Текст книги "Бремя власти"

Автор книги: Игорь Анейрин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 39 страниц)

– Не смогут пройти? – выдохнул Гуго, – а как же это..?

Обернувшись, все увидели то, на что указывал юноша. По всему двору валялись пустыедоспехи и тряпьё.

Недолгое молчание было ему ответом.

– Кажется, – задумчиво произнёс Ирмио, – кто-то впустил теней внутрь.

– Что за… – начал Миртен, но внезапно замолчал, прислушиваясь. Где-то на втором этаже гостевых палат в ночной тиши явственно раздался негромкий стон.

– Человек, – сказал Эдмунд и, не дожидаясь, ринулся к каменной лестнице, ведущей наверх, по дороге выхватив торчащий из стены факел; стеклянный меч он крепко сжимал в другой руке. Следом за ним еле поспевал маг Огня.

В узком коридоре прямо на полу в луже крови лежал старик. Точнее то, что от него осталось: ног от середины бёдер у него не было вовсе, лишь порванные мятые штанины, по-прежнему заправленные в пустые сапоги. Эдмунд содрогнулся: разверстые раны имели такой же вид, как на боку у Гуго; похоже, что теньпрошла по нему, мимоходом сожрав обе конечности. Глаза раненого были закрыты, тело трясло мелкой дрожью, а ногти скребли по каменному полу.

– О боги… Тибрайд. – Миртен опустился перед телом на колени, руками приподняв голову умирающего. Тот приоткрыл глаза.

– Мастер Миртен… – Изо рта Тибрайда потекла, пузырясь, тоненькая струйка крови. – Они забрали его…

– Что забрали?

– Ларец… герцог Когар говорил… беречь, как зеницу ока… Не уберёг. Все мертвы…

– Что в ларце? Кто забрал? Дхарги? – Эдмунд с отчаянием тронул Миртена за плечо. – Мастер, сделайте что-нибудь… он должен сказать.

Маг сокрушённо покачал головой.

– Найдите… – захрипел умирающий, – будет беда. Яго…

Кровь изо рта хлынула широкой струёй и тело Тибрайда, дёрнувшись в последний раз, затихло. Миртен бережно опустил его голову на пол, движением ладони закрыв остановившиеся глаза.

– Это Эри Тибрайд, – с хмурым видом произнёс лекарь, поднимаясь с колен, – управляющий замком Крид. Полвека как управляющий… упокой Телар его душу…

Эдмунд поднял с каменных плит пола валявшийся рядом синий бархатный берет со сломанным пером какой-то птицы и, аккуратно расправив, закрыл им лицо умершего.

– Значит, Бремявсё же было здесь, – глухо сказал он.

* * *

Все четверо сидели в одной из казарм замка перед большим полыхающим очагом, весь дым от которого уходил в подвешенную над огнём грубо сработанную жестяную трубу. Миртену потребовалось не меньше часа, чтобы найти подходящее помещение. Любую из комнат пустынного замка он немедленно отбраковывал по одной из причин, считать которые Эдмунд уже устал: то она слишком большая и туда могут пробраться много врагов, то наоборот – слишком маленькая и непригодная для обороны, то с чересчур большими дверями, то она находилась слишком низко – а вдруг кто-то сможет пролезть в окна, то слишком высоко – если придётся бежать, нам ни за что оттуда не спрыгнуть, или коридор, ведущий туда, слишком узок – и мы обязательно окажемся в ловушке, и так далее. К исходу часа юноша уже просто понуро брёл за своим наставником на подгибавшихся от усталости ногах и искренне возрадовался, когда лекарь, осмотрев одно из караульных помещений с двумя входами, счёл его достаточно пригодным для того, чтобы скоротать здесь остаток ночи.

Помещение, судя по его виду, давно не использовалось – к великому облегчению Эдмунда, ибо в некоторых комнатах, которые могли бы подойти им в качестве временного убежища, нередко лежало по одному-два, а то и больше, мёртвых либо пустыхтела. Эд мысленно вздрагивал при одной мысли о том, что придётся вытаскивать трупы или дотрагиваться до предметов, казалось, ещё хранивших чёрный маслянистый запах теней. Понаблюдав пару раз за Миртеном, юноша уверился, что и того обуревают похожие мысли – во всяком случае маг немедленно отказывался от любой залы, носившей следы присутствия чудовищ.

