Текст книги "Вторая колыбель"
Автор книги: Игорь Ласьков
Жанр:
Научная фантастика
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)
На 23-й день полета произошло событие, впрыснувшее адреналина в кровь каждому на челноке. Служба космической погоды прислала сообщение с пометкой «Срочно! Прочесть и отреагировать согласно инструкциям немедленно!». В нем сообщалось о выбросе коронарной массы нашим светилом, в облако которого попадал «Марс Экспресс-2». Стоит напомнить, что выброс коронарной массы – это выброс огромного, в миллиарды тонн, количества по сути высокоионизированного газа из атмосферы Солнца. Поток заряженных частиц, несущихся с огромной скоростью вместе с солнечным ветром, пагубно влияет на сети энергоснабжения на Земле, выводя из строя высоковольтные трансформаторы индуцированными геомагнитными токами. Для всего живого на Земле эти выбросы непосредственной опасности не представляют, т. к. их в значительной степени отклоняют и поглощают магнитосфера и атмосфера. Марс же не имеет магнитосферы, и имеет весьма тонкую и менее плотную атмосферу; поэтому эти выбросы смертельно опасны для «марсиан». Только в подземных помещениях люди были защищены надежно от радиации солнечных выбросов. Даже радиационная защита вездехода поглощает только чуть более половины радиации выброса. Вспышка на Солнце, по свету от которой и распознаются такие выбросы, была зарегистрирована автоматическим зондом системы оповещения Службы космической погоды, висящим в одной из точек Лагранжа на орбите Земли. Такая же система из четырех зондов была развернута и на орбите Марса, на тот случай, когда Земля и Марс находятся в диаметрально противоположных точках своих орбит. Но сейчас Земля и Марс находились не очень далеко друг от друга, всего в 75 млн. км, поэтому зонд на орбите Земли «засек» вспышку раньше, чем такой же на орбите Марса.
Получив оповещение о «солнечной отрыжке», как в шутку стали называть такие выбросы «марсиане», дежурная смена экипажа челнока немедля стала выполнять стандартные для таких случаев процедуры. Времени в их распоряжении было немного, около двенадцати минут. Все межпланетные космические корабли и орбитальные станции с 30-х годов 21-го века стали оснащаться системой генерации магнитного экрана MSGS (Magnetic Shield Generation System). По периметру обитаемой части корабля, и вокруг тех отсеков, где была чувствительная к радиации электроника, располагались мощные электромагниты, при включении которых создаваемое ими магнитное поле практически полностью нейтрализовывало радиацию выброса средней силы. Только очень сильные выбросы нейтрализовывались не полностью. Магниты были очень мощными, потребляли много энергии; поэтому при их включении мощность маршевых двигателей заметно снижалась, иной раз наполовину, если выброс был очень сильный. Запитывались магниты от реакторов двигательной установки. Нынешний выброс был средней силы, экипаж не раз сталкивался с такими, все операции каждый член экипажа знал назубок благодаря частым тренировкам. Поэтому когда через семь минут после первого пришло второе сообщение о выбросе, уже с зонда марсианской службы оповещения, на корабле все было готово. Электромагниты магнитного экрана были включены, маршевые двигатели переведены на 65 % мощности, все иллюминаторы задраены металлическими щитками. На время прохождения через облако выброса корабль становился слепым и глухим, так как все средства радиосвязи, все радиолокационные и навигационные системы; все на корабле, что излучало и принимало радиосигналы, выключалось во избежание выхода из строя. Даже видеокамеры внешнего наблюдения приходилось выключать, они тоже не всегда выдерживали ярость нашего светила. За пять минут до достижения облака выброса навигатор сделал последнюю коррекцию курса перед выключением радионавигационного оборудования. По счастью, из-за высоких взаимных скоростей корабля и облака (так как они двигались в данном случае навстречу друг другу), и относительно небольших его размеров время пролета сквозь него ожидалось не более полутора часов. За такое время даже без предшествующей коррекции курса корабль не успеет сильно отклониться от него. Хуже было бы, если бы облако застало корабль во время полета к Марсу, да еще на заключительном этапе маршрута, когда корабль тормозится; и необходимо постоянно корректировать курс, чтобы не «промазать» мимо орбитальной станции. Тогда на изменение траектории корабля и возвращение может уйти еще добрая неделя. Экипажу корабля, да и некоторым из пассажиров, уже случалось (некоторым и не раз) пролетать через выбросы