Текст книги "Абхазские сказки"

Автор книги: Хухут Бгажба

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Напрасная предусмотрительность

ЕЛО Абжаква издавна славилось своим кислым молоком. Один человек перед поездкой в это село сбрил усы, чтобы они не мешали ему во время еды.

Но случилось так, что его никто не угостил кислым молоком. И он пожалел о поспешно сбритых усах.

Отсюда пошла поговорка: «Сбрил усы, понадеявшись на абжаквинцев».

Мач и князь

КНЯЗЯ Хабуга умер его молочный брат – крестьянин, живший в соседнем селе. Вот к князю прислали горевестника Мача.

Мач верхом въехал во двор Хабуга и остановил свою лошадь в середине двора. А на крыльце в это время сидел князь.

– Кто ты и зачем приехал? – крикнул Хабуг.

– Случилось несчастье, скончался твой молочный брат!

– А почему же ты не спешился? Знаешь же обычай![29]29
  Если горевестник сообщал князю о смерти другого князя или дворянина, он подъезжал к самому крыльцу, а если это касалось смерти крестьянина, то горевестник должен был остановиться посреди двора, спешиться и известить хозяина о случившемся, держа лошадь за уздечку.


[Закрыть]

– Не все ли равно, кто умер – князь или крестьянин – смерть всех равняет, – ответил горевестник.

– Ах ты, ничтожество! Кто тебя послал? Неужели не нашли никого умнее тебя?

– Князь, умных людей направили к умным, а меня послали к тебе.

Так ответил Мач заносчивому князю и, повернув лошадь, умчался со двора.

Начальник и арестант

ОДНОМУ арестанту подошел начальник тюрьмы в сопровождении надзирателей и спросил:

– А тебя за что посадили?

Арестант сам не знал, за что он пострадал, и ответил:

– Не знаю, но, кажется, за то, что у меня не ровно растут усы.

С тех пор и пошла пословица: обидели за то, что усы кривые.

Предусмотрительная девушка

ЕВУШКА у ручья набирала воду. Пуля охотника случайно попала в кувшин и разбила. Она стала рыдать. Ее спросили, почему она так горюет, – кувшин не стоит слез.

На это она ответила:

– Как же мне не плакать? Если бы я была замужем и имела ребенка, если бы он был со мной, то пуля могла бы его погубить.

Охотник и скворец

ХОТНИК долго искал дичь, но ему не везло – не попалось ничего. Возвращаясь домой, он заметил на орешнике дрозда. Выстрелил в него, да промахнулся.

Досадуя, он пошел дальше. По пути, увидев скворца, он подстрелил его, приговаривая:

– Так тебе и надо, ведь и ты черный!

Певец и старушка

АКОЙ-ТО певец пел перед народом; его никто не слушал. Но одна старушка заплакала.

Певец это заметил, подошел к ней и спросил:

– Бабушка, что плачешь, мое пение тебя растрогало?

– Да, голубчик, твое пение напомнило мне голос моей любимой козы, которую в прошлом году задрали волки.

Обидчивая старуха

ДНОЙ старухе приснилось, что она танцует. Проснувшись, она стала сердиться на своего старика, лежавшего рядом, за то, что он не бил в ладоши.

Радость петуха

КАЗИТЕЛЬ и остряк Чагу Чацба шел через Заганскую возвышенность. В пути его застал дождь. Чагу завернул к своему хорошему знакомому. Хозяина не было дома, и гостя встретила жена.

Будучи скуповатой, она приготовила скудное угощение. Пока Чагу ел, на крыльцо взлетел жирный петух. Расправив крылья и глядя на хозяйку, он стал кукарекать.

– Замолчи, чтоб твое горло залило кипятком! – крикнула хозяйка и прогнала петуха.

– За что ты его гонишь? Он не сделал ничего плохого. Отсутствие хозяина его спасло, вот он и орет от радости, – сказал Чагу, улыбнувшись.

Чагу – любитель сыра

ПУТИ Чагу проголодался и зашел к знакомому. Хозяина не было дома, его встретила хозяйка. Он попросил накормить его.

Хозяйка сварила мамалыгу и наложила полную тарелку. Затем она нарезала тоненькие кусочки сыра и положила на мамалыгу.

Подавая тарелку, хозяйка сказала:

– Дорогой гость, я дала последние кусочки сыра, поэтому мамалыгу кушай большими кусками, а сыр – маленькими.