В разгромленной кухне Эдмунд нашел несколько палок кровяных колбас, булку хлеба и бутыль кислого вина, которые немедленно оттащил в караульную. Тщательно заперев обе двери и, на всякий случай подперев их тяжёлыми столами, они разожгли огонь и в молчании принялись за поздний ужин. Гуго уже чувствовал себя значительно лучше, а судя по взглядам, которые он бросал на Ирмио, последний занял в его глазах ступеньку, может быть, только чуть более низкую, чем божественная троица – маг Воды, безусловно, являлся императором, даже нет – архангелом всех лекарей.

– Не пойму я, – сказал Гуго, задумчиво пережёвывая кусок колбасы, – у этих тварей ведь нет рук, не так ли?

– Ну и? – Глянул в его сторону Миртен.

– Как тени могли унести ларец?

– Догадался… молодец. Я думаю над этим последние полчаса.

– Все думают, – буркнул Ирмио, – у меня лично целых три думы. Во-первых: тени не могут проходить сквозь стены или сквозь двери, и сломать их они тоже не могут. Значит, кто-то открыл им ворота. Во-вторых, это то, о чём сейчас сказал Гуго. Кто-то помог им унести ларец. И, в-третьих – и это самое страшное, – тени недостаточно умны для того, чтобы понимать, что и зачем они делают. Эти твари, насколько я могу судить, просто ненасытные кровопийцы, наделённые самым примитивным разумом…

– То есть существует кто-то, кто их послал сюда. Кто-то, которого они слушаются, – задумчиво закончил за него Миртен.

Ирмио кивнул.

– И, скорее всего, он пришёл с ними. Некто с руками.

– А кто такой этот Яго? – негромко спросил Эдмунд. – Это имя назвал Тибрайд.

Миртен только пожал плечами.

– Насколько я знаю, у Тибрайда был сын. Вроде бы его звали Яго.

– Понятно, – разочарованно протянул Эдмунд, – а я-то надеялся, это может быть подсказкой. Значит, ответов у нас нет. Ясно пока только одно: Стене конец.

Все удивлённо посмотрели на него.

– Ну да. А вы что – не видите? Началась какая-то война. Тени пришли за Бременем Власти. Это удивительно, кстати, как пришли – триста миль до Стены всё-таки. Как они смогли незамеченными преодолеть такое расстояние? И дхарги с ними. Как они все вышли оттуда? Неужели купол прохудился настолько, что любая тварь может разгуливать туда и обратно, сколько ей заблагорассудится? И дхарги заявились вслед за тенями, затеяв здесь страшную мясорубку только для того, чтобы, по всей видимости, не дать этим кровососам завладеть артефактом. Или он нужен им самим? Нужен настолько, что они ввязались в бессмысленную схватку с тенями?

– Ну, не совсем бессмысленную, – пожав плечами, заметил Миртен, – здесь повсюду довольно много этого чёрного пепла. Похоже, дхарги каким-то образом умеют сражаться с тенями, хотя, должен признать, на сей раз у них плоховато это получилось…

Эдмунд напряжённо мотнул головой.

– Без разницы. Не о том сейчас речь. И я, честно говоря, совсем запутался. Бремядаёт королю Корнваллиса некую власть, и только истинный монарх может взять его в руки. Кто-нибудь может мне сказать, зачем эта штука теням? Дхаргам? В какую историю я ввязался, дьявол всех побери?

Всеобщее молчание было ему ответом. Красноватые блики плясали на почерневших от времени потолочных балках; тени от четырёх человеческих фигур дрожащими пятнами ложились на стены.

Наконец Миртен с решительным видом поднялся со скамьи.

– Достаточно тайн на сегодня. Часа через три уже рассвет, и нам нужно отдохнуть. А утром, надеюсь, мы сможем получить ответ, по крайней мере, на один вопрос. Бремени Властиздесь уже нет. Очень жаль, но мы опоздали – всего лишь на день или два. Но тело Камбера Беркли должно тут остаться. Скорее всего, он похоронен в замковой часовне. И я намерен узнать, что привело его к смерти.

