Текст книги "Пристань Мертвого Дома (ЛП)"

Автор книги: Иан Эсслемонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 23 страниц)

– Тихо. Держи руки при себе. И, ради всех богов, не поднимай Садок.

– Что такое?

Она раздражено зашипела. – Считай ее Властительницей, – раздался резкий, напряженный голос.

Недуриан лишь поднял брови. Да неужели. Властительница? Тогда что, во имя Семи Миров, им тут делать?

Он следил за толпой спускавшихся на пирс пассажиров. Никто не выглядел особенно примечательным. Впрочем, одна из женщин выделялась из людей, или, скорее, люди начинали меркнуть перед властью и силой ее присутствия, казались трудноразличимыми, скорее напоминая призраки.

Однако он вряд ли уделил бы ей более чем мгновенный взгляд, не будь предупреждения Агайлы. Она оказалась женщиной среднего возраста, в простой потертой одежде, черты лица непривлекательны, волосы коротко обрезаны. Жена фермера или мелкого торговца, вот за кого он принял бы ее. Но теперь, хотя пассажиры почти отталкивали ее в проходе, она предстала магнитным камнем в потоке силы.

Женщина подошла к ним и встала. На плече висела небольшая сумка. Темные глаза впились лишь в Агайлу; впрочем, сейчас Недуриан вовсе не хотел оказаться выделенным из толпы. – Кто вы? – спросила гостья.

– Агайла.

Взор женщины скользнул им за спины. Она кивнула. – И Обо.

Недуриан удивлено оглянулся. Там стоял невысокий, жилистый, бледный старичок, пятнистая лысина и дикие завитки волос над ушами. ЭТО и есть великий и ужасный Обо? Не мимо него ли, сидевшего на скамейке, он прошел час назад?

Обо метнул ему неприязненный взгляд, будто говоря: "Чего уставился?" Недуриан торопливо отвернулся.

– И под каким именем вы сейчас странствуете? – говорила Агайла.

– Ночная Стужа.

– А ваши намерения? Нам не нужны провокации. Бурегоны в последнее время притихли.

Тонкие губы скривились, будто она услышала шутку. – Просто исследования.

Аайла, похоже, успела вернуть самообладание и вновь усмехалась. – Надеюсь. Вы понимаете, что мы будем следить за вами все время?

– Разумеется. – Женщина склонила голову, прощаясь, и пошла к улице.

Агайла обернулась к Обо. – Что ее принесло сюда? – прошипела она театральным шепотом.

Великий и ужасный Обо пожал костлявыми, как у пугала, плечами. – Не знаю.

– Один тип играется здесь с Меанасом, – вставил Недуриан.

Обо презрительно оглядел его с ног до головы. – Из какой Бездны ты вылез?

***

Дассем решился сразу, но три дня и ночи безмолвных бдений у алтаря понадобились, чтобы он нашел в себе достаточно воли и твердости открыть рот и заговорить. Это стало одним из труднейших решений жизни; делая его, он ощущал себя предателем всей веры и всего мира. Однако девочка слабела день ото дня и колебания ничего не могил изменить.

– Мой господин, – начал он, сидя, склонив голову, голосом тихим и хриплым, – мне предельно тяжко говорить ... но я прошу милости.

Долгая тишина во тьме ответила его словам. Ночь словно поглотила мавзолей. Сам воздух стал очень холодным. Затем что-то пошевелилось, являясь, излучая кислое недовольство и даже разочарование.

– Дассем Альтор, – донесся слабый вздох. – И ты. А я возлагал на тебя столь великие надежды.

– Прошу, владыка. Она невинна.

Разочарование нарастало. – Ты знаешь, что это не важно.

Дассем склонился сильнее. – Да. Мне жаль. Просто с языка сорвалось.

– Тогда нам нечего обсуждать.

Он чуть разогнулся. – К сожалению, есть.

Череп древнего трупа на крышке саркофага пошевелился, обращаясь в его сторону. – О?

Дассем выпрямил спину. – Возьми меня.

– Прости, что?

– Вместо нее. Возьми меня. Жизнь за жизнь.

Череп отвернулся. – Я не торгуюсь.

– Тогда у тебя нет Меча. Я отбрасываю его здесь и сейчас.

Ответом стал мрачный смех. – Не решишься.

Дассем мгновенно вскочил на ноги. – Довольно. За все годы я ничего не требовал, ни о чем не просил. Теперь прошу об одном подарке, а меня гонят, словно нищего от дверей.