коронарной массы. Но все же в ожидании пролета все на корабле, кто бодрствовал, невольно напряглись и подтянулись. Вот корабль вошел в облако выброса. Внутри это, естественно, никак не проявлялось. Только счетчики Гейгера, датчики которых были разбросаны снаружи по кораблю, стали показывать резко возросший фон. И если бы сейчас можно было взглянуть на корабль снаружи, было бы видно полыхающее радугой облако, окутавшее обитаемую часть корабля. Оно было, по сути, тем же полярным сиянием, которое часто видно в приполярных широтах. Поток заряженных частиц, изрыгнутых Солнцем, взаимодействуя с магнитным полем защитного экрана корабля, и вызывал радужное свечение вокруг корабля. Остряки шутили, что, мол, надо бы попросить начальство разрешить установить на корабле рекламные щиты. В такие дни, как сегодня, они бы классно подсвечивались, и были бы видны издалека. Инженер дежурной смены экипажа проверил показания счетчиков Гейгера, ввел их значения в программу подстройки мощности магнитов защитного экрана, и компьютер выдал текущие значения мощности. Нынешний выброс был не самым мощным, на его нейтрализацию пришлось отвести всего 34 % мощности реакторов. Все же, потеря мощности на двигателях была ощутимой, и скорость упала на 40 %. Почти как предсказывалось, через час двадцать три минуты корабль вышел из облака выброса, что показали счетчики радиации, вернувшись к обычным для данной области Солнечной системы показаниям. Магниты защитного экрана были выключены, включены все радиопередающие и приемные системы, открыты «жалюзи» на иллюминаторах. Двигатели вновь стали получать полное электропитание, развивая полную мощность. В общем, жизнь на корабле вернулась в нормальное русло.
Через три дня после пролета через выброс, в 8:13 утра по универсальному межпланетному времени, корабль ощутимо потряс взрыв. В центральном посту оба пилота, штурман и инженер дежурной смены экипажа тревожно переглянулись. Заквакал динамик аварийной сигнализации. Инженер глянул на дисплей, на котором была представлена трехмерная компоновочная схема корабля. Секция второго кластера двигателей мигала красным цветом; секция топливной системы, питающей второй кластер – оранжевым. По цветовой кодировке степени серьезности аварий красный цвет означал серьезные повреждения, опасные для целостности конструкции и функциональности системы. Оранжевый – повреждения средней тяжести, потенциально опасные для целостности конструкции и функциональности системы. Сигналы аварии с поврежденных систем дублировались также мигающим красным текстовым сообщением. Второй пилот нажал на панели аварийного вызова кнопки вызова командира корабля и старшего инженера, и дважды объявил их вызов по громкой связи. Глянув на монитор внешнего видеонаблюдения, инженер нашел картинку с соответствующей камеры, направленной на поврежденные секции. Коснувшись ее пальцем, он вывел картинку с этой камеры крупным планом на весь экран. У всех вырвался вздох изумления: на ней было видно три развороченных взрывом двигателя второго кластера. Из их разорванных рабочих камер струился дымок – это испарялся в космос азот из поврежденной топливной линии. Инженер тут же метнулся к дисплею системы управления двигательно-реакторной группой; ткнув несколько раз в экран и выведя топливную систему второго кластера крупным планом, он мгновенно и правильно оценил ситуацию. Выделив один из насосов, и клацнув мышкой на его статус «Отключен»; он перекрыл подачу азота в поврежденный кластер, предотвратив возможные дальнейшие разрушения и просто потерю топлива. Питание геликонов – мощных СВЧ-генераторов, доводящих азот до состояния плазмы; и питание электромагнитов, сдерживающих плазму; было автоматически выключено сразу же, в первые пару секунд после взрыва. Тут люк в центральный пост распахнулся и в него буквально влетели старший инженер и командир корабля. Первым вопросом обоих был: «Что случилось?» Инженер дал краткий, но точный отчет об аварии и о своих действиях. Командир и инженер проверили все по сообщениям компьютера и картинкам с камеры. Убедившись, что инженер действовал правильно, и по инструкции, командир одобрительно кивнул. Первые, самые неотложные меры по локализации аварии и недопущению дальнейших разрушений были приняты; теперь надо было установить ее точные размеры, определить степень влияния на безопасность полета. А дальше уже думать, как исправлять ситуацию, чтобы авария как можно меньше повлияла на график полета. Командир срочно вызвал старшего помощника, старшего инженера, и ремонтную команду инженеров и техников на совещание.
