Текст книги "Пристань Мертвого Дома (ЛП)"

Автор книги: Иан Эсслемонт

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 23 страниц)

– Зачем?

Говоривший запнулся, смущенно глядя на спутников. – Ну, это... чтобы отвратить пагубу. Отвести Его недовольство. Народ впадает в страх и ярость. Нас бранят, многие верующие убиты.

Дассем качал головой: – Это я впадаю в ярость. Как вы посмели придти ко мне? Я рассержен и разочарован. Вам ли не знать: никому не дано отвести руку Худа. Его не умилостивишь. Никакие дары и жертвы не спасут живущих. Смерть не обманешь. Она навестит всех, рано или поздно.

Оратор озабоченно всплеснул руками. – Не поймите неправильно: мы не ищем особых милостей для себя, лишь заботимся о безопасности паствы. Неужели вы хотите, чтобы его культ стал отвратительным в глазах людей? Почитался позорным и мерзостным? Чтобы нас поставили вне закона?

Подал голос стоявший на коленях позади всех, самый юный: – Всем ведомо, вы пришли в Ли Хенг, дабы бросить вызов запрету Защитницы! И вы сломили ее запрет! Принесли в Хенг Его послание! Почему же вы забыли о других странах?

Дассем все качал головой. – Я просто иду туда, куда ведет мой повелитель.

– Так вы отказываете нам? – ответил юнец с нарастающим гневом.

Главный оратор поднял руку, пытаясь утихомирить его: – Спокойствие, брат Джаим. Владыка, так вы не станете говорить с нашим повелителем, не заступитесь за нас?

Дассем медленно выдохнул. – Я сказал, это бесполезно. Что случается, должно случиться. Нет ни добра, ни зла. Лишь неизбежность. Смерть. Конец. Распад. Зовите это как хотите. Оно необходимо. Худ занял эту роль, ибо никто иной не хотел. Он – лик неотразимой истины всего сущего. Многие ненавидят его. Они просто глупцы.

Оратор вновь склонил голову. – Ваше толкование веры безжалостно, владыка Дассем. Сурово, жестко и беспощадно. Желаю вам удачи, но боюсь, вы сами пожалеете о столь бесчеловечных взглядах. – Он отвернулся к спутникам. – Идемте. Пора вернуться к братьям и сестрам, и будем стойкими до конца.

Четверо встали, уходя, но последний остался перед Дассемом. Кулаки под рукавами плаща сжались и побелели. – Брат Джаим! – предостерегающе крикнул главный делегат.

Одним движением брат Джаим сбросил плащ, оказавшись тощим юнцом в кожаных доспехах. Два длинных клинка висели у пояса. Глаза сверкали. – Я говорю, что отвергаю тебя! Ты ложный учитель! Ты не настоящий Меч. Самозванец. Я говорю тебе – докажи свое право. Сейчас!

Дассем мельком поглядел на остальных. Седобородый, скрестив руки на груди, кивнул: – Да будет так.

Дассем поклонился Джаиму. – Разумеется, я готов.

Джаим выхватил клинки; прохожие хенганцы попятились, многие закричали в тревоге. Улица опустела. Дассем не спеша вышел на удобное место. – Нет нужды делать это, – крикнул он Джаиму.

– Напротив, ты должен. Должен доказать.

– Доказать тебе, ты имел в виду.

– Любой может присвоить титул, – бросил Джаим, кружа около Дассема.

Дассем вынул полуторный меч и встал наготове напротив юнца. Он выжидал, едва двигаясь, ведь это Джаим бросил вызов.

Тот обрушил поток ударов, которые Дассем блокировал и отклонял. Мечник оказался умелым, следовало признать. Обучен всему, однако не силен духом – или он сдерживается для финального выпада? Дассем сдвинулся с места, перемещаясь по кругу.

Зловещая тишина окутала улицу Храмов, обыкновенно заполненную толпами паломников, торговцев, оглашаемую звуками гимнов. Четверо делегатов безмолвно замерли. Любопытствующие хенганцы запрудили границы с соседними кварталами. Нера наблюдала, будто примерзнув к отверстому входу мавзолея, рука прижата к горлу.

