Текст книги "Пристань Мертвого Дома (ЛП)"

Автор книги: Иан Эсслемонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

Глава 10

«Закрученный» скользил по смазанным жиром бревнам; скрип дерева о дерево заставлял Картерона содрогаться. Судно вошло в воду гавани, взметнув столь большую тучу брызг, так что ему пришлось смахивать капли с лица. И все же на губах играла улыбка удовлетворения – пока в бок не вонзился острый локоть.

Он сверкнул глазами на брата, а тот ухмыльнулся и указал пальцем: – Видал? Ну разве он не милашка?

– Милашка? Ты называл корабль худшей развалюхой.

– Чевоо? Я никогда не говорил такого! – Арко снова показал на качающийся, черный от смолы корпус. – Он наведет на всех Худов страх, вот увидишь.

– Это наверняка, – мрачно сказал Картерон.

Корабль вовсе не казался ему наводящим страх. Плохо ухоженным – это точно. Но вот его репутация успела расползтись по моряцким тавернам и барам всех островов к югу от Квон Тали. Рассказы об упавших за борт, о негаданных бурях и вечных неудачах. Последнее было самым важным: мужчины и женщины моря суеверны, невезения сторонятся, словно заразы. Не сказать, что он поддался суевериям... но уже успел купить зачарованные Неррузе бусы и намотать на шею.

Неумеха подошла, засунув пальцы под мышки, и кивнула им. – Рекруты, Сухарь.

Картерон показал брату на корабль – работай, мол – и пошел вслед Неумехе. Их ждал строй из пяти мужчин и трех женщин. Разумеется, ни одного напана. Первого он узнал сразу – грузный морпех с "Жадины", Даджек – и поманил к себе, засмеявшись. – Чего ты тут забыл, дружище?

Даджек несколько удивленно пожал ему руку. – Хесс оказался тупым выскочкой, не способным управиться с детским суденышком в ванне. Едва услышал, что ты капитанишь на "Закруте", списался от Хесса.

– Ну, тебе тут более чем рады. – Картерон обернулся к первой из женщин. – А ты кто?

– Осень.

Картерон всмотрелся в стройную женщину – скорее девушку. Оглядел с ног до головы. – Матрос?

– Так точно, сэр.

– Бывала в деле?

– Так точно, сэр!

Картерон усомнился, но решил быть терпимым. – Откуда тебя принесло?

– Из Пурджа.

– У Обманщика туговато с людьми – почему не записалась к нему?

Даджек всунулся: – Она подралась с одним из офицеров Обманщика. Вот так, разбила стул о голову за шалости руками.

– А. Чудно. – Картерон перешел к третьему рекруту, женщине, куда выше и старше Осени, сплошные шрамы на лице. – Имя?

– Слава.

– Слава... Славно. – Он знал, это не настоящее имя. И не удивлялся. Почти все в их деле берут новые имена. Новое имя, новая жизнь. – Матрос?

Женщина скривила губы так, что стало понятно: эту профессию она не особо уважает. – Нет, сэр. Скорее боец.

Он кивнул. – Отлично.

Следующий явно был опытным моряком. Просмоленные брюки и куртка, густой загар, загрубелые босые ноги. – Имя?

– Торбал, сэр.

– Ты почему не записался?

Губы скривились, моряк презрительно сплюнул.– Не оценил, как Обманщик распределяет звания... сэр.

Картерон кивнул. – Понимаю. – Дальше была женщина, точная копия Торбала. – Имя?

– Клена, сэр.

– Твоя история?

– Я с Торбалом, сэр.

Картерон снова кивнул. Следующим был костлявый паренек, совсем дитя. – Тебя как звать?

– Ортен.

– Слишком ты молод, сынок.

Юноша сжал кулачки. – Возьмите меня, сэр!

– Почему?

– Два года назад ублюдки Гефа забили моего брата. Так и не пришел в разум. Едва свое имя помнит. У мамы разорвалось сердце. Возьмите меня, сэр!

– Ладно, парень. – Он подошел к другому рекруту, седовласому ветерану. – Имя?

– Бренден, сэр.

– Тебе бы в землю, не в море. Будешь возражать?

Дряхлый моряк улыбнулся, показав четыре желтых, стесанных зуба. – Я "Закрученного" знаю с детства. Вместе пережили долгие годы, вместе поседели, так сказать.

