Текст книги "Лезвия и кости (ЛП)"
Автор книги: Хизер К. Майерс
Соавторы: Фрэнки Кардона
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 16 страниц)
17
Сиенна
Когда мы с Адрианом вошли в дом, меня охватила волна решимости. Украшения для Хэллоуина, которые мы только что купили, казались не просто сезонным украшением, а желанным отвлечением от всего, что произошло. Мой разум жаждал нормальной жизни и творческого подхода к украшению. Это была задача, которая позволила бы мне направить свою энергию на что-то позитивное и осязаемое, – столь необходимая отсрочка от хаоса моих мыслей и чувств.
Я начала распаковывать украшения с энтузиазмом, который удивил даже меня саму. Сам процесс превращения дома в хэллоуинское пристанище, как ни странно, оказался терапевтическим. Я развесила паутину по окнам, ее нити жутковато ловят свет. Скелет в натуральную величину занял свое место у входа, жутковато приветствуя всех, кто заходил в дом. Каждый предмет, который я расставляла по дому, усиливал чувство завершенности и нормальности. В эти минуты я была просто девочкой, радующейся Хэллоуину.
Адриан наблюдал за моей работой, время от времени протягивая руку помощи, когда это было необходимо. Его присутствие одновременно успокаивало и смущало. Бывали моменты, когда наши глаза встречались, и между нами словно проскакивал электрический разряд. Но при этом возникало чувство товарищества, общего опыта в создании чего-то веселого и праздничного. Это было странное сочетание – быть так близко к нему физически, в то время как мое сердце и разум все еще пытались разобраться в сложностях наших отношений.
Дом начал обретать форму, украшенный всем, что связано с Хэллоуином, и я почувствовала, как с моих плеч, пусть и на время, свалился груз. Украшения напоминали о том, что жизнь по-прежнему может быть простой и радостной, даже если личные обстоятельства складываются иначе. Украшение давало мне возможность дышать, не думать о том, чего я хочу в данный момент. Это была передышка, возможность перегруппироваться перед неизбежными решениями, которые предстояло принять.
"Мне нужно идти", – сказал он. "Сегодня поздно вечером тренировка. Тебе что-нибудь нужно перед моим уходом?"
Часть меня хотела попросить его остаться, не оставлять меня наедине с хаосом моих мыслей. Но я знала, что он нужен на тренировке, и не могла просить его об этом.
"Нет, я в порядке", – ответила я, стараясь звучать более уверенно, чем чувствовала. Однако, когда он уже собирался выйти, я окликнула его. "Адриан, спасибо тебе за то, что ты сделал для меня сегодня. Это очень много значит".
Он замешкался у двери и обернулся, чтобы посмотреть на меня. "Обещай, что ты все еще будешь здесь, когда я вернусь", – сказал он.
Я отвернулась, не в силах встретить его взгляд. Я планировала собрать свои вещи, чтобы сбежать от переполнявших меня эмоций и сложностей. Но куда мне идти? Правда заключалась в том, что мне некуда было идти. Я еще не была готова уйти.
Адриан сделал шаг ближе, его глаза впились в мои. "Я не пойду на тренировку, если ты собираешься уйти", – твердо заявил он. Я знала, что он говорит серьезно, что ради меня он готов пожертвовать своей тренировкой.
"Я останусь", – пообещала я, заставив себя улыбнуться. "Мне все равно нужно перебрать пару сумок с украшениями для улицы". Мои слова были правдой, но это был еще и способ выиграть время, чтобы понять, чего я хочу на самом деле.
Он посмотрел на меня долгим взглядом, словно пытаясь понять, не умиротворяю ли я его. Через мгновение он кивнул, как бы принимая мое обещание, хотя я мог сказать, что он не был полностью убежден. Затем, бросив последний взгляд, он ушел на свою тренировку, оставив меня одну в доме, который вдруг стал казаться мне местом, где я никогда раньше не была.
Я ждала… я не была уверена, сколько времени. Я старалась не вслушиваться в тишину, старалась не думать о том, были ли Донован и та девушка…
У меня заурчало в животе.
На этот раз мне не удалось отвлечься.
Я едва успела добежать до туалета внизу, как меня вырвало содержимым желудка.
Донован изменил мне.
Донован должен был помогать мне с проектом, а вместо этого привел девушку к себе в постель. Кровать, на которой мы…
То, что я там не спала, не означало, что она все еще не моя.