XLV
Усилия Глендейла и Мортимера по возвращению контроля над силовыми ведомствами страны результатов почти не дали. Даже те из армейских командиров, кто явился на совещание, прямо сказали, что не могут ручаться за верность своих частей президенту и присяге. На полицию и национальную гвардию надежды было еще меньше. При "разгоне" демонстраций протеста в столице и в еще нескольких крупных городах полиция фактически самоустранилась, ничего не делая, только что не давая демонстрантам дебоширить. Когда Мортимер снял с постов начальников управлений полиции в этих городах, и попробовал назначить своих ставленников, все как один отказались. Все понимали, что стоит за таким вот назначением. Никто не хотел рисковать своей профессиональной репутацией и уважением коллег, заработанными годами честной службы, выполняя распоряжения политических трупов. Это был серьезный сигнал обоим, развеявший последние иллюзии по поводу прочности их положения. Еще пытаясь хоть как-то собрать остатки своей тающей на глазах власти, оба пытались изо всех сил воздействовать любыми путями: запугиванием, шантажом, посулами, на людей, от кого реально зависело положение в стране. Но на исполнителей высшего и даже среднего звена это уже не действовало, настолько уже президент и его окружение потеряли авторитет в стране. А на исполнителей низового звена, на которых еще можно было хоть как-то рассчитывать, попросту не хватало времени. Чувствуя, что дни их сочтены, они принялись готовить пути отступления, при которых хоть как-то мало-мальски можно было сохранить лицо, и прослыть в мире невинно пострадавшими от козней злодеев.
Еще полгода назад администрации президентов США, Франции, Италии, канцлера Германии и премьер-министра Великобритании договорились об официальном визите президента Глендейла в эти страны. Предполагались встречи с президентами и премьерами, в ходе которых будет обсуждаться широкий круг вопросов, включая вопросы сотрудничества в космосе, и прежде всего программа MIESEP (освоение Марса). За полтора месяца до предполагаемого президентского тура по Европе, когда по этикету полагается уведомить принимающие страны, состоится ли визит, или нет, Мортимер приказал отменить визиты. Через несколько дней в стране было введено чрезвычайное положение, и Глендейл извинился перед иностранными партнерами за невозможность визитов при столь сложной обстановке в стране. Это было понятно, никто не ездит в гости, когда дома пожар. Этикет был соблюден, визиты отложены до лучших времен. А сейчас вдруг администрация президента стала запрашивать своих партнеров в странах, куда намечались визиты, о возможности организации их прямо сейчас, немедля. Это вызвало всеобщее недоумение, все ведь видели, что творится в стране. Тем не менее, отказать высшему государственному лицу, да еще такой страны, было бы верхом неуважения даже не к Глендейлу, которого и за рубежом уже мало кто уважал, а прежде всего к американскому народу. Поэтому администрации глав государств, куда были посланы запросы, быстренько связались со своим начальством, которое утрясло свои планы в соответствии с новыми вводными. После всех «утрясок» со всеми Глендейл получил подтверждение о готовности всех глав принять его во вновь назначенные сроки. Аппараты глав стран, посещаемых Глендейлом, принялись лихорадочно готовить программы визита, документы на переговоры и прочую бумажную канитель. План Мортимера по срочному бегству во избежание наказания за содеянное стал как будто воплощаться в жизнь. План, в общем-то, был неплох: чувствуя, что президента и его ближайших соратников по беззаконию не сегодня-завтра низложат; и, скорее всего, отдадут под суд, отправиться в ближайшие дни в официальные визиты. Если за время их отсутствия в стране произойдет переворот, они попросят политического убежища в какой-либо из стран вояжа, одновременно всячески изобличая новую власть. Если с умом построить кампанию обвинения новой власти в государственном перевороте и в еще бог знает каких грехах; можно надеяться, что им всем где-нибудь да дадут политическое убежище. Они ведь очень не любят государственные перевороты, эти старые демократии Европы. К тому же, официальный визит всегда придает главе государства вес в глазах мировой общественности. Ну, а получив убежище, они будут под защитой закона страны, предоставившей его. А на безбедное существование им хватит наворованного и лежащего на подставных счетах в разных банках мира до конца дней, и еще детям с внуками и правнуками останется. Если же каким-то чудом переворота не произойдет; ну, тогда по возвращению домой надо будет с удвоенной энергией взяться за выкорчевывание сорняков заразы на политическом Олимпе Америки. Заговор не может зреть бесконечно; если он зреет слишком долго, он теряет силу и выдыхается. А тогда будет проще прижать оппозицию «к ногтю»; в конце концов Глендейл – законно избранный президент, и добиваться порядка в стране есть его прямая прерогатива, как первого лица государства. Но пока что надо было переждать смутное время за границей.
