Текст книги "Оптимистка (ЛП)"
Автор книги: Холден Ким
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 27 страниц)
Я отклоняюсь назад и смотрю ему прямо в глаза.
– Я люблю тебя, малыш.
На его лице расплывается улыбка. В ней нет радости или грусти. Только удовлетворение.
Суббота, 19 ноября
Келлер
То, как они смотрят, заставляет меня чувствовать себя маленьким и незначительным. Как будто их разочарование во мне достигло своего предела, а ведь я еще даже ничего не сказал. В последний раз я потребовал разговора с ними, чтобы сказать, что Лили беременна. Полагаю, именно поэтому они ожидают чего-то плохого и сейчас.
Перечитываю слова, которые Кейти утром написала на моей ладони, перед тем как отправиться в парк со Стеллой. Ты храбрый. Повторяю эту мантру про себя. Ты храбрый.
– Я решил поменять специальность, – прочистив горло, говорю я.
Мать резко встает. Одно предложение и она уже ведет себя как в суде. Теперь меня будут распинать.
– Ты не сделаешь этого. Ты не выбросишь на ветер годы обучения.
Отец кладет руку на плечо и вынуждает ее сесть. Он всегда был пассивным "инем" по отношению к ее агрессивному "яню". И вот опять они сидят напротив меня, выступая единым фронтом. Эмоционально далекие друг от друга, но, тем не менее, сплоченные. Некоторые вещи никогда не меняются.
– И какие у тебя планы, Келлер? – прерывает молчание отец.
Мне не хочется видеть разочарование на его лице, но, тем не менее, я поднимаю взгляд и смотрю прямо на него.
– Я хочу стать преподавателем литературы в средней школе.
Мать снова встает и обходит вокруг стола. Цоканье ее каблуков по деревянному полу сравнимо с царапанием ногтями по доске.
– Ради бога, Келлер, как ты собираешься содержать Стеллу на учительскую зарплату?
– Как и все люди. Моя цель – не деньги. Стелла и я справимся.
Она в раздражении отмахивается от меня.
– Это не игра, Келлер. У тебя есть дочь, которую нужно обеспечивать. Я думала, что ты хочешь изучать юриспруденцию...
– Ты хотела, чтобы я это делал, чтобы шел по твоим стопам. Никого никогда не интересовало, чего хочу я.
Она качает головой.
– И так ты собираешься отплатить нам за все, что мы для тебя сделали?
Невероятно.
– А как насчет меня, мама? Мне хочется заниматься тем, что нравится, что мне интересно. Я хочу приходить вечером домой с чувством, что я что-то для кого-то сделал.
Она тычет в меня своим наманикюренным пальцем.
– Ты считаешь, что я ничего ни для кого не делаю, Келлер?
Я никогда не достучусь до этой женщины.
– Господи, это не соревнование, – вздыхаю я. – Твоя работа куда более важная, чем моя или его, – я показываю в направлении отца. Он сидит и молчит. – Речь о том, что делает меня счастливым. Меня. Твоего сына.
– Ты потеряешь свою стипендию, – уверенно говорит мать. Интересно, за сколько ниточек потянула она в прошлом, чтобы я получил ее?
Я стою, даже не мигая. Не стоит показывать им страх. Смотрю на свою ладонь. Ты храбрый.
– Возможно.
Она раздраженно фыркает.
– Возможно? Возможно? Определенно, Келлер.
– Я подам документы на студенческий заем.
У нее вырывается смешок, больше похожий на кашель. Такое ощущение, что заем – это низко для семьи Бэнкс.
– А что насчет Стеллы, Келлер? Ты подумал, как это решение повлияет на ее будущее? – наконец, спрашивает отец.
Я храбрый, храбрый, храбрый.
– Я забираю Стеллу в Грант, и она будет жить со мной. Как только закончатся экзамены...
Мать опирается ладонями о стол и подается вперед.
– Что?! Стелла не покинет этот дом, пока ты не закончишь обучение.
Я копирую ее позу. Теперь мы стоим друг напротив друга, практически касаясь носами.
– Она моя дочь.
– Я не стану платить за переезд Мелани в Грант. – Она думает, что это имеет для меня значение.
– Я поговорю с Мелани и дам ей знать, что после 19 декабря мы не будем больше нуждаться в ее услугах. Я планирую забрать Стеллу и ее вещи после экзаменов; к этому времени Дункан как раз переедет жить к своей девушке.
