Текст книги "Синдикат (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 25 страниц)

Глава 4

Забавно, подумал Бес, вроде бы «Затон» – кооператив, а меры безопасности как в хорошем тресте. Движется вперед контора, понемногу перерастает саму себя.

Дальневосточная преступность вообще развивалась под сильным влиянием японских образцов и во многом копировала якудзу. Дальше на запад организованный криминал по достижении определенного уровня довольно быстро легализовывался или уходил в окончательно беззаконную сферу. А здесь, от Читы до Находки, время словно остановилось и «об-азиатилось», причем процесс шел в обе стороны – советские криминальные тресты честно старались походить на борекудан и саракинов, а Японию захлестывала мода на все русское, от мультфильмов до автоматического оружия.

За пару минувших лет, правда, и остатки государства, и тресты больших агломераций организовали тихое, но планомерное наступление, стремясь обкорнать дальневосточную вольницу под общемировые стандарты. Получалось с переменным успехом, но самые дальновидные отечественные «яки» уже старались жить в будущем. В том числе и Василь, один из триумвирата (или паханата, это как посмотреть), управляющего кооперативом «Затон».

В кабинете «операционного директора» было уютно и спокойно, можно даже сказать – умиротворяюще. Чоткий браток вовремя оставил привычки бурной молодости (не полностью, надо сказать), оцивилизовался и для обустройства штаб-квартиры кооператива нанял хорошего «промграфика» (то есть дизайнера). Тот справился и каждый раз, усаживаясь в кресло, обтянутое светло-коричневой кожей, глядя на две репродукции Васнецова и высокую лампу с амфорообразной ножкой, Бес чувствовал умиротворение, почти спокойствие. Расслабиться полностью, впрочем, было нереально, потому что в кабинете Бес оказывался редко и сугубо по делам рабочим, а они всегда подразумевали «нервяк».

– Будешь? – Василь поднял бутыль «Сантори» с характерным рисунком черепашьего панциря на стекле.

Бес любил японский виски, считая его более мягким, «душистым» по сравнению с западными оригиналами. Но, к сожалению, лимит на агрессивные вещества он уже выбрал, поэтому лишь красноречивым жестом хлопнул ладонью по правому боку, в районе печени.

– Как знаешь.

Василь не настаивал, и это опять-таки выгодно отличало его от братвы старой закалки. Те мастодонты в принципе не понимали специфику жизни и питания хромированных людей, особенно «сталеваров», часто шли на принцип «ты со мной не пьешь, значит, не уважаешь!».

Операционный директор глотнул из высокого стакана с очень толстым дном. Бес отметил, что пахан изволит наливать дорогой напиток в емкость для текилы или водки, но, разумеется, промолчал.

Василь – никто в точности не знал было это прозвище или имя – прочно ассоциировался у кибернетика с каким-то полузабытым голливудским актером категории Б, вечным героем второго плана. Характерное лицо украшал громадный, почти африканский (только белый) нос «картошкой», специфический взгляд выдавал очень внимательного человека, темные волосы были подстрижены настолько, чтобы не казаться уголовным «ежиком», однако в прическу их сложить невозможно, слишком короткие. Пахан всегда носил кожаные куртки, но щегольские, с тщательной выделкой и меховым воротником. И конечно здоровенная цепь желтого металла, куда же без нее. С точки зрения Беса такая физиономия с подобным стилем создавали законченный образ преуспевающего сутенера или держателя стриптиз-клуба. Но, разумеется, кибернетик держал эти соображения при себе.

Василь сделал еще глоток. Бес молча сидел в расслабленной позе, наслаждаясь ощущением покоя, возможностью расслабиться в консервативном и одновременно анатомически удобном кресле. По правую руку от гостя высился барельеф, изображающий виноградную лозу, он привносил в антураж греческую нотку. Захотелось выпить разбавленного вина и забыться на ярком солнце у моря.

– У меня сегодня разговор, – без прелюдий сообщил Василь, подливая себе виски.

