Текст книги "Бремя власти"

Автор книги: Игорь Анейрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 39 страниц)

Глава 13
АОНГУСОВА НОЧЬ

– Бланка, – Алиенора легко тронула свою подругу за руку, – мы должны поговорить.

– О чём? – Та мельком взглянула на неё.

– Мне кажется, я знаю, что с тобой происходит.

Бланка промолчала. Было уже два часа пополуночи и девушки, почти не разговаривая, просто сидели рядышком перед камином, в котором жарко полыхала целая вязанка дров; Алиенора, скосив глаза, смотрела на Бланку, а та – упрямо уставившись в огонь. Камин имелся в самой комнате, куда препроводил их Гарвен; вскоре после их прихода сюда явился мальчишка из прислуги, который натаскал дрова и разжёг огонь, а полчаса спустя – Катерина со свежим бельём, которым она, с интересом поглядывая на обеих подруг, застелила большую деревянную кровать с резными спинками.

– Бланка… – Наконец не выдержала Алиенора.

Бланка взорвалась.

– Что?! О чём ты хочешь поговорить?! Да, наверное, ты заметила, как уж тут не заметить, что греха таить. Да, он нравится мне, более чем нравится. Ты это хотела услышать?! Вот, получи, слушай. С первой минуты нравится, раньше, чем я прочитала то проклятое письмо, если тебе это интересно. От него благородством веет, и даже никакая кухня это испортить не смогла. Чурбан бесчувственный. Если я до него дотрагиваюсь случайно, он от меня отшатывается, как от зачумлённой. А тут ты ещё – что, хочешь лишний раз мне напомнить, что вы оба – из рода Даннидиров, что я – пустое место?! Что я – не для него?! Да я и без тебя это знаю, понятно тебе? Он – принц крови, а я – пыль под ногами. Так о чём ты ещё хочешь поговорить?! Впору хоть сбежать от вас обоих, куда глаза глядят, чтоб не видеть вас больше.

Бланка замолчала, закрыв лицо руками. Алиенора внимательно на неё смотрела.

– Бланка, ты глупая.

Та посидела с минуту, пытаясь унять бешено колотившееся сердце. Потом, оторвав ладони от лица, хмуро глянула на подругу раскрасневшимися глазами. Последняя, собрав губы в венчик, с серьёзным видом покивала головой.

– Да-да. Глупая. И ещё – слепая, как крот. Короче говоря – дура.

– Что ты имеешь в виду?

– Если ты не видишь, как он на тебя смотрит, то я просто обязана открыть тебе глаза. Он, между прочим, взгляда от тебя оторвать не может…

– Что за выдумки…

– А ты что хотела?! Он всю жизнь на кухне провёл, ну, понятное дело, книжки читал, воспитывали его, сражаться учили, но между ним и нами была целая пропасть. Ты, если помнишь – высокородная леди Бланка Оргин. Он даже и не думал, что сможет когда-нибудь заговорить с тобой. Ты для него до сих пор – госпожа. Он боится, что ты скажешь ему: отстаньте от меня, вы мне не нравитесь, милорд. Он же сквозь землю тогда от стыда провалится, он ведь наверняка думает, что ты смотришь на него, как на неопытного поварёнка, который из грязи – в князи, вот и шарахается от тебя, как от чумы. А ты – дура набитая, ничего не понимаешь.

Бланка, открыв рот, недоверчиво смотрела на Алиенору.

– Да-да, и нечего на меня пялиться. Мы, когда вдвоём с ним остались – там, в доме Финна, он только про тебя и говорил. Какая ты умная, да какая прекрасная-распрекрасная. Ты сделала то, да ты сделала это. Да если бы не ты, ни из тюрьмы меня бы не вытащили, ни тайник бы не обнаружили. А какая ты самоотверженная и всё такое. Я ему говорю: и красивая, правда? А он сразу как в норку забился. И если он не смотрит на меня, то он смотрит только на тебя. Ты что – не видишь? Ты вообще слепая, что ли?!