Теперь она уже просто кипит от гнева.
– Да ты даже не знаешь, как заботиться о ребенке. Видеться с ней на выходных со всем не то же, что двадцать четыре часа в день, семь дней в неделю.
– Я справлюсь.
Мать переводит взгляд на отца и качает головой.
– Ты это слышал? Он справится. – Она отчаянно всплескивает руками. – Просто замечательно. Он справится.
Отец смотрит на меня, и в первый раз за всю жизнь я вижу в его глазах симпатию. На секунду мне кажется, что он встанет на мою сторону. Но он молчит, и моя надежда увядает.
Больше не могу здесь находиться. Чувствую себя в ловушке. Я знаю, что мать посчитает мой уход признанием поражения. Она воспримет его как победу.
Но не в этот раз. Сегодня выиграю я.
Понедельник, 21 ноября
Кейт
Я: Ужин. Столовая. 7:00. Возражения не принимаются.
Клейтон: Так не приглашают, Кэтрин.
Я: Хорошо. Ну пожааааалуйста. Я соскучилась.
Клейтон: Я тоже соскучился. Увидимся в 7:00.
Ставлю поднос на стол и обнимаю его, перед тем как сесть.
– Господи, я так давно тебя не видела. – Осматриваю его с головы до ног. – Ты отлично выглядишь, мой друг. Красавчик, как всегда.
Это правда. Ярко-розовый свитер и зеленые брюки восхитительно сидят на нем. Да и кажется он куда более счастливым, чем в прошлый раз.
Клейтон краснеет и хлопает ресницами.
– Спасибо, Кэтрин. – А потом он с озабоченным видом внимательно смотрит на меня. – Кэтрин, с тобой все в порядке? Ты немного бледная. И судя по всему, похудела. Не пойми меня неправильно, ты восхитительно выглядишь, но, кажется, с тобой что-то не так.
Я здесь не для того, чтобы обсуждать саму себя, поэтому делаю все, чтобы замять этот разговор.
– Я в порядке. Просто болела на прошлой неделе. Тебе не о чем беспокоиться.
Судя по виду, мои слова его не убедили, так что я меняю тему разговора:
– Как дела в Миннеаполисе? Как Моррис? – Клейтон каждую ночь проводит у Морриса и появляется в Гранте только на занятия. Это продолжается с тех пор, как я узнала о Придурке, Бене Томпсоне. Я стараюсь не думать плохо о людях, но, черт побери этого парня.
Такое чувство, что сейчас передо мной мультяшный герой с сердечками в глазах.
– Моррис замечательный. Кэтрин, я никогда не думал, что полюблю, но… я люблю его и все, что с ним связано. – Он оглядывается по сторонам, а потом наклоняется ко мне. – После Нового Года я переезжаю с ним в Лос-Анджелес. Его дядя открывает новый клуб и хочет, чтобы он занялся его управлением, потому что Моррис отлично справился здесь.
– Матерь Божья! Лос-Анджелес? Это серьезное решение.
Я в шоке.
Клейтон улыбается, как маленький взволнованный ребенок.
– Я знаю. Разве это не захватывающе?
Я киваю, потому что да, это действительно захватывающе.
– Рада за тебя, приятель. Правда.
Он знает, что так оно и есть.
– Спасибо, Кэтрин.
– Мне не хочется выглядеть сверхопекающей сучкой, и я ни в коем случае не сужу тебя, но все-таки должна спросить. Ты ведь уезжаешь, потому что так правильно для тебя и этого хочешь ты сам? Ты ведь не бежишь от проблем, с которыми столкнулся здесь? Потому что мне будет очень грустно, если твоим друзьям придется расстаться с тобой из-за какого-то ублюдка.
– Нет. Думаю, пора выбираться из бассейна, чтобы наконец-то, поплавать в океане. Я раньше никогда не жил в больших городах, – смеется Клейтон.
– Я рада за тебя, – повторяю еще раз. – А потом ворчливая сторона берет надо мной верх. – Только пообещай мне, что не бросишь обучение. Ты должен получить диплом, приятель. Мир как-нибудь переживет хорошо одетого бухгалтера.
Не знаю почему, но мысль о Клее, сидящем за столом и занимающимся настолько приземленной работой, как бухгалтерия, всегда вызывает во мне смех. Он слишком импозантен, чтобы всю жизнь просидеть на стуле.
Клейтон закатывает глаза и поднимает правую руку.