XLVI
Совещание командного и технического состава экипажа челнока началось с подробного доклада дежурного инженера об аварии и его действиях. Все внимательно слушали, тщательно вникая в подробности происшедшего, иногда задавая вопросы. Когда общая картина случившегося была всем ясна, командир спросил мнение каждого, начиная с младшего по положению. Все по очереди высказали примерно одно и то же: необходимо детально исследовать показания бортовых самописцев и поврежденные двигатели, чтобы понять первопричину взрыва. Вполне возможно, что она не была устранена, или была устранена не полностью, а потому была опасность повторения аварии. С вышедшеми из строя тремя двигателями из девяти продолжать полет к Земле еще было возможно, на пределе их мощности это займет еще на три недели дольше, т. к. корабль сейчас догонял удаляющуюся Землю. Если же еще один кластер пострадает от аварии, тогда сам рейс челнока окажется под угрозой. О полете до Земли уже не будет и речи, а возвращение на марсианскую станцию даже от нынешнего положения займет около шести недель, с учетом маневра разворота и торможения. Если же отказ случится позже, где-то на полпути до Земли, лететь до Земли тоже не будет никакой возможности: скорость корабля будет едва превышать орбитальную скорость Земли. Чтобы догнать Землю, потребуется еще месяца четыре. На это не хватит ни топлива, ни продовольствия на борту. Тогда единственным выбором останется лететь назад к Марсу, т. к. красная планета будет сближаться с кораблем. Но на это тоже понадобится около 55–60 дней, а продовольствия на борту было только на месяц больше необходимого для обычного полета, со всеми исправными двигателями.
Попытка выяснить причину взрыва по расшифровкам записей «черных ящиков» – бортовых самописцев, не выявила каких-либо серьезных отклонений основных параметров; кроме, пожалуй, резко упавшей прямо перед взрывом производительности одного из топливных насосов первого двигателя кластера. Этот насос был установлен в системе охлаждения двух из восемнадцати электромагнитов, создающих магнитное поле, удерживающее и контролирующее плазму в одной из рабочих камер двигателя. Плазма – высокоионизированный газ, нагретый до сотен тысяч градусов. Ни один материал не может выдержать такие температуры, поэтому плазма удерживается на безопасном расстоянии от стенок рабочих камер двигателя сильным и сложным по конфигурации магнитным полем. Создается оно очень мощными электромагнитами, которые работают при отрицательных температурах и нуждаются в постоянном отводе тепла. Теплоотвод осуществляется с помощью того же азота – топлива, на котором работают плазменные двигатели. Азот в топливных баках корабля хранится в сжиженном состоянии при температуре около -200 °C. Магниты должны охлаждаться весьма эффективно, их рабочая температура лежит в пределах -200…-160 °C.* При более высокой температуре напряженность поля, создаваемого каждым магнитом, падает; и тем больше, чем выше температура сердечника магнита. При этом создается «вспучивание» – искривление линий результирующего магнитного поля в сторону стенок рабочей камеры. Если только один магнит из восемнадцати создает «вспучивание», это еще терпимо и далеко не всегда катастрофично. Но если поле искажают два и более (особенно два соседних), то «вспучивание» получается слишком глубоким, плазма приближается к стенкам на опасно близкое расстояние. Стенки рабочей камеры не выдерживают нагрева, плазма прожигает стенки, двигатель просто взрывается, что и случилось с первым двигателем второго кластера. Взрыв был достаточно сильным, чтобы опасно повредить и вывести из строя два других двигателя кластера. К счастью, между кластерами были установлены титановые защитные экраны, не давшие повредить и разрушить двигатели двух других кластеров. Таким образом, было выяснено, что непосредственной причиной взрыва явилось чувствительное уменьшение прокачки азота одним из насосов, который охлаждал два рядом стоящих магнита. Но что вызвало уменьшение прокачки, то есть падение оборотов насоса, это еще предстояло выяснить. Самописцы попросту не фиксировали изменение токов и напряжений, управляющих работой насоса. Еще и еще раз проверив текущие показания всех систем двух уцелевших кластеров, инженеры не выявили каких-либо серьезных отклонений от