Бланка молчала.

– И вот ещё что. – Алиенора взяла подругу за руки. – У меня больше никого нет. Только он и ты. И я не знаю, кого я люблю больше. И, надеюсь, что так оно и останется. Так вот – иди к нему. Он сейчас внизу, в купальне. Он меня, кстати, ждёт… Да что ты так таращишься?! Хватит уже. Ты же знаешь – на юге принято семьями купаться. Но я, как ты можешь заметить, не пошла.

– Почему?

– Да потому что мне надо было с тобой поговорить. И мозги тебе немножко вправить, я же вижу – они у тебя совсем раскисли. И ты – слушай меня внимательно – ты сейчас пойдёшь вместо меня. Он один там, я нарочно хозяину сказала, чтобы никто не смел его беспокоить, что ничьи услуги не нужны, сказала, что я сама скоро приду.

Бланка покачала головой.

– Что ты такое говоришь? Как ты себе это представляешь? Нет… я не могу.

– Что значит – не можешь?! Можешь. И хочешь – я же вижу. Вот сейчас ты на меня смотришь, а глаза у тебя такие, как будто сквозь меня на него глядишь. Я тебе ещё раз повторяю: по собственной воле он не будет за тобой ухаживать, он в себе не уверен. Он привык смотреть на тебя, как на госпожу. А ты залезла в свою скорлупу и сидишь там, собственным горем упиваешься. И если ты хочешь что-то получить от него, то тебе самой надо что-то сделать. А не пойдёшь сейчас – сама потом пожалеешь. Пройдёт неделька-другая – и привыкнет он к тому, что он сиятельный граф. Уже, по-моему, начал привыкать: даже руку не выдёргивает, когда я ему её целую. У меня такое ощущение, что кровь в нём очень быстро взыграла. А доберёмся до города, там девиц-то полно и, думаю, кое-кто из них познатнее тебя будет. И кто знает? – может, даже и покрасивше. Вырвут его у тебя на счёт раз. Вот и будешь потом локти кусать. Иди. Сомнения твои яйца выеденного не стоят. А я буду только рада, понимаешь? Ты – моя лучшая и единственная подруга. И ты ему очень нравишься, он примет тебя без раздумий, поверь мне.

Бланка не отрываясь смотрела на Алиенору. Потом, крепко пожав ей руку, стремительно выбежала из комнаты.

* * *

Гостиница «Два короля» была большой, даже слишком большой для этого поселения, хотя и сама деревня Длинная Лошадь отличалась совсем не маленькими размерами. Здесь насчитывалось около десяти дюжин дворов, а в старые времена, как говорили, и ещё больше. «Два короля», судя по всему, построили даже раньше, чем основную часть Стены, когда путь на запад ещё популярен среди купцов, паломников, вагантов и прочего люда, передвигавшегося по дорогам в поисках заработка или приключений.

Гостиница могла вместить всех желающих: очень обширная, в два этажа высотой, с каменным цоколем, сложенным из огромных камней, заросших мхом. Перед входом висела выцветшая от времени деревянная вывеска с грубо намалёванными цветными фигурами каких-то двух королей, почему-то стоявших друг перед другом на коленях; вывеска была сколочена из толстых досок, судя по их виду, примерно в то же время, когда гостиница открыла двери для первых посетителей.

Первый этаж состоял их двух больших помещений: обеденной залы и кухни. В зале стоял с десяток дубовых столов, отполированных до блеска локтями нескольких поколений постояльцев. Потолок поддерживался длинными, опять же дубовыми, балками, почерневшими от старости. Все столы располагались вдоль одной стены с окнами; вдоль другой тянулась длинная стойка, за которой высились полки с бутылями и посудой. Справа и слева от стойки имелись два входа, один в кладовые, другой – в кухню; около последнего прямо в стене вырубили внушительных размеров очаг, использовавшийся чаще всего для обогрева помещения, а время от времени и для приготовления пищи, в особенности в тех случаях, когда какому-нибудь постояльцу непременно самому хотелось следить за процессом подрумянивания свиных ножек или каплунов.

