Текст книги "Маска майя"

Автор книги: Хуан Марторель

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 19 страниц)

31

Город майя Тикаль, 628 год н. э.

Баламу вскоре перестало казаться странным то, что с ним происходило. Даже камера, в которой он был заключен исчезла из его памяти. Он даже забыл Никте… и Белого Нетопыря… Только эта зеленая маска имела значение, хотя попытки приблизиться к ней были напрасными. Ягуар мог перемещаться в этом мире беспрепятственно, по своему усмотрению, как будто бы мягкий туман, окутывавши его, обеспечивал надежную опору для лап, но вожделенный предмет то приближался, то вновь удалялся вне зависимости от его стараний. Он словно измерял силы стремившихся завладеть им. Ибо другие существа соперничали с ягуаром: летучая мышь белого цвета и огромный скорпион тоже барахтались в тумане, а маска так же избегала их, как и Балама.

Молодой майя не сомневался, что тот же самый нетопырь совсем недавно сидел на подоконнике окошка его камеры и именно он передал напиток богов; это тело хранило дух его приемного отца, Белого Нетопыря. Но в тот момент все для него утратило значение. Его не интересовало, кто мог находиться под личиной скорпиона с ядовитым хвостом. В этой безграничной пустоте существовала только одна цель: завладеть маской.

Был миг, когда он подобрался совсем близко и решил, что вот-вот схватит ее. Она состояла из множества кусочков нефрита, сиявших собственным светом; глаза и рот были дырами, из которых на него смотрела тьма. Близость маски заставила его почувствовать величие власти, которую она излучала, и он понял, что тот, кому удастся завоевать ее, станет чем-то гораздо большим, нежели королем королей. Казалось, маска тоже рассматривала его провалами глазниц, а потом вдруг удалилась на большое расстояние, поэтому Балам не смог угадать, что за таинственная сила позволяла ей двигаться.

Потом он приблизился к скорпиону и удивился его невероятным размерам. Холодные глаза встретились с его глазами, и хвост насекомого вытянулся, готовый нанести удар, но, поскольку ягуар никак не отреагировал, он продолжил свою охоту за зеленой маской.

Как долго длился этот странный танец, Балам потом не смог определить просто потому, что привычное время казалось чуждым тому измерению, в котором они находились.

Маска будто играла с ними, то приближаясь к одному из них, то становясь недосягаемой для всех троих, чтобы потом вдруг застыть, словно в конце концов согласившись стать завоеванной.

И, как в случае с кокетливой женщиной, желание Балама завладеть ею становилось все сильнее.

Был момент, когда он почувствовал, что ему удастся сделать ее своей. Маска находилась близко, но как будто не обратила на него внимания, направившись в сторону нетопыря, подлетавшего к ней с тяжелыми взмахами крыльев.

Балам съежился, готовый прыгнуть, но в этот момент что-то ударило его сзади. Это был грубый толчок, удививший его и вызвавший острую боль в задних лапах. Потеряв равновесие и падая на спину, он увидел, что это скорпион напал на него. Без сомнения, он сообразил, что ягуар чуть было не достиг своей цели, и решил помешать ему любой ценой.

Маска заметила, что произошло, и удалилась прочь, но хуже всего то, что скорпион приготовился напасть на Балама, в то время как он оставался беззащитным. Хвост скорпиона раскрутился, и ядовитое жало нацелилось на ягуара. Тот приготовился защищаться, хотя и знал, что шансов у него практически нет.

И вдруг в этом странном мире появился кто-то еще. Он внезапно вырос между ягуаром и скорпионом. Последний в изумлении замер, чем воспользовалось незнакомое существо, оттолкнув насекомое от Балама.

Это была женщина, и несмотря на то, что она стояла к ягуару спиной, у того не возникло никаких сомнений по поводу ее личности: Синяя Цапля, маленькая племянница короля К’ана, напала на страшного скорпиона, чтобы дать Баламу возможность выжить.

Ягуар снова поднялся на все четыре лапы, но уже не успевал остановить безжалостную атаку насекомого. Его хвост с невероятной скоростью вонзился в тело девушки, и жало проникло глубоко в ее плоть. Рот Синей Цапли открылся в немом крике боли, и Балам понял, что в этом странном мире не существовало звуков.