Дассем выжидал, лелея силу. Терпение всегда было одной из его сильных сторон. Многие его соперники впадали в панику, когда дуэль затягивалась. Или истощались, охваченные тревогой и постоянным напряжением. Он оставался расслабленным, плечи и руки словно стали жидкими; одно это нервировало оппонента.

После первого, пробного натиска Джаим тоже перешел к выжиданию. Дассем едва заметно склонил голову, отдавая ему дань уважения. Пока что этот Джаим выказывал себя достойным воином.

Теперь начиналась стратегический поединок. Мастера оружия правы, разумеется, когда говорят, будто почти все схватки оканчиваются в несколько мгновений. Расхожая истина. Но иногда дуэль становился не обменом ударами, а скорее спором воли и вдохновения. Тот, кто наделен ими с избытком, и становится победителем. А Дассему было не занимать и воли, и вдохновения.

Он ждал, изучая оппонента; Джаим, щурясь, делал то же самое.

Мастера оружия вполне резонно предостерегают от слежения за ногами, оружием или глазами противника. Все это можно использовать для уловок, обмана и прочих хитростей. Еще одна банальная истина. Нужно культивировать целостность, замечая тысячи мелких намеков, улавливая малейшие движения, ища понимания, пока в уме не создастся образ оппонента, пока не поймешь его мысли. Его сильные и слабые стороны. Пока не изучишь его в тонкостях. Лишь тогда ты победишь его.

В этом Дассему также не было равных. Да, его чувствительность была столь высокой, что он улавливал мельчайшие колебания, сообщаемые клинку ладонью фехтовальщика, по дрожанию острия угадывал ритм сердца.

Обманчиво небрежным движением Джаем попытался скрыть перемещение центра тяжести. Но в тот же миг частота его сердцебиений возросла и Дассем понял: сейчас его ждет не очередная уловка, но серьезный выпад. Он приготовился противодействовать.

Парень превосходно координировал движения обоих клинков; Дассем огорченно понимал, что схватку придется окончить самым решительным образом. Оба знали: тут не обойдется первой кровью, не будет сдачи и извинений. Конечно, дуэль пойдет до смерти.

Он поддавался, кружа и выжидая. Наконец, противник открылся. Уловив его ошибку по перенапряжению правой ноги, Дассем резко шагнул и ударил по колену. Джаим потерял равновесие и начал падать направо, и Дассем, предугадавший направление, невозбранно пронзил сердце падающего.

Джаим плюхнулся на пыльную мостовую. Дассем уже отводил меч. Парень лежал, выпучив глаза, на устремленном к небу лице застыло непонимание, глаза моргали, медленно осознавая решение судьбы. Затем удивление прошло, мечник кивнул Дассему, неслышно промолвив: – Извини...

Дассем отдал ему честь, поднеся меч к подбородку.

Трое делегатов подбежали к телу, забирая оружие, кошель и прочее имущество. Седобородый поклонился Дассему. – Он был лучшим из нас. Никому не поддавался. – Он удивленно качал головой. – Простите нас, Смертный Меч. Нам нужно было убедиться.

– Я не виню вас.

– Мы вернемся к пастве и постараемся пережить чуму. Но и вам нужно готовиться, владыка Дассем. Полагаю, Хенг не минует общая участь. – Ходатай снова поклонился и жестом велел братьям уходить.

Дассем поглядел им вслед и обернулся к Нере; та стояла, так и не отведя руки от горла. – Каждый раз я боюсь, – шепнула она. – Каждый раз понимаю, что должна иметь веру... но не могу...

Он вновь скрестил ноги пред саркофагом. – Понимаю. Теперь ты готова тренироваться?

Она покачала головой: – Не хочу кого-то ранить.

– Но тебе нужно защищать себя.

Девочка поморщилась, опуская руки. – Ну, разве что...

Он кивнул: – Отлично. Воспользуемся открытым местом между мавзолеями.

Раздался голос с улицы, заставив Неру подпрыгнуть. – Аколит, жрец, поборник! Кем ты там себя называешь? На улице труп.

Дассем встал со вздохом. Велел Нере уйти глубже в мавзолей, а сам подошел к открытому входу, щурясь на свет.

На середине улицы стоял одинокий человек. На первый взгляд он показался бы рабочим или фермером: рваная туника и штаны, седеющие нечесаные волосы над некрасивым, покрытым шрамами лицом. Но для взора Дассема он слабо светился силой и потенциалом.