Высохший труп на саркофаге сел сам собой. – Все вы смертны, все вы нищие у моих дверей.

Дассем кивнул, соглашаясь. – Знаю. Итак, я обычный нищий.

Костяк разразился сухим смехом. – Слишком дерзкий нищий. Ты никто без звонкого титула.

Дассем отвернулся. – Между нами больше ничего нет. – Побросав в заплечный мешок немногочисленные вещи, не забыв два кошеля приношений Худу, он встал на колени и поднял девочку вместе с одеялами. Она прижалась к груди, будто горячий уголек.

– И куда ты пойдешь? – донесся тонкий голос.

– В храм Чаровницы. Возможно, она почтит меня и примет на службу.

Сухожилия заскрипели, костяная рука схватилась за край саркофага. – Хорошо. Может быть, есть нечто...

Он обернулся на пороге. – Да?

– Она умирает и, как даже тебе очевидно, я ничего не могу сделать. Но есть одна возможность.

– Да?

– Есть места, в которые можно ее унести. Где можно положить ее в ожидании исцеления. В таких местах время течет... иначе.

– Где ближайшее?

– Ближайшее? Ну, самое доступное – на южном острове. Острове Малазе. Его называют – и это не шутка – Мертвым Домом.

– Знаю, что ты не шутишь, – буркнул Дассем. – Отлично. Клянешься отводить свою руку, пока я не доберусь туда?

– Я буду... сдерживаться.

Юноша вежливо кивнул: – Хорошо. Я уезжаю немедля. – Он вышел сквозь отверстый дверной проем.

В опустевшем мавзолее воцарилась тишина. Сюда доносились лишь слабые звуки шагов и скрип тележных колес на соседних улицах.

Потом долгое тихое хихиканье отразилось от камней. Сухая рука – жилы на белой кости – метнулась, будто бросая вдаль дротик, и труп распался, превращаясь в облако праха под гнилой одеждой.

***

Пинок вернул Ребена к темноте и мерзостному вкусу во рту. Он схватился за нож, который немедленно отняли. Скривился, фокусируя взгляд на парне, державшем его за рубаху, и шлепнул по руке. – Чего надо, поимей тя Бездна?

Дальхонезец снова встряхнул его. – Лодка отходит.

– Нет не отходит, дери тя боги.

– Почему?

Рука отпустила его, Ребен упал на берег, поразившись сильной боли в спине. – Карантин насчет заразы. Речные ворота перекрыты. Никаких плаваний по реке, ни вверх ни вниз.

Дальхонезец тихо выругался и чуть отошел от него. – Проклятие... Ну ладно. Прости за беспокойство. – Тяжелая монета упала на грудь, он сжал ее, морща лоб. Помахал вслед незнакомцу, легко вспрыгнувшему на причал, и поднял монету к слабому свету. Вот так поворот. Напали ночью, но не ограбили, а дали денег. Такое первый раз. Он застыл, различив блеск золота и незнакомый оттиск. Из какой древности она пришла?

Дассем направился к южным воротам Внешнего Круга, так называемым Горным – возможно, название было связано с горами Канезе на дальнем юге. Закутанная Нера была крепко прижата к груди.

Вошел в ближайший к воротам торговый дом, постучал в двери. Открыли далеко не сразу. Толстый бородач в ночной сорочке слепо мигал. – Чего нужно, во имя Защитницы?

– Нужен транспорт. Фургон или телега, желательно с навесом. И лошади.

Приказчик облизал губы, рука схватилась за густую бороду. – До утра не подождет?

– Нет, нельзя.

Приказчик закатил глаза. – Почему я всегда первый? Ладно. Но сначала поглядим монету.

Дассем сунул руку в мешок, достал кошель. Мужлан развязал его и поднес к фонарю. Брови взлетели к самым нечесаным волосам.

– Сколько нужно, – сказал Дассем.

Приказчик почти ошеломленно всматривался в него, очевидно, ища следы крови от недавнего грабежа. Оглядел улицу, будто ожидая появления грохочущей стражи. Ничего не увидев и не услышав, резко повел плечами, вышел и поманил Дассема. – Сюда.

Они прошли в конюшню напротив. Даже во тьме Дассем увидел, что повозка сверху донизу расписана багровой и золотой краской. – И что это?

– Старая вдова купила ее для паломничества по всем святыням Бёрн на восточных дорогах. Чтобы получить заслугу и осчастливить детей и внуков.

– Итак, ты не можешь ее продать?

– Могу. Она померла за день до отъезда. Мне от этого фургончика одна помеха.