Чагу стал есть. Но, откусывая кусочек сыра, он каждый раз подымал голову к потолку. Дело в том, что там висела плетеная корзинка, в которой был виден изрядный круг сыра, и Чагу это заметил.

А хозяйке пришлось от стыда прикрыть лицо фартуком.

Глупое упрямство

ИЛ старик со старухой. Детей у них не было. Скучно им стало. Вот однажды муж говорит жене:

– Послушай, жена! Нет у нас детей, некому нас ни радовать, ни забавлять. Ну, чем бы нам развлечься?

– Давай-ка сыграем в молчанку, – предложила жена.

– Ладно! – сказал муж.

Условились: кто проиграет, тому загонять телят.

Старуха пошла в лес собирать хворост. А старик остался дома и сел на крыльце.

Заехали во двор два всадника, но хозяин не тронулся с места.

– Здравствуй хозяин! – крикнули наездники, но старик не отозвался.

– Что с тобой, глухой ты, что ли? – обратились они к нему.

Старик даже не шевельнулся.

И так и этак добивались они ответа, но старик все молчал. Тогда один из всадников разгневался и огрел его плетью. Другой соскочил с лошади, вынул нож, отхватил ему один ус и надрезал ухо. Старик кряхтел, но все же не проронил ни звука. Всадники плюнули на прощание и ускакали. Старик, преодолевая боль, выругался про себя.

Стемнело. Вернулась старуха, взглянула на старика, невольно ахнула и, всплеснув руками, воскликнула:

– Кто же тебя гак изуродовал?

– Ага! Ты проиграла, ты проиграла! – радостно закричал старик. – Теперь иди и загоняй телят, а меня оставь в покое.

Дураку совет не поможет

ОДНОЙ вдовы был единственный да к тому же очень глупый сын, по имени Кдыж.

Однажды Кдыж поехал в лес за дровами. Возвращаясь обратно, он нашел на дороге иголку. Кдыж поднял ее, бросил на дрова и, когда приехал домой, сказал матери:

– По дороге я нашел иголку, бросил на арбу и привез тебе.

– Чтоб твоя мать умерла! Где ты видел, чтобы иголку возили на арбе?! Ее закалывают на груди! – крикнула она сыну.

– Хорошо, я буду это помнить! – сказал Кдыж и уехал по другому делу.

По дороге он увидел щенка, поднял его и хотел приколоть себе на грудь. Пока он возился, щенок издох.

Кдыж вернулся домой, принес дохлого щенка и рассказал о своей неудаче матери.

– Ах ты, несчастный, кто же это щенка прикалывает к груди?! Его окликают, манят, и он бежит вслед! – с огорчением укоряла мать недалекого сына.

– В другой раз буду помнить, – сказал Кдыж и ушел в лес.

Там он встретил зайца, стал его ласково звать, но заяц испугался человеческого голоса и убежал.

Кдыж вернулся домой и рассказал об этом матери.

– Ах ты, дурень! – крикнула мать. – Разве зайца подзывают?! Его убивают выстрелом или ударом топорика.

– Хорошо, я буду это помнить, – сказал Кдыж и ушел.

По дороге он увидел людей. Они пахали на быках. Кдыж бросил топорик и перебил быку ногу.

– Кто родил этого дурака?! – крикнули люди, набросились на Кдыжа и намяли ему бока.

Возвратился Кдыж домой и, плача, рассказал обо всем матери.

Мать рассердилась.

– Ах ты, недотепа! Нужно было сказать: «Пусть спорится ваша работа!»

– В другой раз буду помнить, – ответил Кдыж и снова ушел из дому.

По дороге он увидел: хоронят какую-то женщину.

– Пусть спорится ваша работа! – крикнул Кдыж.

– Айт, чтоб тебе добра не было! Разве ты не видишь, что мы делаем?! – закричали родственники покойной и прогнали Кдыжа.

Когда мать узнала об этом, она сказала:

– Ах ты, дурак! Надо было оплакать покойницу, ударяя себя по голове.

– Хорошо, я буду это помнить, – сказал Кдыж.

После этого он как-то раз попал на свадьбу, где пировали, веселились и танцевали. Кдыж тут же снял башлык, принялся бить себя по голове и стонать.

– Что ты делаешь?!.. Чей это дурак?.. – закричали гости и прогнали его со двора.

