Текст книги "Синдикат (СИ)"

Автор книги: Игорь Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 25 страниц)

Глава 24

Сильнейший удар, вспышка боли, словно удар кувалдой по ноге. На мгновение диверсант потерялся, утратил восприятие действительности, затем включился опять, как робот, меняющий режим обработки информации. Было темно, жарко, мокро. И очень больно. Через пластину тепловизора разбежались глубокие трещины со сколами, изображение погасло. Микрофоны транслировали однородный шум, похожий на хрип ненастроенной радиостанции.

Матвей стиснул зубы, чувствуя железистый привкус и удерживая стон. Правая нога болела, как переломанная от колена до пальцев, но даже не глядя, ротошютист уже знал, что это «просто» сильное растяжение голеностопа и трещина в берцовой кости. Хорошо и плохо. Хорошо тем, что можно было травмироваться куда сильнее, плохо – по очевидной причине. Дальнейшая оценка ущерба и перспектив чуть позже.

Он еще крепче сжал челюсти, перевернулся с живота на бок, чувствуя массивную тяжесть за спиной. Штанга все же приняла на себя основной удар, но приземление вышло не «чистым», и в итоге получилось что-то вроде прыжка с шестом и финальным падением спортсмена. Матвей чувствовал себя улиткой, прикованной к земле, только не раковиной, а горбом ротошюта. Диверсант расстегнул застежки на груди, затем щелкнул пряжкой на поясе, с облегчением почувствовал, как стало полегче.

Матвей сделал несколько глубоких вдохов, возвращая сердцебиение к нормальному ритму, очищая разум. Снял шлем, из которого капнула кровь, видимо от разбитого носа и губ. Теплый ветер овеял мокрое лицо, и ротошютист стянул капюшон, подставляя сквозняку заодно лысину – перед вылетом диверсант побрился начисто, чтобы не разбрасывать ДНК. На краю посадочной площадки, буквально перед Матвеем торчала стойка видеоконтроля. Черная сфера величиной с футбольный мяч направила на диверсанта целую батарею окуляров. Человек и механизм уставились друг на друга, Матвей вспомнил, что на самом деле он приземлился не просто «на крышу», а в очень плотную среду, напичканную всевозможными средствами контроля. И лишь искусство Мохито сейчас отделяет диверсанта от всеобщей тревоги. Сфера пожужжала и развернулась обратно, устремив окуляры в небо, где заканчивался фейерверк. Огненные цветки распускались реже и слабее, напоминая, что время не ждет. По плану к завершению представления диверсант уже должен был начать спуск.

Матвей сел и ощупал ногу, привычно загоняя боль в дальний подвал сознания, где она царапалась и выла, как злобный пес, не мешая делу. Да, первичный диагноз оказался верен, растяжение плюс трещина, и то, и другое не фатально, в то же время основательно снижает подвижность. Это нехорошо. Он поднялся на колени, затем оперся на левую ногу и рывком встал. Осторожно перенес вес на правую, оценивая работоспособность. Ступать и ходить можно, однако подвижность ограничена и дальше будет, скорее всего, только хуже.

Диверсант утвердился на двух ногах, и внутренний хронометр напомнил, что после приземления минуло уже больше минуты, отсчет продолжается и никаких обнулений не предусмотрено. Матвей быстро проверил – насколько это было возможно без разборки – состояние ротошюта, агрегат выглядел целым. Главное, что лопасти сложились вовремя, их не сломало при жесткой посадке. Диверсант хотел, было, выкрутить обломок посадочной штанги, однако решил не тратить время и, обходя конструкции, захромал к обрыву без всяких поручней, за которым открывался колодец башни радиусом тридцать три метра. На это ушло еще полминуты, время от времени к «мичуринцу» поворачивались видеокамеры, его сопровождало пощелкивание, механические скрипы, красный и три зеленых луча, скользившие по влажной парусине. Башня походила на спящего гиганта – он завис в полудреме и вот-вот проснется, чтобы, наконец, прихлопнуть мошку, что ползет по коже, щекоча миниатюрными лапками. Для экономии времени Матвей по пути достал из нагрудного ранца бухту пенькового каната и повесил на плечо. Диверсант постарался не думать, каким образом и какой ценой именно в эти секунды Мохито сдерживает всю мощь комплексной сторожевой системы. И что будет с ротошютистом, если у архитектора не получится.

