Текст книги "Синдикат (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 25 страниц)

Глава 9

– Я бы сказал, что ты малость сошел с ума, но с другой стороны…

Кадьяк одним глотком допил кофе, пожал плечами под чудо-шарфом.

– Все равно сошел с ума.

– Нет, – Бес аккуратно дособрал папку. – Это здравый расчет и продуманный риск.

– Как пожелаешь. Какого результата ты ждешь?

Прежде чем ответить, Бес покрутил в руках телефон.

– Он не ответит, – скептически предсказал наемник.

– Вполне возможно. Это значит, что я ошибся. Очень… сильно… ошибся…

Последнюю фразу Бес проговорил врастяжку, отделяя слова короткими, но явственными паузами.

– Ошибся, – повторил он. – Но ты наверняка знаешь, ни один план не выдерживает испытания в действии. Все время что-нибудь идет не так.

– Еще бы. Только ты путаешь план с импровизацией.

– Да, я творчески импровизирую замыслы и действую в соответствии с ними, что это если не план?

– Казуист, – фыркнул Кадьяк.

– Знаешь, мне кажется, ты знаешь русский куда лучше чем показываешь, – откровенно сообщил Бес. – С одной стороны явные ошибки, с другой знание сложных, специфических слов. Я угадал?

– А это имеет значение? – ответил вопросом на вопрос Кадьяк.

– В общем скорее нет, – вздохнул Бес. – Что ж, пора уходить.

– Есть запасной план?

– Нет. Но я что-нибудь…

Звякнул телефон. Дешевая «стольня» не имела даже опции выбора мелодий звонков, но сигналила громко и пронзительно.

– Кто бы это мог быть? – со злым весельем проговорил Бес и посмотрел на монохромный экранчик желто-зеленого цвета. Затем показал его Кадьяку. Черные буквы складывались в одно слово.

«заходи»

– И ты намерен… воспользоваться приглашением? – недоверчиво спросил наемник.

– Да. У Фирсова есть секрет, о котором я сейчас напомнил. Судя по ответу, он все правильно понял и ничего не забыл.

– Ты приедешь сразу в объятия охраны или убийц.

– Возможно. Тогда секрет перестанет быть секретом. Фирсов хитрая сволочь, но не дурак. Сначала он захочет встретиться и узнать, что я намерен делать с нашей маленькой тайной на двоих. И как подстраховался от… враждебных предложений.

Знаешь, – сказал наемник после долгой паузы. – Я видел людей и более сумасшедших, чем ты. Но честно скажу, это бывало редко.

– А что делать? Я все рассчитывал по-иному, но пациент заперся безвылазно, приходится импровизировать. Так мы продолжаем работать? Тебе еще нужны мои деньги? – спросил Бес.

– Да. Но с условием.

– Так… И каким же?

Одноглазый напрягся, пальцы левой руки скрючились, как на птичьей лапе. Кадьяк это, разумеется, заметил и отметил, усмехнувшись одной стороной рта.

– Я в деле. И в доле.

– Поясни.

Бес забарабанил пальцами по гладкой столешнице, рядом с анаморфной чашкой.

– Бес, ты не похож на идиота. И никель твой для идиотов не характерен.

– Прочитал-таки сборку? – хмыкнул Бес.

– Нет, – откровенно сказал Кадьяк. – Но общий принцип понятен. Ты стоил очень дорого, значит, отрабатывал эту цену. Но сейчас ты делаешь вещи странные. Непрофессиональные. То есть либо пошел вразнобой, либо оседлал… – наемник пошевелил пальцами в замшевой перчатке. – Удачу. Безумие героя. Да, в оригинале это звучит лучше и смысл богаче, Heltenes galskap! Мне это интересно, мне это нравится, и я чую хорошие деньги большого треста. Но и риск возрастает. Поэтому я не стану больше работать за гонорар. Я хочу поучаствовать в деле.

– Дай подумать.

Бес честно задумался. Тем временем в кофейне появился новый посетитель. Молодой человек характерной наружности зашел странной, чуть вихляющей походной и сел, нет, буквально свалился в кожаное кресло. Вяло дернул рукой, отсылая встрепенувшуюся, было, официантку. При более внимательном рассмотрении стало ясно, что парень не столь уж юн, скорее молодится. На выбритых висках отчетливо темнели выходы радиаторов, благодаря которым сложная электроника не поджаривала мозги. Мощный хром, явно боевые модификации – либо высококлассный стрелок, либо ударный «граф», специалист по оперативному взлому.