Знал ли он?
Делал ли он это специально?
После этого он должен был отвезти меня домой, в это место.
Вот только… была ли у меня вообще причина злиться?
Конечно, мы с Адрианом не спали вместе, и мы определенно не делали ничего в таунхаусе, кроме…
Но это не считалось.
Это был несчастный случай.
Я затаила дыхание. Я не могла думать об этом. Не сейчас.
Я прополоскала рот жидкостью для полоскания рта и заставила себя взять остальные пакеты, прежде чем выйти на улицу. Хрустящий осенний воздух освежал. Каждое украшение на Хэллоуин, которое я разместила по всему дому, было маленьким актом отвлечения, способом на мгновение вырваться из хаоса моих мыслей. Я развесил оранжевые и фиолетовые гирлянды по карнизу, их свечение отбрасывало жуткие тени в сгущающихся сумерках. Надувные призраки и ведьмы заняли свои места на лужайке, мягко покачиваясь на ветру, их присутствие было одновременно причудливым и призрачным.
Пока я работал, мои мысли неизбежно возвращались к недавним откровениям и событиям. Это… это было безопасно. По крайней мере, пока.
Образ Донована с другой девушкой преследовал меня. Как он, человек, которого я любила и которым восхищалась со средней школы, мог причинить мне такую боль? Мои мысли переключились на поцелуй с Адрианом, такой неожиданный и в то же время полный страсти. Он так отличался от того, что было у меня с Донованом. С Донованом я всегда чувствовала отчаяние, потребность угодить ему, как будто быть с ним было одолжением, которое он мне оказал. Наши отношения всегда были омрачены страхом оказаться недостаточной, потерять привязанность, которой я так долго добивалась. Другой ботинок обязательно упадет – так мне всегда казалось.
Но Эдриан… он заставлял меня чувствовать себя живой. Быть с ним – это как балансировать на натянутом канате: захватывающе, волнующе и пугающе одновременно. В интенсивности нашей связи чувствовалась опасность, я чувствовала, что вступаю на неизведанную территорию. Но под этим страхом скрывалась уверенность в себе, вера в то, что если я упаду, он меня подхватит. Такого чувства я никогда не испытывала с Донованом. Адриан бросил мне вызов, подтолкнул меня к противостоянию своим чувствам и желаниям, к признанию тех частей себя, которые я долго скрывала. Он видел меня такой, какая я есть… и по-прежнему хотел меня.
Когда были развешаны последние украшения, таунхаус преобразился, став отражением праздничного сезона. И все же, когда я отступила назад, чтобы полюбоваться своей работой, на сердце у меня было тяжело. Украшения, какими бы красивыми они ни были, не могли скрыть смятение и боль, которые оставались внутри меня.
По правде говоря, я стояла на распутье, разрываясь между привычностью и безопасностью того, что было у меня с Донованом, и неизвестными, но глубоко притягательными возможностями, которые представлял собой Адриан. Это был выбор, которого я не могла больше избегать, выбор, который определил бы не только мои отношения, но и то, кем я была и кем хотела быть.
Конечно, я всегда могла остаться одна, и, возможно, это было к лучшему.
Но все же.
Мысль о том, что может быть с Адрианом…
Дверь в дом распахнулась, и на пороге появился Донован, который вел девушку к ее машине, припаркованной на другой стороне улицы. Меня охватило смущение, когда я поняла, что до этого момента даже не замечала ее машину.
Я смотрела на Донована, надеясь, а может, даже ожидая, что он посмотрит в мою сторону, что он хотя бы признает мое присутствие.
Но он этого не сделал.
Он полностью игнорировал меня, его поведение было непринужденным, как будто он не беспокоился о том, что его поймают. Тогда я понял, что, возможно, он не считает, что сделал что-то плохое, а может, ему просто все равно.
После того как девушка уехала, а Донован зашагал обратно к дому, в моей груди расцвела такая ярость, какой я еще никогда не испытывал. Я была вне себя не только от предательства, но и от того, с какой беспечностью он отнесся ко всей этой ситуации. Как будто наши отношения, годы привязанности и связи, которые, как мне казалось, нас связывали, ничего для него не значили.
Наша дружба ничего для него не значила.
Я ничего для него не значила.