Вернулся Кдыж домой, рассказал обо всем матери и прибавил, что не выйдет из дому до тех пор, пока она его не женит.

Мать пообещала:

– Я женю тебя, если ты наготовишь побольше дров.

– Хорошо, – сказал сын и стал возить дрова.

Тем временем мать надела на деревянную лопату женское платье и поставила ее в амхара.

– Нан! – позвала она сына, – довольно работать! Я привела тебе невесту, она в амхара, но ты до вечера туда не входи.

Вечером Кдыж вошел в амхара и потянул к себе деревянную лопату. Она с грохотом упала, ударив по лбу Кдыжа. Он побежал жаловаться матери. Та ему сказала:

– Ты не умеешь обращаться с девушкой, вот она и обиделась, решила, что ты дурак, и ушла.

– Если так, я ее непременно найду и приведу обратно, – сказал Кдыж и отправился в путь.

Говорят, он до сих пор ищет невесту, а найти никак не может.

Сын богача

ИЛ когда-то старый богач со своим единственным сыном. Каждый день отец давал ему деньги и он угощал своих многочисленных товарищей, а те хвалили и превозносили его. Так продолжалось долго. Не раз старик уговаривал сына быть расчетливым и прекратить мотовство.

Наконец, старик совсем обеднел и тяжело занемог. Перед смертью он позвал сына и сказал ему:

– Сынок, я умираю. После моей смерти тебе придется трудно, ты будешь голодать, но тебе не поможет никто из товарищей, с которыми ты пировал и расточал мое богатство. В самый тяжелый час, когда тебе надоест жить и ты захочешь покончить с собой, зайди в запертую маленькую комнату около твоей спальни. Там на потолочном крюке висит проволока, на ней ты и удавись.

Сказав это, старик умер.

Сын богача скоро растратил остатки отцовского богатства и стал испытывать нужду. Однажды он возвращался домой с купленным на базаре бычьим языком. По дороге он встретил своих бывших застольников. Увидев, что он несет бычий язык, они стали глумиться над бывшим богачом. Растерявшись, он положил его на камень, но тут откуда-то выскочившая собака схватила и утащила покупку.

Сын богача вернулся домой и решил покончить с собой. В эту минуту он вспомнил предсмертные отцовские слова. Он разыскал ключ и отпер дверь комнатушки. Но когда он обвязал проволокой шею и повис, вырвался крюк, на котором держалась проволока, а из отверстия в потолке посыпались золотые монеты – их было много.

Пережив предсмертные часы, юноша образумился и перестал вести прежний образ жизни.

Однажды, выйдя на улицу, он встретился со своими бывшими друзьями. Увидев, что он хорошо одет, они радостно приветствовали его. Он пригласил их отобедать. Но когда они пришли, на столе оказалось лишь одно блюдо. Хозяин придвинул его к себе и стал есть. Гости с удивлением уставились на него, а он им сказал:

– Когда я был богат и щедр, вы передо мной заискивали, когда я стал нищим, вы меня отвергли. Теперь, когда я снова разбогател, вы меня опять полюбили. Нет, друзья, я прозрел, и вам теперь не товарищ.

Молодая хозяйка и гости

МОЛОДЫМ вскоре после свадьбы приехали гости. Мужа в это время не было дома.

Желая показать свое гостеприимство, молодая хозяйка поймала на дворе двух кур.

Она хотела зарезать только одну курицу, но не знала, какую выбрать. Ее замешательство заметил один из гостей.

– Одну поджарь, а другую свари, – посоветовал он ей, улыбаясь.

Смущенной хозяйке пришлось зарезать обеих куриц и подать их на стол.

Ветер возмездия

ЛУЧИЛОСЬ это давно. В одном селе жили два друга Навей и Мзауч. Они всегда были неразлучны, вместе ходили на охоту и возвращались, нагруженные дичью.

Никто никогда не думал, что между ними ляжет черная тень, но так случилось.

Навей просватал в соседнем селе прекрасную Хавиду. Сыграли свадьбу. Был тут и Мзауч, он принимал близкое участие во всех приготовлениях. Невеста находилась в амхара со своими подружками. Туда зашел Мзауч поздравить невесту. Увидев ее, он застыл на месте, пораженный красотой девушки. Мзауч влюбился в жену друга и решил, что рано или поздно она будет ему принадлежать. Свой замысел он затаил в сердце.