Картерон невольно скривился. – Неужели? Ты служил на этой палубе и решил вернуться? Все россказни о половине команды, помершей от чумы, о моряках, упавших за борт или покалеченных снастями... что на корабле годами не видали добычи... Это все сказки?

Осклабившись, старик подмигнул ему. – Не-а. Чистая правда.

Картерон моргнул, не удивившись; он уже наполовину поверил молве. – Ага... Ну...

– Не-а, я просто думаю, что все эти полосы везения и невезения – чистая дурь. – Моряк поскреб заросший подбородок и снова подмигнул. – Думаю, пришла пора обуздать удачу.

Картерон криво усмехнулся. – Понимаю. Что же, тебе тут рады. – Кивнул и перешел к последнему. Долговязый юнец с широкими плечами фехтовальщика. Даджек прижался губами к уху, шепнув: – Я поручусь за этого. Сам позвал. Побывал в старой офицерской академии Анты.

Картерон заинтересовался, окинул юношу взглядом. – Итак, ты офицер?

Юноша покачал головой. – Нет, сэр. Не доучился.

– Почему?

– Убил сотоварища на дуэли.

Картерон хмуро задумался. – Я считал, такие вещи разрешены. Ты мог сослаться на несчастный случай.

– Так и было. Но его отец был регентом академии, из очень знатного рода.

Картерон понимающе поднял брови: – Ага. За твою голову назначена цена? И что ты делал с той поры? Успел послужить и заслужить, думаю?

– Да, сэр. Бывал и в армии, и в наемниках.

– Как же тебя звать? – спросил он, понимая, что получит очередной псевдоним.

– Джек, сэр.

– Просто Джек?

Парень казался обеспокоенным. Картерон ощутил сочувствие и не стал тревожить его сильнее. – Хорошо. Так скажем, ты больше подходишь в морпехи. Да?

Парень отсалютовал, торопливо рявкнув: – Так точно, сэр!

Картерон махнул рукой на всех: – Ладно. За работу. Бумаги заполню ночью. – Он смотрел, как Чосс пристраивает их к делу, и думал: «Боги, единственные новобранцы с целого острова. Смутьяны и те, кому лично досадил Обманщик». Им по -прежнему не хватало людей. Будь он суеверным, ощутил бы вонь неудачи... хорошо, что не суеверен.

Надо продолжать.

Он взялся за амулет на шее, поцеловал бусину.

***

День отплытия выдался сумрачным и дождливым; весь малазанский флот – сорок два рейдера – заканчивал сборы, готовился покинуть гавань.

Кроме одного. Флагмана Мока, "Невыносимого".

Порван-Парус мерила мокрую палубу шагами, внутренне кипя. Где же этот глупец? Да, целую ночь он "праздновал" с избранными капитанами, но все они успели доложить готовность и деловито собирали корабли к походу. А он так и не показался!

Где же он? Она вновь сверкнула глазами на Марша, старпома. Тот пригнул голову как-то виновато. Виновато? Почему бы?

– Всё готово? – бросила она.

– Да, госпожа.

– А остальной флот?

– Ждет "Невыносимый", госпожа.

Она гневно закусила губу. Не уйти ли без него? Вот вышел бы абсурд. Флот без адмирала. Итак, остается лишь ждать.

Через миг повозка проскрипела колесами по камням узкой улицы, что ведет от дальних пристаней. Резко встала перед "Невыносимым", дверца открылась прямо на трап.

Мок неуклюже выбрался наружу, морщась и хватаясь за голову. Попрощался с кем-то внутри и побрел по трапу, судорожно держась за леер.

– Отходим! – заорал он, едва ступив на мокрую палубу, и снова сморщился, закрыв лоб рукой.

Порван-Парус налетела на него. – Где ты был?

Адмирал пиратов побледнел и съежился. – Не так громко, милая. Эй, Марш, доложи ветер!

– Ветер слабый. Но мы справимся.

– Хорошо. Ставьте больше парусов, если будет нужно.

– Так точно.

– И кто там был? – спросила Порван-Парус.

Брови Обманщика недоуменно сдвинулись. Затем он беззаботно повел рукой: – Старый дружок, милая. Ничего особенного. – Он обнял ее за пояс. – Идем, удалимся в личные каюты. Голова так болит, что я готов помереть.

– Может, тебе вернуться в Замок?