Третий вход, в стене, противоположной от очага, вёл на второй этаж, во всю длину которого тянулся коридор с дверьми. В основном за ними располагались маленькие клетушки с кроватью и, в лучшем случае, с комодом, предназначенные для обычных постояльцев. Малую часть этого коридора отгораживала ещё одна дверь, за которой и находились дорогие покои для наиболее состоятельных гостей; сюда можно было попасть как по общей лестнице, через дверь, запертую на замок, так и через отдельный вход на первом этаже.

Эта же малая лестница вела в подвал, закрытый для основной массы постояльцев: с многочисленными кладовыми и, в отдельном помещении – с купальней, большой тёмной комнатой без окон и с каменными сводами. По стенам здесь стояли резные скамьи, окружая обширный бассейн, в котором легко поместилось бы с полдюжины человек.

Совершенно определённо гостиница когда-то знавала лучшие времена, подумал Эдмунд, разглядывая купальню. Красивые скамьи, выцветшие шпалеры на стенах с изображениями охоты или каких-то куртуазных сцен, и два десятка подставок под факелы. Сейчас факелы не горели, да и, судя по всему, давно уже не использовались, с тех самых времён, когда знатные люди нередко останавливались здесь на постой, направляясь в свои западные или восточные владения. Тем не менее здесь было тепло и чисто; хозяева тщательно поддерживали здесь порядок, похоже, не оставляя надежды, что всё вернётся на круги своя и купальня ещё послужит высоким гостям. Пятеро молодых путников, на конях и с оружием, по всей видимости, произвели на хозяина должное впечатление, и он без особых колебаний предоставил им самые лучшие комнаты, приняв их, очевидно, за знатную молодёжь, по каким-то надобностям путешествующую инкогнито. И, отвесив поклон, отправился готовить купальню для высоких гостей. И богатых, наверняка подумал он, когда увесистый мешочек с серебром перекочевал в его карманы.

По указанию Алиеноры здесь заблаговременно растопили небольшой камин, от которого исходило живительное тепло; потрескивавшие в огне дрова отбрасывали на стены и высокие своды таинственные отблики. В рассеянной задумчивости Эдмунд любовался всполохами пламени, когда дверь у него за спиной едва слышно скрипнула.

– Леа! – Он живо обернулся с широкой улыбкой на лице и замолчал, пытаясь проглотить комок, внезапно застрявший в горле. – Бланка?..

Он сидел в каменной купели, до краёв наполненной тёплой водой; на поверхности плавали свежесорванные листья мяты и множество цветочных лепестков. По краям ванны стояли четыре или пять толстых свечей, которые вкупе с огнём, горевшим в камине, слегка рассеивали тёплый полумрак, царивший в помещении. Откуда-то сверху и издалека доносились едва слышные звуки музыки и крики веселящихся жителей.

Закусив нижнюю губу, босыми ногами Бланка медленно подошла к краю бассейна. Она была закутана в великолепный, до пола, тёмно-фиолетовый плащ из кианского шёлка, подбитый горностаем; на шее плащ скрепляла длинная застежка из чередующихся рубинов и изумрудов, нанизанных на золотую нить.

– Она… Алиенора не придёт, милорд, – очень тихо и слегка дрожащим голосом произнесла Бланка. В полутёмном подвале каждое слово разносилось с лёгким эхом. – Я… я здесь с позволения вашей сестры… и по своему желанию.

Не в силах произнести ни слова от охватившей его внезапной слабости, Эдмунд молчал. Её ресницы задрожали; нерешительно высунув из-под плаща руку, она положила её на застёжку своего плаща.

– Это фамильные камни лордов Харлеха, – прошептала Бланка. – Больше у меня ничего нет. Только они… и я.