Гость заведения провел рукой по блондинистой челке, и Кадьяк поджал губы – на окрашенных в песочный цвет прядях остались розовые следы. Красные пятна – в тон длинному галстуку «селедке» – расплывались также на белом пиджаке с уширенными плечами в стиле безвкусных восьмидесятых.

– Пора нам, пожалуй, – констатировал Бес, поднимаясь.

Раненый небрежно (или слабо) кинул на стол несколько банкнот, опять же испачканных кровью. Пробормотал:

– Три минуты…

И откинулся на спинку, запрокинув голову.

– Странно, что-то я стрельбы не слышал, – подумал вслух Кадьяк, щегольски перекинув через плечо свободный конец шарфа.

– Город большой, шумный, – отозвался Бес. – Всякое случается. Эй, – негромко позвал он раненого блондина, тот дернулся, открывая глаза, поморщился от боли, тяжело дыша.

– Тебе скорую вызвать?

– Абонемент, – сквозь зубы прошипел блондин.

– А, мои поздравления, – сказал Бес, расплачиваясь кольцом электронной чековой книжки. – Удачи.

– Вам того же, – вяло махнул окровавленной рукой блондин, признав коллег по нелегкой работе. От неловкого движения из-под полы длинного пиджака вывалился пистолет, интересная вещь, новое поколение «антикибернетических», под малый бронебойный калибр, с режимом автоматической стрельбы. Оружие звучно брякнуло о пол, нагнав на официантку еще больше паники.

– Все в порядке, – успокоил девчонку Бес. – За ним сейчас прилетят.

– Но м-м-илиция? – спросила официантка с динамической татуировкой на все лицо в виде разноцветных бабочек.

– А зачем милиция? – ответил вопросом на вопрос одноглазый, погрузив девушку в глубокие раздумья.

Когда два солдата удачи вышли, рядом с кафе уже приземлялся вертолет коммерческой медпомощи. Внушительный аппарат с четырьмя поворотными двигателями глухо рычал, медбратья, вооруженные чемоданчиками и сложенными носилками прыгали на гладкий асфальт еще до того как опоры коснулись поверхности.

– Скоро они выбьют себе право на вооруженный прием клиентов, – подумал вслух Бес и кинул телефон в жерло автоматической урны. – Будет забавно.

– Это верно, – согласился Кадьяк, помахивая сумкой на длинных ручках как заправский столичный бездельник. – В прошлом месяце хохотал весь Торонто, там aide rapide вытащила раненого прямо из затяжной перестрелки, он словил последнюю пулю уже в геликоптере. Персоналу сразу автоматически начислилась премия за сверхскорое прибытие к месту происшествия.

– Кажется, утешать симпатичных официанточек входит у нас в традицию, – заметил иностранец, когда вертолет, наконец, взлетел с абонементным пациентом на борту.

– Это хорошо говорит о нас, – ответил Бес. – Вот если бы вместо юных девушек были стареющие мужчины…

– Да, это был бы повод для тревоги, – согласился Кадьяк. – Так что насчет моего предложения?

Они прошли, не торопясь, по мосту пешеходного перехода, Бес глянул вниз, на три уровня автомобильных трасс, подумал, насколько все-таки сказалось на Москве отсутствие метрополитена.

– Встречное предложение, – сказал он.

– Слушаю, – ответил Кадьяк.

– Если мы с Фирсовым договоримся, тогда будет, что обсуждать. Если нет…

Бес помолчал, глядя на горизонт, вернее линию, где он располагался, будучи скрыт плотной застройкой мегаполиса.

– Тогда меня, скорее всего не будет, – довольно буднично, без какого-либо надрыва сообщил Бес. – И говорить, соответственно, тоже будет не о чем.

– То есть эту встречу я прикрываю как телохранитель на фиксированном тарифе, – уточнил Кадьяк. – А дальше ты вводишь меня в курс дела. Мы обговариваем мои новые заботы и долю.

– Да.

– По рукам.

По рукам они бить не стали.