Один из городских магов, фактических правителей Ли Хенга. Мастер Хо.

Дассем вышел на улицу. Он подозревал, что рядом присутствовали еще двое магов, скрытно следя из толпы.

– Тебе нужно мое профессиональное суждение?

Мужчина зубасто улыбнулся. – По мне, это твоя работа.

– Откуда тебе известно?

Мускулистые руки мага дернулись, Дассем ощутил кипение энергии открытого Садка. – Назову это интуицией, – сказал Хо.

Дассем медленно сложил руки на груди. – Полагаю, не повредят свидетели.

– Мы найдем хотя бы одного.

– Как найдете – дайте знать.

– Обязательно. Тебя ждет высылка. Причем очень скоро.

– Не забудьте известить.

– Обязательно. – Маг кивнул в сторону, очевидно, одному из своих сотрудников. Из толпы выступила дальхонезка, мощная и широкобедрая, с гривой диких волос. Мара. Встала справа, на губах светилась голодная ухмылка.

– Увидимся, – сказала она и подмигнула, проходя дальше.

Дассем посмотрел им вслед и вернулся в мавзолей. Задумчиво взглянул на Неру. – Нужно начинать немедля.

– Ты же не... гм, не боишься их?

– Нет. Но я пришел сюда не ради войны. Они здесь власть. Люди, которым они не рады, имеют свойство пропадать. – Он подумал о маге из Даль Хона и его компаньоне, устроивших давеча большие беспорядки. Они исчезли. Какой сюрприз. Тот, что был повыше – он так двигался, так обманчиво быстро и точно – он мог бы стать опасным противником. Дассем был удивлен, что городские маги победили его.

Его они также не хотят видеть в городе. Не хватало лишь повода. Похоже, теперь они считают, что повод есть.

Он встал на колени перед саркофагом, склоняя столь сильно, что лоб коснулся холодного неровного камня. «Отче Худ. Даруй мне силу. Что будут, то будет. Длань твоя падет на всех без разбора. Хороших и дурных. Значительных и ничтожных. Смерть не осуждение, она – необходимость. Даже твои священники не понимают или не принимают твоей беспристрастности».

Он с силой вдавил лоб в пыль. «Неужели это я заблуждаюсь?»

***

Тайскренн шествовал по улице Резчиков Икон в квартале Септарха, что в городе Картуле. Проходя сквозь толпу, едва замечал горожан и кающихся паломников, хотя они кланялись ему с подобающим подобострастием. Мысли его, как всегда, были заняты бесконечными сложностями и тонкостями избранного учения – культа Д'рек Осенней Змеи.

Сотоварищу, жрецу Корсдену, пришлось схватить его за руку и развернуть, предостерегающе прошипев: – Смотри туда, Тай.

Заморгав, он наконец заметил в усыпанном мусором переулке иссохшее, подобное скелету тело в жуткой рванине. Тело, о котором столь плохо заботились, что оно походило на труп. Ощутив внимание, несчастный повернул голову, затуманенные болезнью глаза уставились на священников. Поднялась дрожащая рука.

Помня о своих обязанностях, Тайскренн заученно принял эту руку – пылает в лихорадке, будто под кожей уголья, сама кожа похожа на змеиную или на выскобленный пергамент – и пробубнил: – Да примет тебя Д'рек.

Они продолжили путь. – Иногда я удивляюсь мотивам паломников, – задумчиво сказал Корсден, шагая в гору.

– Он создает великую заслугу, коя отразится на всем его потомстве.

– Верно. Но некоторые, полагаю я, надеются на исцеление.

Тайскренн знал о дебатах, вызванных неудержимым распространением ереси внутри культа. Будто бы некоторых людей Д'рек отпускает. В конце концов Конвент главнейших жрецов из всех храмов решил, что мотивы божества лежат вне пределов понимания смертных. Выживших не стали официально обвинять в ереси или неверии, но объяснили странные случаи заслугами предков или мольбами родичей, уже принятых в объятия Великой Змеи – скорее всего, умерших детей или родителей.

