Текст книги "Проект «Повелитель»"
Автор книги: Игорь Гор
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Была такая версия, но я её не поддерживал, а свои соображения по этому поводу скрывал, отвечая уклончиво и расплывчато. Озвучить моё мнение было равносильно Галилею признать, что земля плоская. Поэтому я молчал и проводил эксперименты…
Было! Было нечто гораздо более весомое, чем наличие генетической памяти прошлых поколений. Приматы не менее древний вид, чем гомо сапиенс, однако они остались приматами. Без искры божией, не стать обезьяне человеком. В этом я убеждался всё больше и больше активируя спящие гены и плодя невиданных доселе уродов. Циклопы, химеры, амфибии – целый ряд животных, редких, с необычными свойствами, но всё же животных. Иногда мне казалось, что они обладают разумом, но каким – то злым не человеческим разумом.
* * *
День был в разгаре, парило. Вышли мы ближе к середине дня. Косой запоздал. Искал с утра Хромого и нашёл то, что от него осталось… Теперь он брёл с нами в некой задумчивости.
– Я вот одного не пойму… Чем эти твари в подвале питались?
– Как чем? Тушёнкой, ты же видал сколько банок пустых навалено…
– Да я про букашек… Видел бы ты как они Хромого нашпиговали. Сплошная каша. Черви размером с палец..
– Да, мальчики… Натворили вы дел, – вступил в разговор Моисей Хаймович, – выпустили рой на свет божий, да ещё без матки оставили. Они теперь совершенно дикие и неуправляемые.
– Вот Хаймович, слушаю я тебя и поражаюсь… Можно подумать до этого они были ручные и послушные как твой кот? – возмутился я.
– Кто знает, может и были, – загадочно продолжил дед. – Они творения человека, и человеком же как-то управлялись и регулировались.
Я поднял руку вверх. Стоять! Спутники мои остановились. Нам, навстречу бодро перебирая несчётными лапками, ползли «самоходки». В общем, то ничего особенно опасного, но за разговором можно вовремя не заметить и не дай бог самоходка тебя переползёт. Прикосновение её смертельно, в каждой лапе капля яда, которая вздувается на коже кровавым волдырём. Человек умирает в страшных муках. Зачем это самоходкам не понятно, никто ни разу не видел, чтоб они человека ели. Убьют мимоходом и дальше ползут.
Мы перескочили по-быстрому на другую сторону улицы.
– Я давно склоняюсь к мысли, что нельзя все метаморфозы животного мира списывать на последствия катастрофы и спонтанные мутации, – продолжил Хаймович, провожая взглядом самоходок – Эти создания, которые мы знаем ныне как самоходки весьма похожи на известных прежде. Отличаются они только размером. Прежние были сантиметров десять от силы, а эти метровые и весом каждая кило по три.
– Ну и? – Косого злили долгие предисловия.
– А говорю я это к тому, что целый ряд известных нам существ люди сами вырастили в лаборатории и теперь они размножились и расползлись по всему городу.
– И на хрена им это надо было? – зло сплюнул Косой, – Чтоб жизнь скучной не казалась?
– Ну как тебе объяснить Федор… – дед замялся, подыскивая слова, – Вот тушёнка тебе понравилась?
– Тушёнка то причем? – удивился Косой, – Не уж то её с самоходок делали?
– Тушенка то не при чем… – скривился Хаймович, – Просто для того, чтобы её изготовить люди проводили опыты и методом проб и ошибок нашли оптимальный способ изготовления. То скажем мясо сырое получалось, то скажем переваренное, то пережаренное… То банка неплотно закрывалась и мясо портилось… И всё, что портилось или было неправильное человек выкидывал. Пока не получилась та самая, что вы ели. А мы с вами наблюдаем отходы производства животного мира, рой этот, трёхглазый друг ваш это нечто иное как отходы, некоего эксперимента, целью которого как мне кажется, было наоборот улучшение …
– Ясно, – кивнул Косой, – Хотели, как лучше, а получилось как всегда. Ты дед лучше скажи, бомбы ваши нейронные то же для доброго дела лепили?
Хаймович тяжело и неподдельно вздохнул, может потому, что мы карабкались по куче щебня, обходя по краю «рваный квартал».