– Ну уж нет. Мы всегда вместе, ты и я. Ладно, идем. Мне отчаянно нужны твои заботливые руки.

Порван-Парус помогла ему дойти до двери. – Дурак. Ты уже не юноша, помнишь?

– Помню, помню. – Он оперся на нее всем весом. Впрочем, она была рада.

"Невыносимый" отошел от причала, паруса вяло раздулись; отлив потянул его из гавани.

***

Позже, в открытом море, Порван-Парус вновь шагала по качающейся палубе. По бортам и за кормой резал волны весь нынешний флот Малаза; флагман сопровождали «Нетерпеливый» и «Неудержимый», составляя ударную основу; далеко сзади плелись многочисленные захваченные в набегах каравеллы, галеоны и купеческие барки, ныне вооруженные катапультами и онаграми. В поход взяли даже галеры, более привычные к веслам, нежели к парусам.

Она кивнула Маршу, довольная, что пока все идут без проблем. Вскоре покажутся берега континента, придет пора поворачивать к мысу Острие Копья, месту условленной встречи восточнее Кауна. В бухту Кауна флот ворвется на заре, чтобы помогал прилив.

Все по плану, представленному проклятыми напанами.

Она оглянулась на юг. Кажется, там нечто мелькнуло – темное пятнышко на железно-серых волнах. Она поманила Марша. – Что это там? – указала колдунья пальцем.

Старпом прикрылся ладонью, наморщил лоб. – Ничего не вижу, госпожа.

– Там что-то есть. Пошлите дозорного на мачту.

– Может, какая-то лохань отстает.

– Мне не нравится.

– Не стоит беспокоиться понапрасну, госпожа.

Она окинула моряка взглядом, подняла бровь. – Вам приказывает морская колдунья.

Марш схватился за небритый подбородок, сглотнул, кивнул: – Слушаюсь, Порван-Парус, – и затопал по палубе, крича: – Олана наверх, быстрее!

Миг спустя тощий юнец полез на среднюю мачту, тошнотворно качавшуюся под ударами волн. Стиснул тонкий шест на верхушке, будто мартышка, всмотрелся в сторону юга.

После довольно долгого наблюдения матрос крикнул: – Поверить не могу!

– Что там, паря? – спросил Марш. – Чему ты не веришь?

– Чтоб меня! Это ж "Закрученный"!

Марш удивленно глядел на Порван-Парус. – Не могу поверить, что они поставили паруса на своем корыте!

Колдунья сложила руки на груди. Кивнула сама себе: – Похоже, от напанов в походе отбоя не будет, – и пошла сообщить новость Моку.

Адмирал был в каюте. Сидел, сжимая голову, на столе стоял стакан. Парус ухватилась за брус под низким потолком – корабль подскочил на волне.

Мок массировал виски. – Зачем ты рассказываешь мне? – простонал он.

– Чтобы ты знал...

– Это развалюха, не корабль. Вошел в легенды десятилетия назад. Они не догонят нас. – Он поднял бледное лицо, заморгал. Порван-Парус было неприятно сознавать, что спесивый пират страдает морской болезнью. Или похмелье затянулось?

– Ну, как у нас дела? – пробурчал он, глотнув вина и поморщившись.

– Мы обогнули воды Напов. Встреча под Кауном должна пройти вовремя.

– Превосходно. – Он уронил голову. Парус расслышала глухой стон.

Она колебалась... все же решившись затронуть тревожную тему. – Мок... насчет рейда... думаю, нужно придержать часть кораблей.

– Зачем бы?

– На случай, если Тарел задумал предать нас.

Отпрянув, он махнул рукой: – Да зачем бы ему? Перед успешным налетом отказаться от славной добычи? Нет. – Он показал ей открытые ладони. – Слушай, Парус. Милая. Уверен, ему сокровища Кауна нужны так же, как нам.

Она не могла спорить, хотя недоверие осталось. Парус покачала головой. – Мне всё это не нравится.

– Не тревожься, девочка. Мы проследим за юным королем Тарелом. Нечего бояться.

Она чуть не раскаялась. Разумеется, они смотрят за всем. Как можно думать, что опытные пираты стали беззаботными? Парус кивнула и улыбнулась. – Конечно, Мок. Хочешь чего-нибудь? Супа?

Адмирал побелел и замахал руками. – Нет, нет. И, Парус, никому ни слова об... этом. Лады?