Матвей посмотрел вниз, заглядывая в стометровую пропасть, чувствуя, как высыхают пот и кровь на лице под напором горячего воздуха. По внутренней поверхности колодца шла спираль внутренней транспортной системы, кроме того, бетон усеивали целые батареи теплоотводов, похожие на обычную вентиляцию с открытыми жалюзи. Матвею требовалось быстро выбрать место, где есть хорошая опора для каната. Согласно плану диверсант цеплялся к антенне, однако до ближайшей требовалось идти метров десять, так что Матвей обратил внимание на ветряк, что был совсем рядом, буквально руку протяни. Такие «вентиляторы» располагались по периметру колодца, используя воздушный фонтан для вспомогательной генерации – просто и экономично.

Опора ветряка казалась прочной и крепилась на шести мощных болтах с редкими пятнами начинающейся ржавчины. Матвей разобрал снаряжение. Веревка уже извлечена, дальше настал черед «обвязки» – конструкции, похожей на штанцы БДСМ-щика, сделанной из нескольких слоев парусины и кожи. Плюс «восьмерка» в виде двух колец из железного дерева. Еще два куска веревки для «педалек». Все.

Четыре минуты прошло.

Одного у кибернетика Постникова было не отнять, объяснял он внятно и практично. Вспоминая науку промальпиниста и собственные тренировки, Матвей быстро, достаточно ловко «накинул» веревку на опору, завязал узлом Булинь. Спохватившись, сделал еще один узел, контрольный. Забрался, ни разу не запутавшись, в «обвязку», дважды перепроверил, правильно ли заправил веревку в «восьмерку». Будет обидно, если вместо контролируемого спуска получится беспорядочное падение.

Пять минут. Дальше время пошло в минус, теперь, чтобы остаться в графике, требовалось спуститься быстрее расчетного.

Матвей стал на краю, еще раз посмотрел вниз и подумал, насколько ему не хочется туда идти. Представил громаду башни, обманчиво простую внешне, скрывающую термитник стен, помещений, техники, кабелей, трубопроводов, переходов и лестниц. Ветрогенератор размеренно крутил лопастями над головой незваного визитера, скрипя металлом, как усталое пугало. Диверсант натянул веревку, слыша и чувствуя, как едва заметно скрипят волокна по чуть шершавой поверхности деревянной «восьмерки». И наклонился вперед, сделав первый шаг в бездну.

Спуск проходил почти так же как обычная тренировка, только болтало по-иному. На обычной стене поток воздуха идет со стороны, а здесь ощутимо поддувало снизу, пожалуй, сильнее обычного ветра, но более предсказуемо. Так что Матвей опускался довольно быстро и метров через двадцать вернулся к графику. На спуск и взлом вентиляции отводилось пять минут, сейчас диверсант подумал, что управится за три, а то и быстрее. Естественно, мироздание оперативно вмешалось – ветер усилился и сменил вектор, ударив под углом. Матвея ощутимо «замотыляло», раскачивая и временами постукивая о серый и удивительно твердый бетон. Мешала нога – чтобы спускаться быстро, требовалось делать полупадения-полускачки, болезненно отдававшиеся в травмированном голеностопе. Диверсант попробовал принимать удары на здоровую ногу и быстро отказался, получалось неустойчиво. Диверсант снова сжал зубы и попрыгал дальше.