– Нет, Федор, конечно нет..– вздохнул Хаймович ещё раз. – Но всякую силу можно использовать по-разному. Я так предполагаю, что источник энергии, питающий подземную лабораторию, то же имеет ядерное происхождение. И думаю, исследуя документы это выяснить, да и много чего выяснить …
Поднявшись на вершину завала, мы замерли. По другую сторону завала, у его подножия лежало неопознанное тело и шевелилось. Косой перехватил автомат поудобнее и повел стволом. Стоп! Я спустился вперёд напряженно всматриваясь. Всё ясно! Дал отмашку спускаться. Бедный мишка, теперь я представлял, как выглядел Хромой…
– Хм, – отозвался Хаймович, – А я Максим грешным делом тебе не поверил… Медведь в центре города. Но надо признать, ты был прав…
– Что за зверь? – спросил Косой.
– Медведь это был, помнишь, дед нам в детстве рассказывал…
– Да-ну..? И не узнать, а теперь прикинь, как Хромой выглядел.
Я кивнул, обходя вздутую лохматую тушу с кишащими в ней паразитами.
– Знаете, молодые люди, это только начало, – сказал Хаймович, зажимая пальцами нос, не любил он такие запахи. – Каждая личинка вырастет в особь и тоже отложит личинки…
– Согласен, рано или поздно придётся уходить с города. А, что Косой собирай своих и пойдем в леса жить.
– Да запросто! Оружием только затаримся и гарем у Джокера уведем, – подмигнул Косой.
– А, что дед, есть в лесу на кого поохотится?
– Собак и крыс, думаю, там нет, но там много других зверей вам известных зайцев, лис, куропаток … и ещё больше неизвестных, одного из которых вы сейчас видели.
– Да это куча мяса, сгодится, – повеселел Косой.
Тем более что к зданию мы уже подходили.
* * *
Тишина. Тусклый свет ламп. Затхлые нежилые помещения. Вроде и чисто и пыли не много. Где-то в вдалеке гудит вентилятор, перебирая лопастями воздух. Запаха вроде и нет, но ощущение затхлости неистребимо. Так же как ощущение опасности. Вроде и нет её, но внутренним взором я её наблюдаю. Она движется, то приближаясь то удаляясь от нас.
Что это, я определить не могу. Может ещё один циклоп под № 446, может просто высоко над нами гудит рой. Непонятно и тревожно. Попасться под его удар, ох как не хочется. Бродим с Косым по кабинетам собирая бумаги и таскаем в центральный к Моисею Хаймовичу. Там он восседает над кипой бумаг, утонув в большом кожаном кресле. Оживший аппарат рядом на столе с застывшей картинкой на экране и загадочной надписью – «введите пароль». Жетон мой дед запихивать в аппарат не дал, хотя подходящих отверстий и щелей куда его можно сунуть, на нём было довольно много. Битый час таскаем бумажки. Скучно и нудно. Поначалу, правда, опять глазели во все глаза на разные агрегаты.
Но поскольку к оружию они отношения не имели, то поостыли и Косой принялся откровенно зевать. Своё барахло виде трёх объемистых рюкзаков с оружием и боеприпасами он уже уложил и теперь не мог дождаться, когда двинем в обратный путь. Но по всему видать, это произойдёт не скоро… Хаймович уложил на стол пакет с сухариками и теперь время от времени ими похрустывал, так что увести его отсюда под предлогом пожрать было немыслимо. К консервам он относился с опаской, но думаю, он скорее согласится их съесть, чем пойдет домой. Подходя по коридору к очередному помещению, вдруг почувствовал за ней некую сущность и вытащив пистолет рывком открыл дверь. Косой сунулся следом, с автоматом на перевес. (судя по всему он с ним теперь, не то что спал а и по нужде ходил из рук не выпуская). Посреди комнаты, наклонившись над бумагами, кряхтел Хаймович.
– Ну, елы-палы! Дед, ты чего тут? Мы ему бумажки в кабинет таскаем, а он сам уже по кабинетам лазит!
Хаймович не отреагировал, шевеля губами, словно пробуя на вкус слова из документа.
– Хаймович, – вступил я, – так что теперь? Нести тебе бумаги или сам ходить будешь?
Старик неопределённо махнул рукой, и понимай, как хочешь.
Мы развернулись и побрели обратно. Только щемящее чувство опасности не отпускало.