Впрочем, похоже, он снова попустительствует пороку, за который Корсден и другие уже порицали его – приверженности к излишнему анализу. Жрец откашлялся. – Но зачем тащиться сюда лично? Влияние Д'рек охватывает весь мир. Разве нельзя дотянуться до Змеи из любого места?

Корсден осторожно глянул на него, поднимая подстриженные брови. – Осторожнее, Тай. Ты можешь быть фаворитом Д'рек, но привычка задавать неудобные вопросы не осталась незамеченной.

Тайскренн лишь пожал плечами под черной рясой. – Факты не отметешь.

Корсден нашелся не сразу, сухо промолвив: – Увы, эти сумеют.

Они пошли в молчании. Потом друг поднял руки. – Вижу одного.

Тайскренн поднял глаза, моргая от блеска шпилей над головой. – Всего лишь отражение света на мозаичных витражах.

– Нет, нет. Он двигался. Они там, говорю тебе. Наглеют.

– Нам нет дела до повадок местных пауков.

Корсден склонил вытянутое, как у гончего пса, лицо. – Ну, иные последователи сказали бы, что это знак недовольства Д'рек.

– Недовольства? Кем?

– Ну... нами, разумеется. – Друг легко улыбнулся.

Тайскренн повел рукой: – Меня не заботят суеверия невежественных.

Корсден не ответил, лишь поджал губы, осуждая беспечность Тайскренна. Покашлял. – Тай... может наступить время, когда даже тебе придется обратить внимание на заботы окружающих.

– Не вижу, зачем бы, – отозвался он, слушая краем уха. Внимание его сосредоточилось на башнях, он искал признаки существования там знаменитых ядовитых пауков. Далеко не сразу жрец поглядел на приятеля, заметив и сдвинутые брови, и гримасу на губах. И начал искательным тоном: – Так ты о...

– Ничего, – вздохнул Корсден.

Путь оказался прегражден большим скопищем людей. Толпа была развеселой, слышался смех, высоко реяли знамена; дети размахивали червями, сделанными из красной и черной бумаги. Корсден задержал друга, схватив за локоть. – Казни продолжаются. Надо бы заглянуть по дороге.

Тайскренн застонал, стремясь вперед. – Д'рек избави меня!

Корсден не отпускал его. – Нет, нет. Тебе самому будет полезно показаться. Правая рука Демидрека посещает ямы. Пусть критики не назовут тебя мягкотелым, не способным исполнять волю Д'рек.

Он сдался, позволив Корсдену тащить себя. "Критики? Почему от них нет отбоя?"

Ямы казней занимали центр города Картула. Это были именно ямы. Грубо округленные, разных размеров и глубины. Не знающий обычаев города гость легко мог провалиться даже в мелкие ямы, что и происходило регулярно. Здесь существовали и простые цилиндрические выбоины в камне, глубиной в человеческий рост и шириной в сажень. Преступников, сковав цепями, сажали туда – ожидать наказания Д'рек. Каковое наказание приходило в виде пожирающих плоть гадов, случайно падавших или намеренно бросаемых в яму – кормиться негодяем. Или не приходило. Разница судеб наглядно показывала полноту власти Д'рек.

Самая большая яма имела в ширину четыре мерных цепи. Ее окружали высокие стены, за ними возвышались ряды амфитеатра. У этой, так называемой Гражданской Ямы двое жрецов нашли собрание лучших граждан Картула, любителей зрелищ. Тут заключались пари, сколько продержится тот или иной мужчина, женщина, дитя.

Тайскрен и Корсден взошли по крутому помосту. Они были в толпе, но наособицу – черные рясы возвещали их призвание, и люди тщательно избегали прикасаться к ним, дабы не нанести обиды.

Оставив позади обычных горожан, они пошли к боковой рампе, отведенной для жречества. Полукруг скамей был почти пуст. Несколько пожилых жрецов пятнали камень, выглядя как взъерошенные, ожидающие поживы вороны. Кое-кто заметил Тайскренна и встал, кланяясь из уважения к алому поясу – знаку наивысшего, после Демидрека, ранга.

Они с Корсденом заняли места впереди. За усыпанным костями дном ямы встала и поклонилась им Правосудящая (сегодня эту роль играла старая жрица, чьего имени он не смог припомнить). Тайскренн ответил на поклон.