Он миновал половину колодца, один в паутине тысячеглазой сигнализации башни, которая все еще молчала, сдерживаемая Мохито. По телу струился пот, парусина липла к мокрой коже, веревка опасно скрипела, напоминая о своей пеньковой натуральности, то есть заведомо меньшей надежности в сравнении с нормальной синтетикой. Матвей опасался сжимать «восьмерку» слишком сильно, чтобы дерево не повторило судьбу пластмассы на пульте управления. Хороший, кстати, вопрос, как потом улететь с крыши? Насколько поврежден механизм, можно ли управлять ротошютом с него? На крайний случай у ранцевого вертолета имелись вытягиваемые на тросах ручки управления, однако неудобные, прямо как врагом сделанные.

Матвей пошел на завершающую треть маршрута, успешно миновав несколько технических коробов, перескакивая через витки заглубленной в бетон трубы пневмопровода. Фейерверк закончился, стало по-настоящему темно, лишь мигали разбросанные в кажущемся беспорядке габаритные и технические лампы – желтые и синие. Улучшенное зрение «мичуринца» пришлось очень кстати, на дне колодца уже хорошо различалась оставленная до утра техника и коробы с запакованной электроникой в противоударных каркасах. По мере утилизации старого оборудования освободившееся место сразу заполнялось новьем, так что интенсивность работы почти не падала. Все добро сторожили древние автоматики с пулеметными турелями, живому персоналу вне рабочего времени находиться внутри категорически запрещалось.

Технически башня представляла собой цилиндр, установленный на десяти опорах с обширными промежутками, чтобы создавать постоянную тягу воздуха, как в печи, для отвода тепла. Матвей прикинул свое расположение и нашел взглядом нужный короб с ослабленным запором, который можно взломать. Механизм был поврежден две недели назад, когда автоматический доставщик потерял управление и упал в башню, несколько раз ударившись о стены. О происшествии был составлен акт, но ремонт все откладывался из-за приоритетности работ по внутренней реконструкции. Мохито акт нашел, проверил реальное состояние ремонтным автоматиком и подтвердил – да, это лучший путь для незаметного проникновения. На случай если что-то пойдет не так, у Матвея было два резервных варианта, но эти уже были слишком рисковыми, а главное долгими. Так что, с учетом травмированной ноги, если замок успели починить за минувший день, можно лезть обратно вверх и улетать.

Резкий, совершенно внезапный порыв качнул веревку с повисшим альпинистом, дернул, будто шнурок колокольчика призрачной рукой. Матвей успел лишь сгруппироваться, видя стремительно набегающую стену, и принять удар на предплечье, крепко прижатое к боку. Но правая стопа все же ударилась о выступ над пневмотрубой, где крепилась габаритная лампа.

Говорят, что «мичуринцы» могут произвольно управлять болевым порогом. Это не так. Боль Матвей чувствовал даже острее чем стандартный homo vulgaris, такова была специфика нервной системы с ускоренной передачей импульсов. Просто 010101 не единожды ранили, а повторение любого воздействия приводит к адаптации. Обычный человек закричал бы, Матвей лишь наклонил голову, прижав подбородок к груди, зажмурился, пережидая несколько мгновений. Ощущение, что в сустав забили гвоздь, быстро сменилось тупой ноющей болью, которая вполне поддавалась самоконтролю.

Диверсант открыл глаза, мокрые от инстинктивно выступивших слез, проморгался и закончил путь. Ветер, будто смилостивившись, почти не болтал человека на веревке. Дальше Матвей полез горизонтально по трубе на руках, поджав правую ногу и отталкиваясь от стены левой. Вот и сложная конструкция, похожая одновременно на решето, воронку и почему-то кабанью морду. Диверсант снова подтянулся, оценивая, выдержит ли конструкция, но тут ему в голову пришла тривиальная мысль о глупости и тщете такой проверки. Если даже замки здесь бронированы, то тело сооружения наверняка попрочнее будет.

Он сел верхом на выступе, представив, что со стороны, вероятно, кажется всадником на горгулье, сверился с чувством времени. Четыре с половиной. Учитывая, что еще предстоит ломать замок, снова нарушение графика.