– Пойдём ещё склад навестим, – предложил Косой.
– Пойдем, только чур еды больше не набирать. На месте поедим, а то и так рюкзаки неподъёмные.
– Ага, – согласился он.
Мы двинули вдоль по коридору и проходя мимо резиденции Хаймовича остановились как вкопанные. Старый сидел в кресле. Сердце ёкнуло. Мать мая женщина! Он никак не мог раньше нас проскочить, коридор то один? Дед поднял глаза и уставился на нас:
– А вы чего с пустыми руками? Неужели документов больше нет?
– Так, э-э-э…
– Ты сам вроде по кабинетам уже шаришь?
– Кто? – удивился Хаймович.
Спокойствие, только спокойствие, – уговорил я себя. Всё становилось на свои места и щемящее чувство опасности и два Хаймовича, там, в кабинете ещё один циклоп нам мозги замутил. Надо срочно его кончать. Косой видимо тоже пришёл к аналогичным выводам, только не решил, кто из них настоящий а потому уставился стволом в деда.
– Толстый, тебе не кажется, что слишком много у нас Хаймовичей развелось.
– В чём собственно дело? – удивился дед и привстал с кресла.
– Да дело в том Моисей Хаймович, что мы только что вас видели в другом месте…
– Как? Где вы могли меня видеть? – заволновался Хаймович вылезая из-за стола.
– В секторе «В», в 148 кабинете, – вступил Косой. – И без резких движений. Не знаю, кто из вас двоих настоящий, но пришли мы сюда втроем и четвёртый явно лишний.
– Молодые люди нельзя ли объяснить подробнее и всё по порядку, – надулся Хаймович.
– Да чего тут объяснять, – вздохнул я, как бы между прочим отклоняя ствол Косого в сторону, обидится дед. – Заходим в кабинет, а там ты в бумагах роешься, спросили надо чего, отмахнулся и назад отправил.
– Очень интересно! – дед опешил и оживился. – А давайте-ка ребята пойдем на него посмотрим! Очень хочется на самого себя со стороны посмотреть, тем более, что это не я..
– Конечно, пошли быстрее пока он не смылся, Косой пропусти.
– Ты как хочешь Толстый, но я замыкающим пойду. Не хочу, чтоб он за спиной оказался.
Я мотнул головой, спорить с Косым – себя не уважать. Так мы и затрусили по коридору.
Мы с дедом спереди, а сзади Федор. Подбегаем к кабинету. Чую, вроде здесь. Рывком распахиваю дверь, и вваливаюсь внутрь. Пусто!
Надо же, пусто! Быстро пробегаю взглядом по комнате, тут и спрятаться негде.
Однако присутствие чужого ощущаю. Вот сука! Невидимый он, что ли стал как прошлый раз? В комнату заходит Косой.
– Никого?
– Сам видишь, опоздали.
Вдруг из коридора доносятся странные звуки. Некое нечленораздельное мычание.
Рванули назад и видим душераздирающую картину. Два Хаймовича стоят друг напротив друга в трёх шагах и одновременно тычут друг в друга пальцами, издавая некие звуки.
– Ты какого хрена за мной пошёл! – отрываюсь я на Косого, – Теперь как их различать будем, с кем пришли, а кто здесь был!
– А чего их различать, кто к нам ближе тот наш, второго стреляем.
– Вы ошибаетесь! – хором сказали Хаймовичи, опустив руки, но не спуская с друг друга глаз. – И очень попрошу, не торопится с решением.
Да, блин задачка. Присутствие постороннего ощущаю, но от кого из них?
– Ну-ка разойдитесь по стеночкам, а то стрельну по обоим, – решил Федя.
Хаймовичи вздохнув попятились, и подперли стенку, одинаково выставив вперёд правую ногу. Вот же зеркало! Линялый камуфляж, стоптанные ботинки, длинные худые шеи, повязки на глазах. Носы одинаковые, лица тоже. Прихожу к решению, нужно ближе пощупать. Ощущения угрозы пропало напрочь. Чувствую, что оба стоят и улыбаются.
– Короче, Косой, ты правильно их развёл, а я сейчас подойду к ним поближе и попытаюсь разницу увидеть.
– Максим, – сказали оба, – только не торопись. Я понимаю, что ситуация щекотливая, сроду не думал, что такое возможно может вы лучше нас допросите по одному в кабинете.