– Надо машину поприличнее. Иначе не пустят даже на территорию, – сказал Бес.

– Я обеспечу. А тебе нужен костюм.

– У меня есть.

Они быстро договорились о дальнейших действиях и разошлись. Бес в целом более-менее доверял наемнику, но все же не хотел сообщать, где остановился. Просто на всякий случай.

* * *

«Галеоном» некогда прозвали обширный жилой дом постройки шестидесятых, выдержанный в стиле неоконструктивизма. По форме он в какой-то мере напоминал корабль или огромную мыльницу на постаменте, отсюда и название. Со временем здание оккупировали всевозможные филиалы республиканских ведомств, затем расплодились кооперативы, а в итоге строение выкупил трест «Правитель», переоборудовав под лабораторный комплекс, центр ПАМВК-ов и прочие технические надобности. А рядом воздвиглось сооружение, смахивающее на пирамиду, расколотую пополам. Меж двух частей проходила монорельсовая линия и первая в столице труба пневматического поезда. Пирамида почти целиком ушла под трестовое жилье и позаимствовала название предшественника – «Галеон».

Из соображений безопасности монорельсом и пневматикой могли пользоваться лишь санкционированные граждане, то есть действующие работники треста и специальный персонал. А вот на автомобиле мог приехать почти любой, если пропускала бдительная охрана, разумеется.

Кадьяк арендовал представительский «Алдан» третьей серии, в котором водитель вообще не предусматривался, только робошофер, благодаря этому автомобиль имел обширный салон, но был по габаритами не намного больше седана длинной базы. Машина ехала в автоматическом режиме по заданному маршруту, в салоне тихо вопиял Проныра Бля.

– Выход на массовый рынок, придурки! Кто сказал, что терроризм не подчиняется экономическим законам? Кто сказал, что насилие нельзя продавать оптом! Плюньте ему в рожу! Возьмите половник и стукните по лбу, потому что врать нехорошо! Коммерция в действии, эн аксьон, ин акцион! Посыл массовому потребителю, снижение себестоимости, расширение целевой аудитории, удешевление производства и вовлечение все более широкого круга производительных сил. Да, господа и дамы. Это серийное производство, конвейер, где с одной стороны пихают мясо и взрывчатку, а с другого конца сыплются банкноты! Терроризм стал ширпотребом, а ширпотреб это управление спросом! А чего вы хотели, кретины?! Каждый день в мире происходит без малого сотня актов агрессивного арбитража, шестеренки прогресса смазываются человеческим жиром! Насилие стало нормой, и если агенты могут врываться на танках в чужие лаборатории, почему нельзя въехать на том же танке в торговый центр? Где логика, вашу мать?!

Кадьяк выключил приемник.

– Внутри здания глушится любая связь, – напомнил он. – Только провода и санкционированная аппаратура. Пройдешь внутрь – и ты сам по себе. Меня, скорее всего не пропустят.

Бес кивнул и подумал вслух невпопад:

– Не верю тому, что без руля.

– Я тоже, но так экономнее.

– Угу, – согласился Бес, поправляя запонки.

– Не то, – покачал головой Кадьяк. – Все равно не то.

Наемник снова поменял образ, побрившись и натянув костюм, обыгрывающий мотивы девятнадцатого века. То есть пиджак больше смахивал на сюртук, а рубашка имела высокий воротник, буквально подпиравший нижнюю челюсть. Образ получился настолько законченным, что не хватало лишь таблички «слуга и шофер».

– Не чувствуется привычки к стильной одежде, – отметил Кадьяк.

– Да и черт с ним, – буркнул одноглазый. – Все равно поздно переигрывать.

– Практический совет: удивляйся.

– Что?

– Удивляйся, – повторил Кадьяк. – Покажи, что ты в первый раз видишь такую красоту и богатство. За человека из трестовых все равно не сойти, но могут принять за курьера или даже агента низкого эшелона. Вопросов будет меньше.

– Хорошо. Подумаю.

Своим замечанием Кадьяк оттоптал больную мозоль – вся эта поездка была квинтэссенцией понятия «нездоровый риск», нырком в прорубь с надеждой уже только на чистую удачу. Бес чувствовал себя яхтсменом, который развернул стратосферный парус, поймал ветер и теперь надеется, что лодку не разорвет бешеной скачкой по волнам. Но время для отступления уже вышло.