Дассем осмотрел дрянную повозку, хотя цвета резали глаза, и кивнул. – Превосходно. Беру. И двух лошадей.

Торгаш сжал кошель в руке. – Достаточно одной.

– Хочу двух.

Зубы приказчика сжались, однако он вздохнул: – Хорошо.

– И брось туда припасы. Бочонок воды и корма для лошадей.

– Пойду будить мальчишек...

***

Уже рассвело, хотя солнце еще не вышло на небеса; броско раскрашенная повозка о двух лошадях остановилась у заново отстроенных ворот. Полусонная стража заморгала, созерцая странное явление. Один толкнул другого: – Эй, Хурст... в городе карнавал?

Хурст встал, кряхтя и топая ногами. – Очень похоже, Раф. – Он ухватился за древко алебарды восьми локтей длиной, уныло буркнув: – Ворота закрыты.

Высокий тощий дальхонезец отошел от лошадей. – Так открой.

Хурст удивленно глянул на компаньона, фыркнул и сплюнул. – Запрет. Приказ Защитницы. Проваливай.

– Я и намерен проваливать – на юг.

Хурст прищурил один глаз. – И каким это образом?

– Через ворота.

Второй стражник вынул из кармана персик, надкусил, подмигивая Хурсту. Тот кивнул. – Ага. И как ты намерен через них пройти?

– Когда вы откроете.

Раф фыркнул, не прекращая жевать.

Хурст понимающе подмигнул приятелю и постучал пальцем по виску. – О как... И чего бы нам?

Дальхонезец глубоко вдохнул, возводя взор к розовеющему небу. – Потому что я Меч Худа.

– Неужто? – сказал Хурст, преувеличенно морща лоб. – Доказать можешь?

Теперь нахмурился дальхонезец. – Доказать? Как?

Хурст пожал плечами. – Не знаю... Может, убьешь кого?

Раф подавился персиком, хрипло хохоча; постучал себя по бедрам и с трудом проглотил. – Убьешь кого. Вот это круто.

Дальхонезец перевел взгляд с одного на другого, вздохнул, опуская плечи. Потер лоб. – Понятно, – сказал он как бы себе самому. – Моя ошибка. – Порылся за поясом и достал мешочек, открыл и явил утреннему свету два блестящих кругляша.

Хурст с товарищем рванулись, изучая монеты. Затем отступили. – Чо думаешь? – шепнул Хурст.

– Еще два.

Хурст кивнул. – Верно. Еще два.

С новым вздохом юноша вынул две монеты. Хурст вытянул руку, приняв мзду, обернулся к Рафу, но вдруг застыл, упираясь руками в бока. – Что за ветерок я чую? Ты что, снова оставил ворота отпертыми? Позор тебе. Сколько можно твердить? Ты рожден в сарае или еще где?

Раф доел персик и отбросил косточку. – Прости, Хурст. Кажись, я отвлекся на карнавал и так далее... ну пойду погляжу.

Стражники втянулись в тоннель проезда. Дассем схватил лошадей под уздцы и повел следом. Одна громадная створка была распахнута. Он толкнул еще, провел наружу фургончик. Стража стояла по сторонам.

– Знайте, я действительно Меч Худа, – сказал он Хурсту.

– О да. А я племяш Бёрн.

Дассем набрал воздуха в грудь, понимая, что сказать ему нечего. Закрыл рот и повел повозку, качая головой. Кривоватые деревянные колеса скрипели, подпрыгивая на камнях.

Сзади Раф жаловался товарищу: – Знаешь, ты прав. Я именно что рожден в сарае.

Он обратил взгляд на юг, на жестоко разбитую грязную дорогу. По ней Чулалорн Третий привел год назад армию, только чтобы она отступила, бросая мусор, инструменты и оружие, теряя сапоги.

Нера лежала в повозке, укрытая задубелыми рогожами, завернутая в одеяла. Она еще потела, но он уже не страшился жара: сам Серый Бродяга заверил своего слугу, что не протянет руку, посулил спасение. Но в какой форме придет спасение, он не знал. Помнил лишь название.

Мертвый Дом.

Глава 6

Танцор сидел за столиком «Смешка» и вострил ножи. Утром заведение отличалось тишиной – впрочем, как всегда. Рядом сидела Неумеха. Откинулась вместе со стулом и качалась, упираясь в стол ногой. Чай успел остыть, забытый в выщербленной каменной чашке. Он обрабатывал уже седьмое лезвие, закончив с оселком и перейдя на тонкую шкурку. Завершив обе кромки, несколько раз провел мягкой кожей, бездумно крутя нож. Ритуал, который для него граничил с медитацией.