Теперь уже ягуар набросился на скорпиона, изо всех сил ударив его лапой. Мощный толчок отбросил насекомое на несколько метров назад, и у Балама появилось время, чтобы помочь своей спасительнице. Синяя Цапля попыталась улыбнуться, чтобы скрыть боль, терзающую ее, в то время как одну руку она прижимала к ране, зияющей у нее в боку.

Балама охватила неудержимая ярость, и он повернулся к скорпиону, намереваясь разделаться с ним, но в этот момент ярчайший свет заставил всех остановиться.

У этого свечения не было конкретного источника, но оно было направлено на летучую мышь, находившуюся не очень далеко от них. Животное сияло в ореоле голубоватого света, окутывавшего не только его, но и нефритовую маску, которую оно сжимало в своих лапах. Летучая мышь и ее добыча были обращены лицом к ним, и черные провалы маски показались юноше глазами, смотрящими на него с немым упреком.

И время остановилось. Подобно занавесу, опускающемуся после представления, тьма внезапно завладела этим миром, и Балам вновь испытал уже знакомое ощущение падения в бездонный колодец.

И снова перед ним возникли стены камеры, залитые слабым лунным светом. Балам спросил себя, не было ли все происшедшее лишь сном, потому что за окном все еще синела ночь и светлый прямоугольник на полу оставался примерно на том же месте, где он его запомнил.

Но тут он почувствовал боль в позвоночнике, там, куда его предательски ударил скорпион, и он также совершенно четко помнил летучую мышь, держащую нефритовую маску. И выражение удивления и боли на лице Синей Цапли…

Он сказал себе, что должен выйти отсюда как можно скорее и выяснить, что случилось с девушкой. И ему также нужно было поговорить с Белым Нетопырем. И встретиться с Никте, дабы сказать ей, что с ним все в порядке. И что он ее любит…

Он снова в ярости прошелся по камере, понимая, что даже его огромной силы не хватит на то, чтобы выбить дверь, удерживающую его взаперти. Его человеческое тело все еще сидело на циновке, боком ко входу в камеру. Балам посмотрел на него и снова задумался о том, насколько же безвыходно его положение: даже если ягуару удастся сбежать, ему придется вскоре вернуться, чтобы вселиться в это неподвижное тело.

И он почувствовал, что впадает в отчаяние.

Но в это время какой-то шум заставил зверя насторожиться. Это были шаги нескольких человек, и они приближались к камере. Ягуар осмотрелся и в конце концов притаился возле двери так, чтобы она, распахнувшись, закрыла его собой.

32

Город майя Тикаль, 628 год н. э.

Шаги замерли перед камерой, и ягуар теперь знал, что за дверью стоят двое. Он смог различить кислый запах, присущий только человеческим существам.

Он услышал, как отодвинулся засов, и потом дверь открылась, совсем чуть-чуть, ровно настолько, чтобы позволить пришедшим заглянуть внутрь камеры. Потом тяжелая деревянная дверь продолжила свое медленное движение, пока проход не стал свободным.

Два человека возникли перед ягуаром, и, хотя они стояли к нему спиной, он без труда узнал одного из них: Черного Света он бы не перепутал ни с кем. Сопровождавший его воин мог быть одним из тех, кто задержал Балама. В руках у них были короткие мечи с обсидиановыми лезвиями, и они крепко сжимали их, готовясь нанести удар.

Некоторое время они пребывали в нерешительности. Без сомнения, их удивило отсутствие реакции у заключенного, но потом Черный Свет кивком указал на циновку.

И Балам понял, что он должен действовать немедленно, потому что на карту была поставлена его собственная жизнь, хотя его бездыханное тело и не осознавало этого.

Он вмиг оценил положение и решил напасть сначала на воина, сопровождавшего сына Большого Скорпиона. Высокий и сильный, он мог стать серьезным противником, если его не захватить врасплох. Зверь почувствовал в своей пасти привкус, предвещающий близость боя, и с легкостью, изумившей его самого, набросился на свою добычу.

Через несколько секунд все было кончено: оба человека простерлись на полу камеры со свернутыми шеями. Черный Свет встретил свою смерть с выражением лица, отражавшим непонимание и страх; он бросил последний взгляд на неподвижное тело Балама. И лишь когда уже было поздно, он вспомнил о своем мече, однако тот так и не пригодился ему, атакованному неистовым зверем сельвы.

Ягуар смотрел на трупы, расхаживая кругами по камере, стараясь подавить свой инстинкт и забыть вкус крови, который все еще ощущал на языке.