– Я в апартаменты тринадцать-пятнадцать. Анонимный гость без предварительного уведомления. С телохранителем.

– Пропуск выписан только на одного человека.

Охранник в легком бронежилете демонстрировал непреклонность, а боевой автоматик за плечом живого стража придавал словам убедительную весомость.

– Только один, – повторил охранник с интонациями робота, так что Бес даже присмотрелся внимательнее, а может это и в самом деле автоматик сродни гостиничной девушке.

– Оружие и любую аппаратуру проносить через охраняемый периметр запрещено.

– Я чист. Полностью.

– Машине после проверки будет прописан маршрут на отдельную стоянку. Водителю покидать транспорт запрещено. Оружие можно не опечатывать, но следует разрядить и поставить на предохранитель. Брать его в руки после этого запрещено. Исполнение контролируется системой наблюдения.

Бес переглянулся с Кадьяком. Примерно этого они и ожидали, но все равно надеялись на лучшее. Бесу было неуютно думать, что сейчас он в одиночку и без оружия отправится вглубь недружественной территории. Но выбора не было, чудо, что вообще удалось так далеко продвинуться. И гостей никто пока не старался ни убить, ни задержать, что малость обнадеживало.

Обычно современные лифты двигались очень быстро, потому что время – деньги, но этот по ощущениям пассажира едва полз. Видимо предполагалось, что большой буржуин, который может позволить себе жилье в «Галеоне», уже никуда не спешит. А может быть, лифт был предпоследней линией контроля, и задержка давала время скрытой аппаратуре провести еще раз подробнейшее сканирование. Или и то, и другое сразу, а может что-нибудь еще в придачу.

Бес успел заскучать и вдоволь налюбоваться рекламой, проецируемой прямо на зеркальную стену кабины. Бодрый и добродушный сибарит – в меру тучный, однако не толстый – демонстрировал работу внешнего дегустатора. Выглядел агрегат как прилизанная коробка с проводом. Провод втыкался в разъем под челюстью, а в коробку-комбайн порционно складывалась еда. Чудодейственный аппарат позволял ощутить усиленный, обогащенный вкус, недостижимый для обычного пищеварительного аппарата, награждал чувством приятной сытости – и абсолютный ноль калорий. Переработанная пища формировалась брикетиками, которые можно было сдавать на сырье для пищевых концентратов. Кибернетик, в силу известных событий ограниченный в питании, поневоле засмотрелся и даже запомнил название аппарата.

Лифт тем временем переместился уже в горизонтальной плоскости, затем остановился, очень плавно, без единого толчка. Бес ожидал, что дверь откроется непосредственно в апартаменты, но попал в длинный коридор с мягкой зелено-синей подсветкой, которая все делала похожим на матовое стекло.

– Тринадцать-пятнадцать, – повторил вслух Бес, выискивая нужный номер.

Стоя перед широкой дверью, больше похожей на бронированный люк, он услышал шаги. Мимо прошествовала дама с собачкой, больше похожая на обезьяну. Очень маленькая, очень сморщенная, в громадных очках с круглыми стеклами. На тощей шее висели три связки красных бус до пояса, каждая бусина размером с шарик для настольного тенниса. Такие же красно-бордовые браслеты постукивали на руках, от запястий до локтей. Средь этой кричащей безвкусицы терялась мелкая, фигурно постриженная и покрашенная собачка. Или кошка, трудно было понять с первого взгляда, животное, по всей видимости, относилось к модифицированным клонам. За старушкой как привязанный шел высокий мужчина с копной мелированных волос, одетый в белую шубу очень женского вида. На лице парня застыло выражение тоскливой грусти, а в руках отражала зеленый свет многофункциональная камера-монтажер. Личный биограф? Постоянный фотограф? Скорее всего.

Пара неодобрительно покосилась на Беса, Бес недоуменно проводил взглядом аборигенов. Покачал головой с немым осуждением и протянул руку к двери, но люк распахнулся сам собой, с удивительной легкостью для своей массы. Очевидно, гостя ждали.