Бес молча кивнул. Обычно его нервировала пустота на правом боку во время начальственных бесед – оружие полагалось сдавать на входе. Сегодня же правило было нарушено, и Бес чувствовал легкую нервозность, наоборот, от непривычного в данных обстоятельствах чувства вооруженности.

– Слушай, а ты точно одноглазый? – неожиданно спросил директор, сменив тему беседы.

Бес выдержал паузу и сдержанно ответил:

– Частично.

– Это как?

Бес поглядел на свое отражение в столешнице из африканской бубинги, полированной до зеркального блеска. Угрюмый, коротко стриженый человек в отражении ответил пронизывающим, неприятным взглядом единственного глаза. Вторую глазницу наполняла глубокая тень.

– Камера, – сказал кибернетик. – Без выхода на нервы. Записывает. Можно потом снять запись и посмотреть.

– И сейчас пишешь?

– Нет. Это было бы некорректно и нелояльно по отношению к работодателю.

Бес ответил честно, прекрасно понимая, что весь его хром давно просканирован и распознан.

– Словеса-то вумные знаешь, – фыркнул Василь и глотнул еще.

Бес чуть улыбнулся, подумав, что уже второй раз на сутки собеседник отмечает его интеллект.

– Есть разговор, и есть дело, – сказал, как отрезал, директор, вернувшись к насущному.

– Что от меня требуется? – Бес видел, что Василю категорически не нравится предстоящее, как укол от бешенства – необходимо, но удовольствия все равно не доставляет.

– У нас тут конвергенция наметилась. Будем крепить дружбу народов. Ближе к вечеру подгребет делегация. Братья наши меньшие, так скажем.

Теперь все стало на свои места. И присутствие «сталевара», то есть «танкующего» бойца с никелем, заточенным под открытую перестрелку. И определенная неуверенность Василя.

– Нанайцы? Нивхи? – уточнил Бес.

– Да откуда тут нивхи, они к Приморью ближе, – отмахнулся директор. – Сахалин держат, у нас там интересов нет. Не, «нанайцы» будут.

Наемник вздохнул, ему остро захотелось выпить.

В каждой стране, каждом регионе есть свои эталонные злодеи, «образцовый» криминал, славный показательной жестокостью. Для Дальнего Востока таковыми стали ОПГ из малых народностей, занявшие примерно ту же нишу, что и латиноамериканские беспредельщики на другой стороне океана. И быстро заработавшие столь же мрачную славу. С японцами «коренные» дел подчеркнуто не имели, предпочитая китайцев и корейцев. Барыжили золотишком, биоресурсами, полудрагоценными камнями, икрой и рыбой. Гнали контрабандой пушнину, желчь медведя и так далее. Дети природы хромировались плохо и неряшливо, зато оружие имели в неограниченном ассортименте, регистрируя как этнически-промысловые даже армейские слонобои. Например, противотанковые винтовки становились ружьями для китовой охоты, и это был еще не самый оригинальный и замысловатый ход. Славились «нанайцы» и абсолютным безразличием к жизням не-аборигенов (которых называли эвенкийским словом «нюча», то есть «носатые»). Ходили упорные слухи о «медвежьих праздниках» с ритуальными убийствами пленных врагов и каннибализмом.

Бес, опираясь на богатый жизненный опыт, считал, что такого рода байки надо сразу уполовинивать. С другой стороны и оставшегося хватало, чтобы напрячься.

– От меня что требуется?

– Сидеть и смотреть.

– Не понял…

Василь внимательно и остро глянул на кибернетика поверх выдающегося носа.

– Мы за дело переговорим. Глаза в глаза с их делегером. За каждым толкователем по одному бойцу, так уговорено.

– Я?

Бес хотел и мог сказать многое, начав с того, что ему попросту не по чину выступать личным телохранителем директора в столь ответственном мероприятии. Но во взгляде пахана прочитал отчетливую рекомендацию не выеживаться и выполнять указание. Начальство не обязано давать исполнителям отчет в своих мотивах. Сказано, что надо – значит надо! Поэтому кибернетик ограничился одним лишь словом. Однако Василь, разумеется, понял бездну смыслов и недоумения.