Матвей потратил еще почти семь секунд на то, чтобы опять успокоить сердцебиение, выровнять дыхание и повторить несколько раз форму аутотренинга, загоняя боль подальше. «Кабан» основательно подогревал зад, сильный ветер пытался трепать складки парусинового комбинезона. Диверсант выдохнул еще раз и нащупал створку ненадежного люка.

* * *

– Опять эхо, – сказал Нах. – Снова акустический призрак, черт его дери… Дрянь какая-то. Или у нас гремлины в аппаратуре, или хер пойми что.

«гремлины в буржуйских машинах» – высветилось на экранчике связи с архитектором. Очевидно, в незримой схватке обозначился просвет, и Мохито даже нашел время для шутки

«а в советской технике водятся черти»

– Да, – согласился Нах. – Только в подлодке советского разве что пара ламп наберется. Она немецкая.

– Я вот чего не понимаю… – задумчиво сказал Копыльский. Сделал небольшую паузу и повторил. – Вот совсем не понимаю…

Нах молчал, глядя на экраны.

– Не понимаю, – в третий раз сообщил Копыльский. – Как это получилось? Мохито вроде бы держит башню под контролем. Настолько, чтобы вся «TDA» молчала как пришибленная пыльной мешковиной, так?

– Ну… да, – согласился Нах, не понимая, к чему клонит товарищ.

– А почему тогда клон в мертвой зоне?

– Он же говорил, – терпеливо напомнил бухгалтер, явно подразумевая архитектора. – Сломать логическую структуру охранной системы без внутреннего доступа нельзя. Но можно хитро поколдовать с пороговыми значениями так, чтобы полунастроенная «TDA» не фиксировала некоторые из них. Отсюда фокусы с пенькой и деревом.

– Это я помню. Но, значит, электроника клона видит, она просто не воспринимает его как угрозу, верно?

– Ну-у-у… возможно.

– А если Мохито в состоянии так глубоко залезать в «логику», странно, что он при этом не может отслеживать перемещения объекта.

– Ему виднее, – пожал плечами Нах. – Он граф. И пока все идет, как планировалось.

– Ему виднее, да, – согласился Копыльский. – Но я бы не отказался от более подробного разъяснения. Потом, конечно.

Он посмотрел в зрачок черной камеры, с помощью которой Мохито видел рубку субмарины.

– Дружище, ты ведь нам потом расскажешь? – уточнил Копыльский.

Ответ пришел с опозданием и уложился в одно слово:

«разумеется»

* * *

– «Бомба» пошла, – сообщил по внутренней связи Нах, и наемник снова понимающе качнул головой, будто его кто-то мог увидеть.

Кадьяк еще раз проверил врезку, хотя даже случись что-нибудь, сейчас уже не было времени на ремонт. Оставалось лишь надеяться, что все получится с первого раза. Иностранец поднял, было, руку, чтобы похлопать трубу, но в последнее мгновение отдернул ладонь, словно даже легкое касание могло что-нибудь поломать.

Подводная коммуникация представляла собой одну-единственную трубу толщиной около метра, поднятую над поверхностью дна еще на семьдесят пять сантиметров. Как правило, транспортные системы такого типа были двойными, для повышения пропускной способности, а также дублирования на случай неисправности. Однако башня «Правителя» подключилась к единственной линии, видимо грузопоток предполагался невысоким, а может, запрещали протоколы безопасности. Вокруг трубы шел плотный слой кабелей, изоляции, а также защитного покрытия, призванного задержать «пиратов», пока с вертолета на охотников за цветметом не сбросят мини-торпеду или автоматика.