* * *

Часовня была большой и такой же древней, как и сам замок Крид. Из огромных поросших мхом камней, возведенная с соблюдением всех канонов, в горизонтальном сечении она представляла собой крест. В северной его оконечности находилось святилище Аира, Великого Судии, в восточной – Инэ, а в западной, прямо напротив последней – Телара.

На востоке всходило солнце, которое считалось одним из символов бога света. На западе оно ежевечерне умирало, а старший из богов, одновременно отец и брат остальных, бесстрастно наблюдал за всеми рождениями и смертями в Корнваллисе, поддерживая великое равновесие. В южной части креста бога не было, и многие многозначительно покачивали головами, усматривая в этом некую связь с возникновением Стены: именно там, на юге, шептались они, и должна рано или поздно появиться сила, которая поколеблет равновесие между востоком и западом, между Инэ и Теларом, и, в конечном итоге, послужит причиной великой войны, из которой родится новый порядок. Порядок, пугающий своей неизвестностью.

Вырубленные из камня скульптуры трех главных богов походили друг на друга, как две капли воды: каждая высотой в человеческий рост, с одинаковыми ничего не выражающими лицами, со скрещенными на груди руками и в одинаковых одеждах, различающихся только цветом. Аира по традиции изображали в хламиде красного цвета, Инэ – синего и Телара – черного. Скульптуры кридской часовни, судя по всему, давно не подновляли: краски, обычно изготавливавшиеся на основе ягод, потемнели и облупились от старости, и некогда красная ряса Аира стала почти неотличима от одеяния Инэ. Каждая из скульптур стояла на массивном постаменте фута в три высотой, а у ног богов на пьедесталах находились большие каменные чаши, в которые из хитро устроенных краников тоненькими струйками стекала вода.

Справа и слева от статуй согласно обычаю было устроено что-то вроде невысоких столов для подношений. Боги Корнваллиса не отличались особой привередливостью, и прихожане могли оставить здесь что угодно, в зависимости от смысла просьбы и своего материального благополучия: на столах соседствовали золотые и медные монеты, драгоценные и глиняные кубки, фрукты и куски тканей, ножи, кольца и любые из мелочей, что могли найтись в карманах у бедняка. В Хартворде Эдмунд слышал удивительную историю о том, как в какой-то из церквей в столице королевства некий нищий, страстно желавший наказать своего обидчика, на глазах у многих отрубил свою руку и, истекая кровью, возложил её на алтарь Телара.

Миртен, мельком глянув на знакомую ему обстановку, решительным шагом подошёл к центру часовни. Эдмунд, Ирмио и почти оправившийся от вчерашней раны Гуго следовали за ним, держа наготове смолистые факелы; Гуго время от времени ощупывал рукоять стеклянного меча, висевшего у него на боку.

– Зачем факелы? – недоумённо спросил юноша у Миртена. – Вы же умеете делать светящиеся шары?

Лекарь усмехнулся, но вместо него ответил Ирмио.

– Видишь ли, молодой человек… чтобы везти маленькую повозку, не обязательно запрягать в неё слона.

– Любая магия отнимает силы. Пусть немного, но отнимает, – согласно кивнув, добавил Миртен, – и требуется некоторое время, чтобы их восстановить. А кто знает, когда нам могут понадобиться все наши возможности.

– О, боги… – сокрушённо пробормотал Гуго и ещё раз на всякий случай тронул рукоять своего клинка.

Центр часовни – как раз в том месте, где скрещивались безжизненные взгляды трёх богов, – по кругу был обнесён невысоким кованым ограждением; ступивший внутрь через маленькую дверцу оказывался перед отверстием в полу, в черноту которого уходила винтовая лестница. Внизу под часовней находился склеп – увеличивавшееся с течением веков помещение, в котором в специально устроенных каменных нишах стояли саркофаги с телами всех владельцев замка Крид и их жён.