– Пора над собой расти. Бойцов у кооператива много. И «торпиков» хватает. А тертых и битых «сталеваров» намного меньше.

Бес помолчал пару мгновений.

– У меня государственный никель, – напомнил он. – «Тантал». Могут на милицию подумать, за прослушку предъявить. Нехорошо получится.

Василь чуть склонил голову, демонстрируя, что оценил откровенную прямоту.

– По честным понятиям давно уже никто не живет, – скорбно сообщил директор. – Какое в тебе железо, «красное», «синее», «черное» – никого не волнует. Ну, почти никого. Но камеру из головы все же вынь.

«Нанайцев» звали Дерсу и Бельды, наверняка прозвища. В памяти Беса упорно билось эхо старых воспоминаний, казалось, что где-то он уже эти кликухи слышал, но… нет, не вспомнить. Дерсу выступал за старшего, а молчаливый Бельды исполнял те же функции, что и Бес, то есть сидел рядом с мрачно-суровым видом и символизировал. Чего-то коренного, восточного у обоих гостей не имелось ни на грош, оба выглядели природными русаками, разве что Дерсу щурился, но это была скорее привычка, нежели проявление фенотипа. Бельды, наоборот, широко смотрел на мир искусственными глазами без век, крепко смахивая на антропоморфную сову или мультипликационного персонажа.

Строго говоря «переговорами» происходящее действо назвать было бы не совсем корректно, происходило скорее подведение итогов и выработка конкретных действий во исполнение уже достигнутых ранее договоренностей. Руководство степенно, с чувством значимости момента пило какой-то настой и обсуждало ставки транзита, а бойцы внимательно приглядывались друг к другу.

Аугментации Беса сами по себе устарели, хоть и не фатально, к тому же после массированных повреждений вообще работали едва в полсилы. Из стандартных четырнадцати параметров оценки противника зрительный интерфейс обрабатывал восемь, и то с оговорками. Однако действующей электроники хватало, чтобы просканировать на первичном уровне возможного противника. Результат не радовал. «Никель», то есть боевые приращения совиноглазого уступали бесовским по изощренности, но были ощутимо новее и лучше откалиброваны. Не «пент», то есть знак высшего качества, выдаваемый государственной комиссией с регулярными проверками производства, но добротный, честный «гост», скорее всего, из военных запчастей. Температура тела держалась на уровне тридцати пяти градусов, что тоже было характерно для нового поколения кибернетиков. Сердце у Бельды работало в необычном ритме, циклы обычного и замедленного биения сменяли друг друга по синусоиде. Что бы это значило, кооперативный «сталевар» не понял.

По балансу просчитываемых возможностей Бес не фатально, но существенно проигрывал. А насчет более тонких материй вроде опыта и навыков, способных качнуть фортуну при настоящем столкновении… черт его знает. На бритой голове оппонента имелось несколько характерных шрамов, которые никак не могли быть получены в операционной при аугментировании, следовательно, боевой опыт подразумевался. Внешнего оружия у «нанайца» не имелось, значит либо оно было встроено, либо пучеглазый рассчитывал на чисто борцовские навыки.

Два «сталевара» сидели, как индейцы, в одинаково расслабленных и обманчивых позах, меряясь немигающими взглядами. Бес порадовался, что у него на оставшемся глазу искусственная роговица, которая не нуждается в увлажнении. Подумал, что интересно, как видят его искусственные глаза Бельды? Точнее, в каком виде программа выводит индикацию в зрительные центры мозга.

Минута за минутой, незаметно прошел без малого час.

– Порешали, – сказал, наконец, Дерсу, вроде и утвердительно, но с едва уловимой толикой вопроса, дескать, нет ли ремарок?

– Порешали, – согласился операционный директор «Затона».

– Значит передача через нашего человека, – Дерсу шевельнул бровью в сторону Бельды, который будто и не слышал, сверля Беса черными кружками глазных камер.

– И наш принимает, – согласился директор. – Бес дела знает.