Она взяла его руки, ощутив, какие они скользкие, холодные и потные. – Непременно, любимый. Ни слова.

***

Крыша сидела в главном зале «Золотого Кречета» и потому стала свидетельницей столкновения хозяина с новым наемником.

Ссора давно назрела: более недели лентяй не делал ничего, только слонялся по округе либо сидел и ел пищу Геффена. Крыша уже удивлялась, отчего босс столь терпелив.

Геффен подошел к столу и встал, уперев руки в бока, сверкая глазами на молодого человека. Тот сидел и облупливал яйцо.

– Я тебе плачу не за отдых, – зарычал он.

Парень продолжал счищать скорлупу. Нечто в самом движении его длинных тонких пальцев вызывало у Крыши тошноту.

– Чего ждешь? – снова начал Геффен.

Парень откусил крошечную толику. – Его нет на острове, так? – Рука потянулась за солью.

– Кого нет?

– Нашего человека. Танцора.

Руки Геффена сжались в кулаки – похоже, он старался не дать им ухватиться за ножи. – Какое мне дело? Его люди здесь. Убери их, он ослабнет.

Костлявый парень хмуро глядел на яйцо: похоже, соль не улучшила вкуса. Положил яйцо на тарелку и взял чай. – В контракте лишь одно имя, Геффен.

– А мне плевать, проклятый прыщ! Я нанял тебя... – Он заткнулся и отшатнулся, ибо парень пружинисто вскочил на ноги.

Крыша с завистью поняла, что Ков ухитрился не расплескать ни капли из чашки в руке. Он допил чай и поставил чашку. – Вы наняли меня на одно дело, и я убью одного. А теперь, если не возражаете, пора на свежий воздух. – Он небрежно шагнул к выходу.

Геффен стоял, буквально трясясь от сдерживаемой ярости. Сверкнул глазами на Крышу, веля идти за ублюдком. Она пожала плечами и последовала за Ковом.

Шагая за убийцей, она удивлялась, зачем это Гефу. Прогулки по городу всегда приводили того к одному месту – как раз туда, где Крыше не хотелось бы задерживаться. Она долго прожила в Малазе и находила весьма тревожащим этот заброшенный, заросший лозами дом. По слухам, в нем кишели привидения.

Нечто подобное, впрочем, можно найти в любом городе.

Итак, он снова встал напротив, схватившись пальцами за подбородок, и начал разглядывать бесхозное строение. Она не таилась, подходя сзади – он и так знал, что она шла следом. Хотя бы в этом, ясное дело, он хорош.

Крыша коснулась руками низкой ограды и повернула голову, предпочитая смотреть на него. От одного взгляда на дом у нее начинало ломить голову. – Хочешь купить? – сказала она.

Парень, похоже, улыбнулся – если так можно было назвать растяжение безгубого рта. Поднял голову, указывая на дом. – Что ты видишь?

Она не отвела взгляда. – Предпочитаю не видеть.

Он понимающе кивнул, сложил руки и глубоко вздохнул. – Когда я приехал сюда и понял, что наш тип работает с магом из Даль Хона, то узнал – вот, это настоящая цель. Именно здесь.

Крыша удивилась, что парень готов разговориться, и решила узнать больше. – Зачем он тебе?

Он поднял тощие плечи. – Репутация. Все дело в репутации. Я тяжко трудился, зарабатывая реноме первого и лучшего. Но теперь только и слышно, что о Танцоре.

– Так... что же он сделал?

– Убил короля Чулалорна Третьего.

Крыша не сдержалась и выпалила: – Чушь собачья! – Однако парень лишь серьезно кивнул. – Ни гребаного шанса! Короля охраняла целая армия Ночных Клинков и пятьдесят вышколенных Танцовщиц-с-Мечами!

Парень казался рассерженным. – Я отлично знаю всю историю.

– Прости. Но если это правда, что он здесь забыл? На таком можно заработать громадные деньги. То есть... любой король или правитель от Квона и до Гриза заплатил бы ему, только чтобы переманить к себе.

– Именно. Мы подошли к сути проблемы. Почему здесь? – Парень сложил руки на груди и высокомерно поднял подбородок. – Это меня и беспокоило. До сей поры. – Он указал бледным пальцем на дом. – Теперь ясно.

Крыша забылась и взглянула туда, куда указал палец. Чужеродность зрелища заставила ее моргнуть и поскорее отвести взор. – Что? Что там такого?