Второй работает на зеркале, как вы уже поняли, и не видя меня вряд ли сможет адекватно среагировать. И с речью у него, скорее всего, возникнут трудности…
Косой просветлел:
– Хаймович! Ты умница!
– Я знаю, – улыбнулись Хаймовичи.
– Так! На первый второй рассчитайсь! – скомандовал Федя.
– Первый!
– Первый!
– Так, ладно, ты, который … да ты, двигай в комнату. Косой присмотри за вторым.
– Присмотрю.
Стоило нашему Хаймовичу под дулом моего пистолета переступить порог комнаты, как раздался изумленный возглас:
– Он пропал!
Раздалась длинная очередь. Выскочив из комнаты, Хаймович отвёл ствол Косого в потолок.
– Не стреляй! Подожди! Не стреляй!
– Это ещё почему?! – ощерился Косой, но стрелять прекратил.
– Я думаю он не опасен, – ответил Хаймович.
Из далека, донеслись какие-то звуки, явно не человеческие..
– Это он смеётся так, – кивнул я.
– Да кто он?
– Думаю, что это примат… обезьяна попросту говоря. – продолжил Хаймович. – Тут ребята я прочитал кучу любопытных записей, суть которых сводится к опытам и экспериментам над обезьянами. Их лаборатории получали целые виды новых существ, обладающие некими необычными свойствами. Думаю, что это существо…
Хаймович не договорил, внезапно запнувшись и читая табличку рядом с дверью. Мы прочитали вместе «№ 148 – Химеры».
* * *
Совещание проходило в центральном кабинете. За столом восседал Хаймович, а мы с Федей на нём сидели. Вещал то же в основном Хаймович, а мы вникали. Посреди стола лежал план подземелья с жирным пятном посередине. Это я из консервы капнул, за что получил подзатыльник и в ухе теперь звенело.
– Что судари мои мы имеем? А имеем мы план эвакуации известного нам подземелья.
– На котором указано, что четвёртый этаж полностью занимает лаборатория биотики.
В двух словах поясню следующее: там препараты изготавливались весьма ценные и жизненно важные, что-то типа лекарства.
Косой откровенно зевал и болтал ногой.
– И зачем они нам? – спросил он, прикрывая рот ладонью. – Хода туда всё равно нет.
– Ну, во-первых, от болезней и травм никто из нас не защищён, а во вторых наша задача найти и открыть проход. Исходя из плана над нами находится некий командный пункт.
Добравшись до него, мы сможем, возможно, отключить защиту.
– Хаймович, ты как хочешь, а потолок мне долбить скучно. Да же на пару с Толстым…
Я откашлялся, крошки от сухарей не туда попали.
– Мне тоже кажется, что пути надо искать другие. А по поводу командного пункта сильно сомневаюсь, что там просто будет. Этот аппарат ты взломать не смог, – кивнул я в сторону раскрытого книжкой агрегата.
– Возможно, – старый забарабанил пальцами по столу, – Эх, где мая молодость … В своё время была замечательная программка Нордеркомандер, щёлкала пароли как семечки..
Ставишь в биосе загрузку с диска, подминаешь систему, ставишь свой пароль и всё … перезагрузка. Вот помню, принесли мне как-то мальчишки комп запароленый. Ломаю, захожу, а там документы ФСБ… Ума не приложу, как они умудрились его спереть. Впрочем, это всё лирика, какие ваши соображения?
Это что-то новенькое. Сроду дед ничьим мнением не интересовался. Надо что-то соображать, пока не заставил потолок долбить.
– Есть ещё большой лифт, ну тот в который пулемёт упал и Лом … – я замялся, представляя, что творится в этой кабинке.
– Правильной дорогой идёте товарищи, – оживился Хаймович.
– Ты, что Толстый? Рехнулся? Там мух как в сортире?
– Совсем не обязательно вызывать кабинку, – перебил Косого Хаймович, – Ремонтная лестница думаю, идёт до самого низа, просто подняться по шахте на нужный этаж. Можно сначала на второй и попытаться отключить защиту. Как ты Максим? Справишься?
А что мне оставалось?
– Назвался торком, полезай в пекло. Попробую… …
Большой лифт оказался рядом с лестничным маршем, закрытым пеленой.