По традиции дверцы в ограждениях не запирались – ни в Хартворде, ни здесь и нигде, так что любой желающий мог пройти внутрь, чтобы лицезреть великолепно украшенные гробы, в которых покоились некогда могущественные бароны Корнваллиса. Эд со своим другом ещё мальчишками пару раз спускались в хартвордский склеп, но не увидели там ничего интересного; сейчас же его охватывало несколько иное ощущение, почти дрожь: там, внизу, лежали его предки за тысячу лет, о существовании которых ещё несколько месяцев назад он и не задумывался.

Слава богам, обошлось без неприятных встреч. Гуго до боли в пальцах сжимал рукоять меча, а Миртен, вытянув вперед руку с чадящим факелом, на протяжении долгих минут вглядывался в темноту подземной залы, прежде чем сойти с последней ступеньки. Широкий, в добрые шесть футов, коридор уходил далеко в темноту, а по обеим сторонам виднелись неглубокие ниши с саркофагами. С десятками саркофагов. Прямо на стене над каждым из захоронений были вырезаны имена, некоторые уже почти неразличимые от старости. Имена и – согласно странному обычаю – прозвища.

Ллуйр Железнобокий. Крунд Сварливый. Теа Маленькая. Эдан Заячья Лапа. Гор Великий. Кордейла Кривоножка. Ругон Бык. Мадалена Русалка. Бран Толстый. Гвервил Завоеватель. Литти Швея. Утэр Цветочек. О боги, что за странные прозвища, мелькнуло у Эда в голове. Цветочек… Интересно, а что напишут на его могиле? Эдмунд Несмышлёныш? С непонятным чувством вчитываясь в надписи, еле видимые в пляшущем свете факелов, он чуть не сбил с ног внезапно остановившегося впереди Миртена.

– Вот, – шёпотом произнёс маг, указав на гроб, над которым виднелась свежая надпись: «Камбер Безумный».

Сунув свой факел Гуго, лекарь кивнул Эду и Ирмио.

– Помогайте.

Втроём они упёрлись руками в тяжёлую каменную крышку саркофага и с усилием сдвинули её в сторону. Ирмио осторожно приподнял грубую хлопчатобумажную ткань, скрывавшую лицо мертвеца.

– Вот чёрт… – то ли изумлённо, то ли испуганно прошептал Гуго. – Что с ним?

Лицо умершего невозможно было узнать. Из парадных доспехов торчала ужасающе тощая шея; высохшая до крайней степени голова более напоминала обтянутый грязно-жёлтой кожей череп с оскаленными зубами и огромными задеревеневшими глазными яблоками без век. Запаха и следов гниения не заметно вовсе, несмотря на то, что со времени захоронения прошло меньше полутора недель. Перед ними лежала мумия, как будто засушенная тысячу лет тому назад.

–  Белый ранункулюс, – утвердительным тоном тихо произнёс Ирмио, – не вдыхайте воздух рядом с ним.

– Что? – Эдмунд повернулся в его сторону.

– Твоего дядю отравили. Это что-то вроде лютиков.

– Цветов?!

– Да. Но не обычных лютиков. Их находят вдоль Стены. Маленькие белые соцветия. Их можно сварить и давать вместе с питьём. Можно высушить и подсыпать в пищу. Ни вкуса, ни запаха. Но человек начинает сохнуть на глазах и умирает от остановки сердца или от удушья – это зависит от количества яда – в течение одного-пяти дней. И продолжает сохнуть после смерти.

– Слишком изощрённо для убийц, подосланных королём, – задумчиво сказал Миртен, – и вовсе невероятно для теней. Но достаточно. Надо закрыть гроб.

Обливаясь потом, они задвинули крышку саркофага на место и в молчании направились к выходу. Вдруг Эдмунд остановился, словно осенённый какой-то мыслью.

– Рич Беркли?!

– Не исключено. – Маг Огня пожал плечами. – Но ему незачем так торопиться. Ему же всё равно придётся ждать появления наследника от Алиеноры. Она ведь первая в очереди на корону Корнваллиса, как он думает. О тебе, понятно, граф Клеймор не знает ничего.

– Эри Тибрайд мог бы сказать, кто приезжал в Крид перед смертью дяди, – со вздохом пробормотал Эдмунд.

– Мог бы, – откликнулся Миртен, – но уже не скажет. И никто здесь не скажет.