Донован подошел, небрежно засунув руки в карманы, выражение его лица было нечитаемым. "Я говорил тебе, что случится, если ты будешь с моим братом", – сказал он, его голос был спокойным, но в нем слышались нотки, которых я раньше не слышала.
Мой рот раскрылся в неверии. "О чем ты говоришь?" заикнулась я. "Я ждал тебя сегодня. Для моего проекта, помнишь? Ты так и не пришла. Ты не дождался меня после школы. Ты ушла. Снова".
"Прошлой ночью", – ответил он, его тон оставался до жути спокойным. "Неужели ты думаешь, что я не знаю тебя достаточно хорошо, чтобы понять, что такие элементарные упражнения, как бег, – это не то, что ты делаешь? Пожалуйста, не принимай меня за идиота, Сиенна. Я им не являюсь, и это оскорбительно, что ты меня так считаешь. Ты ходила к нему вчера вечером".
Его слова подействовали на меня как физический удар.
"Ты отрицаешь это?" – спросил он, его голос едва превышал шепот. Он смотрел на меня с холодностью, которой я никогда раньше не видела.
"Нет", – просто ответила я. "То, что произошло на игре, было на него не похоже, и я волновался. Ты тоже должен был беспокоиться о нем, Донован, он же твой брат".
"Он потерял самообладание, потому что я тебя поцеловал", – совершенно искренне сказал Донован. "Адриан потерял его, потому что хочет получить то, чего у него нет. Потому что у меня была ты. А не потому, что ты ему действительно нужна. Разве ты этого не понимаешь? Пожалуйста, не говори мне, что ты думаешь, будто ему не все равно. Моему брату наплевать на всех, кроме себя. Он хочет тебя не из-за тебя, а потому что ты была у меня первой".
Я почувствовала, как по позвоночнику пробежал холодок, когда обдумала его слова. В глубине души я знала, что Донован может манипулировать, но это… это было что-то совсем другое. Как будто человек, которого я знала так долго, был заменен незнакомцем.
"Правда в том, Сиенна, – продолжал Донован, его голос был холодным и бесчувственным, – что я встречался с тобой только для того, чтобы показать Адриану, что он не всегда получает все первым. Иногда я оказываюсь предпочтительным братом. Это было так просто – ты ел с моей ладони. Ты делал все, что я хотела, лишь бы угодить мне, лишь бы удержать меня. Ты дал мне все, не так ли?"
"Прекрати", – прошептала я, чувствуя, как подо мной рушится земля. Его слова были как пуля, пронзившая фасад наших отношений и обнажившая уродливую правду под ним.
"Ты пошла с ним в дом с привидениями, и я взял с собой Мейси", – сказал он. "И с тех пор мы встречаемся. Потому что я чувствую себя в ловушке, пытаясь сохранить фасад того, что я с тобой, только чтобы позлить брата. Я заслуживаю быть с тем, кого хочу. А после того, как ты ушел прошлой ночью, мне стало все равно. И теперь, когда мне все равно, Эдриан тоже не будет. Ты увидишь. Ты всего лишь инструмент, Сиенна. Попала между двумя братьями, которых больше волнует победа, чем ты. Неужели ты этого не видишь? Или ты тоже глупая?"
Донован пренебрежительным жестом указал на хэллоуинские декорации. "Все это мило, но временно. Это не продлится долго. Держу пари, ты уйдешь еще до Хэллоуина. Потому что этот мир никогда не был предназначен для тебя… и никогда не будет".
Я замерла, осознав смысл его слов. Мир, который, как мне казалось, я знал, люди, которые, как я думал, заботились обо мне, – все это было ложью. Для них это была игра, способ переиграть друг друга. А я была пешкой, попавшей в центр их извращенной игры. Боль от предательства, от осознания того, как глубоко меня обманули, была непреодолимой. Я отдала Доновану так много себя, а потом узнала, что все это было напрасно. Осознание того, что я всего лишь инструмент в их соперничестве, было опустошающим. Я чувствовала себя потерянной, одинокой и совершенно преданной.
Мне нужно было выбраться отсюда. Мое сердце разрывалось на куски, боль была почти физической по своей интенсивности. Я не могла оставаться в месте, где каждый уголок, каждое воспоминание теперь казалось запятнанным обманом и предательством.