– Да, Мамочка, я обещаю не бросать учебу. К тому же, кто еще позаботится о твоих налогах и пенсионных накоплениях?
Ой. Эти слова ранят прямо в самое сердце. Не хочу, чтобы Клейтон знал, что, скорее всего, мне даже и не придется в этом году иметь дело с налогами. Натягиваю на лицо вымученную улыбку.
Он потирает руки и хитро улыбается.
– Я тут кое-что слышал от Пита, – говорит он, сверкая глазами и показывая на меня. – Ты и Келлер официально встречаетесь. Это правда? И пожалуйста, со всеми грязными подробностями.
На мгновение я замираю.
– Пит распространяет слухи? Я должна срочно поговорить с ним.
Клей с широко открытыми глазами ожидает моего ответа.
– Ну же, Кэтрин. Я умираю от нетерпения.
Я смеюсь и киваю.
– Ну, может, в этом есть доля правды.
Он хлопает в ладоши, как и всегда, когда возбужден.
– О Господи, Кэтрин. Я так счастлив за тебя. Знаю, ты девушка серьезная, как и я, хотя, кого я обманываю, c’est la vie , но этот парень горячее, чем тамале .
Мне становится смешно от этих слов, но, тем не менее, я целиком и полностью соглашаюсь с ним.
– Да, он такой.
Раздается пронзительный визг Клейтона.
– Я, конечно, вас не тороплю, потому что знаю, что вам обоим сначала нужно закончить учебу, а потом, может быть, еще попутешествовать. Думаю, вы должны увидеть Европу, по крайней мере, Францию... и Греческие острова, – тараторит он, – но я очень надеюсь, что между вами двумя все срастется, потому что... О Боже Мой. У вас получатся очень красивые детки.
Клейтон прямо светится от счастья.
Его восхитительная улыбка немного смягчает эффект слов. У меня никогда этого не будет. Никогда. Жизнь – дерьмо.
Закончив ужинать, мы обещаем друг другу оставаться на связи и видеться почаще. Мне нравится Клейтон, и я хочу быть уверенной, что у него все хорошо, пока он не уедет и не перевернет новую страницу своей жизни... как и я свою.
Возле машины мы крепко обнимаемся. Так тяжело отпускать его.
Я стараюсь не думать о смерти, но в последнее время ничего не могу с этим поделать. И от этого мне грустно. А я не хочу грустить, потому что жизнь... У меня замечательная жизнь.
Сегодня, у меня замечательная жизнь.
Я не хочу думать о завтра.
Или послезавтра.
Поэтому я повторяю про себя: Сегодня, у меня замечательная жизнь.
Четверг, 24 ноября
Кейт
С утра на пороге у Келлера появляется Шелли с продуктами в руках: индейкой, соевым мясом для меня и всем необходимым для гарнира. Я даже и не знала, что она любит кухарничать.
Все подготовив и поставив индейку в духовку, Шелли, Дункан и я направляемся в "Граундс", чтобы выпить кофе. Сегодня они закрыты, поэтому мы предоставлены сами себе. Хорошо иметь нужные знакомства. Мы садимся возле камина и обсуждаем Келлера и его предстоящие выходные. Он сейчас в аэропорту, ждет Стеллу. Мелани собиралась в Сиэтл, чтобы провести праздники со своей семьей, и приобрела билеты с пересадкой в Миннеаполисе. Так что Стелла прилетит и улетит с ней. Это большой шаг для Келлера, она никогда раньше не приезжала к нему.
Шелли все еще в шоке от новостей о Стелле. Дункан рассказал ей вчера вечером с разрешения Келлера.
– Я бы тоже никогда не поверила в это, – попыталась я хоть как-то расслабить ее. – Тут и правда нужно сначала увидеть. – Стелла – это как будто отдельный мир. Мир, в котором бы я хотела жить вечно.
Келлер дважды присылает смс, что рейс задерживается. Наконец, в 10:30 дверь в квартиру открывается, и появляется она – сладкая, маленькая, хихикающая Стелла.
Мы с Шелли в это время готовим на кухне тыквенный пирог. Стелла несется к сидящему в кресле Дункану.
– Дядя Дункан! – восторженно визжит она.
Он сажает ее на колени и крепко обнимает.
– Как поживает моя любимая девочка? – щекочет он ее.
– Не щекочи, дядя Дункан.
Он целует ее в щеку и чуть ослабляет объятия.
– А где Кейт? – спрашивает она. – Папочка сказал, что Кейт будет здесь.