– Смачно ли арбитра в дела принимать? – Бельды заговорил впервые с начала беседы, глухо и специфически невыразительно, выдавая протезирование голосового аппарата. Ниточки вен проступили на висках «нанайца», уши задвигались. Температура резко пошла вверх, за несколько секунд подскочив до тридцати девяти, а сердце забилось в четком ритме с частотой сто десять в минуту. Все это очень походило на предбоевой разгон автоматики и могло быть как реальной подготовкой к бою, так и демонстрацией с целью прогнуть собеседника, заставить кооперативных зримо нервничать, потерять лицо.

– Ну, тебе же сподручно было «юрговским» железом нашпиговаться, – Бес ответил, наугад выбрав один из двух государственных заводов, где могли бы сделать и украсть военный контрафакт для глубокого «никелирования» бойца.

– Армия – не законники, – парировал Бельды. – Купить «красного» не фольно. А с казны под гербом я ни рубля не получал.

Бес заскрипел зубами, превозмогая желание пристрелить глазастого урода прямо здесь, ну, или хотя бы попробовать. Если тот не блефовал, а действительно вычислил по аугментациям бывшего арбитра, то возможно «нанайцы» захотят вычислить кооперативного наемника по ломаным базам, в точности как сам Бес заказывал поиск старого буржуя через Кадьяка. И что они там найдут, да с какими последствиями – бог знает. Это Василю было невыгодно сдавать хорошего работника, а с «нанайцев» станется упороть любую хрень, например, для демонстрации возможностей.

Но мгновения уходили, следовало как-то отвечать, причем желательно «в кладку», быстро и красиво. Самым простым решением было перевести кий в сторону Василя, намекнув или заявив открыто, что кооператив так или иначе с законом и правоохранителями всех видов «на клиренсе», в один цвет крашены. Соответственно здесь не то место, чтобы беспримесной мастью понтоваться, а коли есть претензии, то высказывать их надо главному, что стол держит, а не подручному «мазику». Однако Василь подчеркнуто в блиц не вмешивался. Возможно, прикрылся помощником, чтобы оценить ситуацию и выработать стратегию. Возможно, оценивал как «сталевар» поведет себя в ситуации когда нужно быстро думать и в тему говорить, а не стрелять с двух рук.

– А я пусть и арбитр, но жил честно, – как можно спокойнее и рассудительнее сообщил Бес. – Ни гопу, ни коалицию по службе не ущемлял, даже шакалов и тюльников в накат не брал. Кто страдал от меня, так то шахматисты да игроцалы. Но коммэрсов катать за фол не считается. А если ты что-то можешь мне за пропих или нажим расписать, так не финти, клади шары с туза по порядку. Мы тут не шпилевые, партию дотошно разберем.

Бельды поджал губы, стиснул челюсти до желваков и склонил голову так, что теперь глядел на Беса как бык на тореадора, снизу вверх. Василь и Дерсу обменялись быстрыми взглядами, словно придя к некоему молчаливому согласию.

– Нормально ответил, – негромко вымолвил Дерсу, и пучеглазый сталевар мгновенно сдулся.

– Бес правильно сказал, – рассудительно и более детально заметил Василь. – Если без нажима, то кто башмалу снял, того и билль. А у нас партия ровная, киями не тремся. Все порешали?

Бельды выдержал паузу, ровно столько, чтобы обозначить норов и личное неприятие Беса, но в то же время не показать явную оппозицию начальству. Как будто нехотя, врастяжку протянул:

– Порешали…

Бывший арбитр счел за лучшее многозначительно промолчать. Красноречие не относилось к ярким достоинствам кибернетика, растратить положительный эффект от удачно сказанных слов было слишком легко.

– Ну что ж, коль у нас не лохи, а клапштосы при делах, о процедуре договоримся, – Василь подвел невидимую, но жирную черту под более-менее удачными переговорами.

– Пожалуй, и хорошо, что парни друг другу не глянулись, – усмехнулся Дерсу, словно желал чуть-чуть сгладить впечатление жесткой контры. – Лучше считать будут.