Неумеха долго следила за ним. Наконец подала голос: – Не беспокойтесь. Он вернется.

Танцор сурово опустил уголки рта и метнул на не взгляд. – Кто?

– Ваш партнер – он всегда появляется, рано или поздно.

Попробовав остроту лезвия, он спрятал нож. – Хоть рано, хоть поздно. Я не волнуюсь.

– Ну разумеется. Всего лишь стачиваете клинки до ничего.

– У тебя нет никаких обязанностей?

Девушка закинула тощие руки за голову, усмехаясь. – Вот сейчас я не работаю.

Он помрачнел, вытащил еще один тонкий стилет из потайного кармашка в рукаве, попробовал острие и начал двигать по оселку. – Что слышно о Геффене?

– Отступил. Залег на дно. Похоже, они ждут от нас штурма главной крепости.

– Вряд ли. – Танцор не поднимал головы.

– Забавно. Так и Угрюмая сказала: не нужно.

Он лишь хмыкнул.

– Как насчет уроков? Вы обещали.

Он взглянул на нее. – Вроде?

– Вроде рукопашного боя.

Танцор пожал плечами и спрятал нож. – Хорошо. Думаю, на задах.

Вошла Хаул, заметила его и нависла сверху. Выглядела она как обычно: растрепанная, космы и грязные пятна на одежде. Он уже гадал, меняет она их хоть изредка. Маги! Самый странный сорт людей. Впрочем, Зубоскалу, кажется, было всё равно.

– Тот кораблик, – начала она. – "Закрученный". Он готов к продаже. Мы ведь покупаем, верно? Таков план?

Неумеха скорчила рожу. – Это проклятое корыто?

Танцор вздохнул, лишь сейчас вспомнив: Ву рядом нет и неизвестно, что там задумывал чертов дурак. – Ага, – выдавил он, проглотив ярость. – Таков план.

Хаул и Неумеха спросили в унисон: – Как?

Он неопределенно повел рукой. – У нас много что припрятано. Слушайте. Следите за ним. Если найдутся еще покупатели, разведайте: кто и откуда.

Ответная улыбка колдуньи была понимающей. – Точно. Ожесточенные торги нам вовсе ни к чему. – Она ушла на кухню – нет сомнений, докладывать Угрюмой.

Неумеха смотрела с нетерпением. – Итак? Где ваши деньги? В носках?

Он сел прямее, сжав челюсти. Проскрипел: – Скоро будут...

***

К вечеру Танцор буквально дрожал от разочарования и нетерпения. Где же ублюдок? Не понимает, что им нужно завершить планы? Не понимает, что нельзя уходить вот так, никому ничего не сказав?

В миске давно остыл суп. Он сидел за столиком один – напаны, похоже, сумели ощутить его мрачное настроение.

Что же можно сделать? Похитить судовладельца и силой получить подпись? А потом? Плюх в гавань, без сомнений. Однако Танцор не был убийцей. Ассасином, да, но не простым убийцей. На его взгляд, разница между этими понятиями подобна пропасти.

В этот миг дверь открылась, Ву вошел в зал. Он задумчиво гудел себе под нос, отряхивая песок и пыль с рукавов.

Танцор ринулся из-за стола. – Где ты был?

Ву застыл на полушаге, открыв рот. Схватился за подбородок. – Ну... я думаю, ты знаешь.

Танцор махнул рукой: – Да, да. Но ты ушел на целую вечность. Ничего не сказав. Оставив дела на нас. Я не имел понятия, когда тебя ждать и вообще, вернешься ли ты!

Морщины на лбу стали гуще. – Но, Танцор... я и не думал, что тебе интересно...

Танцор и не знал, что способен на такую ярость. Он чуть не подавился, заскрипев сквозь сжатые зубы: – Мы, вроде бы, партнеры...

Зубоскал крикнул из другого угла: – Не лучше ли вам перенести любовные объяснения наверх?

Танцор метнул горящий взор на мечника, указал Ву на потолок. Ву пожал плечами и направился к лестнице.

Захлопнув дверь конторы, Танцор подскочил к нему. – Даже и не...

Ву выставил поднятый палец и улыбнулся, хотя на столь уродливом, сморщенном лице улыбка казалась злой и безумной. – Прогресс, дружище! Великий прогресс!

Танцор на миг потерялся. – Неужели? Прогресс? Какой-такой?