Дункан показывает пальцем мое местоположение.
– Вот так ты меня любишь, ребенок, – по-доброму ворчит он.
Заметив меня, Стелла снова начинает визжать.
– Привет, сладенькая, – машу рукой я.
Она бежит ко мне с поднятыми вверх руками. Я хватаю ее и крепко прижимаю к себе, зарываясь лицом в кудряшки. От нее пахнет свежестью и чистотой, как обычно пахнет воздух после дождя. Она отрывается и смотрит мне в глаза.
– А у нас для тебя сюрприз.
– Правда?
Келлер приносит сумки из Субурбана. Он ставит их прямо за дверью и чешет голову. – Мы тут кое-кого встретили в аэропорту...
И... в этот момент входит Гас.
– Сюрприз! – хлопает в ладоши Стелла.
– Черт во... – тут я вспоминаю, что все еще держу на руках Стеллу. – О Боже, что ты тут делаешь?
Он лениво ухмыляется и пожимает плечами.
– Поверишь, что я просто проходил мимо?
Опускаю Стеллу на пол и бегу к нему. Он заключает меня в свои фирменные объятия, по которым я так скучала.
– Нет.
Гас целует меня в макушку, протягивает руку и шутя толкает Келлера в плечо.
– Это была его идея.
– Ты все это спланировал? – я все еще в шоке.
Келлер с нежностью смотрит на меня и пожимает плечами.
Я перевожу взгляд на Гаса.
– Но как?
Он улыбается.
– Твой парень позвонил мне на прошлой неделе с твоего телефона. Ты спала в это время. – Гас подмигивает Келлеру. – Мы много общались за прошедшее время. Знаешь, я бы на твоем месте начал переживать, а то вдруг у нас случится небольшой броманс. А ты знаешь, что в его Субурбане пуфы? Это так круто! Я уже почти люблю его, Опти.
Стелла сидит на коленях у Келлера.
– Папочка, а что такое броманс?
Смеющийся Гас выпускает меня из объятий и подает свою большую руку Стелле. Она без колебаний берет ее в свою. Дети обожают его.
– Расскажи-ка мне о своей черепахе, Стелла. Мне интересно, что же все-таки ест Мисс Хиггинс? – Они направляются к креслу, чтобы закончить разговор, который определенно начался еще по дороге сюда. Я знаю Гаса, он дает мне время переговорить с Келлером.
– Спасибо, малыш, – обнимая его за шею, шепчу я.
– Мне нравится, когда ты так говоришь. – Он целует меня в шею. – Всегда рад стараться. Ему тоже нужно общаться с тобой.
Я осматриваю комнату.
– Все просто идеально. – Неожиданно я замечаю, что Шелли стоит на кухне с таким видом, как будто у нее вот-вот случится сердечный приступ.
– Эй, Гас, – прочистив горлo говорю я.
Он прерывает беседу со Стеллой и смотрит на меня. Малышка сидит на кресле между ним и Дунканом. Жаль, что у меня нет фотоаппарата.
– Да, Опти, что такое? Я тут узнаю очень важную хер... информацию о черепахах.
Стелла хихикает, глядя на него.
Я показываю на кухню.
– Ты помнишь мою подругу Шелли?
Он оглядывается через плечо.
– Как дела, Шелли? Рад видеть тебя снова.
Она краснеет, как помидор. Никогда не видела ее такой смущенной. Шелли поднимает руку и робко машет ему.
– Привет, Гас. Я тоже рада тебя видеть.
Он разворачивается, чтобы лучше видеть ее.
– Должен признаться, что никогда не видел, чтобы кто-нибудь разбрасывался пиццей с такой меткостью. Мне так и не удалось похвалить тебя.
Шелли закрывает лицо руками.
– Ну конечно, ты все помнишь. – Она все еще переживает, что ее рвало перед всеми.
Гас никогда не был подлым и на самом деле он делает ей комплимент.
– Нет, я серьезно. Отличный бросок. Я был впечатлен.
– Тебе повезло, приятель, – хлопая по плечу Дункана, говорит Гас.
– Боже мой, я хочу умереть, – бормочет Шелли.
Я иду на кухню и кладу руки ей на талию.
– Гас не стал бы пошучивать над тобой, если бы ты ему не нравилась. И, как бы странно это не звучало, он действительно был впечатлен. Он же парень.
