялотекущей гражданской войны. Еще в начале 21 века, начиная с правления президента Ющенко, верховное руководство Украины проводило крайне безмозглую и авантюрную национальную политику. Пытаясь утвердить украинскую государственность в стране, где на начало 21 века более половины населения говорило по-русски; все президенты, начиная с Виктора Ющенко и после него, в той или иной степени делали все, чтобы подвести свою страну к гражданской войне. Огульная и насильственная украинизация, разжигание ненависти ко всему русскому, героизация украинских пособников гитлеровцев, и подобные безмозглые действия привели к расколу украинского общества. В 2062-м году на всей Восточной и Южной Украине разразилась засуха, первая по-настоящему жестокая засуха, ставшая с тех пор бичом этой некогда житницы Европы. На Западной же Украине, в особенности в Закарпатье, после недели почти не прекращающихся дождей, даже мелкие ручьи превратились в бурлящие потоки, затопившие почти половину территории. В стране было объявлено чрезвычайное положение, правительство обратилось в ООН, МВФ и в различные финансовые организации с просьбой о предоставлении срочной гуманитарной и финансовой помощи. Но большинство стран и Европы, и мира в целом сами нуждались в продовольствии. ООН организовала доставку гуманитарной помощи, МВФ выделил кредит, но это едва покрыло треть нужд Украины. Тогда президент Украины Роман Стецюк, сам выходец из Западной Украины, или, как их называли на Востоке, "западенец", издал указ о конфискации "излишков зерна" у фермеров. Так как основные посевы зерновых были сосредоточены на востоке и юге, вооруженные команды конфискаторов (состоявшие из "западенцев"), были посланы именно туда. Они начали изымать у фермеров урожай (и не только его), оставляя взамен расписки с обязательством властей вернуть позже (когда позволит ситуация с продовольствием) либо такое же количество зерна, либо его стоимость деньгами, в ценах на момент возврата. Возмущению людей, с таким трудом вырастивших скудный урожай, построивших на нем планы на будущее, а теперь лишающихся его, не было предела. Люди стали сопротивляться, но куда попрешь против оружия? Однако, когда на Херсонщине за отказ отдать не только зерно, но и личное имущество, приглянувшееся конфискаторам, была расстреляна целая семья, тут люди не выдержали. Ночью родственники и соседи расстреляных спалили заживо на свою беду оставшихся в селе и перепившихся конфискаторов. В мятежное село наутро были посланы два взвода вооруженных бойцов Народной Украинской гвардии, состоящей в основном из тех же "западенцев". Но про них узнали в расквартированном по соседству авиаполку, личный состав и командир которой не переносили зарвавшихся националистов. Командир приказал, и навстречу колонне машин националистов вылетели пару боевых вертолетов, и вышли несколько БТРов. Вертолеты расстреляли машины из пулеметов, а десятка полтора уцелевших "гвардейцев" были окружены солдатами и уничтожены. После этого случая по всей Южной и Восточной Украине прокатилась волна расправ над конфискаторами и гвардейцами. Президент срочно отменил свой указ о конфискациях, но было поздно. Чаша терпения народа была переполнена, и местные власти Крыма, Одесской области и всей Юго-Восточной Украины провозгласили об отделении. Была образована сначала Республика Крым, в состав которой вошли также Одесская, Николаевская и Херсонская области; а вслед за ней – Восточно-Украинская республика. Президент попытался вернуть мятежные республики силой, послав в них части верных ему гвардейцев. Но военные части, расквартированные на их территории, состояли в основном из русскоязычных и пророссийски настроенных военных. Командиры почти всех частей уже присягнули на верность новым правительствам, и направили свои части в бой с частями гвардейцев. В разразившейся вскоре братоубийственной бойне гражданской войны погибло более 60 тыс. человек, из них более двух третей – гражданские лица. Под боком у Европы возник новый очаг конфликта, пламя которого грозило перекинуться дальше. Возникла реальная опасность повреждения или перекрытия газопровода из России, на котором "сидела" половина Европы. НАТО стянуло к границам Украины войска, грозя оккупацией. Россия предупредила, что в таком случае введет войска в Восточную и Южную Украину. Это возымело действие, и политики всех вовлеченных в конфликт сторон под эгидой России и Запада сели за стол переговоров. Запад попробовал было давить на лидеров самопровозглашенных республик; но они, ощущая мощную поддержку России, проявили неожиданную для всех несговорчивость, ни под каким видом не желая возвращаться в состав Украины. Более того, они пригрозили, что в случае силового сценария со стороны Запада перекроют газовую трубу, проходящую по их территории. Перспектива оставления половины Европы без тепла и света быстро умерила воинственный пыл западных радетелей Украины. На президента Стецюка было оказано мощное давление, и он был вынужден отказаться от силовых попыток решения проблемы. Россия предложила организовать комиссию по урегулированию конфликта; и до принятия ею решений, устраивающих всех, признать статус-кво. Мелкие стычки противоборствующих сторон продолжались, несмотря на перемирие; и для предотвращения нового витка конфликта в буферную зону между тремя частями когда-то единой Украины были введены миротворческие войска ООН и российские миротворцы. Но закрыть всю длину более чем полуторатысячекилометровой границы между отделившимися частями Украины и ней самой миротворцами было невозможно. Противоборствующие стороны то и дело проникали мелкими отрядами на территорию соседей; и организовывали мелкие, но весьма жестокие и кровавые стычки. Миротворцы, где могли, давали отпор и тем, и другим; но их было значительно меньше, и они не всегда успевали. В одной из миротворческих частей, расквартированных в Черниговской области, и служил более семи лет назад Иоахим Фишер, лидер молодежного крыла нацистской партии.