Ряды сидений постепенно заполнялись, так что он удивился величине толпы; может быть, сегодня был праздник или день поклонения одного из младших божеств – Полиэли, Беру, Бёрн или Худа? Корсден завел беседу с одним из старших жрецов, и Тайскренн невольно покачал головой. Как типично для этого человека: легко сходится с кем угодно.

Когда беседа окончилась, Тайскренн заметил: – Впечатляющая толпа.

Корсден кивнул. – Да уж. Я уже указал на это Реутену, и он меня просветил. Сегодня нас ждет особенное зрелище.

– Убийца?

– Нет. Назойливая гостья. Жрица той надоедливой чаровницы.

Тайскренн искренне удивился. – Неужели? Королевы Снов? К нам проникли ее прозелиты? Изрядная наглость. Хотя... – он сложил кончики пальцев и поднес к подбородку, размышляя. – Интересная тема. Как можно схватить жрицу богини, якобы способной предсказывать будущее?

Корсден хихикнул. – Отличный вопрос. Богиня лжива, конечно же. Лишь в Д'рек можем мы видеть истину мира. Истину цикла смерти, гниения и обновления. Возрождения и возврата. Таково равновесие двух ликов Д'рек. Разрушение и Творение.

– Отлично сказано! – с одобрением вмешался согбенный жрец, тут же закашлявшись и выхаркнув полный рот слизи.

Тайскренн обменялся с Корсденом уклончивой улыбкой. Повисло молчание – увы, их беседа не могла остаться не подслушанной.

Пока шли малые казни – на глазах у воров их руки пожирались хищными личинками, коих специально разводит жречество – Тайскренн размышлял над жуткой литанией, которую провозгласил Корсден. Да, лишь одна Д'рек, самая древняя среди древних вер, подчеркивала великую истину: из смерти происходит жизнь, одно необходимо для другого. Искаженный культ Худа подошел близко, но в глазах принявших Д'рек его учение представляло лишь полумеру или ошибку. Ложный путь, говоря более возвышенно. Смерть есть не окончание, не итог. Скорее она – дверь. Дверь к преображению и служению грядущим поколениям. Самый краткий экскурс в окружающий мир способен убедить в том любого. Листья опадают, но вырастают вновь. Из гнили и праха растет новая жизнь. Это самоочевидно. Потому у Д'рек два лика. Мужской, разрушительный, и женский, сулящий процветание.

В яму опустили двоих, скованных цепью. Их закидывали рваными тряпками и гнилыми овощами. Должно быть, это развод. Решившиеся разорвать узы брака, естественно, должны быть преданы смерти. Кто может сказать, сколько людей не родится из-за безответственности этих двоих? Любое общество, любая почитающая рождение и размножение религия должны счесть разделение пар худшим из грехов. К чему славить святость жизни, если бесплодные эгоисты не побиваются камнями?

После свершения обычных казней жрецы приступили к "судилищу дня". Старуха Салин – Тайскренн вспомнил, наконец, ее имя – подняла руку, возвещая последнюю экзекуцию. В яму вели связанную женщину. Тайскренн удивился ее молодости. Вся в крови и ранах, одежда порвана. Однако подбородок был упрямо поднят, на лице гордость смешивалась с неверием.

Он одобрил это: в конце концов, тоже жрица.

Салин подняла вторую руку, призывая к тишине. – Итак, ты была приговорена к смерти. Позволяем тебе последнее слово – и я советую тебе молиться о снисхождении Д'рек.

Юная жрица Чаровницы сильней вздернула подбородок, глубоко вдохнула. – Жрецы и жрицы Д'рек, – сказала она громко, удивив Тайскренна, – я пришла, дабы принести весть. Измените пути ваши, или пострадаете от собственной самонадеянности.

Салин встретила взгляд Тайскренна с той стороны ямы, и он воздел бровь, как бы комментируя. «Поразительно».

– Или же, – продолжала женщина, оглашая весь амфитеатр, – придет время расплаты. Вы познаете недовольство Д'рек и сами накажете себя.

Салин вскочила, выставляя палец. – Вновь жалкая ложь! – Она качала головой, полная сожаления. – Мы милостиво дали тебе шанс умолить Д'рек, ты же упорствуешь в поношении! – Рука упала. – Да свершится казнь!