Аминь, подумал кибернетик. Вот и закончился долгий путь в несколько лет, полных событий и долгов, о которых не хочется вспоминать, не нужно вспоминать. Бес ощутил приступ настоящего, панического страха. Почти нерассуждающего, властно требующего немедленно бежать. Одноглазый прикусил язык, до боли, до железистого привкуса во рту, и ступил внутрь.

Коридора как такового здесь не было, мощная дверь открывалась в обширный холл, занимавший сразу два уровня. По левую руку молча светился экран высотой с человеческий рост, там шли какие-то новости. Прямо через застекленную стену открывался великолепный вид на мегаполис. Слева поднималась на второй уровень винтовая лестница.

– Поднимайся, – позвал сверху хорошо знакомый голос, который кибернетик слышал всего два раза в жизни, однако не спутал бы ни с каким иным.

Бес сглотнул несуществующую слюну, в горле разом пересохло, одноглазого кинуло в жар. Сталевар молча выругался и пошел к лестнице, печатая шаг, стараясь, чтобы поступь звучала с карающей неумолимостью.

Наверху расположилась обеденная зала, рассчитанная на прием десятка гостей, и все тот же вид на город. Послеполуденное солнце само по себе было тусклым, осенним, фильтры в стекле поглощали еще часть энергии, так что огромное помещение заполонили сумерки. Свет хозяин оставил выключенным.

– Здравствуй, Алексей, – сказал Фирсов.

Он сидел на высоком стуле и смотрел прямо в единственный глаз Постникова. Алекс отметил, что Виктор постарел, сильно и некрасиво. Лицо обрюзгло и обвисло как морщинистая маска, слишком большая для основы. Глаза потухли, казались стеклянными шариками, плохо вставленными в глазницы. Фирсов располнел, пузцо натягивало синюю рубашку, которая покупалась явно в расчете на прежнюю, куда лучшую форму хозяина.

– Здравствуй, – отозвался Постников.

– Долго же ты добирался.

– Да.

– Угощайся, – Фирсов повел рукой в сторону подноса на широком столе черного дерева. – Берег специально для такого случая. Элитный советский коньяк трехгодичной орбитальной выдержки. Полсотни тысяч рублей за бутылку.

Постников хотел было отказаться, но в последний момент передумал. А почему бы, собственно, и нет? В такой ситуации «мне нельзя» звучало крайне глупо.

– Думаю, нет смысла предупреждать, что травить меня бесполезно? – на всякий случай предупредил кибернетик, наливая чайного цвета жидкость в бокал с дном толщиной в две трети общей высоты сосуда. Фирсов лишь досадливо поморщился.

Космический коньяк пах дымом и жженой резиной. Вкус был приятнее, с явственной ноткой сладкого изюма и чего-то подкопченного, но слишком резкий, до приторности. Все равно, что лизать перец вместо того, чтобы добавлять в пищу.

– Не понравилось, – сказал хозяин квартиры. Не спросил, а констатировал, глядя на гримасу Постникова.

– Нет, – честно признал кибернетик. – За полста косых можно было запастись хлебаловом поприличнее.

– Да, но у него не было бы таких развесистых понтов, – резонно возразил Фирсов.

– Согласен.

Постников поставил недопитый стакан, сделал несколько шагов к собеседнику.

– Вот и свиделись, наконец, – сказал он и понял, что не знает, как продолжать разговор. Просто не знает.

– Ты долго добирался, – повторил Фирсов.

Вблизи он казался еще старше и несчастнее, как человек, что долго болел или пережил крушение всей жизни. Глаза с красными прожилками часто моргали, на щеках проступила неухоженная щетина, далекая от модельной, тщательно культивируемой дикости.

– Скажи, – неожиданно для самого себя спросил Постников. – А тебя никогда не мучила совесть?

– Совесть?

– Да. Понимаю, что тебе это абстракция, но все же.

Фирсов скупо улыбнулся и пару мгновений казался прежним, жесткий и энергичный гроссмейстер с уверенным взглядом свысока. Но затем снова угас.

– О чем ты, Алекс?

– Я столько пережил… стольких людей убил… И все это благодаря тебе. Ты ведь все это знал. Все знал… Совесть не мучила?

– О, так ты решил сначала побыть гласом моей больной и отсутствующей совести, – Фирсов прищурился. – Ну что ж, прямой вопрос, прямой ответ.