Он выглянул за дверь, чтобы проверить, не идет ли кто-нибудь еще. Но он увидел только длинный коридор, по которому его сюда привели, и не было слышно шума, свидетельствовавшего о присутствии людей.

Если бежать, то сейчас. И он мысленно поблагодарил богов за ту возможность, которую они ему предоставили.

Он подошел к своему телу и успокоил свою душу, готовя ее к возвращению. Он старался не смотреть на себя, зная по опыту, что потом его будет преследовать неприятное, беспокоящее ощущение.

Вскоре уже человеческие глаза Балама осматривали знакомый интерьер камеры, пока его члены восстанавливали подвижность. От тела ягуара, как это всегда происходило, не осталось ни малейшего следа, хотя молодой майя уже воспринимал это как нечто само собой разумеющееся.

Он еще раз посмотрел на трупы и не испытал никакой жалости к Черному Свету. Ему не нужно было напоминать себе, что несколько мгновений назад принц вошел в эту камеру, намереваясь убить его, да и вообще, сыну короля Наранхо так и не удалось заставить Балама поверить в те теплые чувства, которые он якобы испытывал к нему.

Он убедился, что в мешочке, доставленном летучей мышью, еще осталось немного жидкости, и снова запечатал его восковой пробкой, а потом спрятал в своей одежде, предполагая, что, возможно, он ему еще понадобится.

Подняв с пола меч, принадлежавший воину, который сопровождал принца Наранхо, Балам подумал, не надеть ли и плюмаж, отличавший воина как члена Ордена Орлов Наранхо. Но затем решил, что лучше всего будет скрыться незамеченным и что ночью никто не будет всматриваться в цвета перьев, а кроме того, они могут привлечь к нему ненужное внимание.

Он дважды глубоко вздохнул, с силой сжал рукоятку меча и направился к двери. Стоя в коридоре, он попытался вспомнить путь, по которому его привели сюда. Ему придется пересечь дворик, прежде чем подойти ко входу во дворец. А там, без сомнения, будет часовой. Если кто-нибудь попытается задержать его, он побежит так быстро, как только сможет, рассчитывая, что близлежащие заросли послужат ему укрытием.

Царила полная тишина, подтверждая его догадку, что Черный Свет намеренно выбрал для его заключения уединенное и пустынное место.

Он уже находился там, где коридор переходил во дворик, освещенный лишь луной, когда увидел, что несколько человек пересекают его, приближаясь. Баламу показалось, что их было по меньшей мере трое, и вскоре он смог услышать их голоса, хотя они пытались говорить тихо. Они спешили, и встреча с ними казалась неминуемой.

Он посмотрел назад, намереваясь спрятаться в одной из комнат, выходивших в коридор, но вдруг замер, решив, что слух сыграл с ним злую шутку: один из голосов – а он бы узнал его среди тысячи – принадлежал Никте. Принцесса старалась говорить шепотом, но была слишком взволнована для этого, и Балам четко различал ее голос. И вот он увидел ее, залитую лунным светом, в центре дворика. Он уже не собирался прятаться, хотя и подавил свой первый порыв броситься к ней. Ее сопровождали мужчина и женщина, и через секунду он с отвращением узнал девушку, предавшую его. Служанка Никте следовала за госпожой, опустив голову и придерживая свою просторную юбку. На мужчине был головной убор воина, и размер его плюмажа говорил о том, что это один из начальников.

Балам сделал шаг вперед, зная, что может не бояться принцессы, и произнес ее имя со сдерживаемым волнением.

– Никте!

Девушка подняла руку к горлу, задыхаясь от сдавленного крика, а воин поспешно схватился за меч. Балам вспомнил, что тоже вооружен, и отшвырнул свой меч, протягивая руки к принцессе.

Никте жестом остановила воина, сопровождавшего ее, и бросилась навстречу Баламу, взяв его руки в свои.

– Так это правда! Слава богам, ты жив! – Она указала на служанку, стоявшую с опущенной головой. – Серая Газель только что мне во всем призналась, и я испугалась, что уже поздно… О Балам! Я бы не пережила, если бы с тобой что-нибудь случилось.

Ему захотелось обнять и поцеловать ее, сказать ей, что он сумел выжить только благодаря своей любви к ней, но понял, что сейчас не время. Глаза девушки говорили ему, что не нужно выражать словами то, что она и так хорошо знала.