– Ты не колдунья, верно? Неужели у тебя нет никакого таланта?

Она тряхнула головой. Да, она всегда тайком сожалела об этом... – Ни малейшего.

– Но даже ты ощущаешь его силу. Там сила, заставляющая тебя держаться подальше.

– Ладно, сила есть. И что?

– Наш друг и его дряхлый маг-покровитель решили сделать попытку. Знаешь ли, многие пытались. Век за веком.

– Многие? То есть, дом грабили?

Стройный юнец провел рукой по коротким волосам, покачал головой. Ранимая на вид кожа была столь тонкой, что Крыша видела синеватую сетку вен: – Ну что ты. Все проиграли.

– Что их убило?

Юнец снова покачал головой: – О нет, многие из них еще живы. – Палец указывал на почву. – Они лежат внизу, плененные. Постройка удерживает их – возможно, пользуясь их же силой для самозащиты.

Крыши содрогнулась от такой мысли. Не это ли она ощутила, не это ли отпугивает и отгоняет всех от дома?

– То есть он захочет взять и меня?

Снисходительная улыбочка вернулась. Крыша решила не обижаться. – Не тебя. Если только попытаешься напасть... Нет. Меня. В меня он охотно запустил бы когти. Я как раз чувствую, знаешь ли... Он пытается.... – Голос юнца затих, будто сокрушенный мыслью. Он скомкал брови. – Знаешь, это был бы своего рода вид бессмертия. Ты не умерла бы. Он не позволил бы тебе.

Крыша вновь содрогнулась – не от близости дома, а от близости этого человека.

Парень постучал костяшками пальцев по камню ограды. – Хорошо. Поглядим. Если не вернется, придется подловить его где-то еще. – Он побрел назад, немузыкально посвистывая.

Женщина осталась позади, все еще дрожа; впрочем, виновата была скорее промозглая островная погода. Ей казалось, что Геф совершил ошибку, послав за столь странным типом. Что они ввязались не просто в свару уличных банд, но в нечто более опасное и наводящее ужас.

Наконец она решила послать Гефа в Бездну и держать голову пониже. Если будущее сулит лишь драку с участием типов вроде этого, от которого идут мурашки по коже, то...

***

Запертый в неофициальной тюрьме, Тайскренн не заботился отслеживать течение обыденности. Он упорно предавался созерцанию и достиг точки, в коей медитация стала поистине вневременной. Для него стало внезапным сюрпризом пробуждение плоти. Жрец заморгал, возвращаясь в здесь и сейчас; увидел в проеме открытой двери двух прокторов Телло – они как раз опускали посохи, коими бесцеремонно тыкали его.

Кивнув, он медленно встал на зудящие ноги. Прокторы указали путь, провели его по кружным, мало используемым тоннелям к запертой двери, которую он узнал: боковой вход в палату приемов.

Будь что будет. Он невиновен ни в чем дурном, истина еще явит себя.

Он и надзиратели ждали. Наконец дверца отворилась. Там ждала жрица в алой рясе, стражница из Клыков Д'рек. Вооружена она была лишь коротким изогнутым кинжалом; впрочем, этого хватало, чтобы наводить порядок – клинок в залитых воском ножнах был столь густо напитан ядом скорпиона, что служба в Клыках считалась самой опасной обязанностью. Один случайный порез и...

Суровая на вид женщина поманила его. Лишь сейчас Тайскренн ощутил укол неуверенности: приговоры суда исполнялись обыкновенно без излишних промедлений, именно Клыками Д'рек. Он вошел, щурясь – палата суда была почти темной. Разумеется, намеренно. За базальтовым столом восседали семь судей, семь жрецов высокого ранга. Телло занял центральное место, полагающееся Демидреку; при виде Тайскренна лицо его омрачилось неодобрением. Перед столом суда стоял жрец, которого Тайскренн не ожидал увидеть в столь важной роли – Фенереш не достиг еще соответствующего ранга. Да и за столом, понял он, двое слишком низки по статусу, чтобы творить суд. Остальных также нельзя было отнести к числу его приятелей. Салин и Эллеч – многолетние соперники покойного Ифелла; двух других священников среднего ранга Телло, похоже, продвинул в последнее время. Тайскренн и не думал, что ряды жречества могут быть так быстро и тщательно перемешаны. Телло времени не терял.