Эдмунд сглотнул. Сердце стучало, готовое выпрыгнуть из груди. Не может быть.

– Мне не нужны камни.

– Тогда… может быть, я?

О, боги, мелькнуло в её голове, что я делаю. Мгновение помедлив, с какой-то безнадёжностью в глазах, Бланка резким движением, дёрнув за ворот, сорвала с себя плащ, мягкими волнами упавший к её ногам; нитка драгоценностей порвалась, сверкающие камни с дробящим стуком рассыпались по каменному полу. Под плащом не было ничего; она была совершенно нага. Груди высоко вздымались, глаза, превратившись в почти чёрные, не мигая, смотрели на него. Опустившиеся вниз руки безвольно висели и только изящные пальцы нервно подрагивали, слегка касаясь округлых бёдер. Дыхание Эдмунда прервалось; взгляд не мог оторваться от её великолепного тела.

Голос Бланки понизился до чуть слышного шёпота.

– Если… если вы прогоните меня сейчас, милорд, мне останется только умереть со стыда…

Эдмунд поднялся из купели, встав перед ней во весь рост. Неуверенно протянув руку и едва дотрагиваясь до её кожи, он медленно провёл пальцами от шеи до живота.

– Нет… останься, – хрипловато произнёс он. – Я хочу, чтобы ты осталась.

Глазами, из которых вот-вот были готовы брызнуть слёзы, она, боясь поверить, быстро глянула на него.

– Ты прекрасна… ты прекрасней всех. И мне не нужны камни… и тебе не нужно просить позволения у моей сестры.

Ноги её подкосились; она стремительно обвила его шею руками, прижавшись к нему всем телом.

* * *

Эдмунд проснулся от лёгкого касания чьей-то руки. Бланка спала рядом, положив голову ему на плечо, обняв рукой и закинув правую ногу ему на живот; её пушистые ресницы подрагивали во сне.

Он открыл глаза. Из щели в неплотно задёрнутых занавесках пробивались яркие солнечные лучи; снаружи доносилось неумолчное чириканье воробьёв. На краю кровати сидела Алиенора, щекоча пальцами его щёку. Она была уже полностью одета в походное платье, с волосами, стянутыми в тугой узел.

– Просыпайтесь, лежебоки. Уже два часа, как солнце встало. Надо ехать.

Бланка села на кровати. Как будто опомнившись, она быстро натянула себе на грудь одеяло, закусив нижнюю губу и неопределённо глядя на свою подругу.

– Доброе утро, сестричка, – сказал Эдмунд.

Алиенора с лёгкой полуулыбкой на лице переводила взгляд с одного на другую. Затем рассмеялась и весело хлопнула в ладоши.

– Какие красавцы. Я очень рада за вас. – Она встала и, склонившись, нежно поцеловала своего брата в лоб. – Ты уж извини, братец, что я вчера, не спросясь, нашла себе замену… Бланка, я тебе завидую. У тебя такой чудесный жених… сама бы поженилась, если б могла. – И, уже от двери обернувшись, добавила: – Мы с Гуго сейчас идём завтракать в общей зале, а Том пошёл запрягать лошадей.

– Леа, подожди… – Бланка соскочила с кровати и, на цыпочках подбежав к своей подруге, обняла её за шею руками. – Леа, я люблю тебя. Я так тебе благодарна. Ты сделала мне самый большой подарок в моей жизни, – чуть смущаясь, прошептала она на ухо. – Ты подарила мне своего брата… в голове не укладывается.

Алиенора улыбнулась.

– Да уж. Кто бы мог подумать, что за одну неделю я обрету сразу двух новых родственников. Но ты же знаешь – я всегда любила сводничать. Помнишь, как мы наших горничных пристраивали? – Она весело чмокнула Бланку в щёку. – Я тоже люблю тебя. Давайте, спускайтесь быстрее.