Ву вытряс пыль из темного жакета. Огляделся, нашел графин с водой и затянулся, едва проглотив. – Врата. Думаю, они наши....

Танцор встал в почти боевую позицию, опустил плечи. – Неужели? Открыл?

Маг– дальхонезец поднес пальцы к глазу, оставив между ними едва заметный просвет. – На малую толику.

Танцор прижался к стене и поглядел в потолок. – Так... не открыл.

– Открою! – настаивал маг. Он глотнул снова и начал рыться среди бумаг. – Потому я и вернулся. За тобой. Для последнего этапа.

– Значит, я должен благодарить?

Ву изучал пригоршню записок и рисунков. Поднял лицо, слепо моргая: – Ну да. И не только. Вместе мы сможем вовремя устранить все помехи. Твои мышцы и мой ум!

Танцор ощутил, как топорщатся волоски на затылке. – Скорее мои мышцы и ум, а твое... сумасшествие.

Малютка-маг казался обиженным. – Думаю, не так. – Он фыркнул и, вытащив мешок из-под стола, принялся кидать туда бумаги. – Нужна пища и вода.

Танцор поднял руку: – А? Пища и вода для чего?

– Для путешествия. Кто знает, что мы найдем?

Танцор скрестил руки на груди. – Нет. Не сейчас. Тебе нужно отдохнуть. Нужны приготовления. Несколько дней, ладно?

Ву прижал мешок к груди, в глазах было недоумение. – Что? Дни?

– Врата ждали нас... сколько? Тысячу лет? Они никуда не денутся.

– Но...

– И не ускользай без меня! – Мелкий маг плюхнулся в кресло, так и не отпустив мешка. – Хорошо. О, еще одно. Говорят, "Закрученный" готов к продаже. Что мы делаем? У нас есть средства?

Ву рассеянно кивнул, шаря рукой по захламленному столу. – Да. Думаю, да. Назначь встречу здесь, утром.

– Отлично. Сообщу Угрюмой.

Ву пошевелился, несколько неуверенно воздевая палец. – Позаботься, чтобы все видели, как ты отдаешь ей приказы. Пусть помнят, что над напанами есть босс.

Танцор кивнул, думая: «Интересно, как это примет Угрюмая? Возможно, найдет разумным». – Ладно. Утром. – Он кивнул на прощание и закрыл дверь. Жаль, снаружи не было замка. Ассасин потряс головой и пошел искать Угрюмую.

Отдав распоряжения, тяжело прошел к излюбленному столику. Было давно за полночь, когда последний клинок приобрел должную остроту.

***

Утром его разбудил стук в дверь. Танцор неуверенно протер глаза, крикнул: – Что?

– Полдень, – ответила Прощай. – Владелец обещал явиться в полдень.

– Ладно. – Он оделся и поспешил позавтракать.

Команда напанов уже собралась, и вышла исполнять назначенные задания: охранять собственность, показывать присутствие на улицах, всем давая знать, кто именно контролирует здешние бары, склады и ночлежки.

Откушав ячменной каши, сыра с хлебом, заев яблоком (пищу он выбирал тщательно, чтобы удостовериться, что даже Арко не смог ее испортить), он поднялся к двери конторы. Постучал, подождал. Ответа не было. Во внезапной судороге ярости он распахнул дверь.

Ву лежал в кресле, закинув ноги на стол и храпя. Танцор ощутил укол вины, ярость ушла; он осторожно закрыл дверь за собой, подошел к столу, налил воды и сел на столешницу. Громко прополоскал горло.

Ву закашлялся, пошамкал губами и с трудом открыл глаз.

Странно, однако храп по-прежнему оглашал комнату. Он доносился сверху. Танцор медленно поднял глаза. На балке возлежал косматый длиннолапый нахт, розовая пасть разинута. Танцор швырнул в него свитком пергамента, зверек кашлянул, зашлепал губами и открыл глаз.

Танцор не впервые испытал чувство дежа вю.

Ву схватил стакан и допил воду. Закряхтел, потягиваясь – как и нахт сверху – и постучал по столу пальцами. – Итак, что слышно?

– В полдень.

– Превосходно.

– А... деньги у нас точно есть?

– О да. В известном смысле.

Ему не понравилось, как это звучит. Однако ассасин воздержался от вопросов. Он уже знал, что приятель не станет раскрывать секреты. – Чудно. Тебе нужно поесть.

– Пусть Угрюмая пришлет наверх.