Он обежал взглядом зал и увидел небольшое число зрителей – слишком малое, учитывая тяжесть обвинений и, смел он надеяться, важность дела. Фенереш указал на него и провозгласил: – Введен обвиняемый. – Судя по горделивой и самодовольной улыбке, этот ничтожный тип искренне наслаждался происходящим.

К удивлению Тайскренна, суд был в разгаре. Фенереш, в качестве обвинителя, уже выступил с речью и начал вызывать младших служителей, задавая вопросы. Тайскренн лишь воздел брови, раз за разом выслушивая характеристики самому себе: недружелюбный, высокомерный, холодный, бесчувственный, надменный, впавший в заблуждения, тщету и напрасные амбиции, безжалостный, самовлюбленный, лживый манипулятор, карьерист!

Ну, с последними пунктами он, пожалуй, готов был согласиться... Тайскренн набрал воздуха и возвысил голос, перекрикивая бубнящего Фенереша: – Все это верно. Но изъяны характера – не преступление.

Фенереш всплеснул руками, всем видно показывая: "Видите? Я же говорил!"

Телло, заметил он, не шевелился, сложив толстые руки на груди. А вот Салин подалась вперед, захлопав ладонью по столу судей. Старая Салин, призванная следить за дисциплиной членов культа – например, в Ямах. – Разумеется, – сказала она, обращая холодный взор на Фенереша. – У вас имеются обвинения более ощутимого характера?

Фенереш поклонился. – Именно, госпожа. Я лишь обрисовал для суда фон. – Он сделал жест второй стражнице. – Привести жреца Имариша Лакуна.

Тайскренн постарался не морщиться. Ради воли Великого Червя, этот еще гремит костями? Ну что важного он может сказать?

Клык ввела иссохшего старца. Седые волосы его торчали клочьями во все стороны, будто жрец угодил в песчаную бурю. Покрасневшие глаза метались по храму, пока не обнаружили Тайскренна; он вытянул руку и начал яростно кивать. – Да, да, – раздалось хриплое воронье карканье. – Этот самый. Скользкий мошенник. Проходимец.

Фенереш замахал руками: – Прошу! Суд желает знать, в чем ваши обвинения.

Жрец приосанился, уж как мог. Прижал артритическую руку к груди. – Почти два десятка лет я помогал почтенному Ифеллу. Вы все знаете. Я носил красный пояс и был горд служением! – Он выбросил корявый палец в сторону Тайскрена. – Потом появился этот. Разнес ложь обо мне, подорвал авторитет. Трюками и обманом вошел в доверие Ифелла. Обратил его гнев на меня... на меня, посвятившего всю жизнь... Он украл мое место!

Тайскренн лишь покачивал головой. Старик так и не оправился, когда его попросили уйти в отставку. Но он же почти ослеп и стал забывчив; да, сам Ифелл четыре года назад пришел к заключению, что рассудок его помутился.

Фенереш сложил руки за спиной и сказал, понизив голос: – О каких же... трюках... вы рассказываете?

Старик радостно закивал, тряся указующим перстом. – Он украл бумаги и скрыл их – важнейшие послания культа – а винил меня! Он писал ложные заметки и доклады, подписывая моим именем! Он заставил меня казаться слабым... – мокрые губы старика начали непроизвольно дрожать, он неистово моргал, – и негодным к должности... а я лишь служил великому мужу! Ублюдок, он разбил мне сердце!

Тайскренн понимал, что ему не следует качать головой, но не мог остановиться. Да, он привлекал внимание Ифелла к ошибкам помощника – потерянным документам и неверным записям – но его заставлял долг. Похоже, Лакун с тех пор деградировал еще сильнее, и это должны заметить все!

– Он даже... даже... – Лакун запнулся, сглатывая и озираясь как потерянный.

– Да? – настаивал Фенереш. – Что он сделал? Вы можете рассказать – не нужно бояться его.

"Бояться? Меня?" Тайскренн умоляюще поглядел на Салин. «Прошу! Обвинитель манипулирует свидетелем!»

Старик облизнулся. – Он даже... хвастал, что будет следующим Демидреком! – Он обхватил себя руками и почти провизжал: – Сказал, что готов избавиться от Ифелла!