– Согласен, – Василь как принимающая сторона оставил за собой финальное слово и вытянул над столом крепкую широкую ладонь, предлагая закрепить уговор. Дерсу ответил тем же, несколько мгновений бандит респектабельный и бандит дикий незаметно, но в то же время, с душой, мерялись у кого ладонь крепче. Явный победитель не выявился, каждый показал себя настоящим мужиком даже в малом, и встреча была завершена.

– Бельды тварь злобная, – резюмировал директор, когда Василь и Бес снова остались наедине. – Но полезная. И прирученная. А ты себя хорошо поставил.

Гости засиживаться не стали, на баню и прочую атрибутику не отвлекались, сославшись, что к городским увеселениями не привычные, а от урбанистического воздуха им нехорошо становится. В устах нормальных цивилизованных злодеев это прозвучало бы как неуважение, за которое глянули бы косо и запомнили. Однако «нанайцам» было можно.

Бес опять промолчал, неопределенно шевельнув плечами. В сложившихся обстоятельствах что ни скажи, все не на пользу.

– Я то здесь зачем? – все же решил спросить он. – Если они так за строгость понятий стоят?

– Да финтил круглоглазый, – махнул рукой Василь, он явственно расслабился, выплеснул оставшийся настой и вернулся к виски, на сей раз щедро, со всей душой. – За бельдой много чего насчитать можно, если мелок покрепче взять. А зачем – узкоглазый все верно сказал. Мы с дикарями теперь плотно поработаем. Надо расширяться. Ты в кооперативе начал с малого, не форсил, себя показал хорошо, я тебя подниму. Денег добавлю.

Бесу не понравилось это демонстративное презрение к партнеру, но с другой стороны здесь была не его вотчина.

– Будешь контачить с бельдой этой, сначала понемногу, потом если дикари заколачивать в прыжке не станут, усугубим и расширим, – рассуждал Василь, шумно снимая напряжение «Сантори».

– Мы плохо сошлись, – счел за лучшее отметить Бес. – И дальше лучше не станет.

– А тут сын дикой тайги правильно сказал. Вам не дружбаниться, вам дело надо ровнять. Когда башмала на сукне лежит, нужно строгим глазом на все смотреть. Вот как у тебя.

Порядком захмелевший Василь заржал, ткнув горлышком бутылки в сторону пустой глазницы Беса.

– Все, свободен, – фыркнул директор, хлебая уже прямо из горлышка. Могучий нос покраснел, почти сразу перешел в стадию ярко-пунцовой окраски, став похожим на клоунский, из папье-маше.

– Завтра Ки еще отвезешь как обычно, потом она уже не твоя забота. Совсем.

– Понял.

Бес кивнул и вышел, перекатывая в кармане куртки искусственный глаз-камеру. Остро захотелось развернуться на пороге и влепить начальству классическую «двоечку» в живот. Бам-бам, на два сгибания указательного пальца. Продемонстрировать, так сказать, неприятие сомнительных шуток. Желание оказалось настолько сильным, что протез дернулся к скрытой кобуре сам по себе, реагируя на импульсы нервной системы.

– Буду ждать указаний, – сказал кибернетик и аккуратно прикрыл за собой дверь.

Уже на выходе Беса настигло анонимное текстовое сообщение, подписанное тремя девятками – знак того, что послание отправлено Кадьяком. Наемник лаконично сообщал, что первая часть работы в целом прошла успешно, есть совпадение. Бес ощутил прилив энергичного энтузиазма, на столь скорый результат кибернетик даже не рассчитывал. И только затем боец осознал вторую часть сообщения – барон, шерстивший ломаные базы в поисках совпадений, работу сделал, но денег хотел за результат в два раза больше. Кадьяк гарантировал результат, однако ценник не регулировал.

Бес закрыл глаза и немного постоял, чувствуя, как прохладный ветерок поглаживает горящее лицо. Мимо проехал автобус, развернулся на перекрестке, следуя вдоль синих трассовых линий, что шли под прозрачным покрытием дороги. Через дорогу поднималась вверх под небольшим – градусов пятнадцать – углом стена большого здания, по ней сновали вверх-вниз, как жемчужные бусины, внешние лифты.