Донован посмотрел на меня со следами жалости, а затем повернулся и скрылся в доме. Звук закрывшейся за ним двери был похож на окончательный вердикт нашим отношениям. Я рухнула на колени на лужайке, но, как ни странно, слезы не шли. Я оцепенела, погрузившись в состояние шока, которое не позволяло мне осознать масштабы того, что только что произошло.
Мир вокруг казался далеким, нереальным, словно я наблюдала за тем, как рушится чья-то чужая жизнь. И все же холод земли под ногами был суровым напоминанием о том, что это моя реальность. Жестокие откровения Донована эхом отдавались в моем сознании, каждое слово кинжалом вонзалось все глубже в мое сердце.
Я знала, что обещала Адриану не уезжать, но оставаться больше не было возможности. Дом теперь казался мне тюрьмой. Я встала, едва держась на ногах, и направилась в свою комнату. Собирание вещей было механическим процессом; я двигалась как в трансе, руки автоматически укладывали вещи в сумки. Мысли кружились в водовороте смятения, отчаяния и отчаянной потребности сбежать.
Проходя мимо двери Адриана, я заколебалась. Уходить, не сказав ни слова, не хотелось, даже если все, что сказал Донован, было правдой. Движимая желанием покончить с этим, я вошла в комнату Адриана и торопливо набросала записку. По крайней мере, так он будет знать, почему.
Донован рассказал мне все.
Я оставила ее там, где знала, что он ее найдет, – на его столе, как молчаливое прощание с тем, что могло бы быть.
Выйдя из дома, я почувствовала, что прохладный ночной воздух мало чем облегчает боль. Я достала телефон и пролистала контакты. О звонке маме не могло быть и речи: я не могла беспокоить ее своими проблемами. Список моих друзей был невелик, но имя Брук Вествуд привлекло мое внимание.
Сглотнув гордость и подавив комок в горле, я набрала ее имя и поднесла телефон к уху. Это была попытка в темноте, но сейчас Брук была моей единственной надеждой.
18
Адриан
Я вернулся домой с тренировки около семи тридцати с пакетами китайской еды. Я забрал ее по дороге, зная, что Сиенна сейчас в настроении, чтобы выбрать для себя комфортную еду. Мысль о том, чтобы разделить с ней простую трапезу после долгого дня на льду, наполнила меня неожиданным предвкушением.
Когда я подошел к дому, мое внимание привлекли украшения для Хэллоуина, которые мы выбрали вместе. Огни отбрасывали мягкое, жутковатое свечение, и в груди у меня что-то сжалось. Это было незнакомое чувство, похожее на возвращение домой к кому-то после долгого отсутствия. Одна эта мысль будила во мне эмоции, которые я не мог понять и сформулировать.
Заехав в гараж, я заметила машину Донована, что подтверждало его присутствие в доме. Однако, когда я переступила порог холла, в доме воцарилась тревожная тишина. Дом казался пустым, лишенным той энергии, которую Сиенна принесла с собой. Не позволяя себе поддаться панике, несмотря на то что сердце колотилось от беспокойства, я быстро проверил ее комнату, но она была пуста. Где она может быть? Мои мысли неслись вскачь, пока я пытался понять, где она находится.
С растущим беспокойством я позвонил ей, но ответа не последовало. Тишина безответного звонка эхом отдавалась в пустоте дома. Зайдя в свою комнату, я попытался подумать, чтобы понять, куда она могла пойти.
Пока мой взгляд не остановился на письменном столе.
Я нерешительно поднял записку. Почерк безошибочно принадлежал Сиенне. Развернув ее, я прочитал несколько слов, написанных ею: Донован рассказал мне все.
Простота послания не соответствовала его смысловой нагрузке. В голове возникло множество вопросов и опасений. Что Донован рассказал ей? Как много она знала? И самое главное – куда она отправилась после того, как узнала правду, которую открыл Донован?
Я стоял в тишине своей комнаты, осознавая реальность происходящего. Сиенны не было.
Я ворвался в комнату Донована; дверь хлопнула о стену с силой, которая эхом разнеслась по дому. Донован сидел за своим столом, ничуть не удивленный моим вторжением, и не потрудился обернуться.
"Что ты ей сказал?" Мой голос был смертельно тихим шипением, едва сдерживающим бурю гнева, зарождающуюся во мне.
"Правду", – бесстрастно ответил Донован.
"Какую правду?"