На это Танцор лишь поднял бровь. – Не думаю, что это удачная мысль.

Ву воздел палец. – Видимости, друг мой. Нужно сохранять видимости.

Танцор вздохнул: – Ну, если ты так настаиваешь, – и направился к выходу.

Услышав, что Ву подозрительно откашливается, развернулся назад. – Что?

Мелкий тип сложил пальцы домиком, выложив живот на стол. – Я тут раздумываю, как назваться...

Танцор кивнул: – Это заметно.

Ву вежливо склонил голову. – Поистине. Как и ты, я хочу изобрести новый псевдоним. Но, разумеется, куда величественнее.

Танцор крепко сжал зубы и выдохнул. – Вроде?

– Ну... что-то с мощным звуком "Кеее", типа Кез или Кел. Плюс зловещий, угрожающий звук "Веее", вроде Вел, Вез или Вед.

Танцор глядел в потолок. «О благие боги...»

Ву, как обычно, ничего не заметил. – Например, Везкедел... или еще как. Или по-простому – Устрашающий? Карающий?

– Нет.

Ву удивлено заморгал. – Что нет?

– Не так. Лучше вернись к Кел и Вед.

Ву вздернул голову. – Как это?

– Что как?

– То. Ты сказал... Келли...

– Кел и Вед.

Ву щелкнул пальцами. – Точно! Хорошо сделано, дружище!

Танцор ощутил, как брови сами ползут вверх в удивлении и раздражении. «Что я такого сейчас сделал, ради Бездны?» Указал на дверь: – Отлично, пошлю завтрак наверх.

Ву нетерпеливо махал рукой. – Нет, нет, не сейчас. Пусть Угрюмая принесет во время переговоров.

Танцор едва не поднял на него кулаки. Но лишь вздохнул, тихо смиряясь. – Чудесно. Посреди переговоров. – Он открыл дверь. Ву снова положил пыльные башмаки на стол, сплетя руки на животе. По лицу ползла довольная улыбка. Танцор сошел вниз.

***

Судовладелец не опоздал. Танцор велел Чоссу и Токарасу вести его от корабля, убедившись, что Геффен не подошлет своих парней. Это был постаревший в набегах пират, седовласый и еще мощный. Он вошел в полутемный зал и остановился, не уверенный, к кому обращаться. Стоявший у входа Танцор протянул руку, приглашая гостя наверх. По пути подумав, что хозяин выглядит не менее потрепанным, нежели суденышко. Глаза его покраснели, налились прожилками и запали, щеки были плохо побриты и серы. Похоже, он давно не мог выспаться.

Танцор обогнал его, чтобы открыть дверь. Вы вышел из-за стола, приглашая.

– Келланвед, – представился Ву. Танцор удивленно заморгал.

– Дюрар, – прогудел старик.

Ву – Келланвед? – показал на кресло. – Прошу садиться. Хотите выпить?

– Не отказался бы от стакашка, – ответил гость и сел с усталым вздохом.

Ву – то есть Келланвед – поглядел на Танцора. – Не соблаговолишь?

Танцор пошел налить лучшего их вина – если честно, лучшего из худших. Поставил перед Дюраром, сам сел у окна, вытянув ноги.

Келланвед вернулся за стол. – Похоже, море теперь у вас за спиной. Верно?

Дюрар на миг смутился, заморгав. – Ах, да. Полагаю.

Танцор повторял про себя странное новое имя. Келланвед... что, ради Бездны, это за имя? Совсем не звучит как дальхонезское. Наверняка ничего не значит. Он его выдумал просто так.

– Странно вот так просто приходить и покупать корабль, – говорил Дюрар. – Обычно это союз купцов или группа владельцев. Как бы партнеров. Или целый город.

– Конечно, – отозвался маг как можно мягче и дружелюбнее. И указал на Танцора. – Партнер имеется.

Дюрар чуть поклонился и кашлянул. – Так... чем платить намерены? У вас векселя или слитки? Золото или серебро?

В дверь постучали, Танцор поднялся открыть. Это была Угрюмая с подносом – хлеб, сыр, фрукты. Метнув на Танцора мрачный взгляд, она протиснулась мимо. Поставила поднос на стол и, бросив Келланведу взор именно что угрюмый, поспешила удалиться.

– Ах да... Гмм. Спасибо, Угрюмая. – Келланвед предложил угощение Дюрару и сложил пальцы, упершись локтями в стол. – Насчет платы. Да. У меня есть нечто, весьма приемлемое для вашего острова. Я так полагаю. Оно имеет большую ценность, как мне доложили.