Вашу мать, подумал Бес, стиснув зубы. Дентофон отозвался дребезжащим писком, регистрируя нагрузку как опасную для хрупкой электроники.

Мать вашу…

Двойная цена. По карману, но только если залезть в долги по самые брови. И все, на прочих планах можно ставить крест.

Бес долго стоял без движения, лишь поворачивая голову вправо и влево, как очень медленный локатор. Затем будто очнулся ото сна, привычно сунул руки в карманы, ссутулился и пошел, втянув голову в плечи, растворяясь мрачной тенью среди бессчетных огней мегаполиса.

Глава 5

На этот раз Кадьяк предложил местом встречи наполовину кафе, наполовину ресторан с несколькими довольно уютными залами и верандой, что была вынесена на широкий балкон под крышей. Во второй половине дня здесь оказалось немноголюдно и опять же тихо, что устраивало обоих кибернетиков. Наигрывала негромкая электронная композиция, кажется сборник лучшего из «Электронного квартета Кейон» в замедленной обработке, с приглушенным синтезатором и вкраплениями духовых. Начинающийся дождь разукрасил полупрозрачную крышу веранды мириадами крошечных капелек, похожих на туманный конденсат. Каждая сверкала, будто крошечный бриллиант в свете городских огней. Проводка была хитро замаскирована среди узоров на крыше, и казалось, что пучки желтоватых лампочек на длинных люминесцентных проводах светят сами по себе. За балконом проплывала голографическая физиономия какого-то японского монстра наподобие покемона. Через два стола в форме букв «П», положенных на бок, двое граждан весьма специфического вида громко обсуждали больной вопрос – по понятиям ли убирать дерьмо за питомцем в электронной игрушке или для ровного парня это запредельный фол?

Бес злился и паниковал одновременно, пытаясь сдерживать обе эмоции. В довершение всех наваливающихся проблем он понял, что не слышит падение капель на верандовую крышу, а должен бы. Это значило, что начались неприятности с программной спайкой, а может быть и дегенерация композированных соединений нервов с электроникой. Лишенный квалифицированного и очень специфического обслуживания никель Беса ветшал, деградировал. Еще год, максимум два – и сталевар необратимо превратится в калеку, а боевые кондиции потеряет намного раньше. Нечего предложить на рынке труда – нет денег на «Три К» – … дальше можно было выбрать из длинного списка разных возможностей. Все они были разнообразны, но с общей чертой – заканчивались очень плохо. Проблема была вполне решаема, требовалось лишь одно – много денег.

– Тебе так нравится человеческое обслуживание? – спросил для завязки разговора Бес.

– Да. С живыми веселее.

– Ясно. Тогда к делу.

– Вот он.

Кадьяк протянул Бесу сложенный вчетверо листок, не обычный «формат 11», а оторванный по перфорации кусок телетайпной ленты. Почему-то именно к ней питали симпатию «графы» и «бароны», цифровые преступники эпохи трестов.

Одноглазый боец кинул осторожные взгляды по сторонам, не заглядывает ли кто через плечо, не целится ли объективом издалека. Никого не обнаружил, что, разумеется, не гарантировало безопасность от слежки и прослушки. Можно было обойтись без взглядов, но Бес ощутимо нервничал и чувствовал себя «разобранным».

– Не люблю осень, – нейтрально сообщил Кадьяк, глядя, как Бес затормозился над сложенным листком сероватой и очень тонкой бумаги с некрасивыми разводами на местах сгибов. – Ваш ноябрь вызывает лишь одно желание. Надеть на голову мусорный пакет, вставиться синтезметиком по самый поршень и умереть за углом советской «панельки».

– Красиво сказал, нуарно, – пробормотал Бес, чувствуя, что буквально физически не может заставить себя развернуть мятый лист. – А пакет, чтобы не видеть блевотный мир, или чтобы мир не видел блевотного тебя?