нормы, в том числе и в работе насосов системы охлаждения магнитов. Видимых причин, вызвавших падение оборотов злополучного насоса, никто не мог придумать. Но они были, и их надо было выявить во избежание повторения аварии с более серьезными последствиями. Командир поэтому попросил старшего инженера послать запрос на Землю о подобных инцидентах на других челноках; а всех присутствующих вспомнить любые случаи неисправностей, связанных с насосами охладительной системы, случавшиеся в их практике. И еще он велел дежурной смене постоянно отслеживать показания оборотов насосов системы охлаждения уцелевших двигателей. В случае падения оборотов инженеру смены надлежало вручную держать производительность насосов. С чем все и разошлись по своим рабочим местам.
Спустя несколько часов Игорь, инженер смены, на которой случилась авария, постучал в дверь центрального поста. Командир открыл дверь нажатием кнопки на панели управления у себя на столе. Игорь вошел, поздоровался, и вынув из кармана куртки флэшку, сказал:
– Вот, гляньте, командир, на что я наткнулся часа полтора назад!
Командир вставил флэшку в слот компьютера, компьютер открыл ее содержимое. Там была какая-то статья из журнала «Сайенс». Командир начал ее читать, в ней речь шла о результатах исследований свойств новых сегнетоэлектриков в условиях повышенной радиации. Тут надо немного ввести читателей, не очень искушенных в электронике, в курс дела. Сегнетоэлектрики – вид полупроводников, используемых в том числе и в датчиках температуры. Такие датчики разбросаны там и сям по обшивке корабля. Особенно плотно они стоят вокруг двигательной группы. Там необходимо особенно тщательно контролировать температуру, так как уже упоминалось, что при повышении температуры сердечников электромагнитов искажается картина магнитного поля, что может привести к взрыву. Когда двигатели находятся в тени, холод открытого космоса не дает повышаться температуре магнитов. Но когда двигатели находятся на солнце, температура их обшивки может достигать +160 °C. Термодатчики фиксируют повышение температуры, и посылают сигнал в схему управления насосом. Схема повышает обороты насоса, увеличивая прокачку азота через радиаторы магнитов, и дополнительно охлаждая их. Так вот, в статье упоминалось, что два года назад учеными из США была разработана присадка к полупроводнику-сегнетоэлектрику, существенно расширяющая его температурный диапазон. Ранее в термодатчиках использовались сегнетоэлектрики на основе двух разных соединений: одно работало в диапазоне от 0 °C до +270 °C, другое – от -230 °C до 0 °C. Номинально они перекрывали весь диапазон температур, которым подвергалась обшивка корабля. Но из-за несовершенства технологии производства иногда получался небольшой (около 6-10 °C) температурный зазор нечувствительности относительно 0 °C, в котором термодатчики не срабатывали. Если такой зазор существовал достаточно долго (пять и более минут), этого могло быть достаточно, чтобы схема управления насосом не сработала должным образом. Этого, опять-таки, было вполне достаточно, чтобы магниты перегрелись, искажая картину поля. Но такие неблагоприятные совпадения случались очень редко, и длились недолго. Зато оба этих соединения были малочувствительны даже к большим дозам радиации на протяжении всего срока службы. Американские ученые разработали присадку к высокотемпературному сегнетоэлектрику, которая расширяла его рабочий диапазон в сторону отрицательных температур. Теперь недостаток с зазором нечувствительности был изжит. Но на испытаниях нового термодатчика выявилась его чувствительность даже к умеренным дозам радиации. В результате облучения солнечной радиацией (что случается, когда корабль попадает в выброс коронарной массы Солнца) свойства полупроводника с новой присадкой изменялись настолько сильно, что он резко терял свои рабочие качества. Эти исследования нового сегнетоэлектрика еще не были полностью завершены, но термодатчики на его основе уже почти два года постепенно устанавливались на межпланетных челноках и орбитальных станциях взамен старых. В конце авторы статьи били тревогу по поводу повсеместного перехода на непрошедшие в полном объеме испытания термодатчики. Далее шли заводские обозначения тех моделей термодатчиков, в которых использовались новые сегнетоэлектрики.