Спустя полчаса они сошли вниз; зала гостиницы пустовала – жители деревни после бурно проведённой ночи, судя по всему, ещё мирно почивали в своих постелях, и над редкими домами, как это можно было заметить через распахнутые настежь окна, начинали виться тоненькие струйки дымков. За одним из длинных столов уже устроились Алиенора с Гуго, который, завидев появившиеся в дверях фигуры Эдмунда и Бланки, в приветственном жесте поднял вверх нож с насаженной на него цыплячьей грудкой.

– Доброе утро, – провозгласил он, проглотив кусочек мяса, и обвел рукой залу, обращаясь то ли к себе самому, то ли к невидимой аудитории. – Вот так всегда. Везунчик. Посмотрите только на него, госпожа. Ни пальцем, можно сказать, не пошевелил, а уже идёт под ручку с первой красавицей Хартворда. Леди Бланка, не сердитесь – вы чудно выглядите, наверное, хорошо почивали. Я вам просто завидую, я сам-то вот полночи не спал…

Щёки девушки едва заметно покраснели и, проходя мимо Гуго, она отвесила ему лёгкий подзатыльник. Тот хмыкнул, ничуть не обидевшись.

– Присаживайтесь, будьте добры. И не обессудьте – я тут уже на всех еды набрал по своему вкусу. Сам всё разогревал, а то хозяева наши ещё только вставать собираются. И, честно говоря, давно с таким удовольствием ничего не ел. Вкусно.

Эдмунд покачал головой, глядя на заставленный стол. Похоже, всё это осталось ещё со вчерашнего пиршества, однако выглядело от этого не менее аппетитно. Куски жареной оленины под горячим горчичным соусом, дымящиеся пироги с мясной начинкой, огромное блюдо с зайчатиной, крольчатиной, всевозможной птицей и целый поднос с яблоками, гранатами и финиками. И два больших кувшина вина.

– Вчера просто толком поесть не получилось, – как бы извиняясь, произнёс Гуго, – а нам сегодня отправляться в дальний путь. Вот я и подумал, что неплохо бы подкрепиться… Жалко, кстати, что вы все полпраздника пропустили. Ночью самое интересное началось. И танцы, и игры всякие, и через костёр прыгали… Здесь отличные музыканты. И знаете – тут забавный обычай есть: огромный костёр разжигают, длинный такой, из хвороста по грудь высотой, по одну сторону парни, по другую – девушки и, друг друга через огонь не видя, начинают венками перебрасываться; у парней – из незабудок, а у девчат – из каких-то красных цветов, не знаю. Кто какой поймает. И в каждом венке потайная бумажка со своим именем спрятана. Рано или поздно венки все в костре сгорают и только один остается. И кто этот последний венок поймал, его разрывает и записку читает, если он – то с девичьим именем, если она – то с мужским. А потом – вот потеха-то! – их практически женят. Почти полностью раздевают, всё с воплями и с шуточками, и в один из домов запирают, а потом вокруг хороводы с песнями начинают водить. И с такими частушками, что хоть уши затыкай. И есть поверье, что они потом обязательно вместе жить должны. Это вроде как боги так за них решили.

Его, впрочем, никто не слушал. Эдмунд, хлопнув Гуго по плечу, уселся рядом и, положив себе изрядный кусок баранины, принялся с завидным аппетитом уплетать его за обе щёки; обе девушки устроились напротив, но чуть поодаль, отдавая предпочтение птице и фруктам, и тихонько разговаривая друг с другом.

– Леа, слушай, – шепнула Бланка, придвинувшись поближе к своей подруге, – я вот спросить тебя хотела.

– Угу. – Алиенора, пережёвывая кусочек куропатки, глянула на неё.

– Ты вчера сказала, что руку ему целуешь. Зачем? Ты же не обязана это делать. Он твой брат, и ты вполне можешь его в щёчку поцеловать, когда здороваешься.

Алиенора хмыкнула.