– И то, и другое, думаю. Мне нравится русский язык, – хмыкнул канадо-итальянец. – Мне вообще нравится заучать новые языки. Это удобно, практично и не позволяет мозгам закостеть.

– Изучать. Закостенеть, – машинально поправил Бес и расправил бумагу, нервно, дергаными движениями, надрывая на сгибах. Если Кадьяк и подумал что-нибудь по этому поводу, мысли он оставил при себе.

Шумная пара тем временем переключилась на официантку, предъявляя за недостаток уважения. Сначала больше по привычке, но быстро разгоняясь, чуя слабость подвернувшейся под руку добычи. Дело шло к вызову администратора и далее по накатанной, с битьем посуды и выставлением заведения на башмалу. Это было странно, учитывая, что место располагалось пусть и не в центре города, но в хорошем районе, давно пора было вмешаться охране ресторана или милиционерам.

Кадьяк чуть наклонился вбок, и тут Бес запоздало понял, что канадо-итальянец с самого начала присел так, чтобы кооперативный оказался между ним и чоткими пацанами в демонстративных куртках из искусственной кожи с баллистическими вставками. А теперь иностранец, соответственно, выглядывает из-за живого щита, чтобы рассмотреть парочку более внимательно. Бес и так пребывал в дурном расположении, а теперь огорчился еще больше из-за столь впечатляющей демонстрации утраты своих профессиональных навыков. Раньше он бы этот момент вычислил сразу.

Кадьяк ничего не говорил и в общем, не делал. Он просто сидел – голова склонилась к правому плечу – и смотрел на разбушевавшихся «топиков». Первые несколько мгновений ничего не происходило, затем парни, наконец, заметили пристальное, можно даже сказать демонстративное внимание со стороны. Кадьяк уставился, не мигая, без всякого выражения, положив руки в перчатках на край стола, бычки занервничали. Судя по всему, совсем уж тупым одноразовым мясом они не были, да и момент, когда можно и нужно было с ходу лезть на рожон, оказался сам собой упущен.

Бес поморщился и сдвинулся вместе со стулом вбок, уходя с линии возможной стрельбы. Кадьяк, не меняя позы, перебрал пальцами, тихонько, словно отыгрывая на невидимых клавишах, это был единственный жест наемника, в остальном фигура никелированного бойца казалась неживой, будто из пластмассы.

Один из буйных все порывался кинуть что-нибудь энергичное, броское, было прямо видно, как из него рвалось «че уставился!» или наподобие того, столь же эффектное. Второй, видимо поумнее, одергивал корефана и вообще адекватнее оценивал диспозицию. Бес тяжело вздохнул и развернулся полностью, одновременно вытаскивая из глазницы шарик видеокамеры. Уставился на дебоширов, чувствуя, как ловко, можно сказать с теплотой прильнул к боку пистолет. Захотелось попросить Кадьяк дать отстрелять на пробу барабан-другой из его допотопных громыхал, чтобы проверить, так ли уж хороши реплики классических стволов. Можно в тире, а лучше за городом, на каком-нибудь автомобильном кладбище, до которого еще не добрались металлисты-утилизаторы.

Бес почувствовал, как от мысли о пушках и патронах кривоватая, но искренняя улыбка сама собой растягивает губы. Сталевар, как сказал бы поэт, заглянул вглубь себя и с легким удивлением снова обнаружил там желание кого-нибудь убить. Прямо сейчас, без рефлексий и раздумий о последствиях. Чтобы забрать чью-нибудь жизнь (желательно плохого человека), испытать вспышку эмоций, переживаний, в которых пусть на время, но растворятся как сахар в кипятке горестные мысли о нервах, деградации, а также бюджетном дефиците.

Кожаное бычье разом умолкло, как по команде. Кадьяк смотрел, Бес улыбался, похожий на куклу чревовещателя – ухмылка заканчивалась где-то под линией скул, выше лицо казалось мертвым, как раскрашенная пластмасса. Не было ни какого-то противостояния взглядов, ни измерения воль, два сталевара просто наблюдали за внезапными оппонентами, ожидая их реакции. Дебошир, тот, что поумнее, буквально силой выволок партнера из-за стола, разве что рот ему не затыкая. Сурово оглядываясь, показательно сжимая кулаки, парочка ушла, в меру торопливо, однако не настолько, чтобы казаться беглецами с поля боя. Ну, по крайней мере, в собственных глазах.