Сейчас несколько метров трубопровода были заменены N-образной вставкой. Средняя перекладина встала на место удаленной части, одна из «ножек» была заряжена поддельным контейнером с безынерционной катушкой и мотком кабеля, а также пневматическим стартером. Вторая предназначалась для того, чтобы направить в нее подлинный груз, который сейчас отправился с материка. В теории все выглядело просто и даже по-своему изящно, а также полностью автоматизировано – оригинальный контейнер летит по каналу и, в конце концов, вылетает наружу, его дальнейшая судьба не важна и неинтересна. Одновременно с этим пневматика, позаимствованная у «партизанского» миномета от «Кастельяно» швыряет дальше правильный контейнер, за которым тянется кабель, подключенный к станциям на борту подлодки. Если все сработает чисто и гладко, на том задача Кадьяка окончена.

Сам наемник предлагал не усложнять и сделать лишь одно ответвление для вывода настоящего груза. А фальшивый контейнер вместе со стартером загрузить прямо в новую секцию, это существенно упростило бы конструкцию. Увы, после недолгих дебатов от идеи отказались, решив, что труба должна оставаться пустой – на всякий случай. Вдруг с материка отправится внеплановый груз, который Мохито не сможет остановить?

Наемник еще раз посмотрел на изувеченную трубу, что напоминала консервную банку, вскрытую маникюрными ножницами. В разные стороны торчали лохмотья оболочки, криво срощенные кабели, обрывки металлического пластыря, которым исполнитель для больше надежности прикрывал шов. С учетом квалификации иностранца как инженера-подводника, выглядело все относительно пристойно и надежно, хотя Кадьяк подозревал, что, по крайней мере, половина заново соединенных кабелей теперь не работают и лишь искусство Мохито сдерживает сигнализацию.

Семь минут на «полет», две прошли. Кадьяк еще раз огляделся. Обрезок трубы валяется, глубоко проминая «пол», составленный наподобие сот из множества шестиугольных ячеек. Тела убраны, кровь растворяется в морской воде. Пистолет перезаряжен. Инструменты собраны и готовы, осталось лишь перекидать обратно в субмарину. По большому счету и самому наемнику здесь уже нет нужды быть. Однако…

Всегда есть «но» и «однако», этого Кадьяк боялся – смертельно, в чем он мог признаться лишь самому себе. Как бы хорошо ни была спланирована операция, что-то обязательно пойдет не так, причем, как правило, в последние минуты, а то и секунды. Это может быть случайная заминка, незначительная помеха, глянул и забыл, а после работы улыбнулся и по старому обычаю вылил на землю стопку – жертва богам удачи ландскнехтов. А может быть и так, что вдруг с земли прилетает ракета и бьет прямо в пилотскую кабину. Или оказывается, что бесполезную охрану объекта в последний день заменили на отборных трестовых агентов и роботов. Или…

Три минуты до прохода. Как раз, чтобы отправить наверх уже в любом случае бесполезные инструменты. Вода громко хлюпала под утяжеленными сапогами, течь явно усиливалась.

Что-нибудь происходит всегда, это неизбежно, как восход солнца. И Кадьяк надеялся, что в этот раз лимит неудач примет на себя кто-то другой. Для стороннего наблюдателя кибернетик просто замер как статуя, в той неподвижности, что доступна лишь глубоко хромированным людям с полным контролем моторных функций. Только заглянувший в прозрачный щиток шлема увидел бы, как нервически подергиваются губы наемника, а по лицу катится пот, свободно затекая в немигающие искусственные глаза.

Минута.

Слуховой аппарат Кадьяка не оставлял простора для «кажется», звук либо есть и тогда он усиливается, очищается от помех и классифицируется, либо нет. Сейчас акустическая система ничего не показывала кроме обычного фона и едва уловимого шороха от механизмов субмарины. Однако наемник готов был поклясться, что слышит едва заметное гудение приближающейся «бомбы».

Тридцать секунд.

Кадьяк все-таки положил на поверхность изувеченной трубы ладонь в армированной перчатке скафандра. Ничего. На мгновение кибернетик испытал приступ иррационального страха – а вдруг все уже сорвалось?! И лишь он об этом не знает… Глупость, однако все может быть.