Мы опять идем в Граундс и усаживаемся вокруг камина, пока готовится еда. Гас и Келлер располагаются в кресле по обе стороны от меня. Стелла сидит на коленях у Келлера, а Шелли у Дункана, в соседнем кресле.
Гас, как всегда любопытен. Он задает всем кучу вопросов. Конечно, и остальным интересно узнать о нем побольше. Так что ему приходится отвечать на столько же вопросов, сколько задает он.
– А почему ты зовешь Кейт «Оптимисткой»? – спрашивает Шелли.
Он смотрит на меня, а потом на нее. Потом опять на меня. И снова на нее.
– Ты встречалась с этой девушкой? – показывая на меня пальцем спрашивает он.
Все с улыбкой переводят взгляд на меня.
– Она – сама позитивность. Чертов лучик солнца. Кейт не просто выглядит оптимисткой… она так живет.
– Гм, а я всегда думала, что живу в мире, где светит солнце и сияет радуга, – шучу я.
Он пожимает плечами.
– Одна фигня. Хотя, Светит Солнце и Сияет Радуга – ужасное прозвище.
Все присутствующие заливаются смехом.
– Хотя, и у Опти есть темная сторона, – предупреждает Гас. – Не вздумайте обсуждать с ней семейные наклейки на машины, она их ненавидит и...
– Потому что это тупость, – не даю договорить ему я. – Почему, остановившись на красный свет, я должна любоваться бессмысленным изображением какого-нибудь семейства? Насколько должны быть плохими отношения в семье, если возникает необходимость лепить эти наклейки на стекло на всеобщее обозрение. Я всегда подозревала, что таким образом за этим фасадом они прячут собственную несостоятельность. Лицемеры.
Гас довольно смеется.
– Вот видите. А еще она презирает Фейсбук.
– Фейсбук – это крах цивилизации. Он искажает действительность. Люди больше не понимают, насколько важно живое общение. Все сводится к "лайкам" и куче никому не нужной информации. Да какое мне дело, что ты выпил диетическую коку и слопал пакет чипсов, пока пересматривал вечером CSI? Мне, черт в... все равно. "Друзьям" совсем не обязательно знать каждую деталь твоей жизни.. твоей унылой, интернет зависимой жизни. Я предпочитаю личный разговор лицом к лицу, а не чат со всем миром. Фейсбук тормозит социальное развитие. Он душит на корню социальныe...
– Мы все поняли, Опти, – вмешивается смеющийся Гас. Несмотря на улыбку, он согласно кивает головой в ответ на мои слова. Он ненавидит соцсети так же, как и я.
– И еще... никогда не играйте с ней в карты. Она мухлюет, – добавляет он.
Я оскорблено вскрикиваю:
– Не правда, – но хихиканье к концу фразы только подтверждает мою виновность.
– Мухлюет. Уж поверьте мне, – ухмыляясь, говорит он.
После ужина мы выходим с Гасом на улицу покурить и посмотреть на закат. Он берет меня за руку и улыбается.
– Время шоу.
Так всегда делала Грейси.
– Время шоу, – улыбаясь, шепчу я в ответ.
Сегодня невероятно оранжевый закат. Я давно уже такого не видела. Как будто он специально красуется перед нами, чтобы доказать, что и в Миннесоте они могут быть красивыми.
Вернувшись в квартиру, мы все вместе опять направляемся в "Граундс".
– Почему бы вам с Гасом что-нибудь не спеть? Я видела у него гитару, – спрашивает Шелли.
Он всегда таскает ее с собой. Она у него уже давно и повидала не мало.
– Что скажешь, Опти? – глядя на меня, интересуется Гас.
– Я хочу снова услышать, как поет Кейт, – хлопает в ладоши Стелла.
Келлер присоединяется к ней.
– И я тоже. – Это вызывает на моем лице улыбку.
Гас возвращается с гитарой в одной руке и кое с чем еще в другой... Я уже несколько месяцев не видела ее.
– Ты и на скрипке играешь? – спрашивает его Шелли.
Он качает головой и кладет инструменты на столик позади нас.
– Нет. – И многозначительно смотрит на меня.
– Гас, – вздыхаю я.
– Мне ее прислала Ма, чтобы я передал ее тебе. Она должна быть здесь, с тобой. Ты должна играть на ней. – Это вызов.
Все смотрят на меня.
– Ты играешь на скрипке? – спрашивает Келлер.
Гас качает головой.
– О нет, она не просто играет, а владеет этим инструментов. Я никогда не встречал никого талантливее Опти. Серьезно.