Маг сунул руку под стол и выложил мешочек. Танцор мигом узнал один из тех кошелей, что он отобрал в переулке.

Дюрар склонился поглядеть... и глаза чуть не вылезли на лоб при виде содержимого.

Ву... Келланвед прибавил второй кошель.

Брови Дюрара ползли все выше.

Наконец Келланвед шлепнул на стол третий и сам сел, упершись подбородком в сомкнутые кулаки. – Надеюсь, это покроет цену.

Восхищенный взгляд Дюрара скакал от Келланведа к кошелям и обратно. Он кашлянул в кулак и заикнулся: – Аа...га! Отлично! Говорите, три?

Келланвед кивнул.

Капитан ударил ладонью о столешницу. – Сделка! Умеешь торговаться, дружище! – Он залпом выпил вино и поднял стакан. – Нельзя ли...

Танцор чуть не упал на стул. Зловеще глянул на Келланведа и едва подвигал губами, чтобы не слышал Дюрар: – Какая Бездна тебя.., широко раскинув руки. Дальхонезец хранил на лице каменное спокойствие. Кипящий злостью Танцор принял у капитана стакан. – Конечно.

Дюрар вытянул бумаги из кармана. – Перо есть, старина?

Келланвед неуверенно моргнул, потом вздрогнул, поняв, что это его называют "стариной". Пошарил на столе в поисках пера и чернил и далеко не сразу извлек требуемое из груды ящичков.

– Вот так, – подписал Дюрар. – Чудесный кораблик мой "Закрученный". Послужит вам верно. Полетит с первым ветром.

«Потонет с первой волной», мысленно поправил Танцор. Помогая капитану напиться, он думал: Келланвед теперь хотя бы стал последовательным. «Сперва покупает рухлядь вместо бара, теперь рухлядь вместо корабля» . Идиот решительно затягивает их в нужду и непосильные долги.

Дюрар отставил стакан и встал, сунув самый легкий кошель в карман куртки. Остальные не вошли, и он связал их, повесив через плечо. Отдал Келланведу честь: – Приятно иметь с вами дело, сэр.

Келланвед доброжелательно кивнул. – Как и мне, поверьте. Благодарю.

Осклабившийся Дюрар кивнул и танцору. Тот вывел его. Пират явно вышел в лучшем настроении, нежели вошел; он едва не кудахтал от радости. Танцор вернулся в контору и запер дверь. Маг жевал сыр с хлебом. – Итак, – начал Танцор, – ты теперь Келланвед?

Парень глотнул. – Да, премного благодарен.

– Что это должно значить?

Келланвед неуверенно огляделся. – Значить? Просто имя. Псевдоним. Завеса над тысячью преступлений; грозный боевой клич; проклятие устрашенным врагам; вы...

Танцор оборвал его: – Понял, понял. Но ты просто выдумал его!

Келланвед фыркнул: – Твой выбор я так не оплакивал.

– Отлично! – бросил Танцор, наливая вина. – Итак, ты решил разорить нас, отдавая все сбережения.

Келланвед откинулся в кресле, двигая пальцами. – Ракушки? Фу! Для нас бесполезны. А вот напаны – бесценны! И нам нужен корабль.

– Если его можно так назвать, – пробурчал Танцор в стакан.

– Ладно, ладно! Напаны – великие мореходы. Мигом приведут его в подобающую форму, не успеет барашек два раза хвост поднять.

– Так им и скажи.

– Нет, ты скажи. – Маг свел ладони. – Теперь я должен приготовиться к завтрашнему.

Танцор опустил стакан. Великолепно – предстоит нести великую весть. – До завтра.

Келланвед молча кивнул, уже улетев думами куда-то далеко.

***

Порван-Парус и Мок Обманщик вдвоем обедали в главном зале; такое прежде случалось редко, ибо общие обеды затягивались до ужина, Обманщик с избранной группой капитанов и офицеров пили, травили небылицы, пили еще, устраивали пьяные дуэли, перевязывали раны и пели пьяные песни до утра.

Парус всегда извинялась, рано покидая сборища и удаляясь в личные покои. Но даже спать было нелегко: эхо заливистого хохота и криков проникало во все уголки замка.

И все же она настояла, чтобы маркиз Мок устраивал и цивилизованные обеды, лишь для подруги. Он согласился, поцеловав ей ручку и пробормотав: – Что я делал бы без своей Порван-Парус?