Некоторые слушатели взволновано охнули при таком откровении. Тайскренн брякнул: – Да ладно вам! – и тут же пожалел о сказанном. Шестеро судей сверкали на него очами, лишь Телло опустил голову. Фенереш простер к Тайскренну руки, словно демонстрируя любопытный образчик, и пробормотал так громко, чтобы слышал весь храм: – Вижу, угрызения совести его не мучают...

Разъяренный нелепым судилищем – а более всего собой – Тайскренн заскрипел зубами. В висках стучало. Он играет на руку потному Фенерешу! Но... слабость и глупость Лакуна ведомы многим. Конечно, эти обвинения отнесут на счет помраченного рассудка. Жрец окинул взглядом галерею и, хотя не ожидал услышать слова сочувствия и увидеть приветственные кивки,– был поражен тем, сколь многие смотрели на него с откровенным презрением.

Он не был столь наивен, чтобы верить, будто здешний суд привержен абстрактным идеалам истины и справедливости; однако стоило попытаться призвать к доводам простой логики и здравого смысла. Тайскренн взглянул в глаза Салин, громко крикнув: – Но где доказательства?

Старуха вежливо кивнула бритой головой, глянув на Фенереша. – Еще свидетели у вас имеются?

– Всего двое, судья.

– Продолжайте же.

Фенереш повернулся к Клыкам Д'рек. – Приведите жреца Корсдена Танефа.

Дыхание Тайскренна прервалось. Милосердная Д'рек... чего они хотят от Корсдена? Он глянул на Телло, однако тот так и сидел, уставившись в стол, шевеля пальцами сложенных рук. Блюститель еще не вел речей, но Тайскренн понимал – перед ним истинный зодчий этого дела, и притом искусный.

Корсдена почти вытолкнули вперед Клыки Д'рек. Высокий и, обыкновенно, представительный священник потерял достоинство. Он потел, незапятнанные прежде одежды помялись; Тайскренн пытался встретить его взор – куда там! Сердце его сжалось. «Ох, Корс... и ты тоже». Ощутив жжение в глазах, он отвернулся и заморгал.

– Корсден Танеф, – начал Фенереш, – вы знаете обвиняемого?

Корсден кивнул, кашлянул в кулак. Пробубнил: – Да.

– Можете ли вы описать себя как его друга – если, разумеется, столь надменный и спесивый тип вообще способен назвать кого-либо другом?

Не в силах взглянуть на Тайскренна, Корсден снова закивал, жалко проблеяв: – Да.

– Готовы ли утверждать, что обвиняемый и почтенный Демидрек Ифелл были близки?

Корсден нахмурился и кивнул. – Да. Я готов.

– Но присутствовал ли он, когда Ифелл уходил в объятия Д'рек?

Корсден мотнул головой: – Нет. Его не было.

Фенереш взглянул на судей и продолжил: – Верно ли, что прошло немало дней, прежде чем обвиняемый соизволил осведомиться о здравии и благополучии лучшего друга и великого наставника?

Корсден закусил губу, нахмурился – и кивнул. – Да. Несколько дней, но...

– Спасибо! – оборвал его Фенереш. – Скажите же: после кончины Ифелла замечали вы на лице подсудимого выражения скорби и горя?

Корсден моргал, похоже, не в силах сдержать слез. – Нет. Он ничего не выказал... хотя не все...

– Отвечайте только на заданный вопрос! – закричал Фенереш. – А теперь – вспоминайте тщательно: в ваших разговорах не высказывал ли он сомнений относительно назначения Блюстителя Телло временным Демидреком?

Корсден совсем отвернулся от Тайскренна – словно боялся, что взгляд обожжет его. Руки сжались в кулаки. – Он... не одобрял...

– Не одобрял?

– Считал это... неправильным.

– Неправильным? Понятно. Кого же он считал достойным назначения?

Корсден прочистил горло и громко сглотнул, будто подавившись. – Кого-то... кого-то из нашего храма... я так думаю...

– И кто бы мог это быть, умоляю, скажите.

Молодой жрец вскинул голову, часто моргая. Судорожно вздохнул, будто укрепляя дух. – Думаю, он сам.

Тайскренн с трудом подавил стон. Он знал, что любого может сломить жесткое давление – угрозы, посулы, пытки эмоциональные и физические – однако надеялся, что Корсден сумеет устоять, выдержать. Но... зачем ему было терпеть? Тайскренн усомнился в том, дано ли ему вообще понимать людей.