Его глаза сияют от гордости.
Шелли, прищурившись, пристально смотрит на меня.
– Что еще ты скрываешь от нас? – А потом ее озаряет. – О, Господи, это ты! – визжит она.
Келлер и Дункан выглядят сконфуженными.
– Это она? – спрашивает Дункан.
Шелли показывает на меня пальцем одной руки, а второй машет в воздухе как какая-то сумасшедшая фанатка.
– Это ты! Это ты играешь на скрипке в "Missing You".
– Да, она. Единственная и неповторимая, – улыбается Гас.
Келлер и Дункан все еще ничего не понимают.
– Что еще за "Missing You"? – интересуется Келлер.
– На данный момент самая популярная песня на радио. Гас ее исполнял на акустической гитаре на концерте, – отвечает Шелли с таким видом, как будто они обязаны это знать. – Ты должна сыграть ее, – умоляет она.
– Что скажешь? Встряхнем стариной? – спрашивает Гас, подняв брови.
Стелла опять начинает хлопать в ладоши.
– Сыграй, Кейт! Сыграй!
Я просто не могу сказать "нет".
Скрипка кажется какой-то чужой. Я уже несколько месяцев не брала ее в руки. Но как только я кладу ее под подбородок, она становится частью меня, как будто мы никогда не расставались. Поднимаю смычок и аккуратно провожу им по струнам.
– Я готова, – киваю Гасу я.
– Ты уверена, – с сомнением спрашивает он.
– Да. Может быть, нас услышит Грейс?
Он улыбается.
– Я уверен в этом. Грейси, это для тебя, – подняв взгляд к потолку говорит Гас.
Я встаю и прислоняюсь к подлокотнику кресла. Гас садиться прямо передо мной, на край кофейного столика. Все остальные остаются на своих местах.
Становится так тихо, что было бы слышно и упавшую иголку. Даже Стелла не издает ни звука. Она сидит, прислонившись спиной к груди Келлера, а он крепко обнимает ее.
Мы с Гасом понимает друг друга без слов. Так было всегда. Мы одинаково слышим и чувствуем музыку. Наше общение происходит через нее.
Он дважды проводит по струнам, давая мне знать, что готов. Я киваю и начинаю свое меланхоличное интро. Закрыв глаза, я позволяю мелодии захватить себя. Скрипка становится естественным продолжением меня и моих эмоций.
Вступает Гас с гитарой. Его голос нежный и успокаивающий. Слушая его, ты практически веришь в то, что с тобой никогда не произойдет ничего плохого. Он отвлекает меня от действительности. Мне всегда это нравилось.
Гас доигрывает свои финальные аккорды и наступает черед моего соло.
Проведя смычком по струнам в последний раз, я открываю глаза. Лицо Гаса светится от гордости и благоговения.
– Вот это моя девочка.
Я улыбаюсь.
Стелла снова начинает громко хлопать.
– Еще, Кейт. Сыграй еще.
Я смотрю в ее сияющие голубые глаза. В нескольких дюймах от них – такие же, но Келлера.
– Ты никогда не перестаешь удивлять меня, Кейт.
Господи, я люблю его.
Перевожу взгляд на Дункана и Шелли, стоящих с разинутым ртом.
– Что за фигня, Кейт? Почему ты не говорила нам, что играешь? Это феноменально.
Пожимаю плечами.
– Я больше не играю. Моя сестра любила слушать, как я... – Замолкаю, не договорив. Я рассказала Дункану о сестре в тот вечер, после концерта. Уверена, он поделился с Шелли.
Она с пониманием кивает.
Гас хлопает в ладоши.
– Мы не можем так просто закончить. Стелла хочет продолжения. Что следующее, Опти?
Несмотря на то, что боль в районе поясницы становится все сильнее, я наслаждаюсь происходящим. Даже, если я больше никогда не возьму в руки скрипку, сегодня я хочу играть.
– Конечно. Мы давно ничего не исполняли вместе. Уверена, что угонишься за мной? – ехидничает Гас.
Подмигиваю ему.
– Я попытаюсь. Шелли должна узнать эту песню.
Гас поворачивается к ней.
– Мы с Опти ходили вместе в музыкальную школу. Она была на два года младше, но всегда запросто могла пнуть меня под... – перед тем, как продолжить, он смотрит на Стеллу, – попу...
– Подожди. Только не говори мне, что вы, ребята, ходили в "Академию" в Сан-Диего? – прерывает его Шелли.