Наконец Донован повернулся ко мне лицом, и в его глазах мелькнул намек на удивление, прежде чем его губы искривились в насмешливой улыбке. "Она тебе нравится, не так ли?" – поддразнил он, смех окрасил его тон. "Это богато. Она действительно тебе нравится".
"Донован", – прорычал я, мое терпение лопнуло. "Что ты сказал?"
"Я сказал ей правду", – повторил он, самодовольство сочилось из каждого слова. "Что я был с ней только из злости на тебя. И что ты хотел ее только потому, что она была со мной".
Ярость пронеслась сквозь меня, неконтролируемая и неистовая. Одним стремительным движением я схватил Донована, подняв его со стула. Мой голос дрожал от ярости. "Ты играл только с самим собой, Донован, потому что ты ошибаешься". Я крепко сжал его. "И ты только что все испортил. А теперь убирайся из этого дома".
Обычное самообладание Донована дало трещину, его глаза расширились от недоверия. "Ты не можешь меня выгнать. Это мой дом в той же степени, что и твой".
"Дом записан на мое имя", – ответила я, мой голос был как лед. "Я переведу деньги школе на комнату в общежитии, но ты здесь больше не останешься".
"Я не буду жить в общежитии", – сказал он, глядя на меня так, будто я только что спросила, не хочет ли он магазинных хлопьев.
"Мне все равно, где ты будешь жить", – сказал я, мой гнев достиг апогея. Я швырнула его в стену, услышав треск, когда он ударился о нее. Я бросился к его ноутбуку, схватил его и выкинул в окно. "Если ты не уйдешь, то пожалеешь об этом". Моя угроза повисла в воздухе, как последнее предупреждение. Ноутбук шатко болтался.
"И это все ради киски?" Донован сплюнул.
Что-то внутри меня… щелкнуло. Ощущение было точно таким же, как на игре, когда я увидел, как Донован целует ее. Ярость, которая кипела в глубине души, вырвалась наружу в момент безудержного гнева. Не задумываясь, я ударил Донована кулаком по лицу.
"Никогда больше не говори так о ней со мной", – прорычал я, и от накала эмоций мой голос задрожал. Я уронил ноутбук, хотя бы для того, чтобы не бить его кулаком.
"Куда она пошла?" спросила я.
"Я не знаю", – ответил Донован.
Я знал, что он не лжет.
Я ворвалась обратно в свою комнату, мои мысли метались. Я достала телефон и несколько раз позвонила Сиенне. Каждый неотвеченный звонок усиливал мое беспокойство. Где она может быть? Почему она не берет трубку? Вопросы кружились в моей голове, и каждый из них усиливал мою тревогу за ее безопасность и благополучие.
Чертов Донован.
Пока я расхаживал взад-вперед по своей комнате, реальность ситуации начала проясняться. Сиенна была где-то там, одинокая и расстроенная, возможно, поверившая в худшее обо мне из-за извращенной игры Донована. Мысль о том, что я могу потерять ее из-за лжи и манипуляций моего брата, была невыносима. Я должен был найти ее, объяснить все, показать ей, что мои чувства к ней настоящие, а не просто мелкое соперничество с Донованом.
Но сначала мне нужно было убедиться, что Донована нет дома. Я снова схватил телефон, на этот раз чтобы позвонить куратору общежития, полный решимости выполнить свое обещание. Донован уедет сегодня вечером, так или иначе.
С каждой минутой желание найти Сиенну становилось все сильнее. Я не мог позволить ей ускользнуть, не борясь за нее, за нас.
Уладив все вопросы с координатором общежития, я снова попытался дозвониться до Сиенны.
Нет, блядь. Ответ.
Блядь.
Я быстро открыл свои сообщения и отправил текст: Я не перестану звонить, пока не поговорю с тобой.
Я повторил попытку, и кто-то наконец взял трубку.
Но ответил не голос Сиенны.
"Алло?"
"Кто это, черт возьми?" потребовала я.
"Это Брук Вествуд, придурок", – сказал голос. "И Сиенна не хочет с тобой разговаривать".
"Она в безопасности?" спросил я, игнорируя ее оскорбления и удивляясь тому, что Сиенна вообще знает Брук Вествуд. "Это все, что я хочу знать. Она в безопасности?"