Поднявшись по лестнице, друзья остановились посередине часовни под незрячими взглядами трёх богов. Гнетущую тишину нарушали только звуки воды, ручейками стекавшей в каменные чаши у ног статуй. Как по команде, оба мага повернулись в сторону Эдмунда, испытующе глядя на него; мгновение спустя к ним присоединился и Гуго.

Эд вздохнул.

– Да. Других способов получить ответы на все вопросы у нас нет. С вами или без вас, но я должен отправиться туда.

Гуго фыркнул.

– Никуда ты без меня не пойдёшь. Со мной, ясен пень.

– Со всеми, – одновременно произнесли Миртен и Ирмио.

Глава 28
ВЕНЧАНИЕ

Удивительно, уже в который раз подумала Бланка, расправляя юбки. Её нарядили в роскошное платье из тёмно-зелёного переливающегося бархата; в ушах еле слышно позвякивали тяжелые длинные серьги тончайшей ювелирной работы, почти касавшиеся обнажённых плеч. Крошечные серебряные драконы с рубиновыми глазками, переплетаясь в сложном танце, держали на конце серёг по три изумруда, огранённых в виде капель.

Галахад преподнес ей их в подарок. Как она слышала, специально отряжённый для этой цели один из поставщиков королевского двора ездил за этим украшением в Вецилию, город где-то далеко за океаном Арит, славившийся своими золотых дел мастерами на весь мир.

Под те кольца, серьги, браслеты и ожерелья, что успел подарить принц, ей пришлось завести целый ларец, который сам по себе был произведением искусства: вишнёвого дерева, инкрустированный драгоценными вставками и эмалью; с множеством ящичков и таких размеров, что больше напоминал небольшой сундук для постельного белья.

Её удивление, впрочем, относилось не к драгоценностям и не к бесчисленным нарядам, которые мастер Орнус исправно поставлял в её гардероб, и которые она даже не успевала примерять – ко всему этому Бланка успела уже привыкнуть. Почти необъяснимыми были те отношения, которые сложились у нее с дедом Галахада, его высочеством Оуэном Эмли. Сейчас девушка сидела прямо напротив герцога возле огромного полыхающего камина – старик всегда мёрз, а когда наступала осень, он вообще крайне редко выбирался из своих покоев.

С другой стороны, назвать его жизнь затворнической значило бы серьёзно погрешить против истины. Тело немощно, но дух бодр – эти слова древнего мудреца как нельзя более подходили к этому человеку. Эмли постоянно принимал посетителей. Самых разнообразных: это могли быть торговцы, какие-то просители, посланники, возвращавшиеся из других стран и просто отдалённых уголков Корнваллиса, а также тёмные непонятные типы, незаметно проскальзывавшие в его опочивальню мимо стражи и так же тихо исчезавшие. Письменный стол герцога всегда заваливали горы документов, географические карты, письма и древние манускрипты, но последнее время Оуэн Эмли с видимым удовольствием отодвигал все эти бумаги в сторону, чтобы побеседовать с будущей женой своего внука.

Их первая встреча после того памятного королевского приёма произошла по инициативе герцога. Нервное состояние Бланки, как она вспоминала, на удивление быстро прошло, хотя она ещё долго не могла без внутренней дрожи смотреть на обезображенное лицо прокажённого старика. Он был умён и доброжелателен: с интересом выслушивая рассказы девушки о жизни в Хартворде и тамошних порядках, вставлял меткие замечания, нередко подшучивая над тем, что казалось ему забавным. Герцогу было уже под семьдесят, и Бланка не уставала поражаться его цепкому уму, удивительной памяти и тонкому, хотя нередко очень злому юмору. Её взгляды и суждения о многих событиях часто оказывались схожи с герцогскими, и в один момент Бланка поймала себя на том, что они вместе совершенно по-детски хохочут над какой-то шуткой.

Вскоре эти визиты стали доставлять ей удовольствие. А ещё неделю спустя как-то незаметно для самой себя она стала оправлять герцогу подушки, затыкать плед под ручки его кресла и следить за тем, чтобы он вовремя глотал пилюли, каждодневно приготавливаемые лекарем Гленкиддином. Эту процедуру Оуэн Эмли ненавидел: все эти отвары и порошки, заявил он однажды Бланке, напоминают ему о его возрасте.