– Да, – отвечает Гас.
– Что за "Академия"? – спрашивает Дункан.
– Это одна из самых престижныx музыкальных школ в стране. Туда практически невозможно попасть, они принимают только самых талантливых. – Она качает головой и с улыбкой смотрит на меня. – Почему я этого не знала?
Я пожимаю плечами.
Гас, в свою очередь, продолжает:
– Так вот, в выпускном классе нам нужно выбрать песню из чарта, что-то очень популярное и сыграть ее на свой лад. Сделать ее чем-то иным, неузнаваемым. Я, как вы понимаете, привлек к этому свою талантливую подругу, – он показывает на меня, а я в ответ закатываю глаза. – Мы выбрали рок, а Опти, этот, черт возьми, музыкальный гений, с помощью скрипки превратила ее в медленную, романтическую балладу.
– Не дайте ему обмануть себя. Гас полностью переписал музыку под акустическую гитару, я просто добавила скрипку. Это все была его идея.
– Давай сыграем. Пусть они сами все решат.
Так мы и делаем. И только дойдя до припева, я замечаю искру узнавания в глазах Шелли. На ее лице расплывается ухмылка.
Келлер качает Стеллу и тихо напевает ей в ухо. К концу песни, она окончательно засыпает.
Шелли продолжает улыбаться.
– Это было поразительно. У меня нет слов. Просто. Поразительно.
Гас встает и преувеличенно низко кланяется.
– Грасиас.
Я лишь слегка опускаю голову.
– Спасибо, милая дама.
Дункан гладит Шелли по ноге.
– Нам пора идти, а то у твоей мамы будет истерика. Мы и так уже опаздываем на пять минут.
– Да, ты прав. – Она хмурится. – Просто здесь так весело, не то, что у родителей.
Дункан целует ее в щеку и аккуратно подталкивает со своих коленей.
– Верно. Но твои родители ждут нас. Так что пошли.
К тому времени, как они уходят, боль становится непереносимой. За последний час она постепенно становилась все сильнее и теперь достигла максимума. Она принесла с собой тошноту, перед глазами все расплывается. Пока Келлер укладывает Стеллу в кровать, я извиняюсь перед Гасом и иду в ванную, чтобы принять таблетки. Сажусь на пол, потому что не могу стоять, и пытаюсь открутить крышку с банки с обезболивающим. Мне становится все хуже, голова со стуком ударяется о плитку пола и меня накрывает темнота.
Келлер
Я начинаю переживать. Кейти находится в ванной уже десять минут, а оттуда не доносится ни звука.
Гас ставит бутылку с остатками пива на стол.
– Где у вас тут туалет, приятель? Мне нужно отлить.
Я показываю на дверь.
– Там Кейти.
Гас тихо стучит в дверь.
– Опти, поторопись, мне нужно пописать. Ты что, утонула?
Я бы посмеялся, если бы не переживал. Никакого ответа. Мой пульс начинает биться как сумасшедший. Я не хочу, чтобы Гас без причины начал беспокоиться, но ничего не могу поделать. У меня такое чувство, что что-то произошло. Я стучу в дверь.
– Кейти, детка, ты в порядке?
Молчание.
Я медленно начинаю открывать дверь, но что-то мешает. Я толкаю ее сильнее и протискиваюсь в открывшуюся щель.
– Вот черт!
– Что случилось? Опти? – спрашивает он с другой стороны двери.
Кейти лежит на полу, ее таблетки рассыпаны. Повсюду рвота вперемешку с кровью. Я перемещаю ее на свои колени, так, чтобы Гас мог открыть дверь. Она без сознания, но дышит.
– Звони 911.
Голова Гаса появляется из-за двери. Когда он видит Кейти, его глаза наполняются ужасом.
– Черт возьми. – Он мгновенно достает телефон и набирает нужный номер.
Я покачиваю ее, как ребенка, убирая волосы с лица. Они покрыты какой-то красно-коричневой жидкостью. Я шепчу ей в ухо, не в силах остановится.
– Все в порядке, Кейти. Ты будешь в порядке. Еще не время. Не оставляй меня. Не сегодня. Ты не можешь оставить меня сегодня. Я люблю тебя. Я люблю тебя.
Из транса меня вырывает Гас.
– Какой у тебя адрес, приятель? – Я говорю, а он повторяет за мной по телефону. Убрав его в карман, Гас хватает с вешалки полотенце, мочит его под краном, а потом аккуратно обтирает лицо Кейт. Он с ожиданием смотрит мне в глаза. Он хочет ответов на вопросы.