С дверями разобрались по обычному методу: спинку стула в щель и поворачиваем.
Дед вооруженный ярким маленьким фонариком, который он назвал электрическим, взялся мне посветить. Заглянул в чрево лифта. В лифте пахло. Над головой гудело не очень высоко, что не радовало. Когда Хаймович подсветил, наверх выискивая двери второго этажа. Гул усилился. Я отшатнулся назад.
– Хаймович, убери от греха подальше свой свет, дай к темноте привыкнуть. Двери я запомнил и так сориентируюсь.
Косой втащил меня назад за руку и, сняв с шеи автомат, протянул.
– Спасибо Косой, но мне с пистолетом сподручнее если что..
Федор нервничал.
– Моисей Хаймович, стоит ли пелену убирать? Она ведь единственная преграда для роя.
Толстый не дай бог её отключит и всё…
Тот потёр ухо, потеребил в задумчивости нос.
– Есть такая вероятность, поэтому Максим найди, сначала командный пункт, ищи дверь с табличкой, он может быть обозначен просто двумя буквами КП. Осмотри всё, документы найдёшь и назад. Потом думать будем. И смотри без самодеятельности… – молвил дед, и погрозил длинным узловатым пальцем.
* * *
Дальше дело техники и сноровки. Поднялся по лестнице. Прыгнул. Уцепился подушками пальцев за чуть заметный порожек. Нащупал центр проёма. Вогнал меж дверей правую кисть, потом левую. Начал разжимать двери, одновременно подтягиваясь.
Хлоп. И уже бока мои между них. Пять минут и мы на месте. Тот же коридор те же стены.
Похоже этот этаж близнец предыдущего. Сколько раз замечал. Дома разные, помещения в них тоже по-разному устроены. Но взять любой дом, что первый этаж, что последний комнаты все одинаковые. Бодро затрусил по коридору, изучая таблички на дверях, и время от времени заглядывая в кабинеты. Заглянув в один из кабинетов, инстинктивно отпрыгнул, захлопывая перед собой дверь и прижимая её плечом. Мама дорогая! Торк! Не к ночи будет помянут… Перевожу дыхание и лихорадочно соображаю, что делать. Зря я от автомата отказался. Не может быть, что бы он тут живой был, да ещё дверь за собой закрыл. Шума нет, и клешнями в дверь никто не стучит. Тихонечко приоткрываю дверь и заглядываю в щелочку. Так и есть! Дохлый! Стоит себе на подставке, под клешнями две подпорки из арматуры. Рядом ещё парочка размером поменьше. На столе под стеклом в обще малюсенький, с ладонь размером и надпись непонятными буквами. Детеныш, наверное. Надо бы пару листов прихватить отсюда для деда. И всё таки, надо быть поосторожней, что-то внутренний слух молчит. Там где дохлый, можно и на живого нарваться.
Как внизу Циклоп да Химера. Странная парочка, сколько они тут прожили страшно подумать. Так в думках и побрел уже не торопясь, а тщательно сканируя пространство вокруг.
Чувство опасности молчало, окаянное. Может и зря, я запаниковал, но повстречаться с живыми торками и в узком коридоре не предел мечтаний. Слабое место у них только глаза, а попробуй, попади с пистолета. Стрелок из меня аховый. Если только в упор?
Тишина. Гнетущая тишина. Где-то капает незакрытый кран. Машинально отмечаю, что надо бы посудину подставить, чтоб зря вода не пропадала. И тут же себя одёргиваю. Какая тут на фиг посудина? Не в городе же. Воды здесь, похоже, немеряно. Какая, однако, расточительность. В детстве мы под все капельницы чашки подставляли, знали их все наперечет в округе, и делили потом по глоткам. Жора-обжора не раз по голове получал, что глотнуть больше старался. Однажды засекли его, как он втихаря воду с капельницы загодя выпил. Озверели пацаны. Пинали его, пока он шевелится, не перестал. Как-то к слову пришлось, и рассказал об этом случае Хаймовичу. Странное у него лицо сделалось. Закрыл он тогда ладонями лицо, а когда отнял – лицо его было мокрым. Меня тогда поразило тот факт, что из под повязки, где у него глаза не было у него то же текли слёзы. Глаза нет, а слёзы текут. Не помню, что он сказал тогда, говорил что-то горячо, словно споря сам с собой, а что не помню. Вот когда постарше был, запомнил его поговорку, потому как правда: «Если б я не был жесток, я бы не выжил. Если б я не был добр, я не заслуживал бы права на жизнь». Что-то воспоминания меня одолели. Чуть дверь с заветной табличкой не прозевал. Так и есть, КП! Замочная скважина заветная на месте и коробочка допуска слева от замка. Привычная процедура и щелчок замка.