– Командир, надо взглянуть на журналы ремонтно-профилактических работ на корабле за последние два года! Вполне возможно, что эти новые термодатчики и стояли на двигателях второго кластера. – сказал инженер.
– Да, конечно, Игорь! Все сведения в вашем распоряжении! – ответил командир, давая доступ инженеру к главному компьютеру корабля. Игорь сел за клавиатуру, нашел нужную информацию, и стал отслеживать записи о заменах термодатчиков за два года.
– Ну да, вот они! Четыре месяца назад новые термодатчики в порядке плановой замены были установлены на двигателях первого и второго кластеров. И именно этого типа, о котором речь в статье! – инженер ткнул пальцем в соответствующие записи в журналах. Переглянувшись с командиром, оба тут же взглянули на экран, куда выводились картинки с камер внешнего наблюдения. Найдя картинку с камеры, следящей за первым кластером двигателей, оба облегченно вздохнули: двигатели были на теневой стороне.
– Майкл, держите корабль все время так, чтобы первый кластер был в тени! Не допускайте попадания его на солнце! И оставьте запись об этом в бортовом журнале для следующей смены! – скомандовал командир первому пилоту.
– Есть, командир! – ответил первый пилот. Задав в компьютере новые параметры траектории, первый пилот исключил все вращательные маневры корабля, стабилизировав его в вертикальной плоскости. По счастью, траектория корабля была рассчитана так, что первый кластер после пролета через облако выброса оказался в тени. Это и спасло его систему магнитов от перегрева, а двигатели от взрыва. Но исключить вращательные маневры корабля полностью на всей траектории полета было невозможно. До сближения со станцией на околоземной орбите это еще можно было соблюсти, но на участке торможения корабль разворачивался на 180о, а при стыковке с ней обязательно потребуются всякие маневры, в том числе и вращательные. Предстояло как-то иначе, более надежным способом решить проблему охлаждения магнитов двигателей первого кластера.
XLVII
Глендейл, Мортимер и президентская "свита" летели в первую страну, куда предстояло нанести визит – в Великобританию. Само название страны теперь звучало как издевка: великой Британия не была уже давно. Экономический закат когда-то мощнейшей державы мира начался еще с середины 20-го века. А с 50-х годов века 21-го из-за постепенно повышающегося уровня океана начался и закат чисто физический. К началу 22-го века страна потеряла 34 % своей территории, главным образом на юге и востоке, где низменностей было больше. Лондон не был затоплен, но только благодаря защитным дамбам, титаническими усилиями возведенным Королевским инженерным корпусом еще в середине прошлого века. Мелкое море плескалось в радиусе 30 км от столицы, делая и без того влажный климат еще более мокрым. Корабли выходили из лондонского порта прямо в море по фарватеру, бывшему когда-то Темзой. Спасение столицы от затопления еще в середине прошлого века было провозглашено задачей номер один для всей страны. Астрономические средства были потрачены на строительство дамб, которые не только окружали Лондон, но и образовывали неширокий (38 км в самом широком месте) и длинный (138 км) перешеек, связывающий город с остальной частью страны. Перешеек тянулся вдоль Темзы на запад страны, да самого Уэльса. Когда в 2063-м году амбициозный проект защиты столицы был завершен, масс-медиа трубили об этом, как о величайшем достижении отечественной инженерной мысли и строительной индустрии. Но на поддержание всей этой инфраструктуры ежегодно уходило до пятой части бюджета государства. На спасение остальной низменной части страны денег катастрофически не хватало. Огромные территории южных и восточных графств, бывших когда-то житницей страны, были затоплены или подтоплены; что сделало невозможным их использование в сельском хозяйстве. Шестнадцать миллионов человек были сорваны с насиженных мест и переселены в северные и западные графства. На программы помощи им уходило в иные годы еще до трети бюджета, фактически лишая страну перспектив хоть какого-то минимального экономического роста. В последнее время все чаще раздавались недовольные голоса, твердящие, что гораздо дешевле было бы перенести