– Ничего уже не могу, – хмуро пробурчал тогда герцог, – на ноги встаю – через пару шагов падаю, на коня не помню когда взбирался… Эх, были денёчки… Да и сейчас готов, только бы ноги слушались. Верхом, по лесу, на кабана… пусть бы напоследок. А уж с бабой в постели лет двадцать назад было. Будь всё проклято.

Последнего замечания Бланка предпочла не услышать, сделав вид, что увлечена рассматриванием вовремя подвернувшейся под руку карты.

Набравшись в очередной раз храбрости, она завела разговор о правах наследования престола. Старик в ответ хмыкнул.

– Я знал, что рано или поздно ты об этом спросишь… Всё дело ведь в твоей подружке графине Хартворд, не так ли?

Бланка решительно посмотрела ему в глаза.

– Конечно. И если, как говорят, семья Беркли имеет первоочередные права на трон Корнваллиса, я чувствую себя по отношению к Алиеноре подлой предательницей.

– Выкинь это из своей хорошенькой головы, девочка, – махнул рукой Эмли. – Пусть об этом думают те, кого это напрямую касается. Но, раз уж ты спросила, я расскажу, что гласит закон королевства. У Лорелей мозги всмятку, но ты, как умная женщина и будущая королева, должна это уразуметь.

Герцог поудобнее устроился в кресле и продолжил:

– У моего старшего брата Эвана Когара была единственная рождённая в браке дочка, Аэроннуэн, так? – Бланка кивнула, и старик удовлетворённо причмокнул губами. – Пусть земля ей будет пухом. Малосведущие люди говорят, что по обычаям она должна была унаследовать корону Корнваллиса, как наследуют дети своим родителям. Но есть одна закавыка. И эта закавыка называется «Закон Лойна Длиннобородого».

– Короля?

– Да. Лойн – это сын Мередидда Уриена, собирателя королевства, второй по счёту государь Корнваллиса. Его «Закон» – это на самом деле беспорядочная мешанина из законов и обычаев всех земель, которые сумел объединить под своей властью его отец. Ведь должен же быть в королевстве единый порядок? Вот Лойн, не особо себя утруждая, а может быть, и боясь кого-нибудь обидеть, просто свёл в одном документе все установления, имевшиеся на тот момент. Следовало, конечно, сделать по-другому. Пока Мередидд прижал всех к ногтю, нужно было все местные обычаи отменить и оставить только те, что шли на пользу королю. Никто бы и пикнуть тогда не смел. Но первый король это сделать не успел, быстро помер, а у второго, судя по всему, талантов не хватило. Вот бароны и закрепились, а теперь сидят, как сычи, в своих замках, и каждый со своим собственным законом.

– Так о чём конкретно речь?

– Не торопись. – Эмли улыбнулся и, слегка повернувшись в кресле, показал пальцем на одну из книжных полок, которые занимали всё пространство за его столом. – Вон, видишь ту книгу? Большую, в красной коже? Бери и ищи. Часть вторая, раздел четырнадцатый, параграф пятый. А пока налей-ка мне вина.

Протянув герцогу высокий посеребрённый бокал, Бланка с трудом достала тяжёлый том и, положив его на стол, углубилась в изучение фолианта. Спустя несколько минут она в задумчивости вновь уселась перед своим собеседником.

– Что это значит?

– « Земельное же наследство…», – начал старик, с ожиданием глядя на Бланку.

– Да, – та нетерпеливо мотнула головой, – « Земельное же наследство ни в каком случае не должно доставаться женщине». Что это значит?

– Это и значит. Это очень древний обычай. Женщина, которая выходит замуж и уходит в другую семью, получает приданое и не более того. Земля же остается наследникам мужского пола. В противном случае, если бы земельное владение делилось между всеми сыновьями и дочерями, оно дробилось бы бесконечно с каждым новым поколением и в конечном итоге превратилось бы в ничто.

– Но какое отношение…

– Эх, – герцог еле заметно раздражился. – Думай сама. Что есть королевство Корнваллис? Земля. А земельное наследство не должно… ну и так далее.