Столько экранов в комнате и все разные места показывают. И все незнакомые.
Нет вру. Вот оружейка изображена, я её по рюкзакам нашим опознал. Пару экранов туман какой-то показывают. На двух мурашки. Входы в лифт на всех четырёх этажах. Стоп, а где пятый? Пятый в мурашках. Мухи, поди, загадили. А вот и наш. Хаймович кимарит, а Федя рядом автомат всё разбирает – собирает. Чем бы дитя не тешилось, лишь бы жрать не просило. Ух, ты пружина соскочила и Косому по пальцу.
– Мать твою….! – высказался Федор, тряся пальчиком.
И я это услышал. Как это? Я в недоумении, уставился на экран.
– Ты чего косорукий делаешь?
Косой подскочил как ужаленный и принялся озираться. Хаймович открыл глаза.
– Толстый? Ты чего в прятки играешь? Ты где?
– Как где? В командном пункте.
– Замечательно! – Поднялся на ноги Хаймович. – Мои поздравления Максим! Осмотри всё внимательно и давай мне рассказывай, только давай слева направо и сверху вниз, и ничего не пропуская.
– Нет, ты прикинь Хаймович, до чего техника дошла. – сокрушался Федя, – он торк его знает где, а мы разговариваем.
– Я думаю, Максим нас не только слышит, но и видит. Так ведь Максим?
– Ага.
– Нет, я так не играю, – надулся Федя. – А мы-то его, почему не видим?
– Это не предусмотрено системой. Он в наблюдательном пункте, а мы в наблюдаемой зоне, только и всего.
Косой хмыкнул и промолчал.
– Давайте не отвлекаться на мелочи, – это он Косому, – Рассказывай Максим.
И начались мои мучения. Старый сто раз переспрашивал одно, и тоже. Я взмок, хотя жарко не было. И всерьёз подумывал над тем, чтобы притащить деда на верёвке или на плече сюда, чтоб он сам всё осмотрел и не морочил мне голову. И не выдержав, прямо деду это и предложил. Но он отказался, ссылаясь на то, что он не такой лёгкий как кажется.
Кости, мол, у него тяжёлые. А ещё он попросил, меня не отвлекаться, а продолжать.
Пытка продолжалась с полчаса, но мне показалась вечностью.
– Так, Максим, вот этот стол, который перед тобой, на нем что лежит?
– Доска с кнопками.
– А перед доской экран есть?
– Есть, только не показывает ничего.
– Темный?
– Синий.
– Командная строка есть?
– Чего?
– О, Господи! Ну как тебе пояснить… Помнишь, как на ноутбуке.
– Где?
– Ну, как на том аппарате, который я взломать не мог.
– Сказал бы Косому, он прикладом на раз и вдребезги.
– Максим, не прикидывайся глупее, чем ты есть.
Надо же, раскусил, подумал я, пряча улыбку.
– Что-то типа.
– Что именно?
– Ну, написано вход в систему, белая полоска и палочка на ней то появляется, то пропадает.
– Всё правильно, – вздохнул Хаймович. – Попробуй нажать на клавишу, знаешь такую…
И Хаймович принялся пальцами рисовать на полу загогулину.
– На ней слово не по-русски написано, но первая буква похожа на русскую – Е.
– Нажал.
– И что?
– Пишет, что пароль введён неправильно. Спрашивает, что пароль забыли?
– Подсказку жми.
– Где?
– Боже мой,… – Хаймович заломил пальцы. – Ладно, с чем чёрт не шутить. Палочка на месте, моргает?
– Да.
– Буквы русские на доске видишь?
– Ага.
– А сбоку цифры есть?
– Есть.
– Набери: 04061966.
– Набрал. Только тут точки вместо цифр?
– Так и должно быть. А теперь жми клавишу, ну ту самую, которая загогулиной.