После свадьбы Навей и Мзауч по-прежнему вместе ходили на охоту. Однажды они настреляли много дичи – косулю, серну, бородатого тура. Устав нести добычу, они сложили ее в кучу и сели отдохнуть у большого камня.

Навей лег вздремнуть. И черная зависть стала нашептывать Мзаучу, напоминая о давнем замысле.

«Навей ничего не подозревает, сладко спит… Теперь я найду дорогу к своей мечте – уберу Навея со своего пути и добьюсь того, что прекрасная Хавида станет моей!..»

Мзауч навел ружье на Навея и выстрелил. В последний раз раскрыл Навей глаза, приподнялся и простонал:

– Эх, друг, что ты сделал… За что ты таил на меня такую злобу?.. Я умираю…

Тут набежал порыв ветра, вздымая листья и шевеля траву.

Навей собрал последние силы и передал ветру свою жалобу:

– Коварный друг разлучил меня с любимой женой, но ты, ветер, будь моим горевестником и мстителем!

Мзауча не тронули слова умирающего. Он взвалил труп на спину и спрятал его в глубокой пещере.

Злодей вернулся домой, на другой день зашел в семью Навея и спросил о друге. Родные Навея почуяли беду и стали укорять Мзауча:

– Ты же был вместе с ним, что случилось? Куда же девался твой друг?

– Да, мы вместе были, но Навей оставил меня в горах и сказал, что хочет раньше вернуться домой. Он скучал по жене. А я решил еще поохотиться, дичи нам попалось много.

После всяких толков и предположений родные и соседи отправились на поиски исчезнувшего охотника. К ним присоединился и сам Мзауч, прикидываясь, что он горюет о своем друге. Но предатель водил искавших по ложному пути.

Тела Навея так и не нашли.

Искавшие вернулись домой, оплакали бедного Навея и примирились с горем.

Время шло. Мзауч часто заходил к родным Навея, утешал их и всячески помогал. На третьем году Мзауч сказал им:

– Тяжело припоминать, что с нами нет нашего Навея. Мы все много горевали. Но и печаль имеет границы. Осталась жена Навея, она молода, жизнь ее впереди. Не скрою от вас: я полюбил ее за эти годы и хочу жениться на ней. Ока будет всегда напоминать мне о моем друге.

Долго думали родные Навея и, наконец, решили: ведь Мзауч был его лучшим другом. Лишь на третьем году после его смерти он заговорил о своей любви. Надо дать согласие.

Мзауч стал мужем Хавиды. Жили они хорошо, любили друг друга, у них появились дети. Мзауч по-прежнему ходил на охоту, добывал дичь. Счастье его не миновало. Но бывает, что и к сладкому меду примешивается горечь.

Как-то осенью, после работы, Мзауч лег в тени чинары и заснул. Спал он спокойно. Ему приснилось, как он погубил Навея в горах.

Вдруг налетел ветер, вороша листву и шевеля траву. Ветер бросил несколько листьев в лицо Мзауча. Он проснулся и стал ухмыляться.

Хавида сидела около мужа и вышивала. Видя, что тот ухмыляется, она спросила:

– Скажи, милый, что ты видел во сне? Чему ты улыбаешься?

Мзаучу стало не по себе и он ответил:

– Просто так, без всякой причины.

– Я тебе не верю, вероятно, ты вспомнил какую-то женщину, с которой был близок.

– Что ты, дорогая! Кроме тебя мне никого не надо, ни во сне, ни наяву… Мне снились всякие пустяки.

– Ну расскажи все-таки! Я чувствую, что ты от меня что-то хочешь скрыть.

– У меня нет от тебя никаких тайн.

– А почему ты произнес несколько раз имя Навея?

Тут Мзауч подумал: «А что, если я скажу ей правду? Время успело уже все сгладить. У нас взрослые дети. Ведь я погубил своего друга, любя ее. И когда она об этом узнает, еще сильнее ко мне привяжется. Ведь я старею, а она значительно моложе меня…»

И он рассказал ей о том, что замыслил на свадьбе, полюбив ее без ума, как он погубил Навея и как тот, умирая, передал ветру свою жалобу…

– Зачем же ты так долго скрывал от меня эту тайну! – сказала с мягким упреком Хавида, сохраняя как будто полное спокойствие.

Ночью, когда Мзауч крепко спал, Хавида осторожно вынула из-под его изголовья пистолет и не колеблясь застрелила. Пуля попала в голову Мзауча и сразу успокоила его.