Ещё добрые четверть часа Бланка провела в кресле, прихлёбывая вино и сосредоточенно глядя в огонь. Попрощалась, но на следующее утро, даже не успев хорошенько причесаться, влетела в опочивальню его высочества.

– Что? – герцог, сидевший за письменным столом, воззрился на неё в изумлении.

– Объясните мне, пожалуйста, какое отношение коронаимеет к земле?

Оуэн Эмли приподнял брови и некоторое время мочал, задумавшись и постукивая костяшками пальцев по столешнице.

– Да, да, – возбуждённо продолжила Бланка, – если отнять у короля землю, перестанет ли он быть королём? А если отнять у него корону, останется ли у него земля? Харлеха давно уж нет, но я ведь леди Харлех, разве не так? Я получила свой маленький рыцарский титул от отца, и есть ли у меня земля или нет, я останусь леди до конца своих лет! Титул и земля – они ведь отдельно друг от друга. Разве не так?! Объясните.

Герцог вздохнул.

– Умная девочка, – удовлетворённо произнёс он. – Я и не думал, что это придёт тебе в голову.

– Так всё же?..

– Да, – старик кивнул, – всё так, и не так. Земля – это собственность, но вот является ли титул собственностьюили правом, этого тебе никто не скажет. Если это собственность, то его можно отнять, но если это право, отнять его можно только с жизнью.

– О, боги… – Бланка плюхнулась в кресло.

Эмли развёл руками.

– Увы, всё очень запутано, моя маленькая принцесса. Ни в «Законе Лойна», ни в каком другом ты не найдёшь ответа на этот вопрос. Но до тех пор, пока наши мудрейшие законники не скажут однозначно, привязан ли титул к земле, или он является правом, передающимся вместе с кровью, до тех пор у моих сына и внука будет точно такое же право на корону Корнваллиса, как и у твоей Алиеноры.

– Другое дело, – помолчав, продолжил герцог, – если и я, и мой сын, и Галахад умрём, не оставив наследников. Вот тогда право на корону однозначно отойдёт к потомкам моего младшего брата Лайонела Беркли. И Аэроннуэн, разумеется. Но, искренне надеюсь, – старик заглянул ей в глаза, – что этого не произойдёт и такая красивая и умная женщина, как ты, подарит мне правнука.

Бланка еле заметно вздрогнула. Затем, торопливо попрощавшись, чуть ли не бегом направилась в свои покои.

* * *

Всё сделали очень быстро и без особой огласки – похоже, это было в крови у Даннидиров. Спустя всего две недели после того, как Бланка дала согласие на брак с наследником престола, в часовне королевского замка совершили церемония венчания.

Девушка даже не поняла толком, как всё это произошло, скорее всего, из-за сумбурных мыслей и череды сменявших друг друга воспоминаний об Эдмунде и Алиеноре. Только одно ощущение у неё осталось наверняка: то, что подготовка к этому священнодейству заняла гораздо больше времени, чем сама церемония. С самого утра её мыли, чистили, белили и красили. Раздевали, одевали, наряжали, обували и причёсывали. Всё это проделывали не только Агнес и Глэнис в компании с мастером Орнусом и его вечно смущающимся подмастерьем, но и ещё три, четыре, пять девушек – Бланка уже устала следить за мелькавшими вокруг неё лицами и руками. Несколько раз она чуть было истерически не расхохоталась. Боги мои, да что можно делать вдесятером с ней одной на протяжении стольких часов?

И в течение всего утра священник, добренький старенький человечек в трёхцветной красно-сине-чёрной сутане, что-то рассказывал ей и расспрашивал о разных вещах. Алиенора знала все подробности таинства бракосочетания назубок, а вот сама Бланка почему-то никогда особо этим не интересовалась. Может быть, потому, что… тут она вспомнила о том, что когда-то, в прошлой жизни, она сказала Эдмунду. Когда это случилось? Во вторую их встречу? Или третью? Когда она говорила ему, что никогда не хотела бы жить в Харлехе, в ожидании того, когда наследницу бедного имения отдадут замуж. Хоть за кого-нибудь, за того, кто проявит интерес к замшелому маленькому замку и деревеньке с пятью десятками крепостными.