"Хватит врать", – отмахнулась Брук. "Я слышала, что случилось. Я думала, что Лиам был холоден, но оказалось, что это ты. Что ты интересуешься ею только потому…"
"Это ложь", – сказал я низким, как шепот, голосом. "Донован – маленький засранец, который набросился на Сиенну. Мне нужно все исправить. Мне нужно увидеть ее".
На линии возникла пауза, Брук на мгновение замешкалась. Я почти чувствовал, как она взвешивает варианты, решая, стоит ли доверять моим словам или нет. Молчание было мучительным, каждая секунда тянулась бесконечно долго. Я ждал, сердце колотилось, надеясь, что она поверит мне, надеясь, что она даст мне шанс все объяснить.
"Она сказала, что встретится с тобой завтра после занятий", – наконец сказала Брук.
"Этого недостаточно", – сказал я.
"Успокойся, Эдриан", – огрызнулась Брук. "Сейчас ты ничего не можешь с этим поделать".
"Мне кажется, ты считаешь само собой разумеющимся, что я могу использовать свои ресурсы, Вествуд", – сказал я низким голосом. "Я могу узнать, где находится твое общежитие, и приехать к ней сама. Я слышал, у папы есть долги, которые ему нужно оплатить".
"Если ты попробуешь это сделать, я отчислю тебя так быстро, что ты и не заметишь, что произошло. В отличие от той потасовки, в которую ты ввязался прошлой ночью".
Наступила короткая пауза, затем…
"Адриан?"
"Сиенна?"
"Адриан, – пробормотала она, – я поговорю с тобой, но мне нужен вечер, чтобы обдумать все, что произошло".
"Все, что сказал Донован, было ложью, Сиенна. Мне нужно увидеть тебя".
"Я не хочу видеть тебя прямо сейчас", – сказала она. "Даже если то, что сказал Донован, было ложью, мне все равно нужно время, чтобы все обдумать. Это не отменяет того факта, что я поцеловала тебя, когда была с Донованом. Это не отменяет того, что я пошла с тобой в дом с привидениями. Пожалуйста, дай мне время понять, чего я хочу".
Линия замолчала, пока гудки не зазвучали в моих ушах.
Оставшись один на один с грузом разговора, я уставился на телефон в своей руке. Слова Сиенны эхом отдавались в моей голове. Ей нужно было пространство, и я должен был уважать это, но каждый инстинкт во мне кричал, чтобы я пошел за ней, чтобы заставить ее понять глубину моих чувств, чтобы доказать, что Донован ошибается.
Я металась по комнате, мои мысли были бурным морем. Обвинения, непонимание, ложь – все это было похоже на кошмар, от которого я никак не мог очнуться. Сиенна считала, что я хочу ее только потому, что это сделал Донован, и это было больнее, чем все, что мог сделать Донован. Как я мог убедить ее в своей искренности, если каждый мой поступок мог быть неправильно истолкован как часть какой-то извращенной игры?
Дом казался пустым как никогда, тишина угнетала. Предательство Донована глубоко ранило, но отсутствие Сиенны было пустотой, которую ничто не могло заполнить. Тогда я понял, как много она для меня значила, как ее присутствие стало неотъемлемой частью моей повседневной жизни.
Я положил китайскую еду в холодильник, нетронутую и забытую. Радость от совместной трапезы с Сиенной теперь была лишь пустым желанием. Я опустился на стул, в голове мелькали всевозможные варианты, сценарии, планы. Но в конце концов я понял, что могу сделать только одно: ждать. Ждать, пока Сиенна все обдумает, примет решение и вернется ко мне.
Завтра, после занятий, я увижу ее. Эта мысль была одновременно и мукой, и спасением. Я должен был верить, что, когда мы наконец поговорим, я смогу преодолеть пропасть, образовавшуюся между нами, смогу показать ей правду о своих чувствах.
Но пока что я оставался в неопределенности, в плену собственных эмоций и последствий соперничества, вышедшего из-под контроля.
Мне нужно было что-то и кого-то ударить.
Если бы Донован не уехал…
Я набрала номер Лиама и набрала номер.
"Мне нужно в Агонию", – сказал он. "Сейчас же".
Стоя перед заброшенным сараем, его обветшалое строение вырисовывалось под лунным небом, я плотнее закуталась в пальто. Шквальный ветер был неумолим, но это было ничто по сравнению с бурей, бушевавшей внутри меня.