столицу в какой-либо город центральной, возвышенной части страны. А высвободившиеся средства потратить на переселение и обустройство людей из затопленных графств. Лондон стал похож на полуосажденную крепость: по утрам десятки тысяч людей ехали в город на работу по узкому перешейку, по часу и более простаивая в "пробках" на шоссе. Та же картина повторялась вечером, но уже в обратном направлении. Парковок в городе катастрофически не хватало даже на окраинах. Озлобленные водители, безуспешно потратив иной раз до получаса на поиск парковки, бросали машины на первом попавшемся пятачке. Возвратясь после работы к машине, и найдя под "дворником" штрафную квитанцию, люди просто свирепели. Бывали случаи вымещения водителями злости за мытарства с парковкой стрельбой по невинным прохожим, часто со смертельным исходом. Чтобы хоть как-то разгрузить дороги, власти стали вводить высокие пошлины на въезд в город. Это помогло, но теперь плачевная ситуация сложилась на пригородных поездах. Ближе к городу в них набивалось столько народу, что люди часто просто теряли сознание от давки и духоты. Власти срочно перебросили дополнительные поезда на лондонское направление. В вагонах стало ощутимо свободнее, но стали возникать заторы на станциях. Железная дорога строилась задолго до затопления, и просто не была рассчитана на такие потоки. Как ни старались диспетчеры интенсифицировать движение, но в заторах поезда простаивали иногда до часу. Не помогала даже автоматизированная диспетчерская система, дорога просто достигла и перешла за свой предел пропускной способности. В таких условиях диспетчеры зачастую "срезали углы" и отключали автоматику, которая, действуя строго по правилам, часто сама создавала заторы. Но в условиях постоянного стресса "срезание углов" не проходило даром: рано или поздно диспетчер совершал ошибку, приводящую к крушениям и жертвам. В 2098-м году в лобовом столкновении двух поездов по ошибке диспетчера погибли 46 человек, 84 получили ранения и увечья. Попытка построить еще одну ветку по перешейку закончилась ничем. Перешеек и до строительства дамб был достаточно густо заселен и застроен. А когда были построены дамбы, и он стал единственным транспортным коридором к столице, цены на землю на нем взлетели многократно. Самые хорошие участки разошлись, как горячие пирожки на ярмарке. Столичный бомонд и бизнес-элита скупили большинство земель на перешейке, и застроили их поместьями. Когда же власти задумали тянуть еще одну "железку", выяснилось, что она там и сям пересекала эти элитные участки. Попытки выкупить земли у владельцев заглохли почти сразу: хозяева либо наотрез отказывались продавать свои участки, либо заламывали просто запредельные цены. В итоге все так и осталось: "железка", работающая на пределе своих возможностей, многокилометровые "пробки" на дорогах, безуспешные поиски парковок в городе. В 80-х годах была найдена альтернатива: построена подземная двухколейная железная дорога вдоль перешейка. Планировалось, что она разгрузит пассажиро– и грузопоток на наземной дороге. Строительство опять-таки обошлось в баснословные деньги, так как геологические условия были очень сложными. Грунт на перешейке был очень "плывучий" (сказывалась близость воды), а из-за плотной застройки на поверхности почти все работы по прокладке тоннеля пришлось вести только изнутри. После завершения строительства, длившегося почти пять лет, эксплуатация тоннеля началась с аварии. Подрядчик строительства – крупная фирма, решила сорвать куш побольше; и передала заказ на часть работ субподрядчику помельче, с гораздо меньшим бюджетом, разумеется. Те, не будь дураки, сделали то же самое, но в еще меньших масштабах. Когда дело дошло до реальных исполнителей работ, вышло так, что они были вторыми, а то и третьими субподрядчиками. Бюджет работ, естественно, уменьшался с каждым последующим субподрядчиком. На гидроизоляционные работы в тоннеле была нанята малоизвестная фирма с небезупречной репутацией. Гидроизоляция во многих местах потекла еще до сдачи тоннеля в эксплуатацию, заставляя постоянно откачивать воду то тут, то там. В день открытия дороги сочившаяся из протекающего стыка двух секций вода капала прямо на