– Да уж. Нашла, чем голову забивать. Даже и не знаю, что тебе ответить, – она задумчиво посмотрела в полупустую тарелку. – Но я попробую. Понимаешь, я счастлива. У меня теперь есть мой господин, мой старший брат, и больше ни один гадёныш, типа Дрого, на выстрел из лука ко мне не подойдёт. Я первый раз за последнее время ощущаю себя защищённой, что ли. И когда его за руку беру, в меня чувство уверенности вливается. Поэтому и целую. И я чувствую – он меня любит, от него ничего дурного не исходит. А когда он меня целует – как будто бы ангел крыльями обнимает. Я счастлива – у меня есть мой лорд, мой защитник. Вот так. И у тебя, кстати, тоже теперь есть. – Алиенора улыбнулась, глянув на подругу. – Мы же теперь как сёстры.

Бланка ответила ей таким же забавным взглядом.

– Ну… пока вроде не совсем.

– О-о, всё в твоих руках, дорогая. Ну, и немножко в моих. Мы ведь никому его не отдадим?

– Никому! – Бланка решительно замотала головой. – Сестричка.

– Да, – весело сказала Алиенора, – будущая графиня Хартворд. Ваша светлость Бланка Беркли. Как это тебе?

Девушки горячо обнялись, одновременно глянув на сидевшего напротив Эдмунда. Тот смотрел на них задумчивым взглядом, в котором смешались счастье и тревога одновременно.

Длинная Лошадь понемногу просыпалась. На улице появились первые жители: несколько женщин и девушек показались из дверей домов, собираясь за водой; человек пять парней с изрядно помятыми физиономиями собрались возле колодца, здороваясь друг с другом и со смешками обсуждая события прошедшей ночи.

– Как почивали? – Около стола возникла фигура Пэдрига Гарвена, появившаяся из задней двери, располагавшейся рядом со стойкой.

– Прекрасно. – Эдмунд полез в карман, выудил оттуда ещё одну серебряную монету и положил на стол перед хозяином. – Надеюсь, мы не доставили вам большого беспокойства?

– Да нет, что вы. – Гарвен подкинул монетку вверх и, поймав, спрятал её в свой поясной кошель. – Нередко так бывает, что золотая молодёжь так веселится, что камня на камне в комнатах не оставляет. Оттого-то и цена за них высока. Но вы все очень приличные молодые люди, так что весьма благодарствую. А ежели не секрет, куда путь держите?

– На восток, в герцогство Ллевеллин.

– К его высочеству Пемброку? – Пэдриг кивнул. – Знаем. Я один раз даже его самого у себя тут привечал. Очень благородный господин. Дорогу знаете?

– Наш товарищ, вроде, знает.

– Понятно. Но если быстрее доехать хотите, то миль через двадцать, там, где Восточный тракт начинает к северу забирать, к Рудлану, надобно будет дальше на восток ехать. Прямёхонько вдоль оврага. Дорога там есть, но она не такая хорошая, как главная, скорее тропа. Можете, конечно, и по главному тракту ехать: до Рудлана, а потом на юг, но это дольше. А по этой дороге вы дня на два быстрее до Драмланрига доберётесь.

– Драмланрига?

– Да, это главный герцогский замок. На скале стоит у самого моря. Говорят, огромен и красив, как королевский Лонливен.

– Спасибо.

– Вот и славно. Главный тракт, конечно, удобнее будет и селений там побольше, гостиницы есть удобные, да и сам Рудлан – красивый город, древний. До Лонхенбурга ему, разумеется, далеко, но всё равно красивый. А собор там просто роскошный – один главный шпиль в двести футов высоты. Сплошное великолепие. А по той дороге в основном лесом ехать придётся, так что сами выбирайте, как удобнее. А я пойду сейчас распоряжусь, чтобы лошадям вашим хорошего корма задали, да Катерина еды в дорогу наберёт. Платить не надо, вы уж и так с лихвой все расходы покрыли.

С этими словами Пэдриг Гарвен, довольно потряхивая своим кошелём, скрылся за входной дверью.