– А Черный Свет? Кто тебя освободил?

– Никте, я жив потому, что умерли те, кто этой ночью хотел убить меня… и один из них был Черный Свет. Вы найдете их тела в камере, в которой меня заперли, в конце коридора. – Балам сделал паузу, глядя на воина, почтительно отступившего в сторону. – Черный Свет был гостем в этом дворце, и его отец, Большой Скорпион, находится сейчас в вашем городе. Мое присутствие здесь непросто объяснить, и оно создаст проблемы для твоего отца… и для тебя. Лучше мне исчезнуть, и как можно скорее.

Принцесса какое-то время обдумывала ситуацию и в конце концов кивнула.

– Ты прав, Балам. Времена трудные, все идет не так, как нам хочется. Серая Газель проводит тебя и поможет покинуть дворец. Никто не будет задавать тебе вопросов, если ты пойдешь с ней. И не беспокойся, – сказала она, видя, что юноша собирается возразить. – Она действительно раскаивается. Черный Свет использовал ее, чтобы следить за мной, и держал ее в страхе. А мы, – теперь она обратилась к воину, – пойдем вместе в дальнюю камеру. Я боюсь, что ночь будет длинной. – Она снова посмотрела на Балама и взяла его за руку. – Любимый, мы скоро увидимся. Ты даже не представляешь, как я этого хочу.

Несколько минут спустя молодой майя затерялся в зарослях. К счастью, он догадался хотя бы назначить место встречи двум своим товарищам по этой авантюре.

33

Пирамида Каана, древний город майя Караколь, 2001 год

–  «Река, ведущая к маске, не станет видимой без вмешательства богов, и только следуя вдоль ее русла, вы сможете приблизиться к сокровищу». Странно, что я так хорошо запомнил эти слова. Сны обычно забываются…

– Я тоже хорошо помню свой, Аугусто, и видишь ли, у меня есть сомнения, что это был только сон. Как выглядел Каб К’у?

– Как летучая мышь. Большая белая летучая мышь. Единственное, что мне пришло в голову на следующий день, это мысль о том, какими глупыми бывают сны. Ах, Николь, и он также сказал нечто, весьма похожее на то, что ты услышала от Чан К’у: «Время маски определено и не может быть изменено».Не знаю, что и думать. У меня в голове все смешалось…

– Однако здесь нет никаких богов, кроме тех, что высечены на трех колоннах, – с сарказмом произнес Ги Лаланд, – и я не догадываюсь, как они смогут нам помочь.

– Посмотрим, сможем ли мы сдвинуть колонны, – сказала Николь.

– Еще какое-нибудь волшебное число?

– Ги! – Николь уже с трудом скрывала то, что ей до смерти надоело высокомерие Лаланда. – Именно эти волшебные числа, как ты их называешь, позволили нам добраться сюда. И скажу тебе, что я нахожу древних майя не просто изобретательными, но удивительно развитыми для того времени, когда, предположительно, была создана эта головоломка. Я бы на твоем месте относилась к ним с большим почтением.

– Ладно, ладно! – Француз поднял руки в знак капитуляции. В одной из них была лампа, и глаза его попали в полосу света. У Николь появилось ощущение, что это были глаза сумасшедшего. – Тогда говори нам, что делать, ты ведь эксперт.

– Давайте посмотрим, двигаются ли они. Я займусь вот этой, с Чан К’у, которая, похоже, нам уже знакома. А вы встаньте каждый перед остальными.

– Аугусто, я уступаю тебе Каб К’у, – сказал Ги Лаланд, указывая на статую, расположенную в центре. – Похоже, этот бог выбрал тебя. А мне остается Ун Симиль, повелитель смерти. Надеюсь, что в этот момент он не желает моей.

– Прямо под глифом на моей колонне есть зарубки, на которые можно поставить пальцы. На ваших тоже? – спросила Николь.

Мужчины кивнули.

– Я не думаю, что следует толкать их, – заявил Фабрисио. – Они закреплены слишком прочно. Лучше надавить вниз. Впрочем, не знаю…

– Попытаемся же! Мы на территории твоего бога, Аугусто, поэтому руководишь ты. – Николь посмотрела на него с улыбкой.

– Согласен. На счет «три».