Ах да – в доме Финна, торговца, у которого они нашли тот документ, что перевернул всю их жизнь. Они сидели рядом при свете свечи, склонившись над таинственной картой; колени их касались друг друга, а от тепла его руки у неё прерывалось дыхание. Тут Бланка чуть не вздрогнула – до неё дошёл смысл слов, только что сказанных старичком-священником. Сегодня она станет женой принца Галахада. Сегодня.

Венчание считалось главной частью церемонии бракосочетания. Тем действом, в ходе которого говорят друг другу клятвы и обмениваются кольцами. А свадебное празднество, которое намечалось провести ещё полмесяца спустя – это просто приём гостей, всеобщее веселье с танцами, жонглёрами и менестрелями. Как же она не подумала об этом раньше? Дыхание у Бланки прервалось. Пути назад не будет.

Она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Впрочем, куда это – назад? В пустой Хартворд, в котором заправляет Рич Беркли? В Хартворд, в котором нет ни её подруги Алиеноры, ни его? Нет. Девушка стиснула зубы. Назад пути уже нет. Сейчас она в первую и главную очередь должна сохранить и защитить тот маленький огонёк новой жизни, что теплится внутри неё. Главное – сделать всё как можно быстрее, пока её положение не станет очевидно всем окружающим. Сегодня – это даже лучше. А после сегодняшней ночи она уже сможет ходить с гордо поднятой головой.

Бланка как-то мгновенно успокоилась. Уже не нервничая, дала девушкам сделать последние штрихи и с лёгкой улыбкой протянула руку вошедшему лорду Кэдваллэдеру. Гриффин даже застыл в изумлении, увидев её.

– Вы… вы… – он покачал головой, – миледи, у меня нет слов… Никакие земли и никакие титулы вас не стоят. Увы, Галахад сделал единственно правильный выбор…

– Увы? – удивилась Бланка.

Молодой человек рассмеялся.

– О, да. Он же ведь никому не оставил шансов, так? Я в чёрной зависти…

Бланка хмыкнула и, встав на носочки, быстро чмокнула его в щёку.

– О-о, – Гриффин церемонно поклонился, – теперь я не буду умываться целую неделю. Вы успокоили меня, леди Оргин.

Весело улыбнувшись друг другу, они вышли из опочивальни.

* * *

– Пришли ли вы сюда добровольно и по собственной ли воле хотите заключить супружеский союз?

– Готовы ли вы любить и уважать друг друга всю жизнь?

– Готовы ли вы с любовью принять от Богов детей и воспитать их согласно учению нашей церкви?

Да. На все три вопроса – двойное да. А отвечая на третий, Бланка еле удержалась от того, чтобы ненароком не погладить свой живот. Как ей казалось, он стал уже слегка выпуклым, но, похоже, это пока никто не заметил. Во всяком случае, ни горничные, одевавшие девушку каждое утро, ни мастер Орнус, с превеликим тщанием подгонявший платья к её фигуре, не обращали на эти едва видимые изменения никакого внимания.

Орнус трудился не покладая рук: в течение одного дня Бланке предстояло сменить три платья, одно роскошнее другого. Красное, расшитое тончайшей золотой нитью и с невероятно длинным подолом, предназначалось для церемонии венчания, в фиолетовом ей полагалось танцевать вечером, а в голубом с серебром она должна была появиться перед гостями после «первого свидания».

Закусив губу от смущения, Бланка слушала подробные рассказы мастера Орнуса. Оказалось, что в спальню молодые должны будут отправиться сразу после церемонии, с тем, чтобы во время вечернего празднества принцесса предстала перед всеми уже в качестве законной супруги. По сему-то поводу, добавил портной, голубой и фиолетовый наряды лишены такой важной части свадебного платья, как передник.

– Почему? – спросила Бланка.

Передник – это символ целомудрия, с готовностью пояснил ей Орнус, и снять его может только законный муж, и только после церемонии венчания – это замечание заставило девушку в очередной раз покраснеть. А красное платье, как будто ничего не замечая, продолжил портной, устроено очень хитро.