Внизу, у края каменой ограды, барабанщики подняли палочки и принялись лупить по пузатым, словно чайники, поставленным в ряд на сырой земле барабанам. Мускулистые музыканты были обнажены по пояс, изящная филигрань татуировок – скорпионы, жуки и многоножки – покрывала спины и руки. Казалось, насекомые извиваются в такт нарастающему ритму.

Все ждали, даже жрица Королевы Снов. Она стояла, тяжело дыша, глядя налево и направо, будто ожидала появления палача. Тайскренн понял, что она действительно впервые появилась на острове. Женщина не упала в обморок, не начала молить о милости – да, у нее волевой характер, ее поддерживает сила убеждений.

Какой стыд, что некто столь сильный одержим неверными идеями. Но кого еще могли направить с опасной проповеднической миссией на остров Картул?

По толпе пробежал ропот предвкушения: до скамей донесся зловещий шорох. Он исходил из отверстий в полу ямы; приговоренная услышала его и попятилась.

Шорох стал громким шипением. Барабаны грохотали во всю мочь. Из дыр в земле выбирались кишащие рои насекомых.

Рот жрицы открылся в вопле смертельного ужаса, но звук не был слышен за скрежетом тысяч панцирей. Живой потоп залил все дно ямы.

И вновь, к ее чести, жрица не пыталась бежать. Нашла самый высокий из выступающих камней и встала на него – площадку, едва ли больше пяди высотой – и закачалась, будто плавучий остров среди бурного моря в десять миллионов голодных жвал.

Ковер паразитов покрыл все дно ямы. Казалось, волны что-то ищут и откатываются в разочаровании. Ищут, ибо знают – оно здесь. Покров поднимался. Первые многоножки и жуки поползли по стенам ямы. Дети с палками бегали, хохоча, сбрасывая гадов в кишащую внизу массу. Иных они ловили в плетеные корзиночки, будто домашних питомцев.

Наконец мерзкие твари влезли на выступ, к босым ступням жрицы. Казалось, содрогнулось все хитиновое море. Оторвалось от краев, собираясь к центру. Женщина вновь закричала, неслышно, а прилив уже покрыл ее ноги. Толстым слоем пополз под юбку. Жрица мучительно выгнулась, что-то шепча, и упала, пропав под шевелящимся ковром.

Бесформенный горб еще недолго извивался, сражаясь, затем застыл. Почти сразу же начав ползти – ее тело тащили или катили в сторону ближайшей дыры. Толпа замерла в восхищении, глядя, как шевелящаяся масса перевалилась и пропала, будто проглоченная.

Покров насекомых полился в другие дыры, оставив каменный пол чистым – ни мусора, ни останков. Ни следа приговоренной.

Толпа начала расходиться. Вскочили и дряхлые жрецы. Одни помогали себе при ходьбе тростями и костылями, другие вели товарищей под руки. Корсден потянулся, закрыв глаза ладонью, глядя в солнечное небо. – Продлилось дольше, чем я ожидал. Ну... что скажешь? Может, перекусим?

***

Танцор не был впечатлен так называемой столицей острова. Судя по унылому и обшарпанному облику города, весь остров можно было счесть жалким и бедным. Невысокие, ветхие дома торчали, будто гробницы под холодным ливнем. Крыши были крыли серой черепицей или слюдой. Здания стояли наособицу, прыгать по крышам здесь было бы невозможно, разве что в самом центре.

Они с Ву прижались к одной из влажных, холодных стен под защитой выступающей кровли. Ночной дождь заливал переулок. Желая согреться, он сложил руки под плащом и принялся напрягать мышцы, держась за перевязи.

– Чертовски холодный дождь, – буркнул он Ву.

– Это Пролив Бурь, – тихо отозвался тот. – Весьма холодное море. Будто бы потому, что в глубине обитают демоны – Бурегоны.

Танцор фыркнул. – Детские сказки.

– Ну нет. Мы, в южном Даль Хоне, знаем о них. – Маг встал прямее. – Вот, идут.

Танцор закрыл лицо шарфом, руки взялись за метательные ножи.

Двое показались из сумрака аллеи, плечо к плечу, руки под плащами из тюленьей кожи. Держат самострелы, опустив болтами книзу, решил Танцор. Дальше шагала невысокая женщина в плаще, затем еще двое охранников.