И снова механизм, которому было несколько сотен лет, заработал, опуская три колонны. Послышался звук трущихся камней и шестерней, двигавших другие шестерни. Через отверстие, находившееся в стене рядом с колонной, помеченной глифом Ун Симиля, начала поступать вода, сначала медленно, а потом уже и мощной струей, как из крана с широким отверстием.

Никто из троих не шелохнулся. Они смотрели, как вода пробивает себе дорогу на неровной поверхности. Стало ясно, что пол, казавшийся им горизонтальным по сравнению с коридором, все же имел небольшой наклон, поэтому вода бежала к противоположной стене, туда, где ранее они заметили выход. Но вода бежала по извилистой линии, потому что пол, начиная с того места, где находились колонны, не был ровным, а представлял собой скорее сочетание отдельных блоков неправильной формы, чем однородную поверхность.

– Река! – воскликнул взволнованный гватемалец, потому что вода прочерчивала четкое русло, вьющееся змейкой на пути к выходу в глубине помещения. Порой казалось, что она останавливается, чтобы потом набрать еще большую скорость, минуя узкие места.

В конце концов напор иссяк и эта река высохла, однако влажный след на полу позволял определить совершенно точно, каким было ее русло.

– Это… непостижимо! – только и смогла проговорить Николь, которая все еще стояла, положив руки на зарубки колонны. – Откуда появилась вода?

– Без сомнения, из резервуара, наполняемого дождями, – ответил Ги Лаланд. – Мы должны поторопиться, прежде чем след высохнет.

– Нам нужно идти по реке. – Аугусто Фабрисио не мог скрыть своего волнения. – Каб К’у сказал следующее: «Только следуя вдоль ее русла, вы сможете добраться до маски».

– А что бы произошло, если бы мы этого не сделали? – Француз до сих пор высоко держал лампу, как бы стараясь получше осветить предстоящий им путь.

– Я предпочитаю не знать этого, а ты? – Николь вытянула руку с фонарем, направляя его луч на русло, по которому несколько мгновений ранее бежала вода. – Аугусто?

– Вперед, вперед!.. – Он задумчиво рассматривал дорожку, прочерченную водой на полу. – Пойдемте друг за другом, и постарайтесь не оступаться.

Гватемалец медленно двинулся по влажной тропе, вначале словно намечая каждый шаг, прежде чем сделать его. Потом, уже более уверенный, он зашагал быстрее, и вскоре они достигли противоположной стороны просторной комнаты. Все услышали вздох облегчения Николь.

Ее фонарь высветил внутреннюю часть арки, открывшейся перед ними: снова им нужно было идти по наклонному коридору.

Но теперь уже никто из них не сомневался, что с каждым шагом они становились все ближе к нефритовой маске.

34

Город майя Караколь, 628 год н. э.

Балам шагал в сторону Караколя так быстро, как только мог, с одной лишь мыслью в голове: Синяя Цапля. Он еще не знал, был ли эпизод с нефритовой маской реальным или только грезой, вызванной напитком. Хотя, как ему было известно, все, что связано с напитком богов, имело отношение и к реальности.

Белый Нетопырь наверняка избавит его от сомнений, и Баламу очень хотелось увидеть его. Летучая мышь ждала у входа в сельву и довольно долго сопровождала Балама и его воинов, следя за дорогой, но, когда они уже находились на безопасном расстоянии от Тикаля, покинула их, чтобы самостоятельно долететь до Караколя.

Три дня они провели в пути, спали только по необходимости и ели на ходу. Наконец, поднявшись на возвышенность, они смогли увидеть большую пирамиду Каану, устремленную в небо.

Балам, не теряя ни секунды, направился к своей подруге, но, когда он спросил о ней, войдя во дворец, его страхи начали подтверждаться.

– Она в своей комнате, – сказала кормилица, присматривавшая за ней с детства. – В постели – она очень больна. Только повторяет, что хочет тебя видеть.

Когда Балам вошел в ее комнату, сердце юноши сжалось. Синяя Цапля словно бы стала еще меньше, чем была, потеряв большую часть своего веса. Она была одета в белое, как и в момент столкновения со скорпионом, и ее лицо казалось прозрачным. Глаза девушки заблестели, когда она увидела Балама, а руки потянулись к нему, хотя даже такое простое движение потребовало от нее значительных усилий.

Юноша встал перед ней на колени и взял ее за руки, целуя при этом в лоб. Кожа Синей Цапли была очень холодной.