Фенереш кивал медленно и сурово, рисуясь перед судом. – Да. Благодарю. – Он махнул рукой, веля Корсдену уйти. – Благодарим за вашу помощь расследованию. Понимаю, сколь тяжело оно вам далось.

Корсден начал поворачиваться, но тут же замялся, словно готовый встретиться наконец взором с обвиняемым; Тайскренн напрягся, не желая показать, какую муку испытывает его сердце. Однако воля или решимость подвели Корсдена. Он не смог поднять голову. Ссутулился и вышел в заднюю дверь.

Фенереш обращался к суду, вызывая последнего свидетеля. Этого имени Тайскренн вовсе не ожидал услышать. Вздрогнув, словно ударенный, он осознал: все нынешние мучения были лишь жалким предисловием к тому, что случится вскоре.

Ибо обвинитель вызвал Зиллу Линсеф.

Она вошла под руку с одним из Клыков. Похоже, страж не только вел ее, но и не давал упасть. Девушка безвольно шагала, скрыв ладони под длинной накидкой. Тайскренну она показалась нездоровой, высохшей, осунувшейся; немытые волосы расплелись и прилипли к голове.

Не в пример Корсдену, она прямо взглянула ему в глаза... О нет. В ее взоре не читалось разумения. Его не оживляли чувства. Казалось, она спит на ходу или совершенно ушла в себя.

– Зилла Ленсеф, вы узнаете обвиняемого?

– Да, – ответил вялый, тихий голос.

– Вы были близкой подругой обвиняемого?

– Да.

– Самой близкой, может быть?

Зилла облизнула губы, пробормотав: – Да.

– Столь близкой, – продолжал Фенереш, обращаясь скорее ко всему судилищу, – что встречались с ним в личных покоях, в ночные часы, презрев все правила?

Она пошатнулась, закрыла глаза и кивнула. – Да.

– И во время этих долгих... гмм... собеседований, что именно обвиняемый рассказал вам относительно прибытия и возвышения Блюстителя Телло?

– Он... – Зилла запнулась, облизнув губы. – Он был... в ярости. Думал, что его назовут следующим Демидреком.

Тайскренн счел бы, что видит сон, если бы она не стояла почти рядом, прямо глядя в глаза, не мигая, будто зачарованная.

Фенереш понимающе кивнул. – Ясно. А насчет кончины его наставника? Какие выражения скорби вы видели? Какие сожаления и жалобы слышали?

Она тяжко вздохнула, подняла было руку, чтобы утереть пот, но так и не дала ладони выскользнуть из-под накидки. – Ничего подобного. Он казался... равнодушным к смерти этого мужа.

Тайскренн мог лишь широко раскрывать глаза. Это самозванка? Иллюзия? Но колдовство здесь не могло применяться – все заметили бы. Это была она.

«Зилла... что с тобой сделали?» Нет, что он с ней сделал? Не из-за него ли она стоит здесь? Из-за его самолюбия? Его гордыни, его нежелания бежать? Разум жреца, казалось, шатается и проваливается, не в силах понять смысл творящегося представления.

Фенереш покачал головой, будто устрашенный. Тяжело вздохнул, являя великую печать. – Понимаю. А знаете ли вы, чем занимался обвиняемый во время долгих блужданий в глубинах храма?

Зилла качнулась, снова заморгала. – Да.

– И? – напирал Фенереш.

– Он искал какие-нибудь древние яды, оружие или проклятие против Блюстителя Телло.

Галерея вздохнула в гневе и страхе, как один человек, ибо подземелья храма издавна стали хранилищем вещей особо священных – и оттого особо опасных в руках убийцы.

Тайскренн должен был возразить, ибо всё это было сплошной ложью. Однако он не мог говорить и даже шевелиться, словно его постиг удар от того факта, что Зилла стоит здесь и свидетельствует против него.

– И откуда вы узнали это? – спрашивал Фенереш. – Не простые ли это выдумки?

Она облизнула губы и глубоко вздохнула, прежде чем провозгласить громко и твердо: – Нет, он рассказал мне самолично.

Брови Фенереша высоко взлетели. Он озирал судей и зал. Тайскренн подался вперед. Ему хотелось побежать к ней, обнять, извиниться, сказать, что все понимает... и тут он ощутил, как к боку прижалось леденящее лезвие.

– Пошевелись еще и умрешь, – выдохнула стражница-Клык.