Утром Хавида созвала сход и рассказала обо всем. Односельчане, возмущенные подлостью Мзауча, выбросили тело в поле, где его расклевали вороны.

А Хавида и соседи отправились в горы, разыскали пещеру, где лежали останки Навея, и перенесли их на носилках в его дом. Хавида устроила достойные похороны. Все горевали о бедном Навее, воздавали хвалу постоянству и преданности Хавиды.

Братья-охотники

ЕДАЛЕКО от озера Рица жили-были два брата. Старшего звали Шарпы-яцва – утренняя звезда, ибо он родился перед рассветом. Младший же брат родился вечером, и поэтому его звали Хулпы-яцва – вечерняя звезда. Оба брата стали прославленными охотниками.

Однажды братья спускались в ущелье, чтобы отдохнуть у ручья в полуденный зной. Вдруг, пересекая им путь, пробежал олень. Шарпы-яцва пошел по следам оленя и так долго его преследовал, что солнце стало уже садиться. Тут только юн заметил, что взбирается на самую высокую гору.

Быстро наступила ночь и покрыла мраком следы оленя. Застигнутый ночью на крутизне. Шарпы-яцва крепко ухватился за камень, не решаясь в темноте ни подниматься выше, ни спускаться. И он запел о своей беде, надеясь, что где-то внизу брат его услышит, а может быть, даже как-нибудь поможет.

Хулпы-яцва услышал песню брата, но никак ему не мог помочь, сколько ни думал. Однако он понял, что если сон одолеет брата, тот не удержится на выступе, сорвется и погибнет.

«Не дам ему спать до утра!» – решил он и запел:

– Ты, Шарпы-яцва, одиноко сидишь на скале. Олень перехитрил тебя, олень исчез. А я его настигну и застрелю. Ты к утру свалишься и не увидишь утренней зари, и звезды не зажгутся для тебя.

Услышав эту песню, старший брат заметался в тоске.

– Хулпы-яцва, – в гневе закричал он, – я еще жив! Настанет утро, заалеют горы, я спущусь вниз и рассчитаюсь с тобой за глумление!

А Хулпы-яцва пел еще громче:

– Тебе не видеть ни солнца, ни гор – ты уснешь к сорвешься, как камень, со скалы. Узнав о гибели твоей, жена не прольет даже слезинки. Она – серна, ей нужен джейран, который не боится темной ночи на высокой горе. Этот джейран – я!

Шарпы-яцва крепче ухватился за выступ скалы. Скрежеща зубами, он крикнул брату:

– Хулпы-яцва, замолчи! Не будь так темно, я выстрелил бы в тебя. Ты забыл, что у меня есть сын, он отомстит за меня.

Хулпы-яцва захохотал:

– Твой сын, Шарпы-яцва! Его я сделаю свинопасом.

Шарпы-яцва застонал от ярости. Казалось, горы задрожали ему в ответ. Он словно прирос к скале, разгневанный и ненавидящий. А Хулпы-яцва все играл на свирели и до самого рассвета терзал брата песнями одна другой язвительнее. Так Шарпы-яцва и не задремал, а на заре благополучно спустился со скалы.

Он решил пока сдержать свой гнев и молча пошел за братом. Хулпы-яцва радовался, что спас брата. Шарпы-яцва был угрюм, злые мысли терзали его сердце: «Упади я со скалы – разбился бы насмерть. Тогда Хулпы-яцва исполнил бы все, о чем он пел мне ночью. Даже сейчас он доволен и горд». Когда они подошли к речке, через которую было перекинуто бревно, Шарпы-яцва уже не мог сдержать себя – он пропустил вперед Хулпы-яцва и выстрелил ему в голову. Рухнул Хулпы-яцва в бурлящий поток, окрасив его пену своей кровью. Быстрое течение подхватило труп и унесло далеко-далеко, в объятия моря. Перед глазами Шарпы-яцва лишь смутно мелькнуло его лицо, на котором застыла улыбка.

Пришел Шарпы-яцва домой, не взглянул на жену, не поклонился матери.

– А где Хулпы-яцва? – спросила мать.

Шарпы-яцва усмехнулся:

– Сидит там, под горой, и поет свои веселые песни.

Мать не поверила:

– Скажи, Шарпы-яцва, где ты оставил его?

– Он там, под горой… играет на свирели.

В глазах сына сверкала злоба, и сердце матери почуяло беду.