Первый заместитель руководителя направления перспективных разработок неловко слез со стула, плеснул себе космического пойла, но пить не стал, лишь с видимым удовольствием вдохнул резкий запах.

– Алекс, не разыгрывай романтического антигероя, который встал на путь злодейств не по своей воле. Мы не в индийском кино, – холодно и отчетливо произнес Фирсов. – Да, в какой-то мере благодаря мне тебя вышвырнули на улицу. В какой-то мере. Но дальше ты выбирал себе жизнь сам.

– Вот же ты, тварь, – протянул Постников, сжимая кулак, но без особой злобы.

– Да, мальчишка, – так же без видимых эмоций отозвался Фирсов. – Сам. Как ты совершенно верно заметил, я следил за тобой, твоей жизнью. Я знаю про Доктора Эла и Коллегу Матвея. Знаю, как ты нашел свое призвание на «Красной дороге».

Алексей повел головой, так, будто судорога свела мышцы шеи. Злая гримаса перекосила лицо, словно разбила его пополам.

– Некрасивая правда, так ведь? – почти весело сказал Фирсов. – Ты верно служил людоедам. Не отказался, не сбежал.

– Да что бы ты знал… – прошипел сталевар, чувствуя, как его захлестывает приступ ярости.

– А что я должен знать? – язвительно уточнил старый гроссмейстер. – Алекс, ты работал на отъявленных подонков, и никто не держал тебя в клетке на цепи. Что еще мне нужно знать сверх этого? О том, как ты страдал, разделывая должников на протезы? Плакал ночами в подушку от свинцовых мерзостей жизни?

Постников сжал кулаки еще сильнее, до хруста металла и костей. Но промолчал, хотя для этого потребовалась вся воля, до капли.

– А затем тебя подобрали арбитры. Да не кто-нибудь, а самые отъявленные взыскатели. Куратором твоим была знаменитая Маргарита Гуськова, Кровавая Мэри. А учил не менее знаменитый Сергей Батов по прозвищу Бато. И снова тебя никто не приковывал к пулемету. Ты был отличным, учеником! Расстрел корпоратов в Минске. Налет на берлинскую штаб-квартиру «Маас-Биолаб». Террор против членов семей «Кроноса». Дело «Звезды Юга». Дальше продолжать?

Постников молчал. Фирсов подошел еще ближе и посмотрел без тени страха в единственный глаз кибернетика, казавшийся черным провалом на уродливой маске.

– Почему ты не сбежал от такого удела, Алекс? – тихо спросил Фирсов и сам же ответил. – Потому что не захотел. Ты вел жизнь, полную удивительных приключений, а потом и денег, при умеренном риске. Ты, наконец, стал значимым человеком, и тебе это очень нравилось.

Фирсов тяжело перевел дух, как после спринта на сотню метров.

– Поэтому мы не старались тебя убить до того как впереди замаячила глубокая цереброскопия. Не было нужды, ведь тебя все устраивало. И ты, щенок…

Фирсов тяжело дышал, выставив вперед нижнюю челюсть и сжав кулаки с выступающими сухожилиями.

– Ты должен быть мне благодарен по гроб жизни, потому что я дал тебе главное – оправдание.

Еще шаг, и теперь гроссмейстер стоял лицом к лицу с Постниковым.

– Ты творил ужасные вещи. Но ведь ты был совершенно не виноват, правда? Ведь это на самом деле не ты, это все плохой «кто-то»! Это он выбрал за тебя, это он толкнул тебя в объятия порока. Я дал тебе оправдание для любой мерзости, для всей дряни, что липла к твоим рукам.

Фирсов перевел дух, ссутулился, будто из располневшего тела выпустили часть воздуха.

– Так что хуй тебе, а не покаяние, – откровенно заявил трестовик, не опуская взгляд. – Не дождешься. Теперь делай, за чем пришел и вали нахер.

Алекс помолчал, размеренно дыша и восстанавливая душевное равновесие. В этот момент он остро жалел, что система эмоционального контроля давно вышла из строя без перезарядки. Сейчас она очень пригодилась бы, чтобы с холодным рассудком слушать выпады старого мудилы. Странно и удивительно, сейчас пожилой корпорат очень сильно походил на Василя. Те же интонации, то же холодное спокойствие перед лицом угрозы. То же демонстративное пренебрежение.