– Балам, – она говорила шепотом, и юноше пришлось прислушаться, чтобы понять ее, – я знала, что с тобой все в порядке, но должна была в этом убедиться. Тебе еще нужно столько всего сделать!.. Успокойся, – добавила она, заметив его тревогу, – Белый Нетопырь позаботился о том, чтобы я не чувствовала боли, и сейчас я не страдаю. Но мне трудно говорить, – добавила она через несколько мгновений, – и я лишь хочу слышать тебя. Расскажи мне что-нибудь, пожалуйста. О себе, о том, что ты делал после того, как ушел, о Никте…

Балам присел на маленький табурет, стоявший возле кровати, и, не выпуская рук девушки, сжимавших его пальцы, начал говорить. Синяя Цапля закрыла глаза, и на ее губах появилась улыбка. Он рассказал ей, как они завоевали город Наранхо, о бегстве Большого Скорпиона и его детей, о его безумном походе в Тикаль за Никте…

Чья-то ладонь легла ему на плечо, Балам повернулся и встретился взглядом с Белым Нетопырем. Он не заметил, как тот вошел.

– Она уже не слышит тебя, сын мой. Синяя Цапля ушла в то место, которому принадлежит.

Балам посмотрел на девушку. Выражение ее лица не изменилось, но она не двигалась. Хотя ее пальцы все еще сжимали руки юноши, он смог забрать их, не встретив сопротивления. Бледное лицо Синей Цапли казалось лицом богини, высеченным из камня и озаренным мягким светом.

Балам почувствовал, что на глаза ему набежали слезы. Потом он закрыл лицо руками и громко разрыдался.

– Моя вина тоже велика. – Халач виникнежно сжал его плечи. – Никогда я не смогу привыкнуть к смерти любимых людей. Но знай, что Синяя Цапля не принадлежала полностью нашему миру, как и ее бабка Нефритовые Глаза. Поэтому они обе покинули нас еще молодыми – мир богов с нетерпением ждал их возвращения.

Балам позволил своему приемному отцу помочь ему подняться, а затем осторожно вывести его из комнаты. Юноша постарался не оглядываться назад, чтобы живой образ Синей Цапли навсегда сохранился в его памяти.

– Она отдала за меня жизнь. – Балам наконец нашел время, чтобы побыть наедине с Белым Нетопырем, и чувствовал себя подавленным, – а она была гораздо лучше меня. Такие люди, как она, должны жить вечно, чтобы мы, остальные, могли подражать им.

– Синяя Цапля жива, не сомневайся в этом, но на другом уровне существования. И я уверен, что она будет продолжать заботиться о тебе. – Шаман улыбнулся, что случалось с ним крайне редко.

– Но как она там оказалась? Я имею в виду…

– Борьбу, которую мы вели за маску? Очевидно, что боги не предусматривали ее присутствия, но если Синяя Цапля смогла появиться там, то лишь потому, что они ей позволили. По крайней мере, Чан К’у и Каб К’у. Я полагаю, что Ун Симиль помешал бы им, если бы это было в его власти, но мы никогда не сможем прочесть мысли богов. С тех пор как ты ушел в Тикаль, Синяя Цапля думала только о тебе, постоянно спрашивала, не получили ли мы известий. Не сомневаюсь, что у нее было какое-то предчувствие и она предполагала, что тебе грозит опасность. Именно она сообщила мне три дня назад, что твоя жизнь висит на волоске, и точно описала мне место, в котором ты находился. Я никогда не видел ее такой взволнованной, – продолжал Белый Нетопырь, глядя, как Балам смахивает слезы с глаз. – Я приготовил напиток и отправился искать тебя. Хорошо, что усталость проходит, когда покидаешь тело летучей мыши, потому что лишь боги знают, как много я летал в последние дни.

– Учитель… – Юноша заколебался, прежде чем закончить фразу. – А что произошло с маской?

Халач виникпосмотрел на него и ответил не сразу.