– Где твой брат? Скажи, что с ним случилось? – спросила она снова.

Тут Шарпы-яцва закричал:

– Не брат он мне, а предатель! Я застрелил его…

И он рассказал матери обо всем: как на скале его застигла ночь, как он звал брата на помощь и как Хулпы-яцва над ним издевался.

– И ты не понял, зачем брат пел тебе такие песни? – сказала мать, опустив голову.

– Нет, я понял все и сделал то, что подсказало сердце.

– Плохое у тебя сердце. И ум твой не лучше, – откликнулась она. – Ты забыл, что говорит народ, – язык толкователь сердца. Ты не подумал, о чем пел тебе брат, ты не спросил его…

Шарпы-яцва не спал всю ночь, а утром, взяв кремневку, пошел к той речке, где застрелил брата. Долго стоял он на бревне и смотрел на бурлящий поток. Казалось ему, что снова видит он мертвого брата с застывшей улыбкой на лице, и течение уносит труп все дальше, в объятия моря. Потом Шарпы-яцва приставил дуло кремневки к своему лбу и выстрелил – бурный поток равнодушно принял его мертвое тело.

Мать глубоко вздохнула, узнав о гибели второго сына, и сказала:

– Все, что выносят люди из жилья, когда потухает утренняя звезда, пусть будет твоей долей, Шарпы-яцва! А все то, хорошее, что люди приносят в дом, когда восходит вечерняя звезда, да будет твоей долей, Хулпы-яцва!

Шардын и судья

АРДЫН решил заняться ловлей перепелов, но так как для этого нужен был ястреб, он задумал его поймать при помощи силка с приманкой. Однако ему не повезло – вместо ястреба в силок попалась ворона.

Что было делать? Он приручил ворону и отправился на охоту, посадив ее на голову.

Долго бродил он по долине.

Вдруг из под ног вылетела перепелка. Шардын пустил на нее ворону. Но ворона никогда не ловила перепелов. Она села, по привычке, на спину неподалеку пасшейся буйволицы и стала искать клещей.

– Какое счастье! Какую прекрасную дичь поймала моя ворона! – радостно воскликнул Шардын и погнал буйволицу домой.

Но оказалось, что она принадлежала богатому человеку, который послал своих людей на поиски. На другой день они нашли свою пропажу в сарае у Шардына.

Шардын прогнал пришедших, заявив, что буйволица поймана его вороной.

Хозяин буйволицы пожаловался властям. Обоих вызвали в суд. Там Шардын отвел в сторону старшину села и сказал ему:

– Если устроишь так, что буйволица останется у меня, то каждый день я буду приносить тебе кувшин простокваши.

Старшина любил брать взятки и обещал ему помочь.

Первым допросили истца. Тот заявил, что его буйволицу нашли в сарае Шардына, который хочет ее присвоить.

– Что ты на это скажешь? Согласен с ним или нет? – спросил судья ответчика.

– Прежде чем ответить истцу, – сказал Шардын, – можете ли вы объяснить то, чего я не понимаю?

– Конечно, – ответил судья.

– Вот чего я не понимаю и о чем хотел вас спросить: когда люди ястребами ловят перепелов, то эти перепела принадлежат им, или нет?

– Конечно, им, – подтвердил судья.

– Если так, значит: то, что поймала моя ворона, принадлежит мне, – заключил Шардын и низко поклонился судье.

Шардын выиграл дело, в чем ему, конечно, помог старшина.

С этого дня Шардын каждый день носил старшине по кувшину простокваши. Месяца три подряд Шардын выполнял свое обещание, потом это ему надоело. Наполнив кувшин буйволиным навозом, он забелил его сверху простоквашей и отнес старшине.

Тот начал было есть.

Вдруг он почувствовал какой-то странный вкус, запустил ложку глубже и ужаснулся: вместо кислого молока в кувшине оказался буйволиный навоз.

Старшина страшно рассердился, решив отомстить Шардыну. Он пожаловался на него властям.

Вызвали Шардына и спросили, почему он так поступил со старшиной?

– Вот уже третий месяц, как он ест эту простоквашу, – хмуро ответил Шардын, намекая на взятку, – и до сих пор она была ему по вкусу. Не понимаю, почему теперь она ему не нравится…

Догадавшись, куда гнет Шардын, старшина и судья замолчали, а Шардын, пожав плечами, отправился домой.