– Есть! Пишет: вход в систему выполнен. Тут квадратик вылез: говорит, что введен режим безопасности – А, и спрашивает отменить? Ниже два квадратика – да и нет.
Хаймович прислонился к стенке и схватился за сердце. Федя подскочил к нему.
– Тихо дети мои, тихо… – сдавлено произнёс старик, – всё просто настолько замечательно, что мне не вериться. А теперь Максим видишь стрелочки на все четыре стороны?
– Нет,… а вижу.
– Стрелочкой на – да, и подтверди. Жми загогулину.
– Всё. Пишет, что режим безопасности снят. Вы только ко мне не рвитесь по лестнице…
– я замялся, как-то не верилось в удачу, – может защита и висит. Я сам к вам приду.
И я развернулся к выходу, и уже на пороге комнаты услышал.
– Никогда не думал, что так просто… У него оказался тот же пароль, что и на домашнем компьютере. Сколько раз говорил, слишком просто, только чайники ставят паролем свой день рожденье.
– А чей это день рождения? – спросил Косой.
– А я разве не сказал? – очнулся Хаймович, – Да соседа моего – Мухи.
* * *
…. Автострады были забиты машинами, брошенными автомобилями… Их вереница тянулась до самого горизонта. Теперь они ржавели под бесконечным дождем. Казалось, само небо оплакивает нас. Те немногие, что разбрелись по селам… были встречены в штыки и вилы. Каждый пытался выжить. Выжить, не смотря ни на что. В этом стремлении люди теряли то последнее человеческое, что у них было. И они выживали до первых осадков, и до вторых, и до третьих… Не многие проживали больше двух лет. Но кто-то был молод, кто-то успевал зачать ребенка, кто-то родить…
Апатия охватила меня, мне было совершенно все равно жить или умереть. Только торопить смерть не спешил, некое сознание греховности сдерживало меня. Да, я помогал выжить другим. Но всё это как-то порывами, приступами. Что-то происходило с моим метаболизмом. Я мог спать вниз головой, уцепившись, за какую-нибудь скобу ногой, спасаясь от своих созданий ещё более мутировавших, но весьма жизнеспособных. Упорные членистоногие всё-таки вырвались из бункера. Впрочем, я теперь много чего мог. Научился отключать болевые рецепторы, уменьшать сердечный ритм. Тело почти полностью подчинялось моим прихотям и нуждам. Однажды когда с балкона высотки сорвался вниз мальчишка, я бросился вниз, вырастив себе кожные крылья, и спланировал с ним на руках. Забавный был мальчуган, он так напомнил мне… Может быть, мне нужно было взять на себя заботу о детях? Я заботился о них по-своему… Они должны были вырасти на обломках цивилизации, вырасти совсем другими людьми..
В те года, когда продуктов не стало, а добывать пропитание люди ещё не научились, свирепствовал каннибализм. Жертвами становились, как правило, слабые – женщины и дети. Кого-то из этих детей я сам сделал сиротой. Но они были будущее, а не их обезумевшие от голода родители…
* * *
Вприпрыжку спускался по лестнице. Торопился услышать, что Хаймович может ещё интересного сказать, пока сам не свой. Из него ведь потом слова клещами не вытянешь.
При имени Муха он обычно становился нем как рыба, не смотря на частые оговорки.
Опоздал всё-таки, услышал я, как Хаймович отбивается от Феди.
– Причем, тут генерал?… Да не был он военным, учёным, он был… я полагаю, гениальным учёным. Что даст форы любым генералам. Скорее всего, всё это его детище, он о работе никогда не распространялся.
– Так с чего ты Хаймович, решил, что он тут командовал?
– Тьфу, и ты Максим ту да же… Ну есть у меня кое-какие соображения по этому поводу.
Но всё это слишком неопределённо, что бы знать наверняка.
– Однако, пароль его ты знал точно, – сухо сказал Косой, – а нам тут горбатого лепишь.
– Ну, знаешь Федор, никто не давал тебе права разговаривать со мной в таком тоне.
Всё! Баста! Хаймович замолк обиженным. Но тут вступил я, пора было кончать с этими загадками.
– Ладно, Хаймович, колись, что знаешь! Этот твой излюбленный приём, найти повод обидится, чтобы обидится и под таким подливом замолчать.
– Под соусом, а не подливом, молодой человек… – улыбнулся Моисей Хаймович.