– Ты имеешь право знать это. Маска могла стать твоей. Ты наверняка задумывался об этом, как и я. В том чуждом нам мире не было ничего важнее этой маски. – Шаман словно восстанавливал этот эпизод в своей памяти. – Важнее, чем самое драгоценное сокровище или самая желанная женщина… Мне даже показалось, что я умру, когда я понял, что ты вот-вот ее схватишь, и наоборот, несколько секунд спустя никакое счастье не могло сравниться с тем моментом, когда она стала моей. Завладев ею, я ощутил, что на меня переходит ее громадная мощь, и я решил, что я – бог. Да, Балам, что я – бог. Тебе это покажется нелепым, – продолжил он после паузы, – но, испытывая ту эйфорию, я вспомнил историю маски, которую я тебе поведал и которую ранее мне рассказала королева Нефритовые Глаза. Я не сомневался, что именно меня выбрал Каб К’у, бог Земли, считавший, что не стоит передавать столько власти смертным людям, и я понял, что он не ошибся в выборе. Власть должна оставаться прерогативой богов, а мы будем довольствоваться их благосклонностью. Все вы уже покинули тот мир, или, по крайней мере, я не мог вас видеть, и вдруг я решил, что мне не нужна маска. И я выпустил ее, – закончил он внезапно.

– И ты ее больше не видел?

– Нет, но видел Каб К’у. Когда я летел сюда, расставшись с вами, я присел на дерево, потому что мне нужно было поспать. Я очень устал. И бог вмешался в мой сон. Я думаю, что это произошло на самом деле, хотя с богами трудно быть в чем-либо уверенным. Они имеют обыкновение пользоваться снами, чтобы поговорить с тобой.

– И что он тебе сказал?

– Что они решили подождать некоторое время и затем снова сделать маску доступной для людей. Не знаю, для них, возможно, это игра. – Белый Нетопырь пожал плечами. – Он дал мне очень точные указания, как подготовить место, в которое ее поместят. И сказал мне, что они будут давать нам инструкции по мере того, как мы будем продвигаться вперед.

Балам с удивлением посмотрел на своего учителя. Он говорил с ним о своих беседах с богами, как будто это было чем-то заурядным; но юноша ни на миг не усомнился в серьезности его слов.

– Теперь я должен пойти к Чальмеку, – сказал Балам. – Он, как никто, страдает из-за смерти Синей Цапли. Он был очень влюблен в нее.

– Мы все были в нее влюблены в некотором роде, – согласился Белый Нетопырь. – Она жила только ради других. Я бы сказал, что такое почти невозможно встретить. А ты знаешь, Балам, – он сменил тему, увидев, что лицо его ученика снова стало грустным, – скорпион, который предательски напал на тебя, живет здесь, в нашем мире, как ты и я. Он был, без сомнения, избранником Ун Симиля.

– Ты знаешь, кто это?

Халач виниккивнул.

– Покинув твою камеру, я сел на ближайшее дерево, чтобы понаблюдать, не понадобится ли моя помощь. На этом же месте я появился вновь, когда закончились наши приключения с маской. И тогда я его увидел. Под покровом тьмы скорпион полз ко дворцу. Я уже собрался взлететь, чтобы наброситься на него, но понял, что еще не время доводить дело до конца, хотя он мне очень не нравился. Тогда я стал следить за его продвижением и увидел, как он проник в здание. Сидя на окне, я заметил, как это насекомое приблизилось к неподвижной фигуре, слилось с ней, а потом исчезло. Без сомнения, этот человек также хорошо знает секрет напитка богов. Видишь ли, Балам, избранник Ун Симиля мне хорошо известен.

Юноша внезапно понял, что он тоже прекрасно знает, кого имеет в виду его учитель. Или, по крайней мере, догадывается…

– Король?

– Да, Балам. – Белый Нетопырь одобрительно кивнул. – Король, мотивами которого всегда были предательство и коварство. Король, окропивший свои руки кровью, завладевший чужим троном.

– Большой Скорпион, король Наранхо, – юноша произнес это имя тихо. – И возможно, сейчас он уже знает, что это я убил его сына.

– Не случайно все мы носим имена животных, в которых воплощаются эти три бога, хотя, может быть, имя, данное тебе при рождении, было другим. – Шаман посмотрел на своего ученика. – А твое нынешнее имя выбрал я в тот день, когда тебя нашли в сельве…

– Это мое имя, поскольку другого я не знал. И ты навсегда останешься моим отцом. Не сомневаюсь, что твой выбор был правильным.

Белый Нетопырь посмотрел на юношу, прежде чем продолжить. В его глазах светилась любовь.

– Король, лишенный трона, больше никого не интересует. И я сомневаюсь, что в Тикале его высоко ценят. Король К’ан намеревается потребовать его выдачи. Посмотрим, Балам, посмотрим.