Пятнадцать, четырнадцать, тринадцать, двенадцать, одиннадцать, десять…

Вот сейчас ладонь определенно чувствовала дрожь, передаваемую через стенки трубопровода. Интересно, это оригинальная «посылка» или настоящая бомба? Если операция раскрыта, было бы красиво и элегантно – отправить заряд взрывчатки и убрать на месте всех. Что ж, не увидишь – не узнаешь.

Восемь, семь…

Труба дрожала так, что можно было заметить колебания невооруженным взглядом. Кадьяк быстро отступил в сторону, разбрызгивая воду, что поднялась уже выше колена. Если соединение не выдержит – может убить на месте. За спиной колыхалась напряженная стена изолирующего отсека, пронизанная решеткой металлопластикового каркаса.

Пять, четыре, три…

Заговорщики наверху молчали, значит либо все шло по плану, либо настолько плохо, что уже ничего не изменить. Кадьяк присел на колено, выставил и скрестил руки так, чтобы закрыть голову. Сейчас идея остаться внизу не казалась ему столь уж хорошей, но время вышло, оставалось лишь держать марку и смотреть представление до конца.

Два…

Один…

Бахнуло так, что наемник не удержался и упал на оба колена, подумав, что швы таки разорвались, и труба лопнула. А еще, что такой гром услышат все подлодки в радиусе нескольких километров. Или десятков километров. И вот этого похитители интеллектуальной собственности не предусмотрели. Однако соединение выдержало двойной удар. С гулким ударом круглая блямба вылетела из слепого отвода врезки, ударила в стенку отсека и пробила слоеный пластик, как игла бумажный лист. С таким повреждением не справился даже самозатягивающийся слой, призванный латать авральные прорехи, вода хлынула под давлением, как поставленный на бок столб, разрывая оболочку дальше и доламывая арматурный каркас. Для обычного человека звуковой удар был един, однако чуткие уши кибернетика четко разделили два пика, и Кадьяк понял, даже не спрашивая у «флибустьеров», что пневматика сработала, выстрелив поддельный груз в трубу. Метров через двадцать его подхватит основной поток, и…

Кадьяк со всей доступной скоростью рванул к лестнице в шлюз, черная вода бурлила водоворотами уже на уровне паха, цепляясь холодными пальцами, как многорукий утопленник, не желающий отпускать живого. «И» будет потом, уже за пределами его ответственности, так что сначала вернуться и задраить люк, затем все остальное. Кадьяк, уже не скрываясь, достал пистолет, ожидая чего угодно, от выстрела из люка до блокированного замка. Однако никто не стремился убить его или оставить за бортом.

Уже когда наемник закрыл шлюз, глянув мимоходом на тела индийцев, упакованные в пластмассовые мешки, Нах скупо сообщил:

– Наша цифровая печать не сработала. Но тревога пока изолирована. Ждем.

Что ж, как и планировалось. Теперь все зависло от того, попадет ли «бомба» внутрь башни, а также сумеет ли «мичуринец» быстро воткнуть нужный кабель в нужный разъем.

Кадьяку понадобилось несколько минут, чтобы вылезти из скафандра, повисшего в держателе, который походил на помесь вешалки с оленьими рогами. Тем временем наверху, в рубке, Нах быстро поднял руку, предупреждая Копыльского, и склонился над экраном, где несколько ломаных линий, похожих на умирающие пунктиры, вдруг стали обретать четкость и характерную ломаную форму. Копыльский, не тратя время на разговоры, сразу прогнал сигнатуру через базу и замер с отвисшей челюстью.

–… твою же мать… – прошептал Нах, глядя поверх руки спутника на результат.

Мохито ограничился очевидной констатацией, простой и суровой, как сама Правда:

«нам пиздец»

Продолжение, увы, только на следующей неделе:-((Продолжаю ожесточенную борьбу за существование, писать удается лишь урывками.