распределительную коробку электропитания автоматических стрелок на одном из перегонов тоннеля. По халатности электрика из мелкой фирмы-субподрядчика, забывшего вставить в одно из отверстий коробки уплотнительную прокладку, в зазор между кабелем и коробкой стала попадать вода. Как раз в это время с "материка" (как называли лондонцы незатопленную часть страны) в Лондон вышел пассажирский поезд, в котором наряду с обычными пассажирами на церемонию открытия тоннеля ехали и правительственные чиновники в сопровождении мэра города. Когда поезд был в полусотне метров перед стрелкой, вода, проникшая в распределительную коробку, вызвала замыкание. От него сработало реле переключения стрелки, переключившее ее на отводной путь, соединяющий обе колеи. Диспетчер заметил у себя на пульте неправильно переключившуюся стрелку, но было уже поздно. Поезд на скорости 190 км/ч свернул на отвод, под действием центробежной силы его накренило набок, он соскочил с рельсов и врезался в мощную бетонную колонну. От лобового удара первый вагон, в котором ехали важные "шишки", сплющило на треть. В нем не выжил никто из 28 пассажиров. Второй вагон, сойдя с рельсов и расцепившись с третьим, встал поперек пути. Его протаранили вбок остальные четыре вагона поезда. В нем выжило только 14 человек из 62. Остальные вагоны пострадали меньше, и погибших в них было меньше. Прибывшие на место катастрофы спасатели почти четверо суток в тесноте тоннеля распиливали и растаскивали груды покореженного металла, вынимая из них и живых, и мертвых. Погибших в катастрофе было 187, раненых 146, из них тяжело 61. Пресса две недели потом муссировала это несчастье, как и выявленные расследованием массу нарушений и отступлений от норм при строительстве. Министрам транспорта и промышленного строительства пришлось уйти в отставку. Начальники фирм-подрядчиков и субподрядчиков, допустивших нарушения норм, а также непосредственные исполнители пошли под суд. Полтора месяца тоннель был закрыт на расследование катастрофы и устранение недоделок; но даже когда открылся, желающих прокатиться под землей не было еще в течение почти трех месяцев. Только после массированой "промывки мозгов" обывателям и многократных уверений чиновников всех уровней об устранении всех недоделок, люди стали понемногу "объезживать" тоннель. Новый мэр Лондона со товарищи для пущей убедительности совершил поездку через весь тоннель туда-обратно. А в масс медиа все чаще обсуждался вопрос о целесообразности таких затрат, сопровождаемых такими жертвами, на сохранение Лондона в качестве столицы. Многие предлагали перенести столицу в Эдинбург или Глазго. Но этому воспротивились шотландские националисты: как так, столица государства ненавистных им англосаксов, притеснявших Шотландию столетиями, будет в ее сердце? По всей Шотландии прокатилась волна протестов. Одни протестовали против переноса столицы в шотландский город, более радикальные же вообще ратовали за отделение от Великобритании. Шотландия веками мечтала о независимости, но пока центральная власть в Лондоне была сильна, шотландцы мирились со сложившимся положением вещей. Теперь же, когда центральная власть пошатнулась, националисты подняли голову. К тому же, экономическое состояние Шотландии было куда лучше, чем Британии в целом. Она намного меньше пострадала от подъема уровня океана, так как почти вся была куда более гористая, чем Англия. Очень малому числу людей в сравнении с Англией пришлось покинуть насиженные места. Да и в масштабные авантюрные проекты типа огораживания столицы дамбами шотландцы не ввязывались. Еще и потому шотландцы жаждали поскорее отделиться, что не желали "спонсировать безумства англичан", как они сами говорили. Вслед за шотландскими подняли голову и уэльские сепаратисты. Уэльс тоже сравнительно мало пострадал от "всемирного потопа", а сепаратизм там всегда был еще более сильным. Там даже дело– и судопроизводство всегда велось на кельтском наречии, абсолютно не похожем на английский. В такое вот сложное для Великобритании время, когда страна несла тяжкое бремя экономических, политических и социальных проблем, стоя на грани развала, и нанес визит президент без реальной власти Стивен Глендейл.