– Да? А какая хрен разница?
– Так был он военным или нет? – наступил Федор.
– Сказать, что он совсем не был военным, было бы неправдой. В молодости все несли воинскую службу в своё время. В память о службе было модно наносить татуировки на предплечье с изображением вида войск, где служил. Так вот, если вам удастся с ним когда-нибудь встретится, опознать его вы всегда сможете по этому знаку на плече: парашют, под ним самолетик, и три буквы ВДВ.
– Ты хочешь сказать, что он до сих пор жив? – сглотнул слюну я.
– А почему бы и нет? А теперь удальцы мои давайте поднимемся на четвертый этаж.
Видимо действительно пора рассказать вам кое-что, но сначала надо найти кое-что ценное… Пойдемте, время не ждёт.
Надо ли говорить, что ломанулись мы с Косым, как, будто нас собаки за пятки хватали.
Хаймович поспевал, но дышал не важно. Добежали до третьего этажа, и вдруг что-то громко и металлически завыло. Перед лицом выросла пелена. Толчком сбиваю Косого в сторону коридора и валюсь назад, сбивая с ног Хаймовича. Кричу, стараясь перекрыть оглушительный вой:
– Всем стоять! Защита включилась!
Федя поднимается, потирая плечо, следом Хаймович держась за шею и что-то шипя.
Поднимаю глаза, и вижу, как сверху движется серая летящая масса. Вот она коснулась невидимой преграды и черные, обугленные, и шипящие трупики начали падать как капли дождя к нам. Крылышки и лапки сгорали мгновенно, и нечто бесформенное и воняющее усыпало лестницу. Мы отошли подальше. Вой стих и мертвецкий голос объявил:
– Попытка проникновение объекта предотвращена. Уровень угрозы класса – А. Система безопасности работает.
Хаймович выглядел расстроенным, и с губ его слетело неведомое ругательство:
– Ядрёны пассатижи!
– Ну, вот Хаймович, обретает человеческое лицо, – сказал я, – первый раз в жизни слышу, как ты ругаешься.
– Это собственно не ругательство, – смутился Моисей Хаймович, – это присказка моего отца.
– Не расстраивайся, Хаймович, – кивнул я в сторону лестницы, – оно всё к лучшему.
Успели бы проскочить и хана нам пришла, скушали бы твари…
– Оно то, так, но как отсюда выбираться?
– Тихо! – рявкнул я, и поднял руку. За углом что-то было. Вернее кто-то перепуганный насмерть сидел за углом на лестничном пролёте. Его эмоции были настолько ярки и очевидны, что я читал в нём как в открытой книге. Косой встрепенулся, Хаймович повёл носом, словно пытаясь учуять. Нет уж, обойдусь без Феди. Он сначала стрельнёт, а потом спросит.
– Стойте здесь, я сам.
Осторожно ступая, подошёл до лестничного марша и заглянул за угол….
На ступеньках ведущих вниз, сидел – Я – и плакал размазывая слёзы по грязным щекам.
Картина была настолько завораживающей, что видимо я долго пялился сам на себя, и совсем не слышал, как сзади подошли мои спутники.
– Охренеть! – видимо Косой.
– Хм, опять химера, – Хаймович.
– А чего оно плачет? – поинтересовался Федя.
Тут я оклемался.
– Ступенькой ниже его пелена. Он за нами увязался, а теперь вернутся, не может. Плачет, что без дома остался и нас боится. Короче всего боится. Что с ним делать Хаймович?
– А разве с ним надо что-то делать? Разве только покормить? Любопытное создание, видимо наделённое зачатками разума и в совершенстве владеющее мимикрией.
Мне почему-то кажется, что загляни я за угол, я увидел бы себя. Федор увидел бы Федора.
Ну а ты Максим увидел сам себя. И оно удивительно привязывается к той форме что принимает. Если сейчас вернутся и повторить, никого кроме плачущего Максима мы не увидим.
– Не один ты у нас такой плакса, – похлопал Косой по моему плечу, и гоготнул.
Я достал из нагрудного кармана дежурную пачку сухариков и присев на корточки протянул себе. Вот уж бредовая фраза! Второй я отнял руки от лица и протянул к пачке.
Одним движением разорвал и запрокинул всю в рот. Проглотил в два хруста и с любопытством уставился на меня.