– Я месяцами грезил о том, как завалю тебя, – мечтательно протянул Бес. – Удавлю собственными руками, глядя прямо в глаза. Но на худой конец и пуля в башку сошла бы.

– Что ж, твои мечты осуществились, – Фирсов сложил руки на груди. – Удача благоволит нравственным лишенцам.

– Но время шло, и я понял, что это было бы неправильно.

– Что? – впервые Фирсов показался удивленным.

– Вообще-то я пришел, чтобы тебя шантажировать, – сказал Постников почти ровно, почти спокойно, почти без эмоций. – Думаю, самое время начать.

– Чего?.. – на лице Фирсова удивление сменилось глубочайшим недоумением, переходящим в недоверие. – Так ты не исполнитель?..

И в этот момент Алексей понял все. Мозаика сложилась, наполнив душу кибернетика горечью, в которой плавала жалким трупиком единственная мысль

«Ой, дурак, какой же я дурак…»

Он подошел к столу, уперся в него руками, замер в такой позе, закрыв глаз, почти на полминуты. Затем резко встряхнулся, будто стряхивая брызги сомнений.

– Три недели ты ждешь исполнения?

– А чего же еще? – каркнул Фирсов, которому, наконец, изменила выдержка. – Я же под домашним арестом, кретин!

– Оружие в доме есть? – быстро, четко, отрывисто спросил Постников.

– Револьвер, – ответил Фирсов, часто моргая.

– И все?

– Ну… да…

– Давай его сюда. Быстро. Наличка есть?

– Что-то есть, немного, – нахмурился гроссмейстер.

– Так собирай! – гаркнул сталевар. – Где телефон?

Еще не закончив фразу, он уже заметил узел многоцелевой связи, стилизованный под аппарат начала ХХ века с деревом и латунью. Понадобилось секунд пять, чтобы набрать Кадьяка, и наемник отозвался мгновенно.

– Бес!

– Что не так? – бросил Постников.

Кадьяк, готовясь к выезду, запасся кое-какой аппаратурой, не профессиональным снаряжением графов, но с хорошими возможностями. Использовать ее напрямую он не мог – сработала бы охранная система «Галеона». Однако наемник привык готовиться к худшему. И, по-видимому, худшее началось.

– Сбой связи и охранных сетей по всему стояку, от подвалов до вертолетной площадки. Объявлены внеплановые регламентные работы. Ваш этаж и ближняя территория отрезаны от всего, включая камеры. Слепая зона!

– Понял.

– Две минуты назад какие-то мудозвоны прошли через стоянку и охрану. Трое. Вроде как доставка, но я такие рожи знаю. Это агенты или мерсы.

– Мерсы?

– Mercenaries!

– Понял. Жди.

Это могло быть чем угодно. Например, Кадьяк ошибся в своей физиогномике. Или кто-нибудь вызвал вооруженное сопровождение. А может быть, реальные агенты явились на инструктаж в апартаменты высокой шишки, чтобы не светиться лишний раз в конторе. Все могло случиться, и вероятность того, что за Фирсовым пришли именно сейчас, была ничтожной.

Но Алексей был арбитром и убирал людей в очень схожих обстоятельствах, как вооруженных до зубов «мерсов», так и добропорядочных трестовых хомяков, которые искренне считали, что в крепости охраняемого здания им ничего не грозит.

Постников оскалился, как упырь, взял протянутый Фирсовым револьвер, хорошо знакомый М-Unica/Mk.9, пятизарядный полуавтомат. Щелкнул барабаном, проверяя

– Чего? – спросил Бес, недоверчиво глядя на хозяина ствола.

– Ну да, один патрон, – буркнул гроссмейстер. – Мне его чтобы застрелиться оставили. А я вот вам! – Фирсов показал кукиш высокому потолку. – Хотите, чтоб я сдох, приходите и убивайте, твари!

– Уже идут, – охладил его Бес. – Жить хочешь?

– Да, – сразу и честно признался Фирсов.

– Ну, тогда попробуем сделать чудо, – сказал Постников с уверенностью, которой ни капельки не чувствовал.

– Чудо единственной пули…