Лиам подошел к нам с недоверчивым взглядом, сигарета болталась у него на губах. "Почему ты здесь, Адриан?" – спросил он, выдохнув струйку дыма. "Это не совсем твоя сцена".
"Это не имеет значения", – ответил я, мой голос был низким. "Мне просто нужно высвободиться".
Мы вошли в амбар, скрип старого дерева под нашими ногами эхом отдавался в огромном пространстве. Слева был потайной ход, известный лишь немногим, ведущий в соседний дом. Мы миновали Охотничий зал и нашли лестницу, спускавшуюся в подвал.
В тускло освещенном помещении собралась небольшая толпа, все внимание которой было сосредоточено на драке, происходящей в центре. Атмосфера была напряженной, воздух наполнен предвкушением и адреналином. Это был мир, далекий от полированных залов Крествуда, место, где правила были нарушены, а эмоции зашкаливали. Я чувствовал себя отстраненным, оторванным от того человека, которым должен был быть, но здесь, в этой сырой, нефильтрованной среде, я надеялся найти хоть какое-то подобие освобождения.
Агония была отдельным миром, резко контрастирующим с изысканной обстановкой Академии Крествуд. Воздух был густым и едким, наполненным запахами пота, алкоголя и металлическим привкусом крови. Тусклые, мерцающие лампы отбрасывали длинные тени по комнате, усиливая мрачную, подпольную атмосферу. Присутствовать могли только специально приглашенные, которых объединял азарт сырого, нерегулируемого боя. Их голоса сливались в какофонический гул, состоящий из одобрительных возгласов, насмешек и редких гримас боли или разочарования.
По краям зала сквозь толпу пробирались девушки с подносами, нагруженными разнообразными напитками. Они двигались с практической легкостью, их выражения лиц были нейтральными, когда они пробирались через шумных зрителей. Звяканье бокалов и редкие крики о том, что нужно еще выпить, наполняли воздух, смешиваясь с волнениями, царившими в комнате. Это была сцена контролируемого хаоса, место, где обычные правила общества были оставлены за дверью.
Среди толпы обсуждались ставки, и деньги обменивались с незаметной, почти ритуальной эффективностью. Зрители наклонялись, шепотом предлагая свои ставки букмекерам, которые органично вписывались в толпу. Предвкушение было ощутимым, казалось, каждый был заинтересован в исходе поединков. Это было место освобождения и бегства, где азарт поединка и соблазн легких денег втягивали людей в свою орбиту, предлагая временную передышку от давления внешнего мира.
"Это Синклер?" спросил я, заметив одного из бойцов.
Дэмиен владел пространством, сочетая грацию и жестокость. Его кулаки двигались с точностью, каждый удар сопровождался свирепостью, которая перекликалась с хаосом, бушевавшим внутри меня. На ринге он был силой природы. Его движения были плавными и в то же время свирепыми, каждый удар наносился с точностью, почти художественной. В его глазах ощущалась напряженность, смесь боли и решимости, подпитывающая каждое его движение. Его противник, с трудом державшийся на ногах, явно уступал ему в силе. Атаки Дэмиена были неумолимы, это был танец контролируемой агрессии и мастерства. Толпа вокруг нас ревела от каждого удара, но я видел не только зрелище. Для Дэмиена это был не просто бой, это была разрядка, способ выплеснуть травму, которая его мучила. Его потребность в физическом противостоянии, в выражении своего внутреннего хаоса находила во мне больше отклика, чем я хотел признать.
"Я не знала, что он умеет так драться", – сказала я.
Лиам небрежно прислонился к колонне, сигарета свисала с его губ. "Дэмиен бывает здесь каждый день", – сказал он. "Ты ведь знаешь, что случилось с его мачехой?" Его вопрос повис в воздухе, отягощенный невысказанным подтекстом.
При упоминании этого вопроса меня пробрал озноб. "В этом есть смысл, не так ли? Всегда стремится подлить масла в огонь", – пробормотала я, не сводя взгляда с Дэмьена.
Лиам выдохнул облако дыма, его глаза не отрывались от схватки. "Он ищет боль, хочет почувствовать ее, дать ей волю. Это его способ справиться с болью". Затем он повернулся ко мне, выражение его лица было серьезным. "А что насчет тебя, Адриан? Что ты ищешь?"