Танцор вышел, преграждая путь, показывая клинки. Передовая пара резко остановилась, немало удивленная. Плащи оттопырились.

Танцор указал ножами на женщину. – Брось вещи. – Капли дождя отскакивали от лезвия в вытянутой руке.

– Кто ты такой, на хрен? – настороженно крикнул охранник.

Танцор не смотрел на него. – Брось вещи, – настаивал он. Руки женщины были скрыты под плащом. Глаза метались от Танцора к охране и обратно. Вода заставила черные волосы прилипнуть к черепу, серебряные серьги ярко светились в сумраке.

– Что это, дурацкий налет? – В голосе охранника слышалось полнейшее неверие.

– Да завалите его, – прошипела женщина.

– Туп как тыква, – вздохнул охранник, одновременно с партнером выстрелив из-под плаща. Танцор упал на мостовую, перекатился и вонзил клинки в бедра обоих. Громилы застонали и рухнули на мокрые камни, хватаясь за ноги. Пружинисто вскочив, Танцор подбежал к женщине и сорвал с нее плащ, обнаружив на плече объемистые кошели. Мигом срезал их. Женщина вытащила нож из-за пояса, но он схватил ее запястье, выворачивая. Нож выпал из пальцев. – Позаботься о страже, – сказал он.

– Возьмите его, проклятые! – прохрипела женщина, оглянулась через плечо и застыла: те охранники тоже лежали на мостовой. В глазах было бешенство. – Ты, считай себя трупом! – Он накинул ей на голову обрывок плаща. – Мы тебя найдем и убьем. – Завязал ткань подобно клобуку и повалил ее. – Остров чертовски мал!

– Не двигайся, пока не сосчитаешь до пятидесяти.

– Но сначала отымеем!

Кошели, заметил он, успели исчезнуть. Танцор побежал по переулку. Женщина сзади уже сорвала клобук. Он завернул за угол, замедляясь, с любопытством наблюдая, как сумрачные тени сгущаются вдоль пути. Где же малыш, он явно не смог бы поспеть за Танцором. Следит, наверное, из своего Садка. Всегда видит, где его ассасин.

Сделав изрядный крюк, убедившись, что нет слежки, он вернулся к бару, идиотское название которого Ву отказался сменить. "Смешок". Танцор испытывал к названию какую-то персональную ненависть. Однако весь остров знал заведение по старому имени, так что приходилось терпеть.

Уже смеркалось. Он отворил тяжелую дверь и тут же запер за собой. Пересек зал и замер, услышав звук.

Не сразу сумел заметить в темноте ее, сидящую за столом. Дымится чай в кружке. Их гостеприимная служанка. Он отвел руки от перевязей. – Ты рано.

– А ты поздно.

– Дневные обязанности.

– Или вечерние встречи.

– Ничего такого, о чем следует заботиться тебе.

– Верно. – Она встала, забрав кружку, и подошла ближе. Сложила руки, почти поставив горячий чай на предплечье. Он был удивлен и даже впечатлен, поняв, что они одного роста. – Если ты не принес неприятности сюда, – продолжила она. – Тогда я бы огорчилась. Видишь ли, мы тяжко трудились, чтобы получить место, и вовсе не хотим, чтобы ты его у нас отнял.

– "Вы", то есть ты с друзьями-напанами.

Она глотнула чая, следя за ним из-за края чашки. – Точно. Знаешь ли, как трудно быть напаном на Малазе? Куда тебе. Наши острова всю историю сражаются за власть над морями. Здесь никто не даст нам даже места на скамье среди гребцов. Те сочтут за оскорбление.

Он вспомнил юношеские попытки утвердиться от Тали до Хенга, обиды и поношения от всех, кроме Ву. – Не жалуйся, что тебе тяжело, поняла? Потому что ты понятия не имеешь, что такое...

Уголок тонких губ дернулся. – Чудесно. Согласимся не соглашаться. Я предупредила: не неси сюда проблем. Ясно?

– Не будем забывать, кто на кого работает. Ладно?

Она сдула струйку пара. – О, что ты. Как я могу?