Бес со скрипом двинул стул обратно, Кадьяк вернулся в прежнее положение. Официантка материализовалась у стола кибернетиков как будто телепортировалась прямиком с кухни. Бес отметил, что девушка очень похожа на давнишнюю, в дискаче со шлемами. Клонируют их, что ли?.. А также, что никакие защитники так и не появились. Скорее всего, ресторан просрочил какие-то выплаты местной коалиции или мильтонам. Даже рядовая милиция все больше превращалась в какую-то корпорацию парамилитаров, что без бумажек с голографическими портретами Ленина-Сталина-Кирова и пальцем не шевельнет.

– Что пожелаете? – негромко спросила девушка и пообещала. – За счет заведения.

– Воды, – негромко попросил Кадьяк. Бес ограничился кивком, дескать «и мне того же».

Бес обождал, пока стаканы окажутся на красивых салфетках, похоже ручной вязки. Кооперативному понравилось это место, захотелось прийти как-нибудь еще. Здесь уютно совмещались модерн и консерватизм, даже пластмассовая мебель была красиво раскрашена в теплые цвета благородного дерева. Жаль будет, если ресторанчик влетит под какой-нибудь погром.

Выждав еще несколько секунд, пока кардиоводитель успокаивал зачастившее сердце, одноглазый уже без спешки и оглядывания через плечо рассмотрел фотографию, скверно распечатанную на листе самой дешевой бумаги.

– Да, это он, – сказал, наконец, Бес, аккуратно складывая фото по прежним сгибам.

– Очень, очень плохая, «горячая» краденка, – прокомментировал Кадьяк, сделав небольшой глоток. Удивленно посмотрел на стакан, приподняв бровь. – А хорошо. Как из родника отлито. Добрые дела награждаются.

Кооперативный боец с отсутствующим видом продолжал сворачивать листок, раз разом, пока тот не превратился в твердый брусочек. И думал.

Значит «краденка», то есть совсем недавно спертая или взломанная база данных, информация напрямую с цифровых станций треста. На этом барон, то есть хакер весьма высокого уровня, действительно мог погореть, тресты не любят когда кто-то ищет сведения о гроссмейстерах. Если, конечно, наемник не солгал. Но Кадьяк очень высоко ценил свою репутацию и берег ее всемерно. Или, может быть, создавал эффектную видимость нерушимых принципов?..

– Цена? – спросил одноглазый все с тем же выражением стороннего наблюдателя.

– Прежняя, – Кадьяк сделал движение ладонями, обозначив символическое извинение. Очень символическое строго из вежливости. – Вдвойне.

После короткой паузы наемник решил на всякий случай пояснить:

– Могущественный трест. Значимый сотрудник, из настоящих, не тех, что на виду. Слишком большой риск. Соответствующая наценка.

– Понимаю.

Бес достал из кармана искусственный глаз, обдул его, протер антисептической салфеткой и вставил обратно, чувствуя, как обволакивает круглый предмет искусственная подложка в пустой глазнице. Глядя в собственное отражение на боку стакана, моргнул пару раз, чтобы слепой зрачок-камера встал на место. Посмотрел на Кадьяка, прямо и не мигая.

– С тобой можно договориться? – вопрос звучал столь же прямо.

– Я не устанавливаю цены, я посредник, – пожал плечами Кадьяк. – И гарант сделки.

– Я заплатил за результат.

– И результат есть. Барон сделал заказ, я проверил его качество. Гарантирую, твой человек найден, – Кадьяк даже заскучал, объясняя прописную истину. – Но ты ищешь опасно. Цена возросла, и барон в своем праве заново оценить стоимость. Если у тебя нет денег, значит, сделка закрыта, я возвращаю лишнее, беру минимальный процент за посредничество. Все расходятся.