Несмотря на строгий приказ, лакей отворил двойные двери, проскользнул внутрь и приблизился. Ливрея из ярко-красного бархата с золотым шитьем. Мок был весьма впечатлен этой комбинацией, увиденной на иноземном госте из каких-то задворков Генабакиса.

Обманщик опустошил шестой или седьмой бокал, горестно пожимая плечами перед Парус, будто говоря: "Дела государственные, моя дорогая". Ей хотелось, чтобы он пил поменьше, в особенности потому, что спиртное вовсе не помогало ему в постели.

Мок бросил слуге: – Чего?

Паренек вынул роговой футляр с ярко-синей печатью. – Послание с Напов, милорд. Прибыло быстроходным судном.

Брови Мока взлетели. – Ага! – Он выхватил послание и помахал в воздухе. Изучил печать, щуря глаза, и показал Парус. – Видела? Короли так и делают. Знаешь, у них для того и перстни.

– Да-да.

Сломав печать, он выудил из футляра свиток изящного кремового пергамента. С некоторым трудом прочел письмо. И разразился смехом, хлопая по письму. Снова прищурился. – Вот так! Он назвал меня правящим братом! Предлагает совместный рейд, чтобы скрепить союз. Ударить по Кауну на заре, в равноденствие.

Парус мысленно посчитала. – Остается четыре – нет, пять недель. – «Да», горько подумала она, «посол наверняка разглядел плачевное состояние боевых кораблей». – Ты веришь ему?

Мок наливал себе вина. – Верю? Он король! Обязан быть верным слову. Дело репутации, понимаешь?

– Понимаю, – обиженно сказала она. – Но что если это... трюк? Способ выманить тебя подальше?

– Трюк? – Пират отвел бокал от губ, глядя на нее в самой обидной манере – как на дитя малое. – Порван-Парус, милая. Ты слышала о гражданской войне, что разорвала Напы? Столица выгорела. Флотилии рассеялись, не желая принимать его власть! Он слаб. – Мок экспансивно взмахнул руками, будто скорбя. – Он явно не сможет устроить рейд в одиночку, потому предлагает сотрудничество в доказательство верности. К тому же, – снова схватился он за вино, – он знает: я жажду мести проклятым купцам Кауна.

– Точно, – буркнула Парус. Тревоги ее не рассеялись; но разве не следует рисковать, если желаешь выгод? Не сама ли она замышляла набег? – Ну, – сказала женщина капризно, – было бы лучше, если бы мы пошли одни.

Мок погладил длинные усы, осклабился. – Разумеется, милая. Ты будешь там, глаза с них не спустишь. Первый знак измены, и они твои.

Она прищурилась. – И ты тоже?

Предложение вроде бы оказалось неожиданным. Он сел, хватаясь за спинку кресла. – Гм... потребуются все корабли и капитаны. Никто не останется. Уверен, Тарел не пойдет сам с набегом!

– И ты превзойдешь его славой.

Кажется, идея польстила Моку. Улыбка стала шире, он кивнул, гладя усы.

В этот миг от дверей раздался шум. Какая-то драка? Мок заревел на весь зал совсем не в царственной манере: – Чего там, проклятье!

Створка двери отворилась, внутрь скользнул тот же лакей, с ним донесся вопль: – Лучше надутому ублюдку меня увидеть!

Мок закатил глаза. – Ты, Геффен? – крикнул он, делая слуге знак. Парень поговорил со стражей и вскоре долговязого бандита допустили. Он вошел, поправляя одежду и пояс, с которого совсем недавно сорвали оружие.

Парус разглядывала сердитого гостя. Итак, это Геффен, подручный Мока в городе. Кажется, с недавних пор у него проблемы с бандой напанов, недавно проникших в Малаз.

Пират налил бокал, снисходительно глядя на мужлана. – Что такое, Геффен? – спросил он намеренно равнодушным тоном.

– Пришел предупредить тебя.

– О чем же?

– Насчет треклятых напанских...

Мок оборвал его: – Не начинай. Я предупреждал: не умеешь улаживать дела – считай, ты в отставке.

Подобные сетке шрамы стали почти белыми, так побагровело лицо Гефа. Глаза сверкали смертельной угрозой. Порван-Парус захотелось поднять Садок.

– Не о них, – прохрипел бандит. – Они работают на двоих. Один с материка, опытный убийца. Мои мальчики не справились с ним. Второй – богами проклятый маг. Практикует страшные вещи. Ни один местный талант и близко не готов подойти.

Порван-Парус два не рассмеялась при столь дерзком преувеличении.