Я говорю ему то, что знаю.
– У Кейти рак.
Из него как будто выходит весь воздух. Он падает на пол и опирается на стену позади него. Слезы потоком текут по его лицу.
– Нет. Нет. Нет. – Гас пытается все отрицать. – Это не может случиться опять.
– Опять? – спрашиваю я, но в этот момент раздается стук в дверь. Гас с трудом встает и идет открывать ее.
Заходят парамедики, и я с неохотой отдаю Кейти им. Мне не хочется отпускать ее, я боюсь, что никогда не верну ее обратно. Рассказываю им, все что знаю и отдаю ее лекарство. Они ставят капельницу и через несколько минут Кейти уже в машине скорой помощи. Гас едет с ней.
Разбудив Стеллу и посадив ее в субурбан, я несусь в госпиталь в Миннеаполисе. Стелла быстро засыпает обратно на пассажирском сидении. Я не религиозный человек и за всю жизнь не произнес ни одну молитву, но сейчас я громко молюсь.
«Пожалуйста, Господи, пожалуйста, дай ей еще немного времени...пожалуйста, не забирай ее сейчас... она так нужна мне... Гасу... Стелле... Клейтону. Я так люблю ее... пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста»
Со спящей у меня на руках Стеллой мы находим Гаса в приемной покое. Он заполняет бумаги. Я падаю на стул рядом с ним.
– Как она?
– Она в стабильном состоянии, – с красными опухшими глазами отвечает он. – Кейт сейчас осматривают. Они собирались позвонить ее доктору, который выписал ей лекарства.
Я вздыхаю и крепко обнимаю Стеллу. Ее голова лежит у меня на плече. Она крепко спит. Ставлю сумку Кейти на соседний стул и одной рукой пытаюсь достать ее кошелек. Вытаскиваю удостоверение и страховой полис и вручаю их Гасу.
Закончив с бумагами, он относит их в регистратуру и возвращается.
– Пока нет никаких новостей. Я выйду, мне нужно покурить. Если что-то измениться, позови меня.
Я киваю головой. Он выглядит так же, как чувствую себя я: безнадежно, беспомощно и напряженно.
Гас возвращается через десять минут. Проходит, казалось бы, целая вечность и, наконец, появляется доктор.
– Родственники Кейт Седжвик?
Гас мгновенно подпрыгивает.
– Да.
– Кейт в стабильном состоянии. Мы перевели ее в отделение реанимации и интенсивной терапии, палата 313. Ей придется остаться под наблюдением на всю ночь. У нее небольшое сотрясение. Я переговорил с ее онкологом, доктором Коннелом и, как я понимаю, вы уже знаете, что у Кейт рецидив рака яичников...
– Что? – Я уже собираюсь забросать врача вопросами, но Гас поднимает руку, прося меня помолчать. Судя по всему, он знает ту часть истории Кейти, которая неизвестна мне.
– ...который распространился на другие органы – легкие и печень, – продолжает он. – Четвертая стадия, неоперабельная и не поддаваемая лечению. Кейт отказалась от терапии и предпочла обезболивающие таблетки. Мы и ее онколог доктор Коннелл делаем все, чтобы она чувствовала себя комфортно.
– Сколько у нее осталось? – первым задает вопрос Гас.
– Мы не можем сказать точно, но доктор Коннелл говорит, что около двух месяцев, может быть, три. Рак – штука агрессивная. В следующие несколько недель следует ожидать серьезные ухудшения.
Гас пытается проглотить ком в горле, а потом кивает.
– Мы можем ее увидеть? Палата 313?
– Да. Мне очень жаль.
Я следую за Гасом, потому что прямо сейчас не в состоянии сфокусироваться на указателях. Я крепко держу Стеллу, она – единственное, что связывает меня с реальностью. Иначе я просто погружусь в пучину отчаяния.
Кейти выглядит такой маленькой на больничной кровати. Она все еще под капельницей. Полагаю, что таким образом ей поступает сильнодействующее обезболивающее. Ее глаза открыты, но подернуты дымкой. На левой щеке расцветает синяк, а вдоль скулы видны стежки. Видимо, этим местом она ударилась об пол. Кейти поднимает руку на несколько дюймов от кровати и машет.
– Привет. Вот и моя любимая троица, – хрипло говорит он.