– Замечательно. – Он направился было к лестнице, но обернулся, вдруг вспомнив. – О, и убери с кухни этого Арко. Готовит не лучше виканского коневода.

– Хорошо. И кем заменить?

Он пошел наверх, бурча на ходу: – Мне какое дело? Что, нельзя нанять настоящего повара? Может, тогда у нас появятся достойные завсегдатаи.

Закрыв дверь конторы, он застыл, ибо там царил полнейший мрак. – О, да ладно, – жалобно сказал Танцор, и засиял свет, густые тени ретировались. Ву сидел за столом, перед ним мигала лампа.

– С кем ты говорил? – спросил сгорбившийся маг. Глазки бегали, он – не в первый раз – напомнил приятелю хорька.

– С нашей распорядительницей, Угрюмой.

Ву выпрямился, положив ладони на стол. – А. Тогда ладно.

Танцор прислонился к двери, сложив руки на груди. – Полагаю, в ней скрыто куда больше, чем кажется на первый взгляд.

Ву начал рыться в ящике стола. Вытащил три брезентовых кошеля, разложив на столешнице. Воздел палец. – Как и в нас, друг. Как и в нас.

Танцор оторвался от двери. – Верно.

Ву изучал ленты на кошелях. – Пока не вижу ничего особенного...

– Ловушки с силой какого-нибудь садка?

Ву отвел руки. – Пока не чувствую. Хотя я не эксперт. – Он подал один мешочек Танцору, который лишь поднял руки.

– Ты у нас маг.

– А ты вор.

– Не вор.

Ву постучал пальцами по столу. – Семантика. – Он осмотрел ленту поближе. – Отлично. Будем знать, что рискую здесь я.

– Если случится взрыв Теласа, нам обоим крышка.

Ву пожал плечами: – О, будь что будет. – Лента легко развязалась. Он перевернул кошель. На стол посыпались вещички, каждая упакована отдельно.

На взгляд приятелей, это казалось каким-то набором сладостей. Ву подобрал одну вещичку. – На пергаменте надпись. Какой-то код.

– Продавец и покупатель?

– Возможно.

Ву осторожно развернул упаковку, найдя маленький, твердый предмет. Оба склонились, затаив дыхание. Ву щурился, пока глаз совсем не закрылся. Танцор изучил предмет, зажав в пальцах. Вроде речного голыша, но сплюснутого, сложенного из двух половинок. В узкой щели виднелись белые струнки.

Он озадаченно перевел взгляд на Ву. – Гребаная раковина?

Ву вытянул руку. – Посмотрим... Проклятие. Точно раковина. Впрочем, такой разновидности я не знаю.

Танцор отскочил от стола. – В Бездну тех, кому есть дело. Что это? Мошенничество? Тебя провели?

Ву поднял руки: – Ну, ну. Изучим показания. Именно эти кошели ты видел?

Танцор принялся ходить, неслышно бранясь. «Взяли не тот багаж, о Худ! Нужно было ее обыскать» . – Он махнул рукой. – Ага. Чудные обманки. Проклятие Худу! Чувствую себя дешевым любителем.

Ву повел пальцем. – Не обязательно. – Ракушка каталась в ладони. – Похоже, это весьма редкий вид раковин. Я таких еще не встречал. А в Даль Хоне длинное побережье. Некоторые племена используют их... – Он замолчал, густые брови взлетели.

– И? – требовательно спросил Танцор.

Ву положил раковину и развернул другую, почти идентичную. Постучал пальцами по столу, уйдя в раздумья. Наконец выдохнув: – Да. Как неловко.

Танцор ходил из угла в угол. – Что? Почему?

Ву сложил пальцы домиком. – Вот проблема: как перевозить деньги или иные ценности на острове, сплошь населенным пиратами и ворами?

Танцор замер, повернувшись к нему. – Так это... фишки? Обозначения ценностей, которые условились использовать торговцы?

– Очевидно, только для больших сделок.

– Удивляться ли, что охрана смеялась... Что же делать?

– Придется сменить тактику.

– Да. Забудем про черный рынок. Пора перейти к шантажу и вымогательству. Взять власть таким способом.

Ву вздохнул. – Намного больше возни. Но согласен. – Он начал запаковывать раковины. – Ну почему все должно идти с таким скрипом? Вот что хотелось бы знать.